Libmonster ID: BY-1279
Автор(ы) публикации: А. Н. САХАРОВ

В течение долгих лет поколения советских людей утоляли интерес к истории в основном чтением романов А. Дюма, В. Скотта, Р. Стивенсона, М. Дрюона, Л. Фейхтвангера, Ф. Купера и других блестящих романистов Старого и Нового света. Конечно, важное место принадлежало историческим романам и пьесам А. К. и А. Н. Толстого, И. И. Лажечникова, а также историко-художественным панегирикам видным полководцам, флотоводцам, вождям крестьянских восстаний в России, лидерам революционного движения, созданным усилиями советских писателей...

Но российская история, как известно, не исчерпывалась лишь ее революционными страницами, патриотическими свершениями и не ограничивалась лишь официально "любимыми" исторической наукой и исторической беллетристикой фигурами Ивана III, Ивана Грозного, Петра I, A. B. Суворова, М. И. Кутузова, П. И. Багратиона, Ф. Ушакова и П. С. Нахимова и других выдающихся соотечественников.

Множество других ярких черт воплотили исторические эпохи. Само понятие "эпоха" предусматривает и быт простого человека, и жизнь царского дворца, и героев нашей истории, и ее злодеев, и официально признанных, и проклятых. Для подлинной истории и подлинного историка, как и исторического романиста не так уж существенны смена политических декораций, формаций, влияние революционных потрясений и последовавших за ними идеологических стереотипов, как и конъюнктурные метания властей. Для настоящего писателя ценны прежде всего беспристрастные факты, объективное течение жизни, формирование характеров исторических деятелей, само художественное воплощение исторического прозрения.

Как раз этого спокойного, вдумчивого, объективного и всестороннего подхода к родной истории нам, вплоть до феноменального прорыва в этой области во второй половине 80-х - 90-х гг. XX в., десятилетиями не хватало - и в научных трудах, и в литературном творчестве.

Мы многое знали, но о многом и не ведали. Целые интеллектуальные пласты исторической науки и художественной литературы, в том числе и исторической романистики, были исключены из понимания прошлого. А они приходились порой как раз на весьма интересные периоды русской истории, на яркие и незаурядные характеры, на такие стороны прошлой жизни, без знания и ощущения которых мы становились беднее, а наша истори-


Сахаров Андрей Николаевич - член-корреспондент РАН, директор Института российской истории РАН.

стр. 74


ческая фантазия едва тлела, если временами не угасала совсем. Мы пользовались любым случаем, чтобы заполнить образовавшиеся провалы, обращаясь к тем писателям, в творчестве которых находили недостающую пищу для нашего сердца и ума. Вот почему случилось так, что за исключением, пожалуй, времени Петра I и, возможно, Ивана Грозного, а также - благодаря гению Льва Толстого - Александра I, мы гораздо лучше, ярче, разнообразней представляли себе историю "проклятых королей", эпоху Людовика XIV во Франции, нежели время, скажем, Алексея Михайловича; войну Алой и Белой Роз лучше, чем дворцовые перевороты в России XVIII в., а жизнь многочисленных немецких королей, герцогов, курфюрстов значительно глубже, чем русских владетельных особ.

В последнее время появилась серия исторических романов, написанных авторами нового поколения. Целая вереница исторических деятелей Руси, Московии, России выведена перьями нынешних мастеров. Среди них те, о ком прежде говорить и писать объективно было не принято: Марфа Борецкая и Никон, Иван Калита и Сергей Радонежский, Г. А. Потемкин и братья Орловы, М. Б. Барклай-де-Толли и П. А. Столыпин. Но пока все это лишь малая толика огромных, художественно мало освоенных пластов российской истории.

Вот почему мы все чаще и чаще обращаемся сегодня к тем писателям прошлого, которые давно и весьма добротно сделали эту работу для нас. Не случайно таким успехом пользуются сегодня исторические романы Е. А. Салиаса, Д. Л. Мордовцева, Н. И. Костомарова, Г. П. Данилевского, К. Ф. Валишевского и других, которые, конечно, несут на себе печать времени, а порой выглядят старомодно и даже наивно, но в них присутствует то, чего мы так долго были лишены - широкий диапазон тем, характеров, страстей. И свое достойное место в этом ряду занял Всеволод Сергеевич Соловьев, чьи исторические романы явились буквально откровением для нынешнего российского читателя.

Его романы - это прикосновение к такому далекому, но удивительно яркому миру русской истории XVI - XIX веков, полному значительных характеров, сильных страстей, благородных порывов и злой воли. Соловьев просто и доверительно ведет читателя по причудливым лабиринтам родной истории, он учит любить эту историю, которую он нам открывает, помогает сопоставить ее с прошлым других стран. Все это принесло этому автору, одному из наиболее популярных русских писателей в конце XIX в., необычайный успех, отзвуки которого мы слышим и сегодня, заново знакомясь с его творчеством.

B. C. Соловьев считался одним из наиболее популярных русских писателей в конце XIX века. Затем звезда его закатывается, и лишь немногие почитатели проводили его в 1903 г. в последний путь на Новодевичье кладбище.

Как-то в беседе с одним из своих друзей B.C. Соловьев сказал, что видит главную цель своей жизни в том, чтобы "познакомить, по возможности, самый широкий круг читателей с различными интересными эпохами русской жизни". Сказано это, пожалуй, слишком скромно. Литературное, культурное, общественное значение Всеволода Соловьева значительно шире.

Всеволод Сергеевич Соловьев родился в Москве 1 января 1849 года. Он был старшим сыном замечательного русского историка Сергея Михайловича Соловьева. Мать будущего писателя, урожденная Романова, происходила из старинной и даровитой малороссийской семьи. В ее роду ярко сияло имя философа, писателя, просветителя Григория Сковороды.

Среди многочисленных детей Соловьевых были очень яркие фигуры. На четыре года моложе Всеволода был Владимир, впоследствии основоположник русской религиозной философии, поэт, публицист. Его сочинения получили широкую известность в России и Европе конца XIX - начала XX веков. Ныне интерес к ними возродился, они пристально изучаются современными интеллигентами. Сестра Поликсена с годами выросла в одаренную поэтессу, часто печатавшуюся в тогдашних журналах под псевдонимом "Allegro".

стр. 75


Это была высокоинтеллектуальная русская семья. И не только благодаря замечательным свойствам отца, матери, подрастающих детей, но и за счет удивительного окружения, которое тяготело к дому Соловьевых, глубоких, ярких умов, замечательных литературных талантов. Т. Н. Грановский и "сказочник" А. Н. Афанасьев, Константин и Сергей Аксаковы, А. Ф. Писемский. Бывал здесь и великий Ф. М. Достоевский. Первые советы будущий писатель получил как раз от Достоевского, а Писемский стал едва ли не постоянным литературным патроном, особенно в юные годы Всеволода Соловьева. Первые свои литературные опыты он показал маститому писателю еще тогда, когда ему едва минуло тринадцать лет.

До двенадцати лет Всеволод Соловьев рос и воспитывался в родительском доме, а затем был отдан на обучение и проживание в одно из лучших тогда в Москве учебных заведений - "пансион, состоящий при реформатской церкви". Но казенное место есть казенное место. И очень скоро традиции старомосковской интеллигентской семьи с ее теплом и уважением к личности вошли в противоречие с бездушием и холодом пансиона, который не стал для него таким лицеем, каким был для Пушкина Царскосельский. Руководитель пансиона немец Циммерман и его жена англичанка Глярнер, как и многие преподаватели оставили в душе Соловьева самый мрачный след. Стяжательство руководителей этого учебного заведения, скверное питание, жестокость преподавателей и надзирателей, телесные наказания, грубость нравов в среде воспитанников - таким запомнился пансион в памяти писателя. Не здесь ли, как антипод всему жестокому и насильственному, формировалась страстная тяга Всеволода Соловьева к светлым и благородным характерам, к доброте и гуманистическим устремлениям, к самопожертвованию и подвигу во имя человека, его достоинства и чести?

В 1866 г. семнадцатилетний Всеволод Соловьев поступил на юридический факультет Московского университета, который окончил в 1870 г. со степенью кандидата прав. Но юриспруденция не увлекала молодого человека. Все больше и больше он склонялся к истории и художественной литературе. Раннее увлечение сочинением стихов и рассказов все более сливалось с художественным видением истории, таким органичным для семьи Соловьевых. И влияние отца трудно переоценить. Один из биографов писателя писал: "Разумеется, слишком естественно гордиться таким отцом, как Сергей Михайлович Соловьев, но помимо гордости тут сказывалась глубокая сыновняя нежная любовь. Все, касавшееся отца, носило в глазах сына как бы священный отпечаток... При таком почитании отца Соловьев не порабощал, однако, его миросозерцанию собственное миросозерцание. Он часто приводил мнение Сергея Михайловича по разным вопросам, часто повторял "я держусь тех же взглядов, каких держался покойный отец", и тем не менее образ его мыслей отличался, в общем, большой оригинальностью и самостоятельностью" 1 .

По окончании университета Всеволод Соловьев служит сначала в I Отделении его императорского величества канцелярии, затем в Министерстве просвещения и Главном управлении по делам печати в качестве цензора. Но основным делом для молодого правоведа, чиновника, цензора все более и более становилась литература. Именно об этой своей подлинной страсти он мог сказать в одной из бесед со своим биографом: "Но она все-таки моя царица, и без нее я не мог бы жить. Тот раб ее, кто раз ее полюбит". И еще раз он это подтвердил уже совсем на закате дней: "Всю жизнь я горел ею" 2 . Он серьезно пробует перо свое уже с 16 лет, публикуя в "Русском вестнике", "Заре", "Пчеле" "Ниве" свои стихи, а позднее в "С. -Петербургских ведомостях" - журнальные обозрения, но все энергичнее отдает свой талант такому редкому и трудному жанру как историческая романистика, требующая огромных знаний исторического материала, понимания и чувства эпохи, проникновения в суть ее, психологию и лексику людей, живших в далеком прошлом. Но, разумеется, в том случае, если произведение действительно претендует на подлинное отражение всех законов жанра. И B.C. Соловьев предъявил эти

стр. 76


претензии ярко и смело, убежденный в своей исторической и художественной правоте.

В 1876 г. в журнале "Нива", с которым судьба надолго связала писателя, появился его первый исторический роман "Княжна Острожская", который принес ему громкий и неоспоримый успех. А следом за этим романом один за другим выходят его основные историко-художественные сочинения - "Юный император" (1877 г.), "Русские крестоносцы" (1877 г.), "Капитан гренадерской роты" (1878 г.), "Царь-девица" (1878 г.), "Касимовская невеста" (1879 г.). Последние его историко-художественные произведения были написаны уже в начале 90-х годов: "Царское посольство" (1890 г.) и "Жених царевны" (1891 г.). Романы писались удивительно быстро, как бы на одном дыхании. А между 1870-ми и 1890-ми годами, когда были созданы эти произведения, лежит долгий период кропотливой работы над "Хроникой четырех поколений", которую в широких читательских кругах называли просто "Семья Горбатовых". Пять романов: "Сергей Горбатов", "Вольтерьянец", "Старый дом", "Изгнанник", "Последние Горбатовы" связаны единой нитью - судьбой четырех поколений одной, дворянской семьи, пережившей бурные эпохи XVIII-XIX века. На склоне лет писатель приступил к написанию еще одного историко-художественного повествования - романа о Наполеоне Бонапарте - "Шестьсот шестьдесят шесть", но завершить начатый труд ему уже не удалось.

Исторические романы не стали единственным прозаическим жанром, в котором работал Всеволод Соловьев. Его перу принадлежат и "бытовые" романы, некоторые из которых были проникнуты мистическими мотивами. Продолжал он писать и стихи. Но в русскую литературу он вошел именно как исторический романист. Здесь наиболее полно, ярко, зрело раскрылись его художественный дар, блестящая эрудиция, тонкий вкус.

Интерес B. C. Соловьева к русской истории, к ее увлекательным сюжетам, пробужденный и подкрепленный семейными традициями, имел прочную основу в виде блестящих исследовательских трудов Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева, И. Е. Забелина и других русских историков, познакомивших читающую и думающую Россию с удивительным миром ее древностей, прелестью ее истории.

Всеволод Соловьев с глубоким уважением воспринял идею русской исторической школы XIX в., утверждавшей, что отечественная история таит в себе колоссальные сюжетные возможности, полна очаровательного драматизма. Порой ее страницы достигают подлинной трагедийности. Но главное, он воспринял от своих знаменитых предшественников обостренный интерес к характерам исторических личностей. И Н. М. Карамзин, и отец писателя - С. М. Соловьев в полном смысле слова заселили русскую историю живыми людьми, привели в движение крупные характеры, показали столкновение человеческих страстей: С. М. Соловьев - скрупулезно, "отрешенно", научно; Карамзин - тоже научно, но при этом - пристрастно и художественно эмоционально. Они попытались отразить на страницах истории реальные человеческие интересы, одним из которых, и едва ли не главным, во всяком случае, в применении к "сильным мира сего", была борьба за власть и богатство. И. Е. Забелин - мастер живописания исторического быта - во многом способствовал проникновению писателя в детали и подробности повседневной русской жизни. И все это впитали в себя художественные полотна, созданные Всеволодом Соловьевым.

Благодаря авторитету и связям отца он получил практически неограниченный доступ в крупнейшие архивохранилища страны, перед ним радушно распахнули двери самые респектабельные библиотеки. Он знал, где искать, что искать. А уж условия для его поисков были созданы замечательные! И не случайно многие его романы основаны не только на первоклассной для своего времени исторической литературе, но и на редчайших архивных материалах. Он стал одним из первых, кто получил в научное пользование частную переписку Павла I, следы которой мы ощущаем в нескольких его произведе-

стр. 77


ниях. И именно ей, B. C. Соловьев, видимо, обязан во многом своему увлечению Павлом I.

B. C. Соловьев, конечно, не был первым русским романистом. До него громкую славу на этом поприще стяжали Карамзин, Загоскин, Лажечников, Вельтман, заложившие основы русской исторической романистики с ее высокой нравственностью, острой сюжетностью. Правда, немало в их творениях было и наивной простоты, искусственной приподнятости, классицизма, метафизической прямолинейности. Но уже зарождалась и иная - реалистическая тенденция историко-художественного повествования, открытая "Капитанской дочкой" А. С. Пушкина и "Тарасом Бульбой" Н. В. Гоголя. Стремление постичь реальную жизнь, сложность и противоречивость человеческой натуры, глубокое проникновение в быт и нравы людей прошлых эпох, в логику характеров героев стали примечательной особенностью новой традиции. Во второй половине XIX в. эту линию в русской литературе развили А. К. Толстой в "Князе Серебряном", Г. П. Данилевский, Е. А. Салиас, Д. Л. Мордовцев, Н. И. Костомаров, Е. П. Карпович. Однако высшим достижением этой школы следует все же считать исторические романы Всеволода Соловьева.

Он был типичным представителем так называемой "государственной" школы, которая, как известно, исходила в трактовке событий истории России из первенствующего влияния государственного начала. Вслед за основателями этой школы Карамзиным и С. М. Соловьевым Всеволод Соловьев главное внимание в своих романах уделял носителям государственного начала. Конечно, такой подход вряд ли устроит сегодняшнего вдумчивого читателя. Мы прекрасно понимаем, что человеческая деятельность во многом определяется материальными и духовными потребностями общества, соотношением социальных сил и интересов. И все же нельзя недооценивать индивидуальных человеческих усилий, их влияния на историческое развитие воли, характера, склонностей отдельных исторических личностей, которые как бы аккумулировали интересы крупных общественных слоев. Карамзин, С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов и другие во многом помогают нам сегодня изжить эту недооценку. В исторической же романистике эту роль может сыграть B. C. Соловьев.

В своих романах он как бы подтверждает мысль Карамзина, что русская история, судьба ее героев полна занимательности, в ней самой существуют такие сюжетные повороты, которые не выдумает ни один писатель 3 . Он брал фабулы своих романов из жизни и они приобретали остроприключенческий характер. Так в основе романа "Царское посольство" лежит подлинная история русской миссии в Венецию во второй половине XVII в. во главе с А. П. Чемодановым. Член этого посольства - молодой Александр Залесский оказывается в центре напряженной международной интриги, завязанной во дворцах Ливорно, Венеции, в хоромах московского Посольского приказа. В романе "Царь-девица" рассказывается о последних днях правления царевны Софьи, о трагической судьбе ее фаворита князя Василия Голицына. События "Хованщины", ожесточенной борьбы за власть между Петром и Софьей на исходе 80-х гг. XVII в. властно вторгаются на страницы романа. В основе сюжетной канвы романа "Жених царевны" - подлинная история неудачного сватовства датского королевича Вольдемара, сына Христиана IV к царевне Ирине - дочери русского царя Михаила Федоровича Романова. Подлинные исторические события лежат в основе знаменитой "Хроники четырех поколений", хотя главные герои - члены семьи Горбатовых - персонажи вымышленные.

На страницы своих романов B. C. Соловьев вывел целую вереницу ярких исторических фигур, каждая из которых сыграла важную роль в судьбах России; в основном это деятели XVII-XVIII веков. Этот период русской истории писатель любил особенно трогательно, считал события того времени необычайно благодарным материалом для исторической романистики: цари Михаил Федорович и Алексей Михайлович, царевна Софья, боярин Морозов, Петр II, Александр Данилович Меншиков, Анна Иоанновна, Бирон,

стр. 78


Миних, Остерман, Г. Р. Державин, Елизавета, Екатерина II, Павел I, Г. А. Потемкин, А. А. Безбородко, Платон Зубов, А. А. Аракчеев, архимандрит Фотий и другие. Кажется лишь одну крупную историческую личность обошел романист стороной - Петра Великого. Трудно сказать, почему этот гениальный государственный деятель, яркий, живой, противоречивый человек не привлек его внимания. Судя по роману "Царь-девица", облик Петра I не был симпатичен писателю, хотя в других своих романах устами их героев Соловьев неоднократно воскурял фимиам царю-преобразователю. Но все это были живые люди - со своими взглядами на жизнь, сильными характерами и человеческими слабостями, устоявшимися привязанностями и антипатиями, увлечениями, почти детскими радостями, сочетающимися с железной волей и холодным государственным расчетом.

Люди власти у писателя всегда на первом плане, они как бы определяют климат своего века. Но это лишь первое впечатление. В Соловьеве художник неуклонно берет верх над историком-государственником.

Постепенно, исподволь, по мере развития повествования, проникновения в тайники души своих героев он развертывает перед читателем не силу, а нравственную слабость, духовную убогость властолюбцев. Служение идолу власти разрушает человеческие души, развращает людей, превращает их в марионеток в руках злых сил - к такому выводу приходит читатель, следуя за пером писателя. А правда остается на стороне людей, пусть порой поверженных и растоптанных грозной и беспощадной поступью власти, но не сдавшихся этому идолу, людей, для которых благородство, справедливость, добро, милосердие не пустой звук. И порой носителем этих качеств является простой человек.

Неправильно думать, что в романах B. C. Соловьева фигурируют лишь личности знаменитые: нет, они действуют среди многих других людей, буквально окружены персонажами как исторически достоверными, так и вымышленными - гвардейскими офицерами, мелкопоместными дворянами, купцами, разночинцами, придворными. И непременными участниками "исторического действа" у Соловьева являются люди из народа - стрельцы, солдаты, крестьяне, посадские, крепостные - как старшего поколения, так и бравые русокудрые молодцы и молодицы, а также разного рода обыватели - ворожея и сенная девушка, поп-расстрига и мелкий торговец, и несть им числа.

Можно утверждать, что писатель умело, сочно создает обобщенный портрет России XVII-XIX веков. И все герои его романов - от венценосных особ до последнего ярыжки живут и действуют в обстановке удивительно реальной, окружены подробными и достоверными деталями быта; их нравы, привычки, вкусы, традиции столь органичны, что у читателя создается твердое впечатление, что он с головой погрузился в далекий от него мир, сам стал участником событий. Мы ясно представляем себе одежду этих людей, убранство жилищ, пищу - и все в соответствии с их социальным, имущественным положением. Мы видим и душные, с низкими потолками богатые боярские хоромы, и вольготные усадьбы русских вельмож, и полные роскоши петербургские дома, и мрачные колья заборов у посадских жилищ, и разгульные торги, роскошь и убожество, европейские потуги московских интерьеров и ужасную нищету простого народа, унылую суету гвардейских казарм и тайные застенки заплечных дел мастеров. В России было все. И B.C. Соловьев спокойно, без нажима, рисует обстоятельства и превратности русской жизни. И все - исторически, этнографически безукоризненно точно.

За два года до смерти B.C. Соловьева в 1901 г. литературная общественность отмечала 35-летие его литературной деятельности. В газете "С. -Петербургские ведомости" 12 апреля появилась по этому поводу небольшая статья, где, в частности, говорилось: "Фактический материал, явившийся основой его исторических романов, безукоризнен с научной точки зрения. Никто не упрекнет B.C. Соловьева в тенденциозности, в пристрастии в ту или другую

стр. 79


сторону. Главной заслугой этого талантливого романиста следует признать точное воспроизведение бытовых особенностей минувшего времени. Он умеет изображать черты старого русского быта настолько ярко и жизненно, что доставляет читателю эстетическое наслаждение, вместе с тем обогащает и его сведения. Нигде вы не найдете при этом ни искусственного сгущения мрачных красок, ни фальшивого оптимизма, проистекающего из ложно направленного патриотического чувства. Вс. С. Соловьев с любовью рисует картины русского прошлого, но скрывать его темные стороны или преувеличивать положительные считает как настоящий художник ненужным и вредным".

80-е годы XIX в. стали пиком славы B.C. Соловьева - писателя. Он достиг той цели, к которой упорно и настойчиво стремился: сделал художественное отображение русской истории достоянием народа. В этом его огромная заслуга перед отечественной культурой.

В самом начале его творческого пути раздавались критические голоса, упреки в "лубочности". По этому поводу отец писателя прочитал сыну как-то слова И. С. Тургенева: "Делайте свое дело - а то - все перемелется". Это успокаивало, вселяло уверенность, но критика, видимо, оседала где-то в глубинах его сознания, и каждая новая вещь В. Соловьева становилась все более реалистичной, характеры - все более жизненными, сложными, полнокровными, хотя сама манера историко-художественного повествования того времени с присущей ему некоторой "романтической" заостренностью сюжета, порой слишком откровенным противоборством "злых" и "добрых" сил сегодня действительно выглядит несколько старомодной, что, впрочем, не лишает эту особенность его романов известного очарования.

С XX веком приходили новая жизнь, новые художественные веяния. Россия вступала в пору грозных событий. Вместе с развитием капитализма, безудержным обогащением буржуазных нуворишей нарастала и угрюмая ненависть рабочих, уже прорывавшаяся в мощных стачках и демонстрациях; ширились яростные крестьянские бунты и пламя пожаров освещало помещичьи усадьбы, либеральное беспокойство интеллигенции также предвещало грядущие трагедии российской жизни. Все это, казалось, прочно и надолго отодвигает в сторону "ветхозаветные" творения Всеволода Соловьева. Слава его еще жила, но уже тускнела. Писатель это чувствовал, нервничал, физически стал заметно сдавать, здоровье его пошатнулось. Но все, кто знал его в те дни, вспоминали, что внешне это был все тот же блестящий русский интеллигент, всегда безупречно одетый, в дымчатом пенсне, с корректными манерами, всегда интересно говоривший и неординарно мыслящий.

Такие литературные шедевры, как "Война и мир" Л. Н. Толстого и "Братья Карамазовы" Ф. М. Достоевского показали мощь психологического анализа личности, в том числе и исторической (Александр I, Кутузов, Наполеон - у Л. Н. Толстого). Историко-художественные образы, созданные Соловьевым, выглядели уже довольно плоско. Критика все чаще отмечала длинноту исторических монологов, прямолинейность характеров, некоторую банальность первых глав. Писали, что у Соловьева, как и у Г. Сенкевича, не хватает противоречивости в обрисовке внутреннего мира своих героев, они в некоторой степени прямолинейны, в их характерах доминирует какая-то одна черта.

И все же Соловьева продолжали с увлечением читать. Книги его все шире распространялись в народе. В ту пору, когда в литературных салонах его стали забывать, практически в каждой читающей российской семье на полках этажерок стояли томики Всеволода Соловьева. Отмечаемые критикой художественные слабости были в известной степени и силой писателя. Его увлеченность, страстность, даже прямолинейность в обрисовке своих героев привлекали читателей.

Концепция той или иной личности у Соловьева порой расходилась с общепринятой. Так он был склонен идеализировать Павла I ("Вольтерьянец"). Возможно, что не последнюю роль в этом, как уже отмечалось выше, сыграл эпистолярный архив царя, попавший в его руки. Соловьеву импонировала царевна Софья - особенно в ранний период своего правления -

стр. 80


красивая, умная, волевая ("Царь-девица"), добрыми словами поминает он совершенно незнаемую у нас фигуру императора-мальчика Петра II ("Юный император"). Этот список его привязанностей, увлечений можно продолжить. Но и в обрисовке героев, которых он оценивает в общем завышено, по сравнению с принятыми научными критериями, писатель находит верные краски, создавая образы живых, весьма сложных людей, подкрепляя свое собственное понимание значительным историческим материалом.

Порой писатель склонен к слишком резким оценкам, особенно в отношении личностей, чьи безнравственные поступки, бесстрастно зафиксированные историческими документами, дают для этого повод. На страницах его романов фигурируют законченные злодеи, полные черных помыслов и дурных страстей, а им противостоят люди исключительно высоких идеалов и благородных устремлений. Не эта ли вечная борьба добра и зла в сочетании с увлекательными сюжетами, достоверной исторической картиной прошлого, проникновением в тайны тайн людей власти, людей богатства, сокрытые для многих поколений советских читателей долгое время за унылыми социологическими схемами, привлекают читателей и до сих пор к романам B. C. Соловьева?

Силен он и в создании типов. Всесильный вельможа - в полном блеске своей мощи, богатства, славы. Старый воевода - взяточник и ретроград. Слуга - мастер хоромной интриги, злодей, каких поискать. У чванливого боярина характерная и присущая ему черта ярко высвечивает всю тупость боярства. Но столь же сильны у Соловьева образы светлые, чистые, до умильности, до пронзительности хорошие - и внешне, и внутренне. Их человеческая красота заставляет восхищаться ими. Умение писателя найти в человеке светлое и прекрасное поистине вдохновляет.

Нельзя не сказать о еще одной чрезвычайно сильной доминанте романов B. C. Соловьева - их пронзительной нравственности. Постоянный поиск светлых, прекрасных черт, сострадание к несчастьям, терпимость к слабостям, не выходящим, разумеется, за рамки порядочности, пронизывают многие его историко-художественные произведения. Благородство всегда на высоте, низость достойна презрения.

В его романах нет и тени религиозной нравоучительности. Вовсе не чувствуется в них христианского смирения. И все же, по большому счету, сочинения B. C. Соловьева буквально пронизаны гуманизмом, свойственным истинным последователям великой христианской нравственности и морали. В его сочинениях все ясно, все чисто, разумно и естественно, без ложного пафоса и ложной позы. В этом смысле подход писателя к человеку, к жизни удивительно напоминает восприятие мира Алешей Карамазовым.

С особой трогательностью и с трепетом выписывает B. C. Соловьев женские образы, близкие ему по духу. Удивительна эта традиция больших русских писателей! Из романа в роман переходят эти русоголовые сероглазые красавицы, удивительно похожие своей внешней и внутренней красотой, своей цельностью, невосприимчивостью к злу и в то же время великодушные и благородные. И при этом каждая из его сюжетных избранниц отличается своим характером, особой статью, которая при общей неуловимой, может быть, даже национальной общности в то же время делает ее абсолютно оригинальным, неповторимым человеком. Это и несгибаемая, бескомпромиссная Люба Кадашева из "Царь-девицы", которая не смирившись с мерзостями жизни, в конце концов, уходит в монастырь; и легко приспосабливающаяся к обстоятельствам, шаловливый "бесенок" Маша - теремная девушка из романа "Жених царевны", и целомудренная красавица, "касимовская невеста" Фима Всеволодская, неудавшаяся избранница царя Алексея Михайловича, и прелестная, цельная, чистая, княжна Татьяна Пересветова ("Сергей Горбатов"; "Вольтерьянец"). Все они неповторимы и по-своему прекрасны.

Критики немало спорили, к какому общественному лагерю причислить B. C. Соловьева - либеральному или консервативному, к славянофилам или к западникам. (В ту пору принадлежность к какому-то общественному на-

стр. 81


правлению являлась определенной визитной карточкой каждого видного российского интеллектуала.) Один из его биографов писал о нем: "Исторического романиста, само собою, не может быть без любви к старине, без ощущения красоты в минувшем. Но любить прошлое, чувствовать его красоту еще не значит быть ретроградом. Исторический писатель только тогда может быть зачислен в мракобесы, когда видны все его симпатии на стороне темного и злого, что было и прошло, на стороне физического и нравственного закрепощения свободной человеческой души, на стороне тех темных сил, которые мешают светоносному движению прогресса. Конечно, ничего мракобесного не найти в исторических романах Вс. Соловьева. Путь истинного европейского просвещения он считал единственным для родины... Не скрывая светлых сторон русской старины, Соловьев не щадил своего осуждения ее темных сторон. Лично писатель гордился своей объективностью и свободою от каких-либо предвзятых тенденций" 4 . Он отметил в одном из своих писем: "В течение всей моей литературной деятельности я стоял вне каких-либо журнальных партий и лагерей и печатал свои вещи в тех журналах, которые меня звали, заботясь лишь о том, чтобы это были издания безупречные в литературном отношении".

Его "партией", его общественной привязанностью были объективность и честность, а принадлежность к "клану", к "течению" подлинная интеллигентность никогда, как правило, не признавала, да и не признает и сейчас. Эта принадлежность требует от человека жертвы, требует уступок во имя "общего дела". В "клане" действуют законы стаи. B. C. Соловьев это понимал, но не принимал. Вот почему всю жизнь он был "вне партий и лагерей". Он был одиночка, а если говорить точнее, то принадлежал не к "клану", а к народу и поэтому, наверное, был особенно любим и почитаем.

В одном из своих последних "бытовых" романов "Цветы бездны" он устами своего героя русского боярина Щепина-Надеева так передает это свое общественное мироощущение. "Ах, с меня за глаза довольно российских либерализмов и консерватизмов... не могу я больше! Ну, какие у нас могут быть либералы или консерваторы! Пора, наконец, понять всю фальшь этих определений, перенесенных на русскую почву! Мне одинаково тошно, если меня обзовут либералом или консерватором. Нашим либералом, в смысле отвлеченного доктринерства, бесцельного будирования, космополитства и закрывания глаз на русскую действительность, и ее насущные интересы, - я не могу быть потому, что живу на русской земле и чувствую свою связь с нею. Но не могу я тоже быть и нашим консерватором. Время остановить нельзя, вчерашний день не повторяется, и каждый новый день несет с собою свое новое, не справляясь о том, - кому это приятно или неприятно..." "Вы правы, как и всегда, - замечает собеседник Щепина: - однако, как бы нам не окунуться в тот, так называемый "квасной" патриотизм, где тоже не все обстоит благополучно по части живой действительности...

- Боже избави! На этакий патриотизм нас тоже не поймаешь. Помилуйте! Отлично видишь все грехи, недостатки, смешные стороны своей матери, и возмущаешься, негодуешь, страдаешь, борешься с ними, - а все же любишь всею душою, а все же - готов за нее в огонь и воду! От такого отношения к матери до закрывания на все глаз, с одной стороны, и до издевательства, с другой, - очень далеко!

- Чего же вы хотите для России?

- Чего хочу? Просвещения и образования, еще образования и еще образования! Вот первая задача нашего нового дня - и как бы ни тормозили это дело и наши либералы, - оно будет совершаться, ибо приспело ему время..." 5 .

В 1903 г. Всеволод Сергеевич Соловьев скончался. Незадолго до его смерти один из друзей зашел к нему и, зная его приверженность к аккуратности, извинился за опоздание. Всеволод Сергеевич усмехнулся: "Не то плохо, что вы опоздали на несколько минут, - плохо то, что я умираю". Он четко, корректно и иронично определил свое состояние. Его смерть всколыхнула

стр. 82


уже было угасавшую память о нем и его творчестве. Многие вдруг осознали, что вместе с B.C. Соловьевым ушла их юность, воспитанная на его романах, на идеалах добра, красоты, смелости, самоотверженности, скромности и терпеливости, которые В. Соловьев спокойно, ненавязчиво проповедовал и утверждал всем своим творчеством.

Новый век, отмеченный потрясениями и насилиями, как это ни парадоксально, возродил интерес к мирным и твердым устоям прошлого, когда тоже кипели страсти и сшибались в единоборстве добро и зло, но торжествовало все же постоянство. Молодое поколение искало в романах Соловьева своих героев - людей сильных духом, чистых и бескорыстных. Наверное, и ненаказанный злодей, мастер закулисных интриг и грязных дел могли найти в его творениях свои аналоги и порадоваться их, хотя бы временному, торжеству.

Буквально накануне революции 1905 - 1907 гг. было выпущено собрание сочинений писателя, которое тут же разошлось. Продолжали выходить отдельными изданиями его романы и в первую очередь неувядаемая "Хроника четырех поколений" - Горбатовы, их судьбы и размышления по-прежнему занимали читателей. И не случайно в своеобразных литературных мемуарах и эссе А. Измайлова "Литературный Олимп", выпущенном в 1911 г., среди литературных "олимпийцев" наряду с Достоевским, Толстым упоминались и широко читаемые в России большие мастера своего дела Всеволод Соловьев и Е. А. Салиас. А в 1917г. вышло в свет "Полное собрание сочинений" Всеволода Соловьева, которое также мгновенно разошлось.

Удивителен сам феномен романов B. C. Соловьева: в пору острейших социальных коллизий, войн, революций люди вновь и вновь обращались (и обращаются!) к страницам, повествующим о русской, далеко не безмятежной старине, пытаясь найти в ней ответ на волнующие их личные и общественные вопросы.

С тех пор B. C. Соловьев не издавался (вплоть до конца 1980-х годов), но это отнюдь не означало, что его забыли. Зачитанные и рассыпающиеся на отдельные страницы, но тщательно переплетенные и оберегаемые книги его продолжали жить, привлекая к себе благодарных читателей. Однако последующие поколения читателей все же утратили связь с его творчеством. Сегодня даже в наших крупнейших библиотеках нет полного собрания романов В. Соловьева - ни 1903 - 1904, ни 1917 годов издания.

В начале 1980-х годов мне, бывшему тогда одним из ответственных работников издательского дела, пришла мысль - переиздать некоторые романы B. C. Соловьева и в первую очередь "Хронику четырех поколений". Последовали многочисленные телефонные консультации и, наконец, заключительный телефонный приговор: "А вы разве не знаете, что В. Соловьев писал в основном о царях и графах?" Я ответил, что он писал и о простых людях, а, кроме того, и А. Дюма, как известно, посвятил свое перо не изображению рабочих и крестьян. Но телефонный вердикт был неумолим: "Советские люди в романах В. Соловьева не нуждаются".

Сегодня иная пора и, думается, российский народ сам разберется, в какой историко-художественной литературе он нуждается. И можно лишь позавидовать всем нынешним читателям, которые впервые в жизни прикоснутся к удивительному историческому и художественному миру Всеволода Соловьева.

Любой исторический роман бывает хорош лишь в том случае, если он пытается художественными средствами решить определенную масштабную историко- политическую, историко-социальную или историко-культурную проблему, по новому взглянуть на исторический материал, помочь читателям в осмыслении той или иной эпохи. В этом смысле задачи писателя и историка-исследователя совпадают.

Если подойти к первому роману B. C. Соловьева "Княжна Острожская" с учетом этих историко-художественных критериев, то он безупречен. На историческом материале Литвы 60-х годов XVI в. писатель ставит актуальную и

стр. 83


для того времени, и для последующих периодов в истории Литвы и России проблему - судьба русского населения в этом крае, вошедшем в состав Речи Посполитой - объединенного Польско-Литовского государства.

До последнего времени мы очень мало знали о русских в Литве после того, как в результате татаро-монгольского нашествия и последующей агрессии Литвы часть исконных русских земель отошла в состав последней, а потом оказалась в границах Речи Посполитой. Фрагментарные сведения порой встречались в обобщающих работах историков XIX в., в учебниках, где, в частности, упоминалось, что русские полки, пришедшие из Литвы во главе со своими русско-литовскими князьями, дрались под знаменами Дмитрия Донского на Куликовском поле, что русские воины, а именно Смоленский, Киевский, Брянский полки храбро вели себя в Грюнвальдской битве против Ливонского ордена, что русские православные люди страдали от национального, социального и религиозного гнета католических магнатов и шляхты. И это, пожалуй, все.

За историческими скобками оставался огромный пласт разнообразной жизни русских в Литве. Нескольким поколениям советских читателей неведомо было, что русские за пределами Московии, позднее России, вблизи великорусских границ оставались мощным национальным конгломератом, значительным духовным, культурным феноменом Восточной Европы. Русские в Литве - это и знать, и горожане, и православное духовенство, и дворяне, и крестьяне, это православные школы, летописание, национальное искусство. Эта часть русских земель и русского населения была встроена в систему цивилизации Восточной Европы, где действовало Магдебургское право, осуществлялась выборность королей, отсутствовало самодержавие. Князь Андрей Курбский, бежавший от деспотизма Ивана Грозного, не случайно укрылся на территории врага России - польского короля, но обретался именно в русских землях Речи Посполитой, включился там в культурную жизнь этого края. Не случайно и знаменитый наш первопечатник Иван Федоров после разгрома его типографии в Москве бежал в Литву, где продолжал печатать книги на русском языке. Лишь в последние годы эта тема в полный голос зазвучала в нашей историографии 6 , встречая, однако, порой непонимание и настороженность, навеянные прежними, идеологическими стереотипами. Роман Соловьева как и десятки лет назад свеж и современен.

Автор переносит нас в замок русского князя Константина Острожского, в Острог - русский город в Литве, ярко и сочно рисуя облик православной "колонии" на литовских землях. Здесь сохраняются старинные национальные обычаи, здесь в типографии князя работает первопечатник Иван Федоров, блистает своими воинскими доблестями молодой князь Дмитрий Сангушко, чарует окружающих своей необыкновенной красотой племянница князя Константина Елена - Гальшка, как зовет народ свою любимицу. Это честные, красивые люди, патриоты и блюстители православия, гордящиеся своей принадлежностью к славному русскому племени.

А рядом с ними живут и действуют их антиподы, открытые и тайные враги - иезуит итальянец Антонио, ревностная католичка княгиня Беата, мать Гальшки, польские и литовские паны - пособники Беаты и Антонио. Отец Антонио - в центре развивающейся интриги. Посланный Римом, папой Пием V в Польско- Литовские земли он становится одним из яростных проводников католичества, вербует сторонников в острожском замке, подчиняет своему влиянию княгиню Беату, стремясь оторвать от князя Константина его сыновей. Мрачный иезуит и фанатик влюбляется в Елену Острожскую.

Беата по наущению Антонио пытается разрушить чувство, связавшее ее дочь Елену и молодого Дмитрия Сангушко, воспрепятствовать их браку. С согласия князя Константина влюбленный рыцарь похищает Елену из замка Острожских и венчается с ней. Пришедшая в ярость Беата, потрясенный отец Антонио организуют погоню. Отряд польских шляхтичей в лесу настигает Дмитрия Сангушко и его товарищей. В начавшейся рубке поляки ис-

стр. 84


требляют русский отряд, тяжело ранят князя Сангушко. Елена оказывается в руках Беаты и Антонио. Так завязывается тугой узел сюжета.

Национальные, религиозные проблемы переплетаются с судьбами героев, становятся частью их личной драмы. Десятки людей вовлекаются в события, происходящие в Острожском замке и во дворце польского короля Сигизмунда Августа в Кракове, куда кинулись с жалобами обе борющиеся стороны, и в далекой лесной чаще, и в сыпучих песках-трясинах. Все это происходит на фоне быта и нравов Литвы XVI в., отличающейся блеском магнатских имений, несгибаемым языческим духом лесных жителей, нищетой и убожеством деревень. Потрясенную, потерявшую сознание красавицу Елену увозят к матери, убеждают в смерти молодого супруга, заставляют идти под венец с польским шляхтичем-католиком.

А в это время в далекой лесной деревеньке приходит в себя после тяжелого ранения в голову и длительного беспамятства князь Дмитрий Сангушко. Его появление в замке Острожских, а потом во главе вооруженного отряда и в монастыре, где Беата и Антонио держат Елену, венчают запутанный и острый сюжет романа.

Многое потом станет характерной чертой других произведений Всеволода Соловьева: целомудренная женская любовь, мужская верность, черное злодейство, ослепленная страстью ненависть. Светлые и темные силы, силы добра и зла сталкиваются здесь свободно и яростно. В конце концов побеждают добро и любовь. И все же эпилог романа полон тревоги и противоречивых чувств. Здесь повествуется о том, как иезуиты в конце концов сокрушили православную твердыню в Литве - Острожский замок, превратили его в иезуитский монастырь, "погубили и обезличили целый прекрасный край русский, подчинили его дряхлой и больной Польше. Однако, пришел конец и их владычеству. Они исчезли с оскверненной ими земли русской. Быстрее и быстрее исчезает и зло, посеянное ими. В развалинах стоят монастыри их со своими страшными тайнами, с цепями и с грудами костей человеческих, разбросанных в подземельях. А на этих развалинах созидается православная церковь и звучит русское слово. Добродушный, забитый народ полесский мало- помалу пробуждается от своей вековой спячки. Но все еще не тронута лесная глушь и в ней до сих пор живут в первобытном невежестве тихие, темные люди. Они продолжают боготворить природу, поют свои грустные песни, завивают венки светлому Купале и думают, что Полесьем управляет королева Бона" 7 . В этом заключительном пассаже - весь Соловьев с его верой в конечное торжество добра, уважением к простому народу, пониманием прошлых и нынешних судеб тех краев, о которых он пишет с такой болью и с такой любовью.

В историко-художественной хронике середины XVII в. ("Жених царевны") В. Соловьев обращается к последним годам правления стареющего, дряхлеющего царя Михаила Федоровича, родоначальника династии Романовых. В основу романа положена история неудачного сватовства датского принца (королевича, как его звали на Руси) Вольдемара, младшего сына датского короля Христиана IV к царевне Ирине Михайловне, дочери Михаила Федоровича.

Россия с трудом приходила в себя после потрясений Смуты, мощных народных восстаний, польско-шведской интервенции. Постепенно восстанавливалось хозяйство страны, вновь запахивались заброшенные и поросшие лесом земли, наполнялись новыми поселенцами города, развивались ремесла. Перепись 1626 г, как бы знаменовала собой начало новой жизни. И лишь в одном направлении - в области внешнеполитической - России не удавалось провести "устроение". Несмотря на мирные договоры, заключенные с Польшей и Швецией, Москва никак не могла восстановить свои внешнеполитические позиции. Соседи- противники не признавали суверенитета России над ее землями, оказавшимися в руках Польши и Швеции после Смуты. Русские политики вели упорную борьбу за признание полного, как его понимали в Москве, титула русского царя. Постоянные трудности для России возникали и на юге, откуда грозили Турция и ее в вассал Крым.

стр. 85


Новая династия настойчиво искала пути своей легитимизации в Европе, одним из средств которой были династические связи с видными европейскими дворами.

В Данию было отправлено русское посольство. В Москве появились датские посольские люди. Начались переговоры по этому важному, престижному для обоих государств вопросу. В конце концов, датчане согласились отпустить Вольдемара в Москву, поскольку шансов занять трон в Копенгагене у него не было. Однако камнем преткновения стал религиозный вопрос: Вольдемар был лютеранином, а Ирина православной. Русское посольство в Копенгагене торжественно обещало, что Вольдемар сохранит свое лютеранское вероисповедание. Именно с таким условием королевич и выехал в Москву. Но московские политики не собирались выполнять свое обещание, будучи уверены, что рано или поздно, уже в Москве, они уломают Вольдемара перейти в православие. Ситуации осложнялась и тем, что после драматических столкновений в начале века с Польшей и Швецией религиозные чувства в России были особенно обостренными. Династия Романовых остерегалась родниться с иноверцем, опасаясь реакции влиятельных церковных кругов, консервативного боярства, монашества.

Вольдемар прибыл в Москву, не догадываясь о поджидавшем его испытании, а между тем кремлевский терем - "обширный человеческий муравейник", - где обитала царевна Ирина, буквально бурлил слухами. Теремная девушка Ирины - красивая, шустрая, дерзкая Маша оказывается в центре дворцовой интриги. С этого и начинается завязка сюжета.

Поразительно у Соловьева описание реакции теремной затворницы - царевны Ирины на это ошеломляющее известие, принесенное ей Машей. "Вот и наяву будто начинает твориться волшебная сказка. Из тридесятого царства, из-за моря приехал королевич... и приехал он за нею, за царевной Ириной... Посадит он ее на коня богатырского и увезет... куда? Зачем? По какому праву?.. Отчего это так нужно?!..

А видно так нужно, видно, есть у королевича права, потому что чувствует она всем своим существом, что над нею творится что-то особенное, роковое, неизбежное, что пришла какая-то великая, могучая сила, и вот-вот захватит ее и увлечет... на счастье или на горе?.. Ох, как бьется сердце, как душа замирает, будто земля разверзлась под ногами, и так и тянет, так вот и тянет туда, в эту отверстую бездну..." 8 .

Завязывается драматическая история. С одной стороны, царь Михаил, близкие к нему люди пытаются сломить упорство Вольдемара и принудить его, сначала уговорами, а потом откровенным насилием, к перемене религии, а с другой, царевна Ирина, далекая от этих политических расчетов и страстно полюбившая королевича, после рискованной и тайной их встречи, которую устроила Маша, мечтает днем и ночью о своем суженом.

Соловьев вновь предстает знатоком описываемой эпохи. Перед читателем проходит сложный, громоздкий и по-своему красивый и блестящий русский посольский ритуал, торжественные обеды, на которых подавалось до двадцати перемен одних "тельных"... И здесь же правдиво описанное и вполне соответствовавшее тогдашним порядкам откровенное насилие над датскими послами: контроль за каждым их шагом, ограничение в передвижении по столице, стрелецкая стража у дверей их хором, вдоль садовой ограды. Варварская практика по отношению к иностранным посольствам была весьма распространена в тогдашнем мире, и москвичей можно лишь упрекнуть в том, что они придерживались уж слишком беззастенчивых, откровенных, чисто "азиатских" форм. Великолепно выписана Соловьевым жизнь женского царского терема. Порой кажется, что эти художественные описания взяты прямо из исследований И. Е. Забелина - великого знатока старой дворцовой жизни и быта. Впрочем, наверное, так и было.

И чем настойчивей, круче действовали русские политики, тем упорнее становились датчане, гордо отвечавшие "московитам", что они вольные люди и не холопы русского царя, тем несчастней выглядела царевна Ирина, при-

стр. 86


зрачней становилась ее мечта - связать свою судьбу с любимым человеком. Но вместе с этим противостоянием насилия и человеческого достоинства расцветает теремная девушка Маша. Она становится смелее, веселее, прекраснее. Она сама, без памяти влюбившись в молодого красавца Вольдемара, кует уже свое, собственное счастье. Ее живой характер, ум, природная кокетливость и шаловливость, а главное женский такт, которому научил ее, конечно, не терем, явились для нее крепким и надежным оружием, с помощью которого она могла постоять за себя, - пишет Соловьев. Но он умалчивает в этой характеристике о другом, хотя и убеждает читателя всем своим повествованием, что эта русская девушка умеет любить сильно, преданно и бескорыстно. И именно эта любовь вызывает ответное чувство титулованного датчанина. Она стерла в его памяти облик царевны, бросила в объятия "простушки", которую он, в конце концов, отбившись от московских притязаний, увозит на родину и нежно любит до конца дней своих, увы, недолгих!

Весьма любопытен в романе образ царя Михаила Федоровича. Кажется, что он добр, незлобив, великодушен, но деяния его страшны и жестоки. Царь - часть системы - безжалостной, давящей, поэтому личные качества - лишь слабая тень жизненной его сущности. Такой человек уже не может принадлежать себе - и в этом, пожалуй, один из нравственных уроков романа. Власть и человечность не совместимы - этот лейтмотив затем пройдет сквозь все исторические романы Всеволода Соловьева. И все же царь - живой человек, он задумывается над тем, что допускает несправедливость, нарушает данное им слово, но утешает себя мыслью, что все это необходимо в интересах Родины. И вновь сомневается, молится, плачет, и "слезы муки стекают из потускневших глаз его по бледным, опухшим щекам".

Злая воля олицетворяется в романе в царевниной постельнице Настасье Максимовне - женщине неглупой, но бессердечной и недоброй. Ее дуэль с Машей на фоне теремной жизни - одна из второстепенных, но удивительно жизненных линий романа.

В заключении Всеволод Соловьев рассказывает о смерти царя Михаила Федоровича, о восшествии на царство молодого Алексея Михайловича и выдвижении волей умирающего отца на авансцену истории России боярина Бориса Ивановича Морозова, воспитателя молодого царя. Тем самым автор как бы связывает в единую сюжетную линию свои произведения, посвященные истории России первой половины XVII века.

"Касимовская невеста" - продолжение историко-художественной хроники этого века. Фабула романа, кажется, возникла на основе любопытных известий англичанина, доктора медицины Самуила Коллинза, бывшего в течение восьми лет врачом царя Алексея Михайловича. Эти сведения содержались в его мемуарах "Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне". Книга эта была переведена и опубликована в России в 1846 г. Петром Киреевским, и Соловьев, конечно, знал ее превосходно. Он внимательно следил за всеми публикациями о старой России. В заключительных строках романа он упоминает об этих мемуарах. В записках врача, в частности, говорилось: "Задумав жениться, его императорское величество (царь Алексей Михайлович. - А. С.) собрал многих молодых девушек и, наконец, одна из них ему понравилась (она, говорят, и теперь еще сохранила необыкновенную красоту), но духовник царский хотел, чтобы царь женился на другой девушке, у которой была еще младшая сестра, и когда явилась избранная царем красавица, его величество страстно влюбился в нее, и боялись, чтобы она не получила короны, что в самом деле случилось. Он велел возложить на нее царский венец, но заговор был исполнен: женщины так крепко завязали волосы на ее голове, что она упала в обморок; а они разгласили, что у нее падучая болезнь. Отца ее обвинили в измене за то, что он предлагал дочь свою на избрание, высекли кнутом и сослали в Сибирь, где он и умер. Девушка до сих пор еще сохранила свое состояние, и с тех пор никаких припадков с ней не было. Император, раскаиваясь в ее оскорблении, назначил ей большое годовое содержание" 9 .

стр. 87


Как известно, царь Алексей Михайлович женился, когда ему исполнилось 17 лет, в 1646 году. Записки же Коллинза, который лишь в 1659 г. приехал в Россию, писались уже в конце 1660-х годов, когда он вернулся в Англию. Какой же отзвук в правящих верхах, а вероятно и в народной молве, получила несостоявшаяся любовь молодого царя, если и по прошествии двадцати пяти лет история эта поражала воображение иностранца! В своих записках он еще дважды возвращается к этому сюжету. В одном отрывке Коллинз сообщает, что во время смотрин во дворце царь подарил своей избраннице платок и кольцо, которые она хранила всю свою жизнь. Она отказывала всем женихам, которых было немало и оставалась верной своему первому чувству. Здесь же Коллинз сообщает, что заговор созрел благодаря усилиям боярина Б. И. Морозова, дядьки Алексея Михайловича, сохранившего на царя огромное влияние в первые годы его правления. В другом отрывке раскрывается и сама цель заговора: "Борис сватался за меньшую сестру Анну (младшую сестру навязанной им царю Марии Ильиничны Милославской. - АС), получил ее руку и думал, что таким образом прочно основал свое счастье. Однако ж Анна была им не совсем довольна, потому что он был старый вдовец, а она здоровая молодая смуглянка; и вместо детей у них родилась ревность, которая произвела кожаную плеть в палец толщиной... Один англичанин, Вильям Барнсли... сослан в Сибирь по наущению Бориса, который подозревал его в слишком коротком знакомстве со своим домом" 10 . Так любовь царской избранницы и молодого царя столкнулась с политической интригой, с борьбой за власть, была поругана и растоптана. И несмотря на то, что одним из действующих лиц драмы оказался сам семнадцатилетний царь!

Эта история, видимо, потрясла не только выпускника Оксфордского университета, но и поразила воображение прикоснувшегося к одной из дворцовых тайн XVII в. молодого русского писателя. Он почувствовал в ней извечное противоборство человечности и власти, добра и зла. Ощутил в ней пульс тогдашней жизни, ее острейшие коллизии. Олицетворением власти, зла стали для писателя боярин Морозов, его сообщники Илья Данилович Милославский, Яков Осина, касимовский воевода Никита Петрович Обручев, злобные, завистливые придворные, а воплощением человечности, добра - "касимовская невеста", красавица Евфимия Всеволодская, ее честный, горячий отец, мелкий касимовский дворянин Раф Родионович Всеволодский, молодые дворяне Дмитрий Суханов и Андрей Всеволодский, брат Фимы, умная, проницательная дворцовая шутиха Катерина. Это противоборство поначалу имело, так сказать, "локальный" характер: опираясь на поддержку касимовского воеводы, Яков Осина решает свести счеты со своим старым обидчиком Рафом Всеволодским, а заодно выкрасть и обесчестить его красавицу дочь.

Мы видим, как приходят в движение силы зла, как среди бела дня совершается налет на усадьбу Всеволодских, как жестокость и грубость сокрушают справедливость и благородство. Разграблен дом, избиты люди и лишь подоспевшая помощь спасает Фиму от насильника. И нет никакой управы на людей, подобных Якову Осине - наглых, циничных, жестоких. Из повествования B. C. Соловьева чувствуется, что это не эпизод, а печальная закономерность тогдашней жестокой русской действительности, где торжествовал принцип воеводы Обручева - "что хочу, то и ворочу". Велика Россия, но некуда в ней деться простым, честным, справедливым людям, им на роду написано жить и страдать в этой дикой человеческой стае!

Но то была лишь прелюдия к новой драме, разыгравшейся уже не в касимовский глуши, а в царских кремлевских палатах. Сердечный выбор юноши-царя нарушил политическую игру дворцовых сил. А главная их пружина - боярин Морозов, за ласковостью и приветливостью которого ощущается колоссальная сила воли и жестокость политического хищника. "Алешу (царя. - А. С.) из рук не выпустим" - вот программа его действий. В движение приводится вся цепь власти, над которой вдруг нависает скрытая угроза. Появление в Кремле семьи Всеволодских, за которыми стоял проте-

стр. 88


жирующий их боярин Пушкин, означало бы сокращение, а то и полное падение влияния на дела государственные боярина Морозова, дьяка Назария Чистого и иных высших чиновников, уже сплотившихся прочной когортой вокруг трона юного и неопытного еще царя.

Завязывается борьба за царскую невесту, и в этой борьбе нет места светлым человеческим чувствам. Словно сетью оплетает Морозов царя, сговаривается с Ильей Милославским, одну из дочерей которого прочит за царя, а другую за себя самого, ищет поддержку в этом деле у царского духовника, поручает извести царскую избранницу подвернувшемуся ему под руку гнусному авантюристу Якову Осине и одной из дворцовых прислужниц. И, наконец, свершается черное дело, отбросившее Фиму Всеволодскую от трона и потрясшее молодого царя.

С большой художественной силой описывает Всеволод Соловьев трагедию молодых людей. Читатель видит перед собой не столько царя, сколько смятенного юношу, чья душа разрывается между чувствами к Фиме и любовью к своему дядьке Борису Ивановичу Морозову. Но государственная необходимость, о которой все время толкует царю боярин, берет верх: женщина, больная падучей болезнью, не может быть русской царицей. Алексей Михайлович сдается и соглашается, в конце концов, сломленный и безразличный, обвенчаться с Марией Милославской. Жестокая колесница власти подминает под себя любого, кто попадает под ее колеса.

Прекрасен и сложен образ Алексея Михайловича - своенравного, каким и положено быть царю, но еще и мечтательного, юного, чистого, богомольного. Ему еще только предстоит пройти страшное горнило власти над людьми и стать человеком, спокойно посылающим на казнь тысячи восставших горожан и крепостных крестьян, присутствовавшим при пытках Степана Разина, одобрившим жестокое средневековое "Уложение" 1649 года.

Ярко выписан хитрый и коварный боярин. Морозов и царь - антиподы, хотя их связывает государственная цепь. Они оба рабы власти; для юного царя первый же ее настоящий натиск оборачивается трагедией, которая оставляет след в душе на всю жизнь, для боярина же - это обычная политическая рутина.

Трагедия любви и молодости развертывается в царском дворце, где царит жестокая иерархия чинов, милостей и опал. Здесь правят циничные царедворцы, мастера интриги, все стремятся только вверх, сталкивая вниз неудачников. B. C. Соловьев, казалось, проникает не столько в тайну семейных дел второго Романова, сколько приподнимает завесу над системой насилия, морального опустошения, в которой задыхается, гибнет все живое. Недаром живущая долгие годы во дворце шутиха Катерина, постигшая, казалось, все придворные законы стаи, с горечью предостерегает Фиму от злых напастей, злой ворожбы, тайной порчи, которые уже близко. Шутиха все понимает, но сделать ничего не может. В ее силах лишь пожалеть забредшую в этот ад живую человеческую душу.

И еще раз приходится упомянуть, что героев романа окружает полнокровная, реальная жизнь. Иногда кажется, что мы сами все это видим, ощущаем - и царские потехи в селе Покровском, и тихие "посиделки" в девичьем тереме царского дворца, и бесшабашный торг в селе Сытом, и страшные ночные улицы и переулки московских слобод, и весь люд - разношерстный, разнохарактерный.

B. C. Соловьев не ограничился информацией Самуила Коллинза. Он поработал в архивах и обнаружил, что не столь уж драматичной оказалась судьба бедного дворянина Рафа Всеволодского и его семьи. Всеволодский был прощен и даже воеводствовал. Это послужило основой для B. C. Соловьева, давшему иную версию последних лет опальной семьи. Историк и писатель "поправил" очевидца.

Роман "Царское посольство" как бы продолжает сюжетную линию, намеченную в "Женихе царевны". На этот раз в центре внимания - не судьба иностранного посольства в Москве, а история русской посольской миссии в

стр. 89


Венецию. В 1656 г. на Аппенинский полуостров морем вокруг всей Европы на нанятых голландских судах двинулось царское посольство воеводы Алексея Прохоровича Чемоданова и дьяка Ивана Ивановича Постникова. В архивах сохранилось дело этого посольства: "наказ" послам царя Алексея Михайловича, отчет посольства о путешествии и выполнении царского поручения, все сопутствующие документы. Можно с полным основанием считать, что Всеволод Сергеевич изучил материалы этого посольства, история которого и легла в основу сюжета его очередного романа.

И все же не само посольство становится центром повествования, а историческое противостояние старого московского мира и идущего ему на смену реформаторского духа, который позднее вырвется на волю в лице Петра I и его соратников. Мир старой, дремотной Московской Руси представлен в лице двух враждующих московских родов, двух соседей - Залесских и Чемодановых, этих Монтекки и Капулетти с берегов Москвы-реки.

У дворянина Никиты Матвеевича Залесского - сын Александр, у воеводы Алексея Прохоровича Чемоданова - дочь Анастасия, Настя. Они любят друг друга, но им заказано встречаться, потому что их отцы в раздоре из-за того, что черная курица Чемодановых безобразничала на огороде Залесских. Начались обиды, непонимание, а потом развилась и лютая, тяжелая вражда.

Залесский и Чемоданов - типичные представители старой Руси. С одной стороны, они неглупы, честны, простодушны, домостроевцы, верные своим семьям, истовые слуги царя-батюшки, с другой, - чванливые и спесивые феодалы, жестокие и хитрые, когда речь идет об их интересах, их фамильной чести. И даже царь не в силах унять сразу это чванство и спесь, которые породили вражду соседей, так мешающую исполнению важных государственных дел. В домах их как тени скользят безропотные жены, послушные богоугодливые дети. Эти семьи - оплот и надежа государства.

Но это в прошлом. И Залесские, и Чемодановы с беспокойством и тоской замечают, что в Москве, в стране происходит нечто нарушающее привычный уклад жизни. Россия второй половины XVII в. стояла на пороге реформ. Старозаветная жизнь рушилась под напором неодолимого социально- экономического и культурного развития страны. Смута, как это ни странно, не отдалила, а приблизила страну к европейскому миру. Волны поляков, шведов, немецких, французских ландскнехтов прокатились по России. Католики, протестанты приходили и уходили, а через окно, распахнутое ими, врывалось не только насилие, но и иная культура, иные идеи. После восстановления хозяйства страны к 30 - 40-м годам XVII в. в России стала бурно развиваться торговля, стягивающая воедино огромные пространства, заработали ярмарки, появились первые мануфактуры. Экономические связи со странами Запада, заложенные еще при Иване Грозном, а потом прерванные в период Смуты, прочно пробивали себе дорогу.

Из Архангельска через Вологду и Ярославль на Москву шли одно за другим иностранные посольства, а русские миссии отбывали в Польшу, Швецию, Голландию, Англию, Испанию, Францию, Италию. В Москве появилась слобода, где селились иностранные купцы, военные, пришедшие на службу в Россию, переводчики, врачи. Возникают новые культурные традиции, понимание необходимости перемен, появлялись носители новых идей. Одним из них был Федор Михайлович Ртищев, царский окольничий, человек исключительно влиятельный при царе Алексее Михайловиче, который хотя и осторожно, с оглядкой на старомосковское боярство и духовенство, с опорой на дворянство и крепостнические порядки, но поддерживал новые веяния. Одновременно началась реформа церкви, предпринятая патриархом Никоном, которая, однако, при поддержке молодого царя впоследствии выродилась в борьбу за власть между Никоном и самодержцем.

Сам Ртищев и его "кружок" стали носителями идей просвещения, новых форм образования, книжности, приобщения русских людей не только к элементарной грамотности, но и к наукам, изучению иностранных языков. О Ртищеве Соловьев пишет очень кратко, но выразительно: "В нем не было и

стр. 90


признака того недостатка, той болезни, какой страдало большинство старинных русских людей - не было лености. Напротив, ему хотелось работать, быть постоянно в действии. Придет в голову мысль хорошая - тотчас же охота приводить ее в исполнение, садить и сеять и ждать плодов добрых".

В Андреевский монастырь, построенный по инициативе Ртищева на берегу Москвы-реки, были приглашены ученые монахи со всей страны. Им была вменена обязанность учить молодых людей, изъявивших к тому желание, разным наукам и языкам.

Молодой Александр Залесский - один из питомцев первого ртищевского набора. Старик Залесский и его супруга, почтенная Антонида Галактионовна, слушавшие с умилением нападки попа Саввы на разного рода никонианские ереси, на "бусурманство", "латинство", вдруг с удивлением и негодованием обнаружили, что их собственный сын, послушный и богобоязненный Алексаша, как раз и оказался в стане тех нечестивцев, которых они хулили и обличали. В доме Залесских начался глубокий конфликт между отцом и сыном, между старым и новым поколением, старым и новым укладами московской жизни.

К этому прибавился и прямо шекспировский сюжет: дети двух враждующих семей Залесских и Чемодановых полюбили друг друга; старик Чемоданов застал дочь Настю в объятиях молодого Залесского на границе их владений, около садового забора. Построили новый, могучий забор, но и он не смог прервать разгоравшееся чувство молодых людей. Александр Залесский становится в центр романа, начавшейся вражды семей. И Залесский, и Чемоданов каждый по- своему хотят сломить молодого человека, запугать его. Отец стремится оторвать его от Ртищева, даже ценой царской немилости, полагая, что свои обычаи и принципы жизни важнее. Но столь же твердым и принципиальным - прямо в отца - оказывается и Александр.

Вот как описывает своего героя В. Соловьев, когда старик Залесский предпринимает первую атаку на сына-вольнодумца: "Александр остановился и с изумлением, но без всякой робости, глядел на отца. Стройный, широкоплечий, высокого роста, нельзя оказать, чтобы уж очень красивый, но с лицом приятным и серьезным, с большими блестящими глазами, юноша производил впечатление спокойной силы. Сразу же было видно, что запугать его трудно и также трудно застать врасплох, озадачить".

В Александре замечалось большое сходство с отцом, но этот облик был как-то выровнен, облагорожен. То, что в лице старика говорило о тупом упрямстве, в лице сына превращалось в сознательную решимость. Одежда юноши, небогатая, отличалась чистотой и своего рода изяществом: коричневый кафтан его из тонкого сукна, украшенный черным шнуром, сидел на нем ловко, ворот голубой шелковой сорочки красиво оттенял юношескую свежесть его лица, обрамленного мягкой, русой бородкой.

За своего питомца вступился сам Ртищев. И вот и Залесский, и Чемоданов с удивлением и ужасом узнают, что Александр по указу самого царя назначен "толмачом" (переводчиком) в состав русского посольства в Венецию, возглавлять которое доверено воеводе Чемоданову. Указы царя, как известно, не обсуждались и после некоторых раздумий оба мужа склоняют свои седые головы. Залесский вынужден был хотя бы на время отказаться от мысли оторвать сына от Ртищева и отдать его под покровительство некоего вельможи Матюшкина, злодея и мздоимца, за дочь которого он уже сосватал Александра, а Чемоданов, скрепя сердце, должен был терпеть в своем посольстве человека, затронувшего его семейную честь и покусившегося на самое дорогое и любимое его достояние - дочь Настю. Таким образом, как и в прежних сочинениях Соловьева, крупные общественные проблемы снова переплелись с делами личными.

Напряженный сюжет романа развертывается на фоне московской жизни XVII века. Здесь и прекрасно выписанный уклад родовых гнезд Залесских и Чемодановых, и преподанный с большим знанием дела порядок тогдашних приказов, жизни царского дворца, и великолепные бытовые зарисовки, вро-

стр. 91


де сцены сватовства Никиты Матвеевича Залесского к своей будущей жене Антониде, которую он и в глаза не видал, пока она, отправляясь на брачное ложе, не сняла прикрывавшую ее лицо фату.

Вторая часть романа протекает в Италии, в Ливорно, Флоренции и Венеции, конечном пункте назначения русского посольства. Автор хорошо знает жизнь позднесредневековых итальянских городов, чувствуется, что он сам прошел той же дорогой, по которой путешествовало посольство Чемоданова. Проник он и в международную обстановку того времени: посольство Москвы в Венецианскую республику было вызвано сложным комплексом противоречий между итальянскими государствами и Турцией, Турцией и Россией, нестабильной обстановкой в Восточной Европе, продолжающимся русско-польским противостоянием. Посольство Чемоданова твердо ведет свою линию: не втягивая Россию в прямые обязательства перед Венецией по борьбе с Турцией, добиться в то же время у богатой республики финансовой помощи для ведения войны с Польшей. Одновременно посольство свято блюдет престиж страны, точно придерживается посольского ритуала. И снова международные проблемы сплетаются с личными судьбами героев романа.

Московиты потрясены обликом западного мира. С большим юмором Соловьев описывает переживания русских людей при виде заморских чудес, разного рода неловкости, в которых они оказываются из-за незнания местных порядков. Автор не забывает и о глубинных пружинах здешней жизни. "Правители Венецианской республики, - пишет он, - ставили своей задачей, как можно больше развлекать народ для того, чтобы ему было некогда остановиться на многих явлениях их мрачной подозрительной политики. Почти ежедневно "исчезали" люди в тайных судилищах инквизиции, но вечный шум и блеск, постоянно сменявшиеся празднества, заставляли забывать об этих исчезнувших людях" 11 .

И конечно дело не обходится без очередных приключений. В Александра Залесского влюбляется знатная венецианка, молодая вдова Анжиолетта Капелло. Она увлекает Александра своей страстью. В результате тот оказывается на шаг от своей новой судьбы. Но тут сразу же срабатывают тяга к родной земле, тоска по родной природе. Возрождается и образ любимой Насти. Дурман рассеивается, и Александр вырывается из плена, бежит из заточения в доме Анжиолетты и вовремя поспевает к отъезду посольства. В этой ситуации перед нами не лубочный благонамеренный герой, а живая мятущаяся душа, человек с "заносами", с лукавинкой, что и делает образ Александра жизненным и действительно симпатичным.

И в этом романе злая сила идет по пятам за хорошими, чистыми, добрыми людьми - это и вельможа Матюшкин, и итальянские "чичисбеи" (сопровождающие) - коварный беспощадный Нино и осторожный, злобный Панчетти. Как нескончаемый красочный карнавал прошумела мимо московитов жизнь Венеции и снова - в путь, где Александра ждет новая жизнь и судьба, наверное очень нелегкая в родном Отечестве.

Исторический роман "Царь-девица" - последний из посвященных России XVII века. Россия - на пороге реформ. Все больше людей приобщается к новым веяниям. Едва ли не первой из них стала царевна Софья, одна из старших дочерей царя Алексея от первой жены - Марии Ильиничны Милославской.

"Царь-девица" - главное действующее лицо романа. После смерти царя Федора Алексеевича и стрелецкого восстания 1682 г. Софья по существу заняла российский престол в качестве регентши при малолетних царях Иване и Петре. И свойства ее характера этому соответствовали. Она порвала с затворническими традициями терема, получила прекрасное образование, в частности, слыла ученицей Симеона Полоцкого, активно участвовала в государственной жизни страны, любила "комедийные действа", встречалась и беседовала с посещающими Москву иностранцами, поражая их своими знаниями и дипломатическими способностями. И внешне, по Соловьеву, это совсем другая женщина, чем та, которую мы привыкли представлять себе, и отнюдь не такая,

стр. 92


какой нарисовал ее, например, А. Н. Толстой в "Петре I". Софья - прекрасный тип русской женщины: статная, с роскошными волосами, удивительными яркими синими глазами.

В русской дореволюционной научной литературе, да и в исторической романистике под влиянием "пропетровских" тенденций сложилось прочное предубеждение по отношению к Софье - и как к правительнице, и как к личности. Эта линия была продолжена и укреплена в советское время, особенно начиная с 1930-х гг., когда фигура Петра I заслонила всех других исторических персонажей второй половины XVII - начала XVIII века. Лишь на исходе XX в. историческая фигура Софьи стала как будто обретать свои реальные черты 12 .

Соловьев идет наперекор этой тенденции. Предпетровская Россия у него - страна динамичная, ищущая, а среди людей 70 - 80-х гг. XVII в. он находит тех, кто, по существу, предвосхитил петровские реформы и намеревался провести их в более цивилизованных формах, чем сделал это царь Петр. К этим людям автор относит царевну Софью и ее друга и сподвижника князя Василия Васильевича Голицына.

Фабула романа проста. Из далекого суздальского села в Москву в терем царевны попадает сирота Люба Кадашева, убежавшая от своих родственников, притеснявших ее и попрекавших лишним куском хлеба. Независимая, с сильным характером, красивая Люба прослышала о легендарной царевне и обратила к ней свои мачты, рассчитывая, что только правительница сможет поддержать ее попранное достоинство и защитить.

Люба попадает в Москву в смутное время: идут крутые расправы с раскольниками, царь Федор Алексеевич лежит на смертном одре, усиливается борьба боярских группировок - Милославских и Нарышкиных. В центре этой борьбы, естественно, оказываются дети царя Алексея, чьи претензии на власть могут повлиять на борьбу кланов.

Во время своих странствий Люба сталкивается со стрелецким полковником Николаем Степановичем Малыгиным, который помог ей добраться до Москвы, поддержал ее, нашел пути для проникновения Любы в терем царевны. Между молодыми людьми вспыхивает сильное чувство. Софья делает Любу своей теремной девушкой, а потом и ярой сторонницей в борьбе за власть. Через Малыгина Софья поднимает стрельцов против Нарышкиных.

В ходе стрелецкого бунта 15 мая 1682 г. гибнет партия противников Софьи. Стрельцы убивают боярина А. С. Матвеева, бросают на пики и бердыши 23- летнего Ивана Нарышкина и лишь с большим трудом новому правительству Софьи - В. В. Голицыну удается унять разбушевавшуюся стрелецкую стихию. B. C. Соловьев описывает бунт почти как свидетель. Думается, автор подводит читателя к мысли, что подобные выступления бесперспективны: насилие порождает ответное насилие. В 1689 г., когда к власти приходит Петр, на плаху и в заточение идут бывшие победители. Эту мысль автор тонко проводит через прозрение Любы. Софья предстает теперь перед нею в обличий жестокого и беспринципного человека, способного на все ради сохранения своей власти.

В. В. Голицын выступает в романе отнюдь не никчемным и слабовольным красавцем, а как яркий, талантливый, решительный, прекрасно образованный, начитанный человек, искусный дипломат и незаурядный полководец (подобный подход в нашей историографии обозначился лишь в 90-е гг. XX в. 13 ).

В романе как бы сталкиваются затхлость московских теремов и, вольная жизнь просвещенного Голицына. Автор увлечен этим образом. Но князь Голицын был сыном своего времени - жестоким, властолюбивым, беспощадным, как это продемонстрировала организованная при его участии расправа с вождем стрельцов князем Хованским. В подвалах поставленного на западный манер дома Голицына томились его собственные узники, а князь порой спускался вниз и наблюдал за пытками. И Петр I у Соловьева - порождение того же терема, тех же тяжелых, затхлых нравов. Его средства борьбы - те же

стр. 93


интриги, та же жестокость. Месть клана Нарышкиных своим "утеснителям" нарисована Соловьевым по классическим канонам старомосковской Руси.

В этом романе Соловьев еще раз показывает читателю как зло, порождается властью. Он вновь обращается к вечным вопросам, ответы на которые дают история и природа самого человека.

"Юный император" открывает серию романов, посвященных эпохе так называемых дворцовых переворотов. Действие романа развертывается в 1728 - начале 1729 годы. Только что почила в бозе императрица Екатерина I, а ее фаворит, сподвижник Петра I, всесильный князь А. Д. Меншиков как будто бы сумел прочно овладеть властью. Верховный тайный совет, с которым он, по завещанию Екатерины I, должен был делить власть, отодвинут в сторону. Да и кто мог помешать Александру Даниловичу? Внук Петра, сын казненного Алексея Петровича Петр II, взошедший на престол в 1727 г., еще слишком мал, чтобы царствовать. Ему всего 12 лет. К тому же его перевезли во дворец Меншикова и могучий временщик прочит ему в жены свою старшую дочь, чтобы тем самым надолго укрепить свое собственное влияние. Здесь воспитывают и обучают юного императора, кормят и поят его и даже распоряжаются его деньгами. Кажется все идет к тому, что Меншиков станет не "полудержавным", а полным властелином.

Но там, где существует власть и действуют ее законы, неизбежны интриги, страдания, возвышения, падения, ссылки, гибель, смерть... Очень скоро становится очевидным, что император, хотя и юн, но он император, а всесильный временщик, хоть и могуч, но всего лишь временщик, и кажется само время начинает работать против него. Начало глубокого конфликта автор усматривает в отсутствии у князя такта по отношению к юному императору, которому очень скоро наскучили поучения Меншикова. Несовместимость характеров - властного и сурового князя и идущего к независимости, к человеческому достоинству Петра II - очевидна. Но дело не только в этом. Меняется вся ситуация в России и в Петербурге. Во дворце наступает период "страшных драм", которые Соловьев рисует очень точно.

Очень быстро люди, приближенные к власти, постигают элементарную истину: фаворитизм "светлейшего" - лишь явление времени. Первым это почувствовал король придворной интриги, соратник Петра, Андрей Иванович Остерман, чье необузданное честолюбие, долгое время сдерживаемое, притаившееся, теперь толкает его на упорную подпольную борьбу с Меншиковым. Петра II окружила "золотая молодежь", во главе с Долгорукими, чей представитель - юный Иван стал неразлучным товарищем молодого императора. Меншиков не улавливает изменившегося соотношения сил. К власти пробиваются новые люди.

В центре романа стоят по существу две личности: юный император и князь Меншиков. Петр II - прекрасный голубоглазый отрок, истинный сын красавицы кронпринцессы Шарлотты, с удивительным, не по годам взрослым лицом. В нем все сильнее пробуждаются стремление к личной свободе, чувство справедливости, мужское достоинство. Он давно беззаветно и безответно влюблен в свою тетку - красавицу Елизавету Петровну, по-детски добивается ее внимания. Повзрослев, он говорит ей о своем чувстве. А наследница Елизавета Петровна боится начать страшную борьбу за власть. При поддержке Остермана, своей сестры, больной и невероятно честолюбивой Натальи Алексеевны, опираясь на поддержку Долгоруких, Петр II переходит в наступление на А. Д. Меншикова, и тот, не имея никакой реальной поддержки ни в верхах власти, где его люто ненавидели по существу все, ни в гвардии, ни во дворце, рухнул сразу и бесповоротно.

Описанная Соловьевым драма - ужасна. Еще вчера почитаемый, вызывающий страх и трепет князь Ижорский в один день становится "простым расслабленным стариком; вся его жизнь до последнего времени представля-

стр. 94


лась ему как какое-то далекое сновидение, ему казалось, что вот только теперь и есть настоящая жизнь, что он проснулся" 14 . Кольцо вокруг него сжимается медленно, но неуклонно, а он, не чувствуя этого, продолжал творить свою волю, уже повисшую во враждебной атмосфере. Опала была мгновенной и безапелляционной. Затем арест, лишение всех чинов и орденов, заслуженных в основном при Петре I, в том числе и за Полтаву. А далее долгий, унизительный, полный страданий путь осенью без теплой одежды, в рогожной кибитке в далекий городок Березов, где "светлейшего" и настигает смерть в ноябре 1729 года.

Но и победители торжествуют слишком рано. Мальчик Петр II слишком рано вступил во взрослые игры. Стоявшие у власти и окружавшие его люди, кажется, просчитали все. Окружение Долгоруких сопровождает его в Москву на коронацию и надолго задерживает в первопрестольной столице, где бессменной чередой следуют пиры, развлечения, охоты. Рядом с юным императором, одурманенным алкоголем, с подорванным здоровьем, появляется Екатерина Долгорукая.

Соловьев показывает, что Петр II становится разменной монетой в борьбе за власть. Его болезнь прогрессирует, а Остерман уже просчитывает будущие политические ходы. В поле его зрения появляются дочь покойного царя Ивана Алексеевича - Анна Иоанновна и ее фаворит герцог Бирон. У постели смертельно больного Петра II разгорается борьба за власть, идет дележ властного пирога. Теперь уже Долгорукие обречены на уничтожение. Алексей Григорьевич Долгорукий, глава мощного клана, повторяет судьбу Меншикова, а фаворит Петра II, юный красавец Иван Долгорукий, ложится на плаху.

Поражают достоверностью "герои второго ряда" в романе. Зловеща фигура первой жены Петра I Евдокии Лопухиной. Замечательно вылеплены образы беспутного Ивана Долгорукого, влюбленного в юную графиню Наталью Борисовну Шереметеву, дочь известного петровского полководца. Она не может пережить смерти любимого человека, уходит в монастырь и умирает там.

Как и в других сочинениях Соловьева, в романе все дышит эпохой. Здесь хорошо выписан еще неустроенный Петербург, в котором уже ощущается холод императорского стиля будущих лет, и уже зарождающийся Петергоф и старая, разухабистая, веселая Москва. Роман помогает нам прикоснуться к тем далеким дням и персонам, о которых современные российские читатели имеют весьма смутное представление.

Историческая сага XVIII в. продолжается одним из ранних произведений B. C. Соловьева романом "Капитан гренадерской роты", посвященным дворцовым переворотам 30-х - начала 40-х гг. XVIII века.

Началось самодержавное правление Анны Иоанновны, а одновременно и эпоха "бироновщины", отмеченная засильем иностранцев в России, в первую очередь, немецкого прибалтийского ("остзейского") дворянства, опиравшегося на поддержку всесильного фаворита императрицы герцога Эрнста Иоганна Бирона, выехавшего вместе с ней из Курляндии.

Десятилетие "бироновщины" оставило тяжелый след в русской истории. Ее прямым следствием стало расхищение государственных средств, беззастенчивое взяточничество, жестокое подавление любой оппозиции, казни, пытки, тюрьмы, ссылки, в которых самое активное участие принимали и карьерные доморощенные лизоблюды, готовые за чины, поместья, деньги продать кому угодно и мать родную. Летели головы родовитых и независимых русских дворян. Откровенное презрение к России, ко всему русскому и, прежде всего к русскому народу и его культуре отличало "бироновщину". Все это было воплощено в самом Бироне. Но его десятилетие завершилось. Умерла и императрица Анна Иоанновна. Наступает время больших перемен, снова зашевелилась русская гвардия, изнемогшая под гнетом немецких командиров, воспряло духом столбовое дворянство...

стр. 95


В это то время и приходят в движение все герои романа B.C. Соловьева. Мечется в своем дворце Бирон, вынашивающий планы утверждения своей власти над Россией; надежда на власть пробуждается у буквально задавленных Бироном племянницы императрицы - Анны Леопольдовны и ее мужа принца Антона Брауншвейгского, родителей трехнедельного Ивана Антоновича, официально ставшего императором России. Но кто обретет реальную власть в период малолетства Ивана VI - регент Бирон или немецкая группа "брауншвейгцев" и фельдмаршала Миниха, державших в руках армию?

А в отдалении от трона вырисовывается еще одна политическая фигура, также реально претендующая на власть в России - дочь Петра I Елизавета Петровна, полностью оттесненная немцами за истекшее десятилетие от какого бы то ни было влияния на судьбы страны, окруженная шпионами Бирона, запуганная пытками и казнями своих тайных и явных сторонников.

Этот гордиев узел и составляет сюжетный стержень романа "Капитан гренадерской роты". Капитаном предстает сама Елизавета Петровна, которая в ночь на 25 ноября 1741 г. явилась в сопровождении верных ей русских гвардейских офицеров в казармы Преображенского полка и повела гренадерскую роту на дворец, в котором жили "брауншвейгцы", только год назад, взявшие, наконец, верх над Бироном.

Но прежде чем все это свершилось, политическая жизнь при дворе развивалась очень напряженно, Бирон последовательно укреплял свою власть, усиливал полицейский аппарат, стремился размыть национальный состав русских гвардейских полков и ввести в Петербург верные ему части, практически изолировал Елизавету, запугал Анну Леопольдовну и ее мужа. Власть как таковая в ее наиболее отвратительном виде предстает перед нами в каждом поступке, в каждом жесте, каждом слове Бирона.

Бирон под пером B. C. Соловьева - это тот злой гений, которых, по мнению писателя, немало было в истории, и в русской, в частности, особенно в верхних эшелонах власти. И здесь автор удивительно последователен: добро и справедливость, представленные влиятельными историческими деятелями - большая редкость. Чаще же именно с правительственных высот идет насилие, несправедливость, коварство, обман, стяжательство. К этому выводу писателя подводят не какие-то абстрактные размышления о природе власти как таковой, а тщательное обращение с фактами истории. Ведь и фельдмаршал Миних, и Антон Брауншвейгский, и Анна Леопольдовна, и хитроумный и всемогущий интриган канцлер Остерман - противники Бирона - люди низкие, властолюбивые, мелкие по своей натуре. В них практически нет привлекательных черт, и не потому, что они представители иноземного давления в России, а потому, что верные служители культа власти, его дети, его рабы. Достаточно вспомнить, как они в упоении делят награды после переворота и краха Бирона.

Особняком стоит в романе Елизавета, чье решение бороться за трон стоило ей долгих мучительных размышлений, страхов, слез. С одной стороны, она "орлиная дочь" - умная, волевая, решительная, талантливая русская женщина, сочинительница и исполнительница песен, добрая душа; с другой, - неуверенная претендентка на трон, затевающая очередной заговор, окруженная авантюристами и интриганами - доктором Лестоком, французским посланником маркизом де ля-Шетарди, русскими, шведами. "Но что мне делать? - вопрошает она, я - женщина!". Елизавета, жившая долгое время в отдалении от двора, как будто уже смирилась со своим заурядным положением. Она влюблялась, старела, очень хотела выйти замуж за тех, кого искрение и беззаветно любила - Шубина, сосланного Бироном в Сибирь под чужим именем, Разумовского, с которым, кажется, и обвенчалась тайно, придя к власти в 1742 году.

стр. 96


На призывы своих сторонников к решительным действиям она отвечала: "А я ленива и уж не так молода". И этому приходится верить, как, видимо, и тому, что в "орлиной дочери" вдруг пробудился могучий дух Петра, позвал ее вверх. Этот призыв и возвышал и пригибал ее. Она молится, рыдает. Зовущая ее власть ломает ей душу, вырывает из привычного обычного, полусельского уклада жизни, бросает в гущу событий, предугадать которые невозможно. И Елизавета отваживается. Ее образ, пожалуй, самый жизненный в романе. Он соткан из реальных противоречий и правдив. Здесь нет идеализации, как может показаться на первый взгляд, но есть понимание психологического склада, логики поступков.

Характерно, что у каждого из героев романа вообще своя логика мыслей и действий, которую передает B. C. Соловьев через внутренние монологи персонажей. Вспомним рассуждения фрейлины Юлии Менгден, неистово влюбившейся в Динара, фаворита своей подруги - регентши малолетнего императора Анны Леопольдовны. Сколько страсти, одержимости, ненависти вдруг прорвалось в этой всегда разумной, сдержанной, спокойной, красивой женщине! Своя логика и у Бирона, своя - у Миниха. Столкновение этих логик и образует удивительно яркую картину противоборства политических интересов, общественных и личных настроений, которые так чаруют читателя в романе Соловьева.

Нельзя не подчеркнуть и особенные художественные удачи писателя. Одна из них - образ Остермана, для которого болезнь - один из тактических приемов в отчаянной борьбе за власть. В этом хилом, немощном теле живет несгибаемый дух политического гладиатора, смертельно разящего своих врагов. Именно он навел удар Миниха на Бирона, но промахнулся с Елизаветой, недоучел скоротечность развития нового заговора, организованного на сей раз патриотически настроенными гвардейскими офицерами и направленного против "брауншвейгцев", против всего немецкого вообще. Миних, Остерман пали, и это было крушение логик и их жизни в политической борьбе.

Другая несомненная удача - образ дочери Бирона Гедвиги. Кажется, все в этом дворце фаворита олицетворяло зло, зависть, ненависть: глупая, злобная, взбалмошная жена, ничтожный бездарный сын Петр, которого Бирон стремился женить на Елизавете Петровне, чтобы устранить опасную соперницу в его борьбе за власть. Но, о чудо! В этом доме живет еще Гедвига - некрасивая, умная, честная, с трепетным сердцем, с ранимой, и в то же время твердой душой подвижницы. Именно она поддержала отца, когда его, сброшенного с невероятных высот власти, уничтожали физически и морально его противники.

Огромный документальный материал: эпистолярное наследие, тексты официальных рескриптов и манифестов, мемуарную литературу бросил Всеволод Соловьев на весы исторически правды в этом романе. Он создал картину, по которой можно с успехом постигать внутренние пружины дворцовых переворотов начала 1740-х годов. Он, всей душой любящий Россию, ненавидевший ее внешних и внутренних врагов, нарисовал в то же время, увы, весьма неприглядную картину жизни ее высшего эшелона.

Окруженная решительными, ликующими гвардейскими офицерами, солдатами- гренадерами, Елизавета в полуобморочном состоянии движется по ночному ноябрьскому Петербургу ко дворцу "брауншвейгцев". И у читателя нет никакой уверенности, что очередная политическая "затейка" что-либо изменит в жизни многострадальной страны.

Но подлинной силы историзм B. C. Соловьева достигает в знаменитой "Хронике четырех поколений", охватившей историю дворянского рода Горбатовых с 80-х гг. XVIII в. и до пореформенной поры. Именно выход "Семьи Горбатовых", как стали называть в России "Хронику", принесла писа-

стр. 97


телю славу "русского Дюма". Были годы, когда "Горбатовыми" зачитывалась вся Россия. И это не преувеличение. Сам писатель вспоминал позднее: "Когда я кончил "Последних Горбатовых", некоторые из читателей посылали мне письма, спрашивая, в каком уезде теперь проживают мои герои..." Журнал "Нива", где печаталась "Хроника" был нарасхват. Продолжения, по свидетельству современников, ждали с захватывающим интересом и в столицах, и в провинции, и в элитарных слоях, и в среде образованных обывателей.

...Безмятежно, величаво и вольно начинается первый роман "Сергей Горбатов" - где-то около 1788 г., в расцвет "века" Екатерины II. Вальяжно раскинулась богатейшая усадьба Горбатовых, принадлежавших к старинному боярскому роду. Их предки служили верой и правдой русским великим князьям, царям, императорам чуть ли не со времен Куликова поля. Огромные богатства, колоссальные земельные владения, тысячи крепостных, славные подвиги предков, благоволение царствующих особ. Глава семейства Борис Григорьевич Горбатов - любящий и суровый муж и отец, строгий, справедливый хозяин, бесстрашный воин, верный слуга Отечества и государя, всесильный вельможа при дворах Елизаветы Петровны и Петра III. После дворцового переворота 1762 г., свергнувшего с престола законного государя и возведшего на русский трон безвестную немку под именем Екатерины II, Борис Григорьевич удаляется вместе с семьей в свое поместье, оставив в Петербурге, к удивлению света, богатый пустующий дом, и тем самым осудив заговорщиков. Но сила имени Горбатовых, мощь фамилии были столь велики, что и новая власть с уважением отнеслась к добровольному изгнаннику. Его звали обратно, но тщетно.

Так началась жизнь семьи Горбатовых вдали от шумного и суетливого Петербурга - жизнь неторопливая, отлаженная, счастливая, среди прекрасной русской природы, в окружении верных и любящих людей. Патриархальный мир идеализированной русской деревни конца XVIII века! И первые строки "Хроники" подстать этому безмятежному счастью и покою: двадцатидвухлетний Сергей Горбатов, единственный сын Бориса Григорьевича, богатейший его наследник скачет ярким солнечным осенним утром в соседнее имение княгини Пересветовой на свидание с ее дочерью - прелестной сероглазой Татьяной Владимировной.

Кажется ничто не предвещает трагического развития событий, не говорит о потрясениях, которые испытает семья Горбатовых, которую один из героев "Хроники", доверенное лицо Горбатовых, "судейский крючок", разночинец Кондрат Кузьмич Прыгунов назовет "несчастной". Но сказано это будет уже почти через сто лет после того солнечного осеннего утра. Но это роман не о несчастьях семьи, а об обычной русской жизни, в которую силой исторических обстоятельств оказалась вовлечена эта семья, как и сотни, тысячи других - и титулованных, высокопоставленных, и простых, обывательских, и крепостных крестьян, и дворовых людей.

B. C. Соловьев как бы утверждает: это лишь кажется, что богатство и власть делают человека счастливым. Нет! Человека делают счастливым его внутреннее состояние, его ощущения, а достижимо это по большей части в разумном труде, на лоне тихой русской природы. И недаром крушение судеб членов семьи Горбатовых начинается тогда, когда они отрываются от своего родового гнезда. Равновесие же, житейское счастье, радость они обретают, вернувшись в свою родную усадьбу, где уютный мир Горбатовского надежно защищает героев "Хроники" от бушующих волн внешнего мира, от его зол и невзгод, борьбы характеров и честолюбий.

Впрочем не всем Горбатовым удается обрести здесь душевный приют и отдохновение, а лишь тем, кто по своему душевному складу, по склонности характера способен наслаждаться простыми и здоровыми житейскими радос-

стр. 98


тями. Другие же обречены мучиться в метаниях до конца своих дней, попусту растрачивая душевные силы. И из поколения в поколение одни посвящают себя Молоху карьеры, славы, мирской суеты, другие ищут счастье в любви, глубоких раздумьях о жизни, чтении, в воспитании детей, племянников, внуков. Два мира, два различных устремления, а жизнь лишь является могучим режиссером отдельных человеческих судеб. И каким режиссером!

Горбатовы оказываются при дворе Екатерины II, позднее - Павла I, вступают в отношения с такими титанами, как светлейший князь Потемкин, канцлер граф Безбородко, последний фаворит Екатерины II Платон Зубов, фаворит Павла I граф Кутайсов, набирающий силу еще при Павле I, но развернувшийся уже в александрово царствование Федор Растопчин и многие другие звезды первой величины на чиновном небосводе Российской империи.

Сергей Горбатов - молодой русский дипломат - проходит в Париже через горнило Французской революции. И не случайно действие "Хроники" начинается в ее преддверии - в 1788 году. Ее гром скоро раздастся по всей Европе, и тысячи судеб, а среди них и молодого Сергея Горбатова, будут вовлечены в ужасный водоворот. А сын его, юный Борис, пройдя через пламя московского пожара 1812 г., будет опален и декабристским движением, оказавшись вместе с женой в далекой сибирской ссылке.

Но самым мощным распорядителем горбатовских судеб стало пореформенное время, наступающий капитализм - царство денежного мешка, молодых напористых дельцов. Ломаются старые, веками сложившиеся, отношения, иные ценности властно вторгаются в старорусский быт, и Горбатовы, покорные этой исторической стихии, оказываются в водовороте нового течения жизни, то противясь ему, то подчиняясь...

Но пока молодой красивый юный всадник мчится навстречу своей любви, своему счастью.

Это извечное противостояние светлого в жизни и неумолимого, необъяснимого рока, ломающего судьбу человека, проходит через всю "Хронику", формируя характеры, испытывая людей на прочность. В этом трагедийная сила "Хроники", причина ее мощного воздействия на читателей. И как первый удар колокола, напоминающего, что жизнь соткана не только из радостей, любви и счастья, но и из неизбежных противоречий, превратностей, трагедий, становится догоняющее счастливого всадника известие о скоропостижной смерти его отца - главы династии Горбатовых.

Кончается юность, начинается новая взрослая жизнь. Сергей Горбатов вступает в нее уже сложившимся человеком, имеющим определенные жизненные, нравственные принципы, и среди них - верность своей первой любви - Татьяне Пересветовой, своей любящей матери - патриархальной помещице, доброй Марье Никитишне, своему милому Горбатовскому, родному дому. Если в облике старого Бориса Горбатова видится нечто "троекуровское", то в сыне его Сергее читается судьба Гринева из "Капитанской дочки". И время почти то же, и нравы схожи. Сколько таких чистых, нравственно цельных, благородных характеров воспитали российские поместья. И не эти ли люди со временем составили славу и честь России на всех поприщах, куда бросала их судьба? Не случайно, из среды этих "богатырей, кованных из чистой стали" (А. И. Герцен) вышла позднее когорта декабристов, ради своих принципов пошедших на каторгу и на эшафот.

Из такого материала скроен и молодой Горбатов. Воспитанный французом Рено, он зачитывается просветителями, грезит о всеобщем человеческом счастье, верит в силу правды. Великие принципы разразившейся Французской революции - "свобода, равенство и братство" - не абстракция для этого молодого русского вельможи, они нашли действенный отклик в его душе. С подобными идеалами он и является при дворе по вызову самой императрицы, не забывшей про славную горбатовскую фамилию.

стр. 99


Успех на первых порах сопутствует молодому Горбатову: он представлен самой Екатерине II, очарован ею, определен на службу по дипломатическому ведомству, которое возглавляет всесильный граф Безбородко. Богатейший дом Сергея Горбатова становится средоточием великосветских раутов, где блистает и он сам, и высокородная петербургская молодежь. В этом доме появляется также молодой гвардейский офицер из мелкопоместных, красавец Платон Зубов, которому суждено будет скоро стать антиподом и ненавистником Сергея Горбатова. Так затягиваются тугие сюжетные узлы "Хроники".

Близкий родственник Горбатовых Лев Александрович Нарышкин, введший Сергея в высший круг петербургской знати, говорит ему: "Умение жить - это такая наука, которую проходят самоучкой". Конечно, Лев Александрович имел в виду ту жизнь, которою он жил сам, расположившись рядом с троном и которую предначертал своему племяннику. Но Сергей Горбатов жил совсем другой внутренней жизнью, хотя и придерживался внешних великосветских форм. Рано или поздно это противоречие должно было привести к катастрофе, первые сигналы которой Сергей стал ощущать, почувствовав, что двор Екатерины II отравляет его своим тлетворным ядом.

Образ Екатерины II - один из самых сильных в творчестве B. C. Соловьева. Императрица была уже на склоне лет, когда она пожинала плоды своей бурной и кипучей деятельности, достигнув той степени превосходства над окружающими ее людьми, когда, в силу своего ума, могла поворачиваться к ним только положительными сторонами своей личности. Такой она и запала в душу писателя, такой она предстала и перед Сергеем Горбатовым. Расставшись с либеральными иллюзиями молодости, подавившая восстание Пугачева, понявшая опасность идей французских просветителей, окруженная блестящими и талантливыми помощниками, она крепко держала в своих изящных руках управление дворянской Россией. "Честолюбивая и страстная душа", "светлая голова", "светлая улыбка, молодившая лицо" - такими словами характеризует Соловьев императрицу. И в то же время он не может скрыть всей фальши окружающей ее обстановки, страх приближенных перед капризной волей Екатерины II. Жертвой этого каприза становится и молодой Горбатов. Стареющая Екатерина явно увлечена молодым вельможей, он допущен, наряду с другими близкими людьми, в ее личные покои, императрица и дня не может обойтись без него. В конце концов, наступает кульминация их отношений. Екатерина вызывает Горбатова на откровенный разговор, и тот чистосердечно признается императрице в любви, но не к ней, а к далекой своей невесте - Тане Пересветовой, в верности ей. И судьба Сергея сразу же круто меняется. Его место около Екатерины II занимает Платон Зубов, вскоре ставший всесильным фаворитом. Он стремится отдалить от двора Горбатова, в котором видит своего соперника.

B. C. Соловьев мастерски описывает тлетворность, пустоту царскосельского дворца, мелкие интриги, противоборство с "Гатчиной", двором цесаревича Павла Петровича, умело прикрываемую придворным этикетом вражду между матерью и сыном, истоки которой восходят к убийству отца Павла.

Уже в первом романе "Хроники" писатель приступает к обрисовке образа Павла I, ставшего одной из больших творческих удач Соловьева. Сергей Горбатов, все больше и больше попадает под обаяние личности Павла, а в конце концов, становится близким к Павлу, к его двору. В романе "Вольтерьянец", второй книге "Хроники", Соловьев вкладывает в уста поэта Г. Р. Державина такую характеристику Павлу: "Он добр и благороден, у него великие и благие начинания, а всем - тягостно". Таким и выписан Павел у Соловьева. При этом автор влюблен в Павла. На фоне лживой, лицемерной обстановки царскосельского дворца, где царит императрица, ставшая центром лжи, интриг, зависти, сплетен, быстро удающихся карьер и столь же быстротечных и непонятных опал, гатчинский двор поражает своей просто-

стр. 100


той, безыскусностью, открытостью, хотя уже в то время, то есть задолго до воцарения Павла I здесь ощущается его нервозность и неуравновешенность, стремление добиться цели немедленно и любыми средствами, а вместе с тем и какой-то педантизм, этакая застылость форм. Возможно противоречивость гатчинского двора определялась его подлинной блокадой со стороны Царского села и Екатерины II. Все близкие к Павлу люди, все его друзья сразу попадали на крючок царскосельской придворной интриги. Екатерина II унижала и оскорбляла сына, она даже пыталась в династических интересах распорядиться без ведома отца и матери судьбой юной Екатерины Павловны, дочери Павла. Екатерина не добилась цели, но жизнь великой княжны она исковеркала, доведя к тому же Павла до пароксизма.

Изолированная Гатчина жила своей призрачной жизнью, время здесь словно остановилось. Павел метался в этом заколдованном кругу, растрачивая попусту свои молодые силы, старея, гася прекрасные, но никому не нужные порывы. И когда, наконец, после смерти матери он занял престол, это был уже совсем иной, чем в юности, человек. Принявшись очищать от скверны екатерининский "новый Вавилон", он действовал импульсивно, нервно. В нем все чаще и чаще проявляются самодурство и политиканство, а его самые добрые планы, стремление к справедливости, благодаря взбалмошности и крутому нраву императора встречали не поддержку, а недоумение и непонимание общества.

Соловьев тонко отмечает, что внешне в Павле I многое напоминало Петра I - Павел за все брался сам, шел вопреки традиции, пытался сломать старый уклад и искоренить леность, взятки, подхалимаж, но не было в нем петровского характера, он смешивал "крупное" и "мелочное", да и петербургская верхушка, избалованная "веком Екатерины", была далека от "питомцев" Петра I.

Одиночество, непонятость, открытая враждебность общества стали уделом Павла I. И нам становятся понятны истоки общего недовольства его политикой и причины его конечного падения. Трагедия царственной личности прекрасно передана Соловьевым, так и оставшимся верным этому "непонятому рыцарю".

Дружба с цесаревичем не только не спасает Сергея Горбатова от опалы, но, видимо, ускоряет ее. Молодой дипломат получает ответственное назначение в Париж, в русское посольство при дворе Людовика XVI и Марии Антуанетты. Почетную ссылку Екатерина II устроила, очевидно, не без влияния своего нового фаворита, ненавидевшего молодого вельможу. В Париже Горбатов оказывается в эпицентре разгорающейся Французской революции, как и его бывший воспитатель Рено. Как дипломат Горбатов имел возможность общаться с высокими французскими сановниками. В то же время не связанный условностями придворного этикета, он мог бродить среди простонародья, бывать на заседаниях якобинского клуба, наблюдать за революцией - как из окон королевского дворца, так и со стороны революционных масс.

Видение Соловьевым революции резко отличается от привычного для нашего соотечественника идеологизированного ее восприятия. Взгляд его был весьма близок восприятию революции русскими либералами. Вначале упоение французскими просветителями - Руссо, Вольтером, Дидро, Монтескье, затем восторг по поводу падения Бастилии и слома абсолютизма, а далее изумление и негодование по поводу дальнейшего развития революции, ее якобинской ипостаси. События "Хроники" разворачиваются как раз тогда, когда первые восторги миновали, и русские либералы, интеллигенты с тревогой и опаской наблюдали за дальнейшим развитием событий.

Сергей Горбатов, еще не прочувствовавший назревающих перемен, не мог внятно сформулировать свои мысли, опираясь лишь на книжные знания, почерпнутые из трактатов просветителей. И лишь позднее, на улицах

стр. 101


Парижа он пришел к выводу: народная революция, какой он ее увидел собственными глазами, - это ужасно. (Кстати, первым из русских интеллигентов-либералов, пришедших к этой же мысли был Н. М. Карамзин.)

Общую оценку революции автор дает словами Павла, напутствовавшего Сергея Горбатова: "Помни, что благо человечества не в насильственных действиях, не в разрушении существующего порядка, а единственно во внутренней борьбе человека с самим собою, со своими дурными наклонностями, дурными страстями. Правда и счастье не могут быть достигнуты преступными средствами. Всякая капля пролитой крови влечет за собой только неправду и горе" 15 .

И что же наблюдал Горбатов в Париже? С одной стороны, агония блестящего версальского двора, безвольный король, коррупция сановников, расхищение государственных средств, в верхах вражда всех против всех, раскол высших сословий. Он видит также полную смену политических декораций: испуганную знать, закрытые наглухо окна богатых особняков, бегство высшего дворянства из страны. А с другой стороны, перед ним все более и более разрастающаяся стихия улицы, плебейства, захватившая Париж и всю Францию. "Бушует стихийная сила, разрушает все, что ей попадается под руку". Начинаются грабежи на улицах, толпы громят богатые дома, люди обращаются к политике и перестают работать, начинается голод, выстраиваются очереди за хлебом.

Горбатов - свидетель штурма Версаля. "Отребье Парижа", "полупьяная, полуголодная, обливаемая дождем толпа теряла последние признаки своего человеческого достоинства - окончательно свирепела". Но писатель пытается понять эту толпу. Характерны слова Рено: "Отчего народ груб, невежествен и беден? Оттого, что эти господа, это высшее сословие в течение столетий высасывали из него всю кровь, все силы" 16 . Но революционное насилие для Соловьева - жестокое и бессмысленное явление. "Всякий дурной поступок, всякое преступление в самом себе носит свою кару", - говорит Горбатов. Восторженный поклонник Вольтера и Дидро становится ярым противником наблюдаемой им революции.

Особенно осуждает Соловьев вождей этой толпы - все эти "бездарности, оскорбленные в своем самолюбии", жалкие закомплексованные люди, неудачливые адвокаты, несостоявшиеся журналисты - Демулен, Бриссо, Марат, не нашедшие признания в старом обществе, но поднятые на щит толпой. И даже Рено, наблюдая якобинцев, приходит к выводу - "маньяки, больные изверги", "это не сторонники и не представители народа - это первые и смертельные враги его". Якобинство - тупик в развитии общества. Эти оценки побуждают еще раз задуматься над судьбами не только мировой революции, но и собственного Отечества.

Триумф и трагедия Французской революции сплетена с личной судьбой молодого русского дипломата, с судьбой его невесты Татьяны Пересветовой, также оказавшейся в Париже. Приключения Сергея Горбатова в Париже, его причастность к судьбам версальского двора, личные метания, ошибки, увлечения и разочарования составляют причудливую сюжетную ткань первой книги серии. И через все превращения героя проходит творческая доминанта B. C. Соловьева - решающее преимущество нравственных ценностей в жизни человека, возможность возрождения и очищения человеческой личности именно на этой основе, гибельность и обреченность зла, несправедливости, коварства, лжи, хотя сам автор и понимает закономерность и удивительное постоянство этих вечных "сопровождений" человеческой истории и человеческой личности.

Вторая книга "Хроники" - "Вольтерьянец" посвящена возвращению Горбатова в Петербург в последние месяцы царствования Екатерины II. Ужасен затянувшийся финал власти императрицы. Зло, коррупция, вероломство торжествуют во дворце. Апофеозом, его воплощением, символом становится

стр. 102


Платон Зубов. Братья Зубовы практически захватывают Россию, рвут ее на части своими жадными руками. В опалу уходят "екатерининские орлы", тяжела участь цесаревича Павла Петровича. Зубов, злой гений России, самый беспощадный враг Горбатова. Писатель сталкивает в этом драматическом противоборстве добро и зло, низость и благородство.

О роли Зубова в нашей истории известно не так уж много, хотя он играл решающую роль во многих сферах жизни страны в середине 90-х гг. XVIII века. Братья Зубовы стали главной пружиной в заговоре против Павла I, его убийстве и возведении на престол 11 марта 1801 г. Александра I. Писатель не отделяет Зубова от всей атмосферы дворцовой жизни, от всей жизни высших слоев русского общества. Возвышение Зубова, по мысли автора, стало падением России, оно свидетельствовало о полном разложении российской верхушки. Соловьев характеризует Зубова: "Он держит себя совершенно как глупый лакей, которого назвали барином". Его тщеславие, амбиции непомерны. Они растлевают общество. Им не может противостоять не только Сергей Горбатов, но и цесаревич Павел Петрович.

Автор показывает каким опасным бывает зло, если интриган посвящает ему жизнь, все силы своей души. Жертвой этих интриг становится Павел и его семья, они же настигают и Сергея Горбатова. Восемь долгих лет Зубов держит Горбатова за границей. Затем его арестовывают по клеветническому доносу, ему грозит Сибирь. Трагедия Сергея становится как бы кульминацией "трагедии России". "Долго жить в таком положении государство не может", - заключает B.C. Соловьев устами одного из своих героев. И действительно наступает развязка. Екатерина умирает. Павел вступает на престол и кажется, что жизнь и во дворце и в стране станет иной. Но слишком много времени цесаревич провел в изоляции и унижении, слишком много было потрачено душевных усилий на мелочную борьбу; для великих дел не осталось уже ни времени, ни сил. Да и слишком запущенной оказалась болезнь общества. И мало что меняется в жизни страны. Стремление Павла I все изменить и перестроить, не имея соответствующей опоры в обществе и даже в ближайшем окружении, без ясного и продуманного плана и энергии грозит России новыми потрясениями. В Горбатовском Сергей и Татьяна находят свое подлинное счастье. А зло все-таки наказано. Судьба поверженного Зубова ужасна.

Проходит почти тридцать лет и на общественную сцену России выходит новое поколение Горбатовых. Поразительно умение автора ставить своих героев в такие жизненные условия, которые совпадают с кануном критических событий в жизни России, в жизни Европы! На этот раз речь идет о нашествии Наполеона и движении декабристов.

Нашествие Великой армии Наполеона, пожар Москвы описаны в третьей книге "Хроники" - "Старый дом". Сын Горбатовых Борис вспоминает о своей юности. Именно во время московского пожара он встретил свою суженую, еще девочку, сироту Нину Ламзину, влюбился в нее, а потом надолго потерял из виду. В дальнейшем этот "роман" почти детей вырастает в большое искреннее чувство уже взрослых людей, разгоревшееся в канун восстания декабристов.

Сергей и Татьяна Горбатовы, по существу, отходят в тень, мирно и счастливо старея в своем имении, а в их роскошном петербургском - "Старом доме" - живет теперь второе поколение Горбатовых - Борис Сергеевич и Владимир Сергеевич. Первый удивительно повторяет лучшие душевные черты отца и матери: он благороден, честен, его жизнь наполнена светлыми идеалами. Второй - Владимир - полная противоположность: это сложившийся петербургский карьерист.

Поиск правды и справедливости приводит Бориса к декабристам. Он бывает на их тайных собраниях, видит пылкого Рылеева, других горячих молодых людей, стремящихся сделать страну счастливой и освободить ее от

стр. 103


скверны крепостного права и абсолютизма. Но Борис, как и отец, осторожен, он не приемлет насилия, сомневается в всепобеждающей его силе. Автор, полный сочувствия идеалам декабристов, в то же время верен и себе - либералу.

Противостояние петербургского света - Владимир и его жена Катрин- и истинной человечности и благородства - Борис и его избранница Нина Ламзина - сюжетная основа этой части "Хроники". И снова на ее страницах сталкиваются добро и зло, справедливость и ложь, благородство и зависть. И именно от людей света - Владимира и Катрин - приходит к Борису и Нине страшная опасность: Борис проходит по делу декабристов и оказывается в читинской каторге, а верная Нина следует за ним.

Но и здесь Соловьев верен себе. Его герои обретают свое счастье в Сибири. Это описано в следующей книге - "Изгнанник". Катрин после гибели мужа в ходе подавления Венгерской революции все еще мечется в своих амбициях, великосветском угаре, по-прежнему отравляет жизнь окружающим ее людям, издевается над крепостными и дворовыми людьми. А Борис и Нина и в Сибири строят свой маленький храм благородства, гуманизма и чистоты. Вернувшийся с каторги Борис уже в 1850-е годы, потерявший всех близких и ставший "стариком", "изгнанником" сохраняет душевную стойкость, веру в лучшие человеческие качества. Он принадлежит к настоящим Горбатовым, которые оказывают мощное нравственное влияние на окружающую среду.

В романе "Старый дом" B.C. Соловьев развивает и еще одну важную для второго десятилетия XIX в. тему - мистицизма. Волею судеб Нина, невеста Бориса, оказывается втянутой в одну из сильных петербургских сект - Татариновой. То было время повсеместного увлечения мистицизмом, пример чему подавал сам император Александр I. Автор показывает сколь серьезное воздействие на души людей имело подобное сектантство, как сильно оно калечило нравственный мир человека. Тем более, что сектантами руководили вполне прагматические, хитрые, холодные и расчетливые люди.

Вводит читателя Соловьев и в Новгородский Юрьевский монастырь, знакомит с загадочной фигурой архимандрита Фотия и его горячей последовательницей графиней Орловой-Чесменской, удостоившихся эпиграммы Пушкина. Фотий, пишет автор, "хилый и грубый человек". Под влиянием Бориса Нина Ламзина постепенно освобождается от мистического дурмана.

К мистической теме Соловьев еще раз вернулся в заключительной книге "Хроники" - "Последние Горбатовы". Здесь представитель третьего поколения Горбатовых Николай Владимирович после разлуки с любимой женщиной, женой своего брата Сергея, уезжает на Восток, в Индию, и возвращается оттуда полный чудесной силы, способный проникать в мысли людей, овладевший искусством гипноза, которое он использует и в весьма прозаическом деле - борьбе с высокопоставленным негодяем князем Янычевым.

Третье поколение Горбатовых вступает на страницы "Хроники" в начале царствования Александра II, в канун приступа к Великим реформам, к отмене крепостного права. В горбатовском роде, в каждом его поколении неизменно находился горячий поборник освобождения крестьян, и это несмотря на то, что сами Горбатовы были крупными землевладельцами и владели тысячами крепостных. Эту линию представлял сначала Сергей, потом Борис Сергеевич, а теперь его племянник Николай Владимирович Горбатов. Но была в этой семье и иная линия - ярых крепостников, консерваторов. Эти две линии, сшибаясь и противоборствуя, как бы отражали общее противостояние в тогдашней России либерального и консервативного подходов к крестьянской реформе.

Консервативное, крепостническое начало ярко выражает все та же злая "птичка", демон семьи, постаревшая, но не отказавшаяся от своих амбици-

стр. 104


озных позиций Катрин - Екатерина Михайловна, вдова Владимира Сергеевича Горбатова. Она приходит в ярость при одном упоминании о желании вернувшегося из ссылки Бориса освободить горбатовских крестьян. О крестьянах она говорит коротко, но достаточно ясно: "все эти хамы нас резать станут". Катрин стремится запугать крестьян и дворовых, задавить их возможное сопротивление.

Крепостные - участники всех событий, происходящих в "Хронике". С одной стороны, это верная патриархальная опора хозяев, с другой, противостоящая им сила. Собственно так и было в русской деревне XVIII-XIX веков. Так, рядом с Сергеем всю жизнь прошел его камердинер карлик Моисей Степанович, верный Моська, бывший рядом со своим барином и в Париже, и при дворе Павла I, и в Горбатовском. Немало славных подвигов свершил этот бесстрашный и преданный карлик ради благополучия своего любимого барина. Рядом с Борисом Сергеевичем всю жизнь стоял столь же верный камердинер Степан. В этом же ряду мы видим управляющих, ключников, всех тех, кто любит своих добрых господ. Но в "Хронике" представлена и другая деревня - люди распрямляющиеся, начинающие свободно дышать лишь тогда, когда господа покидают усадьбу. Это враждебная сила. Ярким символом их протеста становится дворовая девочка Груня, выменянная на обезьянку, запоротая Катрин. Она в одиночку поднимается на борьбу с ненавистной хозяйкой и поджигает усадьбу. Пожар усадьбы Горбатовых показывает, почему по всей России перед реформой пылали помещичьи усадьбы.

Сама реформа оценивается в романе "Изгнанник" неоднозначно. Участвующий в выработке подготовительных документов Николай Владимирович Горбатов так определяет их сущность: "Я боюсь, что эта прекрасная благородная реформа слишком дорого обойдется и нам, и народу..." А верный слуга Бориса Сергеевича Степан философски изрекает: "А что многие пропадут - это верно" 17 . Крестьянство, по B. C. Соловьеву, и рвется к воле, и боится ее, опасаясь остаться один на один с суровой действительностью, лишиться опеки помещика, пусть суровой, но в трудные годы дававшей надежное прикрытие от невзгод. Такова была диалектика времени, о которой откровенно пишет B. C. Соловьев, и которую долгие годы мы отказывались признавать.

Все личные коллизии семьи Горбатовых - любовная драма Николая и жены его брата Сергея - Наташи, всплывающие грехи молодости Катрин, появление в романе линии незаконнорожденного, потерянного, а теперь найденного Петруши Горбатова, обретенного теперь под именем Мишеньки, распад семьи Николая и Сергея Горбатовых проходят на фоне бурлящей крепостной деревни, пожарища, охватившего семейную усадьбу.

Заключительная книга "Хроники" "Последние Горбатовы" - 70-е годы XIX в., а точнее 1873 год.

Минуло всего двадцать лет, как ушли из жизни Борис Сергеевич, Катрин. Подросли внуки Катрин и Владимира - Софья Сергеевна, Владимир Сергеевич, Мария Сергеевна. В "Старом доме" живет замкнутой жизнью отшельника их дядя Николай Владимирович со своей супругой. Ему, постигшему тайны духовной жизни Востока, пресными представляются петербургские радости. Выросла поротая дворовая девочка Груня и превратилась в европейски известную красавицу - актрису Аграфену Васильевну.

И сколько еще изменилось за эти двадцать лет! Страна быстро меняет свой облик. Задымили сормовские заводы, железнодорожные магистрали соединили русские города, по Волге пошли красавцы-пароходы. В театрах идет "Гроза" А. Островского. Представителей старинных дворянских родов стали теснить новые люди - биржевые дельцы, предприниматели, финансисты. Хранительница родовой спеси Горбатовых, достойная наследница Катрин, ее внучка Софи в бессильной ярости наблюдает как новые, совершенно

стр. 105


безвестные и нетитулованные люди смело шагают по жизни, устанавливают повсюду свои порядки и нравы. Но кое-кто из Горбатовых уже приспосабливается и даже преуспевает в этой жизни. Ломка былых представлений, наступление новой жизни и угасание старой - лейтмотив последней книги "Хроники".

И все же - это прежняя горбатовская семья, ее представители несут фамильную печать уже в новых условиях жизни. Последний Горбатов - Владимир Сергеевич придерживается прежней благородной линии. В нем сосредоточены лучшие черты этого рода. По своему характеру, взглядам на жизнь, отношению к любимой женщине он напоминает и Сергея, и Бориса Сергеевича. И это горбатовское благородство продолжает греть читателя со страниц "Хроники". Через долгие годы встречаются молодой барин и бывшая крепостная. Он - наследник древнего горбатовского имени, она - вольная, красивая, всеми любимая актриса. Но прошлое не забыто. Трепетные детские и юношеские годы остаются с этими прекрасными и чистыми людьми. История их драматической любви повторяет уже в новой жизни прежние любовные драмы Сергея и Татьяны, Бориса и Нины. Так уж устроены эти Горбатовы!

B. C. Соловьев убедительно показывает, что и в новых далеко не романтических условиях, когда бал правят не фамильные гербы, а чистоган, в жизни остается место для красивых и ярких чувств, для нравственной стойкости, человеческой преданности. В этом весь Всеволод Сергеевич Соловьев.

Романы B.C. Соловьева, кроме того, что прекрасно отражают эпоху и ее людей, остросюжетны и постоянно держат читателя в напряжении, являются настоящим пиршеством быта - и императорских дворцов в Петербурге и Царском селе, и королевского Версаля, и старого петербургского дома Горбатовых, и двух горбатовских усадеб. С поразительным мастерством изображены утро императрицы, приемная спесивого вельможи Платона Зубова, рабочий день канцлера Безбородко, обед в Гатчине у Павла I, балы во дворце и домах вельмож, распорядок дня в Смольном институте благородных девиц, жизнь в Новгородском Юрьевском монастыре.

"Хроника" Соловьева - подлинная энциклопедия русской жизни за целое столетие ее истории. Каждая эпоха имеет свои характерные черты, и люди, эту жизнь составляющие, выписаны сочно и точно.

Апофеозом "Хроники" является возвращение последнего Горбатова - Владимира со своей женой Аграфеной Васильевной - Груней в Горбатовское. Бывшая крепостная девочка становится владелицей фамильного дворянского имения. Снова B. C. Соловьев подводит нас к мысли, что счастье для этой семьи возможно лишь здесь, в этой тихой гавани, в Горбатовском. Но не "самодержавным властителем" возвращается Владимир на родное пепелище, а "работником". Другая жизнь, другие нравы. Его ждет, пишет Соловьев, "широкая, здоровая и разумная деятельность... Боярин Горбатов, сильный и могучий своими наследственными правами, своей властью, исчез навеки; но должны создаваться новые Горбатовы и должны они создавать себя уже не в силу каких-нибудь прав, а своей собственной неустанной работой, согласно с новыми условиями жизни" 18 .

В этих заключительных словах "Хроники" весь неисправимый идеалист B. C. Соловьев, верящий в человеческое счастье, добро, достигнутые своими собственными руками, своим собственным трудом.

Исторические повествования B.C. Соловьева, возвращают нас к исторической правде. Мир истории многогранен и многолик и обрести многое из потерянного помогают нам романы B.C. Соловьева.


Примечания

1. Цит. по: БЫКОВ П. В. Всеволод Сергеевич Соловьев: Его жизнь и творчество. - СОЛОВЬЕВ B.C. Полное собрание сочинений Всеволода Соловьева. [Пг. 1917]. [Кн. 1 - 2], с. 8.

2. Цит. по: ИЗМАЙЛОВ А. А. (СМОЛЕНСКИЙ). Всеволод Сергеевич Соловьев. Очерк жизни и литературной деятельности. - СОЛОВЬЕВ Вс. С. [Сочинения]. [Т. 14]. СПБ. 1904, с. 161.

стр. 106



3. КАРАМЗИН Н. М. История Государства Российского. Т. 1. М. 1989, с. 14, 15, 16.

4. ИЗМАЙЛОВ А. А. ук. соч., с. 142 - 143.

5. Там же, с. 143 - 144.

6. ДУМИН С. В. Другая Русь (Великое княжество Литовское и Русское). - История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начала XX вв. М. 1991; АЛЕКСАНДРОВ Д. Н. Южная, Юго-Западная и Центральная Русь в XIII - XIV вв. и образование Литовского государства; САХАРОВ А. Н. Основные этапы внешней политики Руси с древнейших времен до XV века. В кн.: История внешней политики России. Конец XV - XVII век. М. 1999, с. 83 - 88.

7. СОЛОВЬЕВ Вс. С. Княгиня Острожская. [Сочинения]. Т. 1, [кн. IJ. СПБ. 1903, с. 184.

8. СОЛОВЬЕВ Всеволод. Жених царевны. Касимовская невеста. Исторические романы. М. 1994, с. 22.

9. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне. Сочинение Самуэля Коллинса, который девять лет провел при Дворе московском и был врачом царя Алексея Михайловича. 1667 г. - В кн.: Утверждение династии. М. 1997, с. 191 - 192.

10. Там же, с. 219.

11. СОЛОВЬЕВ Всеволод. Царское посольство. Царь-девица. Исторические романы. М. 1994, с. 25, 28 - 29, 158.

12. HUGHS L. Sophia, Regent of Russia, 1665 - 1704. New Haven, Lnd. 1990; БОГДАНОВ А. П. Софья Алексеевна. В кн.: Романовы. Исторические портреты. Т. I. M. 1994; его же. Премудрая царевна Софья. В кн.: В тени Великого Петра. М. 1998.

13. БОГДАНОВ А. П. Исторические портреты. Великих посольских дел сберегатель - князь Василий Голицын. В кн.: Первые Российские дипломаты. М. 1991; ЛАВРОВ А. С. Василий Васильевич Голицын. - Вопросы истории, 1998, N 5.

14. СОЛОВЬЕВ Всеволод. Юный император. Капитан гренадерской роты. Исторические романы. М. 1994, с. 54.

15. СОЛОВЬЕВ B.C. Хроника четырех поколений. Сергей Горбатов. Вольтерьянец. Т. 1. М. 1994, с. 178.

16. Там же, с. 213 - 214, 215 - 216, 218.

17. СОЛОВЬЕВ Вс. С. [Сочинения]. [Т. 7]. СПБ. 1904, с. 60, 259.

18. СОЛОВЬЕВ Вс. С. [Сочинения]. [Т. 8]. СПБ. 1904, с. 280 - 281.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/Историческая-сага-Всеволода-Соловьева

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

А. Н. САХАРОВ, Историческая сага Всеволода Соловьева // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 17.03.2021. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Историческая-сага-Всеволода-Соловьева (дата обращения: 29.03.2024).

Автор(ы) публикации - А. Н. САХАРОВ:

А. Н. САХАРОВ → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
343 просмотров рейтинг
17.03.2021 (1108 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
6 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
9 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Историческая сага Всеволода Соловьева
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android