Libmonster ID: BY-1116
Автор(ы) публикации: С. А. Мезин

Дени Дидро - единственный великий деятель французского Просвещения, посетивший Россию. Накануне, во время и после своего пребывания в Петербурге1 он создал ряд произведений, свидетельствующих о его глубоком интересе к проблеме "цивилизации" России. Связи с Россией, способствовавшие накоплению знаний о далекой стране, Дидро поддерживал как путем эпистолярного и личного общения с Екатериной II, так и взаимодействуя с довольно многочисленными русскими знакомыми, он также обменивался мнениями с французами и выходцами из других западноевропейских стран, побывавшими в России. Таким образом, складывалась целая сеть контактов, без изучения которых невозможно уяснить смысл и значение россики Дидро, занимающей едва ли не центральное место в ряду его политических сочинений.

Эволюция изучения темы "Дидро и Россия" в XX в. испытывала сильное политическое давление, в первую очередь в советской России, но не только. Наглядное представление о том, как часто исследователи обращались к рассмотрению русских связей Дидро, дает библиография Ф. Спира, доведенная до середины 1980-х годов: в ней более полусотни книг и статей имеют прямое отношение к нашей теме2. К сожалению, эта библиографическая работа Спира не получила продолжения. Между тем великому энциклопедисту, одной из ключевых фигур в русско-французских культурных отношениях второй половины XVIII в. посвящено много работ последних десятилетий, когда увеличились возможности творческих контактов российских и зарубежных историков.

У истоков темы "Дидро и Россия" стояли французский историк и издатель сочинений Дидро М. Турнё и русский историк В. А. Бильбасов. В книге "Дидро в Петербурге"3, основанной главным образом на переписке императрицы с Дидро и письмах их современников, Бильбасов показал развитие диалога широко мыслящей, либеральной правительницы с выдающимся мыслителем, работы которого признавались "вредными" и находились под запретом в России и в конце XIX века. Сама книга Бильбасова едва избежала цензурного ареста4. Некоторые документы из богатого приложения к монографии Бильбасова до сих пор сохраняют свое значение уникальных источников.

Второй родоначальник темы, М. Турнё, называл путешествие Дидро в Россию "одним из важнейших фактов его жизни"5. В книге "Дидро и Ека-


Мезин Сергей Алексеевич - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории России Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского.

стр. 36

терина II" (1899 г.) он всесторонне рассмотрел их взаимоотношения. Но, в отличие от работы Бильбасова, на первом плане у французского автора выступал именно Дидро с его сочинениями, написанными для русской императрицы. Турнё ввел в научный оборот важнейшие источники, подлинники которых хранились в России, - "Записки" для Екатерины II и (частично) "Замечания на Наказ". При изучении русско-французских культурных связей деятельности Дидро касались французские русисты А. Рамбо, Л. Пен-го, Э. Оман, Л. Рео. Один из зачинателей французской русистики Рамбо в статье "Императрица Екатерина Вторая в переписке с иностранцами" еще до Бильбасова и Турнё отметил важные стороны общения Дидро с русской императрицей6. Однако он произвел на свет и некоторые сомнительные версии. Речь идет, например, о "слишком доверчивом Дидро", который в диалоге с русской правительницей выступает "ребячливым мечтателем". Автор ошибался и в деталях, например, утверждая, что "когда Дидро приехал в Россию, она (Екатерина. - С. М.) выслала ему навстречу камергера Нарышкина".

Если вплоть до начала XX в. Дидро считался в России опасным вольнодумцем, труды которого публиковались с купюрами, то после 1917 г. советских гуманитариев в основном интересовали общие вопросы мировоззрения философа, которого обычно характеризовали как великого материалиста, атеиста и одного из предшественников марксизма7.

Американский историк А. Миллер посвятил советской историографии Дидро специальное исследование с характерным названием "The annexation of a "philosophe"" ("Присвоение "философа""). Автор тщательно изучил советские работы о Дидро и пришел к неутешительному выводу: советские ученые, изучая Дидро, сужали, схематизировали, выхолащивали содержание его идей; марксистский подход убил живую душу философа. Нет причин оспаривать вывод Миллера об одностороннем, политизированном понимании творческого наследия Дидро в советской историографии, тем более что, по мнению Миллера, в ряду конъюнктурных работ были исключения. Но рецензент книги Миллера подметил, что автор нередко демонстрирует довольно грубый подход, представляя выводы советских историков в карикатурном виде. Не признавая марксизм сколько-нибудь плодотворным исследовательским методом, Миллер, однако, хвалил работу Ж. Пруста, не догадываясь, что тот считал себя марксистом8.

В советской литературе 1920 - 1930-х годов тема русских связей Дидро почти не затрагивалась. После долгого перерыва о контактах "русского вельможного дворянства" (И. И. Бецкой, Е. Р. Дашкова, Д. М. Голицын, Г. Г. Орлов, С.(sic!) Нарышкин) с Дидро вскользь упомянул С. А. Макашин в предисловии к 29 - 30 тт. "Литературного наследства". В его статье уже звучит свойственная советской историографии пренебрежительная оценка связей Екатерины II с французскими просветителями. Но при этом утверждается (впрочем, голословно), что Дидро тщательно изучал экономику и быт России, готовясь к поездке в северную столицу и уже находясь в ней9.

Может показаться странным, что после долгого пренебрежения тема "Дидро и Россия" в советской историографии зазвучала с новой силой во второй половине 1940-х годов, в период ждановских идеологических кампаний. Этому способствовал выход 10-го тома Собрания сочинений Дидро, содержащего сочинения, относящиеся к России. Очевидно, что этот том, включающий статью А. И. Молока и комментарии П. И. Люблинского, сданный в набор в начале 1946 г., готовился задолго до печально известных идеологических акций сталинского руководства. Вводная статья А. И. Молока отличается в целом высоким научным уровнем (это признавал даже Миллер), хотя и не лишена недостатков, частично обусловленных обстановкой того времени.

Гораздо более тенденциозными оказались отклики на издание россики Дидро. Если в статье Молока отмечаются (не без оснований) симпатии Дидро к русскому народу, то в рецензии Б. Песиса идея величия России уже

стр. 37

звучит как лейтмотив, а Дидро выступает в качестве критика загнивающего Запада10. Не лишена интереса рецензия А. И. Казарина, хотя ее автор был и склонен к использованию политических ярлыков и изображал Дидро наивным защитником общечеловеческих идеалов. Эта его наивность "непростительна для мыслителя такого масштаба"; к тому же он "недостаточно" (по сравнению с физиократами) знал политическую экономию. Казарин утверждал, что Екатерина II сумела обольстить и одурачить философа. По его словам, в сочинениях Дидро о России "говорится очень мало":, "Великий просветитель плохо знал нашу страну, хотя и любил (!) ее". Все эти утверждения выглядели бы легковесно и претенциозно, если бы не тот факт, что советский политэконом едва ли не первым обратил внимание на то, что в сочинениях Дидро изложена "программа цивилизации страны"11.

Конец 1940-х - 1950-е годы - это время, когда советские исследователи почти не обходились без идеологических штампов, хотя случались и исключения, вроде статьи М. В. Крутиковой и А. М. Черникова, где Приведен текст вопросов Дидро, направленных в Академию наук и касающихся природных богатств Сибири. Авторы полагали, что Дидро в полной мере использовал свое пребывание в России "для наиболее полного ознакомления со страной"12.

Вплоть до 1980-х годов советское и зарубежное изучение темы "Дидро и Россия" развивались параллельно, почти не пересекаясь (во всяком случае научные связи советских исследователей с западными не афишировались). Например, В. И. Моряков, писавший о влиянии "Истории обеих Индий" Г. Т. Ф. Рейналя на А. Н. Радищева, ничего не сообщает о том, что наиболее острые страницы "Истории", посвященные России, вышли из-под пера Дидро, в то время как французские исследователи высказали эту догадку еще в начале XX века13.

В 1980-е годы выходили работы советских историков о русских связях Дидро, написанные на высоком научном уровне и лишенные идеологической заданности (статьи Б. Г. Райского, Г. С. Кучеренко, Г. Н. Моисеевой). В них, как правило, учитывается опыт западной историографии.

Во французской и мировой историографии темы "Дидро и Россия" особое место занимает книга А. Лортолари ""Философы" XVIII века и Россия. Русский мираж во Франции в XVIII веке" (1951 г.). Этот труд надолго определил позиции западных исследователей взаимоотношений французских просветителей с Россией. Глубокий скептицизм в отношении жизненности любых социальных проектов и экспериментов, обстановка противостояния Востока и Запада, общая атмосфера холодной войны наложили отпечаток на подход автора к историческому материалу. Лортолари подчеркивал огромное различие между "русским миражом", творимым в трудах просветителей (как полагал историк, это делалось не вполне бескорыстно), и реальной Россией - отсталой страной с реакционным и агрессивным правительством. Столь же скептически оценивал французский автор результаты общения Дидро с русской императрицей (другие контакты исследователя не интересовали). Итог визита Дидро в Петербург Лортолари подводит в двух словах: "echec mortifiant" ("унизительный провал").

В отличие от советских историков Лортолари, знакомый с дидеротовскими страницами "Истории обеих Индий", признавал, что Дидро реалистично и даже скептически оценивал реалии далекой северной страны: "У него не было больших иллюзий относительно России и русских. От этого его надежно предостерегали частые беседы с теми, кого он называл "прибывшими из России", книга Ш. д'Отроша, откровения разочарованного Фальконе, а возможно и Рюльера"14. Но корреспондент и собеседник императрицы легко и охотно предавался иллюзиям, когда это было ему выгодно. Он верил, что Екатерина может исправить положение в России. При этом, считал Лортолари, Дидро и до и после путешествия мало знал Россию: нигде не был, ничего не видел, кроме "искусственного", "космополитического" Петербурга, где он жил малое время, притом плохо себя чувствовал, не знал языка и

стр. 38

т.д. Мечтатель, который ничего не видел и не слышал, Дидро спрашивал о России людей, которые были заинтересованы в том, чтобы ему лгать. Подчеркнутая его наивность (называя Дидро "философом", Лортолари всегда брал это слово в кавычки!) является своеобразным лейтмотивом всей главы, посвященной Дидро. Автор пришел к выводу, что в своих беседах Дидро и Екатерина разошлись во всем: "Впредь все их разделяло". "Философ" вскоре понял бесполезность своих наставлений монарху и перестал писать "записки" для Екатерины после 3(14) декабря, хотя их встречи продолжались15.

С момента появления книги Лортолари исследователи не переставали упрекать Дидро в незнании России, в умозрительности его политических построений16. Английская исследовательница И. де Мадарьяга пошла дальше: она оправдывает Екатерину II как практического политика в диалоге с Дидро, который не был и не мог быть политиком-практиком. "Многие его идеи казались привлекательными в теории, но не имели никакого отношения к реальности. Благородные, щедрые, во многом идеалистические, они представляли собой скорее образ мыслей, чем политическую программу"17.

Издатель политических сочинений Дидро Л. Версини в недавней статье "Дидро и Россия"18 вполне в духе Лортолари продолжает утверждать, что философ ничего не видел в России ("он не увидел ни Москвы, ни деревни, ни народа..."), долгой русской зимой он не выходил из дворца Нарышкиных на Исаакиевской площади (sic!), кроме тех случаев, когда бывал у Екатерины II. Автору остается только "удивляться" ясности и проницательности представлений Дидро о России, продемонстрированных на страницах его "русских" сочинений.

Еще более далеким от реальной России и ее людей изображает Дидро Л. Вульф19. Собственно реалии екатерининской России автора, кажется, и не интересуют, он лишь реконструирует восточноевропейские фантазии, которые, по его мнению, увлекли и Дидро. Русские "мечтания", "сны наяву" Дидро, замечает Вульф, "лишь чуть-чуть недотягивали до мечтаний барона Мюнхгаузена". Таким образом, американский историк возвращается к идее "русского миража" и в этом отношении делает шаг назад по сравнению с К. Уилбергер, которая более реалистично воспринимала проблему "Дидро и Россия"20.

Рассматривая в целом литературу о связях просветителя с Россией, нельзя не заметить, что в XX в. исследователи по обе стороны "железного занавеса" были склонны представлять Дидро наивным философом, заблуждавшимся в отношении России и Екатерины II, творцом политических иллюзий, не знавшим реалий России, не знакомым с русскими людьми. Такая позиция давала возможность видеть Дидро либо жертвой политических планов Екатерины II, либо человеком, искавшим в отношениях с императрицей личной выгоды (Лортолари), либо беспочвенным мечтателем.

Но, в противоречии с этой тенденцией, даже те исследователи, которые охотно писали об иллюзиях Дидро в отношении России, с недоумением останавливались перед глубокими и прозорливыми высказываниями философа, подчас выстраивавшимися в стройную систему; перед вновь открывающимися фактами его русских контактов.

Принципиально новая позиция была выработана Ж. Дюлаком, который конкретизировал данные о личных связях Дидро с Россией, выявил источники его знаний о ней, показал реальную степень знакомства Дидро с Россией и русскими, а также главную цель его общения с императрицей.

В 1988 г. появилась статья Дюлака "Связи Дидро с Россией: транскрипция и идентификация личных имен". Несмотря на подзаголовок статьи, который сводит задачи исследования чуть ли не к узко филологическому вопросу, опубликованный здесь список русских, известных просветителю (150 человек!), заставляет отказаться от представления об "умозрительном" подходе философа к проблемам России и дает возможность уточнить, "каким образом Дидро приобрел достаточно глубокие знания о политике своей покровительницы, со всеми ее трудностями и неоднозначностью". Этот список

стр. 39

включает не только русских знакомых Дидро, но и исторических деятелей, о которых он упоминал. Например, в нем фигурируют царь Алексей Михайлович и император Петр III, но почему-то отсутствуют Петр I и Екатерина II. Автор статьи указал на предварительный характер собранных им сведений21. Остается также пожалеть, что в этом списке нет проживавших в России французов и других иностранцев, с которыми был знаком Дидро. Л. де Жокур, Э. М. Фальконе и М. А. Колло, Н. Г. Леклерк (Клер) и П. Ш. Левек, доктор Р. Санчес и М. Гримм не просто сообщали философу факты русской жизни, но были хотя бы отчасти его единомышленниками по вопросу о "цивилизации" России.

Очевидное значение личных связей Дидро для формирования его концепции "цивилизации" России побуждает внимательнее, в персональном порядке рассмотреть историографию русских контактов философа.

Екатерина II, естественно, находилась в центре его русских интересов. Первые исследователи темы "Дидро и Россия" все внимание сосредоточили на изучении его взаимоотношений с императрицей, почти не замечая других персонажей. В предисловии к журнальному варианту своего исследования Бильбасов писал: "Из русских людей XVIII в., современников Дидро, только двое ценили его по достоинству - две женщины: императрица Екатерина II и княгиня Е. Р. Дашкова; все остальные бывшие в сношениях с Дидро - И. И. Бецкий, князь Д. А. Голицын, С. К. (sic! - С. М.) Нарышкин и др. - имели при этом в виду более Екатерину, чем Дидро. В записках русских современников не осталось никаких следов его учения (курсив мой. - С. М.)"22. Сегодня появились основания сомневаться в этом безапелляционном заявлении историка. Но в целом Бильбасов, не имевший в своем распоряжении "Записок" для Екатерины II и пользовавшийся только перепиской и вопросами Дидро к императрице, не только отметил важнейшее в контактах Екатерины и Дидро до его поездки в Россию, но и довольно верно очертил круг проблем, о которых они беседовали23. При этом Бильбасов же оказался и первоисточником распространенного до сих пор мнения, что Дидро ничего не знал о России. К этому он добавлял, что и сама Екатерина знала свою страну плохо, а потому их беседы могли носить характер лишь общих рассуждений24. Казалось бы, в дальнейшем публикация "Записок" для Екатерины II могла исправить этот вывод. Но мысль Бильбасова о "полном незнании" Дидро России и о том, что в Петербурге он не имел возможностей общаться с людьми и получать от них сведения, оказалась живучей. Заслугой же Бильбасова является то, что он, несмотря на недостаток источников, установил, что обе стороны - и философ и императрица - придавали диалогу серьезное значение25.

Историю их взаимоотношений до поездки Дидро в Россию тщательно восстанавливает Турнё26. Он описывает историю покупки Екатериной библиотеки Дидро и связанные с этим жесты поистине царской щедрости; показывает стремление философа отплатить своей благодетельнице посильной помощью в различных делах (посредничество в приглашении Фальконе и М. де ла Ривьера, старания Дидро, направленные на предотвращение публикации книги Рюльера о дворцовом перевороте 1762 г., посредничество при покупке картин для Эрмитажа).

Как и Бильбасова, французского автора интересуют детали путешествия Дидро в Петербург, но главное внимание Турнё уделяет разбору вновь открытых им источников - "Записок" для Екатерины II ("Melanges") и "Замечаний на Наказ" ("Observations sur le Nakaz"). При этом Турнё более привлекает общеевропейский контекст диалога философа с императрицей, чем российские проблемы. Вопрос о русских контактах Дидро как будто специально оставлен вне поля зрения исследователя27. Турнё удалось выяснить и некоторые новые детали об отношении петербургского общества к Дидро в 1773- 1774 годах. Русский рецензент книги, кратко изложив ее содержание, отметил новизну материала, извлеченного из донесений шведского посланника в Петербурге Ю. Ф. Нолькена, который писал, что Дидро во время своего пре-

стр. 40

бывания в русской столице "постоянно возбуждал зависть и черные клеветы"28.

В наиболее значительном советском издании россики Дидро (1947 г.) взаимоотношения философа с императрицей рассматриваются в связи с ее политикой просвещенного абсолютизма. В статье А. И. Молока проведены, хотя и не акцентированы, мысли о том, что общение Екатерины II с Дидро было лишь данью моде, а философ питал иллюзии в отношении "просвещенного абсолютизма" Екатерины, - эти положения станут почти обязательными в статьях советских историков. Автор упомянул о контактах Дидро с Дашковой, Голицыным, Бецким, его встречах в Петербурге с Фальконе, Колло, Клером и Левеком, Г. Орловым, петербургскими академиками. Но по традиции, идущей от Бильбасова, Молок назвал Нарышкина, у которого остановился Дидро в Петербурге, Семеном Кирилловичем. Он повторил ошибочное утверждение Макашина о том, что Рейналь приезжал в Россию, неточно датировал работу Вольтера над "Историей России". В духе своего времени Молок утверждал, что "вся передовая Европа" приветствовала культурные и военные (!) успехи России в XVIII веке. Неубедителен его вывод о том, что реформы, необходимые для России, Дидро "рассматривал как продолжение великой преобразовательской деятельности Петра"29.

Важное уточнение в историю взаимоотношений Дидро с русской императрицей внес С. Кузьмин30, обнаруживший в архиве подлинную рукопись "Записок" для Екатерины II и обративший внимание на ее разночтения с редакцией, изданной Турнё и затем использованной при подготовке советского издания сочинений Дидро в 1947 году. Кузьмин обратил внимание на то, что Дидро составлял записки накануне бесед с императрицей, а не после, как считалось ранее. Это уточнение проясняет степень свободы и откровенности в общении философа с императрицей: записки не корректировались задним числом, после бесед. Вместе с тем автор развивал традиционную для советский историографии идею о философе, одураченном императрицей, и обвинял Дидро в "политической близорукости" (выражение, характерное для партийных проработок сталинского времени). Почти все авторы советского периода стремились противопоставить Дидро и русскую императрицу и приобщить его к революционной традиции: Дидро "стал идеологическим вдохновителем Радищева и одним из самых почитаемых мыслителей и художников для русской революционной демократии XIX века - для Чернышевского, для Писарева"31 - говорилось в популярном издании.

Уточнения, сделанные Кузьминым, были учтены П. Верньером при подготовке нового издания "Записок" под названием "Беседы с Екатериной II (1773)" ("Entretiens avec Catherine II (1773)"). В предисловии Верньер отметил, что Дидро очень хотел быть полезным русской императрице. Философ не знал России и начал изучать ее во время визита. Но его контакты с русскими и французами в Петербурге (за исключением Нарышкина) не давали ему нужной информации. По словам Верньера, Дидро "не был одурачен", он смело ставил перед императрицей острые вопросы32.

Канадский историк Э. Лизе обнаружил в ЦГАДА еще 19 "листочков" из "Записок для Екатерины II", не вошедших в сборник, переплетенный для императрицы33. Эта находка позволила уточнить содержание и график бесед Дидро с Екатериной; оказалось, что встречи не прекратились в декабре 1773 года.

Историки русского зарубежья, продолжавшие традиции дореволюционной историографии, внесли некоторый вклад в разработку темы. После опубликования во Франции в 1920 г. полного текста замечаний Дидро на "Наказ" Екатерины вопрос о взаимоотношениях философа и императрицы затрагивал А. В. Флоровский. Он обратил внимание на конкретный характер многих замечаний Дидро (осуждение Петербурга, указание на слабое развитие внешней торговли и промышленности, слабую постановку медицины и т.д.), что свидетельствует о его знании некоторых сторон русской действительности. На основе анализа екатерининского "Наказа" и "Замечаний на Наказ" Дидро

стр. 41

Флоровский пришел к парадоксальному выводу, что Екатерина в своей законодательной деятельности черпала вдохновение в трудах французских просветителей, но при этом дух Просвещения оставался ей чужд: "Здесь столкнулись, конечно, два разных мира, мир мысли свободной и свободолюбивой и мир мысли, связанной традицией и вкусом к просвещенному властвованию"34.

В сборнике Общества друзей русской книги в Париже была опубликована статья библиотекаря Национальной библиотеки Ж. Порше "Русские книги Дидерота в Париже", которая содержит ценный материал для характеристики знаний Дидро о русской культуре и роли братьев Нарышкиных как источника этих знаний. Примечательно, что Порше более сдержанно, чем впоследствии советские историки, оценивал степень знакомства Дидро с русским языком и литературой. Но его окончательный вывод звучит вполне оптимистично: Дидро "не терял времени, и... при помощи своих друзей... усердно изучал Россию"35. Материалы о русских книгах Дидро, свидетельства интереса философа к русской литературе и русскому языку заставили взяться за перо целый ряд советских авторов конца 1940 - 1950-х годов.

Основываясь на найденной Порше в Национальной библиотеке "Росписи русских книг", принадлежавших Дидро и составленной им собственноручно, В. И. Чучмарев развивал идею о глубоком интересе философа к русской культуре и русскому языку36. Однако фактический материал был подан автором с националистическим нажимом и антизападными выпадами, что позволило американскому критику усмотреть в статье Чучмарева идеологическое проявление холодной войны37. В статьях Чучмарева встречаются необоснованные положения, "смелые" допущения (например, о том, что Дидро был последовательным русофилом, как и Вольтер, что он восторженно принял вольтеровскую "Историю Российской империи", был поклонником трудов М. В. Ломоносова, якобы "опережавших историческую науку своего времени", и т.д.).

Казарин в 1958 г.38 вновь писал об обольщенном Екатериной II философе, который питал необоснованные иллюзии. Правда, теперь уже Казарин обнаружил у Дидро основательный интерес к России, к Петербургу. Но на этот раз тезис об "исключительных симпатиях Дидро к России и русскому народу" полностью вытеснил высказанную этим автором ранее глубокую догадку о том, что Дидро предлагал императрице стройный план "цивилизации" России. В этой статье все же имеются вскользь брошенные замечания, небезынтересные для понимания поведения Дидро. Казарин заметил, что Дидро не стремился расширить круг общения с русскими во время пребывания в Петербурге. Как известно, у философа не появилось желания лично познакомиться с А. П. Сумароковым, Д. И. Фонвизиным, А. П. Лосенко, он нигде не упомянул о писавшем его портрет Д. Г. Левицком. Между тем другие авторы того времени утверждали вопреки фактам: "Русские ученые избрали Дидро членом Академии наук. Живя в России, он близко сошелся с ними. Уезжая на родину, Дидро увозил с собой веру в высокое предназначение русского народа и его науки"39.

Эрудицией и знанием иностранной литературы вопроса выделяется статья М. П. Алексеева "Дени Дидро и русские писатели его времени"40, написанная в 1948, но опубликованная в 1958 году. В частности, Алексеев осмелился дать полную ссылку на статью Порше о русских книгах, принадлежавших Дидро. (Чучмарев ссылался на фотокопии, присланные из Национальной библиотеки в Париже, Казарин - на статью без указания издания, в котором она помещена.) Как о реальном факте Алексеев упомянул об обеде петербургских литераторов у Г. Г. Орлова, где у Дидро состоялась беседа через переводчика с поэтом В. И. Майковым. Этот факт, опирающийся лишь на устное предание, приводил впоследствии и Б. Г. Райский.

Тема отношений Дидро с Екатериной, ставшая нежелательной для советских авторов, привлекла Ж. Дюлака, сумевшего по-новому взглянуть на взаимоотношения философа с императрицей. Главное внимание он сосредо-

стр. 42

точил на анализе содержания "русских" произведений Дидро, прослеживая филиацию идей в круге лиц, общавшихся с Дидро и беседовавших с ним на русские темы. По заключению Дюлака, общение с философом не осталось бесследным для его русских собеседников, в том числе и для Екатерины II. В какой степени можно говорить о реальном диалоге между Екатериной II и Дидро? - ставил вопрос Дюлак. Он пришел к выводу, что это был реальный диалог, живой обмен мнениями, идеи философа воспринимали те, к кому он обращался. Об этом свидетельствует как диалогическая форма, так и все содержание "Записок"41. Дидро представил императрице целую программу "цивилизации" России42. Несмотря на холодный прием, оказанный ему со стороны части петербургского общества, и подозрительное отношение со стороны многих петербургских академиков; несмотря на отсутствие у Дидро большого желания общаться с петербургскими французами, энциклопедист многое узнал и увидел в русской столице. Вопреки мнению многих предшественников Дюлак показал, что диалог с Екатериной II и выработка концепции "цивилизации" начались задолго до поездки Дидро в Россию, а после визита в Петербург его взгляды на Россию не слишком изменились.

Содержание программы "цивилизации" России и ее связи с экономической и политической мыслью Европы уточняют работы итальянца Дж. Годжи43 и Б. Биноша44. В частности, Годжи много сделал для уяснения степени участия Дидро в написании посвященных России глав труда Рейналя.

Философ строил свою концепцию "цивилизации" по контрасту с реальным историческим опытом России XVIII века, полагая, что петровские реформы заложили основы искусственной, ложной цивилизации России. Он исходил из того, что для поступательного развития России необходимо переключить энергию с внешних завоеваний на внутренние преобразования, дать свободу крестьянам, способствовать зарождению третьего сословия, законодательно ограничить деспотизм верховной власти. В отрывке "О цивилизации России" (1772 г.) он писал: "Во всем надо начинать с начала, это значит - приводить в действие ремесла и базовые условия для их развития. Умейте обрабатывать землю, выделывать кожи, производить ткани, делать обувь". Богатое общество само должно породить поэтов и философов, скульпторов и живописцев. Оно так же естественно должно поддерживать их существование. "Следуйте постоянному ходу природы... Возделывайте свою почву"45. Если отклониться от естественного хода природы, никакие усилия и средства не принесут ожидаемых плодов и общество может вернуться в состояние варварства. Одним из возможных методов воспитания в обществе свободы Дидро считал создание в России колонии свободных иностранцев, которые бы служили примером для молодого поколения русских.

Дидро обдумывал свою программу "цивилизации" по меньшей мере с середины 1760-х годов в беседах с "хорошими наблюдателями", которые знали о России не понаслышке. Новый подход к изучению россики Дидро, наметившийся в работах Дюлака и его единомышленников, ориентировал на скрупулезное изучение русских контактов философа.

Среди европейских знатоков России выделялся доктор Рибейро Санчес, португальский еврей, завсегдатай просветительских салонов в 1760-е годы. В качестве врача он 16 лет прожил в России. О нем написано немало в Португалии и в России, но лишь недавно обращено внимание на принадлежность Санчеса к мыслителям из круга Дидро46. Бывший врач составил ряд записок, касающихся вопросов образования, культуры и внутренней колонизации России47. Вдохновленный идеями Д. Юма и шотландской исторической школы, он разрабатывал широкую программу приобщения России к "цивилизации". Через Бецкого, которому предназначались записки Санчеса, эти идеи достигали Екатерины II. Располагая глубокими познаниями о русской жизни, он влиял и на размышления Голицына и Дидро о путях развития России. Роль Санчеса в формировании дидеротовской концепции "цивилизации" России еще предстоит в полной мере оценить.

стр. 43

Учеником Санчеса считал себя Д. А. Голицын - единомышленник и друг Дидро48. Русский посол в Париже, а затем в Гааге, ученый и политик, франкофил и поклонник просветителей и физиократов, он в переписке со своим троюродным братом вице-канцлером А. М. Голицыным сформулировал предложения по отмене крепостного права и по реформированию России в целом. Дюлак (в соавторстве с Л. Евдокимовой) проанализировал политическую переписку Д. А. Голицына, опубликовал его письма о крепостном праве и развитии России (1765 - 1771 гг.) и указал на его идейные связи с Юмом и физиократами, а также на идейную близость с Дидро49.

Взаимоотношения Дидро и Голицына изучал Г. С. Кучеренко. Он проследил историю их дружбы, продолжавшейся более четверти века, и рассмотрел вопрос о влиянии Дидро на социально-политические и эстетические взгляды русского дипломата и ученого. Охлаждение отношений между ними Кучеренко объясняет идейными расхождениями: полевением Дидро и его разочарованием в идее просвещенного монарха и поправением Голицына. Как отмечает Кучеренко, сочинения Дидро о России - это "сгусток накопленных годами знаний о русской действительности, итог долгих раздумий о России... Эти знания черпались из книг... из рассказов посетивших Россию соотечественников и из наблюдений русской жизни во время поездки в Петербург"50. Общение с Голицыным способствовало интеллектуальной подготовке поездки Дидро в Россию и выработке его концепции "цивилизации" России. Однако можно усомниться в том, что Дидро, говоря о "хороших наблюдателях", адекватно оценивавших состояние России, имел в виду именно Голицына, который духовно сформировался во Франции и почти всю жизнь провел далеко от России.

И. И. Бецкой, по словам Бильбасова, "был первым русским человеком, сознательно преданным просветительскому западноевропейскому движению"51. Не исключено, что Бецкой, посещавший парижские салоны еще в 1750-е годы, был одним из первых русских, лично знакомых Дидро, а затем стал одним из его русских корреспондентов. Имя Бецкого неоднократно встречается в переписке Дидро с Екатериной, Фальконе, доктором Клером и др. Известно, что во время пребывания Дидро в Петербурге императрица поручила Бецкому вести переговоры о возможном переиздании Энциклопедии в России. Когда выяснилось, что для этого понадобится 12 лет и 40 тыс. рублей, Бецкой долго тянул с ответом и в конечном счете завел переговоры в тупик, считая такие траты чрезмерными52.

Менее известны проявления идейной близости Бецкого к Дидро в вопросах образования в России. Дюлак проанализировал работу Дидро (в сотрудничестве с Бецким и Клером) над изданием "Планов и уставов... учреждений... Екатерины II для воспитания юношества" и пришел к выводу о том, что в этом сочинении Бецкого приведены слова императрицы, которые в свою очередь являются почти дословной цитатой из отрывка Дидро "О том, что нужно начинать с начала", помещенного в "Литературной корреспонденции" М. Гримма от 15 ноября 1772 года. Речь идет не только о неудачном опыте организации просвещения в России при Петре I, но и об отсутствии третьего сословия в России53. Осведомленность Бецкого относительно идей единомышленников Дидро о способах "цивилизации" России подтверждается и тем фактом, что в 1764 - 1771 гг. Санчес составил и направил Бецкому около 20 записок о совершенствовании образования в России.

Любопытное совпадение взглядов заметно и в докладе Бецкого о новом воспитании, утвержденном императрицей 12 марта 1764 года. В начале доклада Бецкой цитирует "высокие мысли" Екатерины II: "Из посланных [за границу] еще при государе императоре Петре Великом, дворяне с хорошими возвратились успехами в том, чему они обучаться назначены были; но по возвращении, имея путь и право к большим чинам и заслугам, не могли в том упражняться. Другие, из подлости к наукам взятыя, также весьма скоро успевали в оных, но скорее еще в прежнее невежество и самое небытие возвратились: от чего и людей такого состояния, которое в других местах треть-

стр. 44

им чином или средним называется, Россия до сего времени произвести не могла"54. По времени составления этот доклад не мог быть вдохновленным записками Санчеса, но очевидное совпадение идей свидетельствует о существовании содержательного диалога в кругу людей, к которому принадлежали Екатерина II, Бецкой, Санчес и Дидро.

В литературе обычно отмечается важная роль Дашковой в контактах Дидро с Россией. С нею философ дважды встречался в Париже, вел переписку во время своего пребывания в Петербурге; они оставили друг о друге в высшей степени благоприятные отзывы. Г. Н. Моисеева рассмотрела вопрос об их отношениях, в основном исходя из содержания "Записок" ученой княгини55. Дашкова вспоминала, что в парижских беседах с Дидро речь шла о "рабстве наших крестьян", о "деспотизме". Собеседники хорошо понимали друг друга, хотя и не во всем соглашались (например, по вопросу о крепостном праве). Моисеева полагает, что, находясь во главе Российской академии и Академии наук, Дашкова в понимании задач национальной науки, в стремлении опереться на демократическую интеллигенцию реализовала те идеи, которыми ее обогатило общение с Дидро. Однако фактического обоснования эта гипотеза не получила.

Тему продолжил французский историк А. Нивьер. В докладе на конференции 1993 г. в Петербурге, посвященной 250-летию Дашковой56, он конкретизировал развитие отношений Дидро и Дашковой, отметил не только точки идейного соприкосновения симпатизировавших друг другу собеседников, но и показал значение встреч с Дидро для налаживания отношений Дашковой с Екатериной II. Однако и в данном случае можно констатировать недостаточную изученность идейного влияния Дидро на его русскую собеседницу. К тому же Нивьер, подобно Лортолари, утверждает, что представления просветителя о российской действительности оставались поверхностными и ошибочными, а общение с Дашковой едва ли способствовало их углублению.

Историки не раз касались контактов Дидро с Петербургской академией наук. Черников отмечает личную связь философа со знаменитым Л. Эйлером, его сыном И. Эйлером, академиками Э. Лаксманом, Я. Штелином, Г. Ф. Миллером; вновь рассматривает вопросы Дидро, касавшиеся природных богатств Сибири, ответы на них, подготовленные Лаксманом. Констатируя официальное признание Дидро со стороны Академии, выразившееся в избрании его почетным членом, Черников делает акцент на "радушном приеме", оказанном академиками своему ученому собрату. Вежливые формы официальной переписки, сохранившейся в архиве Академии, как будто дают основания для таких суждений57.

Однако закулисная сторона этого общения рисуется менее радужной. Дюлак в 1984 г.58 привел документы, свидетельствующие о сдержанном и даже враждебном отношении петербургских академиков-немцев к Дидро: ответов на свои вопросы он так и не получил; у него произошло столкновение с академиком Эпинусом, позволившим себе третировать энциклопедиста за его атеистические взгляды. В дальнейшем59 Дюлак привел документальные свидетельства враждебного отношения к Дидро и со стороны семейства Эйлеров. Таким образом, очевидно, что академики избрали Дидро почетным членом лишь под давлением императрицы. В свою очередь Дидро не находил места для Петербургской академии в своем плане "цивилизации" России.

Вопросы изобразительного искусства, занимавшие заметное место в сочинениях Дидро, касающихся России, также затрагиваются в ряде исследований60. Дидро, по-видимому, не жаловал особым вниманием своих соотечественников в Петербурге, делая исключение для Фальконе, Клера (Лек-лерка), Левека. Все они в большей или меньшей степени были посвящены в его планы реформирования России. Но если Фальконе своей перепиской мог влиять на выработку концепции Дидро, то Клер и Левек, ставшие впоследствии историками России, сами испытали влияние его взглядов и по-своему применили их к русскому историческому материалу61.

стр. 45

Долгое время не проясненной оставалась роль братьев Нарышкиных в окружении Дидро, хотя сам он указывал на то, что его "Записки" для Екатерины II были навеяны беседами с Нарышкиным. Более того, вслед за Бильбасовым российские исследователи упорно называли спутником, собеседником и домохозяином Дидро старого придворного и генерала Семена Кирилловича Нарышкина. Французские же историки, начиная с Турнё, правильно называли в этом качестве Алексея Васильевича Нарышкина.

Открытие "русской библиотеки" Дидро подтвердило особую роль братьев Нарышкиных среди его русских друзей. Порше, обнаруживший владельческие знаки Василия и Семена Нарышкиных на русских книгах Дидро, писал, что он "помимо чисто русского гостеприимства... встретил со стороны своих любезных хозяев также и необходимую помощь. Никто не мог быть для него лучшим руководителем в работе, чем три брата Нарышкины, одинаково осведомленные в вопросах литературы и политики. По правде сказать, Дидерот в своих записях не делает ясного различия между ними. Один только раз, упоминая одного из них в письме к императрице, он указывает, что речь идет о procureur aux mines (Василий Васильевич был тогда вице-президентом Берг-коллегии), и намекает на какой-то свой долг. Что это был за долг, денежный или иной, из текста письма не видно. Во всяком случае ясно, что три брата Нарышкины оказались во всех отношениях преданными и полезными друзьями своего французского гостя"62. В этом верном по существу утверждении имеются фактические неточности. Вице-президентом Берг-коллегии был Семен Нарышкин. О личных контактах с Дидро среднего брата Василия сведений не имеется. Не исключено, что экслибрис на некоторых подаренных Дидро книгах принадлежал отцу братьев, которого тоже звали Василием Васильевичем.

Тем не менее для российских историков лишь появление статьи Б. Г. Райского63 внесло ясность в вопрос о том, с кем из многочисленных Нарышкиных поддерживал тесные связи Дидро, в чьем доме он провел пять месяцев в Петербурге64. Автор не только окончательно решил вопрос, на котором "спотыкались" почти все отечественные историки, но и привел многочисленные свидетельства того, что именно братья Нарышкины - Алексей Васильевич и Семен Васильевич - были важным источником знаний Дидро о России и ее культуре. Эти знания, считает Райский, позволили Дидро трезво оценить законодательство Екатерины II и ее внутреннюю политику. Поэтому императрице не удалось ввести своего собеседника в заблуждение относительно "обстоятельств" ее правления. Правда, исследователь работал лишь с источниками, исходившими от самого Дидро, и не обратил внимания на сочинения А. В. Нарышкина65, позволяющие поставить вопрос об идейном влиянии Дидро на русского собеседника. К сожалению, в современном популярном издании, посвященном роду Нарышкиных и претендующем на научность, повторены старые ошибки и допущены новые неточности относительно общения Дидро с Нарышкиными66.

Тема "Дидро и Россия" важна для понимания идеологии века Просвещения. Сегодня говорить о ее малой изученности, пожалуй, нельзя. Но новые импульсы, появившиеся в изучении этой темы, и, в частности, изучение ее через призму выработки концепции "цивилизации" России, позволяют надеяться на дальнейшие положительные результаты. Назрела нужда в обобщающем исследовании, которое синтезировало бы достижения отечественной и зарубежной историографии и окончательно устранило бы разрыв, существовавший между двумя потоками научных исследований.

Примечания

1. В Петербурге Дидро провел пять месяцев: с 8 октября 1773 по 5 марта 1774 года.

2. SPEAR F.A. Bibliographie de Diderot. Repertoire analytique international. Vol. 1 - 2. Geneve. 1980 - 1988.

стр. 46

3. БИЛЬБАСОВ В. А. Дидро в Петербурге. СПб. 1884.

4. АЙЗЕНШТОК И. Французские писатели в оценках царской цензуры. В кн.: Литературное наследство. Т. 33 - 34. М. 1939, с. 784.

5. TOURNEUX M. Diderot et Catherine II. Geneve. 1970, p. I.

6. См.: Русский архив, 1877, N 7, с. 280 - 283, 288 - 291; N 8, с. 415 - 416.

7. См.: MILLER A. The annexation of a philosophe: Diderot in soviet criticisme, 1917 - 1960. In: Diderot studies. XV. Geneve. 1971.

8. DULAC G. Rec. ad op.: MILLER A. The annexation of a philosophe (compte rendu). - Revue d'histoire litteraire de la France, 1973, nov. -dec. N 6, p. 1081 - 1083.

9. МАКАШИН С. Литературные взаимоотношения России и Франции XVIII-XIX вв. В кн.: Литературное наследство. Т. 29 - 30. М. 1937, с. XIV, XVI.

10. ПЕСИС Б. Великий французский философ, друг России. - Огонек, 1947, N 49, с. 28.

11. КАЗАРИН А. И. Дидро как политический мыслитель. - Изв. АН. Отделение экономики и права, 1948, N 3, май-июнь, с. 215.

12. КРУТИКОВА М. В., ЧЕРНИКОВ А. М. Дидро в Академии Наук. - Вестник АН СССР, 1947, N 6, с. 69.

13. См.: МОРЯКОВ В. И. Из истории эволюции общественно-политических взглядов просветителей конца XVIII века. Рейналь и Радищев. М. 1981; GOGGI G. Les fragments politiques de 1772. - Studies on Voltaire and eighteenth century, vol. 254, p. 427.

14. LORTHOLARY A. Les "philosophes" du XVIII siecle et la Russie. Paris. 1951, p. 213.

15. Ср.: LIZE Ё. Memoires inedits de Diderot a Catherine II. - Dix-huitieme siecle, 1978, N 10, p. 191 - 222.

16. См., например: COTTA S. L'illuminisme et la science politique: Montesquieu, Diderot et Catherine II. - Revue internationale d'histoire politique et costitutionnelle, 1954, oct. -dec, p. 273 - 287; PROUST J. Diderot et l'experience russe. - Studies on Voltaire and eighteenth century, 1976, vol. 154, p. 1777 - 1800.

17. Де МАДАРИАГА И. Россия в эпоху Екатерины Великой. М. 2002, с. 542.

18. VERSINI L. Diderot et la Russie. In: L'influence franchise en Russie au XVIII-e siecle. Paris. 2004, p. 223 - 234.

19. ВОЛЬФ Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М. 2003, с. 328 - 243.

20. WILBERGER С. Н. Peter the Great: an eighteenth-century hero of our times? - Studies on Voltaire and eighteenth century, vol. 96, p. 84 - 97.

21. DULAC G. Les relations de Diderot avec la Russie: transcription et identification des noms des personnes. In: Editer Diderot. Oxford. 1988, p. 317 - 341. Действительно, в списке нет жены СВ. Нарышкина Марии Ивановны (урожд. Салтыковой), хотя Дидро был с ней знаком и увез в Париж ее портрет кисти Д. Г. Левицкого, который ныне хранится в Лувре (см.: РАЙСКИЙ Б. Г. Дидро и братья Нарышкины. В кн.: Французский ежегодник (ФЕ). 1982. М. 1984, с. 248). Отсутствует в списке и А. А. Бороздина - обладавшая прекрасным голосом жена генерала М. С. Бороздина, о пении которой Дидро упоминает в письме к Дашковой (DIDEROT D. Correspondence publiee par Georges Roth et Jean Varloot. T. 13. Paris. 1966, p. 139). Известно, что вместе со скульптором Ф. И. Шубиным (его автор упоминает) парижскому философу были представлены выпускники петербургской Академии художеств П. М. Гринев и И. А. Иванов (см.: ЯКОВЛЕВА Н. А. Федот Иванович Шубин. Л. 1984, с. 14). В перечне приведены имена немцев, живших в Петербурге, но отсутствует, например, женевский уроженец Ф. Пикте (F. Pictet), по-видимому, передавший Дидро в Петербурге записку о состоянии Саратовских иностранных колоний (см.: BARTLETT R.P. Diderot and the foreign colonies of Catherine II. - Cahiers du monde russe et sovietique, 1982, vol. 23, N 2, p. 221 - 227). Странным выглядит упоминание в этом списке А. С. Норова, которому некоторое время принадлежал подлинник "Записок" для Екатерины II, - он родился уже после смерти Дидро.

22. БИЛЬБАСОВ В. А. Екатерина II и Дидро. - Русская старина, 1884, май, с. 223.

23. Он допустил ошибки лишь в деталях: назвал сопровождавшего Дидро в его путешествии в Россию Нарышкина Семеном Кирилловичем, утверждал, что Дидро никак не обозначил своего отношения к Петербургу, приписал Дидро сочинение Гримма "Опыт об образовании в России" и т.д.

24. БИЛЬБАСОВ В. А. Дидро в Петербурге, с. 99 - 101.

25. Там же, с. 29 - 31.

26. TOURNEUX M. Diderot et Catherine II. Geneve. 1970.

27. Правда, Турне, в отличие от Бильбасова, правильно назвал имя человека, который сопровождал Дидро от Гааги до Петербурга - Алексей Васильевич Нарышкин (Ibid., p. 60).

28. ТИХОМИРОВ В. Дидеро и Екатерина. - Исторический вестник, 1899, т. 77, с. 235. Подробнее об отношении шведской дипломатии к визиту Дидро в Петербург см.: КАРП С. Я. Французские просветители и Россия. М. 1998, с. 117 - 168.

стр. 47

29. МОЛОК А. И. Дидро о России. В кн.: ДИДРО Д. Собр. соч. Т. 10. М. 1947, с. 39.

30. КУЗЬМИН С. Забытая рукопись Дидро. - Литературное наследство, 1952, т. 58, с. 927- 948.

31. ВОРОБЬЕВ Л. Художество и философия в творчестве Дени Дидро. В кн.: ДИДРО Д. Монахиня. Племянник Рамо. Жак-фаталист. М. 1973, с. 10.

32. DIDEROT. Oeuvres politiques. Textes etablis avec introduction, bibliographie, notes et releve de variants par Paul Verniere. Paris. 1963, p. 215 - 216.

33. LISE E. Memoires inedits de Diderot a Catherine II. - Dix-huitieme siecle, 1978, N 10, p. 191 - 222. Эти дополнения вошли в том политических сочинений Дидро, подготовленный Версини: DIDEROT. Oeuvres. T. 3. Paris. 1995.

34. ФЛОРОВСКИЙ А. В. Две политические доктрины. В кн.: Труды IV съезда академических организаций за границей. Ч. 1. Белград. 1929, с. 113 - 129.

35. ПОРШЕ Ж. Русские книги Дидерота в Париже. - Временник Общества друзей русской книги в Париже. Вып. 3. Париж. 1932, с. 138 (переизд.: М. 2007).

36. ЧУЧМАРЕВ В. И. Французские энциклопедисты XVIII в. об успехах развития русской культуры. - Вопросы философии, 1951, N 6; ЕГО ЖЕ. Об изучении Дени Дидро русского языка. - Там же, 1953, N 4.

37. MILLER A. Op. cit, p. 407.

38. КАЗАРИН А. И. Дидро и некоторые вопросы русской культуры XVIII века. - Вестник истории мировой культуры, 1958, N 1.

39. АРТАМОНОВ С. Век нынешний и век минувший. - Молодая гвардия, 1958, N 10, с. 216.

40. АЛЕКСЕЕВ М. П. Д. Дидро и русские писатели его времени. В кн.: XVIII век. Сб. 3. М. -Л. 1958, с. 416 - 431.

41. DULAC G. Diderot, editeur des Plans et statuts des etablissements de Catherine II. - Dix-huitieme siecle, 1984, N 16, p. 323 - 344; EJUSD. Le discours politique de Petersbourg. - Recherches sur Diderot et sur l'Encyclopedie, 1986, Octobre, N 1, p. 32 - 58; EJUSD. Dans quelle mesure Catherine II a-t-elle dialogue avec Diderot? In: Catherine II et l'Europe. Paris. 1997, p. 149 - 161.

42. DULAC G. Diderot et la "civilisation" de la Russie. In: Colloque international Diderot (1713- 1784). Paris. 1985, p. 161 - 171; EJUSD. Diderot et le "mirage russe". In: Le mirage russe au XVIII siecle. Paris. 2001, p. 149 - 192; EJUSD. Quelques exemples de transferts europeens du concept de "civilization" (1765 - 1780). In: Les equivoques de la civilization. Montpellier. 2005, p. 106 - 135.

43. GOGGI G. Diderot et la Russie: quelques remarques sur une page de la premiere edition de P"Histoire des deux Indes". In: L'Encyclopedie, Diderot, l'estetique. Melanges en hommage a Jacques Chouillet 1915 - 1990. Paris. 1991, p. 99 - 112; EJUSD. Diderot et le concept de civilization. -Dix-huitieme siecle, 1997, N 29, p. 354 - 373; ГОДЖИ Д. Колонизация и цивилизация: русская модель глазами Дидро. В кн.: Европейское Просвещение и цивилизация России. М. 2004, с. 213 - 237.

44. BINOCHE B. Diderot et Catherine II ou les deux histoires. In: Sens du devenir et pensee de l'histoire au temps des Lumieres. Seyssel. 2000, p. 143 - 162.

45. DIDEROT. Melanges et morceaux divers. Contribution a l'Histoire des deux Indes. T. 2. Siena. 1977, p. 356.

46. См.: DULAC G. Ribeiro Sanches et le developpement de la Russie: le travail politique d'un medecin encyclopediste. In: Ici et ailleurs: le dix-huitieme siecle au present. Tokyo. 1996; EJUSD. Science et politique: Les reseaux du Dr. Antonio Ribeiro Sanches. - Cahiers du Monde russe, 2002, N 43/2 - 3. Avril-septembre; ДЮЛАК Ж. Рибейро Санчес о политике колонизации и колониях в России (1765 - 1766). В кн.: Европейское Просвещение и цивилизация России. М. 2004, с. 264 - 280.

47. Одна из них ("Sur la culture des sciences et des beaux arts dans l'empire de Russie" - "O насаждении наук и искусств в Российской империи") опубликована в книге: WILLEMSE D. Antonio Nunes Ribeiro Sanches - eleve de Boerhaave et son importance pour la Russie. Leiden. 1966, p. 126 - 167.

48. О нем см.: ЦВЕРАВА Г. К. Дмитрий Алексеевич Голицын. Л. 1985.

49. См.: DULAC G., EVDOKIMOVA L. La correspondance de Dmitri A. Golitsyn (1760 - 1784). -Dix-huitieme siecle, 1990, N 22, p. 367 - 400; DULAC G. Les references philosophiques d'un reformateur: Dmitry A. Golitsyn, entre Hume et la physiocratie. In: Actes du 8-e Congres international des Lumieres. Studies on Voltaire and eighteenth century. Vol. 303 - 305. Oxford. 1992, p. 917- 921; GOLITSYN D.A. Lettres sur le servage et le developpement de la Russie (1765 - 1771). In: Politique et economie au temps des Lumieres. Saint-Etienne. 1995. Некоторые письма Голицына публиковались на русском языке: Избр. произведения русских мыслителей второй половины XVIII в. Т. 2. М. 1952, с. 33 - 45.

50. КУЧЕРЕНКО Г. С. Дени Дидро и Д. А. Голицын. В кн.: ФЕ. 1984. М. 1986, с. 203 - 218, 294.

51. БИЛЬБАСОВ В. А. Дидро в Петербурге, с. 108 - 109.

52. Там же, с. 94 - 99; МАЙКОВ П. М. Иван Иванович Бецкой. СПб. 1904, с. 439 - 440; PROUST J. Diderot, l'Academie de Petersbourg et le projet d'une Encyclopedie russe. In: Diderot studies. XII.

стр. 48

Paris. 1966, p. 103 - 140. Биограф Бецкого П. М. Майков признавал "взгляд Бецкого на расходование денег Российской империи совершенно правильным". Екатерине II, по-видимому, такая трата не казалась чрезмерной. Например, протеже Дидро М. де ла Ривьер, миссия которого в Россию оказалась неудачной, тем не менее получил от императрицы 100 тыс. рублей.

53. См.: DULAC G. Diderot, editeur des Plans et statuts des etablissements de Catherine II. - Dix-huitieme siecle, 1984, N 16, p. 332 - 333.

54. МАЙКОВ П. М. Ук. соч. Приложение 1 к гл. 2, с. 7 - 8.

55. МОИСЕЕВА Г. Н. Дени Дидро и Е. Р. Дашкова. В кн. XVIII век. Сб. 15. Л. 1986, с. 197 - 204.

56. НИВЬЕР А. Е. Р. Дашкова и французские философы Просвещения Вольтер и Дидро. В кн.: Екатерина Романовна Дашкова. СПб. 1996, с. 41 - 54.

57. ЧЕРНИКОВ А. М. Дидро в Петербургской Академии наук. В кн.: ФЕ. 1961. М. 1962, с. 481 - 487.

58. DULAC G. Diderot et deux academiciens de Petersbourg. - Europe, 1984, Mai, p. 84 - 93.

59. DULAC G. Un nouveau La Mettrie a Petersbourg: Diderot vu de l'Academie imperiale des sciences. - Recherches sur Diderot et sur l'Encyclopedie, 1994, Avril, N 16, p. 19 - 43.

60. DULAC G. Diderot, Houdon et les princes Golitsyn. - Recherches sur Diderot et sur l'Encyclopedie, 1997, avril, N 22, p. 25 - 34; МЕДВЕДКОВА О. Дидро и Санкт-Петербургская Академия художеств. В кн.: Франция и французы в Санкт-Петербурге XVIII-XX вв. СПб. 2005, с. 239 - 256; DULAC G. La question des beaux-arts dans les relations de Diderot avec la Russie. В кн.: Век Просвещения. Вып. 1. М. 2006, с. 7 - 29.

61. SOMOV V.A. Pierre-Charles Levesque. Protege de Diderot et historien de la Russie. - Cahiers du monde russe, 2002, N 43/2 - 3, Avril-septembre, p. 275 - 294; СОМОВ В. А. Пьер-Шарль Левек -протеже Дидро и историк России. В кн.: Отношения между Россией и Францией в европейском контексте (в XVII-XX вв.). М. 2002, с. 71 - 81; Первый кадетский корпус во дворце Меншикова. СПб. 2007, с. 106 - 113.

62. ПОРШЕ Ж. Русские книги Дидерота в Париже. В кн.: Временник Общества друзей русской книги в Париже. М. 2007, с. 385.

63. РАЙСКИЙ Б. Г. Дидро и братья Нарышкины. В кн.: ФЕ, 1982. М. 1984, с. 240 - 251.

64. В последнее время Е. И. Красновой удалось решить вопрос о местонахождении дома Нарышкиных, где жил Дидро: это дом на Владимирском проспекте, в котором позже располагался театр им. Ленсовета (КРАСНОВА Е. И. Дидро в Петербурге. - История Петербурга, 2005, N 3(25), с. 68 - 71).

65. NARYCHKINE A.V. Ressouvenirs sur la Russie. Riga. 1792; EJUSD. Quelques idees de passetemps. Riga. 1792.

66. См.: НАРЫШКИН А. К. В родстве с Петром Великим. В кн.: Нарышкины в истории России. М. 2005, с. 98 - 108, 275 - 311.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/Русские-контакты-Д-Дидро-эволюция-исследования-проблемы

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

С. А. Мезин, Русские контакты Д. Дидро: эволюция исследования проблемы // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 28.11.2020. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Русские-контакты-Д-Дидро-эволюция-исследования-проблемы (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - С. А. Мезин:

С. А. Мезин → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
810 просмотров рейтинг
28.11.2020 (1217 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
6 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
9 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Русские контакты Д. Дидро: эволюция исследования проблемы
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android