Китайско-афганские отношения сегодня развиваются позитивно. Китай приветствовал итоги Боннской конференции по вопросу о политическом урегулировании в Афганистане. На состоявшейся 22 декабря 2001 года в Кабуле церемонии передачи власти главе Временной администрации Х. Карзаю присутствовала китайская официальная делегация. Председатель КНР направил ему поздравительную телеграмму.

Китайское правительство считает оказание Кабулу массированной экономической помощи главной задачей международного сообщества в Афганистане на данном этапе и показывает в этом отношении хороший пример. На Международной конференции по проблемам восстановления Афганистана (Токио, 21 - 22 января 2002 года) Китай объявил о предоставлении афганскому правительству помощи в размере 150 миллионов долларов на реконструкцию народнохозяйственных объектов, построенных ранее при участии КНР. Это, разумеется, не самый крупный взнос из общего объема обещанного финансирования в размере 4,6 миллиарда долларов, но в отличие от многих посулов других стран и организаций китайская помощь уже направляется в Афганистан.

Первый транш был выделен сразу после токийской конференции. Находясь в январе 2002 года с визитом в Пекине (кстати, Китай стал одной из первых стран, которую посетил новый афганский руководитель), Х. Карзай подписал с китайской стороной соглашения о выделении Временной администрации экстренной материальной помощи в размере одного миллиона долларов, а также о передаче 3,7 миллиона долларов наличными на гуманитарные цели. К концу марта деньги были переведены.

6 февраля 2002 года было вновь открыто посольство КНР в Кабуле, а 16 - 17 мая Афганистан принимал министра иностранных дел КНР Тан Цзясюаня. Основной итог визита - новая договоренность об экономическом и техническом содействии Афганистану на сумму 30 миллионов долларов. Китайская сторона конкретизировала направления сотрудничества: содействие в реконструкции ирригационных систем в провинции Парван, текстильной фабрики в Кабуле, столичного госпиталя "Джумхурийят", автодорог на юго-востоке страны. Кроме того, китайцы решили оснастить МИД Афганистана компьютерной техникой, а также предоставить 50 тысяч комплектов обмундирования для афганской армии и 20 тысяч комплектов - для полиции.

Следующим актом стало списание Пекином всех долгов Афганистана и выделение дополнительно одного миллиона долларов прямой помощи афганскому правительству. Об этом было объявлено в ходе официального визита в КНР министра иностранных дел Афганистана Абдуллы Абдуллы, который состоялся 17 - 19 ноября 2002 года.

26 - 30 мая 2003 года с визитом в Китае побывал заместитель главы Временной администрации Афганистана Нимартулла Шахрани. В дополнение к уже достигнутым договоренностям Пекин предоставил афганскому правительству грант в размере 16 миллионов долларов, включая один миллион наличными на поддержку госбюджета страны. Во время визита было объявлено о возобновлении деятельности Китайско-афганского общества дружбы и о восстановлении связей между Пекинским и Кабульским университетами, подписан ряд документов об экономическом и техническом сотрудничестве ¹ .

О чем говорят эти факты, характеризующие развитие китайско-афганских отношений за последнее время? Прежде всего о том, что в Пекине взяли курс на развитие конструктивного сотрудничества с Афганистаном, на восстановление во многом утраченных позиций Китая в этой стране. Ключом к строительству добрососедских отношений и закреплению китайского присутствия в Афганистане стала безвозмездная экономическая помощь. Тактика вполне оправданная и весьма эффективная, хотя внешне это и напоминает попытку искупить былые "прегрешения". В этой связи представляется целесообразным вернуться к событиям недавнего прошлого.

ИЗ ИСТОРИИ ДВУСТОРОННИХ ОТНОШЕНИЙ

Дипломатические отношения между КНР и Королевством Афганистан были установлены 20 января 1955 года. В 1957 году в гостях у короля Афганистана Захир-шаха побывал премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай. Он стал первым из правителей Поднебесной, чья нога когда-либо ступала на афганскую землю. В том же году премьер-министр Афганистана М. Дауд совершил визит в Пекин и был удостоен аудиенции с Мао Цзэдуном. В 1963 году стороны подписали Договор о границе. В 1965 году были заключены соглашения об экономическом и техническом сотрудничестве и о сотрудничестве в области культуры. Словом, у Китая не было повода для недовольства положением дел в отношениях с Афганистаном.

После переворота, совершенного в Кабуле в 1973 году, КНР признала Республику Афганистан, мотивировав этот шаг необходимостью "сохранения и дальнейшего развития традиционной дружбы между народами двух стран". "Апрельская революция" 1978 года насторожила Пекин: за ней просматривалась "рука Москвы". Тем не менее, 7 мая 1978 года Китай пошел на официальное признание правительства Демократической Республики Афганистан. Но отно-

стр. 9

шения между двумя государствами стали быстро портиться.

Ввод советских войск в Афганистан китайские власти встретили в штыки. 30 декабря 1979 года правительство КНР опубликовало официальное заявление, в котором резко осудило "вооруженное вторжение Советского Союза в Афганистан". Китай отказался признать новый режим в Кабуле, демонстративно сохранив прежнее афганское посольство в Пекине.

В конце 70 - 80-х годов Пекин оказывал масштабную помощь моджахедам в борьбе против правительства ДРА и вошедших в Афганистан советских войск. Такая политика вытекала из логики китайско-советской конфронтации и антииндийского альянса с Пакистаном, а также вполне вписывалась в планы китайских стратегов по укреплению отношений с США на базе борьбы против общего противника - Советского Союза. В одной из бесед с американскими эмиссарами Дэн Сяопин сказал: "Всем нам надо объединиться, чтобы по- настоящему противостоять гегемонизму" ² .

Помощь Китая афганским "борцам за веру" во многом создала почву для последующего сползания страны в пучину бесконечной гражданской войны. Поставки китайского оружия через Пакистан способствовали укреплению отрядов полевых командиров, поддерживали их амбиции. По некоторым данным, уже в начале 80-х годов на пакистанской территории действовало несколько десятков лагерей, где моджахеды проходили подготовку под руководством китайских военных инструкторов. Около 40 тысяч бойцов было обучено в лагерях, расположенных в китайском Синьцзяне. ³ Таким образом, Китай был непосредственно вовлечен в афганские дела и, следовательно, несет известную долю ответственности за те трагические события, что произошли в Афганистане.

Падение правительства Наджи-буллы в апреле 1992 года и образование Исламского государства Афганистан (ИГА) привели, казалось, к долгожданной нормализации китайско-афганских отношений. Правда, уже в феврале 1993 года из-за разворачивавшейся гражданской войны китайцам пришлось эвакуировать свое посольство в Кабуле, и на некоторое время регулярные связи между двумя странами были прерваны.

О том, что происходило в отношениях Китая с Афганистаном в период пребывания у власти талибов, в Пекине распространяются неохотно. Версия официальных китайских властей такова: Китай продолжал признавать ИГА, в Пекине продолжало работать посольство Афганистана, через Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ) и Международный Красный Крест афганской стороне направлялась гуманитарная помощь (ежегодно на сумму около 700 тысяч долларов). На деле же после прихода к власти талибов в середине 90-х годов Пекин установил и поддерживал с ними контакты, чем оказал движению "Талибан" и его покровителям в Исламабаде неоценимую услугу.

Если в 1995 - 1997 годах в Пекине присматривались к талибам, то с 1998 года китайцы, скорее всего по совету Пакистана, начали оказывать режиму знаки внимания. После удара американских крылатых ракет по военным базам в Афганистане Пекин обратился к Кабулу с просьбой предоставить китайским ученым доступ к обломкам упавших ракет, чтобы ознакомиться с их компьютерными системами наведения. 10 декабря 1999 года между Китаем и "Талибаном" было подписано соглашение о подготовке в КНР афганских летчиков. В феврале 1999 года в Кабуле побывала делегация сотрудников МИД КНР, в 2000 году заместитель министра иностранных дел правительства талибов посетил Пекин. Обсуждались вопросы торгово-экономического сотрудничества и возможность осуществления чартерных рейсов по маршрутам Урумчи-Кабул и Урумчи-Джелалабад ⁴ .

Двойственная линия Пекина в афганских делах обусловила его особую позицию по введению международных санкций против талибов. В 2000 году Китай воздержался при голосовании резолюции 1333 Совета Безопасности ООН, дав понять, что не допустит международных наблюдателей на территорию КНР. Во время дискуссий по Афганистану в ООН, в рамках "Шанхайской пятерки" и на других международных форумах в конце 90-х и в 2000 - 2001 годах китайские делегаты пытались убедить своих коллег в целесообразности "трезво взглянуть на вещи" и перестать добиваться международной изоляции режима талибов, который, дескать, доказал свою жизнеспособность. Когда в Вашингтоне, а потом и в Москве стали раздаваться голоса в пользу военного сценария свержения одиозного режима, председатель КНР Цзян Цзэминь на саммите "Шанхайской пятерки" в июле 2000 года в Душанбе якобы заявил, что "...применение военной силы в Афганистане - это не решение проблемы" ⁵ .

Нельзя исключать, что в заигрывании с талибами китайскую сторону интересовало прежде всего получение от движения "Талибан" гарантий того, что с территории Афганистана не будет исходить угроза стабильности западных районов КНР. Видимо, у Пекина были данные об участии с середины 80-х годов в отрядах афганских моджахедов уйгурских экстремистов, об их связях с Усамой бен Ладеном, а также о том, что почти все вооружение и взрывные устройства для террористов в Синьцзяне контрабандой поставляются в КНР из Афганистана. ⁶ Однако линия, избранная китайцами для решения проблемы собственной безопасности, - задобрить экстремистов из движения "Талибан" - не только не привела к желаемому результату, но и серьезно подорвала престиж Китая, противопоставив политику Пекина, а также Исламабада международным усилиям по борьбе с терроризмом.

ТРЕВОЖНАЯ ОСЕНЬ 2001 ГОДА

Судя по всему, к концу 2000 года в Пекин стала стекаться тревожная для него информация. Это были данные о том, что в террористических центрах на территории Афганистана прошли военную подготовку более тысячи китайских уйгуров, которые затем активно привлекались к участию в боевых действиях против "Северного альянса" на стороне талибов и подрывной деятельности против КНР и центральноазиатских государств СНГ ⁷ . Этой разведывательной информацией китайцы поспешили поделиться со своими главными консультантами в вопросах Афганистана - пакистанцами. С начала 2001 года Пекин настойчиво ставит перед Исламабадом вопрос о необходимости "приструнить" талибов, предпринять более решительные действия по борьбе с терроризмом. Симптоматично, что по времени это совпало с решением России, Китая, Казахстана, Киргизии и Таджикистана приступить к работе над Конвенцией по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, которая была подписана на пекинском саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в июне того же года.

Видимо, к середине 2001 года в Пекине всерьез задумались над тем, чтобы прекратить всякие контакты с талибами, дистанциро-

стр. 10

ваться от деструктивной политики Исламабада и добиться прекращения поддержки пакистанской военной разведкой террористов, борющихся за отделение Синьцзяна от Китая. Однако события 11 сентября 2001 года коренным образом изменили всю международную ситуацию.

Несмотря на то, что китайское руководство сразу решительно осудило теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне и солидаризировалось с мировой политической элитой и международным общественным мнением, настроенными на бескомпромиссную борьбу с терроризмом, подходы Пекина в отношении талибов поначалу ощутимо отличались от решимости Вашингтона раз и навсегда покончить с базой "Аль-Каиды" в Центральной Азии. Думается, что инерция здесь сочеталась с опасением Китая утратить свои позиции в Афганистане и потерять лицо на международной арене.

Поначалу Китай обусловливал свою поддержку военной акции против талибов решением СБ ООН и требовал от США предварительно проконсультироваться с неевропейскими государствами, чьи интересы будут при этом затронуты. Китайцы поддержали мнение Исламабада о нежелательности проведения силовых акций одним государством, высказались в пользу создания коллективных многонациональных сил с участием мусульманских стран. Пекин призвал международное сообщество не поощрять борьбу таджиков и других народностей, на которые опирается "Северный альянс", против титульной нации - пуштунов, большая часть которых, мол, стоит на стороне талибов.

После начала американо-британской операции в Афганистане в Пекине стали рассуждать о том, что военные акции должны иметь конкретные цели, а при их осуществлении необходимо избегать жертв среди мирного населения. При этом представитель МИД КНР заявил, что Китай надеется на скорейшее восстановление мира. Косвенные признаки ясно указывали на отсутствие единства мнений в китайском руководстве относительно поддержки действий США в Афганистане. ⁸

И все же принять трудное решение Пекину пришлось. Но даже поддержав на словах американскую антитеррористическую операцию, Китай отказался предоставлять Вашингтону и его союзникам аэродромы и воздушное пространство для осуществления военных действий. В официальных заявлениях подчеркивалось, что акции возмездия должны соответствовать Уставу ООН и общепризнанным нормам международного права, не распространяться за пределы территории Афганистана, не допускать двойных стандартов. Наиболее откровенные китайские комментаторы в этот период твердили о необходимости проводить четкую грань между противодействием террористической угрозе и "гегемонизмом". И тем не менее китайцы до последнего продолжали выступать за сохранение власти талибов или сохранение во власти хотя бы умеренных талибов. Накануне перехода Кабула в руки антиталибской коалиции прозвучал призыв Китая к "Северному альянсу" не вступать в оставленный талибами город.

Нервозное и непоследовательное поведение китайской дипломатии осенью 2001 года свидетельствует о том, что Пекин, сильно скомпрометировавший себя безоговорочной поддержкой Пакистана и снисходительностью к движению "Талибан", попал в весьма неприятное положение, но, в конце концов, смог ценой болезненной смены ориентиров вырулить на другой курс. Все дальнейшие действия Китая в Афганистане следует оценивать именно через призму этой щекотливой предыстории. Что же касается движущих сил нынешней политики КНР в отношении Афганистана, то остановимся на этом подробнее.

МОТИВЫ КИТАЙСКОЙ ПОЛИТИКИ В АФГАНИСТАНЕ

На выработку китайской линии в афганских делах после отстранения талибов от власти и формирования в Кабуле Временной администрации наибольшее влияние оказывают следующие факторы.

Оценка Китаем глобальной ситуации. После 11 сентября 2001

стр. 11

года в Китае произошла серьезная переоценка международной обстановки и ситуации в Центральной Азии и Афганистане. Главный вывод, который сделали пекинские аналитики, заключался в том, что в мировых делах произошел серьезный сдвиг, закончился постбиполярный мир, произошла разбалансировка всей системы международных отношений, начался передел сфер влияния, первой ареной которого стал Афганистан. Эта переломная ситуация одновременно открывает новые возможности для Китая и таит в себе опасности. Задача Пекина заключается в использовании возможностей и минимизации рисков.

Начиная с осени 2001 года, в китайский внешнеполитический курс были внесены существенные коррективы. Прежде всего, Китай осудил теракты 11 сентября и развернул сотрудничество с США в борьбе с терроризмом. Не ослабляя своего партнерства с Пакистаном, Пекин взял курс на постепенную нормализацию отношений с Индией и стал проводить более взвешенную политику в Южной Азии. Одновременно Китай активизировал усилия по организационному оформлению ШОС, повысил внимание к отношениям с государствами Центральной Азии, предпринимая энергичные попытки добиться подключения к ближневосточному урегулированию. Очевидные подвижки обозначились и на западном направлении. Были установлены рабочие контакты между КНР и НАТО. 1 - 2 июня 2003 года председатель КНР впервые принял участие в мероприятиях, приуроченных к саммиту "группы восьми" в Эвиане. Более конструктивная внешняя политика Китая - новый действенный козырь Пекина.

В то же время в китайских "мозговых центрах" давно подозревают, что в конечном итоге все действия Вашингтона и его союзников направлены на то, чтобы окружить Китай (единственную силу, способную в обозримом будущем бросить вызов США) со всех сторон и ослабить его изнутри. С точки зрения данной теории, выход США из Договора по ПРО, начало работ по созданию Национальной противоракетной обороны (НПРО) и ПРО театра военных действий в Азии, кампания по борьбе с терроризмом, операция в Афганистане, война в Ираке, морально-политическая и военная поддержка Вашингтоном Тайваня, обострение ситуации на Корейском полуострове - звенья одной цепи. В этой ситуации Китай вынужден искать пути нейтрализации антипекинских усилий США и усиления собственного, прежде всего экономического присутствия в ключевых регионах, расположенных по периметру китайских границ. Это касается и Афганистана, и Пакистана, и других регионов Центральной Азии.

Китайско-американские отношения и региональная политика США. Вступив в ряды антитеррористической коалиции, Китай сразу попал в "союзники" США по борьбе с Усамой бен Ладеном. Уже в конце сентября 2001 года был учрежден механизм китайско-американских консультаций по противодействию терроризму. По просьбе Вашингтона китайцы перекрыли свою границу с Афганистаном, начали делиться с американцами разведывательной информацией. Китайский представитель в ООН поддержал принятие резолюции 1386 СБ ООН о направлении в Афганистан международных сил по содействию безопасности.

На этом благоприятном фоне китайско-американские отношения были не только выведены из кризиса, в котором они оказались после прихода к власти в США республиканской администрации, но и получили солидный задел для долгосрочного конструктивного партнерства. Во время визита президента США Дж.Буша в КНР в феврале 2002 года стороны заявили о готовности взаимодействовать в афганских делах. Таким образом, возобновление сотрудничества КНР с США по Афганистану (таковое уже имело место в 80-е годы, однако теперь Пекин и Вашингтон объединились против тех, кого они сами когда-то взрастили) стало тем рычагом, при помощи которого китайцам удалось развернуть в позитивном направлении весь комплекс двусторонних отношений в целом.

В то же время в Китае с серьезной озабоченностью восприняли появление американских войск в Афганистане и других регионах Центральной Азии. Еще более негативно китайцы относятся к перспективе длительного военного присутствия США в регионе. Китайская сторона резко усилила работу с политическими элитами центральноазиатских государств с целью оказания влияния на масштабы и формы их сотрудничества с США.

Синьцзянский фактор. Афганскую проблему китайцы рассматривают прежде всего через призму обстановки в Синьцзяне. В январе 2002 года пресс- канцелярия Госсовета КНР опубликовала "Белую книгу" под заголовком "Террористическим силам Восточного Туркестана не уйти от ответственности", в которой впервые (раньше эта проблема замалчивалась) была дана официальная трактовка существа проблемы Восточного Туркестана. В ней, в частности, утверждается, что оформившееся после образования КНР за рубежом сепаратистское движение уйгуров с начала 90-х годов взяло курс на насильственное отделение Синьцзяна от Китая и превратилось в одну из ячеек террористической сети Усамы бен Ладена ⁹ .

С приходом к власти в Афганистане движения "Талибан" в Кабуле разместилась штаб-квартира Исламского движения Восточного Туркестана (ИДВТ), или "Партии Аллаха", во главе с Хасаном Махсумом. В период правления талибов члены ИДВТ проходили боевую подготовку в лагерях на территории Афганистана. Согласно китайским данным, они участвовали в похищении японских ученых в Киргизии в августе 2000 года и в попытке вторжения в Узбекистан через Южную Киргизию в августе 2001 года. Свои действия уйгурская "Партия Аллаха" координировала с талибами и с Исламским движением Узбекистана.

Как утверждают китайские источники, за период с 1990-го по 2001 год при поддержке со стороны Оппозиционной партии Восточного Туркестана, Организации освобождения Восточного Туркестана и ряда других уйгурских сепаратистских структур на территории Синьцзяна было осуществлено более 200 терактов, в результате которых погибли 162 человека и более 440 получили ранения. На совести проникших в Синьцзян террористов и их пособников в самом Китае (их, как сообщается, насчитывается более 10 тысяч человек) многочисленные диверсии, запугивание и физическое уничтожение лояльных китайским властям уйгуров и не поддерживающих идею отделения Синьцзяна представителей местного мусульманского духовенства ¹⁰ .

Вскоре после начала антитеррористической операции в Афганистане Китай заявил о намерении добиваться от ее участников выдачи задержанных там уйгурских террористов в случае, если будет доказано, что они являются гражданами КНР. В 2002 году китайские военные представители были допущены американскими властями на базу в Гуантанамо, где содержатся захваченные в Афганистане боевики-уйгуры.

Китайцы с удовлетворением отмечают, что после разгрома движения "Талибан" и прихода к власти Х. Карзая террористическая

стр. 12

деятельность в Синьцзяне заметно снизилась. Вместе с тем значительно активизировались наркоторговцы и контрабандисты оружия, основные объекты деятельности которых - уже не только Синьцзян, но и внутренние провинции Китая.

Тема уйгурских сепаратистов постоянно присутствует в диалоге Китая с новыми афганскими властями. Во время визита А. Абдуллы в Пекин была достигнута договоренность об осуществлении регулярных двусторонних контактов на высшем уровне по проблемам безопасности и борьбы с терроризмом. Находясь в Китае в мае 2003 года, заместитель Х. Карзая Н. Шахрани заявил, что Афганистан будет оказывать КНР поддержку в борьбе с сепаратистами из ИДВТ.

Таким образом, политика Китая в отношении Афганистана будет во многом определяться способностью Временной администрации решить проблему уйгурских боевиков (что весьма сомнительно) внутренними процессами в Афганистане, а также ситуацией в самом Синьцзяне.

Отношения Пекина с Пакистаном и политика КНР в Южной Азии. Исламабад по-прежнему остается важной "несущей частью" всей конструкции китайской политики в Южной Азии, и какое бы недовольство ни испытывали в Пекине по поводу поведения Пакистана в Афганистане, заигрывания Исламабада с США, альтернативы ему как партнеру Китая в регионе не просматривается. К этому следует добавить, что китайские стратеги вряд ли смогут смириться с претензиями Вашингтона на роль единоличного патрона Исламабада.

С другой стороны, в последние годы китайцы стали более трезво оценивать возрастающую роль Индии как влиятельной региональной державы, обладающей мощным экономическим и военным потенциалом. Особенно четко эта тенденция обозначилась после 11 сентября 2001 года, когда китайское руководство, с одной стороны, убедилось в слабости и ненадежности П. Мушаррафа, а с другой, сделало вывод относительно объективного совпадения позиций Китая и Индии по большинству ключевых вопросов современного мира. Один из них - борьба с терроризмом, тем более что после поражения в Афганистане многие отряды боевиков "Аль-Каиды", а вместе с ними и уйгурские террористы перебрались из Афганистана в контролируемую Пакистаном часть Кашмира.

Отношения Китая с Россией и ШОС. Выход китайско-российских отношений в 1996 году на уровень стратегического партнерства и подписание в 2001 году Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве отражают заинтересованность Китая в тесном взаимодействии с Россией по широкому кругу глобальных и региональных проблем. Россия нужна Китаю и как опора в сложной международной ситуации, и как союзник в отстаивании суверенитета и территориальной целостности КНР, и как экономический партнер. Из некогда ярого противника СССР в Афганистане Китай превратился в союзника России по борьбе с общим врагом - терроризмом, окрашенным в цвета исламского экстремизма.

В лице ШОС, которая была бы немыслима без участия России, Пекин обрел важный инструмент влияния на ситуацию в центральноазиатском регионе. Учитывая хрупкость военно-политической стабильности в Центральной Азии, фактор американского присутствия, а также тот факт, что в странах региона продолжают действовать уйгурские сепаратистские организации, можно предполагать, что Пекин будет вести линию на всемерное укрепление ШОС и расширение сотрудничества с Россией в рамках этой организации.

При этом долгосрочные интересы Китая, помимо обеспечения безопасности своих западных рубежей и стабильности в Синьцзяне, видны невооруженным глазом. Они состоят в усилении китайского присутствия и влияния в Центральной Азии, и здесь интересы Пекина могут со временем вступить в конфликт с интересами Москвы.

* * *

Подводя итог сказанному, можно констатировать, что нынешний курс Пекина на афганском направлении характеризуется целым рядом позитивных моментов. К ним следует отнести осознание Китаем его подлинных интересов в Афганистане, более трезвое отношение к Пакистану в контексте региональной политики Китая и пакистанскому фактору в афганских делах, отказ от использования Афганистана как арены противоборства за влияние в регионе, готовность к участию в коллективных усилиях по решению существующих здесь проблем - будь то в ООН и ШОС или в рамках двустороннего взаимодействия с США, Россией, другими странами.

В то же время нельзя не заметить, что изменения китайской политики в Афганистане носили вынужденный характер, сопровождались утратой позиций Китая в этой стране. Данное обстоятельство вызывает определенные сомнения в том, что Пекин до конца искренен и последователен в своей теперешней линии. Например, не заинтересован ли Китай в ослаблении позиций представителей "Северного альянса" в структурах Временной администрации в Афганистане? Каково истинное отношение Пекина к попыткам привлечения во властные структуры в Кабуле так называемых "умеренных талибов"? Не поддадутся ли китайские лидеры соблазну вернуться к тактике поощрения деятельности пакистанской военной разведки в Афганистане в расчете на то, чтобы сохранить Исламабад в орбите китайского влияния? И как поведет себя Пекин в случае возобновления гражданской войны в Афганистане?

Ответы на все эти вопросы следует искать на более высоких "этажах" внешнеполитического планирования - на уровне стратегических интересов Китая в отношениях с ведущими государствами, прежде всего с США, и его долгосрочных целей в Центральной и Южной Азии. Тем временем стабильность и безопасность в этих регионах требуют еще более активного вовлечения китайской дипломатии в совместную работу по Афганистану.

-----

¹ www.fmprc.gov.cn

² "Жэньминь жибао", 25 января 1980 года.

³ Барышников В. Н. "Экспансионистская политика Китая - угроза безопасности в Азии", в сб. "Гегемонистская политика Китая - угроза народам Азии, Африки и Латинской Америки". М., 1981, с.167.

⁴ DND Policy Group Documents, www.dnd.ca

⁵ Ahmed Rashid 'China Forced to Expand Role in Central Asia', "Central Asia-Caucasus Analyst", July 19, 2000.

⁶ Ahmed Rashid 'Taliban Temptation', "Far Eastern Economic Review", vol. 162, N.10,11 March 1999.

⁷ Gaye Cristoffersen 'Constituting the Uyghur in U.S. -China Relations: The Geopolitics of Identity Formation in the War on Terrorism', September 2, 2002, www.ccc.nps.navy.mil

⁸ См. Охотников С. "Афганская западня: политика Китая в Афганистане и Центральной Азии", в сб. "Афганистан на переходном этапе (сентябрь 2001 - июнь 2002.)". М., 2002, с. 187 - 190.

⁹ "True Nature of 'East Turkestan' forces", China Daily, January 22, 2002.

¹⁰ Там же.

Permanent link to this publication: