Англия не принадлежит к числу тех стран, в которых оценка политического деятеля или любой другой исторической фигуры слишком часто радикальным образом меняется после его смерти. Однако, именно это, по крайней мере на первый взгляд, произошло с Джоном Иноком Пауэллом, скончавшимся 8 февраля 1998 г. в возрасте 85 лет. При жизни он долгое время имел устойчивую репутацию "расиста" и "экстремиста", что неизбежно делало его своего рода изгоем на британской политической сцене. Ныне на страницах самых солидных английских изданий его причисляют к "наиболее влиятельным и противоречивым политическим фигурам этого века", называют "величайшим парламентарием послевоенной эры" и "одним из самых значимых консервативных мыслителей современности".

После себя Пауэлл оставил большое число опубликованных работ, значительную часть которых составили сборники его выступлений (1). Не мог он также и пожаловаться на отсутствие внимания со стороны благожелателей, оппонентов или стремящихся сохранить беспристрастность исследователей. В Англии о Пауэлле давно уже существует широкий круг разнообразной литературы, который продолжает пополняться все новыми работами (2). Писали о нем и за рубежами Англии, в том числе и в нашей стране З. Однако, диапазон ракурсов, под которыми можно было бы рассмотреть в настоящее время эту действительно весьма неординарную и противоречивую фигуру, еще далеко не исчерпан.

Пауэлл родился 16 июня 1912 г. в пригороде Бирмингема, в семье школьных учителей. Родители его были выходцами из рабочей среды и не обладали особым достатком. Получением прекрасного образования Инок обязан прежде всего своим довольно рано проявившимся способностям и "феноменальному прилежанию". В 13 лет ему предоставили стипендию в одной из лучших школ Бирмингема. В 17 лет для изучения "классических" языков и античной истории он получил стипендию в Кембридже (Тринити-колледж).

Одним из кумиров Пауэлла в студенческие годы был Ницше, и 24 года уже примеривший профессорскую мантию. Пауэлл отстал от него ненамного - в 25 лет он стал самым молодым университетским профессором Британского Содружества, получив "греческую" кафедру в Сиднее. К тому времени его имя и работы уже были известны в научных кругах. В 26 лет

Подвинцев Олег Борисович - кандидат исторических наук, доцент Пермского государственного университета.

стр. 62

Пауэлл выпустил также сборник своих стихов, написанных под влиянием поэта-классициста А.Е.Хаусмана, его бывшего преподавателя в Кембридже.

Увлечение Ницше прошло вскоре после того, как в Германии к власти пришли фашисты. Когда Италия напала на Эфиопию, у Пауэлла, как он утверждал, возникло желание поехать воевать на стороне эфиопов. В начале 1938 г., из далекой в то время от мировых катаклизмов Австралии, он совершил поездку в Европу, чтобы помочь выбраться из Германии знакомому ученому, еврею по национальности.

Осенью 1939 г., после начала второй мировой войны, Пауэлл, бросив все, вступает добровольцем в британскую армию, получив для начала весьма скромный чин "младшего капрала" и службу "на кухне". В 1946 г. он был самым молодым бригадным генералом в английских войсках. В том же году он вышел в отставку, покинув пост одного из руководителей британской разведки в Азии. Недоброжелатели, упоминая о военной карьере Пауэлла, обычно добавляют, что воевать ему пришлось "преимущественно в кресле", но похоже, что там он и был более всего полезен.

Карьере Пауэлла в разведывательной службе в немалой степени помогали его способности и интерес к изучению языков. Неся службу в Индии, он занимался литературными переводами с урду. Интерес к языкам сохранился у него и в дальнейшем. Достаточно сказать, что когда Пауэллу было уже за 70 он изучил древнеееврейский - дабы лучше понять библейские тексты.

Служба в армии внешне выглядит случайным эпизодом в жизни Пауэлла, вызванным чрезвычайными обстоятельствами. Позже делами армии ему приходилось заниматься только в качестве профессионального политика. Тем не менее, когда в 1994 г. автору этих строк довелось лично встретиться с Пауэллом, тот своим обликом и манерами показался ему более похожим на отставного генерала, чем на профессора, поэта, или политического деятеля. После смерти Пауэлла это субъективное впечатление получило неожиданное подтверждение - оказывается он высказывал желание быть похороненным в мундире "бригадира".

Так или иначе, но после демобилизации Пауэлл не захотел возвращаться на университетскую кафедру, а вступил на политическое поприще. Свой выбор среди партий он не колеблясь остановил на находившейся тогда в оппозиции и переживавшей не лучшие времена консервативной партии. Биографы утверждают, что на формирование политических предпочтений Пауэлла еще в детстве значительное влияние оказала его мать, придерживавшаяся, в противовес отцу - явному либералу, консервативных взглядов. Однако, следует признать, что принципы и самый дух торизма в наибольшей степени соответствовали свойствам натуры Инока. У него были основания заявить в последующем: "Я родился тори и умру тори".

Вряд ли политическая карьера сама по себе увлекала Пауэлла. Скорее, следует предположить, что он стремился в новом качестве продолжить служение тем же идеалам, ради которых вступил в армию в начале войны. В молодости Пауэлл был безусловным и законченным "империалистом". В коротком автобиографическом очерке, предпосланном одной из работ, он утверждает, что в годы войны для него все другие цепи и ценности были подчинены "сохранению империи-нации, борьбе против опасности ее разрушения, исходившей от ее врагов" (4). Предоставление независимости Индии он переживал чуть ли не как личную трагедию. "Уход из Индии - писал один из первых биографов Пауэлла, Т.Атли - казался ему таким же актом самовредительства, каким другому показался бы уход из графства Кент" (5). Устроившись на работу в Исследовательский центр консервативной партии, Науэлл по своей инициативе составил и передал Черчиллю план отвоевания Индии обратно после возвращения партии к власти. Получив данный документ, лидер консерваторов поинтересовался у непосредственного начальника Пауэлла, Р. Батлера, все ли в порядке с головой у его нового сотрудника (6). Черчилль в то время рассчитывал еще побороться за империю, но нелепость предложенной

стр. 63

ему идеи была слишком очевидной - ее автор явно не сознавал реальною положения вещей.

Впоследствии сам Пауэлл охарактеризовал пять первых послевоенных лег как период такой крутой ломки и ревизии своих взглядов и верований, какой он больше никогда не переживал ни до, ни после. "К началу 50-х годов нация и монархия как бы вернулись в моем сознании в свои собственные пределы" - писал он (7). Но первую свою речь в парламенте, в 1950 году, он посвятил все же проблемам имперской обороны, а затем некоторое время состоял еще активным членом "Суэцкой группы", выступавшей против эвакуации британских войск из бывших владений.

Первый раз Пауэлл попытался стать депутатом палаты общин еще в январе 1947 г. - его кандидатуру выставили на довыборах в округе "Нормантон", шахтерском районе Йоркшира. По консерватор не мог иметь здесь реальных шансов на успех. Затем Пауэлла отобрали в качестве кандидата в один из округов, расположенных в Вулвергемптоне - промышленном городе-спутнике Бирмингема. В 1950 г. он впервые добился победы на выборах, получив небольшой, всего в 691 голос, перевес над своим ближайшим соперником. Потом неизменно, со все возрастающим, дошедшим в конце концов до 14 с половиной тысяч голосов, отрывом от других претендентов, Пауэлл будет побеждать в этом, тоже не особенно благоприятном для консерваторов округе, вплоть до февраля 1974 г., когда покинет его, да и партию тоже, по собственной инициативе.

В конце 40-х - начале 50-х гг. Пауэлл успел еще издашь собственный перевод Геродота и новый сборник своих стихов. Сборник назывался "Свадебный подарок", а стихи были о любви и посвящались некоей "Б", которая предпочла поэту другого. По уже в 1952 г. личная жизнь самого Пауэлла, перешагнувшего сорокалетний рубеж, счастливо устроилась. Он женился на своей секретарше, Памеле Вильсон, ставшей ему верной и преданной подругой до конца его дней. Радушие, обаяние, добросердечность, ум и чувство юмора миссис Пауэлл отмечают фактически все, бывавшие в гостях у ее мужа, в том числе автор данных строк.

Больше Пауэлл стихов для публикации уже не писал (хотя старые переиздавались). "Мы лишились поэта, когда приобрели политика" - сказал потом о нем один из журналистов. Правда, Памела Пауэлл получала от мужа стихотворный подарок к каждой годовщине их свадьбы. Судя по всему, Пауэлл был также хорошим отцом для двух своих дочерей. И все же с церемонии крестин старшей из них убежал на какое-то важное голосование в палату общин. Политика все-таки окончательно стала главным делом его жизни.

В парламенте Пауэлл быстро выдвинулся в ряды наиболее активных и красноречивых ораторов. Блестящую политическую карьеру сулили ему не только товарищи по партии, но и оппоненты из лагеря лейбористов. В 1955 г. он вошел в возглавляемое А.Иденом правительство, став одним из заместителей министра жилищного хозяйства и местного управления, а после того как пост премьера занял Г.Макмиллан, перешел на работу в казначейство.

Первым проявлением серьезных изменений взглядов Пауэлла на соотношение "национальных" и "имперских" интересов стала речь, произнесенная им в палате общин 3 марта 1953 г. по поводу законопроекта о внесении изменений в официальный королевский титул. И он сам, и его биографы неоднократно потом расценивали это выступление как одно из самых важных и принципиальных за всю его карьеру. Воспользовавшись вступлением на престол нового монарха - Елизаветы II - правительство попыталось тогда реформировать королевский титул в соответствии со своими попытками так или иначе привязать к Великобритании бывшие колонии в изменившихся условиях. Пауэлл выступил против принципа делимости короны (Елизавета 11 провозглашалась главой нескольких "королевств", а не одного единого, как было раньше), против исчезновения определения "британские" в отношении колониальных владений и Содружества, а также против формулировки, создававшей возможности для пребывания

стр. 64

в Содружестве государств с республиканской формой правления (Индия как раз провозгласила себя республикой) (8). Он полагал, что в данном случае в жертву тактическим соображениям приносятся принципы, которыми он не мог поступиться. Ради попыток спасти остатки империи, нельзя было ставить под угрозу роль Короны как символа единства и независимости нации.

По мере развития процесса распада империи, Пауэлл приходит к убеждению, что вообще не стоит цепляться за разлетающиеся обломки. Отсюда в нем постепенно развился крайний скертицизм по отношению к Британскому Содружеству наций. В начале 60-х гг. с точки зрения Пауэлла, подавляющее большинство британцев "не видят реального смысла в утверждении, что они принадлежат к некоему..., образовавшемуся за вычетом Бирмы и Южной Африки, широкому конгломерату, состоящему из территорий, которые ко времени второй мировой войны путем колонизации, передачи прав на наследие, завоевания, покупки и множеством других способов оказались под властью и протекторатом британской короны, а ныне представляю т собой независимые государства (9). На тех же позициях Пауэлл остался до конца, своей политической карьеры. В 80-е гг. он продолжал утверждать, что судьбы стран-членов Содружества "в реальности касаются нас нисколько не больше, чем судьбы других независимых государств, которые никогда не были британскими владениями" и выражал надежду, что "настанет день, когда министры королевы перестанут советовать ей совершать еще одно, и еще одно прохождение через фантасмагорию ликующих толп и бессмысленных церемоний, выставляющее на посмешище власть, которая была, но которой нет более" (10).

Пауэлл однажды охарактеризовал Британское Содружество как "увенчанный короной призрак империи, восседающий на руинах ее" - Такая оценка во многом соответствует действительности. Подобная судьба видимо уготована всем детищам тех экспериментов, что связаны с попыткой трансформации распадающейся империи в "добровольную ассоциацию" составлявших ее стран и народов. Нельзя сохранить положительный потенциал империи, избавляясь от того отрицательного, что в ней заложено. Однако, надо признать, что для тех, кто продолжает сожалеть о распаде былой державы и переживать по этому поводу, ее существование в астральном образе Содружества является весьма значимым, так как создает некую иллюзию, облегчающую постепенное привыкание к новому порядку вещей. В одной из своих поздних статей Пауэлл сравнил веру в то, что империя может трансформироваться в Содружество, сохранив при этом прежнее величие, с употреблением страной "вызывающего галлюцинации наркотика" (11). Но, неизвестно чем на самом деле был в данном случае этот наркотик - ядом или лекарством. Другое дело, что сам Пауэлл в данном лекарстве уже не нуждался.

Отношение Пауэлла к Содружеству и его перспективам вполне согласовывалось в первой половине 60-х гг. с его позицией по проблемам Южной Родезии и экономической помощи слаборазвитым странам из числа бывших колоний. И в том, и в другом случае Британия, по мнению Пауэлла, брала на себя слишком большое бремя забот и упускала из виду свои подлинные интересы (12). Тогда же, в начале 60-х гг. прежнее отношение Пауэлла к былому имперскому величию изменилось на 180 градусов. Отныне империя для него - это "вредный миф, под чарами которого мы неверно истолковываем наше прошлое, а следовательно и настоящее. В истории Англии XIX в. его привлекает не столько Викторианская эпоха., когда было достигнуто наибольшее имперское могущество, сколько период Наполеоновских войн, когда непосредственная угроза нависла над самой Британией, и от нации потребовалась мобилизация сил для собственной защиты. В пример современным политикам он ставит Питга-младшего, Нельсона и Веллингтона, которые именно Британские острова сделали "предметом своего служения и своей гордости. Огромные усилия, потраченные некогда на возведение здания Британской империи, с точки зрения интересов нации, оказывались потраченными зря. Пауэлл благодарил бога, что Британия осталась "невовлеченной" в "чуждую фантастическую структуру,

стр. 65

сооруженную вокруг нее" и сохранила саму себя неизменной. Это и был тот "дом", куда, словно блудным детям, надлежало теперь, по мнению Пауэлла, вернуться его поколению (13). Таким образом распад империи выглядел уже не злом, а благом; не поражением, а победой, некрушением надежд, а наконец-то выпавшим шансом. Пауэлл, таким образом, сумел адаптироваться к новым условиям, приспособить к ним свое мировоззрение. Причем путь этой адаптации отличался от того пути компромиссов, каким пошло большинство политиков и идеологов из числа консерваторов - для них империя представляла собой "славное прошлое", которое в новых условиях, при сохранении преемственности должно было уступить место иной форме державного величия.

Впрочем, отнюдь не резкие заявления в адрес Содружества и своеобразная трактовка имперского прошлого привлекли первоначально внимание к Пауэллу, как к своего рода "мятежнику" в стане тори. На рубеже 50-60-х годов разногласия Пауэлла с руководством его партии и почти всей остальной политической элитой касались прежде всего экономической политики. Он активно выступал за отказ от государственного вмешательства в экономику, которое, по его мнению, в Англии брало начало во времена даже не второй, а еще первой мировой войны. Рынок, а не государство, должен был, по мнению Пауэлла, играть роль верховного судьи во всем, что касалось экономики.

В 1958 г. Пауэлл покинул свой пост вместе с другими руководителями министерства финансов. Это была первая, но далеко не последняя отставка Пауэлла с занимаемого поста в знак несогласия с проводимой руководством партии политикой. Тогда же впервые заговорили о его политическом самоубийстве, особенно, когда он, в знак солидарности с опальными коллегами, отказался принять предложенный ему Макмилланом новый, более высокий, пост. Затем, в 1960 г., Пауэлл все же вернулся в правительство, на этот раз в качестве министра здравоохранения. Но вновь добровольно ушел из него в 1963 г., когда кабинет возглавил Д.Дуглас-Хьюм.

Постепенно нападки. Пауэлла на политику государственного регулирования экономики и ее сторонников внутри партии тори становились все более активными. Его апология рынка стала получать поддержку ряда других парламентариев. Как писал потом сам Пауэлл, термины "пауэллит" и "пауэллизм" первоначально получили распространение именно в этом контексте (14). Впрочем, представители умеренного крыла партии господствовавшие в то время, не чувствовали реальной угрозы с этой стороны и относились к призывам Пауэлла с высокомерным пренебрежением. Один из идеологов умеренных, Ян Гилмур, писал в 1964 г. в статье под характерным названием "Несбыточная мечта Инока Пауэлла": "Для консервативной партии, которая отказалась заключить брак с капитализмом даже тогда, когда он был молод и хорош собой, опуститься сейчас до любовной связи с ним означало бы ничто иное как проявление некрофилии" (15). Роль Пауэлла в критике той экономической политики, которой во второй половине 50-х - 60-е годы придерживались обе крупнейшие политические партии Великобритании и которая стала основой "батскеллизма" - широкого политического консенсуса, породившего в стране своеобразный "застой" - позволила впоследствии сделать вывод о том, что Пауэлл был "тэтчеристом" задолго до самой Тэтчер. В этом смысле он не только опередил свое время, но и в немалой степени проложил дорогу будущей "консервативной волне".

Летом 1965 г. на первых в истории консервативной фракции официальных выборах лидера, Пауэлл стал одним из трех баллотирующихся кандидатов. Собрал он всего 15 голосов, но получил из рук победителя, Э.Хита, высокий пост военного министра в теневом кабинете (партия в то время вынуждена была перейти с правительственных скамей в оппозицию). Однако отношения с новым лидером, для которого это назначение было, видимо, мерой вынужденной, складывались очень непросто. Э.Рот, написавший и биографию Хита (чуть ли не единственную) и биографию Пауэлла (одну из многих) сообщает, что оба его героя сталкивались между собой

стр. 66

еще в 50-е годы (16). Это неудивительно, учитывая, что Хит в то время занимал должность главного партийного "кнута" и в его обязанности входило поддержание политической дисциплины среди членов фракции. В новых условиях назревающий острый конфликт между двумя политиками усугублялся не только имевшими все больший резонанс выступлениями Пауэлла в защиту "рынка" и "капитализма", на фоне которых позиция Хита уже тогда выглядела умеренной и непоследовательной, но и тем, что Хит все более опасался Пауэлла как претендента на свой собственный пост. В марте 1968 г. обозреватель журнала "(The Spectator)", имея в виду очередной тур закулисной борьбы между Пауэллом и Хитом, сетовал, что внимание публики отвлечено полемикой вокруг внесенного в парламент законопроекта о контроле над иммиграцией, а в это время "события первейшей важности проходят незамеченными" (17). Этот журналист, вероятно, не поверил бы, если бы ему тогда сказали, что всего через месяц после выхода его статьи имя Пауэлла в первую очередь будет ассоциироваться именно с проблемой роста числа цветных иммигрантов среди жителей Британских островов.

20 апреля 1968 г. Пауэлл произнес в Бирмингеме, на ежегодном собрании регионального политического центра консерваторов, очередную из своих многочисленных речей, посвятив ее теме иммиграции. Выступление это, получившее огромный резонанс, пресса окрестила речью "О реках крови" - характеризуя последствия, которые мог иметь, по мнению Пауэлла ничем не сдерживаемый приток иммигрантов из бывших колоний (он процитировал древнего автора, описывавшего "переполненный кровью Тибр"). Многие были шокированы сильной эмоциональной окраской выступления, а также выдвинутым в нем тезисом о "дискриминации" коренного населения Британии, которое отныне уже не может чувствовать себя вполне уверенно у себя дома. Особенно брал за душу рассказ о некоей одинокой пожилой женщине, которая на закате своей жизни, никуда не переезжая, вдруг обнаружила, что живет на улице сплошь заселенной чуждыми и враждебными людьми с иным цветом кожи (18).

Хотя некоторые приводимые автором цифры и факты вызывали сомнение (конкретную старушку о которой шла речь, журналисты так и не смогли разыскать), все же была затронута действительно очень больная тема. В Англии проживало несколько миллионов темнокожих жителей - преимущественно выходцев из стран Содружества, с которыми сохранялся безвизовый порядок въезда и выезда. Особенно велик был (и остается) процент иммигрантов среди жителей крупных городов. Естественно, наплыв иммигрантов нарушал привычный образ жизни многих коренных жителей страны, накладывался на социальные неурядицы, вызывал недовольство, переплетаясь с болезненно обострившимся в результате распада империи чувством национального достоинства. С другой стороны, в Англии, с ее традициями религиозной, социальной и политической терпимости, среди очень значительной части общества существует стойкое предубеждение против любых проявлений расизма, а речь Пауэлла была сочтена именно расистской.

В результате, казалось бы заурядное выступление, вполне согласующееся с уже фактически взятым курсом на ужесточение контроля за иммиграцией и не носившее программного характера, не только попало во все средства массовой информации, но и вызвало в стране бурную реакцию "за" и "против". Речь Паушла, как пишет Т.Атли, "заняла центральное место в дискуссиях британских политиков по крайней мере на целый месяц, коренным образом изменила общественную репутацию оратора и рассматривалась некоторыми серьезными политическими комментаторами в качестве поворотного пункта политических процессов в Великобритании" (19). Возмущение, которым была охвачена общественность и которое в парламенте царило не только на правительственных скамьях, но и среди части тори, позволило Хиту незамедлительно исключить Пауэлла из своего "теневого кабинета".

Но одновременно были и выступления в поддержку Пауэлла. Лондонские докеры устроили даже марш к стенам парламента. Корреспондент

стр. 67

"Правды" вынужден был констатировать, что это были те же самые докеры, которые незадолго перед тем выражали свою солидарность с "борющимся народом Вьетнама" (20). В демонстрации приняли участие и лидеры откровенно фашистских организаций. По почте в адрес Пауэлла было прислано более ста тысяч писем с выражением поддержки.

Отставка с поста "теневого" министра не обескуражила Пауэлла, а развернувшееся кипение страстей не напугало его. Наоборот, он все более уверенно ощущал себя в новой роли - самостоятельного политического лидера общенационального масштаба. Еще чаще, чем раньше Пауэлл стал выступать перед различными аудиториями вне парламентских стен. Популярность Пауэлла стала расти вместе с обличениями в его адрес. Надо также отметить, что он обладал всеми качествами, необходимыми харизматическому лидеру, включая "демонический" блеск в глазах.

Иммиграция на данном этапе становится одной из основных тем выступлений Пауэлла. Его обращение к этим вопросам не выглядит неожиданным, если учесть рассмотренную выше эволюцию его взглядов на проблему имперского наследия. Экономические темы уходят на второй план, хотя и им уделяется достаточно много внимания. Возникают в выступлениях Пауэлла и мотивы "теории заговора". Так, за неделю до всеобщих парламентских выборов 1970 г. он обрушился на силы "имеющие целью разрушить нашу нацию и общество". Звеньями в этой цепи, по его мнению, являлись не только последствия все той же иммиграции, но и "ниспровержение университетов" (Англия, как и другие страны Запада, охвачена "молодежной революцией"), "использование демонстраций как средства политического переворота", "атака на власти в Северной Ирландии". В ответ на выпады прессы в его адрес Пауэлл, сославшись на "The Guardian", бросившей ему обвинение не только в расизме, но и в "маккартизме" и пассаж из "The Times", назвавшей его слова "опасной ерундой, но не более того", назвал реакцию прессы на свое выступление "неистовой" (21). По его мнению, никаких оснований к этому он не дал.

В окружении Хита полагали, что своими действиями Пауэлл в преддверии выборов скорее раскалывает и дискредитируя партию, чем помогает ей. "Казалось, он был озабочен лишь тем, чтобы мы проиграли и проиграли основательно" - пишет в свой книге Д.Хэрд, тогдашний секретарь Хита, при Тэтчер ставший министром иностранных дел (22). В основном отмежевались от Пауэлла даже члены основанной в то время организации правого крыла консерваторов - "Клуба понедельника", на собраниях которого он до этого неоднократно выступал. Однако, сразу после выборов среди обозревателей получила распространение точка зрения, согласно которой именно Пауэлл внес решающий вклад в победу консерваторов. Вполне возможно, что именно та часть избирателей, которую привлекал Пауэлл и его идеи, окончательно перевесила тогда чашу весов на сторону партии тори. Кроме того, как писал один из аналитиков, его действительная роль могла заключаться и в "изменении состояния общественного мнения в целом. При этом Пауэлл фактически "выполнял за Хита его работу" (23). Возможно и Пауэлл, и Хит были в конечном итоге несколько обескуражены - один тем, что победа состоялась, другой, что состоялась она в какой-то степени благодаря Пауэллу.

Провозглашение правительством Хита политики расширения поля деятельности рыночных механизмов и принципов в экономике и первые шаги в этом направлении, казалось бы должна были смягчить противоречия, существовавшие между Пауэллом и руководством консерваторов. Но, очень быстро в этих вопросах был дан "обратный ход". Естественно, что Пауэлл выступил с критикой такого поворота. Кроме того, противостояние продолжалось по таким вопросам как иммиграция, политика в (Северной Ирландии, вступление Англии в "Общий рынок". Последнее приобретало все более принципиальное значение. Для Хита интеграция с Европой становилась чуть ли не основным приоритетом как внешней, так и внутренней политики. Пауэлл видел в такой интеграции прежде всего угрозу для суверенитета и независимости Британии.

стр. 68

Ведя переговоры о вступлении в ЕЭС, правительство, с точки зрения Пауэлла, действовало вопреки воле народа. "Не может быть сомнений и споров, - утверждал он в апреле 1971 г., - что большинство электората... не поддерживает вступление". Поэтому, когда договор был все же подписан, Пауэлл стал требовать, чтобы столь важный документ не только прошел ратификацию в парламенте, но и был одобрен на референдуме. Референдумы никогда раньше в Англии не проводились и ее политическим традициям соответствовали мало. "Единственная нация, которую я могу считать своей - утверждал Пауэлл несколько позже - это та, существование которой определяется преданностью короне, осуществляющей свою власть через парламент" (24). Однако, фактически он и другие борцы за референдум пытались выйти за рамки существующей системы, обращаясь через голову парламента непосредственно к нации. Пауэлл вообще претендовал на то, что между ним и нацией складываются особые доверительные отношения. "Он умеет создать впечатление своей любви к партии, ее членам и вообще всем гражданам. Он любит их каждого в отдельности и всех вместе, и рассчитывает, что они ответят ему тем же" - писал в 1972 г. о Пауэлле один из его будущих биографов, известный публицист консервативного направления П.Косгрэйв (25).

Интересно в связи с этим заметить, что Пауэлл так и не захотел или не смог создать в парламентской фракции консерваторов сплоченную группировку своих сторонников, опираясь на которую мог бы вести борьбу за пост лидера. С другой стороны рейтинг его личной популярности в стране продолжал расти. В феврале 1973 г., согласно опросу общественного мнения, четверть всех избирателей считала, что Пауэлл лучше, чем любой другой парламентарий выражает их собственную точку зрения, а пятая

стр. 69

часть готова была сделать его премьер-министром (26). Было от чего впасть в искушение.

В этот же период термин "пауэллизм" стал приобретать новое значение. Как система взглядов он в первую очередь связывается теперь не с определенными воззрениями в сфере экономики, а с позицией по комплексу "национальных" и "расовых" вопросов. Кроме того под ним понимают некий "электоральный феномен" - проще говоря тот факт, что Инок Пауэлл превратился в самостоятельную силу на политической арене Великобритании. Как известно, английская политическая лексика отнюдь не изобилует "персонизмами". Политолог Дж.Кэмпбелл, выделяет, например, для периода от второй мировой войны до начала правления Тэтчер лишь два таких "изма" - "бивенизм" и "пауэллизм", отмечая, правда, что "третьим кандидатом мог бы стать "батскеллизм", не будь этот термин образован от фамилии вымышленного, составленного из двух политика (27). Что касается первой половины века, то здесь обычно всем на память приходит лишь "ллойдджорджизм".

В начале 1974 г. конфликт между Пауэллом и руководством консерваторов достиг своего апогея. В условиях разразившейся общенациональной забастовки шахтеров Хит попытаются занять жесткую позицию, ввел чрезвычайное положение в экономике, добился роспуска парламента и стал вести избирательную кампанию под лозунгом: "Кто правит страной: правительство или профсоюзы?". Пауэлл, почти сразу после объявления выборов, заявил, что отказывается выставлять на них свою кандидатуру. Такой шаг он объяснил нежеланием агитировать избирателей "за политику, противоположную той, которую все мы отстаивали в 1970 году (28). Одновременно, Пауэлл обвинил Хита в том, что тот стремится избежать такой предвыборной кампании, в центре которой оказался бы вопрос о членстве Британии в ЕЭС.

Перед самыми выборами Пауэлл идет еще дальше. В телевизионном интервью он заявляет, что как избиратель уже проголосовал в своем округе за кандидата-лейбориста, отослав бюллетень по почте (такая возможность допускается английским законодательством). Фактически это означало призыв голосовать за лейбористскую партию, критически настроенную по отношению к членству Британии в "Общем рынке". Пауэлл продолжал считать себя истинным тори, но отношения с партией консерваторов были разорваны навсегда. Действия Пауэлла не могли не нанести ущерба позициям консерваторов накануне выборов. Учитывая, что по итогам голосования перевес лейбористов в новом составе палаты общин был совершенно мизерным, Пауэлла отныне можно было считать ответственным не только за приход к власти правительства Хита, но и за его отстранение.

Разрыв Пауэлла с консерваторами кое-кто из наблюдателей готов был счесть за "ловкий политический ход". Этот шаг казался вполне логичным, согласуясь с избранной тактикой и образом "народного трибуна". Однако, покинув рамки существующей партийной системы, Пауэлл быстро ощутил себя на периферии политической борьбы. Если и стоял за всем этим какой-либо расчет, то он совершенно не оправдался. Вскоре на одном из митингов Пауэллу бросили в лицо: ''Иуда!. Он отпарировал: "Иуде заплатили. Я же приношу в жертву всю свою жизнь в политике" (29).

Правда, уже после новых внеочередных парламентских выборов, последовавших в том же 1974 г., Пауэлл вернулся в палату общин. Поддержанный партией Ольстерских юнионистов он выставил свою кандидатуру в северо-ирландском округе "Южный Даун". Населяли округ в основном протестанты, а Пауэлл был известен как сторонник жестких мер против террористов из ИРА и ярый противник каких- либо изменений в статусе Северной Ирландии. Его победа оказалась по английским меркам вполне убедительной - за него было подано почти 52% всех голосов. Вскоре он стал заместителем лидера Ольстерских юнионистов. Небольшая фракция, которой располагала эта партия в британском парламенте, обычно блокировалась с консерваторами, но сохраняла свободу маневра и в условиях "подвешенного" парламента второй половины 70-х годов могла даже

стр. 70

оказывать какое-то влияние на соотношение сил между правительством и оппозицией. Пауэлла это, казалось бы, вполне устраивало. Однако, никаких реальных шансов на формирование такого коалиционного правительства, в котором он мог бы претендовать на важный министерский пост не было.

Потерпел неудачу Пауэлл и в своей апелляции к народу. Сразу после падения правительства Хита противники членства Британии в ЕЭС усилили требования вынести этот вопрос на референдум. Пауэлл принимают в данной кампании самое активное участие. 5 июня 1975 г., первый в истории страны референдум состоялся, но две трети его участников высказались за то, чтобы Британия осталась в "Общем рынке". Для Пауэлла это был очень чувствительный удар. Впоследствии он объяснял случившееся тем, что "нация время от времени совершает ошибки, позволяя сделать себя заложником политики, которая по сути своей несовместима с ее собственной природой" (30).

Когда же интеграционные процессы в Западной Европе стали все больше набирать силу, Пауэлл посчитал, что оправдываются его худшие опасения. По его мнению, речь шла о "заявке на создание единой политически-централизованной державы" (31). Перспективы, открывающиеся перед такой державой, не действовали на него вдохновляюще - фактически, они были ему безразличны. Когда автор этих строк задал Пауэллу вопрос о том, как тому видятся перспективы соревнования между объединенной Европой и США, он услышал в ответ, что в скором будущем Европа несомненно "побьет" Америку в экономическом и политическом отношении, но Британии с этой Европой все равно не по пути - у нее должна быть своя дорога.

В середине - второй половине 70-х гг. Пауэлл немало сил потратил также на разоблачение планов "деволюции" - создания автономных органов власти в Шотландии и Уэльсе. По его мнению, это было чревато расколом британской нации. В 80-е гг. эта проблема несколько потеряла свою актуальность, но зато с новой силой встала в 90-е годы. И вновь Пауэлл мог считать, что оправдываются его худшие прогнозы.

Естественно, что на заключительном этапе политической карьеры Инока Пауэлла очень важной для него оставалась тема Северной Ирландии. В 1979 и 1983 гг. он продолжал удерживать за собой округ "Южный Даун", выступая против каких-либо уступок в вопросе о статусе Ольстера. Более того, когда в 1985 г. было заключено соглашение, по которому Ирландия получала возможность участия в решении проблем Ольстера, Пауэлл еще раз, в последний раз за свою жизнь в политике, предпринял демарш, связанный с собственной отставкой. Он и еще десяток посланцев протестантской общины Северной Ирландии заявили о сложении с себя депутатских полномочий и тут же выставили свои кандидатуры на объявленных довыборах в собственных округах. Тем самым они стремились привлечь внимание к своей полиции и получить дополнительные аргументы в споре с правительством. Цель была достигнута лишь частично. Выборы Пауэлл выиграл, его поддержка по сравнению с предыдущим голосованием даже увеличилось. Но большого общественного резонанса акция не получила.

Пауэлл вел довольно эксцентричный для британского политика образ жизни. Работать он предпочитал у себя дома, в престижном лондонском районе Бельгревия. Одна из стен его кабинета была сплошь увешена карикатурами в собственный адрес из различных английских газет. Часто ездил на метро, хотя в средствах явно не нуждался. Фактически ежегодно выходили его новые книги. Он много выступал в печати - по самым разным поводам и в самых разных изданиях. Отпуск он предпочитают проводить с семьей на континенте. Но, "не для того, чтобы лежать на пляже, а чтобы посетить старинные церкви".

В июне 1987 г. в ходе всеобщих парламентских выборов Пауэлл проиграл в "Южном Дауне" сопернику-лейбористу. Проиграл тоже совсем немного, почти столько, сколько выиграл в 1950 г. - 731 голос, но его парламентской карьере пришел конец. Когда итоги подсчета голосов стали известны, Пауэллу, ожидавшему в соседнем помещении, его соратники

стр. 71

предложили выйти через черный ход, дабы не встречаться с победителем, однако он наотрез отказался это сделаю. И к удивлению собравшихся избранный депутатом лейборист тепло попрощался с непримиримым идеологическим противником и заверил, что будет стараться защищать интересы округа так же, как, делал это его "выдающийся предшественник" (32). Интересно также, что несмотря на многократный публичный обмен "любезностями", явная взаимная симпатия связывала в течение многих лет- Пауэлла и лидера левых лейбористов Т.Бенна.

Отношения Пауэлла с партией тори после 1974 г. так и не наладились. Те принципы руководства экономикой, которые Пауэлл отстаивал еще на рубеже 50-60-х гг. отныне стали партийной политикой консерваторов, но ему не могли простить "предательства". "Если бы мистер Пауэлл не обошелся со своими избирателями так плохо и не поработал бы на победу социалистов в 1974 г., сегодня он мог бы быть на посту лидера консервативной партии" - писал в 1977 г. Ян Гилмур, критиковавший в 60-х гг. экономические воззрения Пауэлла.

К приходу на пост лидера консервативной партии Маргарет Тэтчер Пауэлл вначале отнесся пренебрежительно, считая ее одним из бывших министров Хита и не более того. Затем он вынужден был признать ошибочность этой оценки. Однако, после того как Тэтчер возглавила правительство между ними возникли серьезные разногласия, особенно по проблемам Северной Ирландии. Общность исповедуемых подходов к экономике их так и не примирила, хотя на какое-то время это сделала Фолклендская война. Пауэлл не только активно поддержал правительство в ходе конфликта с Аргентиной, но и подталкивал кабинет Тэтчер к решительным действиям. "Это нисколько не противоречило его взглядам на отношение к имперскому наследию. С точки зрения Пауэлла, данный случай был особым - противником выступали войска иностранного государства, а население спорных островов не хотело выходить из-под власти Лондона. Следовательно, речь шла о "праве на самооборону", о праве "отразить агрессора, выгнать захватчика со своей оккупированной территории, освободить своих, взятых в плен, людей". Кстати, за несколько месяцев до начала конфликта, Пауэлл требовал в парламенте для жителей Фолклендов, потомков переселенцев из Альбиона, статуса Британских граждан. Фолклендские острова для него были, таким образом, чем-то вроде маленького Ольстера, к тому же и без католического меньшинства. Кроме того, Пауэлл подчеркивал значимость Фолклендов для обороны Британии, напоминая что Северная и Южная Атлантика - это один и тот же океан и все островные территории в нем стратегически взаимосвязаны (34).

Характеризуя отношение Пауэлла к Фолклендскому конфликту, надо учесть также, что он давно уже не питал иллюзии относительно возможности проведения силовой империалистической политики в современных условиях. В 1970 г. он дал очень точную оценку происходившего во Вьетнаме. "Это война - заявил он в парламенте, - в которой Соединенные Штаты смогут, если захотят, выиграть любое сражение. Но это война, которую в целом они обречены проиграть" (35). Поэтому можно только согласиться с утверждением П.Косгрэйва о том, что жесткая позиция Пауэлла в вопросе о Фолклендах не имела ничего общего с империализмом (36).

В то же время серьезные опасения у Пауэлла вызывали нарушения сложившегося баланса сил, особенно на европейском континенте. Именно этим во многом определялось его отношение к крушению советского блока. Британия, по его мнению, жизненно заинтересована в сохранении европейского баланса сил и даже в какой-то мере должна, нести за него ответственность. Россия, при этом, неизбежно будет "естественной неотрывной частью" любого такого баланса, а Америка, напротив, "безмерно удалена от Европы как географически, так и психологически".

К России и русской культуре Пауэлл в целом был явно неравнодушен. Еще в советские времена он дважды бывал в нашей стране. Гостил на даче у Евгения Евтушенко. Сохранил хорошие воспоминания о Москве. Пытался освоить русский язык. При этом, как правило, он избегал выступать в роли ментора в том, что касалось внутриполитической жизни России.

стр. 72

В последние годы жизни Пауэлл, занимаясь, несмотря на болезнь, богословскими, лингвистическими и историческими изысканиями, в политике, в основном, довольствовался ролью язвительного комментатора. Со спокойствием и даже неким удовлетворением наблюдал он, в частности за тем, как консерваторы, ведомые Джоном Мэйджором, неуклонно двигались навстречу разгрому, последовавшему на выборах 1997 года. Кончина Пауэлла окончательно примирила с ним большинство бывших оппонентов. Ему воздали должное и Тони Блэр, и Маргарет Тэтчер, и нынешний лидер консерваторов Уильям Хэйг. Чуть ли не в один голос они утверждали, что несогласие со многими взглядами покойного нисколько не мешает им по достоинству оценить его высокие личные качества и заслуги перед страной. Лидер индийской общины в Британии подчеркнул, что Пауэлл "любил Индию и индийский народ". Только Эдвард Хит, когда его попросили высказаться в связи со смертью Пауэлла, заявил, что ему нечего сказать по этому поводу (37).

Анализируя систему взглядов Пауэлла, необходимо сделать вывод, что "нация" - центральное понятие его политической философии. Сам Пауэлл не чурался слова "национализм", но некоторые писавшие о нем авторы предпочитали при характеристике его взглядов другой термин - "патриотизм". Так, Х.Беркли пишет: "Нельзя понять действия и политическую философию Инока Пауэлла без признания за ним глубоких патриотических чувств. Его взгляды на расовые проблемы, экономику, социализм, проблему Северной Ирландии, оборону, Европейское Экономическое Сообщество не просто подчинены его патриотизму, но вытекают из него и радикально пересматривались в угоду ему" (38). Дело не только в том, что слово "националист" в английской политической лексике носит негативный оттенок - те, кто в этой стране испытал на себе воздействие либерального мировоззрения всячески противопоставляют "плохой" национализм "хорошему" патриотизму. Суть в том, что Пауэлл во многом исходил из традиционной для британских консерваторов связки "нация-государство". Общность политической истории, принадлежность к единому государству, обладающему своими традициями были для Пауэлла одними из важнейших условий формирования и бытия нации. Нация и государство рассматривались им как единое целое. В последние годы Пауэлл нашел для этого единства новое определение - "мы". Как писал Пауэлл в письме к автору этих строк, ""мы" - это продукт обстоятельств, преимущественно географических и исторических по своей природе". Принадлежность человека к той или иной нации, определялась, таким образом, включал ли он себя подсознательно или осознанно в данное "мы".

Именно британская нация всегда оставалась для Пауэлла его основной любовью и болью. При этом понятия "британский" и "английский" фактически были для него тождественны. Пауэлл подчеркивал, в частности, английскую основу британской государственности, и в поисках "корней" мог обратиться к раннесредневековой, "дотюдоровской" Англии (39). Шотландия, Уэльс, Северная Ирландия - тоже входили в то, английское по сути "мы", к которому он себя причислял. "Национальная принадлежность, которую отстаивает Ольстер - не ирландская, не ольстерская и не какая-то отдельная национальная принадлежность... Это просто и только британская национальная принадлежность, стремление быть частью целого - интегрированной, а, следовательно неотделимой частью этого целого - британской нации" - утверждал Пауэлл. Он признавал самоценность составляющих страну и нацию компонентов, но полагал, что в данном случае "целое представляет собой нечто большее, чем сумма тех частей, из которых оно состоит" (40). Отсюда вытекало крайне негативное отношение к любой форме автономии в рамках Соединенного Королевства. На заре свой парламентской карьеры Пауэлл мог еще извиняться за то, что он, "чистый англичанин", вторгается в дебаты по вопросу, касающемуся только Шотландии. Но уже тогда он позитивно оценивают, например, тот факт, что первым главой только что созданного министерства по делам Уэльса должен был стать уроженец вовсе не этой части страны (41).

стр. 73

Пауэлл далеко не всегда был доволен тем, как вела себя его нация. Часто он яростно критиковал ее, мог даже сравнивать с шизофреником, упоенно и со знанием дела (пребывание на посту министра здравоохранения не прошло даром) описывая проявляемые, по его мнению, симптомы болезни (42). Но не раздумывая, со всем пылом восхищенного поэта и преданного солдата, Пауэлл бросался на защиту нации во всех случаях, когда ей, как ему казалось, грозила какая-то опасность: опасность размывания чуждым, инородным компонентом, утраты собственного лица, дискомфортного проживания в собственном доме в результате наплыва иммигрантов: опасность поглощения более мощной общностью как следствие участия в процессе европейской интеграции; опасность распада, подстерегающая на пути "деволюции" и уступок в вопросе о статусе Северной Ирландии.

Пауэлл оставался сторонником "рынка" лишь в тех, случаях, когда это не затрагивало "интересы нации" в том виде, как он их понимал. Английский политолог Дж.Элдермен отмечают, например, что если бы Пауэлл действительно был апологетом свободы торговли, он бы "выступил против любых законов, ограничивающих иммиграцию, увидев в них разновидность протекционистского тарифа" (43). В вопросе об участии Британии в европейской интеграции политические последствия в отношении бытия нации затмевали для Пауэлла любые соображения экономической выгоды.

Несмотря на всю свою жесткость, национализм Пауэлла, в отличие от настроя части его последователей, в целом не доходил до уровня расизма - той стадии, когда определенная нация изначально признается лучше и ставится выше каких-либо других либо всех остальных вообще. По выражению Х.Беркли, Пауэлл "не является расистом в "бранном" смысле этого слова" (44). Это признание тем более ценно, что сам Беркли одно время считался антиподом Пауэлла в партии консерваторов и к тому же активно лоббировал интересы африканских стран.

Единственное в чем Пауэлл признавал превосходство англичан, так это в приверженности демократическим институтам. Пауэлл никогда не противопоставлял интересы нации и парламентскую демократию. Он сознавал, что парламентские традиции - это немалая часть тех традиций, которые делают британцев британцами. Но Британия, с его точки зрения, и в этом отношении не должна была навязывать свои принципы другим нациям и служить для них образцом для подражания. В письме к автору Пауэлл уверял его, что "поскольку человек по своей природе склонен возвращаться к давнишним образцам поведения, наиболее счастливо управлять им можно, только, если им управляют с его собственного согласия". "Как это управление будет устроено - продолжал Пауэлл - решать поэтому тем сегментам, на которые поделено, по сути дела, почти все человечество". Каждому "мы" нужно, таким образом, определяться в этом вопросе самостоятельно.

Право на национализм Пауэлл признавал отнюдь не только за британцами. "Каждая здоровая нация - подчеркивал Пауэлл - рассматривает себя как центр всех вещей. И они правы. Для них - это действительно центр" (45). Британская нация отличалась для него от других прежде всего тем, что это была его нация.

Надо также признать, что Пауэлл довольно высоко держал планку требований, предъявляемых им к своей нации и отнюдь не склонен был прощать ей большие и малые прегрешения. Принцип, согласно которому цель оправдывает средства, его вовсе не устраивал. В этом отношении показательно одно из наиболее известных выступлений Пауэлла - речь, которая была произнесена им парламенте в 1959 г., и посвящена в основном конкретному случаю - убийству в Кении английскими военнослужащими нескольких заключенных (пленных повстанцев), содержавшихся в концентрационном лагере Хода. Случай этот некоторые высшие правительственные чиновники постарались замять, но он все же получил широкую огласку, разразился скандал, и все это стало предметом специальных парламентских слушаний. Речь, с которой выступил Пауэлл, Х.Беркли много лет спустя назвал "самым впечатляющим заявлением из всего, что

стр. 74

когда-либо слышал или читал об обязанностях тех, кто управляет, в отношении тех, кем управляют. А один из видных деятелей партии лейбористов, Д.Хили, вообще считал эту речь "величайшим парламентским выступлением, которое ему доводилось слышать". Нравственная страстность и риторическая сила этой речи, по словам Хили, были достойны Демосфена (46).

В своем выступлении Пауэлл резко осудил непосредственных виновников преступления и их высокопоставленных покровителей. Но важно отметить, что основной пафос его речи сводился к неприемлемости такого поведения именно для британцев. "Мы не можем заявить - убеждал своих слушателей Пауэлл - "давайте будем руководствоваться африканскими стандартами поведения в Африке, азиатскими - в Азии, а британскими - может быть здесь, у себя дома"... Мы должны всегда оставаться самими собой ... Мы не можем, мы не имеем права в Африке, и где бы то ни было, опускаться ниже наших собственных высоких норм в принятой на себя ответственности" (47). Убийство безоружных пленных, пусть даже они не внушали симпатии и являлись "преступниками", с этими стандартами, по мнению Пауэлла явно не согласовывалось. Достоинство, нравственное здоровье и репутация нации - вот то, чем он был обеспокоен в данном случае в первую очередь.

Пауэлла неоднократно приводили в Англии в качестве примера политического деятеля, которого трудно разместить на шкале "правый-левый". "Типично для Пауэлла как раз то - писал в 1965 г. его соратник по партии Ян Маклеод, - что он ускользает от попыток его типологизировать. Он не подходит ни под одну политическую мерку. Он есть только Инок Пауэлл" (48). В 1968 г. увидела свет книга С.Бриттэна "Левый /или/ правый: ложная дилемма", в которой Пауэлл фигурировал в качестве одного из основных доказательств того как крайности п политике смыкаются и переходят друг в друга. В ответ Пауэлл написал полную сарказма рецензию, в которой постарался доказать, что понятия "экстремистский" и "умеренный" относительны не меньше, чем "правый" и "левый" - все они отвечают на вопрос "больше-меньше", а не "или-или" (49). Пауэлл предпочитал четко определять свое место в политическом спектре. Он не имел ничего против того, чтобы считаться "правым". Более того, он достаточно лояльно относился и к определению "экстремист". По крайней мере он отказывал в праве называться этим словом своим злейшим врагам - членам ИРА. "Человек совершающий акты насилия - это не экстремист, это просто преступник" - заявлял он (50). Кстати, в июне 1973 г. согласно проведенному институтом Гэллопа опросу, Пауэлла считали "экстремистом" 45% респондентов. По этому показателю он уверенно лидировал, оставив далеко позади ближайших конкурентов - лейбористов Т.Бенна и М.Фута (51).

По мнению одного из английских консерваторов, симпатия части - избирателей к Пауэллу была "симпатией к альпинисту, в одиночку штурмующему высочайшие вершины" (52). Для настоящего успеха ему явно не хватайте гибкости, он не склонен был "поступаться принципами". Героизм в политике далеко не всегда оправдан. Важнее точный расчет. Один из посвященных Пауэллу некрологов заканчиваются следующей политической эпитафией: "Многие интеллектуалы гораздо больше озабочены тем, чтобы хорошо чувствовать, чем тем, чтобы хорошо действовать". Вероятно, Пауэлл- мыслитель постепенно окончательно затмит в исторической памяти Пауэлла-политика - смутьяна, экстремиста и неудачника. Но, связь между этими двумя определениями никак нельзя игнорировать. Понять их в отрыве друг от друга невозможно.

* Автор выражает благодарность доктору Мэри Маколи и доктору Фредерике Варезе за помощь в сборе материала для данной статьи.

стр. 75

Примечания

1. Powell E. A Nation Not Affraid. The Thinking of Enoch Powell. Lnd. 1965; ejusd. Freedom and Reality. Lnd. 1969; ejusd. The Common Market. The Case Against. Kingswod (Surrey). Lnd. 1971; ejusd. Still to Decide. Lnd. 1972; ejusd. Wrestling with The Angel. Lnd. 1977; ejusd. A Nation or No Nation. Six Years in British Politics. Lnd. 1978; ejusd. Enoch Powell on 1992. Lnd. 1989; ejusd. Reflections. Lnd. 1992.

2. См. Utlev T. Enoch Powell. The Man and His Thinking. Lnd. 1968; Anand V.S., Ridlev F.A. The Enigma of Enoch Powell. An Essay in Political Realism. Lnd. 1969; Foot P. The Rise of Enoch Powell. An Examination of Enoch Powell's Attitude to Immigration and Race. Harmondsworth. 1969; Smithies B., Fiddick P. Enoch Powell on Immigration. An Analysis. Lnd. 1969; Roth A. Enoch Powell. Tory Tribune. Lnd. 1970; Berkeluy H. The Odyssey of Enoch Powell. Lnd. 1977; Schoen D. Enoch Powell and Powellits. Lnd. 1977; Lewis R. Enoch Powell. Principle in Politics. Lnd. 1979; Cosgrave P. The Lives of Enoch Powell. Lnd. 1989; Pedraza A. Windton Churchill, Enoch Powtll and Nation.n Lnd. 1989; Smith A.M. The Logic of the Social and Social and Social Identities in the Speeches of Powell: A Contribution to a Genealogy of Thatcherism. Colchester. 1989; Shepherd R. Enoch Powell. A Biography. Lnd. 1996.

3. См. Перегудов С. "Тихая революция" Эдварда Хита. // Мировая экономика и международные отношения. 1971, N 4; Бирюков И.Д. Под сенью монополий. Буржуазная идеология - враг рабочего класса Великобритании. М. 1985; Степанова Н.М. Британский неоконсерватизм и трудящиеся 70-80- е гг. М. 1987; Абылхожина Н.Х. Энок Пауэлл и британский консерватизм (автореферат). М. 1994; Перегудов С.П. Тэтчер и тэтчеризм. М. 1996.

4. Powell E. Wrestling, p.2.

5. Utley Op. cit., p.60.

6. Lord Butler. The Art of the Possible. Lnd. 19719 p.141.

7. Powell E. Wrestling, p.2.

8. Hansard (H. of C.), 1953, Vol. 512, Col. 240-8. 03.III.

9. Powell E. Freedom, p.167.

10. Powell E. Reflections, p.255.

11. The Salisbury Review, 1988, N 12, p.42.

12. Lewos R. Op. cit., p.82.

13. Powell E. Freedom, p.250, 242, 255.

14. Powell E. Wrestling, p.7.

15. The Spectator, 10.IV.1964, p.477.

16. Rothe A. Heath and Heathmen. Lnd. 1972, p.200.

17. The Spectator, 8.III, p.200.

18. Текст речи см. Powell E., Reflections, П. 1968, p.161-169.

19. Utley T. Op. cit., p.14.

20. Орестов О.Л. Другая жизнь и берег дальний. М. 1974, с.17-18.

21. Powell E. Still, p.26-32.

22. Hurtd D. An End of Promises. Sketch of a Joverment 1970-1974. Lnd. 1979, p.22.

23. Powell and 1970 Election. Lnd. 1970, p.7, 14.

24. Powell E. Common Market, p.50-51; ejusd. Wrestling, p.4.

25. The Spectator. 14.X.1972, p.575.

26. Schoen D. Op. cit., p.XVII.

27. Campbell J. Defining Thatcherism. // Contemporary Record, 1987, N 3, p.2.

28. Powell E. A Nation or No Nation, p.91.

29. Cosgrave P. Op. cit., p.19.

30. The Salisbury Review, 1988, N 3, p.22.

31. Enoch Powell on 1992. Lnd. 1989, p.XI.

32. Cosgrave P. Op. cit., p.472-473.

33. Gilmour I. Inside Right. A Study of Conservatism. Lnd. 1977, p.139.

34. Powell E. Reflections, p.103, 105; Pedraza H. Op. cit., p.153-154.

35. Hansard (H. of C), 1970, Vol. 801, Col. 236.05.V.

36. Cosgrave P. Op. cit., p.62.

37. The Daily Telegraph, 9.II.1998.

38. Berkeley H. Op. cit., p.43.

39. См. Powell E. Freedom, p.256.

стр. 76

40. Powell E. A Nation or No Nation, p.59, 148.

41. Hansard (H. of C.), 1950, Vol.480, Col. 2032; 1952, Vol. 528, Col. 728. 04.II.

42. См. Powell E. Freedom, p. 238, 246.

43. Alderman G. Britain: A One Party State? Lnd. 1989, p.99.

44. Berkeley H. Op. cit., p.63.

45. Ibid., p.243.

46. Berkeley H. Crossing the Floor. Lnd. 1972, p.21; Healey D. Op. cit., p.146.

47. Handard (H. of. C.), 1959, Vol. 610, Col;. 237.27.VII.

48. The Spectator, 16.VII.1965, p.71.

49. Ibid, 6.XII.1968, p.807.

50. Powell E. Still, p.176.

51. Schoen D. Op. cit., p.302.

52. Boyson R. Centre Forward. A Radical Conservative Programme. Lnd. 1978, p.168.

Постоянный адрес данной публикации: