Конец XV - начало XVI в. в идейной жизни России характеризуются бурным подъемом общественной мысли, связанным с теми политическими и социально-экономическими сдвигами, которыми сопровождалось создание Русского централизованного государства. Объединение русских земель, возрастание авторитета страны на международной арене, изменение соотношения сил внутри класса феодалов и обострение их борьбы за землю и рабочие руки, протест трудящихся против усиления феодального гнета - все эти явления находили отражение в общественно-политических идеях. В центре общественной мысли в то время стояли три вопроса: о власти московских государей и роли Москвы; о вотчинных правах монастырей, вокруг которых разгорелась полемика иосифлян и нестяжателей; о еретических учениях, распространившихся в крупнейших центрах Русского государства.

До середины XIX в. русская историография проявляла мало внимания к общественной мысли и идеологическим движениям средневековой Руси: историков интересовали в первую очередь политические события и явления. Вопрос же об общественных движениях и идеологической борьбе конца XV - начала XVI в. был поставлен "в русской научной литературе в 60-х годах XIX в. - в период отмены крепостного права и проведения буржуазных реформ, когда и появились специальные труды историков и литературоведов об отдельных явлениях и памятниках общественной мысли интересующего нас времени. Больше всего привлекли внимание исследователей политические теории Русского государства и особенно идеология

стр. 104

самодержавия, выразившаяся, по мнению исследователей, наиболее полно, с одной стороны, в теории "Москва - третий Рим", с другой - в иосифлянском учении о теократическом абсолютизме¹ . В конце XIX - начале XX в. были обнаружены, опубликованы и изучались многие памятники общественной мысли средневековой Руси. Разработка вопроса о нестяжательстве и иосифлянстве в работах литературоведов² вызвала к жизни ставшее традиционным для дореволюционной историографии представление о нестяжательстве как критическом гуманном направлении общественной мысли и об иосифлянстве как направлении консервативном и книжно- формальном.

Что касается еретического движения конца XV - начала XVI в., получившего в историографии наименование "ереси жидовствующих", то оно рассматривалось главным образом как результат иноземного влияния, и лишь в немногих работах выдвигалось положение о местном происхождении ереси, объявлявшейся "продуктом того мудрствования, которое вообще свойственно русскому уму"³ . Подняться до понимания идейной борьбы как отражения борьбы классовой, выявить ее социальные корни до (революционная историография не смогла. Такое переосмысление проблемы с марксистских позиций началось в советское время. Для решения названной задачи существенное значение имела статья Б. А. Рыбакова "Воинствующие церковники XVI в.". В популярной форме в ней была четко показана связь между религиозной борьбой конца XV - начала XVI в. и социально-экономическим развитием. Касаясь "ереси жидовствующих", автор отмечает, что основной силой этого движения был "протест против феодализма", социальной базой, его питавшей, - низы города, к которым примкнули и торговые элементы. По поводу излюбленного в буржуазной историографии тезиса о заимствовании ереси с Запада Б. А. Рыбаков пишет: "Не заимствование, а сходство социальных условий породило и там и здесь одинаковые явления"⁴ . Таким образом, исходя из марксистского представления о ересях как об одной из форм "революционной оппозиции феодализму"⁵ , Б. А. Рыбаков определил социальную сущность ереси конца XV в. и подчеркнул ее местное русское происхождение. Корень борьбы иосифлян и нестяжателей он усматривает в борьбе различных прослоек класса феодалов за землю. Нестяжатели - это идеологи боярства, желавшие направить притязания дворянства и самодержавия на монастырские вотчины; иосифляне - крупные церковники, стремившиеся путем реорганизации монастырей на основе строгого общежития и введения инквизиции добиться превращения русской церкви в сильную воинствующую организацию. Однако необходимость защиты церковного землевладения побудила и иосифлян вступить в союз с великокняжеской властью, средством к чему явилось создание теории теократического абсолютизма. Пропаганде идеи абсолютизма служила и теория "Москва - третий Рим", родившаяся также в кругах церковников.

Разрабатывая общую концепцию развития русской общественной мысли конца XV - начала XVI в., советская историография 20 - 40-х годов одновременно изучала и ее отдельные вопросы. По-новому поставил вопрос о политической теории Русского государства Д. С. Лихачев. Он полагает, что теория "Москва - третий Рим" никогда не была официальной теорией Русского государства, т. к. она не вытекала из стоявших перед ним задач. Основной политической задачей его правительства была не борьба с Турцией за византийское наследие, а собирание русских земель, объединение их в рамках единого государства. Эта задача получила теоретическое обоснование в идее о "киевском наследии", согласно которой великие князья мос-

¹ Павлов А. С. Земское (народное и общественное) направление русской духовной письменности в XVI в. - Православный собеседник, 1863, NN 1, 2; Дьяконов М. Власть московских государей. СПб. 1889; Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской власти. СПб. 1914.

² Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения. М. 1881; Архангельский А. С. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев. Их литературные труды и идеи к Древней Руси. СПб. 1882.

³ Никитский А. И. Очерк внутренней истории церкви в Новгороде. СПб. 1879, с. 162.

⁴ Антирелигвозник, 1934, N 3, с. 21 - 22.

⁵ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 7, с. 361.

стр. 105

ковские являлись наследниками киевских князей и в качестве таковых обладали правом на власть над всеми землями, некогда входившими в состав Киевского государства. Идея "киевского наследия" была сформулирована и в дипломатических документах правительства и в памятниках публицистики, в первую очередь в легендарной генеалогии московских князей - "Сказании о князьях владимирских". Теория "киевского наследия", возникшая из практических потребностей Русского государства, стала его официальной политической теорией⁶.

А. Д. Седельников, изучив несколько неизвестных ранее памятников публицистики, появившихся в Новгороде в конце XV в., показал связь иосифлянства со специфическими условиями Новгорода того времени - наличием еретического движения и проводившимися Иваном III конфискациями земель у новгородской церкви. На этой почве в кружке новгородского архиепископа Геннадия сложились идеи, ставшие затем краеугольным камнем доктрины иосифлян: о беспощадном преследовании еретиков, неприкосновенности церковных имуществ и превосходстве "священства" над "царством", т. е. духовной власти над светской⁷ .

В исследовании В. Ф. Ржиги анализировались публицистическая деятельность и общественно-политические взгляды Максима Грека⁸ , показана острота критики им пороков духовенства и светских феодалов, носителей местной и центральной власти По мнению исследователя, Максим Грек был идеологом боярства, но не консервативной его части, живущей преданиями старины, а боярства, осознавшего необходимость образования централизованного государства под властью великих московских князей и стремившегося найти в нем место и для себя. Подчеркивая, что литературная деятельность Максима Грека отвечала потребностям русского общества, Ржига отмечал в то же время наличие отдельных расхождений между политикой правительства и чаяниями писателя: Максим Грек отвергал идею союза с Турцией, к заключению которого стремилось правительство Василия III; осуждал он также и установление независимости русской церкви от константинопольского патриарха. Выступления Максима Грека против вотчинных прав монастырей и несогласие с отдельными сторонами правительственной политики послужили причиной его осуждения.

Судебным процессам против Максима Грека посвящены статьи С. Н. Чернова и И. И. Смирнова. С. Н. Чернов пришел к заключению, что взгляды Максима Грека и подвергнувшегося одновременно с ним опале представителя феодальной оппозиции великокняжеской власти, идеолога "политической старины" Н. Берсеня-Беклемишева не совпадали. И. И. Смирнов же рассматривал и Максима Грека как выразителя интересов реакционной феодальной оппозиции великокняжеской власти я, излишне доверяя предъявлявшимся Максиму на суде обвинениям, считал его (изменником, агентом турецкого султана⁹ .

⁶ Лихачев Д. С. К вопросу о теории Русского государства в конце XV и в XVI в. - Исторический журнал, 1944, NN 7 - 8; его же. Национальное самосознание Древней Руси. М. - Л. 1945, с. 95 - 106; его же. Культура Руси эпохи образования Русского национального государства. Л. 1946, с. 23 - 43. Оригинальную интерпретацию возникновения теории "Москва - третий Рим" дал Н. С. Чаев, объяснявший ее необходимостью обосновать самостоятельную роль России на Ближнем Востоке - в противовес планам папского престола втянуть ее в антитурецкую коалицию (Чаев Н. С. "Москва - третий Рим" в политической практике московского правительства XVI в. В кн.: Исторические записки. Т. 17).

⁷ Седельников А. Д. К изучению "Слова кратка" и деятельности доминиканца Вениамина. - Известия ОРЯС, 1926, т. 30; его же. Очерки католического влияния в Новгороде. - Доклады АН СССР, 1929, N 1; его же. Рассказ 1490 г. об инквизиции. - Труды комиссии по древнерусской литературе, Л., 1932, т. 1.

⁸ Ржига В. Ф. Опыты по истории русской публицистики. Максим Грек как публицист. - ТОДРЛ. Т. 1. 1934; см. также его статью о выявленных им новых произведениях Максима Грека (Ржига В. Ф. Неизданные сочинения Максима Грека. - Byzantinoslavica, Praha, 1935 - 1936, t. 6).

⁹ Чернов С. Н. К ученым несогласиям о суде над Максимом Греком. В кн.: Сб. ст. по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову. Пг. 1922; его же. Заметки о следствии ио делу Максима Грека. В сб. ст. к сорокалетию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л. 1934; Смирнов И. И. К вопросу о суде над Максимом Греком. - Вопросы истории, 1946, NN 2 - 3.

стр. 106

И. У. Будовниц нарисовал широкую картину истории русской общественной мысли конца XV - начала XVI в., благодаря чему его труд не утратил значения и ныне. Но, основываясь лишь на изданных к середине 40-х годов источниках и литературе, автор в основном следовал принятым в историографии оценкам. Теорию "Москва - третий Рим" он трактовал как официальную политическую теорию Русского централизованного государства, а ереси - как "широкое реформаторское движение"; иосифлянство оценивал как прогрессивное идеологическое движение, т. к. оно идейно обосновывало самодержавие. В то же время Будовниц внес некоторые коррективы в общепринятую в то время трактовку нестяжательства. Родоначальника его, Нила Сорского, Будовниц считал не идеологом уходящего боярства, а выразителем чаяний и настроений черного патриархального крестьянства русского Севера, страдавшего от наступления монастырей на крестьянские земли. Возвращаясь к точке зрения Ржиги, Будовниц отказался от оценки Максима Грека как идеолога феодальной реакции и турецкого агента и считал его выдающимся писателем, стремившимся пером содействовать искоренению имевшихся в русском обществе недостатков¹⁰ .

Книга Будовница подводила известный итог изучению проблемы в 30 - 40-х годах, когда было переосмыслено наследство буржуазной историографии и установлена прежде всего связь между развитием русской общественной мысли и социально-политической историей. Монографические исследования по данной проблеме, основанные на широком круге источников, в первую очередь рукописных, еще отсутствовали (исключение составляет работа Ржиги о Максиме Греке).

В 50 - 70-е годы в советской историографии усилился интерес к вопросам общественной метели периода образования Русского централизованного государства. Характерной чертой исследований в этой области стали архивные разыскания, изучение рукописных источников, приводившее порой к совершенно новым выводам. На основе источниковедческих изысканий было осуществлено критическое издание важных памятников¹¹ и подготовлен ряд монографий.

Размах, который в те годы получило исследование идейной жизни средневековой Руси, в значительной степени был связан с деятельностью Сектора древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР, возглавляемого акад. Д. С. Лихачевым. Литературоведы и историки эффективно применяли выработанную им методику текстологического исследования публицистических памятников; сектор подготовил публикации памятников общественной, мысли, ряд монографий и статей.

В эти годы политические идеи Русского государства плодотворно изучали Р. П. Дмитриева и А. Л. Гольдберг. В книге Р. П. Дмитриевой по-новому освещена история текста "Сказания о князьях владимирских"¹² , показана связь ее с политическим развитием Русского государства и роль, которую "Сказание" сыграло к создании официальной теории Русского государства. Такой теорией Р. П. Дмитриева вслед за Д. С. Лихачевым считает теорию "киевского наследия": выведение родословия великих князей московских от великих киевских князей и, далее, от римского императора Августа идейно обосновывало притязания Москвы на "киевское наследие", а также на почетное место на международной арене¹³ .

¹⁰ Будовниц И. У. Русская публицистика XVI в. М. - Л. 1947.

¹¹ Дмитриева Р. П. Сказание о князьях владимирских. М. - Л. 1955, с. 159 - 231; Источники по истории еретических движений XIV - начала XVI века. В кн.: Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV - начала XVI века. М. - Л. 1955; Послания Иосифа Волоцкого. М. - Л. 1959; Тексты сочинений Вассиана Патрикеева. В кн.: Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М. - Л. 1960; Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М. 1971; Прохоров Г. М. Послания Нила Сорского. - ТОДРЛ. Т. 29. 1974.

¹² С возражениями против предложенной Р. П. Дмитриевой схемы литературно" истории "Сказания" выступил А. А. Зимин (см. Зимин А. А. Античные мотивы в русской публицистике конца XV в. В кн.: Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе,, М. 1972).

¹³ См. также: Дмитриева Р. П. О некоторых источниках "Послания" Спиридона Саввы. - ТОДРЛ. Т. 13. 1957; ее же. К истории создания "Сказания о князьях владимирских". - Там же. Т. 17. 1961; ее же. О текстологической зависимости между разными видами рассказа о потомках Августа и о дарах Мономаха. - Там же. Т. 30. 1976.

стр. 107

А. Л. Гольдберг выделил для комплексного изучения две важнейшие политические идеи: о преемственной связи русской государственности с великими державами прошлого (легендарная генеалогия великих князей, взятая на вооружение правительством) и о первенстве Руси и русского православия в христианском мире согласно церковному учению о "Москве - третьем Риме". Судьбу этих идей автор рассматривает от их возникновения в начале XVI в. вплоть до полного отмирания в конце XVII в. в связи с новыми условиями. Показаны, таким образом, историческая обусловленность и преходящий характер изучаемых идей, благодаря чему опровергаются утверждения некоторых зарубежных авторов, объявивших, в частности, идею "Москва - третий Рим" некоей вневременной программой внешнеполитической экспансии¹⁴ .

А. Л. Хорошкевич, внимание которой также привлекло формирование политических теорий Русского государства конца XV - начала XVI в., отмечает влияние на этот процесс южнославянской традиции. В то же время она подчеркивает, что легендарная генеалогия русских князей, роднившая Рюрика с императором Августом и немцами, уравнивала русского государя с императорами Священной Римской империи¹⁵ .

Значительное место в историографии 50 - 70-х годов занял вопрос о ересях, изучение которого важно для понимания идеологии трудящихся масс. Основные работы в этой области принадлежат Я. С. Лурье¹⁶ и А. И. Клибанову. Подвергнув текстологическому и источниковедческому анализу "Просветитель" Иосифа Волоцкого и другие памятники по истории еретического движения, Я. С. Лурье показывает чрезвычайную тенденциозность "Просветителя" и приходит к выводу, что обвинение еретиков в "жидовстве" (от которого ересь получила в историографии свое название) явилось результатом инквизиторских вожделений Иосифа Волоцкого, стремившегося добиться вынесения смертных приговоров еретикам. Много внимания автор уделяет литературе еретиков: он устанавливает круг обращавшихся в их среде литературных памятников, в которых развивались передовые для того времени идеи.

В книге "Идеологическая борьба в русской публицистике" ¹⁷ , Я. С. Лурье подчеркивает, что основной водораздел идеологической борьбы на грани XV-XVI вв.

¹⁴ Гольдберг А. Л. У истоков московских историко-политических идей XV в. - ТОДРЛ. Т. 24. 1969; его же. Три "послания Филофея". - Там же. Т. 29; его же. Историко- политические идеи русской книжности XV- XVII вв. - История СССР, 1975, N 4; его же. К истории рассказа о потомках Августа и о дарах Мономаха. - ТОДРЛ. Т. 30; его же. К предыстории идеи "Москва - третий Рим". В кн.: Культурное наследие древней Руси. Л. 1976; его же. Историко-политические идеи русской книжности XVI-XVII вв. Автореф. докт. дисс. Л. 1978; его же. Идея "Москва - третий Рим" в цикле сочинений первой половины XVI в. - ТОДРЛ. Т. 37. 1983. "Послания" Филофея ранее исследовала также Н. Н. Масленникова (Масленникова Н. Н. К истории создания теории "Москва - третий Рим". - ТОДРЛ. Т. 18. 1962).

¹⁵ Хорошкевич А. Л. Русско-славянские связи конца XV - начала XVI в. и их роль в становлении национального самосознания Руси. В кн.: История, культура и фольклор славянских народов. М. 1973; ее же. История государственности в публицистике времен централизации. В кн.: Общество и государство феодальной России. М. 1975.

¹⁶ Лурье Я. С. Новгородско-московская ересь конца XV - начала XVI в. В кн.: Казакова Н. А., Лурье Я. С. Ук. соч.; Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV - начала XVI в. М. - Л. 1960. В этой книге автор рассматривает не только еретическое движение, но и другие идеологические течения, а также вопрос об идеологии Русского централизованного государства.

¹⁷ См. также: Лурье Я. С. Первые идеологи самодержавия (София Палеолог и ее противники). - Ученые записки Ленинградского пединститута им. А. И. Герцена, кафедра истории СССР, 1948, т. 78; его же. Краткая редакция "Устава" Иосифа Волоцкого - памятник идеологии раннего иосифлянства. - ТОДРЛ. Т. 12. 1956; его же. К вопросу об идеологии Нила Сорского. - Там же. Т. 13; его же. Вопрос об идеологических движениях конца XV - начала XVI в. в научной литературе. - Там же. Т. 15. 1958; его же. Послание вельможе Иоанну о смерти князя (К проблеме атрибуции древнерусских литературных памятников). - Slavia, Praha, 1958, r. 27, s. 2; его же. Иосиф Волоцкий как публицист и общественный деятель. В кн.: Послания Иосифа Волоцкого; его же. Заметки к истории публицистической литературы конца XV - первой половины XVI в, - ТОДРЛ. Т. 16. 1960; его же. О возник-

стр. 108

проходил между еретиками, с одной стороны, и иосифлянами и нестяжателями - с другой. Еретическое движение соединяло в себе черты ранней, не осуществившейся в конце концов реформации с элементами гуманизма. Иосифлянство и нестяжательство являлись течениями контрреформационными, в силу чего в сочинениях их лидеров, Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, яснее проступали черты сходства, нежели различия. Политическую позицию иосифлян Лурье рассматривает в развитии: в ранний период своей деятельности Иосиф Волоцкий был настроен оппозиционно к великокняжеской власти и только после церковных соборов 1503 - 1504 гг., когда великий князь отказался от планов секуляризации церковных земель и согласился на осуждение еретиков, Иосиф пошел на соглашение с великокняжеской властью и создал теорию о том, что царь своей властью подобен богу¹⁸ . -Рассматривая вопрос об идеологии Русского централизованного государства, Я. С. Лурье отмечает значение для ее развития "Изложения пасхалии" митрополита Зосимы с его теорией "Москва - новый град Константина", являвшейся прообразом теории "Москва - третий Рим".

В отличие от работ Я. С. Лурье, широко освещающих все основные течения русской общественной мысли за сравнительно короткий отрезок времени, А. И. Клибанов исследует преимущественно один компонент общественной мысли и идеологической борьбы - ереси, но за большой хронологический период: от генезиса их на рубеже XIII- XIV вв. до "нового учения" Феодосия Косого (середина XVI в.). Анализируя взгляды новгородско-московских еретиков конца XV - начала XVI в., Клибанов отмечает у них идею "самовластия души" и "самовластия ума", противостоящую средневековому представлению о человеке как безвольном орудии промысла; почитание грамоты, выливающееся: в утверждение безграничных возможностей ума; идею приятия жизни; представление об изначально обусловленной смертности человека, следствием которого явилось стихийно-материалистическое отрицание воскресения мертвых. Новгородско- московскую ересь конца XV - начала XVI в. А. И. Клибанов характеризует как одну из ветвей реформационно-гуманистического движения, охватившего крупнейшие европейские страны. Но, отмечая общее в идейной жизни Европы и России, он подчеркивает и различие: благодаря отсутствию в России XVI в. сложившихся буржуазных отношении реформация в ней не произошла; культурная база гуманистической мысли в России была более узкой, чем на Западе. Книга А. И. Клибанова о ересях интересна широким историко-философским и сравнительно-историческим подходом¹⁹ .

еновении теории "Москва - третий Рим". - Там же; ejusd. Das Problem der ideologischen Hauptrichi imgen in der russischen Literatur am Ende des XV. und in der ersten Halite des XVI. - Zeitschrift fur Slavistik, 1960, Bd. 5, Hf. 3; его же. К вопросу о "латинстве" Геннадиевского литературного кружка. В кн.: Исследования и материалы по древнерусской литературе. М. 1961; ejusd. Zur Zusammensetzung des "Laodicenischen Sendschreibens". - Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas, Neue Folge, 1969, Bd. 17, Hf. 2; ejusd. Unresolved Issues in the History of the Ideological Movements of the Late Fifteenth Century. In: Medieval Russian Culture. Berkeley - Los Angeles - L. 1984.

¹⁸ До Я. С. Лурье близкие положения развивал А. А. Зимин (Зимин А. А. О политической доктрине Иосифа Волоцкого. - ТОДРЛ. Т. 9. 1953; см. также: Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV-XVI в.). М. 1977). Тезис о двух этапах в эволюции политических идей Иосифа Волоцкого лежит и в основе новейшей работы Н. М. Золотухиной, рассматривающей эти идеи преимущественно в правовом аспекте (Золотухина Н. М. Иосиф Волоцкий. М. 1981). Вопросы политической мысли конца XV - начала XVI в. затрагивали и другие историки права (см.: Зуев В. И. Приоритет русской правовой мысли в создании и развитии теории суверенитета. - Советское государство и право, 1951, N 3; Сальников Ю. Ф. Основные направления русской общественно-политической мысли конца XV - начала XVI в. - Ученые записки Всесоюзного юридического заочного института (ВЮЗИ), 1957, вып. 3; Покровский С. А. Из истории русской политической мысли XVI в. - Труды ВЮЗИ, 1971, т. 22, ч. 2).

¹⁹ Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIV - первой половине XVI в. М. 1960; см. также: его же. Написание о грамоте (опыт исследования просветительно-реформационного памятника конца XV - первой половины XVI в.). В кн.: Вопросы истории религии и атеизма. Т. 3. М. 1956; его же. "Самобытийная ересь" (из истории русского свободомыслия конца XV - первой половины XVI в.). - Там же. Т. 4. М. 1956; его же. К проблеме античного наследия в памятниках древнерусской письменности. - ТОДРЛ. Т. 13; его же. Книги Ивана Чер-

стр. 109

Для характеристики общественной мысли конца XV - начала XVI в. имеет значение и другая книга А. И. Клибанова, посвященная социальной народной утопии в России периода феодализма. В ней отмечено, в частности, наличие в произведениях апокрифической литературы, бытовавших в русской письменности интересующего нас времени, мотивов правды и социальной справедливости, которые автор правильно связывает с чаяниями трудящихся классов²⁰ . Вопросы истории новгородско- московской ереси конца XV - начала XVI в. рассматриваются также в статьях Ю. К. Бегунова. В них уточняется состав новгородского и московского кружков еретиков и высказываются некоторые новые соображения об их взглядах²¹ .

Отдавая должное ценности капитальных трудов А. И. Клибанова и Я. С. Лурье, нельзя не отметить вместе с тем, что авторы, рассматривая исключительно русский генезис ереси, допускают некоторою односторонность²² . Конечно, зарождение ересей на Руси было вызвано в первую очередь местными социально-экономическими условиями, но на формирование идеологии русских еретиков могли оказать влияние и проникавшие на Русь в ходе различного рода контактов зарубежные веяния²³ . Во всяком случае, этот вопрос нуждается в дополнительном исследовании.

В отличие от мнения Я. С. Лурье о близости учений Нила Сорского и Иосифа Волоцкого мы считаем эти учения противоположными (в рамках церковной мысли). Водораздел между ними составляло решение вопроса об организации монашества: Иосиф Волоцкий был сторонником общежительных монастырей, владевших вотчинами; Нил Сорский наилучшей формой организации монашества считал скиты, отрицая тем самым de facto право монастырей на владение вотчинами. Наиболее радикальное выражение учение нестяжателей получило в творчестве Вассиана Патрикеева, выдвигавшего программу секуляризации церковных в монастырских земель и выступавшего против смертных казней еретиков. Основной причиной осуждения Максима Грека также являлась критика им вотчинных прав монастырей. Лицо нестяжательства как прогрессивного идеологического течения определялось присущими ему чертами: отрицанием права монастырей на владение вотчинами и эксплуатацию крестьянского труда; более гуманным, чем у иосифлян, отношением к еретикам; острой критикой пороков духовенства, способствовавшей появлению ростков вольномыслия. В социальном плане нестяжательство отвечала интересам светских феодалов (как бояр, так и дворян) и Русского централизованного государства, т. к. путем секуляризации монастырских вотчин мог быть создан земельный фонд, необходимый для испомещения дворян. В известной степени нестяжательство соответствовало и чаяниям крестьянства, значительная часть которого жила на землях, принадлежавших духовным корпорациям²⁴ .

ного (к характеристике мировоззрения новгородско-московских еретиков). В кн.: Исторические записки. Т. 62; его же. У истоков русской гуманистической мысли, - Вестник истории мировой культуры, 1958, NN 1, 2; 1959, N 1; его же. Идея свободы человека в учениях русских еретиков конца XV - первой половины XVI в. В кн.: Средние века. Вып. 25.

²⁰ Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М. 1977, гл. I.

²¹ Бегунов Ю. К. Кормчая Ивана Волка Курицына. - ТОДРЛ. Т. 12; его же. Соборные приговоры как источник по истории новгородско-московской ереси. - Там же. Т. 13. Возражения Ю. К. Бегунову см. в статье: Белякова Е. В. Источники Кормчей Ивана Волка Курицына. В кн.: Древнерусская литература. Источниковедение. Л. 1984.

²² Этот крен имеет место и в нашей работе о ереси стригольников (Казакова Н. А. Новгородско-псковская ересь стригольников XIV-XV вв. В кн.: Казакова Н. А., Лурье Я. С. Ук. соч.).

²³ Г. М. Прохоров считает, что на идеи русских еретиков конца XV в. повлияли взгляды крымских караимов (Прохоров Г. М. Прение Григория Паламы "с хионы и турки" и проблема "жидовская мудръствующих". - ТОДРЛ. Т. 27. 1972. Возражения Г. М. Прохорову см. в статье: Lurje J. S. Unresolved Issues, p. 154, ср. прим. 17).

²⁴ Казакова Н. А. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI в. Л. 1970; см. также: ее же. Неизданное произведение Вассиана Патрикеева. - ТОДРЛ. Т. 12; ее же. Новый список "Слова ответна" Вассиана Патрикее-

стр. 110

Иную точку зрения высказала Г. Н. Моисеева. Она полагает, что единственной силой, заинтересованной в секуляризации церковных земель, было дворянство. Нестяжатели же, являвшиеся идеологами боярства, добивались лишь возвращения родовых вотчин, перешедших к монастырям в качестве вкладов, дарений и т. д.²⁵ .

В литературе последних десятилетий особенно большое внимание уделялось Максиму Греку. В ряде работ была произведена атрибуция ранее неизвестных его сочинений, установлены автографы, обследованы собрания его сочинений²⁶ , рассмотрены нестяжательские взгляды писателя²⁷ , его политические воззрения²⁸ , вопрос о влиянии на него учения Савонаролы²⁹ , о взаимоотношении культуры Возрождения и мировоззрения Максима Грека³⁰ , о византийском культурном наследии в его творчестве³¹ . А. И. Ивановым опубликована библиография литературных трудов Максима Грека, в которой дается аннотация содержания каждого произведения, основания его атрибуции и ссылки на рукописи и издания. Библиография включает 365 произведений Максима Грека, из них 164 не изданы³² . Последующие исследователи внесли и, возможно, еще будут вносить коррективы в выводы Иванова (вопросы атрибуции памятников древнерусской литературы очень сложны). Но, несомненно, его книга долго будет служить отправной точкой для исследований о Максиме Греке, какого бы аспекта его творчества они ни касались.

После находки и опубликования новой рукописи судного списка Максима Грека вновь активизировался интерес к процессам против него. Автор находки и публи-

ва. - Там же. Т. 13; ее же. Вассиан Патрикеев о секуляризации церковных земель - Там же. Т. 15; ее же. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М. - Я. 1960 (в этой книге устанавливается в значительной степени новый состав сочинений публициста); ее же. Книгописная деятельность и общественно-политические взгляды Гурия Тушина. - ТОДРЛ. Т. 17; ее же. О "судном списке" Максима Грека. - АЕ за 1967 г. М. 1968; ее же. Вопрос о причинах осуждения Максима Грека. - Византийский временник (ВВ), 1968, 1969, тт. 28, 29; ее же. Об идейных истоках нестяжательства. В кн.: Феодальная Россия в сравнительно-историческом освещении; ее же. К изучению Кормчей Вассиана Патрикеева. - ТОДРЛ. Т. 28. 1974; ее же. Новый список сочинений Вассиана Патрикеева. - Там же. Т. 29. 1974; ее же. Когда началась полемика нестяжателей с иосифлянами. В кн.: Из истории феодальной России. Л. 1978; ее же. Нестяжательство и ереси. В кн.: Вопросы научного атеизма. Вып. 25. М. 1980.

²⁵ Моисеев а Г. Н. Об идеологии "нестяжателей". - История СССР, 1961, N 2; ее же. О датировке "Собрания некоего старца" Вассиана Патрикеева. - ТОДРЛ. Т. 15.

²⁶ Клибанов А. И. К изучению биографии и литературного наследия Максима Грека. - ВВ, 1958, т. 14; Синицына Н. В. Послание Максима Грека Василию III об устройстве афонских монастырей. - Там же, 1965, т. 16; ее же. Рукописная традиция XVI- XVIII вв. собраний сочинений Максима Грека (К постановке вопроса). - ТОДРЛ. Т. 26. 1971; ее же. Ранние сборники сочинений Максима Грека (кодикологическое исследование). В кн.: АЕ за 1971 г. М. 1972; ее же. Русские автографы Максима Грека. В кн.: Памятники культуры. Новые открытия. 1975. М. 1976; Фонкич Б. Л. Новый автограф Максима Грека. - Byzantinoslavica, 1969, N 1; его же. Русский автограф Максима Грека. - История СССР, 1971, N 3.

²⁷ Казакова Н. А. Максим Грек как нестяжатель. - История СССР, 1967, N 2; Иванов А. И. К вопросу о нестяжательских взглядах Максима Грека. - ТОДРЛ. Т. 24; Синицына Н. В. Этический и социальный аспекты нестяжательских воззрений Максима Грека. В кн.: Общество и государство феодальной России. М. 1975.

²⁸ Политическим идеалом Максима Грека, не принявшим, правда, четкой и законченной формы, являлась сословная монархия (Казакова Н. А. Максим Грек и идея сословной: монархии. В кн.: Общество и государство феодальной России).

²⁹ Иванов А. И. Максим Грек и Савонарола. - ТОДРЛ. Т. 23. 1968; Синицына Н. В. Максим Грек и Савонарола (О первом рукописном собрании сочинений Максима Грека). В кн.: Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе.

³⁰ Иванов А. И. Максим Грек и итальянское Возрождение. - ВВ, 1972, 1973, тт. 33, 34, 35.

³¹ Буланин Д. М. Комментарии Максима Грека к словам Григория Богослова. - ТОДРЛ. Т. 32. 1977; его же. К изучению переводческой деятельности Максима Грека. - Русская литература, 1978, N 3; его же. Максим Грек и византийская литературная традиция. Автореф. канд. дисс. Л. 1978; его же. Лексикон Свиды в творчестве Максима Грека. -ТОДРЛ. Т. 34. 1979; его же. Переводы и послания Максима Грека. Л. 1984.

³² Иванов А. И. Литературное наследие Максима Грека. Л. 1969.

стр. 111

нации Н. Н. Покровский пришел к выводу, что текст нового списка подтверждает полную несостоятельность обвинения Максима Грека в измене. Н. Н. Покровский считает, что ко времени суда нестяжательские воззрения его полностью еще не оформились. Тот же взгляд развивал А. А. Зимин (он датировал нестяжательские произведения Максима Грека временем после второго процесса, 1531 г.), разделявший точку зрения некоторых историков первой половины XIX в., что причиной осуждения писателя явились его выступления против развода и второго брака Василия III³³ . Построения Н. Н. Покровского и А. А. Зимина были оспорены теми, кто считает основной причиной осуждения Максима Грека критику им вотчинных прав монастырей³⁴ .

Наиболее значительной из работ советских исследователей о Максиме Греке и по охвату источникового материала и по проблематике является монография Н. В. Синицыной "Максим Грек в России". В ней излагаются результаты фронтального обследования рукописей сочинений Максима Грека, в ходе которого выявлялись автографы писателя и уточнялся состав его произведений. Но главной целью большой по масштабу источниковедческой, текстологической и кодикологической работы, проделанной автором, являлось изучение рукописных собраний сочинений писателя. По мнению Н. В. Синицыной, при изучении творчества и мировоззрения Максима Грека следует применять не тематическую классификацию его произведений, как это делали до сих пор, а классификацию по собраниям сочинений, т. к. прижизненные собрания, составленные самим Максимом Греком, показывают осознание им степени важности своих сочинений и поэтому наиболее адекватно отражают его мировоззрение, а посмертные собрания сочинений раскрывают отношение к творчеству писателя последующих поколений.

Соглашаясь в значительной мере с логикой Н. В. Синицыной, нельзя, однако, не учитывать, что Максим Грек, так же как и любой другой писатель, при составлении собраний своих сочинений исходил не только из осознания степени их важности, но и из возможной реакции читателей, наличия цензуры (понимаемой в самом широком смысле) и других соображений. Поэтому при исследовании мировоззрения Максима Грека следует опираться в первую очередь на весь комплекс написанных им в каждый изучаемый период произведений, учитывая, конечно, состав авторских собраний. А изучение всего комплекса его произведений, требует применения именно тематического принципа.

Н. В. Синицына рассматривает круг проблем, связанных с русским периодом жизни Максима Грека (биография, судебные процессы, переводческая и публицистическая деятельность, нравственно-этические и общественно-политические взгляды писателя). По мнению автора, переводческая деятельность Максима Грека в сочетании с его филологической практикой подготавливала начало процесса складывания норм русского языка. Анализируя нестяжательские воззрения Максима Грека, Н. В. Синицына приходит к дискуссионному выводу, что, обличая вотчинные права монастырей, он выступал "не против феодального землевладения, но против определенных форм эксплуатации, а именно тех, результатом которых является превышение традиционной ренты"³⁵ .

В статье того же автора "Нестяжательство и русская православная церковь XIV-XVI вв."³⁶ прослеживаются судьбы нестяжательства за весь период его существования. Усматривая истоки нестяжательства в идеологии наиболее вдумчивых представителей монашества конца XIV в. (запечатлевшейся в "Ответах" мит-

³³ Покровский Н. Н. Сибирская находка (Новое о Максиме Греке). - Вопросы истории, 1969, N 11; его же. Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М. 1971; его же. Замечания о рукописи Судных списков Максима Грека. - ТОДРЛ. Т. 36. 1981; Зимин А. А. Максим Грек и Василий III в 1525 г. - ВВ, 1971, т. 32; его же. Источниковедческие проблемы раннего нестяжательства. В кн.: Вопросы историографии и источниковедения. Казань. 1974.

³⁴ Казакова Н. А. Рец. на кн.: Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. - История СССР, 1973, N 2; ее же. Максим Грек в советской историографии. - Вопросы истории, 1973, N 5, с. 153 - 156; Иванов А. И. Несколько замечаний по поводу издания нового списка "Судного дела Максима Грека". - ТОДРЛ. Т. 30.

³⁵ Синицына Н. В. Максим Грек в России. М. 1977, с. 209.

³⁶ См. Религии мира. История и современность. М. 1983.

стр. 112

рополита Киприана, некоторых памятниках житийной литературы), Н. В. Синицына связывает оформление нестяжательства с именем Нила Сорского и его выступлением в поддержку секуляризационных планов правительства на Соборе 1503 года. Следующий этап в эволюции нестяжательства (первая треть XVI в.) это - творчество Вассиана Патрикеева, выдвинувшего идею секуляризации монастырских земель. И, наконец, последний этап - 30 - 50-е годы XVI века. В та время нестяжательство получает дальнейшее развитие в сочинениях Максима Грека и через посредство Артемия Троицкого оказывает влияние на самого радикального мыслителя эпохи, еретика Феодосия Косого. Н. В. Синицына подчеркивает социальную значимость критики нестяжателями вотчинных прав монастырей и постановки ими крестьянской темы.

Советская историография много сделала для изучения как нестяжательства в целом, так и творчества его отдельных представителей. Основные усилия советских исследователей были направлены на определение публицистического наследия писателей-нестяжателей (в результате сделаны важные открытия) и анализ их общественно-политических взглядов. Но один аспект проблемы остается до сих пор малоизученным, Это религиозно- философские воззрения нестяжателей³⁷ . Именно они в значительной степени определяли мировоззрение средневековых мыслителей. Назрела также задача написания обобщающего труда, в котором была бы показана во всей ее сложности и полноте картина развития русской общественной мысли конца XV - начала XVI века.

³⁷ Лишь А. И. Клибанов касается философской позиции Максима Грека (см. Клибанов А. И. К изучению биографии и литературного наследия Максима Грека).

Постоянный адрес данной публикации: