Libmonster ID: BY-1680
Автор(ы) публикации: М. А. ВАСИЛЬЕВ

Проблемы этногенеза и ранней этнической истории славянства, состояния и состава славянского культурно-лингвистического мира в начале раннего средневековья, бесспорно, являются одними из наиболее сложных в мировой науке. Они дискутируются уже буквально столетия и, вероятно, обречены оставаться остро обсуждаемыми еще неопределенно долгое время. Далее мы сформулируем свою точку зрения по некоторым, на наш взгляд, ключевым вопросам указанной проблематики.

В первую очередь необходимо обсудить, что следует понимать под термином "славянский культурно-лингвистический мир" для раннесредневекового времени, несет ли он этническое или иное содержание.

С нашей точки зрения, славофоны не были единой метаэтнической/суперэтнической общностью в какой-то период раннего средневековья, по крайней мере в V - части VII в. Первый хронологический рубеж определяется временем сложения пражско-корчакской и пеньковской археологических культур (которые, на наш взгляд, в историографии правомерно связываются соответственно со словенами и антами), а также косвенными соображениями, опирающимися на письменные источники; вторая временная грань - последними упоминаниями антов - для событий 602 г. [1. С. 42/43, 270/271] и в титулатуре византийского императора Ираклия в 612 г. [2. С. 260 - 262], хотя грань эта, разумеется, условна. Иначе говоря, мы полагаем, что в указанное время не существовало единого метаэтноса/суперэтноса (т.е. этнического образования, включающего несколько более дробных этнических (этносоциальных) общностей и объединяющего их через общее этническое самосознания и общее самоназвание) с самонаименованием *slovene, которое охватывало весь, особо подчеркнем это, указанный мир. Исходя из высказанного суждения, далее по возможности мы будем избегать употреблять термин "славяне" в его обычной, так сказать, топосной научной трактовке как обозначение населения всего рассматриваемого мира в данный период, дабы не создавать терминологических коллизий и иллюзий. С этнологической точки зрения, такое


Васильев Михаил Александрович - д-р ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

стр. 3


употребление этого термина далеко не всегда правомерно и ведет к еще большему запутыванию и без того крайне непростой проблемы.

С такого же порядка понятийными, терминологическими коллизиями, порождающими ложные образы, искажающие историческую реальность, исследователям нередко приходится сталкиваться и в других областях исторического этнологического знания. Ограничимся двумя примерами. Как писал А. Н. Анфертьев, "специалисты по физической антропологии, так же как и археологи, применяют ради удобства (на наш взгляд, мнимого) лингвистическую номенклатуру, не понимая ее существа ... на территории... Ингерманландии (по-шведски буквально "земля ижор", финноязычного прибалтийского племени. - М. В.), и те и другие систематически "обнаруживают" финно-угров, хотя присутствие здесь угорского компонента более чем неправдоподобно. Мы сталкиваемся в этом случае с механическим перенесением термина из области сравнительно-исторического языкознания на совсем иной по своей природе материал. Впрочем, и такие термины, как славянское жилище или балтский антропологический тип, не менее далеко уводят в сторону от подлинного понимания этнических процессов" [3. С. 67]. По сложившейся в прошлом веке в археологической литературе традиции, отмечала Л. Т. Яблонская, "такие этноокрашенные клише, как "скифы" и "скифоидные культуры", довольно часто, но совсем неоправданно употребляются при публикации соответствующих материалов... Фактически исследователи конца XX столетия следуют в этом плане традиции древних авторов, которые обозначали этнонимом "скифы" гетерогенный и разнокультурный конгломерат степных кочевников и скотоводов. Инверсия, сложившаяся в археологии с этим этнонимом, сослужила плохую службу науке - она подвела психологическую базу для теории о существовании некоего единства культуры ранних кочевников на территории от Дуная до Монголии. В специальной литературе представление об этом единстве терминологически подчеркивается такими словосочетаниями, как "скифо-сибирский звериный стиль" и "скифо-сибирский мир", "историческое единство скифо-сибирского мира", "скифо-сибирское историко-культурное единство"" [4. С. 57].

Итак, с нашей точки зрения, применительно к указанному периоду раннего средневековья, V - началу VII в., нет достаточных оснований говорить о славянах, подразумевая под этим понятием весь славяноязычный мир. Да, его насельники были славянами с точки зрения языка (праславянский диалектный континуум) и культуры (в первую очередь духовной, материальная же, во всяком случае, археологически доступные ее остатки, разнилась порою весьма существенно). Но в строгом этнологическом значении следует говорить не о славянах вообще, а о словенах, этнических словенах, специально подразумевая под этими терминами только часть славянского культурно-лингвистического мира того времени, а именно ту, у которой завершился процесс этногенеза, сложилась этническая самоидентификация, венчаемая самоназванием *Slovene. (Показательно в данной связи, что А. А. Шахматов, например, называл в своих работах "склавенов", "склавов" греко- и латиноязычных раннесредневековых письменных источников не "славянами", а "словенами" [5. С. 46 и сл.].) Вполне правомерно, как уже говорилось, с этническими словенами для того времени обычно связывают носителей пражско-корчакской археологической культуры (V-VII вв.).

Когда же мы употребляем термины "славянский культурно-лингвистический мир", "славянская культурно-лингвистическая общность", "славяноязыч-

стр. 4


ный мир", то не вкладываем в них сугубо этническое значение, подразумеваем, что они не идентичны для рассматриваемого времени словенам, этническим словенам. Славянская культурно-лингвистическая общность в научном и терминологическом отношениях - понятие более широкое, "родовое", охватывающее весь именно лингво-культурный мир тогдашнего славянства, лишь одним из "видовых" компонентов которого являлись этнические словене.

Сегодня археологи, особо активно занимающиеся "славянскими древностями", для V-VI вв. выделяют несколько культур, которые по устоявшейся в науке традиции называют "славянскими". Например, согласно В. В. Седову, их было около семи (см.: [6. С. 203 и след.]), В. Д. Баран пишет о пяти культурах [7. С. 9, 31 - 32], в историографии присутствуют и иные точки зрения. Но реальную возможность достаточно обоснованно рассуждать об этническом лице носителей тех или иных "славянских" археологических культур мы имеем лишь в одном случае, ибо располагаем не только археологически добытыми материальными артефактами, но и весьма репрезентативным корпусом раннесредневековых греко- и латиноязычных письменных источников. Речь идет о пражско-корчакской археологической культуре, носители которой назывались в этих источниках склавинами (иноязычная передача самоназвания *Slovene) (впервые у Прокопия Кесарийского при описании событий около 512 г. [2. С. 176/177] и Иордана, оба писали в VI в.), и о насельниках пеньковской археологической культуры (V-VII вв.), имевших аутоэтноним анты (термин употреблен Иорданом при рассказе о событиях еще конца IV в. [2. С. 112/113 - 114/115]), хотя по-прежнему в специальной литературе нередко высказываются суждения, согласно которым анты - это не самонаименование (см. далее).

В первой половине 1990-х годов и позднее в ряде работ [8; 9. Приложение 1] нами было выдвинуто и, как полагаем, обосновано положение, согласно которому в том этническом и этногенетическом "котле", который "кипел" в "варварской" Европе в эпоху Великого переселения народов, в славянском культурно-лингвистическом мире по историческим меркам практически одновременно (по крайней мере) родились и некоторое время существовали параллельно две равноправные и равноценные славяноязычные метаэтнические общности - словене и анты. При этом этнические анты ни по каким параметрам не могут полагаться частью этнических словен (ср. мнение С. А. Арутюнбва, высказанное в связи с этими построениями: "Все это, конечно, гипотезы, но гипотезы эти хорошо обоснованы и по меньшей мере имеют право на существование" [10. С. 183]). Против суждения, согласно которому анты являлись частью словен и которое до сих пор господствует в мировой славистике (укажем, однако, что постепенно наша точка зрения находит признание, см.: [11. С. 2; 12. С. 218]), свидетельствуют все без исключения имеющиеся в нашем распоряжении письменные источники; археологи, к какому бы из научных направлений в изучении этногенеза славянства они не принадлежали, единодушны в том, что пеньковская археологическая культура, надежно связываемая с антами, не выводима из пражско-корчакской культуры, носителями которой являлись словене (подробнее см.: [9. Приложение 1]).

Мы не считаем возможным здесь еще раз развернуто аргументировать нашу точку зрения на то, что анты, как и словене, являлись метаэтническим образованием, отсылая заинтересованного читателя к указанным работам. Сейчас важно подчеркнуть следующее - из развиваемого нами построения прямо вытекает, что с высокой степенью достоверности следует констатировать:

стр. 5


славяноязычный мир по крайней мере до начала VII в. включительно не образовывал единой метаэтнической общности с самоназванием *slovene и соответствующей самоидентификацией.

Из-за отсутствия аутентичных источников что-либо однозначно достоверное относительно словенского этнического самосознания других компонентов данного мира мы сегодня сказать не беремся. (Только к этническим словенам и антам в начальный период раннего средневековья славянский культурно-лингвистический мир, конечно, не сводился. Например, его частью являлось население суковско-дзедзицкой археологической культуры, которую так же, как и пеньковскую, невозможно возводить к пражско-корчакской. "Областью становления суковско-дзедзицкой культуры, - писал В. В. Седов, - были земли среднего течения Одера с бассейном Варты... Только в этом регионе зафиксированы наиболее ранние суковско-дзедзицкие памятники, нижние отложения которых могут быть отнесены к V - началу VI в." [6. С. 328 - 329].) Проблема эта еще требует дополнительного изучения. Но никак нельзя отрицать того факта, что несколько позднее общеславянское этническое самосознание являлось реальным фактом, а не фикцией, на чем настаивали некоторые исследователи [13. С. 81; 14. С. 153; 7. С. 6, 118 и др.]. Механизмы его распространения на весь славянский культурно-лингвистический мир - тема специальная и еще нуждающаяся в глубоком осмыслении.

Этноним анты в языковом отношении, безусловно, не является славянским. Сегодня большинство ученых считают его по происхождению иранским и буквально означавшим "живущие на окраине, окраинные", т.е. фактически "украинцы", ср. др. -инд. anta- 'край, кайма, граница, конец, предел (в противовес середине)', ведич. anta- 'близость, присутствие'(*anta- 'край; кромка; предел; конец' восходит к арийск. *anta- 'край, внешний предел (в противовес середине)' и далее к индоевропейскому производному от и. -е. *ant- 'передняя сторона; лоб; против' [15. С. 173].

Формы, восходящие к иран. *anta-, зафиксированы во многих иранских языках и диалектах. Особо репрезентативно они представлены в осетинском языке, являющемся потомком скифо-сармато-аланских языков и диалектов Восточной Европы. Весьма выразительно и важно то, что только осетинский сохранил в целом указанную выше семантику иран. и арийск. *anta-, ср. осет. œd-dœ/ œndœ 'вне, снаружи', œddag/œndag 'внешний, наружный', œddagon/œndagon 'внешний; чужой', æddæmæ/ ændæmæ 'наружу; кроме' [15. С. 173]. При этом в других иранских языках и диалектах не древнего периода распространение получили производные от иран. *anta-, *ant-ia- с иными значениями: 'дверная рама; дверные стойки; столбы ворот; порог' [15. С. 173 - 175].

Неславянское происхождение рассматриваемого этнонима, между тем, является одним из главных аргументов для той группы исследователей, которые полагают, что наименование анты аутоэтнонимом не являлось. О. Н. Трубачев, например, писал: "Ни венеды, ни анты никогда не были самоназванием славян и первоначально обозначали другие народы на славянской периферии... и лишь вторично были перенесены на славян в языках третьих народов" ([16. С. 89], см. также [17. С. 278; 18. С. 83 - 84]). Такие трактовки основываются в значительной степени на том, что антов полагают частью словенской метаэтнической общности с соответствующим ("славянским") самонаименованием. Но, помимо поневоле кратко приведенных выше построений относительно этнического соот-

стр. 6


ношения ел овен и антов в V - начале VII в., подобные суждения весьма уязвимы для критики и в силу следующих причин.

Во-первых, для зафиксированной в письменных источниках этнической номенклатуры славофонов в раннем средневековье неславянские по происхождению самоназвания вообще были весьма характерны: ср. хорваты, праслав. *хъrvatъ (от иран. *harvat- 'женский, изобилующий женщинами' [19. С. 149- 151] или *(fsu-)haurvata 'страж скота' [20. С. 262]); северы, северяне (от иран. *seu, *sew 'черный') [21. С. 130]; сербы (О. Н. Трубачев первоначально сближал с индоарийской формой * servo-, ср. др. -инд. sarva- 'целый, весь' [22. С. 61]; позднее он писал: "Ныне славянский - этноним сербов, видимо, происходит из среды индоарийского (праиндийского) по языку населения Прикубанья и северопонтийских берегов, куда относятся древние племена синдов и меотов" [23. С. 75], и имел значение 'головорезы') [23. С. 74 - 75, 277]; дулебы (праслав. *dudlebъ, из герм. *daud-laiba 'наследие умершего') [24. С. 147 - 148]; болгары, этноним тюркского происхождения; сюда же следует присовокупить др. -русск. русь (через посредство прибалтийской финноязычной среды возводится к древнешведской форме, восходящей, в свою очередь, к др. -герм. *roru 'гребля, весло, плаванье на гребных судах') [25. С. 297 - 298]. Так что в этом представительном ряду раннесредневековых самоназваний славянского культурно-лингвистического мира, в том числе иранских по происхождению, этноним анты - не исключение, но лишь один из его компонентов, притом наиболее ранний из письменно зафиксированных.

Во-вторых, указанные суждения уязвимы в силу того, что с этнологической точки зрения изначальное происхождение этнонима, ставшего самоназванием в другой языковой среде, сравнительно мало что значит. Зафиксированы далеко не единичные случаи, когда иноязычный этноним становился аутоэтнонимом, что подтверждает и приведенный выше материал.

В-третьих, наконец, письменные источники раннего средневековья не содержат никаких оснований для того, чтобы усматривать в содержащемся в них наименовании пеньковской группировки славяноязычного мира анты не самоназвание. Они однозначно, с нашей точки зрения, свидетельствуют в пользу противоположной трактовки (подробнее см.: [9. Приложение 1]).

Первоначально термин анты мог прилагаться иранцами восточноевропейских степей и лесостепей к той части ираноязычного населения, которая обитала на северных окраинах, границах этого региона. Но наличие в осетинском языке восходящих к иран. *anta-лексем со значениями 'вне, внешний; снаружи, наружный, наружу; кроме' и особенно 'чужой' делает вероятным и иной вариант интерпретации. Антами иранцы Восточной Европы могли называть своих неираноязычных соседей на юге ареала обитания тех. Ныне надежно установлено, что именно с ираноязычными сармато-аланами славофоны длительное время контактировали и активно взаимодействовали в этом регионе (ситуация так называемого славяно-иранского симбиоза, по терминологии В. В. Седова, который обращался к этой проблеме неоднократно, см, например: [6. С. 188 и след.]). В результате этих процессов иранский экзоэтноним превратился в самоназвание одной из частей славянского культурно-лингвистического мира.

Что касается этнонима словене (праслав. *slovene), то его славянская языковая принадлежность находится вне всяких сомнений. Однако здесь зачастую возникают коллизии другого характера.

стр. 7


В вышедшей в 1982 г. и в 1997 г. увидевшей свет на русском языке монографии немецкий исследователь Г. Шрамм писал: "Правдоподобность того или иного объяснения этнонима Slovene должна быть морфологически и семантически продемонстрирована в контексте прочей славянской этнонимии. Что бы ни говорилось о происхождении термина Slovene, впредь это может быть убедительно только при условии, что он включается в ряд других племенных названий или просто лексем, построенных в морфологическом и семантической отношениях по тому же типу...

Особенно часто и с давних времен Slovene толкуются как "люди, обладающие словом", т.е. "говорящие на понятном языке" в отличие от иноязычных "немых" народов   мци). Но где, спрашивается, в славянской этнонимии хотя бы одна структурная и смысловая параллель этим "людям, владеющим словом"? где же ранние славянские этнонимы на -ene/-jane, которые были бы образованы от каких-либо иных корней, кроме обозначения таких сугубо материальных объектов (Handgreiflichkeiten), как реки или формы ландшафта, к примеру, слав. *polje: др. -русск. поляне, слав. *dervo "дерево", др. -русск. древляне? Форма н  мци структурно совершенно иная, нежели Slovene, и потому есть только кажущийся аргумент в пользу предложенной этимологии ("внятно говорящие")" [26. С. 72]. Сам Г. Шрамм возводил этноним * Slovene к названию верхнего течения Днепра *Slovutal*Slavuta [26. С. 72 - 73 и др.].

Сомнения немецкого исследователя, однако, не представляются нам ни правомерными, ни убедительными. Не приходится спорить с тем, что "у славян, - как писала Р. А. Агеева, - четко выделяются лишь две семантические группы названий: ландшафтные и топонимические. По-видимому, для славян эти типы относительно поздние и характеризуют период разложения племенной организации. Наиболее же древние племенные названия, как правило, вызывают сомнения с точки зрения их собственно славянской этимологии; большинство из них заимствовано из других языков" [27. С. 70] (примеры см. выше). Как отметил в этой же связи А. А. Горский, "древнейшими, явно "дорасселенческими", вероятнее всего, надо считать названия "не по месту обитания", которые встречаются в разных регионах славянского расселения (свидетельствуя тем самым о распаде старого племени)... Все они бессуфиксные. Очевидно, эти этнонимы и восходят к праславянскому периоду. Появление же названий с суффиксами следует отнести к периоду Расселения" [28. С. 173]. (Кстати, это является лишним аргументом в пользу того, что словенская суперэтническая общность - образование сравнительно позднее. Подобное приурочивание завершающей хронологической грани процесса славянского этногенеза (сравнительно незадолго до первого упоминания словен в письменных источниках), разделяемое нами [9. С. 269 - 271], имеет сегодня немало сторонников [29. С. 105 - 106; 30. С. 354; 2. С. 58; 31. С. 101; 32. С. 122]. Следует лишь уточнить, что речь должна идти не о финале этногонии "славян" вообще, как то говорится в указанных работах, а о завершении этногенеза и начале собственно этнической истории группировки с самонаименованием словене.)

С нашей точки зрения, Г. Шрамм подошел к проблеме этнонима *slovene только с формальной, сугубо лингвистической точки зрения. Но в данном случае этот прямолинейно-формальный подход не применим, так как анализируемый этноним - это не название какого-либо союза племен "периода Расселения", для V-VI вв. мы имеем самонаименование общности иного порядка и

стр. 8


иного характера. И с точки зрения этнологии и этнической ономастики, такая общность, "надплеменная" по самой своей сути, т.е. не потестарно-политического, а иного порядка, могла носить название, морфологически и семантически отличное от "традиционных" "племенных". В рамках одной лингво-культурной общности, одного культурно-лингвистического мира подобное этническое наименование единично, уникально и потому не может автоматически включаться "в ряд племенных названий или просто лексем, построенных в морфологическом и семантическом отношениях по тому же типу". В случае с аутоэтнонимом словене требуются иные, этнологический и лингво-этнологический подходы.

Приведенные выкладки Г. Шрамма существенны для темы статьи потому, что являют собой лишь частный случай следующего общего обстоятельства: различные этимологические интерпретации имени словене существовали, существуют и, надо думать, будут предприниматься в дальнейшем. Поэтому полагаем небесполезным еще раз обратиться к данной проблеме, привлекая при этом некоторые материалы, которые пока "славистам-древникам" малоизвестны или практически не известны.

Одним из важных общетеоретических положений отечественной культурной антропологии (этнологии) является следующее. "...Этническое самосознание, - писал, например, М. В. Крюков, - всегда строится на контроверзе "мы -они". Но характер этого противопоставления существенно различен на разных этапах развития общества. Представляется, что для самосознания этнической общности доклассового общества характерен признак попарного противопоставления. Каждая общность осознает свое отличие от других, себе подобных ...еще не наделяя всю их совокупность какими-либо общими признаками..." Общее название для "они" возникает "одновременно с появлением общего самоназвания для "нашей" этнической общности, типологически уже не аналогичной племени". Такой уровень этнического самосознания, по мнению М. В. Крюкова, "соответствует этапу разложения родо-племенной структуры и вызреванию предпосылок классового общества" [33. С. 61, 62].

Лингво-этнологический анализ позволяет конкретизировать и уточнить эти положения применительно к словенской суперэтнической общности в начальный период эпохи раннего средневековья. Относительно данной общности парное противопоставление "мы - они" выражено более чем отчетливо. "Мы" - это словене, т.е. "ясно, понятно говорящие, владеющие словом, истинной речью".

Трактовка названия *Slovene как первоначально означавшего 'ясно говорящие', писал О. Н. Трубачев, адекватно отражает древнее этническое самосознание с его первостепенной актуальностью самоидентификации по принципу "мы - они". Поэтому, в частности, попытка Г. Шрамма, осмысливающего термин *slovene как производное от названия Днепра *Slovuta/*Slavuta, т.е. как 'днепряне', "не может вызвать нашего сочувствия ни с формальной стороны, ни со стороны этнолингвистической, чем, видимо, и вызвано то, что Шрамм до сего времени, к его огорчению, не получил положительного отклика..." [16. С. 85].

Заметим также, что, вопреки Г. Шрамму, существуют термины (хотя и не подлинные этнонимы), построенные "в морфологическом и семантическом отношениях по тому же типу", что и словене. Еще П. Шафарик связывал данный этноним с лексемой слово при помощи аналогии с др.-русск. кличане [16. С. 38].

стр. 9


Славяне называли себя 'ясно говорящими, владеющими словом, истинной речью' в отличие от 'говорящих непонятно' или 'неговорящих' (немцев). Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров относили данную реализацию оппозиции "мы - они" к элементарным этнонимическим парным противопоставлениям, "в пределах которых один этноним необъясним вне его соотношения с другими". "Микрополя, образуемые такими этнонимами, соответствовали в какой-то степени самосознанию определенной этнической группы в ее наиболее актуальных отношениях с соседями" [34. С. 12]. Исследователи считали возможным этимологизировать праслав. петьсь как сочетание отрицания типа *пе- и корня глагола говорения типа *теп-, ср. др.-русск. мьнити 'говорить'. "Сочетание *пе-теп первоначально, видимо, могло относиться к малым детям, еще не овладевшим речью, и к животным, не умеющим говорить" [34. С. 17, прим. 12]. В той же связи О. Н. Трубачев писал: "Чужих, иноплеменных оказалось удобным и естественным обозначать как "невнятно бормочущих", а также - с некоторым преувеличением - как "немых". Ясно в таком случае, что 'своих' объединяла в первую очередь взаимопонимаемость речи", что лингво-этнологически и объясняет имя *Slovene [16. С. 90].

Богатый материал, позволяющий глубже понять принципы образования дихотомической этнонимической пары словене - немцы, был собран А. Ф. Журавлевым. Он проанализировал в ряде публикаций русские "коллективные прозвища, выделяющие те или иные территориальные группы населения (признак территориальной общности носителей прозвища является для данной разновидности коллективных имен обязательным, но не обязательно единственным; он может сочетаться с факультативными признаками социальной и культурной однородности)". Со времен И. П. Сахарова и В. И. Даля за этой разновидностью ономастической лексики закрепилось наименование "присловья" [35. С. 49].

Термин "микроэтноним" применительно к рассмотренному А. Ф. Журавлевым материалу по русским "присловьям" был предложен О. Н. Трубачевым в дискуссии по докладу А. Ф. Журавлева на совещании в Вологде в мае 1983 г. "О. Н. Трубачев счел "присловья" удачным (в силу непосредственной его наблюдаемости) аналогом "настоящих" этнонимов, позволяющим моделировать мотивы и обстоятельства возникновения последних и отражающим многие из тех принципов номинации, которые демонстрирует древняя экзогенная этнонимия. В сущности, считает О. Н. Трубачев, экзогенная этнонимия представляет собою прозвища, в том числе нередко... нелестные для их носителей (курсив в цитате наш. - М. В.) (в отличие от эндогенной этнонимии - самоназваний)" [35. С. 50].

В основу номинации этнографических и территориальных групп населения с помощью прозвищ-"микроэтнонимов", регионально-групповых прозваний, согласно А. Ф. Журавлеву, в русском языке кладутся разнообразные признаки: они могут строиться с опорой на топонимию; отражать положение местности, в которой проживают носители прозвищ; характерные для нее природные условия; в "микроэтнонимах" могут рефлексироваться как реальные исторические события (миграционные процессы, факты местной истории, связь жителей с тем или иным этносом и т.д.), так и история "апокрифическая", прежде всего события анекдотического свойства; развитые здесь или там промыслы и занятия; гастрономические пристрастия; типы одежды и обуви и манера их но-

стр. 10


шения; достаточно обычны в регионально-групповых прозвищах психологические мотивы и т.д. [35. С. 50 - 51].

"Особого внимания заслуживает стихийная "диалектология" - наблюдения, как правило, весьма тонкие и точные, над фонетическими, грамматическими и лексическими отличиями говора соседей от соотносительных характеристик своего диалекта... Пласт "микроэтнонимов", мотивационно апеллирующих к тем или иным диалектным чертам, свойственным речи соседних субэтнических образований, принадлежит к наиболее мощным в рассматриваемой ономастической лексике (курсив наш. - М. В.)" [35. С. 51].

"Народные "наблюдения" над диалектными различиями, - писал А. Ф. Журавлев в другой работе, - кристаллизуются, в конечном счете, в прозвищах: "словарь" русских неофициальных микроэтнонимов изобилует "обзывания-ми", намекающими на отличительные черты говоров" [36. С. 125]. Вот лишь несколько тому примеров.

"Во многих русских говорах известно фонетическое явление, называемое цоканьем; оно представляет собой неразличение звуков ц и ч. По этой черте жители Мещерской стороны, к северу от Оки, в бывшей Рязанской губернии, получили насмешливое название цоки, жители села Скрипино Владимирской области - цырепушки, а жители бывшего Себежского уезда Витебской губернии... - цвикуны. "Цокалыциков" называют в некоторых местах также цуканами..." [36. С. 125]. "Жителей Вятки... дразнили ошшоками по особому произношению ими частицы еще. Жители города Сарапула называли вятчан щёкалами, так как те слово что произносят как щё. Та же особенность в произношении местоимения что отличает и воронежцев, за что им дали насмешливое прозвище щекуны" [36. С. 126]. "Южных великорусов, особенно калужан, дразнят ажноками - за частое употребление слова ажно - "аж, даже"" [36. С. 127] и т.д.

В связи с русскими коллективными "обзывательными" "микроэтнонимами", опирающимися на диалектные различия и составляющими наиболее многочисленную группу "присловий", регионально-групповых прозвищ отметим, что они вполне адекватно иллюстрируют принципы номинации, в праславянский период использованные при выработке экзогенного этнонима немцы. Как и рассмотренная группа "микроэтнонимов", данный термин явным образом носит пейоратийный ("обзывательный") характер, указывает на "неполноценность" тех, к кому он прилагался. Кроме того, сами эти речевые "микроэтнонимы" "молчаливо" подразумевают, что дающие их соседям говорят правильно (> владеют истинной речью, т.е. являются людьми "полноценными"), что в принципиальном плане хорошо корреспондирует с дихотомической парой словене/немцы.

"Теория этногенеза, - отмечал О. Н. Трубачев, - настоятельно требует обращения к типологическому аспекту, причем более показательны отношения менее соседские, то есть более "чистые" и не затемненные "помехами" длительного общения. Смысл типологии этногенеза - выявить неуникальность славянской эволюции, поскольку всякая уникальность вправе вызывать сомнения" [16. С. 9].

Применительно к нашей проблеме укажем на следующие случаи, свидетельствующие о неисключительности самоназвания *Slovene. Это аутоэтноним албанцев шкиптар (shqiptaret) 'ясно говорящие', который, впрочем, вероятнее всего, как раз отягощен "помехами" многовекового общения со славяноязычным населением. И если данный этноним возник под непосредственным влия-

стр. 11


нием самонаименования словене, то это является дополнительным аргументом в пользу трактовки его как "ясно, понятно говорящие". Но безусловно "чистыми" являются следующие примеры.

Неоднократно обращалось внимание на то, что в Мексике фиксируется этноним tojolabal со значением 'ясная речь, ясное слово' [34. С. 17, прим. 13; 27. С. 31]. Можно указать на аналогичное по смыслу самоназвание, до сих пор славистами к рассмотрению анализируемой проблемы почти не привлекавшееся. Это самонаименование басков эускалдунак (euskaldunak) 'люди, говорящие на языке эскуала\ 'те, кто говорят на языке басков' [37. Р. 9], т.е., по существу, 'ясно, понятно говорящие', 'владеющие истинной речью' (см.: [12. С. 221]).

Пока еще не востребовано при рассмотрении проблематики этногенеза славянства следующее суждение. Согласно мнению некоторых исследователей, самоназвание манси, которым те называют и хантов, считая их своими ближайшими родственниками, предполагает семантику 'говорящий человек' (ср. хантский диалектный глагол mans 'рассказывать', тоns 'сказка' у некоторых групп хантов; ср. также название одного из родов современных ненцев Сёхой, возможно, происходит от ненецкого глагола сёхось 'издавать горловые звуки, откашливаться', но может быть связано и с существительным сё 'песня' [38. С. 39]). "Обские угры, - писала Р. А. Агеева, - рано отделились от уральской языковой общности. Их этническая консолидация происходила среди чуждых им этнических групп, и языки этих групп были для угров совсем чужими. Поэтому в качестве самоназвания они стали применять понятие "говорящий человек" - в отличие от своих "немых" и "глухих" соседей" [39. С. 207].

Что касается термина "немцы" как обозначения "они", то не уникален и он (приводимый ниже материал в оборот славяноведения пока не вошел). К затемненным "помехами" длительного общения может быть отнесен следующий пример. Цыгане переняли у славян обычай иначе говорящих соседей обозначать как "немых". Немецкие цыгане называют литовцев lalero (ср. цыган. laldro 'немой'), норвежские цыгане называют финнов и саами lall, а немецких цыган - laldres [27. С. 81].

Однако бесспорно "чистыми", по терминологии О. Н. Трубачева, являются следующие случаи. Согласно одной из вероятных гипотез, экзоэтноним эвенков тунгуз объясняется из якутского языка: от якутского корня тонг- (ср. тонгу 'холод', тонг 'мерзлый' и т.д.) и якут, уос 'губы, рот'. В таком случае термином тонг-оус первоначально могли обозначать "человека с "мерзлой губой"", т.е. говорящего непонятно, не понимающего по-якутски [39. С. 397]. Бытующий в русском языке этноним юкагиры не является их самоназванием. По мнению некоторых исследователей, основа юка производится из тунгус. юка (искажение слова дюкэ 'лед'); таким образом, юкагиры - это "ледяные" или "мерзлые" люди, т.е. говорящие на непонятном языке [39. С. 414].

Типологически (и не только) весьма существенны для рассматриваемой темы и материалы литовского языка. Слово gudai 'гуды' восходит в нем к названию племенного союза, во главе которого стояли германцы готы. Они (носители вельбарской археологической культуры) в конце II - конце IV в. соседствовали с предками современных литовцев [40. С. 158 - 160].

Литовская лексема имеет передвигающуюся шкалу значений, инвариантом которой можно считать 'не обладающие нашей, истинной речью'. Конкретно это общее значение реализуется в зависимости от ситуации:

стр. 12


1. Нелитовцы-белорусы по отношению к литовцам в целом (славяне заняли те территории, насельниками которых ранее являлись члены готского племенного союза).

2. Аукштайты по отношению к жемайтам.

3. Внутри аукштайтов восточные соседи по отношению к обитающему западнее населению, например обитатели Купишек по отношению к жителям Паневежиса, ср.: "Они - "гуды", когда говорят, иного слова даже понять нельзя", "Возле Гегужины "гуды", они по-чужому (иначе) говорят"; gudas 'восточный аукштайт' в жемайтийском говоре северо-восточных дуниннинков.

4. Дети, еще не научившиеся говорить, по отношению к тем, кто владеет речью, ср. чешек, nemluvnatko, nemluvne 'грудной младенец' (ср. также приводимое ниже одно из значений русского диалектного производного от праслав. *nеmъkа).

Первые два употребления отражены в производных, например guduoti 'неправильно говорить по-литовски', 'говорить "по-гудски", 'говорить на чужом диалекте' ([34. С. 18 - 19], см. также: [41. С. 81, 287 - 288]).

Принципиально важно для понимания процесса словенской этногонии постараться ответить на следующие вопросы: кого первоначально этнические словене называли немцами (праслав. *nеmьсь) ? применялся ли этот термин на самых ранних этапах их этнической истории ко всем "чужим" вообще или лишь к представителям какого-то определенного культурно-лингвистического мира?

Обширный материал, собранный в двадцать пятом выпуске "Этимологического словаря славянских языков", позволяет, на наш взгляд, прийти к следующему заключению. В языках всех трех групп современного славянства производные от праславянской лексемы *nеmьсь имеют два абсолютно доминирующих значения. С одной стороны, это 'немой человек', 'человек, говорящий неясно, непонятно' и т. д. (македонский, сербско-хорватский, словенский, старочешский, чешский, старословацкий, словацкий, древнерусский, русский, белорусский). С другой стороны, - 'немец', 'человек, принадлежащий к немецкой национальности' (церковнославянский, болгарский, сербско-хорватский, старочешский, чешский, старословацкий, словацкий, верхнелужицкий, нижнелужицкий, польский, русский, украинский, белорусский) [42. С. 103 - 104]. Во втором указанном значении термин немец был широко заимствован в неславянские языки, вплоть до арабского [43. С. 64, 87, прим. 33].

Такое же семантическое распределение характерно и для производных от праслав. *nеmъkа: 'немая' (словенский, польский, украинский, белорусский диалектн. также 'немой человек', 'глухонемая', русский со значениями "не говорящий по-русски", диалектн. 'немой человек', 'человек, говорящий не по-русски', 'невнятно, неясно говорящий человек', 'ребенок, еще не умеющий говорить'), 'немка' (чешский, словацкий, верхнелужицкий, польский, словинский, украинский, белорусский, русский со значениями "всякий иностранец с запада, европеец; в частности же германец") [42. С. 102] и от праслав. *nеmъkyni: 'немая' (сербско-хорватский, русский диалектн., украинский, белорусский диалектн.), 'немка' (болгарский, сербско-хорватский, старочешский, словацкий, польский, русский диалектн., украинский) [42. С. 102 - 103].

Первое из значений праслав. *nemьсь непротиворечиво объясняет то, что термины словене и немцы структурно разнятся; а именно это, наряду с иными соображениями, вызвало отрицание Г. Шраммом этимологии лексемы Slovene

стр. 13


как 'внятно говорящие'. Если данный этноним является сравнительно поздним праславянским новообразованием, то в случае с лексемой немцы мы имеем дело с иной ситуацией, с вполне очевидным семантическим развитием архаичного праславянского термина: 'немой, говорящий непонятно, невнятно' > 'немец, германец, человек, принадлежащий к немецкой национальности'. (В славянской этнической ономастике этнонимы с финалом -ци/-цы не редки, ср., например, тиверъци/т  верци, дунайци (дунайские славяне), половцы, грецы, веньдици (венецианцы), к ним примыкают лексемы б  лозерци, выгошевци (жители Выгошева), вышегородьци (жители Вышгорода) и т.д. ("Повесть временных лет"); белорусцы (в источниках по крайней мере с первой половины XVII в.) (подробнее см.: [44. С. 21 - 24]); испанцы, итальянцы, норвежцы, австралийцы и т.д.) Таким образом, в случае с праслав. *nеmьсь и др. славофоны использовали уже имевшийся языковый ресурс, произошло лишь весьма тривиальное и прозрачное развитие семантики термина - при сохранении его исходного значения вплоть до современности.

Мы не видим никаких весомых оснований полагать, что на этапе завершения этногенеза и начала этнической истории словен ситуация была качественно иной. И позднее немцами насельники Славии никогда (насколько позволяют судить источники) не называли своих балто-, финно-угро-, тюрко-, ирано-, грекоязычных соседей, почти никогда - романоязычных. Немец - это, как правило, не иностранец, не "чужой" вообще, это человек, принадлежащий к германоязычному миру.

Исходя из того, что этнонимическая пара словене - немцы принадлежит к элементарным парным противопоставлениям, в пределах которых один этноним необъясним вне его соотношения с другим (см. приведенные выше суждения Вяч. Вс. Иванова и В. Н. Топорова, ср. также указанное мнение М. В. Крюкова), того, что эта пара являлась результатом лингво-культурной рефлексии собственно славяноязычной среды (равно как германоязычная среда использовала в качестве обобщающего наименования для представителей славянского культурно-лингвистического мира термин венеды), а также того, как то вытекает из лексического материала, что под немцами славофоны подразумевали германцев, можно полагать следующее. На завершающем этапе этногенеза словен одним из важнейших факторов сложения их метаэтнической общности, этнической самоидентификации являлось взаимодействие с какой-то частью германского лингво-кулътурного мира и противопоставление ей. (Кто были эти германцы - можно только умозрительно предполагать.)

В пользу такой трактовки говорят и некоторые общетеоретические соображения. Согласно Ю. М. Лесману, причина этногенеза - устойчивая актуальность для членов общности осознания своего единства и отличия от окружающих. Актуальность эта может диктоваться как внутренними, так и внешними факторами. Возможны несколько типичных ситуаций, когда необходимо укрепление единства общности путем осознания этого единства. Одна из них - "внешняя по отношению к общности экспансия (завоевание или его опасность, миграции, проходящие через территорию общности, дискриминация членов общности), когда объединение и взаимопомощь больших групп людей позволяет сохранить как уровень жизни, так и самоё жизнь малых коллективов (реально связанных в хозяйственной и иных сферах) и отдельных людей" [31. С. 99]. Вероятно, таковой либо сходной и была ситуация на завершающем этапе этногонии словен в их взаимоотношениях с частью "немцев"-германцев.

стр. 14


Называли ли анты германцев немцами? Не исключено. Однако их этническое самосознание оформилось в иных условиях, чем словенское, и для него оппозиция с германцами, видимо, не имела столь существенной роли, как для сложения этнической самоидентификации словен.

В современной отечественной историографии имеется точка зрения, согласно которой решающую роль в окончательном оформлении славянского (сохраняем оригинальную терминологию) самосознания сыграл выход славян к Дунаю и их столкновение с Византийской империей на этом рубеже. Наиболее последовательно она была сформулирована В. Я. Петрухиным: содержащееся в "Повести временных лет" предание о дунайской "прародине" славян "отражает продвижение праславян к дунайской границе Византии в VI в. и формирование общеславянского этнического самосознания в процессе столкновения с иной культурой (византийской цивилизацией)" ([45. С. 146], см. также: [46. С. 15; 47. С. 162 - 163, 329 - 330]).

Опорой для подобного суждения исследователя послужили работы представителей той научной школы в области изучения этногенеза и ранней этнической истории славянства, которую условно можно назвать ленинградской/санкт-петербургской. (В самом общем виде развивавшаяся ими гипотеза может быть представлена следующим образом. В лесной зоне Восточной Европы к началу I тыс. н.э. существовал балто-(пра-, прото)славянский культурно-лингвистический массив. В результате внешних потрясений от него отрываются предки славян, праславяне. Как следствие их движения на юг и на запад происходит окончательное сложение славян в качестве самостоятельной отдельной этнической и лингвистической общности.)

Согласно В. Я. Петрухину, "в недавно вышедшем междисциплинарном сборнике исследований по этногенезу славян (речь идет о книге "Славяне. Этногенез и этническая история (Междисциплинарные исследования). Межвузовский сборник" (Л., 1989). - М. В.) археологи (М. Б. Щукин, Г. С. Лебедев, Д. А. Мачинский, Ю. М. Лесман) придают особое значение противостоянию славян и Византии на Дунае для формирования культуры Прага - Корчак в пограничье балто-славянского мира: славяне выделились из балто-славянской общности, столкнувшись с Византией, выйдя "из лесов и болот" на "исторические рубежи"" [46. С. 13]. Но в публикациях М. Б. Щукина [48] и Ю. М. Лесмана [49] в указанном сборнике подобного не содержится, а Г. С. Лебедев лишь очень кратко упомянул о "дунайском эпизоде" со ссылкой на статью Д. А. Мачинского 1981 г. [29. С. 112].

Что касается точки зрения Д. А. Мачинского, то и она не являлась столь радикальной и категоричной, как то представляется ученому. В упомянутой публикации 1981 г. Д. А. Мачинский писал: "...именно в Прикарпатье и Подунавье с середины V по середину VII в., в условиях некоторой обособленности и удаленности от родственного и довольно аморфного балто-славянского массива на северо-востоке, в условиях консолидации праславянских племен в борьбе с сильными иноязычными и инокультурными противниками, и происходит окончательное оформление наиболее активных юго-западных групп праславян в самосознающее свое единство историческое славянство..." [50. С. 116]. "В конце V в. славяноязычные "словене" и "анты" большими массами стали переселяться с севера на левобережье Дуная, где наиболее активные их группы, объединенные в союзы племен, при контакте и конкуренции с наиболее сильными соседями впервые отчетливо осознали себя как самостоятельные этнические

стр. 15


единства; воспоминание о выходе на Дунай и о пребывании на нем - древнейшее отчетливое "историческое воспоминание" славянства" [50. С. 168].

В статье в сборнике 1989 г. исследователь сформулировал эту мысль следующим образом: "Разгром готов гуннами и последующая "эпоха великого переселения" создают широкие возможности для продвижения на юг и на запад, завершающегося в конце V - первой трети VI в. их массовым расселением в Восточном Прикарпатье и по левобережью нижнего Дуная, где славяне в тесном взаимодействии с разными этносами и этносоциумами вступают в период кристаллизации своего самосознания. Только в это время можно говорить о сложении в Подунавье и Прикарпатье ядра исторического славянства, чье самосознание совпадает с этнонимом, которым его обозначают южные соседи (Византия)..." [32. С. 121 - 122]; именно на "дунайском этапе" своей истории славяне приобретают отчетливое этническое самосознание [32. С. 129].

Против точки зрения В. Я. Петрухина, помимо приведенных историко-научных оснований, могут быть выдвинуты следующие соображения.

Формирование пражско-корчакской археологической культуры, которая, с нашей точки зрения, для рассматриваемого времени только одна может быть надежно увязана с метаэтнической общностью, имевшей самоназвание *slovene, ныне относится археологами к V ст., т.е. ко времени более раннему, чем фиксируемое в письменных памятниках массовое появление этнических словен (склавинов) на дунайском порубежье Византии. Причем и ядро данной культуры сформировалось в регионе, достаточно далеко отстоящем от Дуная к северу (по мнению В. В. Седова, областью становления пражско-корчакской культуры являлся Севернокарпатский регион от верхнего течения Одера на западе до Верхнего Поднестровья на востоке (см.: [17; 18; 6]), в целом там же локализует "эмбрион" данной культуры В. Д. Баран (см.: [30; 51; 7]).

Как явствует из сочинений раннесредневековых авторов (Прокорпий Кесарийский, Иордан), к VI в., надежно письменно зафиксированному времени выхода к дунайскому лимесу Византийской империи, носители пражско-корчакской культуры уже определяли себя как *Slovene, так как именно под этим аутоэтнонимом они стали известны греко- и латиноязычным писателям.

Следовательно, оформление словенской метаэтнической общности, внешним маркером существования которой выступал соответствующий этноним, словенской этнической самоидентификации произошло ранее указанного времени, вне и помимо прямых массовых контактов и конфронтации с Империей ромеев.

Наконец, как о том подробно говорилось выше, оформление этнической самоидентификации общности с аутоэтнонимом * Slovene неотрывно связано с взаимодействием ее представителей с немцами, в которых с максимальной вероятностью целесообразно видеть германцев. Греков же, населявших европейскую часть Византии в V-VI вв., славофоны, насколько мы знаем, немцами никогда не именовали.

"Как известно, - писал Г. Г. Литаврин, - византийцы последовательно (по крайней мере вплоть до XIII в.) называли себя "ромеями" (т.е. римлянами), а империю - "Романией" (т.е. Римской державой), вкладывая в эти понятия глубокий идейно-политический и конфессиональный смысл..." [52. С. 81]. "Малейшие попытки в праве византийцев называться "ромеями" вели к дипломатическим и серьезным политическим осложнениям в отношениях с папством, с Каролингской (затем с Германской) империей. Государственные и политиче-

стр. 16


ские деятели запада упорно именовали императора Константинополя императором "греков", его империю - "греческой", подданных - "греками", подчеркивая тем самым отсутствие прав у "василевса греков" на римское наследство и римский престиж... Мало того, в латиноязычной литературе непрерывно почти со II в. до н.э. вплоть до... VI-X вв... термину "греки" и "Греция" (наряду с нейтрально этническим и географическим смыслом) часто придавался пейоративный, уничижительный оттенок... Примечательно ... то, что это обозначение византийцев восприняли от римлян и от романизированных жителей римских провинций и "варварские" народы, в том числе славяне. "Варвары" усвоили при этом не только узкоэтнический смысл, но и созданный римлянами отрицательный стереотип греков. Тесное последующее общение славян с "империей ромеев" (т.е. римлян) не привело к восприятию ими излюбленного византийцами самоназвания... Термин "греки" с пейоративным оттенком зафиксирован и в ранних древнерусских письменных памятниках ("Повесть временных лет". - М. В.)... Весьма важно, что в древнейших письменных памятниках, созданных ближайшими учениками первоучителей славянства, - в житиях Константина (Кирилла) и Мефодия и в "Сказании" Черноризца Храбра "О письменах" жители империи последовательно обозначаются как "греки"" ([52. С. 82], см. также: [53. С. 594 и след.]).

Таким образом, есть веские основания полагать, что не непосредственные контакты с византийской цивилизацией и конфронтация с Империей ромеев на Дунае стали главной причиной формирования словенского метаэтнического самосознания (> суперэтноса *slovene), возникшего до первого упоминания словен в письменных источниках (применительно к событиям около 612 г.). Совсем иной вопрос - то, что словенская этническая самоидентификация, не исключено, в ходе такого взаимодействия могла укрепиться, хотя ни прямых, ни косвенных подтверждений тому в нашем распоряжении не имеется.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1995. Т. II: (VII-IX вв.).

2. Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1991. Т. I: (I-VI вв.).

3. Анфертьев А. Н. Пролегомены к изучению этнической истории // Этносы и этнические процессы. Памяти Р. Ф. Итса. Сб. статей. М., 1993.

4. Яблонская Л. Т. Скифы, сарматы и другие в контексте достижений отечественной археологии XX века // Российская археология. 2001. N 1.

5. Шахматов А. А. Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916. Ч. I: Исторический процесс образования русских племен и наречий.

6. Седов В. В. Славяне: Историко-археологическое исследование. М., 2002.

7. Баран В. Д. Давні слов'яни. Київ, 1998. (= Україна крізь віки. Т. 3).

8. Васильев М. А. Следует ли начинать этническую историю славян с 512 года? // Славяноведение. 1992. N 2; Васильев М. А. Славяне и анты: к проблемам этногенетических и ранне-этноисторических процессов в славяноязычном мире // Славяноведение. 1993. N 2; Васильев М. А. Этногенетические и раннеэтноисторические процессы в славяноязычном мире в позднеримское и раннесредневековое время: анты и словене // Славяно-германские исследования. М., 2000. Т. 1/2.

9. Васильев М. А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси: Религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. Языческая реформа князя Владимира. М., 1999.

10. Арутюнов С. А. Рец. на: М. А. Васильев. Язычество восточных славян накануне крещения Руси: Религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. Языческая реформа князя Владимира. М., 1999 // Этнографическое обозрение. 2000. N 5.

11. Иванов С. Антский шкаф с тумбочкой // Еженедельный журнал. 2002. N 21.

стр. 17


12. Назин С. В. Славяне и Рим. К вопросу о дунайской прародине славян // Сборник русского исторического общества. М., 2002. Т. 5 (153).

13. Горский А. А. Этнический состав и формирование этнического самосознания древнерусской знати // Элита и этнос средневековья. М., 1995.

14. Петров Н. И. О "племенах" в "Повести временных лет" (этническая группа и термин письменного источника) // Элита и этнос средневековья. М., 1995.

15. Расторгуева В. С., Эдельман Д. И. Этимологический словарь иранских языков. М., 2000. Т. 1: а-а.

16. Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. М, 1991.

17. Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994.

18. Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995.

19. Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. М., 1981. Вып. 8.

20. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1973. Т. IV.

21. Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970. (= Материалы и исследования по археологии СССР. N 163).

22. Трубачев О. Н. Ранние славянские этнонимы - свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. 1974. N 6.

23. Трубачев О. Н. Indoiranica в Северном Причерноморье. М., 1999.

24. Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. М., 1979. Вып. 5.

25. Константин Багрянородный. Об управлении империей/Текст, перевод, комментарий. М., 1989.

26. Шрамм Г. Реки Северного Причерноморья. Историко-филологическое исследование их названий в ранних веках. М., 1997.

27. Агеева Р. А. Страны и народы: происхождение названий. М., 1990.

28. Горский А. А. Славянское расселение и эволюция общественного строя славян // Буланова В. П., Горский А. А., Ермолаева И. Е. Великое переселение народов. Этнополитические и социальные аспекты. М, 1999.

29. Лебедев Г. С. Археолого-лингвистическая гипотеза славянского этногенеза // Славяне. Этногенез и этническая история (Междисциплинарные исследования). Межвузовский сборник. Л., 1989.

30. Славяне Юго-Восточной Европы в предгосударственный период. Киев, 1990.

31. Лесман Ю. М. К теории этногенеза: этногенез древнерусской народности // Скифы. Сарматы. Славяне. Русь. Сборник археологических статей в честь 56-летия Дмитрия Алексеевича Мачинского. СПб., 1993 (= Петербургский археологический вестник. N 6).

32. Мачинский Д. А. Территория "Славянской прародины" в системе географического и историко-культурного членения Евразии в VIII в. до н.э - XI в. н.э. (контуры концепции) // Славяне. Этногенез и этническая история (Междисциплинарные исследования). Межвузовский сборник. Л., 1989.

33. Крюков М. В. Эволюция этнического самосознания и проблема этногенеза // Расы и народы. М., 1976. Вып. 6.

34. Иванов В. В., Топоров В. Н. О древнерусских этнонимах (Основные проблемы и перспективы) // Славянские древности (Этногенез. Материальная культура Древней Руси). Сб. научных трудов. Киев, 1980.

35. Журавлев А. Ф. Русская "микроэтнонимия" и этническое самосознание // Этническое и языковое самосознание. Материалы конференции (Москва, 13 - 15 декабря 1995 г.). М., 1995.

36. Журавлев А. Ф. Областные прозвища // Русская речь. 1984. N 5.

37. Collins R. The Basgues. New York, 1987.

38. Квашнин Ю. Н. Тазовские ненцы (этнографическая характеристика) // Этнографическое обозрение. 2003. N 3.

39. Агеева Р. А. Какого мы роду-племени? Народы России: имена и судьбы. Словарь-справочник. М., 2000.

40. Седов В. В. Миграция готов в Причерноморье (Археологический комментарий к труду Иордана "Гетика") // ΓENNAΔIOΣ. К 70-летию академика Г. Г. Литаврина. М., 1999.

41. Мыльников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. Представления об этнической номинации и этничности XVI - начала XVIII века. М., 1999.

стр. 18


42. Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. М., 1999. Вып. 25.

43. Мишин Д. Е. Сакалиба (славяне) в исламском мире в раннее средневековье. М., 2002.

44. Флоря Б. Н. О некоторых особенностях этнического самосознания восточных славян в эпоху Средневековья - раннего Нового времени // Россия - Украина: история взаимоотношений. М., 1997.

45. Петрухин В. Я. Дунай // Славянские древности: Этнолингвистический словарь. М., 1999. Т. 2.

46. Петрухин В. Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. Смоленск; М., 1995.

47. Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки истории народов России в древности и средние века. М., 1998.

48. Щукин М. Б. Семь миров древней Европы и проблема этногенеза славян // Славяне. Этногенез и этническая история (Междисциплинарные исследования). Межвузовский сборник. Л., 1989.

49. Лесман Ю. М. К постановке методических вопросов реконструкции этногенетических процессов // Славяне. Этногенез и этническая история (Междисциплинарные исследования). Межвузовский сборник. Л., 1989.

50. Мачинский Д. А. "Дунай" русского фольклора на фоне восточнославянской истории и мифологии // Русский Север. Проблемы этнографии и фольклора. Л., 1981.

51. Баран В. Д. Венеди, склавіни та анти у світлі археологічних джерел // Труды VI Международного конгресса славянской археологии. М., 1997. Т. 1: Проблемы славянской археологии.

52. Литаврин Г. Г. К вопросу о культурном облике славян по данным византийских авторов VI-X вв. // Славянские культуры и мировой культурный процесс: Материалы Международной научной конференции ЮНЕСКО. Минск, 1985.

53. Литаврин Г. Г. Византийцы и славяне - взаимные представления //Литаврин Г. Г. Византийцы и славяне (сборник статей). СПб., 1999.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/АНТЫ-СЛОВЕНЕ-НЕМЦЫ-ГРЕКИ-СЛАВЯНСКИЙ-КУЛЬТУРНО-ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ-МИР-И-ЕГО-СОСЕДИ-В-РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЕ-ВРЕМЯ

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

М. А. ВАСИЛЬЕВ, АНТЫ, СЛОВЕНЕ, НЕМЦЫ, ГРЕКИ: СЛАВЯНСКИЙ КУЛЬТУРНО-ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ МИР И ЕГО СОСЕДИ В РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЕ ВРЕМЯ // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 05.04.2022. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/АНТЫ-СЛОВЕНЕ-НЕМЦЫ-ГРЕКИ-СЛАВЯНСКИЙ-КУЛЬТУРНО-ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ-МИР-И-ЕГО-СОСЕДИ-В-РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЕ-ВРЕМЯ (дата обращения: 29.03.2024).

Автор(ы) публикации - М. А. ВАСИЛЬЕВ:

М. А. ВАСИЛЬЕВ → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
280 просмотров рейтинг
05.04.2022 (724 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
6 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
9 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

АНТЫ, СЛОВЕНЕ, НЕМЦЫ, ГРЕКИ: СЛАВЯНСКИЙ КУЛЬТУРНО-ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ МИР И ЕГО СОСЕДИ В РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЕ ВРЕМЯ
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android