New Dehli: Orient Blackswan Private Limited, 2009. 259 p.*

Происхождение ведических ариев, поиски их материальной культуры как в Северо-Западной Индии, так и на территории степных и лесостепных широт Евразии к востоку от Карпат; попытки выяснения места, занимаемого их языком в среде носителей греко-индоиранской культурной и языковой общности и, шире, - у племен индоевропейской общности вообще, наконец, неоднократные попытки по вскрытию исторической информации в "Ригведе" - древнейшем сборнике их религиозных гимнов и ее наложения на данные археологии с целью определения прародины создателей "Ригведы" - актуальны проблемы современного комплекса гуманитарных и естественных наук, насчитывающие к настоящему времени 200 лет истории развития исследовательского поиска в данной области [Шетелих, 1991, с. 3-11; Иванов, 1997, с. 20-25].

Среди предложенных в науке к началу XXI в. решений этих проблем, как свидетельствуют многочисленные публикации и дискуссии, к настоящему времени можно выделить две диаметрально противоположные, непримиримые и взаимоисключающие точки зрения. Согласно одной из них, прародиной индоариев, как и индоевропейцев вообще, являлся Индостан (теория исхода из Индии - колыбели цивилизации) - концепция, которая разделяется большинством индийских и некоторыми европейскими археологами, историками и лингвистами. В последнее время они, опираясь на принципы, отображенные в геометрии Шульвасутр, археоастрономические идентификации времени битвы 10 царей и сражения при Курукшетре, на определении космофотографией полного высыхания р. Сарасвати, а также исходя из убеждения в точности генеалогической хронологии списков правителей в Пуранах, подкрепляемой результатами радиоуглеродной датировки "головы Васиштхи" (3700 г. до н.э.), пришли к убеждению об индоарийской, ведической природе и содержании памятников Хараппской (или Индо-Сарасватской) цивилизации. При всей привлекательности перечисленных оценок и самого подхода его слабым местом

* Р. Кочхар. Ведические племена. Их история и география. Нью Дели: Ориснт Блэксван Прайвст Лимитсд, 2009. 259 с.

является непонимание специфики морфологической структуры основных источников, пренебрежение законами отображения исторической информации в древней мифологии, эпической поэзии и литературной традиции вообще, Древней Индии в частности [Talagery, 2000; Kazanas, 2009]. Но самое важное, как показал анализ аргументации сторонников данной концепции в последние годы, именно археологические аргументы в ней оставляют желать лучшего [Bryant, 2001, р. 69; Bryant, Patton, 2005, p. 46].

Согласно теории миграции, впервые предложенной в археологии еще в XIX в. германским лингвистом О. Шрадером, получившей развернутое обоснование в трудах его соотечественника Г. Косинны и воспринятой корифеем индологии М. Мюллером, никакого исхода из Индии никогда не было. Напротив, "уставшие", по определению Л.С. Клейна [Клейн, 2007, с. 34], от методологий автохтонизма, диффузии и конвергенции ее современные сторонники убеждены, что индоарии проникали в Северо-Западную Индию на протяжении длительного времени, представляя собой несколько волнообразных потоков мигрировавших сюда лесостепных и степных евразийских этносов пастухов-скотоводов. В доказательство они (например, М. Витцель) приводят синхронность фактов калиброванной и глоттохронологической датировок в археологии, постепенное нарастание индоиранского компонента материальной культуры сначала на дальних подступах к Северо-Западной Индии и Ирану (Абашево, Срубная общность, Аркаим-Синташта, Андроново, Тоголок-21, Бактрийско-маргианский археологический комплекс и др.) [Antony, 2010], а затем уже и в самих этих регионах (Мергара, культура Свата, могильник Н и др.) [Кепоуег, 1991], находя определенное сходство их взаимодействия с культурой Хараппы с тем, которое характеризовало завоевание ахейцами Минойского Крита [Witzel, 2006].

Самой сильной чертой сторонников теории миграции являются данные лингвистики, впитавшие в себя сложный, многоступенчатый, противоречивый, возвратно-поступательный процесс взаимодействия ариев-мигрантов и ведических ариев со своими соседями, что неизбежно сказывалось на эволюции их материальной и духовной культуры, изменявшейся как по пути приближения ее носителей к долине р. Инд, так и на территории Северо-Западной Индии (особенно в Панджабе).

Временами полемика по этому вопросу принимала "националистическую" окраску вне зависимости от концептуальной ориентации представителей разных научных направлений, но в целом объективное развитие исследований в области названной проблематики, основывающееся в первую очередь на анализе конкретных источников, постепенно сказалось на формировании признаваемых большинством специалистов принципов подлинно научного понимания отложившейся в них информации и тем самым способствовало развитию взвешенного подхода к их исторической интерпретации и реконструкции [Beckwith, 2009].

К этому разряду следует отнести и рецензируемый обобщающий труд индийского ученого Раджеша Кочхара, вышедший из печати третьим изданием под ред. Дж.П. Мэллори и получивший к этому времени положительную оценку ведущих специалистов мира.

Рецензируемый труд состоит из 11 разделов, каждый из которых посвящен анализу конкретных вопросов, сформулированных его автором в предисловии. Это: где и когда была создана "Ригведа"; каковы взаимоотношения между племенами ведических ариев и носителями культуры Хараппы; были ли они одним и тем же народом или разными народами; разрушили ли арии эту цивилизацию или заполнили образовавшийся вакуум после ее падения; бедна ли мифологией историческая традиция в Пуранах или она в них является вновь созданной; когда состоялась главная битва "Махабхараты"; почему археологические памятники типа Хастинапура и Ахиччхатры, родственные по названиям одноименным городам в этой эпической поэме, являются более древними, чем памятники типа Айодхьи и Шрингаверапура.

По глубокому убеждению автора книги, все эти вопросы составляют основу изучения древней истории Индии. Ученый уделяет основное внимание поиску оптимальной интерпретации исторических реалий, отложившихся в Пуранах, эпических индийских поэмах ("Махабхарате" и "Рамаяне"), а также в тексте "Авесты" с учетом глобального, по определению автора, контекста данных археологии, истории природы, истории металлургии, астр.ономии, геологии и генетики. Исходя из специфической оценки законов развития природы и общества как индикаторов нескончаемого и притом однолинейного потока времени, Р. Кочхар формулирует и свой подход к изучаемой проблематике.

Он считает, что история как общественный процесс вообще не дает никаких доказательств, она представляет только иллюстрации. Вот почему неопределенности в истории заключаются не

в значимости событий, а в них самих (р. 2). И, тем не менее, опираясь на такой, не совсем верный по своей структуре и методологии постулат, автор, понимая закономерность возникновения новых проблем в связи с постоянным введением в научный оборот новейших фактов, показывает вполне адекватное понимание поставленной перед собой задачи. Ее он видит в реконструкции прошлого на основе синтеза всей совокупности фактов, отразившихся в указанных источниках. Это, на основании их согласования с конкретными памятниками при рассмотрении отдельных аспектов, позволяет автору свести к минимуму число допустимых теорий, базирующихся на твердой почве индо-иранской традиции и данных археологии, благодаря чему реконструкция расселения и начальных этапов истории ведических ариев в Индии становится индифферентной по отношению к имеющимся в настоящее время политическим или расовым "теориям".

Знакомство с основными подходами, представленными в рецензируемом исследовании, наводит на мысль, что автор предлагает свое собственное видение ведической проблематики в целом - определение точных археологических, языковых, историко-культурных и хронологических индикаторов, указывающих на длительный период формирования ведийской культуры на территории Индии, занесенной сюда двумя волнами мигрантов из Евразийских степей (2600-1400 гг. до н.э.), но окончательно оформившейся только в результате заимствований и растворения в культуре Поздней Хараппы.

Естественно, что основное внимание Р. Кочхар уделил оценке памятников ведийской литературы. На вскрытие и декодирование отложившейся в ней исторической информации существенное воздействие оказало то, что европейская наука познакомилась с письменными вариантами сказаний, столетиями существовавших в устной форме, восходящими к средневековью. При этом оказалось, что поздние произведения ведийской литературы записаны раньше, а ранние позднее. К этому следует добавить, что в ней одни и те же сюжеты и топономастикон можно встретить в памятниках, относящихся к разным временам и литературным жанрам. Неоднократно предпринимавшиеся попытки восстановить на таких вневременных источниках объективный исторический процесс всегда носили гипотетический, по большей части субъективный и время от времени тенденциозный характер в отношении как группировки источника, так и периодизации социального и культурного развития общества ведических ариев в Древней Индии.

Вместе с тем географические, этнические и социальные реалии "Ригведы" указывают на локализацию ареала ее создателей на территории северной части субконтинента, не переходящей за водораздел Инда и Ганга, памятники которых перекрывают остатки цивилизаций Хараппы и Мохенджо-даро, что в самое последнее время удалось выявить благодаря археологическим раскопкам протоиндийских памятников в Афганистане и Индии. От этого - новый импульс осмысления имевших место проблем и предложенных в науке их решений. Рецензируемый труд Р. Кочхара свидетельствует о восприятии этого импульса индийским ученым.

Исследователь исходит из убеждения, согласно которому ведические тексты (сама "Ригведа", Брахманы, Араньяки, Кальпасутра) представляют собой кодифицированный корпус, создававшийся в разное время и разными школами. Несмотря на это, по его мнению, в них отложилась подлинная историческая информация, позволяющая при внимательном их изучении и при сопоставлении с "Авестой" получить данные о материальной культуре, институтах общества, общественном сознании и идеологии индоарийских пришельцев, а с привлечением лингвистики составить представление о характере их взаимоотношений с аборигенным населением (р. 35).

В осмыслении автором пуранических генеалогий наше внимание привлек этноним haihayas (р. 40), который показался весьма близким засвидетельствованному в античной традиции названию эллинов-ahaioi, древнейшая форма которого реконструирована лингвистами в форме ahai(F)oi. Последнее, при условии верности сделанного наблюдения, представляется весьма важным с точки зрения возможного присутствия в составе мигрантов в Индию каких-то фрако-греческих языковых групп. Указания на это отложились, с одной стороны, в информации, согласно которой среди них находились Bhrigu, a haihayas были ветвью рода ядавов (Yadu), и с другой - в убежденности античных авторов, в частности Страбона и Диодора, в том, что древнейшим названием Аттики являлось название Iada. Во всяком случае, вопрос об ариях, которые мигрировали и расселились на северной периферии Индостана до прихода туда ариев "Ригведы" (например, turvaca), как нетрудно убедиться, требует своей дальнейшей разработки, поскольку открывает новые возможности исторического объяснения происхождения и этносоциального аспекта этногенеза ведийских ариев.

Относительно хронологической глубины информационного поля "Ригведы" Р. Кочхар, в отличие от своих отечественных и зарубежных коллег, предлагает решение, основанное на датировке времени упоминаемой в "Махабхарате" битвы Бхаратов 900 г. до н.э., что позволило ему с учетом представленных в Пуранах генеалогий не только вычислить время жизни первопредка ведийских ариев Икшваку, но и достаточно аргументированно обосновать мнение, согласно которому временной диапазон книг "Ригведы" охватывает 1700 900 гг. до н.э. (р. 16 22, 220). В дополнение к этому автор датирует время Кришны и Пандавов нижней границей установленного им хронологического диапазона, время Рамы - 1450 г. до н.э., а годы жизни первооснователя Икшваку исследователь отодвигает к 2600 г. до н.э., что вполне соответствует развиваемой им теории смешения населения поздней Хараппы и мигрантов индоариев (р. 57).

Исходя из принципа, согласно которому история человечества - это история его переселений, Р. Кочхар попытался разрешить вопрос о следах миграций в данных археологии. И хотя ученый, как свидетельствуют его оценки, понимает невозможность прямолинейных сравнений разнотипных источников, прежде всего "Ригведы" и археологии, он тем не менее, проецируя исследовательский луч на археологические культуры степной Евразии эпохи энеолита-бронзы, сумел сконцентрировать расширяющийся диаметр образованного им конуса на самых важных показателях, начиная с доместикации лошади, появления колесных повозок и колесниц, металлургии бронзы и укрепленных городищ в понто-каспийском междуморье, позволивших предложить новое понимание исторической информативности анализируемой им источниковой базы в целом, а вместе с ним наметить основные этапы и хронологию арийских миграций в Северо-Западную Индию.

Вывод автора, проливающий свет на используемую им методологию, вполне соответствует современному состоянию научных знаний по этому вопросу. По мнению исследователя, важнейшими признаками выступают новые технологии и керамические стили. Но если первые, как полагает Р. Кочхар, служат показателем хронологического порядка, то стили керамики персонифицируют материальную культуру своих носителей. Однако введение новых технологий, связанных с появлением носителей новых культур, по оценке ученого, происходит весьма спорадично и редко. Гораздо чаще мигранты обнаруживают себя в изменении стиля самой своей новой культуры, но технологическую инфраструктуру перенимают, как правило, у своих предшественников (р. 60). В доказательство данного тезиса он анализирует культуру Мергары, историю носителей которой он разделяет на восемь этапов с подпериодами (7000-5000, 5000-4700, 4700-4000, 3900-3500, 3500-3200, 3200-3000, 3000-2800, 2700-2300, 2300-2000 гг. до н.э.) (р. 61 64), отмечая ее постоянное расширение в пространстве полуострова Индостан. Ранние памятники цивилизации Хараппы автор определяет временем 4000-3500 гг. до н.э., а ее расцвет относит к 2500 г. до н.э. (р. 67). Время упадка Хараппы исследователь определяет по косвенным данным - по упоминаниям страны Мелухха в источниках Месопотамии времени III династии Ура (2130/2111-2020/2003) и династии Ларсы (2020-1763 гг. до н.э.) (р. 71). Наконец, фазу Поздней Хараппы, памятники которой сконцентрированы главным образом в Панджабе, Синде и Харьяне, Кочхар определяет временем 2000-1300 гг. до н.э., полагая что в Северной Индии ее носители, смешавшись с культурой серой расписной керамики, дожили до 850-400 гг. до н.э. (р. 74 76, 83).

В данных лингвистики он также находит факты, представляющие интерес с точки зрения полемики между автохтонистами и миграционистами. Это прежде всего раскрывающие структуру взаимовлияний связи индоарийского языка с иранскими и финно-угорскими, контакты, доказывающие обитание их носителей по соседству друг с другом и их родство большинству европейских языков, проявляющееся в сходстве ритуала и мифологии (р. 89-117). В качестве серьезной отличительной особенности ригведийских и авестийских ариев Р. Кочхар называет два показателя - культ коня и культ Сомы/Хаомы. Вместе с тем, полагая, что цивилизация долины Инда проявляла континуитет до 2000 г. до н.э., после чего уступила место позднехараппской культуре, он склонен рассматривать формирование языка ведических ариев - ведического санскрита, как в связи с ассимиляцией ее носителей (которые не были ни индоевропейцами, ни дравидами), свидетельством чему, как полагает исследователь, служат отображенные в гидронимии и названиях флоры и фауны языковые заимствования, так и в связи с импульсом, распространившимся из Западной Азии, показателем которого выступает перечисление основных

божеств "Ригведы" в хетто-митаннийском мирном договоре (Митра, Варуна, Индра, Насатьи (Ашвины)).

В подтверждение своего мнения Р. Кочхар опирается на факты, свидетельствующие о большей древности западных поселений индоариев по сравнению с восточными, а также на то, что поселения бронзовой культуры Индской цивилизации древнее тех, которые названы в "Ригведе", а города, упоминаемые в "Махабхарате", - древнее, чем в "Рамаяне". При невозможности идентификации эпических индийских рек с современной гидросистемой Индостана и запутанности в астрономических определениях абсолютизируемых разными исследователями различных астрономических датировок и принимая во внимание динамику и тенденции развития цивилизации Хараппы, с учетом невозможности определения на современном этапе исследовательского поиска природы и языка хараппской письменности, ученый делает вывод, что Индия не была ни колыбелью, ни действительной прародиной ведийских ариев (р. 221).

Особый интерес представляет логика рассуждений автора о евразийской прародине индоевропейских племен и о местах обитания носителей индоиранской языковой общности. Опираясь на труды российских и зарубежных исследователей данной проблемы (Д. Энтони, Дж. Мэллори, Е.Е. Кузьминой, В.М. Массона, В.И. Сарианиди и др.), автор рисует приемлемую гипотетическую картину идентификации археологических культур степей Евразии эпохи бронзы с этнолингвистическими общностями индоевропейских племен (культура Средний Стог (4500-3500 гг. до н.э.)), из которых к индоиранцам он относит носителей ямной (3500-2800 гг. до н.э.), катакомбной (2800-2200 гг. до н.э.), срубной (2000-1500 гг. до н.э.), афанасьевской (3-е тыс. до н.э.) и андроновской (на петровской и алакульско-федоровской стадиях своего развития (1900-1700-1500 гг. до н.э.)) (р. 150).

Предложенные автором трактовки можно оспаривать. Скажем, никакого внимания он не отводит тому значительному месту, которое в формировании этноса ариев занимала абашевская историко-культурная общность степи и лесостепи Восточной Европы вообще и среднедонская в частности. Не анализирует автор сложнейший комплекс проблем языковой и этнокультурной идентификации памятников материальной культуры носителей репинской, катакомбной и срубной культур в Днепро-Донском междуречье, одни из последних опытов в отношении анализа которых представлены в работах Л.С. Клейна и Д. Энтони [Клейн, 2007; Antony, 2010]. Однако защищаемый индийским специалистом тезис можно объяснить ссылками на труды, например, Дж. Мэллори, опубликованные до середины 1990-х гг., или отбором им специальной литературы по интересующему вопросу.

Картина происхождения ведических ариев и их миграции в Индию представляется автору следующим образом. Сначала племена индоевропейцев образовали доисторическую общность в степях к северу от понто-каспийского междуморья. Представители этой общности доместицировали дикую лошадь. Со временем они стали делиться на отдельные дисперсные группы, ускорителем чего стало освоение палеометалла, верховой езды и изобретение боевых колесниц. После этого отдельные группы еще неразделенной индоиранской общности в 2000 г. до н.э. продвинулись к югу от степей Евразии и распространились в Средней Азии, Иране и Афганистане вплоть до р. Инд. Далее произошло слияние неригведийских ариев с постгородскими носителями поздней Хараппской культуры, а это, в свою очередь, привело к развитию самых разных фаз в развитии культуры поздней Хараппы вообще. Это, как полагает Р. Кочхар, иллюстрируется, в частности, знаменитым некрополем Н в Панджабе.

В 1700 г. до н.э. в Южный Афганистан, в район между Хельмандом и Аргандабом, проникла другая группа индоариев, жречество которой и создало гимны "Ригведы". Позже, около 1400 г. до н.э., ригведийские арии продвинулись в среднее течение р. Инд. На этом этапе они, расселяясь из западной части междуречья Ямуны и Ганга около 850 г. до н.э., столкнулись с носителями культуры "серой керамики" и, ассимилировав их, распространились по территории Пенджаба. Отраженное в сказании о Раме, широкое расселение ведийских ариев в долине Ганга, начавшееся в эпоху раннего железа, имело своим следствием распространение эпической поэзии, религиозных верований и названий рек (р. 222). На этом основании автор полагает возможным датировать эпическую битву потомков Бхаратов 900 г. до н.э. (р. 53). Более того, он убежден в том, что предлагаемая реконструкция событий не только самодостаточна с точки зрения лингвистики и археологии, но и представляет базу для объяснения географических реалий, отраженных в литературной традиции Древней Индии.

Автор высказывает убеждение в том, что если предлагаемая им трактовка выдержит проверку временем, то использование генеалогических списков Пуран, принимаемых с доверием, позволит достаточно надежно локализовать арийскую прародину в Евразийских степях. Заключительное резюме автора таково: «...Вторая волна миграций после 2000 г. до н.э. принадлежит к другому типу. Первая из них - поток не-ригведических, но разговаривающих на индийском языке (?!) племен модифицировала существовавшие [ранее автохтонные] культуры, тогда как вторая - заключала в себе племена "Ригведы", установившие свое культурное господство [в Северо-Западной Индии]» (р. 224). Впрочем, Р. Кочхар считает, что можно говорить о приходе ариев в Индию с Запада от ее границ, а евразийскую "прописку" автор детально не рассматривает, хотя на основании составленных им генеалогических таблиц и допускает возможность проживания пуранических вождей в степях Евразии (р. 223).

Однако само доказательство необходимости использования Пуран в качестве достоверного источника представляется весьма важным как с точки зрения локализации первоначального очага индоариев, так и с точки зрения хронологии, дающей поразительные результаты. По существу, Р. Кочхар самостоятельно пришел к тем же самым заключениям, которые на иной источниковой базе и в отношении иной, но родственной проблемы - реконструкции прихода праэллинов на Балканы - не так давно сделали А.А. Молчанов и А.А. Немировский, разработавшие принципы реконструктивной генеалогической хронологии [Молчанов, 1994, с. 151-156; Молчанов. (http:|// annals^xlegio/ru/Greece/molchanlegitim.htm); Немировский, 2001]. Такая же работа, как свидетельствует рецензируемый труд, была независимо проделана и индийским ученым. Это означает, что древние индийцы аналогично своим собратьям по былой общности - эллинам рассматривали битву Бхаратов в качестве осевого разграничительного времени между своей древней и новой историей (в качестве такового древние греки считали время Троянской войны). Приводимые автором счисления опираются на представление, согласно которому одно поколение имеет продолжительность, ограниченную 18 годами (р. 43). Напомню, что, по Геродоту, аналогичное представление расширяло временной диапазон продолжительности жизни одного поколения до 33.5 года.

В связи с этим Р. Кочхар и производит расчеты, позволившие ему, с одной стороны, отталкиваясь от 856/900 гг. до н.э. (битва Бхаратов) и опираясь на генеалогии Пуран, установить время жизни Рамы, отстоящее от нее на 30 поколений, а время существования основоположника ведийских ариев Икшваку - на расстояние 64 поколений уже от самого Рамы (р. 52). С другой стороны, ему удалось привести указанный рубеж в соответствие с временем правления создателя империи Маурьев - царя Чандрагупты (т.е. до 320 г. до н.э. в оценке автора). Итоговый результат Кочхара таков: Кришна (и Пандавы) - 900 г. до н.э. (по астрономическим данным - битва Бхаратов состоялась 4 октября 955 г. до н.э. или 4 июля 857 г. до н.э.), Рама - 1450 г. до н.э. и Икшваку - 2600 г. до н.э. (р. 55 56). Автор, к сожалению, никак не объясняет, почему он остановил свое внимание на цифрах 16-18 лет, но полученные им результаты указывают на его стремление начать отсчет времени жизни Рамы с 1450 г. до н.э., что вполне вписывается в предлагавшуюся ранее традиционную датировку времени формирования ведийской культуры в Индии XV в. до н.э., а также соответствует трактовке самим автором периода расцвета культуры Хараппы (XXVI в. до н.э.) и исхода индоиранцев в Индию, начало которого он усматривает в 2592 г. до н.э.

Более показательными, как представляется, служат исчисления, которые на основе методики индийского и отечественных ученых можно произвести, опираясь на представление о продолжительности жизни одного поколения по Геродоту. В таком случае расчеты дают следующий результат: время Рамы - 1905/1861 гг. до н.э., а время Икшваку - 3044/3000 гг. до н.э. (если счет вести от битвы Бхаратов) или 4049/4005 гг. до н.э. (если считать от Рамы). Думаю, эти даты ближе к исторической реальности, зафиксированной как археологией, так и древнейшими ведическими гимнами [Кузьмина, 2010; Черных, 2007, с. 30-40; Черных, 2009, с. 228 240; Отрощенко, 2010; Шапошников, 2010; Mallory, 2010].

Но самое важное наблюдение автора состоит в определении присутствия ариев начиная с 2000 г. до н.э. (р. 193), в Северо-Западной Индии, на территории которой они вступили в контакт с носителями культур Поздней Хараппы, и, взаимодействуя с последними, создали к 1700 г. до н.э. ту социально-политическую организацию, этнос, язык, культуру и идеологию, которые и стали синонимами нового Ведического периода истории Древней Индии.

Подводя итоги, следует подчеркнуть, что концепция, предлагаемая в рецензируемом труде, вполне соответствует современному состоянию научных знаний относительно процессов за-

селения Индии индоариями на рубеже 3-2 тыс. до н.э., - касается ли это утверждения о том, что племена "Ригведы" - не только не первые индоевропейцы, но и не первые арии в Индии, или мнения относительно формирования ведических этносов именно на ее территории [Алаев, Вигасин, Сафронова, 2010, с. 22-31; Воронкина, 2011; Кудрявцев, 1994]. На основании синтеза результатов системного анализа разнотипных источников Р. Кочхар, как представляется, сумел весьма аргументированно реконструировать происхождение, этногенез, миграции, географию и начальные этапы истории ведических племен после их прихода в Индию. Это качество рецензируемого труда заметно выделяет его на фоне исследований данной проблемы в индийской, европейской и отечественной ригведологии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алаев Л.Б, Вигасин А.А., Сафронова А.Л. История Индии. М., 2010.

Воронкина М.А. Коммуникативное пространство ведийского ритуала // Восток (Oriens). 2011. № 4.

Иванов Вяч. Вс. Индоевропейские миграции // Stratum plus. 1997.

Клейн Л.С. Происхождение и пути миграции индоевропейцев. СПб., 2007.

Кудрявцев М.К. Северные области Южной Азии // Этногенез и этническая история народов Южной Азии / Отв. ред. С.А. Арутюнов. М., 1994.

Кузьмина Е.Е. Предыстория Великого шелкового пути. Диалог культур Европа-Азия. М., 2010.

Молчанов А.А. Микенские истоки семейных традиций у древних греков (генеалогический и сакральный аспекты) // Социальные структуры и социальная психология античного мира. М., 1994.

Молчанов А.А. Персеиды, Гераклиды-Темениды: идея непрерывной династической легитимности в официальных родословных античных монархов (http://annals.xlcgio.ru/grcccc/molchan/lcgitim.htm).

Нсмировский А.А. У истоков древнееврейского этногенеза: Ветхозаветное предание о патриархах и этнополитическая история Ближнего Востока. М., 2001.

Отрощснко В.В. К вопросу об этнической принадлежности населения срубно-андроновского блока культур // Индоевропейская история в свете новых исследований: сборник научных статей. М., 2010.

Черных Е.Н. Каргалы: феномен и парадоксы развития. Каргалы в системе металлургических провинций. Потаенная (сакральная) жизнь архаичных горняков и металлургов. М., 2007.

Черных Е.Н. Степной пояс Евразии: феномен кочевых культур. М., 2009.

Шапошников А.К. Индоевропейский этногенез - свидетельствует мифология, лингвистика, ономастика и ДНК-генеалогия // Индоевропейская история в свете новых исследований: сборник научных статей. М., 2010.

Шстелих М. Черные противники Ариев в "Ригведе" // ВДИ. 1991. № 1.

Antony D.W. The Horse, the Wheel and Language: How Bronze Age Riders from the Eurasian Steppes Shaped the Modern World. Princeton, 2010.

Bcckwith Chr.J. Empires of the Silk Road: a History of Central Eurasia from the Bronze Age to the Present. Princeton, 2009.

Bryant E. The Quest for the Origins of Vedic Culture the Indo-Aryan Migration Debate. Oxford, 2001.

Bryant E., Patton L.L. The Indo-Aryan Controversy Evidence and Inference in Indian History. Routlcdgc, 2005.

Frawlcy D. The Rigveda and the History of India. Delhi, 2001.

Kazanas N. Rigvcdic Town and Ocean: Witzcl vs Frawlcy // The. Hindu. 2009. № 12.

Kcnoycr J.M. The Indus Valley Tradition of Pakistan and Western India II Journal of World Prehistory. Vol. 5. 1991.

Mackenzie D.A. Indian Myth and Legend. N.Y., 2008.

Mallory J.P. The Indo-European Homeland and the Steppe Hypothesis: Research Addenda // Индоевропейская история в свете новых исследований: сборник научных статей. М., 2010.

Talagcry Shr. The Rigveda: A Historical Analisis. Dchli, 2000.

Witzcl M. Linguistic Evidence for Cultural Exchange in Prehistoric Western Central Asia. Philadelphia, 2003.

Witzcl M. Rama's Realm; Indoccntric Rcwritings of Early South Asian Archaeology and History // Archaeological Fantasies: How Pseudoarchaeoloy Misrepresents the Past and Misleads the Public / Ed. by Ed. Fagan, G. Garret. Routlcdgc, 2006.

Permanent link to this publication: