Созыв Генеральных штатов и избирательная кампания сопровождались всплеском политической публицистики, появлением сотен брошюр, в которых излагалось авторское видение общественных процессов, выдвигались предложения по поводу работы будущей Ассамблеи и ее задач. Все происходило в условиях беспрецедентной до этого свободы выражения мыслей, что делало сочинения искренними и потому особенно любопытными. Впоследствии необычайные по глубине и масштабам события драматического десятилетия конца XVIII в. отвлекут внимание историков от интересных, но не сопоставимых с этими событиями по яркости произведений кануна революции. В исторической памяти останется лишь знаменитая работа Э. Ж. Сийеса "Что такое третье сословие?".

Для современного исследователя, конечно же, важен весь публицистический пласт как свидетельство взглядов и чаяний образованной части населения Франции того времени. И все-таки наибольший интерес представляют сочинения тех, кто, подобно Сийесу, станут депутатами Национальной Ассамблеи. Возникает дополнительная для науки коллизия: насколько обнародованные в публикациях воззрения корреспондируют с последующим политическим поведением их авторов, найдут ли они продолжение в их речах и делах?

В данной статье рассмотрены произведения трех будущих депутатов Учредительного собрания: Ж. -Г. Туре, Ж. -Н. Деменье и Г. -Ж. -Б. Тарже. Их имена практически незнакомы отечественному читателю, однако они сыграли важную роль в деятельности первого законодательного органа Франции, в создании и принятии Конституции 1791 г. Все трое были постоянными ораторами Ассамблеи и даже вошли в число тех 53 депутатов, которые, по подсчетам американской исследовательницы Э. Х. Лёмэй, высказывались "очень часто"¹. В сентябре 1789 г. они стали членами самой влиятельной структуры парламента - Конституционного комитета и прославились предложениями по кардинальному изменению различных сторон жизни французского общества и государства. В законодательном корпусе эти деятели проявили схожесть взглядов, что позволяет условно объединить их в политическую группировку "левый центр".

Почти вся сознательная жизнь первого из них, Жака Гийома Туре, прошла в Нормандии, где он родился в 1746 г. От отца, королевского нотариуса, сын унаследовал интерес к юриспруденции и после обучения на факультете права стал адвокатом. Он быстро добился признания, сделавшись в 1772 г. главой коллегии адвокатов в Руане. Профессиональные успехи сказались и на материальном положении: Туре владел солидным состоянием. Кризис 1787 - 1789 гг. вовлек его в политику. Руанский юрист оказался в должности прокурора-синдика провинциальной ассамблеи. Тогда же ему доверили

Блуменау Семен Федорович - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории Брянского государственного университета.

¹ Lemay E.H. Dictionnaire des Constituants, 1789 - 1791, v. 2. Paris, 1991, p. 996 - 997.

редактировать "мемуар, представленный королю адвокатами парламента Нормандии", содержавший требование удвоения мест в Генеральных штатах для третьего сословия. Однако известность Туре все еще не выходила за пределы родной Нормандии, а в его взглядах и политическом поведении ощущалась осторожность провинциала.

Иным был жизненный путь Жана-Николя Деменье, родившегося в 1751 г. Закончив семинарию в Безансоне, молодой человек отправился покорять Париж. Здесь он жил литературными заработками, занимаясь преимущественно переводами английских книг о путешествиях. Тематика увлекла его, а полученные знания облегчили написание собственной этнографической работы "Дух обычаев и нравов различных народов". Позднее он обратился к вопросам политики, экономики, права и опубликовал "Систематическую энциклопедию", которую представил королевскому министру барону де Бретейлю. Более значимым стало его исследование по истории и предыстории молодого североамериканского государства. Это не только расширило кругозор автора, но и позволило лучше увидеть задачи и проблемы грядущей "французской перестройки". В литературной деятельности Деменье не мог тягаться с великими мыслителями века, но определенное признание получил. С 1786 г. ему удалось стать королевским цензором и одновременно пенсионером, получив ежегодную дотацию в 2 тыс. ливров.

Третьим, самым старшим (он родился в 1733 г.) и наиболее известным из рассматриваемых политических писателей был Ги-Жан-Батист Тарже. Уроженец столицы и ее постоянный житель, он стал адвокатом Парижского парламента. Тарже был среди тех юристов, кто в 1771 г. отверг знаменитую реформу магистратуры канцлера Мопу. Тарже активно отстаивал гражданские права протестантов, за что в свое время удостоился благодарности Вольтера. Правовед публиковал "взрывные" судебные материалы, обличавшие французское общество Старого порядка. Блистательные успехи в качестве адвоката, активная общественная деятельность принесли Тарже популярность. В 1788 г. с возникновением "Общества тридцати", куда входили такие радикальные по тем временам деятели, как аббат Сийес, маркиз Лафайет, граф Мирабо, Дюпор и три брата Ламеты, он стал членом этой организации.

Публицистика той поры отличалась известным разнообразием тематики. Одни политические мыслители делали упор на несуразностях Старого порядка, критикуя прежде всего королевских министров, других увлекали реформаторские планы, многие сосредоточивались на перспективах ближайшего будущего - формировании Генеральных штатов и порядке их функционирования. Нередко в сочинениях сочетались все три сюжета.

К размышлениям о будущей деятельности созываемых Генеральных штатов поощрял сам факт их 175-летнего отсутствия. Острейшие споры вызывали количественный состав Ассамблеи, формы ее деятельности и способ голосования. При этом численное представительство сословий было уточнено в самом конце 1788 г. постановлением Королевского совета, которое предписывало удвоение мест для разночинцев (600) против 300 для духовенства и 300 для дворянства. Но подобное преимущество могло быть реализовано лишь в случае индивидуального голосования всех депутатов, тогда как традиционная практика отдельного вотирования по сословным палатам предполагала результат 2 : 1 в пользу привилегированных.

Боясь вызвать гнев либо одной, либо другой из сторон, правительство так и не решило этот судьбоносный вопрос, и на ближайшее время он стал главной политической интригой, вызывавшей разделение общества, часто совпадавшее с сословными границами. Понятно, что свои решения предлагали и публицистика, и наказы избирателей.

Не стала исключением и 48-страничная брошюра Туре "Обращение добрых нормандцев к их братьям добрым французам всех провинций и сословий"², вышедшая в марте 1789 г. Речь здесь шла о взаимоотношениях сословий в связи с выборами, о том, кого надо избирать, о деятельности Генеральных штатов и способе голосования в Ас-

² Thouret J. -G. Avis des bons normands a leurs freres tous les bons Francis de toutes les provinces et de tous les Ordres. Sur l'envoi des Lettres de Convocation aux Etats-Generaux. Paris, 1789.

самблее. Публицист настаивал на общей, а не посословной ее работе и индивидуальном голосовании: "Пусть депутаты, объединенные в одну палату Ассамблеи, имеют одно и то же место заседаний. Они должны обсуждать и решать все вопросы вместе, а не на уровне отдельных сословий"³.

Руанский юрист пошел дальше, предложив совместную деятельность еще до Генеральных штатов - в ходе избрания депутатов на окружных собраниях. "Существенно важно, - писал он, - чтобы выборщики трех сословий собрались в каждом бальяже, дабы назначить вместе представителей духовенства, дворянства и общин". Последние не могли быть настоящими представителями нации, если их не изберет общее электоральное собрание трех сословий⁴. Туре полагал, что выборщики вправе не считаться с местом проживания и нахождения собственности будущего депутата и избирать мужчину из любого района Франции. В принципе он соглашался с Королевским советом, позволившим представителю одного сословия выбирать выходца из другого, но отмечал, что привилегированные будут избирать депутата только из своей среды. О какой справедливости можно рассуждать, задавал вопрос Туре, если лишь третье сословие способно избрать своим депутатом дворянина или духовное лицо?

Планы Туре объективно и в исторической перспективе вели к замене сословно-представительного органа подлинно общенациональным собранием. Публицист был убежден, что "сословные различия, введенные в конституционный режим, перестанут пользоваться нашим уважением, как только наиболее просвещенный патриотизм признает их вредными"⁵.

Чтобы обосновать постепенное удаление сословных перегородок в политике, Туре, как и многие публицисты, использовал просвещенческий концепт нации. С одной стороны, это обозначение французского народа, взятое в общественно-политическом разрезе и отводящее ему большое место в судьбах страны. С другой - замена традиционного взгляда населения на себя как в первую очередь на бретонцев, бургундцев, провансальцев, закрепленного особыми правами и льготами, на новый взгляд, подразумевающий принадлежность к французам. В работе Туре понятие "нация" обнаружилось 34 раза и еще 5 раз слово "родина"⁶. Автор ставил общенациональный подход выше других и убеждал французов не отдавать на грядущих выборах предпочтение кровным узам, дружеским либо корпоративным связям, а помнить, что они прежде всего члены такого огромного семейства, как нация⁷.

Отталкиваясь от идеи приоритета французской нации над другими сообществами страны, руанский правовед высказывал мысли о необходимости сплочения основных категорий населения в центральных вопросах текущей политики. Туре полагал, что с созывом Генеральных штатов после столь длительного перерыва появился исторический шанс на благотворные перемены. Но он опасался, что удачный момент может быть упущен и Франция вместо того, чтобы стать процветающим государством, сделается "посмешищем Европы"⁸. Отсюда проистекали его постоянные призывы-заклинания к сословиям действовать сообща. Автор истово убеждал и привилегированных, и разночинцев, что они напрасно ждут друг от друга подвохов. Однако порой Туре и сам оказывался на грани отчаяния: "Почему в счастливой революции, которая совершается, вы будете расходиться либо из-за принципов, либо из-за методов?"⁹. В его тексте явственно ощущаются нервозность и неуверенность.

Виной тому была общественно-политическая ситуация, сложившаяся в начале судьбоносного 1789 г. Незадолго до этого - с весны 1787 по осень 1788 г. - во Франции

³ Ibid., p. 23.

⁴ Ibid., p. 34 - 35.

⁵ Ibid., p. 23, 33 - 34.

⁶ Подсчеты произведены нами.

⁷ Thouret J. -G. Op. cit., p. 29 - 30.

⁸ Ibid., p. 28.

⁹ Ibid., p. 6.

действовал антиабсолютистский фронт, включавший и дворян, и третье сословие и возглавлявшийся судебно-административными учреждениями Старого порядка - парламентами. Эти силы тревожились из-за возрастания налогового бремени, требовали свобод, добивались скорейшего созыва Генеральных штатов. Но к концу 1788 г. положение кардинально изменилось. Король Людовик XVI уволил ненавистных общественности министров и не просто согласился собрать Ассамблею, но даже назначил дату начала ее заседаний, вернул Ж. Неккера, симпатизировавшего третьему сословию и обеспечившего широкую свободу при проведении избирательной кампании, в правительство. В результате ряд прежних претензий разночинцев к королевской власти отпал. На передний план вышли глубинные противоречия с недавними союзниками - первыми сословиями, вызванные неравенством и привилегиями. Некоторые публицисты-ротюрье (разночинцы) не поспевали за быстро менявшимися настроениями участников политического процесса. Туре чувствовал, что прежняя близость между дворянами и буржуа куда-то испаряется, с ностальгией вспоминал об их единодушии в решительном неприятии реформ судебной системы и парламентов времен министра К. Ф. Ламуаньона¹⁰.

Публицист высказывался относительно традиционной политической системы страны и ее корректировки. Он не испытывал сомнений, отвечая на вопрос о носителе власти во Франции: "Суверенное могущество безраздельно коренится в персоне Его Величества". А что же народ, о котором с таким пиететом говорили просветители и их последователи? По мнению Туре, величие народа уступает "верховному величию трона"¹¹, и заверял читателей, что опасности перехода власти к нации не существует.

Туре считал, что демократия совершенно не подходит Франции и грозит ей гибелью. Он настаивал на незыблемости монархического строя, апеллируя к многовековому историческому опыту страны, ссылаясь на протяженность ее территории и большую численность населения. Приверженность монархии разделяла практически вся общественность тогдашней Франции, что не мешало многим ее представителям добиваться существенных изменений политической конструкции. Туре же, напротив, ратовал за сохранение устоев, т.е. неписаной конституции государства, утверждая, что французский народ не хочет и не может ее изменить¹².

Для чего же тогда нужны Генеральные штаты, судьбой которых он так озабочен? Под его пером Ассамблея представала не самостоятельной властью, а структурой, подчиненной королю. Большое значение она имела в фискальной сфере. Налогообложение требовало ее обязательного согласия. Что же касалось законодательства, то в этом, по задумке автора, Генеральные штаты помогали монарху посредством обсуждения и советами. Таким образом, речь шла не о подлинно законодательном, а о законосовещательном органе, не о пересмотре полномочий Генеральных штатов, а об их периодическом созыве и возвращении им той роли, которую они прежде играли.

Традиционная политическая система, по проекту Туре, в основном сохранялась. В соответствии с этим он защищал почетные и материальные прерогативы двух первых сословий, подчеркивая, что "отличие в общественном положении" освещено "принципами монархической конституции" и "нерушимо во Франции"¹³.

Привилегии дворянства Туре подразделял на личные и реальные. К первым он относил преимущества при продвижении на государственной службе, право занимать командные должности в армии, доступ ко двору и иные почетные отличия, пусть и не столь значимые, но вызывающие уважение у простолюдинов. Ряд прав и привилегий проистекал из сеньориальных отношений. Об основных повинностях - шампаре и цензе - Туре не рассуждал, вероятно, потому, что эти платежи еще в дореволюционной юридической мысли выводились из первоначальной уступки сеньором земли крестьянину-держателю и приравнивались к обычной арендной плате. Другое дело, исключи-

¹⁰ Ibid., p. 5.

¹¹ Ibid., p. 19,31.

¹² Ibid., p. 20.

¹³ Ibid., p. 12.

тельные права сеньоров - монополии и баналитеты. Они рассматривались как пережитки личной зависимости сельской массы и отвергались передовой общественностью. Поэтому отстаивание Туре исключительного права охоты и рыболовной ловли выглядело анахронизмом, а соображение о том, что отсутствие такого права ограждает "трудовой класс" от "предосудительного развлечения"¹⁴, представлялось надуманным. Показательно, что третье сословие решительно выступало против этой привилегии: 100% наказов парижских выборщиков и 75 - 90% наказов выборщиков провинциальных требовали ее отмены¹⁵. Но Туре считал все без исключения сеньориальные права нормальной собственностью, которую надо охранять. "Это слово (собственность. - С. Б.) говорит гражданину все"¹⁶, - заявлял он, склоняясь в данном случае к консерватизму.

В том же духе Туре защищал и материальные интересы церкви. По его мнению, последней ничего не угрожает, ибо "для всех классов граждан важно не подавать пример покушения на собственность"¹⁷. В действительности же над духовенством и его имуществом сгущались тучи. В правовых трактатах кануна революции подчеркивались принципиальные различия между собственностью индивида, проистекавшей из его естественных прав и потому гарантированной, и корпоративной. Сословия, цехи, гильдии - созданные обществом корпорации, существуют только благодаря закону, который может их упразднить и конфисковать собственность. Многих раздражало богатство клира и слабая налоговая нагрузка на него. Церковь лишь время от времени вносила в казну "добровольный дар". Крестьянство не без зависти взирало на ее владения. В приходских наказах отмечалась неэффективность монастырских хозяйств и предлагалось отчуждение части имевшихся у них земель¹⁸. Дворяне в свою очередь требовали, чтобы накопившаяся задолженность церкви по займам и - шире - государственный долг погашались за счет церковных имуществ. Последние, полученные благодаря дарениям, принадлежали всему христианскому народу и находились лишь во временном распоряжении духовенства. В качестве такого распорядителя имуществ церковь могла быть заменена государством.

Из всех преимуществ дворянства и духовенства Туре не соглашался только с фискальными. В условиях крайнего обострения политической обстановки и всеобщего недовольства налоговым неравенством сами привилегированные, чтобы спасти остальные прерогативы, шли в этом вопросе на уступки. Готовность пожертвовать налоговым иммунитетом выразили парижский парламент и даже реакционные принцы.

В целом предложения Туре отличались некоторой противоречивостью. Публицист настойчиво добивался совместных заседаний парламентариев, их индивидуального голосования и даже высказывался за то, чтобы на уровне бальяжей выборщики вне зависимости от сословной принадлежности избирали всех депутатов. В то же время, считая необходимым и значимым периодический созыв Генеральных штатов, он не ставил под сомнение ни прерогатив короля, ни традиционных устоев государства, ни сложившихся общественных отношений. По его мнению, следовало лишь оградить страну от неудачных решений министров, справиться с проблемой государственного долга и прислушаться к гласу общественности, выраженному через Ассамблею. Но все это требовало осторожности. Речь никоим образом не шла о коренной ломке: автор склонялся к мысли о необходимости сохранить старую неписаную конституцию Франции, а не призывал создавать новую. Показательны похвалы, которые Туре расточал "умеренности мудрых и беспристрастных граждан"¹⁹.

¹⁴ Ibid., p. 13.

¹⁵ Taylor G. Les cahiers de 1789: Aspects revolutionnaires et non-revolutionnaires. - Annales. Economies. Societes. Civilisations, 1973, N 6, p. 1513.

¹⁶ Thouret J. -G. Op. cit., p. 13.

¹⁷ Ibid., p. 11 - 12.

¹⁸ Bois P. Paysans de L'Quest: Des structures economiques et sociales aux options politiques depuis l'epoque revolutionnaire dans la Sarthe. Le Mans, 1960.

¹⁹ Thouret J. -G. Op. cit., p. 11.

Другим автором, адресовавшим "Советы депутатам, которые будут представлять нацию в Генеральных штатах"²⁰, был Ж. -Н. Деменье. Для его 74-страничного произведения характерно большое разнообразие тем и задач. Это - критика абсолютизма, идея создания Конституции, мысли о распределении полномочий между короной и Ассамблеей, суждения о правомерности сословных привилегий, проект разрешения проблемы государственного долга.

Сочинения литератора отличались эмоциональностью. Если Туре писал о каких-то абстрактных силах, мешавших антиабсолютистской коалиции, то Деменье обрушивался на конкретных деятелей. Он с горечью объявлял, что "увидел свою родину жертвой двух подлых злодеев". Из контекста легко понять, что разоблачения касались недавнего главы правительства Э. -Ш. Ломени де Бриенна и хранителя печатей К. Ф. Ламуаньона. Эти ближайшие помощники монарха представали перед читателями как коррупционеры и растратчики²¹. "У вас нет других врагов, кроме плохих министров!", - восклицал автор. Слова "министр" и "министерский" использовались в его "Советах" 16 раз и почти всегда в отрицательном смысле.

Деменье атаковал и могущественных агентов центральной власти на местах - провинциальных интендантов, на которых возлагались обширнейшие функции: от руководства юстицией, полицией и финансами до ремонта дорог. Но, как замечал публицист, они не утруждали себя, только подписывали ордонансы, не читая их, да устраивали пышные балы. Интендант - "существо... легкомысленное, поверхностное", однако совсем не безобидное, это "слепое орудие деспотизма", угнетающее магистратов, настаивающее на регистрации "разрушительных законов", проводящее в жизнь "самые суровые приказы", писал он²².

Характеристики министров и интендантов, данные Деменье, как минимум, содержали серьезные преувеличения. Обычно это были люди широко образованные, энергичные, способные к определенным новациям, вовсе не чуждые духу Просвещения²³. Но общественное мнение раздражали их чрезмерные полномочия, бесконтрольность управления, произвольные решения, нежелание консультироваться с парламентами и провинциальными штатами, а тем более внять "гласу народа". Показательно, что образ благодетельной и справедливой власти Деменье связывал с ее готовностью "выслушать пожелания" населения. Негативная характеристика лиц, стоявших на высоких ступенях французской политической иерархии, нашла отражение в определении "министерский деспотизм". В эту мишень накануне революции часто целили недовольные политические силы и их многочисленные глашатаи, включая автора "Советов".

Начав с яростной критики представителей власти, Деменье подводил к мысли о необходимости перестройки прежней общественно-политической конструкции. Он отталкивался от общественного договора, в соответствии с которым народ некогда избрал себе монарха для того, чтобы тот защитил его от всяческих напастей. Деменье соглашался на определенные жертвы, но не собирался поступаться ни свободой, ни собственностью. В реальности случилось иначе. Король сделался независимым от нации, и впредь всем управляла его воля, а вернее, произвол министров. Восторжествовала формула: "Чего хочет король, того хочет закон". Деменье считал необходимым вернуть общественному договору разумные основания, а населению - свободу. Французская общественная жизнь, по его мысли, должна исходить из противоположного принципа: "Чего хочет закон, того хочет король". В таком случае закон будет превыше всего и монарх подчинится ему, как и самый последний из его подданных²⁴.

²⁰ Demeunier J. -N. Avis aux deputes qui doivent representer la Nation dans l'Assemblee des Etats Generaux. Paris, 1789.

²¹ Ibid., p. 1,3,14,31.

²² Ibid., p. 28 - 29.

²³ О провинциальных интендантах высоко отзывался их исследователь П. Н. Ардашев. См. Ардашев П. Н. Провинциальная администрация во Франции в последнюю пору Старого порядка. 1774 - 1789. Провинциальные интенданты, т. 1 - 2. СПб., 1900 - 1906.

²⁴ Demeunier J. -N. Op. cit., p. 4 - 7.

Чтобы подобное стало действительностью, следовало принять конституцию. Подход Деменье решительно не совпадал с позицией Туре, которого вполне устраивали существовавшие "фундаментальные законы королевства". В самой конституции, по мнению Деменье, нужно было зафиксировать права народа и права короля, иначе любая попытка реформ вызовет бесконечные споры о прерогативах.

За нацией литератор оставлял "неоспоримое право повиноваться только тем законам, которые она установила или поддержала, платить лишь те налоги, которые сама вотировала". За королем он сохранял многое: установление налогов, управление финансами, исправление злоупотреблений, все назначения, в том числе губернаторов провинций и главнокомандующих, воинские чины, должности, пенсии²⁵.

Не обошлось без противоречий: в чьей же компетенции оказывались налоги? Вероятно, решающую роль Деменье все-таки отводил "собравшейся нации". Поскольку налоги связаны с собственностью граждан, рассуждал он, то их нельзя отдавать в распоряжение монарха. Публицист учил Ассамблею использовать фискальные нужды для давления на исполнительную власть: до принятия конституции не рассматривать налоги; ограничить их взимание продолжительностью парламентской сессии, чтобы стимулировать правительство быстрее созвать очередное собрание²⁶.

При всей широте полномочий короны у Деменье речь все же шла о разделении властей: исполнительная вручалась королю, а законодательная принадлежала Генеральным штатам. Такие представления выгодно отличались от воззрений Туре, делавшего Ассамблею только советчиком по-прежнему всесильного монарха.

По мнению автора "Советов", в конституции необходимо провозгласить новые принципы функционирования французского общества. Первый из них - национальная свобода, т.е. право на представительство, на депутатский корпус, который отражал бы настроения граждан и защищал их от произвола и тирании. Национальную свободу подкрепляла свобода печати, оказывающая сильное воздействие на ход событий. "Хорошая книга часто лучше служит общественному делу, чем целая армия", - писал Деменье. Особо подчеркивал он необходимость охранять личную свободу французов. Грубейшим ее попранием являлись "запечатанные письма", или "письма об аресте", позволявшие заточить человека в тюрьму без суда²⁷.

С представлением о свободе тесно увязывалась собственность. Полноценным, свободным, независимым гражданином мог быть только собственник, и наоборот: "Собственность - необходимое следствие свободы; кто получит право нас обирать, тот вскоре сможет нас поработить"²⁸. Положения о свободе и собственности, по словам публициста, следовало занести в национальную хартию. Не предвещал ли Деменье будущую Декларацию прав человека и гражданина, ее 2-ю статью, перечислявшую принципы, на которых строилась конституция, и открывавшуюся понятиями "свобода" и "собственность"?

Среди провозглашенных автором принципов не было идеи равенства. Отчасти писателя связывало желание не помешать антиабсолютистскому фронту трех сословий, что требовало сдержанности в критике дворянских привилегий, "чтобы осушить источник недовольства и соперничества, чтобы восстановить столь желанный союз, который заставит трепетать деспотизм"²⁹, - отмечал Деменье.

Но публицист улавливал менявшиеся настроения третьего сословия, растущее неприятие привилегий дворян и духовных лиц, которое в глубине души разделял. Часть предлагаемых Деменье реформ вела к упразднению преимуществ дворянства. Прежде всего речь шла о налоговых привилегиях, в частности о "шокирующем неравенстве в распределении двадцатины". Дворянство уже и само готово к отказу от фискальных

²⁵ Ibid., p. 4, 5, 13 - 14.

²⁶ Ibid., p. 5, 12, 14 - 15.

²⁷ Ibid., p. 5, 7 - 8, 10.

²⁸ Ibid., p. 12.

²⁹ Ibid., p. 27.

прерогатив, подчеркивал Деменье и призывал общественность "проявить рвение и активность" в борьбе за отмену франфьефа - особого налога, уплачивавшегося простолюдинами за обладание "благородными землями". Раньше эти владения дворяне получали за службу, а от разночинцев, которые считались к ней негодными, требовали денежного возмещения. Теперь же, когда и дворянство не обязано было служить, этот налог с ротюрье терял всякое правовое основание³⁰.

Автор ставил под сомнение не только материальные привилегии второго сословия, но и иные его преимущества. Он негодовал по поводу вступившего в силу ордонанса Сегюра, допускавшего к офицерскому званию только дворян в четвертом поколении. Деменье считал, что в армии при наличии совершенно равных достижений можно отдать предпочтение дворянину, но, если чаша весов хоть немного склоняется в пользу разночинца, то верх должен одержать он. "Горе нации, для которой рождение - все, а заслуги - ничто", - возмущался будущий политик. Деменье полагал необходимым расширить возможности продвижения по иерархической лестнице для верхов третьего сословия: "Разве ротюрье, живущий по-дворянски, образование которого возвышает душу и совершенствует таланты, недостоин послужить Родине?"³¹

Накануне революции политическая позиция Деменье принципиально отличалась от позиции провинциального юриста Туре, для которого антиабсолютистская коалиция трех сословий во многом означала сохранение традиционных отношений. Общество базировалось на сословной иерархии: привилегии дворян в большинстве своем оставались нетронутыми, а на собственность церкви не покушались. Власть по-прежнему контролировалась короной, но на нее возлагалась обязанность консультироваться с населением, представленным в Генеральных штатах, имевших лишь совещательную роль. Деменье же настаивал на реальном разделении властей между королем и законодательным органом. Он добивался принятия конституции, которая гарантировала бы французам свободы и неприкосновенность собственности. Хотя в его "Советах" тоже выражалась поддержка уже разваливавшегося антиабсолютистского союза простолюдинов и привилегированных, в них содержалось требование к привилегированным о материальных и иных жертвах и уступках, чтобы элита третьего сословия имела возможность продвижения и карьерного роста.

Третьим из публицистов, рассматриваемых здесь и поделившихся с читателями своим видением ближайшего политического будущего Франции, был Г. -Ж. -Б. Тарже. Он выпустил работу "Генеральные штаты, созванные Людовиком XVI"³², а затем два продолжения этого текста³³. В брошюрах на передний план поочередно выходили темы представительства от сословий и территориальных единиц, о порядке работы собрания Генеральных штатов и способе голосования в его рамках. Длинные экскурсы в прошлое, освещавшие предыдущие созывы Генеральных штатов, сочетались у Тарже со ссылками на концепты Просвещения. Он весьма решительно и последовательно отстаивал устремления и интересы третьего сословия. Его не устраивало даже численное равенство представителей последнего с депутатами двух первых сословий. Считая, что из-за сильного влияния привилегированных и неопытности разночинцев это "не породит равенства сил"³⁴, Тарже требовал, чтобы из каждых пяти будущих парламентариев трое относились к ротюрье. Иначе говоря, 60% депутатских мест резервировалось за третьим сословием.

Однако без совместных заседаний всех сословий и поголовного голосования простолюдины не могли реализовать свое большинство. По мнению Тарже, решение вопроса должны были взять на себя сами Генеральные штаты, тем более что прежняя практи-

³⁰ Ibid., p. 21 - 22.

³¹ Ibid., p. 25.

³² Target G. -J. -B. Les Etats-Generaux, convoques par Louis XVI. Paris, 1789.

³³ Target G. -J. -B. Suite de l'ecrit intitule: Les Etats-Generaux, convoquees par Louis XVI. Paris, 1789; II-e Suite de l'ecrit intitule: Les Etats-Generaux, convoquees par Louis XVI. Paris, 1789.

³⁴ Target G. -J. -B. Les Etats-Generaux..., p. 62.

ка была неоднозначной: в одни исторические периоды депутаты заседали посословно, в другие - вместе. Публицист настаивал на том, чтобы будущие законодатели определились с порядком работы и способом голосования сообща, а не по сословиям. Если эту предварительную процедуру, полагал он, передать сословным палатам, то вследствие разногласий ситуация зайдет в тупик. Автор не сомневался, что собравшиеся депутаты распространят совместные заседания и поголовное голосование на все время деятельности Генеральных штатов.

Тарже тесно увязывал правомерность такого подхода с просветительскими представлениями о всеобщей воле. "Декреты Национальной Ассамблеи... - пишет он, - есть выражение всеобщей воли и самый возвышенный акт суверенитета". Суверенитет же неделим по своей природе. Не может быть четверть или треть суверенитета³⁵.

Отталкиваясь от данного принципа, Тарже добивался отказа в политике от частных, групповых и корпоративных интересов и сосредоточения на общенациональных проблемах, причем с самого начала - с этапа выборов. "Выборщики... выбирайте, но думайте, что вы выбираете для нее (нации. - СБ.), а не для себя, что это представитель всей Франции, а не депутат вашего маленького города", - призывал Тарже³⁶. Здесь его позиция совпадала с воззрениями Туре, также развивавшего идею приоритета общефранцузских задач над местными. Но эта тенденция в общественных отношениях не была ни единственной, ни доминировавшей; в части наказов, напротив, выражалось пожелание расширить права своих провинций и областей³⁷.

Традиционные формы взаимодействия между депутатами и пославшими их округами, роль наказов избирателей и значение самой Ассамблеи - все это пересматривалось Тарже. Он иронизировал над тем, как в прежние времена жители деревень поручали своему представителю просить у короля помощи в восстановлении разрушившейся колокольни. Его возмущало, что депутаты порой воздерживались от решений и возвращались к себе, на места, дабы получить инструкции от своих доверителей. Публицист настаивал на принципиально иной формуле взаимоотношений между избирателями и будущими парламентариями. Во время избирательной кампании на выборщиков возлагалась ответственнейшая миссия - определить самых достойных из кандидатов в депутаты, но их вмешательство в работу уже сформированного парламента исключалось. Они должны были подчиниться суверенной власти, состоявшей из Генеральных штатов и короля, в качестве подданных. При этом никакие "мелочные и ограничительные наказы" не следовало принимать во внимание³⁸.

Таким образом, Тарже отвергал и традиционные способы воздействия избирателей на своих представителей, и те варианты концепции народного суверенитета, которые оставляли бы за населением функции надзора за депутатским корпусом или "последнее слово". Он предлагал либеральную модель представительства, утвердившуюся в более позднее время, когда избранный парламент получал на весь срок своих полномочий самую широкую свободу действий - фактическую независимость.

Под пером Тарже созываемая Ассамблея обретала во многом другой облик, чем прежние Генеральные штаты. Менялись порядок работы депутатского корпуса, его взаимоотношения с избирателями. Демонстрируя последовательность, публицист все чаще именовал по-другому и вновь созываемые Генеральные штаты - Национальным собранием, подчеркивая одновременно и их подлинно представительный характер, и новую, более значимую роль. В продолжении к своему сочинению он пять раз назвал Генеральные штаты Национальным собранием и три - всеобщей Ассамблеей, а уже в

³⁵ Target G. -J. -B. II-e Suite..., p. 26.

³⁶ Ibid., p. 54.

³⁷ О централизаторских и автономистских устремлениях наказов подробнее см. Блуменау С. Ф. Революционные преобразования Учредительного собрания во Франции в 1789 - 1791 годах. Брянск, 2011, с. 38 - 41.

³⁸ Target G. -J-B. II-e Suite..., p. 51 - 57.

последней части труда девять раз привел первую формулу и восемь - вторую³⁹. К этому нужно добавить и такие определения, как Ассамблея нации, национальные комиции, верховное собрание.

Соответственно повышалась реальная роль Генеральных штатов. Как уже подчеркивалось, они становились политическим выражением концепта нации. В этой связи важны рассуждения Тарже о суверенитете и суверене. Суверена Туре видел исключительно в короле. Идеал Тарже был другим: "Суверенитет есть в монархе во главе нации и в нации, созванной и одобренной монархом"⁴⁰.

Поскольку суверенитет неделим, Тарже в отличие от Деменье не пытался четко разделить властные функции короля и Ассамблеи. И все же представить контуры его видения возможно. Сочувствуя британской политической системе, он с удовлетворением замечал, что там "король совсем не предлагает законов". Из текстов Тарже вытекало, что законотворчество - сфера Ассамблеи, но для введения законодательных решений в жизнь необходимо одобрение монарха⁴¹. Сочинитель предвещал здесь алгоритм действий, взятый на вооружение Конституантой (Учредительным собранием): Ассамблея принимала декреты, затем их санкционировал король и они становились законами. Таким образом, речь шла уже не о консультативном или совещательном органе, а о полноценной законодательной власти. Подобный разрыв с прежней политической системой требовал конституционного акта, где бы обозначались все новации. Не случайно первостепенной задачей формировавшегося собрания Тарже считал создание конституции⁴².

В своем сочинении публицист рассматривал главным образом вопросы текущего политического момента. О желательных и ожидаемых реформах он в отличие от Деменье подробно не распространялся. Но это не означает, что у него отсутствовало собственное кредо. По мнению Тарже, "в хорошо управляемом государстве" необходимы "справедливые законы", следует соблюдать "священное право собственности", добиваться, чтобы "свобода людей защищалась от всякого покушения"⁴³. Данные принципы имели общезначимый характер и были выстраданы передовой общественностью в ее противостоянии с абсолютизмом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что работы Тарже и Деменье здесь перекликались, а заявленные постулаты нашли отражение и в Декларации прав человека и гражданина.

По мере приближения открытия Генеральных штатов отчетливо обнажились противоречия между простолюдинами и высокородными, и на передний план вышла проблема сословных привилегий. В ее решении Тарже допускал некоторую двойственность и обнаруживал своеобразную диалектику: "привилегии, всегда порочные в принципе", проявляли себя "полезными или вредными" в действии. Следуя за Монтескье, он видел в привилегированных посредников, причем очень активных, которые заполнили огромную нишу между троном и массой подданных. "Привилегированные классы, - писал Тарже, - имея больше силы, сопротивляются ему (королю. - С. Б.) ради выгоды, тогда как нация уступает ему из-за малодушия". "Привилегии держали деспотизм в состоянии, чреватом поражением"; это "оставляло открытой дверь для свободы людей"⁴⁴, -так объяснял автор ведущую роль дворян в расшатывании абсолютизма.

Прерогативы общественных верхов Тарже разделял на "хорошие" и "плохие". К одним он причислял почести и первенство, связанные с высоким положением, к другим - собственно привилегии, т.е. преимущества материального характера. Решительно восставая против поблажек в фискальной сфере, он считал, что предоставить привилегированным налоговые изъятия, "означает не только их унизить.., но и преступить

³⁹ Target G. -J. -B. Suite de l'ecrit intituled...; idem. II-е Suite.

⁴⁰ Target G. -J. -B. II-e Suite..., p. 30.

⁴¹ Ibid., p. 26, 40.

⁴² Ibid., p. 34.

⁴³ Ibid., p. 48 - 49.

⁴⁴ Target G. -J. -B. Les Etats-Generaux..., p. 17 - 19.

справедливость, перед лицом которой все равны"⁴⁵. Отвергая материальные претензии, публицист не ставил под сомнение престиж первых сословий: надо стремиться к "равенству, но не общественного положения, а прав". При этом он ссылался на пожелания с мест, проникнутые "уважением к чинам", пониманием "необходимой субординации"⁴⁶.

Итак, его позиция не лишена двойственности, тем не менее для предреволюционного времени она являлась достаточно смелой, схожей с предложениями Деменье. Одновременно, как и два других публициста, Тарже еще дорожил союзом разночинцев с дворянством, рассчитывая на поддержку последнего в противостоянии с отжившим Старым порядком и абсолютизмом. Но, если Туре соглашался ради этого на уступки со стороны третьего сословия, то Тарже и Деменье, напротив, добивались сохранения антиабсолютистского фронта за счет серьезных жертв со стороны привилегированных.

При общем стремлении усилить позиции разночинного сословия в общественной жизни Франции три автора по-разному представляли себе социально-политические перспективы развития страны. Согласно Туре, дворяне и церковь сохраняли почти все свои привилегии и собственность, король оставался полновластным сувереном, а Генеральные штаты являлись лишь совещательным органом. Тарже и Деменье продвинулись существенно дальше - отвергли материальные преимущества первых сословий, разделили высокую власть между монархом и Ассамблеей, сосредоточив в руках последней широкие законодательные функции.

Вскоре все три публициста были избраны в Генеральные штаты. Тарже и Туре быстро приобрели здесь известность: первый благодаря прежней активности, второй благодаря красноречию. Поначалу Туре занимал более умеренные позиции, чем Деменье и Тарже. В первые месяцы работы Ассамблеи Генеральных штатов он был близок к влиятельной группировке "монархистов" во главе с Ж. -Ж. Мунье, имевшей тогда большинство в ведущем Конституционном комитете. "Монархисты" считали законными даже те архаические сеньориальные повинности, которые унижали личное достоинство человека, а потому полагали справедливым и необходимым их выкуп крестьянами. В политике они оставляли за королем широкие полномочия, в том числе и в законодательной сфере.

Постепенно, под впечатлением от судьбоносных событий, особенно штурма Бастилии, Туре перешел на весьма радикальные позиции, что нашло отражение в появившихся в начале августа работах "Анализ главных идей о признании прав человека в обществе и об основах Конституции" и "Проект декларации прав человека в обществе"⁴⁷. Он не только прокламировал свободу и собственность, но и подробно остановился на идее равенства, посвятив ей весь пространный четвертый параграф своего "Анализа". Туре высказался за равенство естественных прав и распространил его на общественное состояние, отмечая, что граждане могут одинаково занимать все должности, и объявляя их равными перед законом⁴⁸.

А что же "монархисты" и их лидер Мунье? В докладе от имени Конституционного комитета он провозгласил: "Природа сделала людей свободными и равными в правах; социальные различия должны, следовательно, основываться на общественной пользе"⁴⁹. Далее в статье 9-й своего проекта Декларации он перечислил шесть неотъемлемых прав человека и гражданина. Равенства среди них не оказалось⁵⁰. Туре же, формулируя ос-

⁴⁵ Ibid., p. 17.

⁴⁶ Target G. -J. -B. II-e Suite..., p. 43, 61.

⁴⁷ L'Analyse de Thouret (debut d'aout 1789); Le projet de declaration de Thouret (debut d'aout 1789). - Rials S. La Declaration des droits de Fhomme et du citoyen. Paris, 1988.

⁴⁸ L'Analyse de Thouret (debut d'aout 1789), p. 635.

⁴⁹ Le projet de declaration presente par Mounier an nom du premier Comite de Constitution (27 juillet 1789). - Rials S. Op. cit., p. 613.

⁵⁰ Вообще же Мунье и "монархисты" разделяли идею гражданского равенства. Об этом см. Блуменау С. Ф. "Монархисты" в политической жизни Франции 1789 - 1791 годов. - Всеобщая история: современные исследования, вып. 16. Брянск, 2007; Сергиенко В. Ю. Жан-Жозеф Мунье (1758 - 1806) - идеолог конституционного монархизма в годы Французской революции. - Новая и новейшая история, 2008, N 3.

новные принципы Нового порядка, назвал "индивидуальную свободу, собственность и равенство"⁵¹. В начале августа он баллотировался в председатели Конституанты, переизбиравшейся каждые две недели, и добился победы над Сийесом, получив 406 голосов против 402. Но за него проголосовали в основном духовные лица и дворяне, а за его оппонента - ротюрье. Туре осознал, что стал жертвой сложившейся на первых порах репутации, чем был очень огорчен, отказался от поста председателя и даже прекратил на время выступления в Ассамблее. На прежних связях с "монархистами" он поставил точку.

Тем временем последние предприняли попытку отстоять основные прерогативы короны и добиться для нее важной роли в законодательном процессе. Они предложили предоставить монарху право абсолютного вето на декреты Учредительного собрания и право создать верхнюю палату парламента - Сенат, который по принципам формирования и длительности мандата его членов носил явно консервативный характер. Таким образом "монархисты" хотели поставить двойной заслон для смелых решений Ассамблеи, сдержать радикализирующуюся революцию. Оба эти проекта провалились по результатам голосования 10 и 11 сентября 1789 г. А уже 12-го Мунье и его соратники Т. Лалли-Толлендаль и Н. Бергас покинули Конституционный комитет.

В обновленный комитет вошли Туре, Тарже, Деменье, а также сблизившийся с ними парижский юрист Ф. -Д. Тронше. На некоторое время эта четверка стала мотором многих преобразований: административно-территориальной и правовой реформ, изменений в делах государственного управления и в ряде других сфер. При этом они занимали вовсе не крайние позиции, а строго добивались разделения властей и даже некоего баланса между ними. Не отвергая ведущей роли Учредительного собрания в жизни страны, они все же считали необходимым сохранить за королем вполне реальные полномочия.

В рамках левого либерального большинства Ассамблеи они находились посредине, между такими политиками, как О. Г. Р. Мирабо, который добивался для Людовика XVI приоритета в области дипломатии и войны, и такими, как А. Барнав, рассматривавший короля как номинальную фигуру. Приверженность этой средней линии в левом лагере, проявившаяся в ходе дебатов, делает правомерным отнесение данной группировки к "левому центру" Учредительного собрания.

⁵¹ L'Analyse de Thouret (debut d'aout 1789)..., p. 635.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. Ф. БЛУМЕНАУ:

Комментарии: