Libmonster ID: BY-1081
Автор(ы) публикации: А. В. Ремнев

"Сегодня в ... часов скончался после трудной и продолжительной болезни член Государственного совета Анатолий Николаевич Куломзин"1. Казалось бы, ничего примечательного в этих строках нет, так обычно начинаются все официальные некрологи. Но есть два обстоятельства, которые придают этому тексту некую странность: в нем нет даты смерти, и он написан собственноручно "умершим" - А. Н. Куломзиным. Кто же был героем этого преждевременного некролога, едва ли подозревавшим, какие трудные годы ему еще предстоит прожить?

Нельзя сказать, что при жизни он был забыт или неоценен. В связи с 50-летием его государственной службы был дан высочайший рескрипт: "Анатолий Николаевич. Около двадцати лет вы просвещенными трудами своими способствовали успешному ходу дел высшего государственного управления, стоя во главе канцелярии Комитета министров. Когда по воле незабвенного моего родителя Я принял на себя руководство занятиями Комитета Сибирской железной дороги в звании его председателя, вы явились одним из ближайших моих сотрудников в этом деле первостепенной важности, в качестве управляющего делами комитета и председателя подготовительной при нем комиссии. С конца 1902 г. вы ревностно участвуете в деятельности Государственного совета, посвящая в то же время ваши досуги человеколюбивому делу попечения о немощных тружениках гражданской службы как старейший член комитета призрения заслуженных гражданских чиновников. В сегодняшний день полувековой годовщины вашего вступления на служебное поприще Я, в изъявление моей искренней признательности, жалую вас кавалером ордена Святого апостола Андрея Первозванного, знаки коего при сем препровождаются. Николай. На яхте "Штандарт", 27 июня 1912 года"2. Кроме этого высшего ордена империи, который жаловали только великим князьям и самым видным сановникам, были и другие награды. Но он желал большего - памяти потомков, которую он, безусловно, заслужил.

Куломзин формально не принадлежал к числу наиболее видных государственных деятелей царствования последних трех российских монархов.


Ремнев Анатолий Викторович - доктор исторических наук, профессор Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского.

стр. 26

На протяжении более чем полувековой государственной службы он не занимал такого рода постов, оставаясь по большей части в тени. Но еще при Александре II он стал гофмейстером, при Александре III - статс-секретарем, действительным тайным советником, а на закате империи и склоне своих лет Куломзин возглавил ненадолго Государственный совет. В одном из писем к жене сам он признавал: "Великих дел мне делать не суждено, но превеликую массу мелких"3.

Однако его биография чрезвычайно интересна с нескольких точек зрения. Начало его служебной деятельности пришлось на знаменитую "эпоху 1861 года", он был близок по духу и воспитанию к людям этого времени, а вот пик его деятельности совпал с периодом, когда реформаторские начинания были не в чести4. В этом смысле Куломзин не был одинок, именно к 1880 - 1890-м годам люди, выросшие в условиях ломки старого, глотнувшие воздух наступившей тогда "оттепели", заняли пусть не первые, но весьма заметные, а главное, деятельные места в министерствах и высших учреждениях. Во многом благодаря им сохранялась преемственность в государственном реформировании между 1860-ми годами и началом XX века. Они оказались востребованы тогда, когда под ударами надвигавшейся революции самодержавие вновь обратилось к реформаторским идеям полувековой давности.

Куломзин большую часть своей жизни провел на канцелярских должностях, и в этом смысле его опыт весьма показателен для уяснения скрытых от глаз закулисных механизмов и приемов управления. На государственной "кухне" управления он часто выступал в качестве "шеф-повара", хотя изготовленные им блюда подавали наверх другие. Канцелярская служба сделала из него профессионала-бюрократа высшей пробы, специалиста по множеству вопросов, которыми ему приходилось заниматься. Его пример - лучшая иллюстрация к утверждению о существенном влиянии канцелярии не только на общий ход управления, но и на принятие важных решений. Куломзин всей своей деятельностью как бы подтверждал известное высказывание Николая I, что Россией "управляют столоначальники".

Возраставшая бюрократизация и сложная организация управления, жесткая централизация власти, запутанность законодательного механизма порождали особые приемы внутриправительственной борьбы, навыки бюрократического поведения, усиление канцелярского влияния; делопроизводство являлось не только техническим элементом, но и действенным средством управления5. Роль канцелярии и чиновников среднего звена - при частой сменяемости министров, их невысокой профессиональной подготовленности и перегруженности "административной вермишелью" - в реальности оказывалась гораздо выше той официальной миссии, которая на них возлагалась. Канцелярские служащие не были лишь простыми исполнителями воли начальства: они могли судить об эффективности данных им указаний и почти всегда обладали способностью ускорить или затормозить решение вопроса.

Биография Куломзина блестяще опровергает мнение о полной бездарности царских государственных деятелей. В его лице перед нами предстает прекрасно образованный человек, историк, экономист, автор научных трудов и уникальных по информативной насыщенности мемуаров, все еще ждущих своего издателя.

Анатолий Николаевич Куломзин родился, как указано в его служебном формуляре, 3 января 1838 года6. Он принадлежал к старинному дворянскому роду, ведущему свое начало от мордовских мурз, имевших владения в Казанском ханстве и переселенных в XV в. в Кострому7. Родовое имение Куломзиных с. Корнилово находилось в Кинешемском уезде. Воспитанием мальчика, рано потерявшего отца, занималась его мать, Изабелла Петровна Ку-

стр. 27

ломзина, дочь откупщика Н. П. Грека, строгая кальвинистка, владевшая в совершенстве четырьмя языками. В 1854 г. он поступил на юридический факультет Московского университета, слушал лекции Т. Н. Грановского, С. М. Соловьева, сверх программы изучал восточные языки: арабский, персидский, санскрит.

Окончив университет, Куломзин отправился слушать лекции в Лейпцигском, Гейдельбергском и Оксфордском университетах. В этом своеобразном образовательном турне по Западной Европе в 1858 - 1860-х годах он изучал зарубежное финансовое право, интересовался состоянием народного образования, судоустройством и судопроизводством, организацией работных домов. Будучи в Лондоне, Куломзин не преминул взглянуть на тогдашнюю английскую достопримечательность - А. И. Герцена, и даже способствовал однажды тайной доставке "Колокола" в Россию. Многие русские путешественники, даже не сочувствовавшие взглядам знаменитого эмигранта, являлись ему представиться8.

По возвращении в Россию Куломзин решил посвятить себя науке и начал готовить магистерскую диссертацию о финансовых учреждениях Англии и Франции, написал ряд статей о финансах, в том числе о прямых налогах в Царстве Польском. Но реформа 1861 г. изменила планы, и он стал мировым посредником в родном Кинешемском уезде. Горячий сторонник реформ, он быстро навлек на себя гнев местного дворянства, обвинившего Куломзина и его дядю А. П. Грека в грубом обращении с помещиками и отрезке у них лучших земель в пользу крестьян9. Уже на склоне лет Куломзин с теплотой вспоминал о "горячо любимом царе-освободителе", которому он "с такой страстью и полным самоотвержением служил при проведении освободительной реформы"10. По своим политическим пристрастиям Куломзин, как отмечал служивший под его началом в канцелярии Комитета министров П. И. Менделеев, "держался правых убеждений с большим, однако, прогрессивным налетом. Административный произвол ему претил"11.

В эти же годы Куломзин принял участие в работе комиссии В. П. Буткова по выработке судебных уставов, выступая в качестве эксперта по организации мирового суда. Знакомство с государственным секретарем Бутковым дало Куломзину возможность перейти в 1864 г. на службу в Государственную канцелярию, где он был "жаден к работе" и, что считалось особенно важным, "писал очень бойко и хорошо, докладывал ловко"12. Здесь под руководством председателя Департамента государственной экономии К. В. Чевкина Куломзин прошел хорошую школу канцеляриста. С большой теплотой вспоминал он о Чевкине, несмотря на то, что тот гонял его "в хвост и в гриву по разным министерствам за справками"13. В эту же пору он впервые соприкоснулся с новым для него железнодорожным делом. По поручению Чевкина он составил обстоятельную справку о постройке железных дорог в Европе - о преимуществах сооружения дорог с привлечением частной инициативы14.

Огромное влияние на взгляды Куломзина оказал Н. Х. Бунге - известный экономист и государственный деятель, с которым он познакомился в начале 1864 года. Куломзин даже утверждал, что именно он способствовал назначению Бунге товарищем министра финансов в 1880 г., подсказав его кандидатуру через М. С. Каханова М. Т. Лорис-Меликову15. В предисловии к предпринятой Куломзиным публикации финансовых документов царствования Екатерины II он принес благодарность ректору Киевского университета Бунге и А. П. Заблоцкому-Десятовскому, которым "принадлежит инициатива в осуществлении настоящего издания и которые направляли составителя в первых его изысканиях"16. Их длительное сотрудничество в Комитете министров, где Бунге был сначала членом, а затем, в 1887 - 1895 гг., и председате-

стр. 28

лем, также не могло не оказать воздействия на Куломзина. По его словам, он прочел все сочинения Бунге без исключения17. С его кончиной в 1895 г. Куломзин потерял не только начальника, но и друга, который служил ему во всем нравственной поддержкой18.

Быстрому вхождению Куломзина в правительственные сферы Петербурга способствовала женитьба на Е. Д. Замятниной, дочери министра юстиции Д. Н. Замятнина, хотя прямой служебной протекцией своего влиятельного тестя он не воспользовался. Впоследствии Куломзин написал о нем статью, высоко оценив действительно большой вклад Замятнина в подготовку и проведение судебной реформы19.

Служба в Государственной канцелярии, а затем в канцелярии Комитета министров (1868 - 1880 гг.) позволила Куломзину ближе познакомиться с деятельностью высшего звена государственного аппарата, дала обширные познания во многих областях управления. Назначение товарищем министра государственных имуществ в 1880 г. и фактическое замещение управляющего министерством А. А. Ливена во время его длительного отсутствия столкнуло Куломзина с вопросами землеустройства и лесного хозяйства. Совместно с А. С. Ермоловым (будущим министром земледелия и государственных имуществ) он подготовил законопроект о переселении на свободные земли наиболее нуждающихся крестьян20. Это было, по сути, первое серьезное соприкосновение Куломзина с переселенческим вопросом, в решении которого он впоследствии играл центральную роль. В марте 1881 г. Куломзин прогнозировал: "Нынешнее царствование должно неизбежно начаться с широких экономических реформ. Необходимо двинуть энергически вопросы о большей свободе переселений и тем облегчить крестьянам выход из весьма тяжелого положения". В этом, по мнению Куломзина, "единственное наше спасение". "Только решительные меры на благо народа и реформы в смысле расширения круга людей, престол окружающих, - записывал он в эти же дни в дневнике, - могут нас спасти от союза интеллигенции с анархистами. Всякая реакция повела бы прямо в пропасть"21. "Вопиющим злом" для России Куломзин называл период управления министра внутренних дел Д. А. Толстого и его "достойного" преемника И. Н. Дурново.

В канцеляриях Государственного совета и Комитета министров - высших государственных учреждений - концентрировались лучшие бюрократические кадры, вырабатывались образцы канцелярской стилистики; помимо лиц с громкими фамилиями там появлялись и люди, прошедшие научную школу и способные "быстро и объективно разбираться в сложных вопросах". Чиновники канцелярии были составителями "тех многочисленных, нередко научных записок, которыми, под скромным названием справок, по принятому мною порядку, - вспоминал Куломзин, - подготовлялось направление того или другого предположения"22. В. Б. Лопухин, перешедший в Государственную канцелярию из Министерства финансов, где считался "недурным редактором", сам себе показался в этом отношении "мальчишкой и щенком". "Да, там, и только там, - вспоминал он, - путем постепенного, со времен Сперанского, усовершенствования форм делового изложения, выработались традиционно передаваемые от поколения к поколению приемы казенного писания и канцелярский стиль, поистине образцовые. Богатство содержания в немногих словах. Преимущественно короткие предложения. Всяческое воздержание от мало-мальски длинных периодов. Много точек. Мало запятых. Умелые переходы от одной мысли к другой. И умение связывать отдельные абзацы в непрерывной текучести изложения. Тщательная всесторонняя разработка основной темы, краткая, но сильная аргументация деталей. Стиль достойный, строгий, но простой, отнюдь не выспренний, не ар-

стр. 29

хаический, не смешной, как бывала смешна канцелярская бумага. Воздержание от повторений в близких предложениях одних и тех же слов. Строгость, убедительность и в то же время образность слова. Умение привести в стройную систему правила редактируемого закона и формулировать каждое правило настолько ясно, чтобы не могло возникнуть сомнений в его понимании и толковании. Писание, основанное на тщательном изучении прецедентов, опирающееся на солидное знакомство со всем действующим законодательством"23.

Служба в этих учреждениях открывала блестящие перспективы в карьере: здесь сравнительно легко можно было получить придворное звание и свести нужное знакомство с министрами, получив тем самым возможность пристроиться в будущем на более видное место. Из канцелярии Комитета министров в свое время вышли многие члены Государственного совета, министр внутренних дел П. А. Валуев, министр финансов И. П. Шипов, министр иностранных дел Н. Н. Покровский. Комитетская канцелярия, которую Куломзин возглавлял в 1883 - 1902 гг., во многом была ему обязана прекрасным подбором сотрудников. Среди ее чиновников было много людей хорошо образованных, получивших высшее образование в университетах, лицеях, тон в конце XIX в. задавала сплоченная группа выпускников Александровского (Пушкинского) лицея. Как заметил И. И. Тхоржевский, "эта школьная близость далеко перевешивала прежнее закулисное влияние знатных "тетушек"; она отступала только перед началом личной годности к службе, полезности оказываемых данным чиновником деловых услуг"24.

Управляющий делами Комитета министров располагал большими возможностями влиять не только на вопросы текущего характера, но и на подготовку и принятие важнейших правительственных решений. Управляющий делами назначался именным указом императора, а не предлагался председателем, что дало повод Бунге как-то пошутить: "Новый управляющий, как Лоэнгрин, прибывает с небес на лебеде"25. Имея право еженедельного всеподданнейшего доклада, обладая известной независимостью от председателя Комитета, Куломзин как управляющий делами часто оказывал влияние на решение важных дел. В справке о положении управляющего делами Комитета министров, составленной в 1908 г., Куломзин указывал, что, хотя он и не был членом Комитета, его должность имела все признаки "начальника отдельного ведомства"26. Значимость своей, казалось бы, ничем внешне не примечательной должности он ясно сознавал: "Как управляющий делами Комитета министров я был нужен министрам; опасаясь со стороны лица, занимающего это место, в своей сфере, несомненно, влиятельного, каких-либо подвохов и неприятностей, министры редко когда решались интриговать против управляющего; еще труднее было спихнуть его, если он не желает уходить. Председатель может это сделать, но также и потерпеть неудачу"27. Управляющие делами на протяжении всего существования Комитета министров ревниво охраняли свои прерогативы. Государственный секретарь А. А. Половцов, недолюбливавший Куломзина, записал в дневнике 27 декабря 1894 г.: "Куломзин, который оседлал Бунге; это - тупой чиновник, с которым дело вести будет невозможно"28. И. Н. Дурново, возглавлявший Комитет министров в 1895 - 1903 гг., с нескрываемым раздражением заявлял, "что он не потерпит такое приниженное положение председателя, что не он посылает журнал государю, не он из первых рук узнает о его воле, и не он объявляет повеления"29.

Составлением канцелярских справок, редактированием журналов заседаний, а иногда даже и просто соглашением с тем или иным членом Комитета министров Куломзин мог придать ходу обсуждения нужное направление.

стр. 30

Владение рядом практических приемов, выработанных на протяжении XIX в., делало управляющих, по выражению МЛ. Корфа, почти всемогущими: "Назначение дел к слушанию в той или иной очереди, доклад их при таких или других членах, в том или ином порядке, предварение министров, образ изложения или словесного объяснения дел, наведение или пропуск примеров и справок из прежних производств, большие или меньшие убеждения при докладе, направление самих суждений вставочными обстоятельствами или указаниями на такие надобности, которые недоступны членам, изложение журнальных статей и самих резолюций более или менее сильно, в том или ином духе - все это вместе с множеством мелких сокровенных пружин в руках управляющего и притом почти безотчетно"30.

Затормозить представления министров позволяли нехитрые канцелярские приемы. Управляющий мог задержать рассмотрение вопроса, сославшись на необходимость дополнительных справок и разъяснений. Главноуправляющий кодификационным отделом Э. В. Фриш с иронией заметил по этому поводу: "Вот внесет какой-нибудь министр в Комитет ребенка для крещения: казалось бы, ребенок чистенький, гладенький, аккуратный, розовый - все, кажется, благополучно - остается только дать ему наименование и выпустить на свет божий, как вдруг рассылается небольшая справочка, иногда короче утиного носа. Оказывается, не только ребенок вовсе не чистенький и не аккуратный, а он оказывается или совсем уродом, или крестить его нельзя и жизнеспособности в нем нет, или же это давно рожденный и уже успевший быть похороненным трупик, и в том и другом случае надо его возвратить обратно туда, откуда он принесен - и все это ясно как божий день, и министр не находит возражений и не решается защищать свое творение"31. Существовала масса предлогов, по которым дело могло быть отложено: чаще всего ссылались на неполноту подготовленных бумаг, отсутствие каких-либо нужных сведений, заключения важного лица, экспертной оценки специалиста или вообще требовалось подождать приезда в Петербург осведомленного о положении дела на месте губернатора или генерал-губернатора. Пока суть да дело, или внесший проект министр сменится, или статистические сведения устареют, или вообще выяснится, что этот вопрос и решать-то не надо было в связи с изменившимися обстоятельствами. Как вспоминал чиновник Государственной канцелярии М. Б. Веселовский: "Новое лицо представит соображения, идущие вразрез с мнением его предшественника. Является новый взгляд на дело, вызывающий обсуждение его с иной точки зрения. Проект препровождается к новому министру, который его искалечит до неузнаваемости или просто похоронит"32. Конечно, канцелярские чиновники порой проявляли склонность преувеличивать свое значение: "Все зависит от доклада дела: как статс-секретарь доложит, так и постановят решение". Но существенная доля истины в подобных утверждениях была.

Важную роль играл управляющий и при рассмотрении в Комитете губернаторских отчетов. По заведенному порядку, губернаторы подавали отчеты через I отделение Собственной е.и.в. канцелярии царю, тот их просматривал, делал пометы, налагал резолюции и направлял в Комитет министров. В Комитете отчеты, а также царские резолюции и пометы докладывались членам, составлялся специальный журнал, выписки из этих документов направлялись в соответствующие ведомства и губернаторам. Но всему этому предшествовал еще один этап: "Оказывается, - отметил в своем дневнике государственный секретарь Е. А. Перетц, - что и управляющий делами Комитета министров представляет государю интимные работы. Все губернаторские отчеты отсылаются к нему для предварительного прочтения, причем он обязан отмечать те места, которые заслуживают внимания"33. Начиная с 1883 г. Куломзин со-

стр. 31

ставлял ежегодные обзоры царских резолюций и объяснений министров по ним. Обзору предпосылалось введение, в котором он анализировал положение в губерниях, предлагал свои меры к решению выявившихся проблем. По наиболее важным вопросам прилагались "иногда весьма обширные доклады"34.

Естественно, для председателя Комитета министров было важно иметь в лице управляющего своего союзника, который мог бы оказывать помощь. По заведенной в Комитете министров практике, перед заседанием председатель прочитывал доклады, подготовленные канцелярией, где специально для него управляющий подчеркнул существенные места, иногда суть вопроса излагалась отдельной запиской. Сам управляющий не принимал, как правило, участия в прениях, но имел возможность провести свое мнение. Каханов, один из первых наставников Куломзина в канцелярских делах, систематически предпринимал следующее: "Избирал кого-либо из более умных членов, обыкновенно А. А. Абазу, и ему во время заседания нашептывал аргументы в пользу правильного решения, или же изредка, под видом справки, докладывал в Комитет обстоятельства, долженствовавшие привести к правильному решению"35.

Управляющий делами, с ведома или без ведома председателя, мог послать начальника отделения канцелярии к тому из членов, от которого следовало ожидать поддержки. Так и поступал Куломзин при рассмотрении в 1870-х годах железнодорожных уставов: он вошел в соглашение с председателем Департамента государственной экономии Государственного совета Чевкиным, которому накануне доставлялись канцелярские замечания, и тот докладывал их в Комитете. "В этих делах, - вспоминал Куломзин, - Чевкин был неоценим, он с адским терпением отстаивал каждое выражение, каждое слово и уступал только в крайности"36.

Нередко бывало, что затянувшиеся прения приводили к компромиссным решениям, на которые соглашались утомленные длительным заседанием члены. Решение редко точно формулировалось на самом заседании, зачастую председательствующий обращался к канцелярским чиновникам с напутствием: "Придумайте редакцию, которая бы вполне выразила нашу мысль". Военный министр Д. А. Милютин, описывая в дневнике подобный случай, отмечал, что из-за позднего времени решено было составить журнал в пользу мнения большинства, к которому были готовы присоединиться и некоторые другие члены в зависимости от того, как это мнение будет отредактировано в журнале37. Составление журналов превратилось в своего рода бюрократическое искусство, требовавшее от канцелярских чиновников хорошего знания дела. Основой служили протокольные записи, которые вели в ходе заседания начальники отделений канцелярии. Покровский отмечал, что первоначальная редакция журнала и все замечания к нему министров составляли тот главный материал, на основе которого и изготавливался чистовой вариант38. Ход обсуждения излагался чрезвычайно кратко и обобщенно, все мнения сводились обычно канцелярией к двум: большинства и меньшинства. Считалось, что описывать подробно прения нет необходимости, чтобы "не поставить государя в затруднительное положение разбирать резкие препирательства, и управляющий делами всячески препятствовал членам, когда они требовали "воспроизведения своих слов в журнале"39. Подобная практика существовала и в других высших учреждениях и, видимо, была вызвана нежеланием царей обременять себя колебаниями между многочисленными точками зрения, хотя в иных случаях они имели обыкновение сталкивать своих министров. А. В. Головнин вспоминал, что председатель Государственного совета вел. кн. Константин Николаевич всегда стремился "устранить разногласия и приводить членов к одному мнению, зная, что государь очень не любит разногласий"40. Иногда по заседаниям Комитета министров жур-

стр. 32

нал вообще не составляли или запрещалось фиксировать мнение того или иного члена. Куломзин приводит в воспоминаниях следующий анекдотический факт, который, впрочем, имел место и составлял одну из маленьких тайн имперских канцелярий. Как-то один из членов Государственного совета обратился к государственному секретарю Бахтину с претензией, что в журнале его мнение выражено не совсем точно. На это Бахтин, не смутясь, ответил: "Должность государственного секретаря, ваше превосходительство, весьма трудная, вот видите, нужно, чтобы было изложено в журнале все, что было говорено, и чтобы это было умно"41. Бывали случаи, когда канцелярские чиновники подносили членам Комитета на подпись журналы с чистыми листами, заявляя, что того требует спешность. Основная задача заключалась в том, чтобы члены не заметили подвоха. Управляющий Морским министерством И. А. Шестаков жаловался, что его "намеренно стирают в журналах Комитета"42.

Чиновники канцелярии, по словам Куломзина, постоянно сталкивались с весьма сложной задачей: "Ничего не было труднее искусства писать разногласия. Нужно, чтобы лица, принадлежащие к одному мнению, исходили во взглядах своих на дело из совершенно других точек зрения, чем их оппоненты; не должно быть повторений, не должно быть опровержений одних другими"43. Прохождение журналов во многом зависело от технического их исполнения. Куломзин упорно отстаивал право управляющего единолично следить за составлением журналов, не допуская посягательств с чьей-либо стороны, даже и председателя. А такого рода попытки были нередкими, о чем свидетельствует практика высших государственных учреждений того времени. О гипертрофированной роли канцелярии как об общем правиле писал в 1868 г. министр внутренних дел П. А. Валуев: "Старание опутывать членов коллегий редакционными оборотами журналов, говорить в журнале о том, о чем в заседании не упоминалось, умалчивать о том, о чем было говорено, искажать смысл представленных соображений и выводить заключения, никем из членов коллегии не выведенные, - все это давно вошло не только в обычай, но и в систему наших высших канцелярий"44.

Подобные методы канцелярского воздействия, отлаженные в Государственной канцелярии, а затем в Комитете министров, Куломзин перенес и в Комитет Сибирской железной дороги (КСЖД), управляющим делами которого являлся во все время существования этого учреждения. Этот комитет был создан в 1892 г. для согласования деятельности ведомств, участвовавших в руководстве строительством Транссибирской магистрали, и высшего управления всем ходом освоения Сибири в этот период. И хотя Куломзин был лишь управляющим делами (членом КСЖД он стал с 1 января 1899 г.), его влияние на сибирскую политику было куда весомей, чем тот пост, который он официально занимал. Примечательно, что Куломзин участвовал в этом

стр. 33

грандиознейшем предприятии рубежа XIX-XX вв. с самого начала, он писал и текст царского манифеста о начале строительства магистрали. Правда, куломзинский текст подвергся некоторой редакции. Из фразы "Сибири, отдаленной от столицы, но близкой сердцу" решили убрать слова "отдаленной от столицы", увидев в этом некий политический намек45. У Куломзина был собственный взгляд на задачи деятельности КСЖД, который он изложил в особой записке. Но Бунге посоветовал ему не представлять своих мнений самому, а "исподволь поднимать сгруппированные в ней [записке] вопросы, стараясь инициативу предоставить другим, дабы тем вернее достигать цели"46. Особую роль при этом играли предварительные доклады управляющего делами вице-председателю Бунге и председателю КСЖД - наследнику престола, а затем императору Николаю II. Смысл этих докладов заключался в "подготовке наиболее соответствующего обстоятельствам дела решения"47. Куломзин объяснял Бунге, на чем он намерен остановить внимание председателя, и только после этого шел докладывать цесаревичу. Насколько важной представлялась деятельность канцелярии, свидетельствует тот факт, что, когда молодой чиновник Тхоржевский поступал на службу, то помощник управляющего делами Э. Ю. Нольде так охарактеризовал его будущее поприще: "Куломзин - взбалмошный начальник, и резкость в его манере. Но это прекрасный человек и с хорошим сердцем, вы это увидите и оцените! А Сибирское отделение - самое боевое и видное, туда труднее всего попасть. Председатель Комитета Сибирской железной дороги - сам Государь; он лично проехал всю Сибирь на лошадях, возвращаясь - еще как Наследник - из Японии. Он очень интересуется Сибирью, ее колонизацией и всем, что для этого делается. Там будет вам легче всего выдвинуться на работе"48. "Сферу деятельности комитета всячески старались ограничить прямыми его задачами, - вспоминал Куломзин, - хотя в эти задачи, несомненно, могло бы войти дальнейшее обсуждение как торговой нашей деятельности на Востоке, так и, вообще, начертание общих принципов отношений наших к сопредельным странам. Состав комитета вполне соответствовал такому расширению его значения, но непреодолимым препятствием служил общий порядок заведования государственными делами при самодержавном строе, где каждый министр выше всего ставил охранение его исключительного преобладания в сфере ему присвоенной. Пока комитет был под председательством юного Наследника, вмешательство его в дела высшего государственного управления непременно возбудило бы, чему были примеры в царствование Александра II, ревность Государя. Но и впоследствии, когда Наследник, сделавшись вскоре Государем, сохранил за собою председательство в комитете, Витте ревниво оберегал свое влияние в делах Востока от какого-либо вмешательства комитета; таково было существо тогдашнего нашего строя, имевшего неизбежным последствием "самодержавие" министров"49.

Позиции Куломзина усиливало еще и то, что с 1893 г. он возглавил Подготовительную комиссию при КСЖД, где предварительно обсуждались переселенческие вопросы, сметы и т.д. А. А. Корнилов в этой связи вспоминал: "Комиссия эта, находившаяся под председательством весьма лукавого, но в то же время разумного человека, А. Н. Куломзина, взглянула довольно правильно на переселенческий вопрос, и, благодаря докладам этой комиссии, взгляд этот сообщился и самому председателю особого совещания наследнику престола Николаю Александровичу"50. Кроме того, Куломзин председательствовал в ряде временных комиссий: о поземельном устройстве Забайкальской области, о выборе места для устройства коммерческого порта во Владивостоке, о доставке грузов для Забайкальской железной дороги и др. В 1896 и 1897 гг. он совершил две поездки по Сибири, что также подняло его

стр. 34

авторитет в КСЖД как знатока сибирских вопросов. Не случайно именно его приглашали в Государственный совет, когда там обсуждались дела по Сибири. Получив назначение в 1902 г. в Государственный совет, Куломзин оставался членом КСЖД. Он много сделал в своей жизни для Сибири: выступал за скорейшее ее хозяйственное освоение, за содействие переселенческому движению, за отмену ссылки, и искренне полюбил этот край, о котором писал 7 июня 1896 г. из Омска: "Вообще, Сибирь такая страна, как я нынче испытываю, что в ней надо побывать только раз, чтобы хотелось еще побывать"51.

Дальнейшая деятельность Куломзина в качестве члена Государственного совета, а затем его председателя (с июня 1915 по январь 1917 г.) не была насыщена столь знаменательными событиями, как это было в предшествующее десятилетие. В реформированном Государственном совете он примкнул к группе правого центра, так называемым нейдгартовцам, и имел репутацию "умеренного либерала". Назначенный председателем Государственного совета уже в преклонном возрасте, Куломзин не отличался решительностью и "искусно примирял в себе готовность к политическому прогрессу с приемами придворной куртуазии"52. По отзыву А. Н. Наумова, Куломзин и на председательском посту "пользовался репутацией умного человека, усидчивого работника и знатока азиатской России... а в исповедании своих политических принципов - явную тенденцию к упрочению в стране конституционализма"53. До последних дней службы он оставался честным человеком, и, как отмечал председатель Государственной думы М. В. Родзянко, был отправлен в отставку за то, что не закрывал рта честным людям54. Под давлением правых из Государственного совета вместе с "недостаточно твердым" Куломзиным было выведено еще 8 членов группы центра55. Выражала недовольство "стариком Куломзиным" и императрица Александра Федоровна.

Не оставлял Куломзин в эти годы общественной и научной деятельности. Он много писал о пользе травосеяния для крестьянского хозяйства, о виноградарстве, о фосфоритах, о дешевых квартирах для рабочих и т.д. Вместе с В. Г. Рейтерном-Нолькеном в 1910 г. они составили и издали биографию министра финансов и председателя Комитета министров М. Х. Рейтерна. Куломзин высоко оценивал заслуги этого государственного деятеля, считая, что именно он "наметил на целых 25 лет путь нашей финансовой политики". В 1911 г. типография "Сельского вестника" напечатала его брошюру для народа "Пора бы это оставить", направленную против пьянства. В 1913 г. совместно с Курдюмовым Куломзин публиковал документы по землевладению в XVII в. своего родного села Корнилова.

По своим политическим убеждениям Куломзин принадлежал к сторонникам продолжения "великих реформ" царствования Александра II, составлявшим либеральное крыло в правительственном лагере. Убежденный монархист, он рассматривал реформы как способ укрепить самодержавие перед лицом надвигающейся революции, так что его реформизм имел консервативный оттенок. Оценивая аграрную политику самодержавия, Куломзин видел, что вопросы, поднятые еще комиссией Валуева в 1872 г., оставались долгие годы без внимания56. Неудача комиссии Валуева, по мнению Куломзина, коренилась в межведомственной розни, процветавшей в высшем управлении, что и привело к тому, что важнейшие вопросы, как он выразился, "распихали по ящикам". "Может ли это пройти безнаказанно для режима - покажет история. Во всяком случае, полагаю, что если и теперь мы ничего не сделаем для улучшения быта нашего крестьянства, если ничего не сделаем для поднятия его сельскохозяйственной умелости, то жестоко поплатимся, и притом в близком будущем". Это было записано им в 1903 г., а итог он

стр. 35

подвел позднее, в своих мемуарах: "Увы, первый акт суда истории имел место в 1905 - 1906 гг. и окончательно разразился этот суд в 1917 году"57.

Взгляды Куломзина на аграрный вопрос в течение его жизни претерпели существенные изменения. Если вначале он выступал с позиций сохранения общины, то затем стал ее противником, высказываясь за освобождение крестьянина из-под "общинного ига". Видимо, не последнюю роль в эволюции его взглядов на общину сыграло участие в обществе "вольных экономистов" "Эллипсис", возникшем в конце 1870-х годов и просуществовавшем 10 лет. Членами его являлись молодые чиновники Министерства государственных имуществ, в число которых входили будущие государственные и общественные деятели, такие, как министр Ермолов, начальник Главного тюремного управления М. Н. Галкин-Враский, земский деятель В. Г. Трирогов. Общество ставило своей целью статистическое исследование сельского хозяйства, к чему их побудило использование народниками общины в качестве основного звена в своей социалистической теории58. Куломзин вошел в "Эллипсис" с момента основания, и занятия в обществе способствовали укреплению его собственного, уже сложившегося интереса к статистике. Еще в 1860 и 1863 гг. он принял участие в Международных статистических конгрессах, а в 1871 - 1872 гг. стал членом подготовительной комиссии к VIII Международному статистическому конгрессу в Петербурге. Под его руководством в канцелярии Комитета министров был составлен "Свод статистических материалов, касающихся экономического положения сельского населения Европейской России" (СПб. 1894), цель которого состояла в том, чтобы доказать наличие в центральных губерниях избыточного крестьянского населения, а также что переселение "не может иметь последствием упадок земледелия на их родине"59. Предисловие к "Своду" написал Бунге, воззрения которого на переселенческую политику, по свидетельству Куломзина, повлияли на деятельность КСЖД. По итогам деятельности забайкальской комиссии Куломзина были опубликованы в 1898 г. 16 выпусков материалов по землевладению и землепользованию в Забайкальской области, являющихся до сих пор ценным источником для историков-аграрников60.

Заинтересованное отношение Куломзина к крестьянскому вопросу видно и из того, с каким восторгом он воспринял свое назначение в Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности под председательством С. Ю. Витте. "В этом совещании, - писал Куломзин 4 февраля 1902 г. жене, - будет разбираться экономическая сторона крестьянского вопроса. Я очень этим доволен, ибо это уже совсем мое дело. Всю жизнь я об нем думал"61. Еще в Особом совещании по делам дворянства (1897 - 1901 гг.) он был близок по взглядам к Витте и отстаивал необходимость рассматривать дворянский вопрос не с сословной точки зрения, а с точки зрения государственной пользы; он заявлял о неразрывной связи благосостояния дворянства с благосостоянием крестьянства и призывал начать серьезное изучение общины62. Витте нашел в Куломзине сторонника в борьбе против адептов сохранения общинных порядков63.

Примечательно, что Куломзин сумел преодолеть свою личную неприязнь к Витте и отказался присоединиться к его противникам. Для такой неприязни, кроме личной антипатии, вызываемой беспринципностью безусловно талантливого министра финансов, что всегда признавал Куломзин, были и другие мотивы. Витте в беседе с Николаем II отрицательно - и, видимо, не без основания - отозвался о Куломзине как возможном кандидате на пост министра путей сообщения, заявив: "Куломзин хороший докладчик - человек кабинетный, но это не министр, у него нет распорядительности; он не может вести большого практического дела"64. "Витте характеризо-

стр. 36

вал А. Н. Куломзина бюрократом, - защищал своего патрона Н. Н. Покровский. - Да, это был бюрократ, но в самом лучшем значении этого слова"65.

В годы революции, когда крестьянские выступления достигли угрожающих размеров, Куломзин, в противовес мнению правых, настаивавших на решительных и беспощадных мерах, призывал царя успокоить народ изданием манифеста с обещанием поручить правительству и Государственной думе решить земельный вопрос. Как помещик он готов был идти на жертвы, заявляя, что лучше продать часть помещичьей земли, чтобы сохранить остальное66. Не случайно А. А. Плансон несколько выспренно именовал Куломзина "искренним народолюбцем" с "любвеобильным русским сердцем", которое "всегда проникало в отдаленнейшие уголки, населенные его братьями-русскими"67.

Перемены в государственном строе, вызванные революцией 1905 г., Куломзин воспринял как не только неизбежные, но и необходимые. Он поддержал идею созыва народных представителей, призывая опереться "на ту часть общества, которая заинтересована в сохранении государственного порядка". Впрочем, записка нескольких старейших сановников, хорошо помнивших реформаторские времена Александра II, среди которых был и Куломзин, как отмечает Р. Ш. Ганелин, понимания у Николая II не встретила68. Куломзин участвовал в разработке закона о веротерпимости 17 апреля 1905 года. Его беспокоило то, что реализация закона может попасть в руки лиц, враждебных провозглашенным в нем принципам. "Правительство наше, убоявшись духовного Собора, - писал он Э. Ю. Нольде, - не знает, что мертвящая задушенная церковь убила у нас в народе религиозный дух"69. В письме к Нольде в июле 1905 г. он сообщал, что по секрету показал Булыгинский проект Государственной думы некоторым своим "вполне консервативным, но практичным знакомым", и они, как и он сам, остались довольны, заявляя, что на первое время вполне будет достаточно дать депутатам совещательный голос. Он называл себя конституционалистом, заявляя, что был им и раньше 17 октября 1905 г. и возврата прошлого не желает. Хозяйка гостеприимного светского салона А. В. Богданович, записавшая таковое признание Куломзина, добавила при этом: "Куломзин был всегда либерального направления, но его скрывал"70. Несмотря на личную обиду на Витте, замену его в апреле 1906 г. в роли председателя Совета министров И. Л. Горемыкиным Куломзин оценил негативно. 27 июня 1906 г. он написал биографу Бунге Е. Э. Картавцеву: "Вы знаете, что я убежденный и горячий монархист; но уже более двадцати лет я твержу "Византийцы они""71. В 1906 г. Куломзину предлагали пост председателя второго департамента Государственного совета, но он отказался, мотивируя это своим несогласием с изъятием железнодорожных дел из ведения Государственной думы, полагая при этом, что Дума все равно добьется такого права, а роль департамента станет фиктивной72.

Оставаясь до конца жизни монархистом, Куломзин не был слепым поклонником царствующего монарха. В его воспоминаниях можно найти много резких и откровенных наблюдений, касающихся личности Николая II, которого он близко наблюдал в течение многих лет, еще с той поры, когда тот был наследником. По его словам, у Николая Александровича "была хорошая память на внешние явления, но докладываемые ему доводы к тому или иному решению и объяснения того или другого явления государственной жизни не оставляли в нем прочного следа, а скользили по нему"73, и поэтому ему был необходим всегда некий руководитель, которому он доверял в тот или иной момент. Это способствовало развитию той черты в характере царя, которая раздражала многих современников: привычки прислушиваться к наветам на своих министров, дополняемой тайным желанием столкнуть их, побуждая к интригам. Когда же Николай II начинал тяготиться опекой, то

стр. 37

он, "не давая себе отчета в последствиях своего решения, внезапно сбрасывал одно иго и заменял его другим. Никто не мог положиться на его слова". С молодых лет в характере наследника, заметил Куломзин, проявлялось неумение выбирать способных сотрудников и даже страх попасть под влияние людей талантливых. Он чувствовал себя уверенно лишь в обществе недалеких реакционеров наподобие И. Н. Дурново, Д. С. Сипягина, Б. В. Штюрмера и тяготился близостью таких деятелей, как С. Ю. Витте или П. А. Столыпин. Ему не по плечу оказалась царственная ноша. Это был, вынес свою оценку Куломзин, "человек неискренний, безвольный, как тростник, ветром колеблемый, постоянно искавший новых людей, рекомендуемых придворными интригами, великими князьями, случайными собеседниками, при полном неумении лично разбираться в представляемых ему людях"74.

Не приходится, впрочем, преувеличивать степень либерализма Куломзина. Как и у Бунге, позиции Куломзина были куда смелее в вопросах социально-экономических, чем политических. Он стоял за решительные действия со стороны правительства по поддержанию помещичьего землевладения, видя в этих мерах прежде всего политический смысл; выступал сторонником распространения помещичьего землевладения на Сибирь, что осуждал еще Николай I. Ю. Б. Соловьев метко характеризовал Куломзина как государственного деятеля с "бледного оттенка бюрократическим либерализмом"75. Он не чуждался сильных мер в тех случаях, когда обстоятельства могли угрожать монархии, и призывал, например, действовать жестко во время студенческих волнений в 1899 и 1901 годах. При этом карательную политику В. К. Плеве он осуждал, о П. Н. Дурново говорил, что тот хотя и успокоил Россию в 1906 г., но "затем его бесконечные репрессии, ссылки, аресты без всякого основания - все это много испортило дело"76. Как заметил Тхоржевский, "при всей смелости и просвещенности его либерализма" Куломзин был человеком весьма осторожным77.

Умеренный либерал, готовый идти на некоторые реформы, Куломзин всегда оставался, как и Бунге, русским националистом. Не случайно в качестве образца национальной политики на окраинах он с упорством выставлял опыт германизации Пруссией польских провинций. Политические пристрастия Куломзина в этом отношении имели много общего с "окраинной" программой Бунге, изложенной в "Загробных заметках" - своего рода политическом завещании этого выдающегося ученого и государственного деятеля78. Куломзин пропагандировал основные мысли Бунге по национальной политике и переселенческому вопросу. В известном смысле Куломзин стал душеприказчиком не только текста "заметок", но и тех идей, которые в них были заложены. Он сумел напечатать 50 экземпляров этого сочинения и сделал все от него зависящее, "чтобы обратить внимание государя на содержание записки"79. О том, что опубликованная ограниченным тиражом записка Бунге сыграла свою роль в формировании правительственного курса, свидетельствует не только то, что с ней, благодаря Куломзину, были знакомы влиятельные сановники того времени, но и то, что изложенные в ней идеи он стремился реализовать в своей деятельности. Сам он называл эту записку Бунге "нитью Ариадны"80. Позднее Куломзин вспоминал, как негодовал по этому поводу преемник Бунге на посту председателя Комитета министров И. Н. Дурново, возмущенно восклицая: "Вы с Бунге взбунтуете Россию"81. Именно Куломзин в ноябре 1904 г. ознакомил с запиской Бунге министра внутренних дел П. Д. Святополк-Мирского, что могло повлиять на процесс подготовки известного указа 12 декабря 1904 года82.

В "политическом завещании" Бунге, распространением которого в высших сферах столь активно занимался Куломзин, были сформулированы ос-

стр. 38

новные принципы "сближения окраин с коренной Россией". При совпадении общей направленности курса национальной политики Бунге в отличие от Победоносцева предлагал действовать более изощренно, отвергал грубые методы насильственной христианизации и русификации. Оставаясь на позиции "Россия должна принадлежать русским", Бунге был противником оголтелого великодержавного шовинизма и считал, что "русская государственная власть не должна господствовать на окраинах как власть завоевателя, а как власть, которую все население считает дарованным ему благом"; что "иноплеменное население должно сознавать не только необходимость, но и пользу от употребления русского языка" и т.д.83 Занимаясь вопросами строительства школ и церквей в местностях по магистрали, Куломзин принял ряд конкретных мер по реализации "окраинной" программы Бунге. После двух поездок по Сибири в 1896 - 1897 гг. Куломзин представил свои предложения по усилению русского влияния в национальных районах84. В письме к царю из Забайкалья он сообщал "о печальном состоянии русского влияния на бурятское население". Необходимо, полагал Куломзин, расширить изучение восточных языков русскими чиновниками. На сколько-нибудь выдающиеся должности должны были назначаться лица, знакомые с "местным наречием". С этой целью Куломзин проектировал введение обучения бурятскому и казахскому языкам в ряде учебных заведений Сибири и даже составил проект "института восточных сопредельных языков" в Иркутске85.

Основную роль в политике русификации он отводил школе. Главная задача правительства, его "исторический долг и цивилизаторская обязанность" - это сближение коренных народов Сибири "с русским духом и Россиею". Для этого необходимы серьезные затраты из казны, перед которыми правительство не должно останавливаться. Только превосходство русской школы перед мусульманской или ламаистской способно выполнить эту важную миссию. В выборе типа школы Куломзин в своих проектах отдавал предпочтение школе светской, считаясь с недоверием аборигенного населения к школе церковно-приходской. Разумеется, он понимал, что без христианизации невозможно полное включение коренных сибирских жителей в имперскую систему. Но Куломзин сознавал и то, что пути достижения цели могут быть разными и нужна система воспитания и образования, которая бы существенно отличалась от того, что предлагало православное ведомство во главе с К. П. Победоносцевым. Куломзин отдавал предпочтение методам начального образования, практиковавшимся известным казанским просветителем Н. И. Ильминским. Курс начального обучения, согласно методике Ильминского, разделялся на два цикла: в младшем отделении школы преподавание ведется на родном языке, а в старшем - уже на русском. В этой связи в младшем отделении преподавание поручалось учителю - представителю коренной национальности.

На основе изучения опыта Ильминского и знакомства с состоянием начального образования у сибирских народов (прежде всего у бурят) Куломзин предложил серию мероприятий, направленных на поэтапное слияние инородцев с "господствующей" нацией. Этому должно было служить отделение религиозных задач от просветительских, отказ от употребления в официальном лексиконе термина "обрусение", как оскорбляющего национальное достоинство. Образование в такой школе хотя и провозглашалось светским, должно было быть пронизано "христианским мировоззрением". Если школа с самого начала, доказывал Куломзин, не может быть православной по своей программе, то пусть она будет "национально-государственной по своему духу". В учебной программе, базирующейся на изучении предметов на родном языке, главной целью ставилось пробуждение и направление духовных потреб-

стр. 39

ностей ученика в выгодном для властей направлении. Основным должно стать, полагал Куломзин, не изучение русского языка, а усвоение духовных начал, "коими питается и живет" русский народ, распространение сведений о русской народности, "ее значении и превосходстве". Чтобы сделать русскую школу более привлекательной, он планировал наряду с обычными учебными дисциплинами ввести изучение ремесел, основ медицины.

Много внимания Куломзин уделял подготовке учителей для инородческой школы, формированию книжного фонда школьных библиотек, книгоиздательской деятельности для коренных народов. В книгах для них должны, по его мнению, содержаться исторические рассказы, свидетельствующие "о величии России и заботах ее царей о благе восточных инородцев". Предусматривалось и широкое распространение кириллицы, как средства, облегчающего переход к русскому государственному языку. Не расходясь со сторонниками насильственной русификации и христианизации в конечных целях, Куломзин предлагал более умеренный и гибкий вариант, предусматривавший постепенное сближение сибирских народов с русским. Объективно эта программа могла бы способствовать как развитию национальных культур коренных народов Сибири, так и их приобщению к русской культуре. Однако в реальной ситуации царизм предпочитал следовать в русле прежней политики "обрусения" окраин.

Из своих поездок по Сибири Куломзин вынес убеждение в необходимости энергичных мер по сближению "этой обширнейшей нашей колонии с метрополиею". Сооружение Сибирской железнодорожной магистрали, по его мнению, создавало "могущественное материальное средство объединения великой окраины с империею". Но это объединение останется лишь внешним, если не будут приняты меры "религиозно-нравственного и умственного общения, путь к которому заключается в надлежаще направленном просвещении и воспитании". Укрепление духовных связей, подчеркивал Куломзин во всеподданнейшем докладе о потребностях начального образования в Сибири, возможно только через православную веру и русскую государственность86. Его пугала возможность негативного влияния старожилов на переселенцев. Необходимо принять все меры, чтобы не дать переселенцам, как он выражался, "одичать" в Сибири: строить церкви и школы на железнодорожных станциях, в крупных переселенческих поселках, устраивать передвижные церкви в железнодорожных вагонах. Несмотря на то, что призывы Куломзина не нашли должной поддержки в Синоде и Министерстве народного просвещения, ему удалось через Комитет Сибирской железной дороги развернуть общественную деятельность по организации помощи школьному и церковному строительству в Сибири. По его инициативе в 1894 г. был учрежден специальный фонд имени Александра III. На собранные по всей России деньги уже к 1904 г. было построено в Сибири более 200 церквей и школ. И в дальнейшем, будучи членом Государственного совета, Куломзин не оставил в стороне вопросы народного образования. Его перу принадлежат несколько проектов о введении всеобщего начального образования в России87. Еще в самом начале царствования Николая II Куломзин подготовил записку о введении в течение 50 лет всеобщего общедоступного обучения детей.

Характеризуя взгляды Куломзина, нельзя не остановиться на его общественной и научной деятельности. Под его редакцией было опубликовано большое количество документов по истории финансов периода царствований Екатерины II, Павла I и Александра I88. Его статьи появлялись на страницах таких известных журналов, как "Вестник Европы", "Русский вестник", "Русское слово", "Юридический вестник", "Экономист", "Сельский вестник"89. Редактор "Русского слова" Г. Е. Благосветлов просил Куломзина при-

стр. 40

сылать в журнал статьи по социальным вопросам "чаще и больше"90. Под редакцией Куломзина вышел ряд изданий, в большинстве основанных на почти недоступных тогда исследователям документах архива Комитета министров: "Журналы Комитета министров" (тт. 1 - 2. СПб. 1888 - 1889); "Исторический обзор деятельности Комитета министров" (тт. 1 - 5. СПб. 1902- 1904); "Наша железнодорожная политика. По материалам Комитета министров" (тт. 1 - 4. СПб. 1902); "Сибирская железная дорога в ее прошлом и настоящем" (СПб. 1903); "Le Transsiberien" (Paris. 1904); серия брошюр о Сибири, подготовленных к Всемирной выставке 1900 г. в Париже и т.д.91 С 1871 г. Куломзин являлся членом, а с 1906 г. помощником председателя Русского исторического общества, председателем Романовского комитета для попечительства над сиротами из крестьянского сословия, почетным членом Русского географического общества, Археологического института в Петербурге, Минералогического и Астрономического обществ, Императорской публичной библиотеки и Харбинской публичной библиотеки. Он внес заметный вклад в организацию местных архивов, возглавлял первый съезд представителей губернских ученых архивных комиссий в 1914 году92. Занятия научными трудами были не просто времяпрепровождением знатного барина, а частью государственного служения, усилия на этом поприще были тесно связаны с тем, что Куломзин делал всю свою жизнь. Сам Куломзин приводил случай, когда его труд о финансах времен Екатерины II дал толчок к возбуждению одного из важных вопросов организации налогообложения. Поздравляя Лорис-Меликова с назначением на пост министра внутренних дел, он передал ему том сборника Русского исторического общества с закладкой на той странице, где говорилось "об уменьшении бремени, падающего на народ, сложением части акциза на соль". Эта публикация, как считал Куломзин, послужила толчком к отмене соляного налога в 1880 году93.

Самым крупным трудом в творческом наследии Куломзина остаются неопубликованные воспоминания "Пережитое", которые он начал писать еще в 1900 году94. Это не просто описание наблюдаемых им деятелей и событий, но и серьезная попытка их анализа. В этом смысле в одном лице соединился мемуарист и историк. Воспоминаниям он предпослал следующее весьма примечательное напутствие: ""Пусть мои заметки не полны, не цельны, носят характер отрывочный", как говорит В. Короленко в предисловии к своему голодному году, "но это прямое отражение того, что произошло перед моими глазами". Занимаясь почти два десятилетия настоящими заметками, я задал себе целью упоминать в них исключительно о делах, прошедших через мои руки, и касаться внутренней нашей политики лишь когда того требовало освещение проходивших передо мною явлений нашей государственной жизни"95.

Воспоминания, охватывая период жизни Куломзина до 1903 г., весьма значительны по объему: по подсчету самого их автора - около 80 печатных листов. Работа над ними не прекращалась до 1918 г., вплоть до отъезда Куломзина из Москвы в Киев. Летом 1918 г. Куломзин из Москвы пересылал главы в Петроград родственнице О. Д. Замятниной, которая нашла машинистку, чтобы их переписать. Очевидно, именно эта черновая машинопись с правками автора и сохранилась в Российском государственном историческом архиве. На Замятнину Куломзин возложил и заботы о сохранности мемуаров. Распоряжения на этот счет имеются в одном из писем Куломзина к ней: "Так как твоя переписчица особо надежная, то можно ей оставить эти 24 тетради... и поручить ей, по переписке, положить чистые в мое бюро, ключ ей передать, и после, заперев бюро, она оставляет ключ у себя"96.

стр. 41

Попытки Куломзина при жизни издать мемуары оказались неудачными. Мнение Николая II, высказанное им на одном из заседаний Русского исторического общества, о нежелательности печатать воспоминания лиц недавно умерших и которые описывают еще живых, очевидно, было Куломзину хорошо известно97. В одном из писем к сыну Анатолию Куломзин писал о своем несбыточном желании поскорее их издать: "Но для этого надо умереть, и все равно сочтут рано, хотя бы и умер"98. Свержение самодержавия также не принесло решения издательского вопроса. Летом 1917 г. Куломзин вел переговоры с "Историческим вестником", но те предлагали печатать небольшими дозами, по одному печатному листу в номер. На это потребовалось бы 4 года 8 месяцев, за которые, как выразился Куломзин, он умрет от тоски. Ни к чему не привели и переговоры с журналом "Голос минувшего", который требовал права сокращений, на что Куломзин категорически не соглашался. Оставалось только ждать лучших времен и приводить все в такой порядок, чтобы потом не было, как он отмечал, "редакционных хлопот". Но лучших времен для его "Пережитого" так и не наступило99. 1917-й год Куломзин встретил в родовом имении Корнилове. К лету стало ясно, что оставаться там долго нельзя из-за угрозы крестьянского бунта. "Нет уверенности, - писал он 25 августа сыну Анатолию, - что пейзане не набросятся на усадьбу, тем более что более ярые и теперь обвиняют, что господа должны были знать, что хлеба не будет и нас не предупредили"100. Опасаясь наступления немцев, Куломзин дал распоряжение упаковать оставшиеся в квартире на Сергиевской в Петрограде письма, деловые бумаги, а черновики сжечь. В сентябре Куломзины уехали навсегда из своего родового имения, которое было вскоре разграблено крестьянами.

В Москве Куломзины задержались почти на год. 6 августа 1918 г. Куломзин писал Замятниной: "Необычайно быстрое возвышение цены на все, исчезновение полное муки нас заставляет хлопотать о переезде на Украину"101. Из Киева пришлось двинуться дальше, сначала в Крым, затем в 1919 г. в Афины, а через год во Францию. В эмиграции Куломзин жил в бедности в окрестностях Марселя. Но и в изгнании он не оставлял своих занятий историей, продолжал работать над мемуарами, писал историческую географию России для своих внуков и неустанно размышлял об исторических судьбах родины, "отмечая грехи и ошибки государственной власти, доведшей Россию до катастрофы и пытаясь объяснить жестокие формы византийским и монгольским влияниями"102.

Скончался Куломзин 25 августа 1923 г. и был похоронен в Ницце на русском кладбище Caucade. Жена его осталась в Петрограде; старший сын Дмитрий скончался в Одессе; младший - Яков (председатель Кинешемской земской управы) был убит в 1919 г.; средний - Анатолий в эмиграции служил секретарем вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Вдова младшего сына Якова с внуками только в 1922 г. перебралась в Чехословакию, а затем во Францию. Судьба дочери Екатерины, в замужестве Шидловской - автору данной статьи неизвестна103. Ныне потомки А. Н. Куломзина живут во Франции и США.

Примечания

1. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1642, оп. 1, д. 214, л. 1. Некролог (черновик) Куломзина, составленный им самим [1918 г.].

2. Там же, д. 2, л. 34 - 35. О служебном пути и общественных заслугах Куломзина подробнее см.: ШИЛОВ Д. Н. Государственные деятели Российской империи. 1802 - 1917. Биобиблиографический справочник. СПб. 2001, с. 340 - 345.

стр. 42

3. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 219, л. 5.

4. LIEVEN D. Russia's rulers under the Old Regime. New Haven and London. 1989. Ch. 7. A. N. Kulomzin: A Russian Victorian; MARKS S. Kulomzin, peasant resettlement, and the creation of modern Siberia. In: Rediscovering Russia in Asia. N. Y. 1995.

5. ШЕПЕЛЕВ Л. Е. Некоторые проблемы источниковедческого и историко-вспомогательного изучения делопроизводственных документов XIX - начала XX в. В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. 16. Л. 1984, с. 25.

6. Однако в упомянутом проекте некролога стоит другая дата - 8 января.

7. Свою фамилию Куломзин производил от "мерянского" слова "куломоз" - снятый с колеса отработанный деготь. Б. О. Унбегаун указывает, что фамилия Куломзин - тюркского происхождения, от qulamsy (qulamzy) - светло-пегий (УНБЕГАУН Б. О. Русские фамилии. М. 1989, с. 293).

8. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 178, л. 57.

9. Северная пчела, 11.XI.1862.

10. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 189, л. 43.

11. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 5971, оп. 1, д. 109, л. 2. МЕНДЕЛЕЕВ П. П. Воспоминания.

12. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ), ф. F-IV, N 861, л. 642. Записки сенатора М. Б. Веселовского.

13. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 193, л. 15.

14. КУЛОМЗИН А. Н. Постройка железных дорог в России и на Западе. - Русский вестник, 1865, т. 60.

15. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 189, л. 17; ШЕПЕЛЕВ Л. Е. Царизм и буржуазия во второй половине XIX в. Л. 1981, с. 135.

16. Сб. Императорского русского исторического общества (Сб. РИО). Т. 28. СПб. 1880, с. XI.

17. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 196, л. 6.

18. Воспоминания жизни Ф. Г. Тернера. Т. 2. СПб. 1911, с. 238.

19. КУЛОМЗИН А. Н. Д. Н. Замятнин. - Юридический вестник, 1914, N 9.

20. ЗАЙОНЧКОВСКИЙ П. А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М. 1970, с. 188 - 189.

21. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 189, л. 40.

22. Там же.

23. ОР РНБ, ф. 1000, оп. 2, д. 765, л. 84 - 85. Записки бывшего директора I департамента МВД В. Б. Лопухина.

24. ТХОРЖЕВСКИЙ И. И. Последний Петербург. Из воспоминаний камергера. - Нева, 1991, N 4, с. 195.

25. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 192, л. 8.

26. Там же, ф. 1276, оп. 1, д. 29, л. 174.

27. Там же, ф. 1642, оп. 1, д. 199, л. 58 - 59.

28. Из дневника А. А. Половцова. - Красный архив, 1934, N 6, с. 183.

29. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 192, л. 9.

30. Записка М. А. Корфа о Комитете министров в 1831 - 1834 гг. - Советские архивы, 1976, N 5, с. 62.

31. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 195, л. 87.

32. ОР РНБ, ф. F-IV, д. 861, л. 504.

33. Дневник Е. А. Перетца, государственного секретаря (1880 - 1883). М. -Л. 1927, с. 107.

34. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 199, л. 51 - 52. См. также: Кризис самодержавия в России. 1895- 1917. Л. 1985, с. 27.

35. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 188, л. 3.

36. Там же, д. 192, л. 22. См. также: ШЕПЕЛЕВ Л. Е. Акционерные компании в России. Л. 1973, с. 109 - 110.

37. МИЛЮТИН Д. А. Дневник. Т. 2. М. 1949, с. 27.

38. Падение царского режима. Т. 5. М. -Л. 1926, с. 345.

39. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 192, л. 9.

40. Там же, ф. 851, оп. 1, д. 8, л. 5.

41. Там же, ф. 1642, оп. 1, д. 192, л. 47, 5 - 6. .

42. Российский государственный архив Военно-морского флота, ф. 26, оп. 1, д. 13, л. 4.

43. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 192, л. 24.

44. Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 1. М. 1961, с. 336. Подробнее о канцелярских приемах воздействия на процесс принятия решений см.: ШЕПЕЛЕВ Л. Е. Некоторые проблемы, с. 37 - 47.

45. БОГДАНОВИЧ А. В. Три последних самодержца. М. 1990, с. 152.

46. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 186, л. 7.

47. Там же, д. 186, л. 8.

стр. 43

48. ТХОРЖЕВСКИЙ И. И. Ук. соч., с. 194.

49. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 191, л. 11.

50. КОРНИЛОВ А. А. Воспоминания. - Минувшее, 1992, вып. 11, с. 28 - 29.

51. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 204, л. 14.

52. ПОЛИВАНОВ А. А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. Т. 1. М. 1924, с. 168 - 169.

53. НАУМОВ А. Н. Из уцелевших воспоминаний. Т. 2. Н. -Й. 1965, с. 298.

54. РОДЗЯНКО М. В. Крушение империи. М. 1992, с. 130, 208.

55. ДЯКИН В. С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны. СПб. 1967, с. 266.

56. Подробнее о комиссии Валуева см.: ЧЕРНУХА В. Г. Крестьянский вопрос в правительственной политике России. Л. 1972.

57. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 189, л. 22.

58. ГОЛОВИН К. Ф. Мои воспоминания. Т. 1. СПб. 1908, с. 344 - 346.

59. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 191, л. 4.

60. ХИЛХАНОВ Д. Л. Материалы комиссии А. Н. Куломзина как источник для изучения аграрного строя Забайкальской области в конце XIX века. Автореф. канд. дисс. М. 1993.

61. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 220, л. 14.

62. СОЛОВЬЕВ Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX в. Л. 1973, с. 276, 278.

63. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 3. М. 1960, с. 536.

64. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 199, л. 6 - 7.

65. Исторический архив, 2002, N 2, с. 182. Воспоминания Покровского о Комитете министров в 90-е годы XIX века.

66. СОЛОВЬЕВ Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902 - 1907 гг. Л. 1981, с. 192.

67. ПЛАНСОН А. А. Былое и настоящее. СПб. 1905, с. 87.

68. РГИА, ф. 1544, оп. 1, д. 28, л. 756 - 768. В бумагах Нольде сохранился ее экземпляр с надписью: "Записка А. Н. Куломзина" (РГИА, ф. 727, оп. 2, д. 52, л. 1). По всей вероятности, Куломзин был ее автором. Подробнее об этой записке см.: ГАНЕЛИН Р. Ш. Политические уроки освободительного движения в оценке старейших царских бюрократов. - Освободительное движение, 1990, вып. 14; ЕГО ЖЕ. Российское самодержавие в 1905 году. СПб. 1991, с. 138.

69. РГИА, ф. 727, оп. 2, д. 193, л. 6.

70. БОГДАНОВИЧ А. В. Ук. соч., с. 385 - 386.

71. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 317, л. 3.

72. ГАРФ, ф. Р-5881, оп. 1, д. 727, л. 31 - 32; ДЕМИН В. А. Верхняя палата Российской империи. М. 2006, с. 202.

73. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 196, л. 3.

74. Там же, л. 13.

75. СОЛОВЬЕВ Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX в. Л. 1973, с. 279.

76. БОГДАНОВИЧ А. В. Ук. соч., с. 242 - 243, 386.

77. ТХОРЖЕВСКИЙ И. И. Ук. соч., с. 193.

78. Сохранилось несколько вариантов этой записки, один из которых (более краткий) в настоящее время опубликован В. Л. Степановым (БУНГЕ Н. Х. Загробные заметки. - Река времен, 1995, кн. 1, с. 206 - 248). Однако в этом варианте, в отличие от того, который сохранился в библиотеке РГИА (Печатная записка N 4), оказалась не включенной значительная часть, непосредственно относящаяся к окраинной политике самодержавия. Подробнее о записке Бунге см: ШЕПЕЛЕВ Л. Е. "Загробные заметки" Н. Х. Бунге. В кн.: Археографический ежегодник за 1969 г. М. 1971.

79. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 199, л. 50.

80. ТХОРЖЕВСКИЙ И. И. Ук. соч., с. 195.

81. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 199, л. 50.

82. СТЕПАНОВ В. Л. Николай Христианович Бунге. В кн.: Российские реформаторы (XIX - начало XX в.). М. 1995, с. 219.

83. Библиотека РГИА. Коллекция печатных записок, N 4, с. 72.

84. КУЛОМЗИН А. Н. Потребности начального образования в Сибири. СПб. 1898; ЕГО ЖЕ. Всеподданнейший доклад по вопросу о школьном обучении бурят Забайкальской области. СПб. 1902. См. также: ЕГУНОВ Н. П. Колониальная политика царизма и первый этап национального движения в Бурятии в эпоху империализма. Улан-Удэ. 1963.

85. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 202, л. 109; д. 204, л. 63 - 64.

86. КУЛОМЗИН А. Н. Потребности начального образования, с. 2.

87. КУЛОМЗИН А. Н. Доступность начальной школы в России. СПб. 1904; КУЛОМЗИН А. Н. Опытный подсчет современного состояния нашего народного образования. СПб. 1912.

88. Сборник РИО, тт. 5, 6, 28, 45.

89. Наиболее полный, но далеко не исчерпывающий список его работ см.: Государственный совет. Пг. 1915, с. 60 - 61.

стр. 44

90. РГИА, ф. 1642, on. 1, д. 243, л. 1.

91. Подробнее см.: Вестник Ленинградского университета. Сер. 2. 1986, вып. 1; Хозяйственное освоение Сибири. Томск. 1991.

92. Императорское русское историческое общество. 1866 - 1916. Пг. 1916, с. 116 - 118; МАЯКОВСКИЙ И. А. Очерки по истории архивного дела в СССР. М. 1960, с. 296 - 299.

93. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 189, л. 17 - 18.

94. Варианты рукописи хранятся в РГИА в личном фонде Куломзина (ф. 1642) и в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки, а также в ГАРФ (ф. Р-5881).

95. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 212, л. 25.

96. Там же, д. 685, л. 40 (31 августа 1918 г., г. Москва).

97. БОГДАНОВИЧ А. В. Ук. соч., с. 172.

98. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 685, л. 164.

99. Опубликованы лишь отрывки, касающиеся службы Куломзина в качестве мирового посредника и о его поездке по Западной Сибири в 1896 г. (КУЛОМЗИН А. Н. Мои воспоминания в должности мирового посредника Кинешемского уезда первого созыва. - Вестник Кинешемского уезда, 1914, NN 1 - 8). В советское время еще раз был опубликован отрывок из этой же части воспоминаний. Очевидно, издатели не знали о существовании дореволюционной публикации в малоизвестном провинциальном журнале (КУЛОМЗИН А. Н. Воспоминания мирового посредника. - Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина, 1941, вып. 10). Еще один отрывок см.: Омское Прииртышье в воспоминаниях А. Н. Куломзина. - Изв. Омского отдела Русского географического общества. 1995, N 1(18). Подробнее о воспоминаниях А. Н. Куломзина см.: Политика самодержавия в Сибири XIX - начала XX в. Иркутск. 1989.

100. РГИА, ф. 1642, оп. 1, д. 685, л. 124.

101. Там же, д. 212, л. 38.

102. КРЫМ С. Некролог А. Н. Куломзина. - Руль, 1923, N 865.

103. КУЛОМЗИН С. С. Миры за мирами. Воспоминания русской эмигрантки. Новосибирск. 1993, с. 100 - 103.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/Анатолий-Николаевич-Куломзин

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

А. В. Ремнев, Анатолий Николаевич Куломзин // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 07.07.2020. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Анатолий-Николаевич-Куломзин (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - А. В. Ремнев:

А. В. Ремнев → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
381 просмотров рейтинг
07.07.2020 (1361 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
5 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
10 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
10 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Анатолий Николаевич Куломзин
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android