К 40-летию Великой Победы
Генерал-лейтенант Л. С. Сквирский
Если бы меня спросили, что в моей жизни являлось главным, что оставило самые яркие воспоминания, запечатлело по себе нестираемый след и до сих пор волнует ум и душу, - не колеблясь, отвечу: Великая Отечественная война. Да, среди людей моего поколения многие и многие, вероятно, сказали бы то же. Тяжелая и грандиозная, до предела напряженная и героическая эпопея советского народа, его Вооруженных Сил в 1941 - 1945 гг. навечно вошла в историю.
Ее страницы, большие и малые, уже основательно заполнены. И все же есть еще некоторые пробелы. Даже прямые участники войны не всегда, естественно, обладали временем и возможностью, чтобы осветить не только детали, но порою довольно крупные события, к которым они имели касательство. Постепенно такие пробелы закрываются. Выплывают из прошлого уже известные и еще неизвестные имена людей, становятся общим достоянием спрятанные в калейдоскопе дел различные факты, под иным углом зрения просматривается и оценивается считавшееся устоявшимся и привычным. И наоборот, немало фактов дополнительно подтверждается, обретает "вечное" значение, звучит еще сильнее и убедительнее, чем раньше.
Листая и перечитывая то, что написано о Великой Отечественной войне, должен заметить, что одной из сравнительно наименее освещенных ее сторон является предыстория и история Карельского фронта. Вероятно, так случилось потому, что не на нем решались кардинальные проблемы той войны, не там определялась судьба нашей Отчизны в целом. Но попробуйте "вынуть" его из общей обстановки советско-германского фронта, из событий тех лет, и они резко нарушатся: станут непонятными обстоятельства устойчивой обороны с севера блокированного фашистами Ленинграда, ход вооруженной борьбы в Карелии и советском Заполярье, сухопутное обеспечение важнейших морских коммуникаций между участниками антигитлеровской коалиции, освобождение нами Северной Норвегии, деятельность живших, трудившихся или сражавшихся с врагом на Севере нескольких миллионов людей и многое другое.
Карельский фронт любопытен также тем, что он был самым длительным в истории этой войны (3,5 года) и самым протяженным на местности. Полоса, в которой велись на нем боевые действия, достигала иногда по меридиану почти 1600 километров. Своеобразны и природные физико-географические условия, окружавшие воинов Карельского фронта и сильно затруднявшие ведение боевых действий. Они существенно ограничивали маневр войсками, мешали свободно использовать танки и даже артиллерию, требовали повышенных усилий при сооружении аэродромов, дорог, окопов, огневых позиций, допускали тут ведение боевых действий только по конкретным операционным направлениям (Мурманскому, Кандалакшскому, Лоухи-Кестеньгскому, Ухтинскому, Ребольскому, Поросозерскому, Петрозаводскому, Олонецкому), а бои развертывались там лишь в полосе 20 - 30 км вдоль путей сообщения, причем эти направления практически изолированы друг от друга и удалены на большие расстояния. Вне дорог обычно действовали отдельные лыжные и разведотряды без тяжелого оружия. Помимо того, тамошний театр военных действий вообще не похож на любой иной: сравнительная малочисленность и редкость населенных пунктов со слабой дорожной сетью, дикая тундра и глухая тайга," скалистые горы и бурные реки, зимой непроходимые снега, леденящие дыхание близ-
стр. 80
кого Северного океана, озера и болота на каждом шагу, круглосуточный день летом и круглосуточная ночь зимою... Сражаться в Заполярье или Карелии и сражаться, например, в степях Украины - это далеко не одно и то же как для тех, кто наступает, так, и для тех, кто обороняется.
Имелось также, конечно, много общего. Оно заключалось прежде всего в том, что всюду советские воины честно и доблестно выполняли свой гражданский долг патриотов, отважно бились за Родину, громили ненавистного врага. Как и для других фронтов Великой Отечественной войны, для Карельского был характерен массовый героизм его бойцов и местного гражданского населения, самоотверженных тружеников тыла, храбрых участников партизанского движения и антифашистского подполья. Наконец, Карельский фронт сыграл определенную роль и в воспитания и формировании многих военных, партийных, комсомольских, советских и иных кадров СССР; через его боевую школу прошли сотни тысяч людей, уже сложившихся ранее либо только начинавших свой путь.
Перед войной с гитлеровским блоком территория, на которой развернулись потом операции Карельского фронта, входила в зону, обороняемую войсками Ленинградского военного округа (ЛВО). Его главные силы состояли из расположенной на Карельском перешейке 23-й армии (командующий генерал-лейтенант П. С. Пшенников), находившейся в Средней Карелии 7-й армии (командующий генерал-лейтенант Ф. Д. Гореленко) и прикрывавшей Кольский п-ов с Северной Карелией 14-й армии (командующий генерал-лейтенант В. А. Фролов). Акваторию на левом фланге округа защищал Краснознаменный Балтийский флот, на правом фланге - постоянный боевой товарищ "карельцев" и "заполярников" Северный флот. К началу войны последний был малочисленным и имел только 8 эсминцев, 15 подводных лодок, а также охотники за подводными лодками, тральщики, заградители, сторожевые корабли. Береговую оборону осуществляли немногочисленные артиллерийские батареи. Морская авиация насчитывала 116 самолетов. В случае войны Северный флот должен был, в частности, уничтожать суда противника в Баренцевом и Белом морях; взаимодействовать с 14-й армией при охране побережья Белого моря, п-овов Кольского, Рыбачьего и Среднего; помогать Архангельскому военному округу. Все это он в дальнейшем реализовывал, хотя сил, особенно морской авиации, имел недостаточно. А его задачи в Белом и Карском морях выполняла с августа 1941 г. Беломорская военная флотилия.
Отрабатывать взаимодействие с флотом 14-я армия начала давно. Ее командиры всех рангов постигали это непростое искусство в большом и малом, познавая умение не только воевать, но и разбираться в любых коллизиях, из которых слагаются служебные будни. Скажу хотя бы об уроке, который преподала мне однажды природа Заполярья. Вместе с командиром охраны водного района капитаном 1-го ранга В. И. Платоновым я (начальник оперативного отдела штаба 14-й армии) в целях рекогносцировки обследовал на эсминце побережье Мотовского залива, к которому прилегают п-ва Рыбачий и Средний. Через них шла погранлиния. Необходимо было высадиться на берег. Пирсов и причалов там не существовало. Спустив шлюпку, мы отчалили от эсминца, добрались до пос. Эйна в южной части Рыбачьего, долго наблюдали с пограничной вышки за принадлежавшим Финляндии Петсамским заливом, а потом в темноте никак не могли дозваться той же шлюпки: шум волн заглушал сигналы. Взяв у саперов малую надувную лодку, мы лихо пустились в путь. Гребли доской и саперной лопаткой, но без ощутимого эффекта. Нас крутило и гнало в открытое море. За те полтора часа, что мы преодолевали расстояние в каких-нибудь 70 м, мы совершенно обледенели, хотя стоял еще сентябрь. Нас услышали только тогда, когда мы вплотную подобрались к кораблю, а потом нас еле оттерли спиртом. Урок я не забыл и впредь с Баренцевым морем старался быть поучтивее.
А вот еще один похожий случай. Шла советско-финляндская война. В первый же день наступления 104-й стрелковой дивизии на Петсамо связь с нею временно прервалась. Поднявшись на самолете У-2, я вскоре увидел, что колонны дивизии находятся в 6 - 8 км от города, а в нем - передовые подразделения воинов в остроконечных шлемах. Немного погодя выяснилось, что это были пограничники
стр. 81
майора Прусского из Мурманского погранокруга, где начальником войск являлся тогда К. Р. Синилов ( будущий комендант г. Москвы). Чтобы разобраться в обстановке дела, решил приземлиться. Единственное гладкое место - замерзшая поверхность р. Петсамо-йоки. У-2 легко коснулся льда, и я спрыгнул на него. Но, сделав несколько десятков шагов, почувствовал, что лед под ногами ходил ходуном. Было такое впечатление, что тебя подкидывает вверх, опускает и вновь подкидывает. А перед берегом - чистая вода. Если бы пограничники не бросили мне доски от какого-то забора, не выбрался бы я на берег. Оказывается, морской прибой во время прилива свободно достигает речного русла и поднимает лед. Данное обстоятельство я тоже крепко запомнил и учитывал в дальнейшем при организации форсирования северных приморских рек.
Овладение полученным в войне с Финляндией опытом руководство СССР расценивало как важнейшее дело. Этот вопрос рассматривался на мартовском (1940 г.) Пленуме ЦК ВКП(б). 28 марта 1940 г. Генеральный штаб направил в войска директиву с рекомендацией. Там говорилось, что части Красной Армии, принимавшие участие в боях с Финляндией, получили исключительный боевой опыт. Этот опыт должен быть в кратчайший срок изучен и сделан достоянием всей Красной Армии. Памятно расширенное заседание Главного военного совета в апреле 1940 г., где обсуждался вопрос "Об основных принципах организации боевой подготовки войск и штабов", состоявшееся в Кремле. Запомнилась мне многодневная оперативная игра на картах с командирами и штабами ЛВО и его армий. На ней было уделено много внимания организации оперативно-тактического взаимодействия войск. К сожалению, не затрагивался опыт боевых операций, особенно подвижными войсками, в Западной Европе после начала второй мировой войны. Состоялся также ряд учений с командирами и штабами корпусов и дивизий. Несколько полевых поездок на Карельском перешейке и Кольском п-ве в первой половине 1941 г. провел командующий войсками округа генерал-лейтенант М. М. Попов. Они принесли заметную пользу, ибо в них изучались возможные варианты вторжения противника на нашу территорию и отрабатывались мероприятия по нашему противодействию. Наконец, для партийной и комсомольской работы в войсках, чтобы нацелить их на максимальную готовность к защите Родины от возможного империалистического нападения, имели особое значение XIV партийная конференция (13 - 15 декабря 1940 г.) и V комсомольская конференция (январь 1941 г.) ЛВО. В них участвовали руководители Красной Армии, а также секретари Ленинградского обкома и горкома партии Т. Ф. Штыков и А. А. Кузнецов, первый секретарь ЦК Компартии Карело- Финской ССР Г. Н. Куприянов.
Исключительную роль для роста оборонной промышленности и соответственно для упрочения обороноспособности страны сыграла XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б) (15 - 20 февраля 1941 г.), где были поставлены проблемы обеспечения Вооруженных Сил боевой техникой. Хочу выделить также тот факт, что, выступая 5 мая 1941 г. перед слушателями военных академий, И. В. Сталин особо остановился на причинах тогдашних побед вооруженных сил Германии, дал им разностороннюю характеристику и указал, что было бы ошибочным считать их идеальными и непобедимыми. Почему понадобилось специально остановиться на этом обстоятельстве, если еще действовал советско- германский пакт о ненападении? Командиры на местах горячо обсуждали данное событие и пришли к выводу, что это неспроста: фашистская Германия была и остается нашим первым врагом, причем многие видели нашим возможным противником и Финляндию, если вспыхнет антисоветская война.
Размышляя о подготовке театра военных действий в Карелии и Заполярье, мы исходили прежде всего из природных условий: они таковы, что там трудно наступать и легче обороняться. Правда, мыслей насчет того, что нам придется довольно долго вести оборону (а Карельский фронт провел в ней три года), никто не разделял. Однако как организовать должным образом оборону при недостаточности сил и средств, включая войска инженерные и связи, в полосе 550 км, которую занимала 14-я армия от п-ва Рыбачий до оз. Пистаярви, где имелась лишь одна рокадная железная дорога вдоль потенциальной линии фронта и только три доступ-
стр. 82
ные войскам грунтовые, ведущие к западной границе? К тому же весной и осенью они становились почти не проезжими. Мы мучительно думали тогда над этим. Лучше обстояло дело с Ленинградской обл., но тоже не блестяще. Глубокие операции, осуществленные в 1939 - 1940 гг. германскими подвижными соединениями в Западной Европе, настораживали. Наркомат обороны СССР закономерно принялся за строительство ряда укрепленных районов. К сожалению, в полосе 14-й армии этот план выполнить мы не успели, не построили намеченного количества дотов и не сколотили для них специальных подразделений.
Командование 14-л армии, по согласованию с руководством и при поддержке местных партийных и хозяйственных органов, провело ряд учений и осуществило некоторые мероприятия своими силами. Зимой 1940/41 г. каждый батальон и штаб полка участвовал в 7-дневных отрядных учениях с отрывом от казарм и форсированными переходами на лыжах. Летом 1940 г. войска построили 100-километровую дорогу от М. Мишуков в Кольском заливе до р. Титовки в сторону границы. Эта дорога во время войны являлась единственной сухопутной коммуникацией 14-й армии на данном направлении. Но не успели соорудить мост через р. Колу, что впоследствии нам очень мешало. От Кандалакши, перпендикулярно Кировской железной дороге, шла грунтовая, тоже построенная войсками. Но железнодорожники, возводя 90-километровую ветку в сторону границы, все время грунтовку корежили. Дважды в месяц я на дрезине регулярно проезжал через этот участок, чтобы контролировать работу по ремонту дороги, но не сумел в полной мере добиться желаемого.
Мурманск прикрывала 14-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор А. А. Журба). Один ее полк, 325-й стрелковый под командованием полковника А. А. Шикиты, усиленный артиллерией, должен был оборонять побережье Кольского п-ва от мыса Северный Нос до о-ва Кильдин (т. е. на протяжении 300 км). Другой полк, 95-й стрелковый, тоже усиленный артиллерией (командир полковник С. И. Чернов) готовил оборону от Малой Волоковой губы к югу в полосе более 30 км; для него успели частично построить на высотах опорные пункты, с неимоверным трудом выдолбив в каменном грунте окопы и соорудив пулеметные площадки. Левее, у оз. Лайя, обеспечивал фланг дивизии 35-й отдельный разведбатальон. Третий полк, 135-й стрелковый (командир полковник М. К. Пашковский), располагался на п-вах Среднем и Рыбачьем. На Рыбачьем возводился 23-й УР, комендантом которого являлся полковник Д. Е. Красильников. До начала войны мы успели в этом укрепленном районе заложить 14 дотов, а на Рыбачий прибыл один пулеметный батальон. Там же был (неполный) армейский 104-й пушечный артполк. Государственная граница тут охранялась заставами 100-го и 82-го погранотрядов. Так как казарм не существовало, если не считать полковых в Мурманске и Кандалакше, то войска располагались главным образом в землянках. 52-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор Н. Н. Никишин), имевшая свои части в Мурманске, Мончегорске и Залдейке, предназначалась для действий на Мурманском направлении. На Кандалакшском и Кестеньгском направлениях должен был вести боевые действия в полосе 260 км 42-й стрелковый корпус (командир генерал-майор Р. И. Панин). Его 122-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор П. С. Шевченко) построила зимой 1940/41 г. примерно в 3 км от границы дивизионную оборонительную полосу с дзотами, ходами сообщения, окопами и наблюдательными пунктами. Штаб корпуса и 104-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор С. И. Морозов) находились в казармах Кандалакши. Эта дивизия должна была возвести Кайральский оборонительный рубеж, но закончить его до войны не успела. Наконец, на Кестеньгском направлении, на большом удалении от той же 104-й сд, ее 242-й полк, усиленный артдивизионом, оборудовал на р. Софьянге, между озерами Пяозеро и Топозеро оборонительный район, в чем ему помогал дивизионный саперный батальон. А на границе тут несли охрану заставы 72-го погранотряда.
Сложной проблемой была связь штабов округа и армии с соединениями и частями. Под Мурманском и Кандалакшей мы навели в сторону границы телефонно-телеграфные линии, а под Кестеньгой пользовались гражданской линией железнодорожников. ВЧ (высокочастотная связь) доходила только до командного пункта
стр. 83
армии. Радиостанции имелись в частях и соединениях от полка и выше, но чаете для них не хватало батарейного питания. К тому же насыщенность полярного воздуха электричеством, особенно во время северных сияний, а также гористая местность и густые леса очень мешали радиопередачам, которыми, кстати говоря, войскам разрешалось пользоваться лишь в особых случаях. Напрямую дивизии друг с другом не контактировали, связь с соседом была возможна только через штаб армии. В свою очередь, армия поддерживала со штабом ЛВО устойчивую, но преимущественно проводную связь.
Стрелковым оружием и артиллерией части 14-й армии обладали по штату. Однако не было ротных минометов и почти не было автоматов (пистолетов-пулеметов). Наша задача заключалась в том, чтобы в битвах отстаивать интересы Родины, а ведь без должного оружия этого не достигнешь. При разведывательных батальонах имелись танкетки и броневики. Незадолго до начала войны в 14-ю армию прибыла 1-я танковая дивизия (легкие танки Т-26, БТ) под командованием генерал-майора танковых войск В. И. Баранова и разместилась в лесах западнее Кандалакши, неподалеку от станции Алакуртти. К сожалению, ее материальная часть не соответствовала новым задачам. Не густо было и с автомашинами. Важную роль в снабжении войск сыграла Кировская железная дорога, а впоследствии и та, которая через Обозерскую вела из Вологды и Архангельска в Беломорск. Темпы ее строительства резко усилились после войны с Финляндией. Ее начали еще в 1939 г., а первый сквозной поезд прошел по ней уже в январе 1941 года.
Военно-воздушные силы 14-й армии состояли из смешанной трехполковой авиадивизии полковника И. Л. Туркеля: 28 средних бомбардировщиков АНТ-40 образца 1934 г.; 97 истребителей И-15 и И-16 образца 1933 г., а также "Чайка" образца 1938 г.; несколько бипланов Р-5 образца 1928 года. Эта техника уже к тому времени заметно устарела. Очень мало существовало аэродромов, особенно западнее Кировской железной дороги. Зимой мы дополнительно оборудовали ледовые, на озерах; но как быть летом? 14-й армии удалось еще до войны построить по одному полевому аэродрому в районах Алакуртти, Кандалакши и Лоухи, но не успели сделать то же у Западной Лицы. Нехватку аэродромов мы потом ощущали всю войну. Для борьбы с авиацией противника имелись лишь четыре батареи зенитных орудий среднего и мелкого калибра, которые прикрывали Мурманский порт и железную дорогу (бригадный район образованной в феврале 1941 г. Северной зоны противовоздушной обороны). Важнейшую роль могли бы сыграть радиолокаторы. Любопытно отметить, что первые их отечественные опытные образцы прошли успешную проверку как раз на Севере, во время советско-финляндской войны. Но затем из 45 комплектов таких радиоулавливателей самолетов РУС-1, созданных нашей промышленностью до июня 1941 г., лишь несколько попали на Север.
Неплохо обстояло дело с продовольствием и фуражом (запас на 40 суток), горючим (до 4- х заправок), боеприпасами (3 с половиной боекомплекта). Да и вообще перед войной во всех приграничных округах наши войска имели все виды довольствия в достатке. Руководство СССР принимало самые энергичные меры, чтобы ускорить обеспечение Вооруженных Сил недостающей, а также новой боевой техникой, оружием, кадрами. Военная мощь страны нарастала форсированно. Конечно, приходилось сопрягать мероприятия внешней политики и с международной обстановкой и с ходом выполнения заданий 3-го пятилетнего народнохозяйственного плана. Партия и правительство настойчиво боролись за предотвращение большой войны для СССР в 1941 г. не только исходя из принципиальных соображений насчет того, что мы являемся сторонниками мира и что для строительства социализма война не нужна, но и на основе трезвого взгляда на темпы возможных достижений оборонной промышленности.
Боеготовность 14-й армии была по тогдашним критериям на должном уровне. Я уже упоминал, что командиры, прошедшие через советско-финляндскую войну, были уверены, что при любой антисоветской империалистической комбинации буржуазная Финляндия окажется в стане врагов. Ведь еще в 30-е годы ее президент П. Э. Свинхувуд заявлял, что любой враг СССР будет другом Финляндии. Финский народ беспрестанно пичкали пропагандой насчет Страны Советов как "исконного
стр. 84
врага"1 . Хельсинки был готов заключить союз с любой антисоветски настроенной державой, причем преимущество в 30-е годы там отдавали именно Германии. Жизнь вскоре подтвердила наши предположения, хотя полную картину того, что фактически происходило тогда у соседа, многие из нас узнали уже после войны. Активную антисоветскую линию проводили и финляндский президент (в 1940 г. - премьер) Р. Рюти, и правительство Ю. Рангеля, и министр иностранных дел Р. Виттинг, и один из ведущих политических деятелей страны, лидер социал-демократической фракции в сейме В. А. Таннер, и посол Хельсинки в Берлине Т. М. Кивимяки, и главнокомандующий сухопутными вооруженными силами, бывший генерал царской свиты, палач финляндской революции 1918 г. маршал К. Г. Э. Маннерейм Вся верхушка северо-западного соседа выступала в сговоре с фашистской Германией, которая особенно усилила политическое давление на Хельсинки после оккупации Норвегии и овладения 16 июня 1940 г. Киркенесом, откуда через финский Петсамо рукой подать до советского Мурманска.
Как выяснилось впоследствии, начало военному союзу против СССР между Финляндией и Германией было положено летом 1940 года. Личный друг Г. Геринга подполковник И. Вельченс2 , давно торговавший оружием в Хельсинки, был направлен туда с секретной миссией. 18 августа он встретился с Маннергеймом, 19 - с Рюти. 29 августа с ответным визитом выехали в Берлин генерал П. Тальвелла и офицер М. Стевен. Было достигнуто принципиальное согласие о совместных действиях на будущее. 12, 16 и 22 сентября уточнялись обстоятельства обоюдных поставок сырья и оружия. 30 сентября Вельченс вновь был в Хельсинки, и 1 октября он и финляндский министр обороны Валден подписали документ о таких поставках и о транзите немецких войск через Финляндию. Чтобы дезинформировать СССР в связи с нарушением Германией условий советско- немецкого пакта от 23 августа 1939 г., Берлин между 2 и 14 октября сообщал в Москву, что эти войска просто едут в Северную Норвегию, за отсутствием иной подходящей дороги, для отражения возможных английских десантов. 13 ноября названное соглашение пополнилось дополнительными пунктами, позволявшими немецким войскам задерживаться и оставаться в Финляндии. Советское руководство быстро отреагировало на действия Берлина. Когда с 12 по 15 ноября там была правительственная делегация СССР, она поставила вопрос о нарушениях немецкой стороной вышеупомянутых условий. Гитлер и его подручные уклонились от разъяснений. 26 ноября в Москве послу Германии фон дер Шуленбургу было заявлено, что немецкие войска обязаны покинуть Финляндию. Берлин ничего не ответил3 .
После этого события пошли ускоренно. Начальник штаба германских оккупационных войск в Норвегии полковник Бушенхаген засвидетельствовал, что в декабре 1940 г. в штабе Верховного командования сухопутных сил Германии его начальник генерал- полковник Ф. Гальдер изложил план фашистского нападения на СССР, небезызвестный "Барбаросса", при начальнике штаба сухопутных войск Финляндии генерал-лейтенанте А. Э. Хейнрихсе как при представителе союзного государства. Гальдер и Хейнрихс уже вели конкретные переговоры о роли Финляндии в ходе реализации "Барбароссы"4 . 13 февраля 1941 г. Бушенхаген выехал в Хельсинки, после чего соответствующий план военных действий был назван в Берлине "Голубой песец" - нападение на советское Заполярье и Карелию с выходом к Кировской железной дороги к Белому морю. Часть этой операции, заключавшаяся в наступлении из Киркенеса через Петсамо на Мурманск, была закодирована как "Северный олень"; другая часть, именовавшаяся "Серебристой лисицей", обозначала наступление из финского Рованиеми через Саллу и Алакуртти на Кандалакшу и через Куусамо и Кестеньгу на Лоухи5 . Вскоре Хейнрихс и его сотрудник генерал-
1 Линия Паасикиви. М. 1958, с. 45.
2 Его называют нашей литературе по-разному: Вельченс, Велтенс, Вельтьенс (в зависимости от того, произносят ли его фамилию по-немецки, по-шведски или по- фински).
3 Бережков В. С. С дипломатической миссией в Берлин, 1940 - 1941. М. 1966, с. 50 - 51.
4 Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 2. М. 1969, с. 319.
5 Нюрнбергский процесс. Т. I. М. 1957, с. 474 - 475.
стр. 85
лейтенант Эквист согласовали в ставке Гитлера пути осуществления "Голубого песца", и 7 апреля Берлин дал указание немецкому военному командованию в Норвегии, как использовать финские войска в будущей войне с СССР. А с 10 по 29 апреля в финском порту Турку (Або) высадилось до 22 тыс. немецких солдат, откуда они проследовали на Рованиеми и Киркенес. Уже в мае задержанные нашими пограничниками лазутчики свидетельствовали, что в Финляндии скопилось много немецких войск. В том же месяце Бушенхаген провел в Хельсинки новый этап переговоров, которые координировал немецкий военный атташе Россинг6 . Уже был сформирован батальон финских фашистов-шюцкоровцев для службы в германских военно-воздушных силах СС. Особоуполномоченный Гитлера Шнурре добился в Хельсинки новых привилегий для немецких войск в Финляндии и согласовал еще несколько пунктов о поставках в Германию стратегического сырья. А с 25 по 28 мая финляндские представители, находясь в Зальцбурге, обговорили последние условия совместной войны против СССР. Там было решено, что Финляндия вступит в эту войну не одновременно с Германией, а через некоторый временной интервал, чтобы создать дипломатическую видимость самостоятельности своих поступков. Наконец, 2 июня в Хельсинки немецкие офицеры уточнили конкретные детали боевых действий своих антисоветских друзей. На островах Або-Аландского архипелага обосновались, уже не маскируясь, германские военные корабли.
Всеобщая тайная мобилизация началась в Финляндии 13 июня. 15 июня Маннергейм подчинил ряд соединений финских войск гитлеровскому командованию. К этому времени немецкие войска уже сосредоточивались в исходных районах. К Карельскому перешейку для удара на Ленинград подтянулась финская Юго-Восточная армия; севернее для удара на Петрозаводск расположилась финская Карельская армия. В них входили одна немецкая, 14 финских дивизий и 3 бригады, поддерживаемые 500 самолетами7 . В Северной Финляндии находилась отдельная немецкая армия "Норвегия" со штабом в Рованиеми (с зимы 1942 г. именовалась Лапландской армией, с лета - 20-й горной). Ей подчинялись все финские войска севернее р. Оулу (в центре страны). Именно ей впоследствии дала отпор наша 14-я армия. Командовал "Норвегией" генерал-полковник Н. фон Фалькенхорст, который через генерала В. Э. Эрфурта поддерживал прямой контакт с Хельсинки. В составе этой армии, развернувшейся от норвежского Варангер-фьорда до финского Суомуссалми, 19-й немецкий горнострелковый корпус "Норвегия" генерал- лейтенанта Э. Дитля со штабом в Петсамо нацеливался на Мурманск; 36-й немецкий армейский корпус со штабом в Кемиярви - на Кандалакшу; 3-й финский армейский корпус и немецкая бригада СС "Норд" со штабом в Тайвалкоски - на Кестеньгу и Ухту. Их поддерживал 5-й немецкий воздушный флот генерал-полковника авиации Х. Й. Штумпфа (307 финских самолетов и 240 немецких).
А что знал в то время об этом я как начальник штаба 14-й армии? Информация о связях Финляндии и Германии, хотя и нерегулярно, попадала к нам. Начальник разведки ЛВО комбриг П. П. Евстигнеев сообщал, что штабные офицеры немецких войск в Финмаркене (прилегающая к Баренцеву морю часть Норвегии) изучают русский язык и что осенью 1940 г. их там уже сосредоточилось 60 тыс.; что финны строят дороги в сторону советской границы и эвакуируют из приграничных районов население. Переходившие границу местные жители говорили, что в Финляндии все чаще встречаются немецкие военнослужащие. Весьма насторожил нас в начале лета 1941 г. случай с немецким пассажирским лайнером "Бремен", который, каким-то образом проскочив поставленные Северным флотом в Кольском заливе минные поля, без предупреждения пришел к нашим берегам и стал на Мурманском рейде. Получив указание соблюдать вежливость, городское и портовое руководство оказало гостеприимство. Немецкие моряки сходили на берег, а мурманчане посещали экскурсиями корабль, побывали как зрители в его столовой, магазине сувениров, дансинге. Потом экипаж корабля начал его перекрашивать, и он
6 Там же. Т. II, с. 660 - 662.
7 Великая Отечественная война Советского Союза 1941 - 1945. Краткая история. М. 1965, с. 33; Нюрнбергский процесс. Т. II, с. 626 - 631.
стр. 86
приобрел стальной цвет, а затем внезапно, не предупредив портовые власти, "Бремен" ушел.
Весной 1941 года Центр стал принимать срочные меры к усилению боеготовности Красной Армии. В мае М. М. Попов, начальник оперативного отдела штаба ЛВО генерал- майор П. П. Тихомиров и я уточняли в Генеральном штабе план прикрытия государственной границы на случай войны. Однако в целом войска ЛВО ни тогда, ни в первой половине июня в боевую готовность не приводились. Что касается общей обстановки в те дни, то она складывалась для нас неблагоприятно. С одной стороны, не желая спровоцировать Германию к началу военных действий и разумно стремясь оттянуть конфликт с ней как можно дольше, советское руководство не настраивало население страны на близкую войну. Именно такую цель преследовало известное заявление Телеграфного агентства Советского Союза от 14 июня, в котором указывалось, что нам нечего ожидать в ближайшее время столкновения с Германией. То была попытка дипломатическими средствами затруднить реализацию фашистских планов. Это заявление зондировало намерения Берлина и имело, таким образом, глубокую подоплеку, хотя способствовало развитию благодушия у большинства наших граждан. С другой стороны, обстановка определялась конкретными фактами у советских границ, требовавшими четких действий и заставлявшими нас напряженно размышлять насчет того, с чем мы непосредственно сталкивались.
Уже 17 и 18 июня над Мурманском и Полярным, над базами Северного флота летали немецкие самолеты. 19 июня на флоте была введена оперативная готовность N 2. В боевой готовности находилась противовоздушная оборона округа. М. М. Попов в те дни вместе с руководящим составом штаба округа и 14-й армии проводил у нас полевую поездку. Когда мы были под Куолаярви в расположении 122-й стрелковой дивизии, начальник погранотряда доложил о том, что лица, находящиеся по ту сторону границы, в немецкой военной форме занимаются рекогносцировкой нашей территории. Над нами кружил высоко в воздухе самолет. "Что он тут делает?" - поинтересовался Попов. Генерал-майор авиации А. А. Новиков, командовавший тогда ВВС округа, ответил, что это немецкий "хейнкель". "Почему разрешаете ему безнаказанно вести разведку и не сбиваете?" -удивился Попов. "Запретили", - отвечал Новиков. Я был вынужден добавить, что с земли все равно не сумели бы сбить, т. к. наши 37-миллиметровые зенитки практически не достанут самолет на большой высоте. В результате произошел острый и откровенный разговор о наших средствах зенитного прикрытия. В те же дни командование 14-й армии дало войскам распоряжение быть готовыми скрытно выдвинуться к границе и занять оборонительные рубежи. Это решение, как в скоре выяснилось, сыграло положительную роль.
20 июня со стороны Финляндии было еще четыре нарушения нашего воздушного пространства. Атмосфера накалялась. Но я сказал бы неправду, заявив, что войска ожидали в ближайшие часы начала войны. Увы, этого не было. Наоборот, еще в субботу 21 игаш в 104-й стрелковой дивизии, где в присутствии корпусного начальства проходил конноспортивный праздник, все были в отличном настроении, с удовольствием слушали шутки жизнерадостного и остроумного комкора Р. И. Панина и думали, имея в виду наступавшее воскресенье, о самых мирных делах.
Накануне достопамятной ночи В. А. Фролов и я, проводив М. М. Попова в Ленинград, отправились на базу Северного флота в Полярном, чтобы окончательно отработать с его руководством детали взаимодействия по прикрытию Мурманска. Ведь после полевой поездки с тревожными итогами наблюдений дальнейшее спокойное выжидание казалось опасным. За нашей спиной лежал Кольский п-ов. Вечером 21-го командарм уехал в Мурманск, а я и начальник штаба флота контр-адмирал С. Г. Кучеров работали над составлением документации взаимодействия. Большинство офицеров во главе с командованием флота в те часы смотрели спектакль Московской оперетты на сцене Дома офицеров. Около 22.00 Кучерову доставили шифровку от командующего ВМФ СССР адмирала Н. Г. Кузнецова: приказывалось привести флот в готовность N 1. Я тут же связался со штабом: 14-й армии. Дежурный доложил, что ни из Ленинграда, ни из Москвы никаких телеграмм не поступало. О приказе Н. Г. Кузнецова я доложил В. А. Фролову по ВЧ. Тем временем шифровку донесли командующему флотом контр-адмиралу А. Г. Головко, ко-
стр. 87
торый сидел в первом ряду зрителей. Он дал возможность завершиться акту спектакля, после чего объявил о полученном приказе. Комсостав поспешил на корабли. Их на моих глазах вскоре начали рассредоточивать по акватории.
Ночью Полярный бомбили фашистские самолеты. Позднее местное радио сообщило о налетах врага на ряд мест СССР, в том числе на Ленинград, Выборг и фарватеры в Финском заливе. На рассвете 22 июня я добрался на катере до штаба армии, но там было глухо: Москва и штаб округа молчали, хотя Ленинград, несомненно, уже жил в условиях начавшейся войны. Мы доложили в Ленинград, что руководство армии ночью вывело к границе некоторые соединения и части на подготовленные позиции, а другие готовятся к этому. Между тем противник пока не открывал у нас военных действий на суше, хотя разведка доносила, что немецкие колонны продолжают двигаться через финляндскую территорию в нашу сторону. Ситуация оставалась неясной: воюет ли Финляндия против СССР или нет? Командование 14-й армии стремилось к решительным и определенным действиям, однако нас связывали, естественно, воинская дисциплина и мысль о том, что любое мероприятие в такой обстановке должно подчиняться еще и политическим соображениям. Ведь для СССР финляндский нейтралитет был выгоднее, чем еще один германский союзник.
Вскоре штаб 14-й армии начал получать через округ указания Центра, которые касались всех Вооруженных Сил. Поступившая в Ленинград значительно ранее телеграмма руководства Наркомата обороны, датированная самым началом первых военных суток, извещала о возможности внезапного удара врага. В директиве, которую нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко отправил 22 июня, касательно северных соединений Красной Армии говорилось: "На территорию Финляндии... до особых указаний налетов не делать"8 . Это распоряжение подкреплялось другим, в котором подчеркивалось, что не следует допускать ничего, что могло бы обострять отношения с Финляндией; производить перемещения войск в районе границы запрещалось. О том же гласила директива начальника штаба округа генерал-майора Д. Н. Никишева и члена Военного совета Т. Ф. Штыкова о вводе в действие плана прикрытия. Пока Попов еще не вернулся в Ленинград из полевой поездки, руководство выдвижением войск округа (кроме 14-й армии) на оборонительные рубежи осуществлял находившийся в городе Ленина заместитель наркома обороны К. А. Мерецков. Как он потом засвидетельствовал, в Наркомате обороны не существовало в те часы абсолютной уверенности, что Финляндия решится выступить против нас9 . По той же причине ничего не сказал на этот счет, естественно, и заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР, нарком иностранных дел В. М. Молотов, чье дневное выступление 22 июня по радио донесло до нашего народа официальную весть о преступном нападении гитлеровцев на Советский Союз.
Я упоминаю об этих общеизвестных фактах для того, чтобы читатель втянулся в сферу наших тогдашних мыслей и чувств. Ведь от позиции Финляндии прямо зависел характер действий 14-й армии. А пока что Карело-Финская ССР, Ленинградская,. Вологодская, Архангельская и Мурманская области были объявлены на военном положении. В соединениях, частях и подразделениях прошли митинги: советские воины клялись разгромить фашистов и отстоять социалистическую Родину. Серию вдохновляющих патриотических статей сразу же поместили мурманская газета "Полярная правда" и местные военные газеты "В бой за Родину!" и "Часовой Севера". Они и впоследствии отличались боевым духом, хорошо выполняли свой долг. (Между прочим, начальником типографии "Часового Севера" был тогда А. И. Бескоровайный. Ныне Андрей Иванович - генерал-майор, начальник издательства "Красная Звезда".) Поступило первое местное пополнение из запаса: призывники 14-ти возрастов, цвет мужского населения страны. Многие шли в ряды Действующей армии добровольно. Пример показывали, как и во всем, коммунисты. Так, в Мурманске половина город-
8 История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941 - 1945. Т. 2. М. 1963, с. 82.
9 Мерецков К. А. На службе народу. М. 1983, с. 197.
стр. 88
ской парторганизации, подав заявления в военкоматы, вскоре оказалась в войсках. Однако из глубокого тыла пополнение еще, конечно, не прибывало. И не только потому, что сроки не позволили: в такой трудный час правом первенства, бесспорно, обладали те, кто уже вступил в суровый бой на всей линии фронта от Балтики до Черноморья.
Командованию 14-й армии было необходимо принять принципиальное решение, которое могло бы служить оптимальным вариантом, не нарушающим общих указаний Центра и в то же время отвечающим требованиям обстановки при любом худшем соотношении факторов. В выработке такого варианта огромная заслуга принадлежала В. А. Фролову. Штаб рассчитал основные слагаемые двух планов: обороны против превосходящих вражеских сил или же нашего встречного удара на случай равенства сил. Не уступив шаблонному требованию поставить на прикрытие границы все свои войска, руководство армии направило туда лишь часть из них, а остальным приказало оборудовать оборонительные рубежи на наиболее угрожаемых направлениях и на самых удобных для обороны рубежах, пренебрегши необороняемыми бездорожными и безбрежными лесами и каменистой тундрой. Вместо заслонов врассыпную по всей 550-километровой полосе армии мы предпочли сконцентрировать то сравнительно немногое, чем мы располагали, вдоль транспортно-осевых осей трех операционных направлений. Поступи мы иначе, и враг смял бы 14-ю армию. Ведь на всем Севере на каждую советскую стрелковую дивизию тогда приходились огромные пространства. О создании серьезной плотности войск в подобных условиях мы могли только мечтать. Конкретная обстановка постоянно требовала творческого отношения к делу. Например, при некоторых обстоятельствах оказалось невозможно выполнять довоенное уставное требование по организации обороны, поскольку оборона даже в полку нередко носила очаговый характер. В 95-м сп 14-й сд взводные, ротные и батальонные опорные пункты порою не имели между собой надежной огневой связи.
22 июня навсегда врезалось в память советских людей. Но у каждого, кто может помнить о том дне, осталась какая-то своя зарубка, в зависимости от того, где он тогда был и чем занимался. Для командования 14-й армии то был день исключительно спрессованных воедино минут: наплывало сразу множество дел; вставали требующие немедленного ответа вопросы; длилось ожидание известия, что Красная Армия нанесла по фашистам грозный удар; постепенно накапливались горечь не сбывающейся пока надежды и яростный гнев против злобного врага. В этом отношении 22 июня для советских граждан моего поколения постоянно горит рубцом раны, оставаясь уроком нам и нашим потомкам. Недаром Генеральный секретарь ЦК КПСС К. У. Черненко подчеркнул, что Советские Вооруженные Силы не забывают о происках империализма; что "июнь 1941 года не повторится"10 .
Если спросят, однако, сохранилось ли от того незабываемого, самого первого дня войны какое-либо радостное воспоминание, скажу - да! Говорю о первом успешном, хотя и незначительном ударе по врагу, когда береговая батарея, контролировавшая вход в Петсамскую губу, метким огнем потопила немецкий тральщик. Следующую метку того же значения поставило 23 июня: над Мурманском сбили первые немецкие самолеты. А с 24-го мы стали осознавать в полной мере, что война развертывается не так, как полагали предварительно. Следовательно, нужно брать эту новую жизненную реальность.
Ставкой Главного Командования 24 июня на базе ЛВО был образован Северный фронт. Его создание обусловил и тот факт, что противник уже подбирался через Советскую Прибглтику к старой линии границы (до 1940 г.), и вот-вот могли возникнуть Псковское и Ленинградское направления боевых действий. Командовать новым фронтом был назначен генерал-лейтенант М. М. Попов, членами Военного совета - корпусной комиссар Н. Н. Клементьев, дивизионный комиссар А. А. Кузнецов и бригадный комиссар Т. Ф. Штыков, начальником штаба - генерал-майор Д. Н. Никишев. Наша 14-я армия составляла правое крыло фронта. В тот же день было создано Советское информационное бюро. Говорю об этом потому, что его свод-
10 Черненко К. У. Речь на встрече с рабочими московского металлургического завода "Серп и молот" 29 апреля 1984 года. М. 1984, с. 20.
стр. 89
ки некоторое время служили для 14-й армии единственным источником сведений о положении на других фронтах. Позднее мы регулярно стали получать более подробные сводки из Генерального штаба.
Ставка Главного Командования в те дни, вероятно, надеялась, что если война с Германией повернет вскоре в благоприятную для нас сторону, то Финляндия может в последний момент удержаться от открытого сотрудничества с Германией. Чтобы не провоцировать северо-западного соседа, 14-ю армию опять строго предупредили: сохранять выдержку. Шифровка от 24 июня из Центра требовала от нас никаких передвижений войск к границе не производить. Соответственно Кировская железная дорога, идущая с юга через Карелию на Мурманск, и Северный гражданский флот не получили приказа о мобилизации, хотя в стране уже начал действовать особый график работы транспорта для внеочередного продвижения воинских эшелонов. Командование 14-й армии было в затруднительном положении. Гарантии, что Финляндия не вступит в войну, не существовало. Следовало заранее занять оборонительные рубежи. Родина доверила нам руководить войсками, которые должны были защищать огромную часть советской территории с миллионным населением, запасами стратегического сырья, предприятиями и северными морскими коммуникациями. Если наши дивизии останутся в казармах, а враг нанесет удар, мы можем не успеть осуществить необходимое для защиты Мурманска, а фашисты прорвутся к Кировской железной дороге и Белому морю.
В жизни порой складываются ситуации, в которых бывает необходимо принять самостоятельно очень важное решение, проявить гражданское мужество и быть готовым нести ответственность за это решение. Чем более высокий пост занимает человек, тем чаще, вероятно, приходится брать на себя подобную ответственность. Это неизбежно. Именно так стоял вопрос в те дни перед командованием 14-й армии, причем последнее слово было за В. А. Фроловым. И он твердо распорядился: начать выдвижение 52-й и 104- й сд на оборонительные рубежи11 . Но как это сделать? Чтобы обосновать передвижение войск, я предложил осуществить его под видом учений: ведь учения шифровкой не запрещались. Вместе с обкомом ВКП(б) мы с трудом уговорили железнодорожное начальство предоставить нам вагоны под войска. А чтобы переправить 52-ю сд через Кольский залив, мы воспользовались авторитетом контр-адмирала Головко, который вместе с нами убедил гражданский флот предоставить войскам баржи "под учения" и сам дал нам несколько своих судов.
24 июня на Кандалакшском направлении мелкие разведгруппы враждебного соседа стали переходить границу, изучая нашу оборону, а немецкие войска рванулись из Финмаркена и Петсамо в сторону Мурманска уже без маскировки, в открытую. Отдельные же нарушения границы начались еще раньше. Значит, Хельсинки сделал выбор. Теперь медлить было нельзя. Северный фронт получил четкие указания, и его авиация нанесла 25 июня удары с воздуха по 18 аэродромам в Финляндии. Эти удары длились 6 суток, в них участвовали 487 самолетов фронта и его армий, Балтийского и Северного флотов. Были совершены налеты на 39 аэродромов, железнодорожные узлы. Это был ответ на провозглашение 25 июня в финляндском сейме войны Советскому Союзу. Президент Рюти знал, что Гитлер еще 22 июня без стеснений заявил о немецко-финляндском союзе, а теперь Хельсинки делал вид, "будто не слышал его слов"12 . Выступая 26 июня по радио, Рюти заверял свой народ насчет "особого" характера войны против СССР, которая якобы находится вне уже идущей каким-то "отдельным каналом" германо-советской войны. И тогда, и позднее финляндская реакция усиленно муссировала теорию о "плывущем по течению финском бревне": волны несут его, и оно не в состоянии само прибиться к мирному
11 Сейчас эта акция руководства 14-й армии расценивается как своевременный маневр, который "дал возможность остановить вражеское наступление на Мурманском направлении" (Вторая мировая война. Кн. 2. М. 1966, с. 97) и помог успешной обороне (Тыл Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг. М. 1977, с. 245).
12 Куусинен О. В. Избранные произведения. М. 1966, с. 238.
стр. 90
берегу. Но ни подобные уловки, ни интервал, с которым Финляндия вступила в войну после Германии, не могли никого обмануть, ибо агрессия оставалась агрессией.
В свете данного факта упреждающие действия руководства 14-й армии на советской территории не только обрели правомерность, но и наполнились особым смыслом. Доныне испытываю чувство удовлетворения и морального облегчения в связи с принятым нами тогда решением. Понятно, что прежними лидерами Финляндии руководили конкретные расчеты. Они твердо надеялись, что Советский Союз будет разбит13 , и рассчитывали на поддержку со стороны не только Германии, но и ряда других стран, включая нейтральные, например, Швеции, которая 25 июня заявила о согласии пропустить через свою территорию в Финляндию из Южной Норвегии немецкие войска, а потом посылала на фронт против Красной Армии отряды своих "добровольцев". Враги мечтали о создании "Великой Финляндии", которая включала бы Советскую Карелию, Заполярье, часть Архангельской и Ленинградской областей. Иную позицию, естественно, занимали финские коммунисты, настоящие интернационалисты и друзья страны победившего социализма. Но в те годы их правдивый голос слушало лишь меньшинство финляндского народа. К тому же накануне нападения на СССР развернулись массовые их аресты, и они ушли в глухое подполье.
27 июня из Ставки по ВЧ к нам позвонил И. В. Сталин и поинтересовался, как ведет себя вражеская авиация. Выяснив, что она беспрестанно вторгается в советское воздушное пространство, он передал трубку С. К. Тимошенко, и тот приказал продолжать бомбить совместно с авиацией Северного фронта и Северного флота аэродромы противника. Развернувшиеся активные действия авиации 14-й армии были поистине геройскими. Вскоре на всю армию, фронт и потом страну прогремели подвиги наших лещиков. Газеты писали о старшем лейтенанте Н. В. Пискареве, который, будучи ранен, не отправился в госпиталь, а вновь поднялся в воздух и за два дня сбил два самолета противника; о командире эскадрильи старшем лейтенанте Л. И. Иванове, который не допустил фашистские бомбардировщики к цели, а при встрече сразу со многими "мессершмиттами" лично сбил два из них. Бывали дни, когда летчики-истребители делали по 12 боевых вылетов.
После того как 27 июня мы открыли артиллерийский огонь по немецким войскам, наводившим переправы через р. Титовка, и артпозициям врага западнее нее, 14-я армия начала таким образом свои боевые действия не только в воздухе, но и на суше. 28 июня 60 немецких самолетов бомбили погранзаставы в полосе 14-й армии. 29 июня фашистская армия "Норвегия" нанесла удар западнее Мурманска. Егери ее горнострелкового корпуса, имея огромное превосходство в численности над нашими поисками, собирались, как выяснилось позднее из трофейных документов, овладеть Мурманском максимум в течение недели, а затем должны были прорваться в глубь Кольского п-ва, к его промышленным предприятиям и рудникам.
Первыми приняли на себя удар врага подразделения 95-го сп и 35-й разведбатальон 14-й дивизии. В трудной обстановке, испытывая нажим двух вражеских дивизий и под непрерывными налетами с воздуха, подразделения начали в ночь на 30 июня отход на р. Западная Лица. Здесь 2 июля фашистов остановили. Против защитников п-ва Средний противник бросил почти всю свою авиацию. Развернулись яростные бои. Защитники п-ва были отрезаны от материка, но стояли насмерть и не отступили от перешейка ни на метр. Вырытые ими по хребту Муста-Тунтури окопы, от селения Ивари до Кутовой поперек Среднего, остались для фашистов неприступными на протяжении всей войны. Это оказалось единственным на всем советско-германском фронте местом, где противник был прочно остановлен в первый же день. Погранзнак СССР N 1 никогда не попадал во вражеские руки. Южнее противник форсировал р. Титовку, взяв оставленные нами позиции, и двинулся к следующему рубежу - р. Западная Лица. Еще к 29 июня вся 52-я стрелковая дивизия вышла к Западной Лице и заняла оборонительный рубеж. Я и начальник политотдела бригадный комиссар В. Г. Савкин направились в "эмке" (автомобиль М-1) 30 июня
13 Кекконен У. К. Финляндия: путь к миру и добрососедству. М. 1979, с. 9.
стр. 91
проконтролировать на месте готовность этой дивизии встретить врага, а также организовать вторую полосу обороны силами 95-го стрелкового полка.
По дороге нас атаковали с воздуха "мессершмитты", делавшие заход за заходом и поливавшие машину пулеметным огнем. В начале войны вражеские самолеты гонялись не только за отдельными машинами, а иногда и за одиночными бойцами. Не имея ничего, кроме пистолетов, мы отсиделись за гранитными валунами и потом прибыли в дивизию. Уместно заметить, что зенитно-авиационное прикрытие войск и отдельных объектов было у нас тогда слабым, мост через р. Уру враг неоднократно бомбил и разбивал. Но войсковые инженеры к 30 июня возвели плохо различимый сверху подводный мост чуть ниже уровня водной поверхности, а видимый с воздуха чинили и даже охраняли. Этот опыт ввода противника в заблуждение был не раз использован в дальнейшем. А пока что пришлось на ходу переучивать людей, привыкших к мирной жизни и еще не втянувшихся в боевые будни. Вот въехали мы в район обороны 205-го стрелкового полка. Перед нами лагерная идиллия: на переднем крае дымят полевые кухни, а бойцы стоят в очереди за супом, оружие - в козлах. Налетит авиация врага - и вместо организованного огневого отпора будут напрасные жертвы и беспорядок. Командир полка очень огорчился, когда ему резко сказали, что он допустил оплошность.
Пришлось немедленно отправить бойцов с оружием на позиции, приказать срочно дооборудовать окопы и организовать систему огня, выделив к кухням ротных раздатчиков с котелками. Минут через 40 пара вражеских самолетов обстреляла прижавшихся к земле бойцов и улетела. Батальонный командир по моему приказу прокричал: "Доложить о потерях". Потерь не оказалось. После этого я обратился к бойцам: видите, как плохо стреляет враг; кроме того, он сразу же улетел, боится нас, пугает шумом; вы же вместо того, чтобы продолжать выполнять свое дело, прячетесь, оставляя оружие, лишь кое-кто стреляет; низко летящие вражеские самолеты надо встречать не беспорядочной стрельбой, а залповым огнем по общей команде... Мы распорядились, чтобы об этом случае тут же стало известно каждому воину дивизии (в последующем "авиабоязнь" была чужда 52-й сд). Тем же вечером штаб армии направил соответствующее приказание ее войскам. Так, осмысливая происходящее и изучая действия противника, мы с первых дней войны учили подчиненных.
В тот же день произошел любопытный, в своем роде уникальный случай. Когда мы ужинали под скалой на наблюдательном пункте 52-й дивизии, сзади послышалась стрельба. Почему стреляют? Выяснилось, что пяток "фрицев" вышел на огневую позицию батареи во время ужина и направился прямиком к кухне. Батарейцы сначала оторопели от неожиданности, а потом бросились врукопашную и сгоряча перекололи фашистов финскими ножами. Мы очень жалели об этом, потому что нуждались в "языке". Из документов погибших вытекало, что мы имеем дело с горными егерями. Как же они пробрались именно сюда? Судя по сухому обмундированию, белью и обуви, речку они не форсировали, а на мосту был наш "бдительный" заслон с боевым охранением впереди. По оставленным ими следам наши люди вышли к лощине между скал, которая не просматривалась ни с фронта, ни с флангов. Вот откуда они появились. Врачи, обследовавшие трупы, установили, что фашисты были мертвецки пьяны. Боевое охранение проморгало дорогу сквозь лощину. То был полезный урок. Следовало постоянно учитывать особенности ландшафта, чтобы такие случаи более не повторялись.
После неудачи прорваться на Средний и форсировать с ходу Западную Лицу враг только 7 июля сумел возобновить здесь наступление. Чтобы ослабить его нажим, 14-я армия начала готовить высадку десантов со стороны Мотовского залива на открытый левый фланг противника. Тем самым мы упреждали его, навязывали ему бои там, где он того не ждал, и "растаскивали" по частям его ударную группировку, рвавшуюся к Мурманску. Первый десант мы внезапно высадили 6 июля, накануне фашистского наступления, в губе Нерпичья, второй - 8 июля в губе Андреева, третий - 14 июля в губе Большая Западная Лица, четвертый - 16 июля в том же районе. Они навели панику в стане врага, перехватили его коммуникации, нарушили снабжение горнострелковых дивизий и перебили караваны вьючных ослов, которых егери захватили с собой из оккупированной Греции, и затем ста-
стр. 92
ли угрожать окружением фашистов. Особенно успешно действовал десант 14 июля, в котором участвовали воины 325-го полка и добровольцы-моряки под общим командованием А. А. Шикиты. Они оттянули вторые эшелоны и резервы наступавших фашистов. В результате враг раскидал свои части на широком фронте да еще вынужден был привлечь для прикрытия левого фланга финский полк. Повторные попытки фашистов 7 и 14 июля прорвать нашу оборону на Западной Лице опять провалились. 12 июля сторожевик "Бриллиант" потопил фашистскую субмарину, а 14 июля наша подлодка Щ- 402 пустила на дно немецкий транспорт в близлежащем норвежском порту. Так 14-я армия и моряки Северного флота били врага уже в первые дни войны и вышибли из него мысль о быстром захвате Мурманска, незамерзающего порта, способного служить дверью важнейших океанских коммуникаций страны.
Надежным был и наш ближний тыл. Ставка еще 29 июня разрешила формировать добровольческие соединения из гражданских лиц. Вскоре их назвали ополченскими. Они организовывались и в Мурманской обл. и в Карелии, где в начале июля Совнарком и ЦК Компартии вынесли соответствующее постановление. В Мурманской обл. развернулась с 3 июля запись добровольцев-ополченцев. Под непрестанной бомбежкой (а на Мурманск падало в первые два года войны ежедневно в среднем по 90 авиабомб) рабочие и служащие города стойко делали свое дело. Хочу помянуть в этой связи добрым словом члена Военного совета 14-й армии и первого секретаря Мурманского обкома партии М. И. Старостина, ставшего одновременно председателем городского комитета обороны. Член Коммунистической партии с 1922 г., безвременно скончавшийся еще сравнительно молодым человеком в 1948 г., Максим Иванович был незаурядным организатором и умелым партийным руководителем. Его заслугу в том, что местная промышленность быстро и толково переключилась на оборонное производство и что мурманчане славно выполняли свой гражданский долг, трудно переоценить. Хорошо помню, как мы вместе ликовали, когда центральная печать сообщила о первом налете советской авиации в начале августа 1941 г. на фашистское логово - Берлин. Советские люди не знали тогда, конечно, тех живописных подробностей этой эпопеи, о которых позднее поведал один из руководителей налетов, известный полярный летчик, комбриг ВВС М. В. Водопьянов, наш боевой товарищ по войне с Финляндией. Но важен был сам факт ответного удара по вражеской столице. Моральное значение этого известия было впечатляющим.
Естественно, и 14-й армии и Северному флоту было бы легче, если бы английский союзник попытался тогда хотя бы побеспокоить фашистских оккупантов в Норвегии. Однако известные предложения нашего руководства о создании совместного англо- советскою фронта на Севере не нашли дружественного отклика в Лондоне: британский премьер У. Черчилль сообщил, что Англия ограничится скромными морскими операциями14 . Досконально известно, чем руководствовался этот давний недруг СССР: "Он хотел оставить русских одних сражаться против немцев. В этом случае и те и другие вышли бы из войны истощенными, каким бы ни был ее исход"15 . О том же свидетельствуют источники, документально удостоверяющие эгоистичность линии английского правительства. Черчилль был в том не одинок: он выражал мнение своего класса.
Хочу назвать здесь несколько имен тех отважных воинов, кто прославился в первые дни войны на. р. Титовке и под Мурманском. Среди многих других упомяну одного из организаторов обороны 95-го сп западнее Титовки СИ. Чернова; комроты того же полка мл. лейтенанта П. Ф. Титова, награжденного орденом Ленина; подвиг командира артвзвода лейтенанта И. А. Лоскутова, вызвавшего на себя огонь орудий своего 104-го пушечно-артиллерийского полка (он был воспет К. М. Симоновым в поэме "Сын артиллериста"). Отважным десантникам политруку 325-го сп С. Д. Василисину и морскому пехотинцу И. М. Сивко (посмертно) было присвоено звание Героя Советского Союза. Вообще же весь правый фланг 14-й ар-
14 Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. Т. I. М. 1957, с. 1, док. N 3; с. 13, док. N 4.
15 Трухановский В. Г. Уинстон Черчилль. М. 1982, с. 331.
стр. 93
мии отлично проявил себя в те недели. От имени Военного совета Северо-Западного направления К. Е. Ворошилов и А. А. Жданов направили нашим войскам телеграмму, в которой отмечали, что дивизии Мурманского направления сражаются стойко, упорно и достойно выполняют свой долг перед Родиной.
Перейду к рассказу о боях на Кандалакшском направлении. Здесь враг, собрав более 40 тыс. солдат и офицеров, поставил целью перерезать Кировскую железную дорогу, выйдя к Кандалакшской губе, отсечь Кольский п-ов от "Большой земли" и получить на Севере решающее стратегическое преимущество. Боевые действия начались тут 1 июля. В состав 36-го немецкого армейского корпуса, усиленного танками, входили 169-я пехотная дивизия генерал-майора Дитмара, эсэсовская группа "Норд" под командованием генерал- майора войск СС Демельхубера и 6-я финская пехотная дивизия под общим руководством генерала кавалерии Фейге, претворявшего в жизнь операцию "Серебристая лисица". Им противостояла усиленная танковой ротой 122-я стрелковая дивизия, поддерживаемая незначительным количеством самолетов. Противник имел тройное превосходство в пехоте и многократное в авиации. Кроме того, он использовал специальные "болотные батальоны", оснащенные должным образом для действий в условиях карельской природы. Разрушив бомбежкой железнодорожную ветку от Алакуртти на Кандалакшу, он затруднил снабжение и пополнение ведших сражение советских войск. На войне всегда что-нибудь горит. Но то, как горел в районе обороны 122-й сд лес, увидишь разве что во сне. Со всех сторон сплошное пламя; горло сдавливает нестерпимо едкая, удушливая гарь; дыма больше, чем воздуха; видимость практически отсутствует. Проволочная связь сгорела; ее заменили линиями колючек от проволочных заграждений. Фашисты обычно атаковали днем, наши люди контратаковали днем и ночью, отвоевывая утерянное. Бойцы 122-й сд дрались отважно, на 10 дней задержали врага и только потом, согласно приказу, отошли к новому рубежу вдоль меридионально вытянувшихся озер у ст. Кайрала, где уже была подготовлена вторая оборонительная полоса 42-го стрелкового корпуса, которую заблаговременно заняла 104-я стрелковая дивизия (без одного полка), выдвинутая нами из Кандалакши 24 - 25 июня.
Помню, как в ночь на 4 июля к нам позвонил командующий фронтом. Заслушав доклад командарма о положении дел, он рассказал о тревожной обстановке под Ленинградом: противник рвется туда через Прибалтику, а у Северного фронта задействованы все резервы, не хватает артиллерии и танков. По окончании разговора В. А. Фролов и я некоторое время сидели в тягостном молчании. Потом я предложил сказать М. М. Попову, что у нас пока почти не используется 1-я танковая дивизия; под Ленинградом она будет нужнее; только пусть оставят нам ее мотострелковый полк. Фролов тотчас позвонил в штаб фронта. Уже после войны, М. М. Попов, вспоминая этот эпизод, поведал мне, что он в тот момент, услышав о таком предложении, чуть не закричал от радости. Следующим днем названную дивизию стали форсированно перебрасывать в Красногвардейск. Мы же остались практически без танков. Тем не менее на Кандалакшском направлении фашисты в течение 40 суток без перерыва тщетно пытались продвинуться вперед.
Только 19 августа, подтянув свежие силы, в том числе 163-ю пехотную дивизию из Норвегии, противник предпринял на этом направлении второе крупное наступление. Резервы 42-го ск были исчерпаны. Армия их тоже не имела. Пришлось отводить войска еще восточнее, но лишь для того, чтобы врасти в землю на р. Каменная. Кандалакша по- прежнему была для врага недосягаемой. Окончательным рубежом нашей обороны здесь уже в сентябре 1941 г. стал Верманский, где мы вынудили противника перейти к обороне. Хочу засвидетельствовать, что в создании оборонительных рубежей на Каменной и Вермане огромную роль сыграли жители Кандалакши. Еще в июле, когда шли тяжелые бои у Кайралы, трудящиеся города во главе с секретарем горкома ВКП(б) Г. В. Елисеевым, который был председателем местного комитета обороны, вышли на места, отрекогносцированные штабом армии, и взялись за кирки и лопаты. Помимо того, с первых дней войны в Кандалакше были организованы на городских предприятиях ремонт боевой техники, производство некоторых видов оружия. В ноябре 1984 г. Кандалакша была заслу-
стр. 94
женно награждена к 40-летию разгрома немецко-фашистских захватчиков в Заполярье орденом Отечественной войны I степени.
И на этом направлении в боевую летопись Красной Армии было вписано немало ярких страниц. Командир 715-го стрелкового полка майор В. Г. Дубаль, будучи ранен, продолжал руководить подчиненными, организовал круговую оборону, а потом вывел подразделения из окружения, к новой полосе обороны, за что был удостоен ордена Ленина. Танкист ст. сержант А. М. Борисов, свыше 30 час. отбивая лезших со веек сторон фашистов, удерживал переправу через реку. Командир танка младший сержант А. М. Грязнов и механик А. С. Игнатов отстреливались в подбитой машине, пока хватало боеприпасов, а потом взорвали себя вместе с танком. Блестяще сражался в воздухе командир эскадрильи старший лейтенант Л. И. Иванов. Борисов, Грязнов и Иванов стали (посмертно) 22 июля 1941 г. первыми Героями Советского Союза в 14-й армии, Игнатова наградили орденом Ленина. Отличились комиссар 42-го ск бригадный комиссар К. П. Исаев, начальник политотдела 122-й сд полковой комиссар Д. М. Шишкин, политрук мотострелковой роты 163-го отдельного разведбатальона Н. Ф. Данилов, командир 290-го артполка майора А. С. Колосов, начальник штаба 273-го стрелкового полка майор А,. К. Кузнецов, командир 101-го погранотряда полковник Г. А. Жуков, продемонстрировавшие высокие качества советских офицеров. Бее части 42-го ск получили благодарность Военного совета армии. На 89-м километре дороги Кандалакша - Алакуртти стоит ныне обелиск с памятной надписью о героических защитниках этого направления в 1941 году.
С 18 июля, согласно решению ЦК ВКП(б) "Об организации борьбы в тылу германских войск", создавались партийные и комсомольские подпольные ячейки, партизанские отряды и группы на временно оккупированной противником территории. К середине августа в Карелии уже действовали 15 партизанских отрядов (в Мурманской области они появились несколько позже). Они базировались на неоккупированной территории, а в тыл врага направлялись для выполнения заданий в интересах войск фронта и нередко опирались там на те советские погранзаставы в промежутках между операционными направлениями, где противник не мог действовать. Первый специальный отряд пограничников под командованием капитана А. Н. Калашникова был сформирован еще в июле, а в августе уже успешно действовал в тылу врага. Также в июле приступил к боевым вылазкам на коммуникациях противника отряд во главе с У. И. Антикайненом, братом видного участника коммунистического движения в Финляндии, позднее - депутата Верховного Совета СССР Тойво Антикайнена, трагически погибшего при выполнении задания осенью того же года. Вследствии Урхо Иванович командовал лыжным батальоном 104-й сд. С 11 августа руководил партизанским движением в Карелии зам. председателя Совнаркома республики М. Я. Исаков. Ему интенсивно помогали заведующий военным отделом ЦК КП(б) республики Н. Ф. Карахаев и первый секретарь ЦК республиканского комсомола Ю. В. Андропов. Летом 1941 г. карельские партизаны оказали существенную помощь левому флангу войск 14-й армии, особенно под Кестеньгой.
Кестеньгское направление было третьим, где 14-я армия противостояла врагу. В связи с отдаленностью этого направления от 42-го ск и по особым условиям обстановки управление боевыми действиями взял тут на себя штаб армии. Значение направления определялось тем, что оно выводило к станции Лоухи на Кировской железной дороге и позволяло противнику в случае успеха перерезать эту дорогу. В ту пору данная территория входила в Карело-Финскую республику и была в ней самой глухой и наименее населенной. 3-му финскому армейскому корпусу сначала противостояли с нашей стороны лишь 242-й полк вышеназванной 104-й стрелковой дивизии и небольшие группы пограничников из отряда майора Н. Т. Гольцева, так что перед командиром полка капитаном Н. Ф. Цыганковым встали весьма сложные задачи. В течение 10 дней советские воины вели подвижную оборону, постепенно отходя к р. Софьянга, километрах в 60 от государственной границы. Эта река соединяет крупные озера Пяозеро и Топозеро. Чтобы их обойти, понадобился бы крюк километров в 100 с севера или 150 с юга по совершенно дикой местности, непроходимой для транспорта. Враг преодолел речной рубеж толь-
стр. 95
ко после того, как перебросил сюда с Кандалакшского направления эсэсовскую группу "Норд" и перенацелил бомбардировочную авиацию 5-го воздушного флота, а также подвез моторные лодки и паромы для переправы через озера. Тем не менее лишь 4 августа 242-му сп пришлось (по приказу командования) отойти к Кестеньге. Армейскому руководству некого было направить сюда на помощь, хотя мы знали, что Цыганков бросил в бой даже роту подвоза. Пришлось использовать мурманский и Кандалакшские истребительные отряды, вооруженные в основном старыми берданками, охотничьими ружьями и одетые кто во что горазд. Эти храбрецы сумели рассеять по лесам вражеские приозерные десанты, пробиравшиеся в Лоухи. А 242-й полк тем временем отбивался от наседавшего со всех сторон противника. Только после того, как немецкая авиация сожгла Кестеньгу, так что и оборонять было нечего, в ночь на 8 августа бойцы Цыганкова, выполняя приказ командования, прорвали кольцо окружения и отошли к р. Така, где затем вместе с истребительными батальонами опять сражались, оставаясь по приказу командования в окружении и связывая силы фашистов.
Помог деблокировать окружение сколоченный нами из мурманчан полк под командованием полковника Н. А. Чернухи. Этот решительный командир занимал прежде ответственный пост в погранвойсках, но его карьера пострадала, когда шторм на Баренцевом море потопил сторожевой катер. Чернухе пришлось ответить за стихийное бедствие. Мы ходатайствовали теперь о разрешении использовать прозябавшего в тени офицера и не ошиблись: полковник воевал отлично (впоследствии командовал 289-й сд). Объединенные в стрелковую бригаду части Цыганкова, Гольцева и Чернухи возглавил начальник отдела боевой подготовки штаба армии полковник М. Г. Гривнин. Но и они затем были окружены в районе 42-го км западнее Лоухи. Там появились немецкие танки. Фролов приказал мне срочно отправиться туда и постараться любым способом задержать врага. Вместе с начальником политотдела В. Г. Савкиным и двумя сержантами с трофейными противотанковыми ружьями (других мы тогда не имели) я в ночь на 10 августа отбыл из Мурманска на дрезине в Лоухи. Подъезжая к Лоухи, мы стали очевидцами того, как фашистские самолеты варварски бомбили санитарный поезд со знаками Красного Креста.
Собрав под Лоухи все наличные силы (аэродромную команду до 20 человек и полроты охраны штаба армии с несколькими ручными пулеметами), я приказал оседлать в 35 км от Лоухи узкоколейку и грунтовую дорогу на Кестеньгу. Найдя старика карела, эвакуировавшегося из деревни восточнее Кестеньги, к которой подступали фашисты, я научил его, как вести себя. Он "попал в плен" и рассказал врагу, что на 34-м километре от Лоухи у Красной Армии много войск. Когда враг подошел к занятой нами позиции, бойцы крохотной группы подтвердили нарочитый рассказ, бегая от одной пулеметной точки к другой и открывая огонь то там, то тут. К вечеру мы наладили связь с Гривниным, а 11 августа меня из района 34-го км срочно вызвали в Лоухи; начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников интересовался, как обстоят дела на этом направлении. Доложив об обстановке, я попросил подкрепить нас 88-й стрелковой дивизией, находившейся в районе Архангельска. Выяснив, сколь туго нам приходится, Борис Михайлович сказал: "Держитесь, милочка (любимое его выражение), Ставка срочно передаст эту дивизию в ваше распоряжение". Тут-то и пригодилась вышеупомянутая железная дорога из Обозерской в Беломорск. Вскоре части и подразделения дивизии стали прибывать. М. Г. Гривнин и комдив-88 генерал-майор А. И. Зеленцов получили от меня указание начать, после полного сосредоточения 88-й дивизии, совместные действия.
Чтобы обговорить детали наступления, они решили лично встретиться. Гривнин был известен своей отчаянностью, доходившей иногда до безрассудства. Так, командуя во время войны с Финляндией полком, он, чтобы подбодрить красноармейцев своим примером, садился за стол на обстреливаемом артиллерией врага холме, ставил самовар и напоказ пил чай. Вот и теперь, зная, что дорогу контролирует противник, он, залезши в трофейный броневик, устремился к встрече прямо через боевые порядки врага, а Зеленцов с комиссаром, начштаба и командующим артиллерией дивизии поехали в своей "эмке". На виду у противника съехались две группы советских командиров. Когда я прибыл в дивизию, то стал свидетелем, как
стр. 96
фашистская авиация бомбит наш передний край, но перехватить участников свидания не успел. Под бомбежкой оба командира погибли, комиссар был ранен. Начальник штаба дивизии не обладал боевым опытом, к тому же был медлителен; уверенности, что он сумеет возглавить дивизию, не было. Фролов по моей просьбе назначил сюда временно: командовать дивизией - командующего артиллерией 14-й армии полковника Д. Ф. Паниткина, а бригадой - начальника автобронетанковых войск 14-й армии полковника М. В. Рабиновича. Ночью они срочно прибыли сюда из Мурманска.
Между тем окруженная бригада нуждалась в боеприпасах и голодала. Лоухский райком партии и тыл 242-го сп общими усилиями раздобыли 15 лошадей. Мы навьючили их припасами, и проводники ночью повели их лесом в обход. В последующие дни мы повторяли "обозные путешествия". Таким же манером попал в бригаду М. В. Рабинович. Дав ему и Д. Ф. Паниткину указания, я назначил начало совместных действий на следующий день. Совместным ударом враг был рассеян, сброшен с дороги и оттеснен. Вот пошел уж второй день после того, текут часы, а от батальонов, обходивших фланг противника, никаких вестей. Я направился в полк. Выяснилось, что командиры и красноармейцы 88-й дивизии, впервые попавшие в густой лес, заблудились и оказались в тылу штаба собственного полка. К счастью убитых у них не было, отделались ранеными. Тут мне, начальнику штаба армии пришлось срочно учить командиров рот и батальонов ходить в лесу по азимуту (компасов в полку было всего 5 штук). Когда я возвратился, мне сказали, что маршал Шапошников, хорошо знавший меня как преподавателя и начальника курса в Военной академии им. М. В. Фрунзе, которой он ранее командовал и где я работал до осени 1939 г., приказал позвонить ему и теперь с пристрастием интересовался, чего мы топчемся на месте и не уничтожаем окружаемого нами противника. С огорчением объяснив ему ситуацию, я заверил, что мы снимем угрозу для Лоухи. Через два дня немецко-финская группировка была на нашем левом фланге разгромлена.
К концу первого военного лета 14-я армия закалилась в сражениях и окрепла в боевом отношении. Она стойко выполняла долг перед Родиной: на Мурманском направлении неприятель был остановлен в 60 км от Мурманска, на Кандалакшском - в 90 км от Кандалакши, на Кестеньгско-Лоухском - в 42 км западнее Лоухи. Нигде враг, несмотря на значительное превосходство, не добился здесь своих целей. Осенью 1941 г. эти направления окончательно стабилизировались: 10 октября Гитлер вынужден был отдать приказ о прекращении наступления немцев и финнов в Карелии и Заполярье. Операция "Голубой песец" провалилась. Стратегическая инициатива тут принадлежала только советским войскам. Успехи "северян" находили широкое отражение в печати, центральной и местной. Их освещали сотни журналистов и большой отряд писателей и поэтов, непосредственных участников боев 14-й армии и Северного флота либо свидетелей событий. В их числе - К. Симонов, В. Каверин, Н. Вирта, Ю. Герман, А. Жаров, Г. Фиш, П. Шубин, Г. Холопов, Б. Кежул, Н. Рыленков, В. Гольцев, А. Коваленков, А. Ойслендер, А. Панов и др. Еще на первом году войны они создали ряд ярких произведений, некоторые тогда же увидели свет в сборниках фронтовых очерков.
На исходе третьей декады августа Фролов сообщил мне, что 23 августа имело место решение Ставки о разделении Северного фронта на Ленинградский и Карельский. Полоса последнего охватила территорию от Баренцева моря до Онежского озера и включала войска 14-й и 7-й армий. Фролов был назначен командующим войсками Карельского фронта, А. С. Желтов - членом Военного совета, я - начальником штаба фронта. Новый командующий предложил мне выехать в Мурманск. К 1 сентября следовало сформировать фронтовое управление в Беломорске.
Я взял разрешение у Фролова задержаться в Лоухи еще на пару дней, чтобы, уезжая, быть уверенным в том, что здесь все в порядке: создана надежная оборона должной глубины и с соответствующей системой огня; люди готовы отстаивать новый рубеж до конца, и враг к Кировской железной дороге не прорвется. По дороге в Мурманск, качаясь в железнодорожном вагоне, я был полон мыслей о новой работе: на меня ложилась большая ответственность; вставали
стр. 97
новые задачи, более крупного масштаба; на левом крыле создаваемого фронта, в Южной Карелии, дела шли не так, как нам хотелось, и требовалось срочно решать очень сложные вопросы; одновременно нужно было, формируя фронтовое управление, знакомиться с мало известными мне соединениями и с ходу вступать в руководство их боевой деятельностью. Размышлял обо всем этом, думал и о том, что следует максимально использовать опыт военных действий, накопленный 14-й армией за истекшие два месяца, чтобы он не пропал даром и принес пользу. Выводы, к которым я пришел тогда в данной связи, я набросал на бумаге. Эти наброски сохранились. Воспроизвожу их суть.
Шедшая война убеждала, что управление войсками должно быть твердым и непрерывным. Потеря управления ими, даже на непродолжительный срок, и плохая работа связи болезненно сказывались на боевых действиях. Все командиры дивизий, бригад, полков, батальонов и дивизионов, рот и батарей должны были видеть поле боя и наглядно представлять себе происходящее, именно на этой основе управлять подчиненными частями и подразделениями, вносить коррективы в их взаимодействие и в намеченные ранее планы с учетом постоянно меняющейся боевой обстановки, а не действовать по шаблону. Такие коррективы должны были опираться на хорошее знание состояния и возможностей собственных войск, максимально достижимое знание войск противника, оценку быстротекущих событий и умение предвидеть их дальнейший ход. Требовалось настойчиво учить этому командиров, особенно еще не постигших практически, что такое современная война.
Армейской инстанции требовалось шире прежнего контролировать местонахождение командных и наблюдательных пунктов командиров всех степеней, взаимодействие родов войск, состояние связи; фиксировать внимание на "боевых мелочах", не проходить мимо них, а, напротив, обобщать их; полнее заботиться о воинах и их боевой технике. Особенно важным я считал усилить организацию разведки, привить подчиненным постоянный интерес к ней, стремление непрерывно узнавать о противнике все возможное в каждый данный момент, не позволять себе расслабиться, потерять врага из виду и утратить боевое соприкосновение с ним; изучать его приемы ведения боя, видеть его силу и слабости, предвосхищать его намерения, стараться упреждать его, срывать его планы и навязывать ему наши планы, держать инициативу в своих руках.
Трезвая оценка того, как воевала фашистская армия "Норвегия", позволяла увидеть, что противник, имея тройное превосходство в силах над 14-й армией, действовал в оперативно-стратегическом отношении ущербно, примерно поровну распределил силы между Мурманским и Кандалакшским направлениями, непродуманно подошел к обеспечению войсками Кестеньгско-Лоухского направления, не сумел создать подавляющее превосходство на направлении своего главного удара и в результате нигде на Крайнем Севере не добился решающего успеха. Выяснилось, что фашистские войска не приучены действовать при отсутствии локтевой связи с соседом, чувствительны к активному противодействию, боятся активных контрдействий, особенно у себя на флангах, обходные маневры применяют чаще мелкими частями и подразделениями и лишь при наличии огневой связи с соседом. Для охраны своих флангов и глубокого обхода наших позиций немцы нередко предпочитали использовать финнов.
В свою очередь, имели место ошибки и промахи и у нас. Требовались строгие меры, чтобы наши соединения и части постоянно вели разведку и старались анализировать действия противника. Штаб армии занимался этим непрерывно, но по мере снижения командных степеней данная работа тоже шла по убывающей. Немалую пользу приносили тут, в частности, статьи в армейской и дивизионных газетах об удачных действиях конкретного подразделения или отдельного воина, смелой разведке, умелой контратаке, правильном использовании слабостей врага. Обобщая такие случаи, штаб армии доводил их до сведения подчиненных, требовал учитывать и брать на вооружение свежий ценный опыт в особых условиях нашего театра военных действий. Ясно, что теперь придется делать то же самое уже в масштабе фронта.
Жизнь показала, что построенная вдоль дорог (необходимое условие на Севере)
стр. 98
жесткая оборона с максимальным уплотнением боевых порядков живой силой и огневыми средствами оправдывает себя. Особое значение приобрела ее глубина: каждое подразделение, часть и соединение на вероятном направлении (включая околодорожное пространство) главного вражеского удара должны были иметь вторые эшелоны в окопах с траншеями, заранее подготовленными и тщательно замаскированными подъездными путями, уступы со скрытно расположенными резервами на отсечных позициях, а сами эти резервы всегда держать готовыми к удару по обходящему противнику. В оперативной глубине требовалось создавать один-два тыловых оборонительных рубежа силами тыловых частей и местного населения. Огневую систему не строить каким-то равномерным распределением огневых средств, а добиться максимально плотного заградительного огня перед передним краем и в глубине обороны на направлениях вероятных вражеских атак, контратак и обходов. Чаще ставить полковую и батальонную артиллерию на прямую наводку и использовать кочующие орудия. Обязательно иметь для каждой батареи и выше запасные огневые позиции, подъездные пути и укрытия. Управлять огнем артиллерии гибко, обеспечить маневр траекториями для минимум двух артдивизионов на флангах обороны каждого полка и быть готовым немедленно маневрировать вторыми эшелонами и резервами из глубины обороны.
Успешность десантов со стороны Мотовского залива в тыл противника показала, что следует продолжать приучать войска к самостоятельности, умению действовать творчески. Способность сражаться в окружении или на флангах, без связи, с отрывом от главных сил и без тяжелого оружия, держать противника в напряжении и сковывать его, воевать ночью и в "непроходимых" местах, навязывать противнику бой не там, где получается, а там, где это нам выгодно, должна была стать теперь общим правилом для войск фронта. Командованию всех инстанций следовало ни при каких обстоятельствах не вводить в бой необстрелянные части с ходу, а дать им время освоиться с новыми условиями, вжиться в обстановку, побыть под вражеским огнем, обрести сколоченность и начальную боеготовность.
Война демонстрировала исключительную важность постоянного внимания командиров к состоянию подчиненных, их обученности, обеспеченности всем необходимым. Неимоверно большой на Севере объем инженерно-саперных работ вынуждал организовывать сплошное и интенсивное обучение войск, прямо в ходе боевых действий, таким работам Штатные инженерно-саперные подразделения не справлялись с делом. А серьезность ситуации на других фронтах свидетельствовала, что мы и в дальнейшем не сможем рассчитывать на большую помощь из Центра. Это касалось также многих (руглх сторон жизни и деятельности войск. Значит, Карельскому фронту нужно, расширяя соответствующие мероприятия, одновременно расширять и использование местных возможностей, включая создание боевых частей из добровольцев, истребительных батальонов, народного ополчения, уже зарекомендовавших себя с хорошей стороны. Следовало продолжать интенсивное использование также промышленных возможностей Севера.
Отлично проявила себя подавляющая часть политработников Горячее партийное слово, авангардная роль коммунистов, организующая и направляющая функция большевистской партии, уже оказавшие огромное влияние на успешное выполнение "северянами" их боевых задач, теперь и в масштабе фронта, несомненно, должны были проявиться в большей степени. Это означало, что от правильного подбора и активного использования партийно-политических работников всех звеньев во многом зависело, как будет сражаться весь Карельский фронт. Уезжая из Лоухи, я с теплым чувством вспоминал таких боевых товарищей, как начальник политотдела 14-й армии бригадный комиссар В. Г. Савкин, его заместитель полковой комиссар Ф. Н. Григорович, военный комиссар 42-го стрелкового корпуса бригадный комиссар К. П. Исаев, военкомы дивизий полковые комиссары М. В. Орлов и А. П. Каплуновский, и надеялся встретить таких же прекрасных коммунистов, воспитателей и организаторов боевой жизни и в других соединениях фронта.
На советском Севере открывался новый этап нашей боевой деятельности.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Belarus |