Недавно, в 3-м номере "Вопросов истории" за 1988 г., профессор В. П. Данилов высказался по вопросу о человеческих жертвах в 1930 - 1933 годах. То, что этот долі и замалчивавшийся вопрос подлежит теперь обсуждению на страницах "Вопросов истории", - великолепно; и это, конечно, представляет интерес не для одних только профессиональных историков.

Но профессор Данилов, оценивая численность погибших крестьян примерно в о млн., оспаривает более крупные цифры, появившиеся в "Московских новостях" и в моей книге "Скорбная жатва".

Начать с того, что он совершенно ошибочно утверждает, будто я даю цифру 14,5 млн. избыточных смертей с 1930 до 1937 года. Этого я не делаю: у меня - 11 млн. к 1937 г. и, соответственно, 3,5 млн. крестьян, погибших в трудовых лагерях после 1937 года. Эта цифра, 11 млн., может быть выведена следующим образом. Сам профессор Данилов¹ дает итоговый дефицит населения в начале 1937 г. - 15 - 16 млн; это, конечно, не то же самое, что учтенное количество смертей (профессор Данилов пишет, что я перепутал эти категории, но это не так). Нам приходится выводить численность неродившихся из-за падения рождаемости, и я оцениваю ее в 4,5 миллиона. В действительности это, может быть, слишком мало. Сталинский экономист С. Г. Струмилин подразумевает годовой дефицит рождаемости в трудные годы около 1,5 миллиона² , и если мы приложим этот показатель к четырем годам кризиса, то в итоге может оказаться (} млн., а количество смертей соответственно сократилось бы до 9,5 миллиона. Но трудно представить себе, как оно могло бы быть меньше, чем 8 млн. к 1937 году. Если же к этим 8 млн. мы добавим даже не 3,5 млн. крестьян, которых я считаю погибшими в лагерях после 1937 г., а только 2 млн., мы получим цифру 10 млн., которую указывают "Московские новости" и др.

Точности ради следовало бы сказать, что едва ли мы сможем перейти от оценочных к точным данным и отделить тех, кто не родился, от умерших сразу после рождения - хотя бы уже потому, что в районах, охваченных голодом, регистрация смертей, по-видимому, была прекращена в конце 1932 года.

Поспорить об этих цифрах, конечно, желательно. По-моему, аргументы профессора Данилова недостаточно основательны, по сути несостоятельны. И странно видеть, как он нападает на меня за утверждение, что данные "переписи" 1939 г. были фальсифицированы. Перепись 1937 г. была засекречена, а все члены коллегии, руководившей ее проведением, - "змеиное гнездо изменников"³ , которые "старались преуменьшить население СССР",⁴ - были арестованы. Уже хотя бы здравый смысл должен подсказать нам, что более "приемлемые" данные 1939 г. никак не могут заменить собой результаты переписи 1937 года. В советской печати недавно высказывалось предположение, что таким путем были списаны погибшие в тюрьмах или лагерях! Хрущев в своих воспоминаниях сообщает, что Сталин намеренно завысил на 50% среднюю урожайность зерна, - почему же исключить это в отношении статистики населения?

Но в любом случае теперь, раз уж мы принимаем счет жертв на миллионы, существенной моральной или политической разницы не остается: дело свелось к вопросу, сколько именно миллионов. А здесь я имею основания для недовольства. Профессор Данилов пишет, что моя "высокая" цифра выдвинута во имя "антикоммунизма". Еще несколько лет назад нам говорили, что вообще не было никакого голода, и сказать, что он был, считалось "антикоммунизмом". Затем этот голод был признан, но отнесен на счет засухи и кулацкого саботажа, а сказать, что он был вызван действиями правительства, расценивалось как "антикоммунизм". Теперь признается, что причиной были действия правительства, но дать высокие цифры - "антикоммунизм". Как и почти все западные ученые, я не являюсь ни марксистом, ни даже социалистом. Но я не позволяю моим взглядам предписывать мне факты, а подобного рода навязывание, арычное в сталинистский и неосталинисткий периоды, определенно устарело. (Я не знаю, относится ли к делу тот факт, что моя книга скоро должна быть издана по-сербохорватски в Белграде.)

Профессор Данилов, как было заведено, использует старый прием: "Даже западные ученью признают...". Некоторые из тех, на кого он ссылается, достойны уважения, но было бы совершенной ложью сказать, что всего лишь горстка ученых на Западе соглашается со мной; верно противоположное. Но он доходит до цитирования безответственной клеветы, вплоть до сталиноидных утверждений, будто Гуверовский институт, где я имею честь являться старшим научным сотрудником (и архив которого часто предоставляется в распоряжение ученых из Советского Союза), из соображений холодной войны "финансирует" практически все исследования в США по террору голодом". Это полная неправда. Я являюсь единственным состоящим в Гуверовском институте или пользующимся его поддержкой ученым, который так или

¹ Археографический ежегодник за 1968 год. М. 1970, с. 149.

² Струмилин С. Г. Проблемы экономики труда. М. 1957, с. 194.

³ Большевик, 1938, N,23 - 24.

⁴ Правда, 17.I.4939.

стр. 187

иначе работает над этой темой; другими же проводится совершенно отдельно работа в Гарварде, Торонто, Вашингтоне, Чепел Хилле и где угодно еще. Данилов, кроме того, приводит цитаты из этих никчемных источников как якобы выражающие мое мнение, как если бы это было прямое цитирование меня. Это неправомерно. И поскольку Данилов ссылается на лондонское издание, где появились эти материалы, он мог бы также привести и мое опровержение, напечатанное в том же органе. Я надеюсь, что советский журнал также напечатает и мою точку зрения. Я особенно сожалею, что профессор Данилов, с его прежней известностью смелого ученого, был, таким образом, очевидно, введен в заблуждение.

В подтверждение своих собственных взглядов я могу, конечно, как предполагает Данилов, привести многие свежие советские источники; и я оставлю его критику в мой адрес по другим пунктам на усмотрение ваших более осведомленных читателей. Как бы то ни было, положительным сдвигом является то, что книга, подобная моей, может быть рецензируема хотя бы таким способом в "Вопросах истории". Доктор Данилов также упоминает мимоходом мою предшествующую книгу "Большой террор" о ежовском периоде впервые, я думаю (исключая "самиздат"), за время существования этой книги замеченную в СССР. Большинство ученых в СССР из тех, кого я знаю, читали эту книгу. Она была написана много лет назад и в определенных вопросах (таких, как февральско-мартовский пленум 1937 г.) нуждается и уточнении. Но в нынешнем контексте мне было бы интересно познакомиться с обсуждением в СССР ее оценок численности жертв 1937 - 1938 гг., которые мне кажутся приблизительно верными.

Искренне ваш Роберт Конквест (США)

Постоянный адрес данной публикации: