Как известно, древнейшие славянские рукописи написаны scriptura continua с применением так называемых знаков препинания. Однако значение этих знаков для палеославистов остается загадкой. По умолчанию считается, что их расстановка довольно хаотична и не поддается системному описанию. В учебных пособиях по старославянскому языку вопрос о значении знаков препинания и, соответственно, правилах их постановки рассматривать обычно не принято (см. [1; 2; 3; 4] и др.)¹. Автор фундаментального труда по старославянскому синтаксису Р. Вечерка - ввиду недоступности для исследователя аутентичной звуковой реализации старославянских текстов - отмечает лишь возможность получения некоторого представления о месте пауз на основе пунктуации, которая, по его словам, "не была, однако, строго нормирована" ("die jedoch nicht strikt normiert war") [9. S. 31].

Надо полагать, что исследователи славянской письменности невольно сопоставляют постановку знаков препинания в древнейших рукописях с принципами их постановки в современном европейском письме, где она ориентирована, прежде всего, на оформление высказываний в качестве предложений как логических структур. В старославянской письменности высказывание (= предложение), как правило, также завершается "знаком препинания", однако употреблялись знаки и внутри высказывания, причем с точки зрения нашего современника в большинстве случаев они казались бы избыточными². С другой

Ефимова Валерия Сергеевна - д-р филол. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

Данная статья написана в рамках работ по Программе фундаментальных исследований ОИФН РАН "Текст во взаимодействии с социокультурной средой: уровни историко-литературной и лингвистической интерпретации" по теме "Культурные константы и вариативность славянского текста".

¹ Попытки дать какую-либо классификацию знаков препинания в некоторых из пособий [5. С. 54; 6. С. 30; 7. С. 21; 8. С. 39] нельзя признать удачными.

² Поэтому нелепым представляется стремление некоторых редакторов сокращать цитаты из старославянских текстов "до точки": нередко точка сигнализирует не о конце высказывания, а, напротив, стоит перед наиболее важной его частью.

стороны, можно указать определенные позиции, в которых современный читатель привык видеть знаки препинания, но в которых старославянская письменность систематически обходится без таковых.

Так, 1) знаки препинания не выделяют обращений, ср., например:

2) не обрамляют авторских слов внутри прямой речи, ср., например:

3) не всегда знаки препинания разделяют компоненты сложносочиненных предложений, ср., например:

4) и, особенно, сложноподчиненных предложений, ср., например:

В труде Е. Дограмаджиевой, посвященном исследованию сложных предложений с придаточными обстоятельственными в старославянских рукописях X-XI вв., констатируется, что придаточные предложения в равной степени как могли отделяться от главного знаком препинания, так могли и не отделяться. Автор пишет, что пунктуация "проведена непоследовательно... Нельзя установить определенную зависимость между пунктуацией и отдельными типами подчиненных предложений" [10. С. 233] (см. также [10. С. 56, 92, 121, 140, 158, 168, 188, 208, 218]).

Однако, возможно, пунктуация в древнейших славянских рукописях не так хаотична, как кажется на первый взгляд, но ее мотивации для древнего книжника были совершенно иными, чем в современной письменности? Чем руководствовался древний книжник, рисуя "знак препинания", и что последний, по его мнению, должен был обозначать? "Знаки препинания", как правило, ставились в конце предложения - простого, сложноподчиненного или сложносочиненного. Можно, следовательно, предполагать, что "знак препинания" сигнализировал о границе логической структуры. (Видимо, так он, прежде всего, и воспринимается в настоящее время палеославистами.) Однако финальная позиция высказывания (зона последнего ударного слога) - это в большинстве случаев еще и место фразового ударения (ср., например, в [11. С. 9]). Следовательно, "знаку препинания" можно приписать не только функцию обозначения пауз, но и значение сигнала в сфере фразовой интонации. В пользу такой гипотезы свидетельствует, кажется, то, что в таком случае тем "знакам препинания", которые ставились внутри высказывания, можно было бы приписать зна-

чение сигнала, которым отмечались какие-то очевидные для древнего книжника "события" в развертывании мелодического контура высказывания.

Вместе с тем современный палеославист имеет дело лишь с письменными фиксациями текстов на мертвом языке. Адекватная звуковая реализация старославянского текста нам недоступна, поэтому невозможно и исследование мелодического контура высказывания обычными методами. Предположим все-таки, что знаки препинания в старославянской письменности имели значения сигналов в сфере фразовой интонации. Какие мы могли бы привести доказательства в пользу этого предположения? Известно, что в современных славянских языках фразовая интонация каким-то образом зависит от смысловых структур и определяется дискурсивной стратегией говорящего. Так, например, И. Фужерон, исследовавшая фразовую интонацию в русском языке, приходит к выводу, что "порядок слов в сочетании с интонацией регулируются определенными семантическими задачами" [12. С. 200]. Видимо, если предположить для старославянских "знаков препинания" значение сигналов в сфере фразовой интонации, единственно возможный для палеослависта путь к пониманию мотиваций древних книжников к постановке этих "знаков препинания" - нащупать связь последних в древнейших славянских рукописях с "семантическими задачами" и тем самым попытаться разобраться в тенденциях их постановки, существовавших в эпоху создания рукописей.

Логично предположить, что наиболее показательной должна быть расстановка знаков препинания в рукописях с текстом гомилетического содержания, т. е. в тексте, заведомо предназначенном к произнесению вслух. Причем автор (порождающий) визуального кода гомилии должен был иметь в виду произнесение, направленное на максимальное "воздействие словом" на реципиентов (паству). Как показали наши предыдущие исследования, сравнительное изучение разных списков старшего периода одного и того же текста, восходящего (хотя бы в своей основе) к одному и тому же греческому оригиналу, может дать определенные результаты для понимания некоторых принципов организации старославянского дискурса [13; 14]. Для первого эксперимента по изучению значения старославянских знаков препинания мы обратились к знаменитому Слову на Благовещение, приписываемому Иоанну Златоусту и сохранившемуся в нескольких списках. От старшего периода известны два списка Слова целиком - в Супрасльской рукописи XI в. (Супр) [15] и Германовом сборнике 1358/1359 гг. (Герм) [16], конец Слова сохранился также и в Листках Григоровича XIII в. (Григ) [17]¹. Взаимоотношения данных списков палеослависты оценивают по-разному: по мнению Д. Ивановой-Мирчевой, в основе списка в Германовом сборнике лежит первоначальный (архаичный) вариант перевода данного слова, тогда как Супрасльская рукопись сохраняет либо новый вариант перевода, либо новую редакцию [19. С. 177 - 181]. Позже Е. Мирчева показала, что текст Слова в Супрасльской рукописи был подвергнут основательной редакторской правке преславскими книжниками [20. С. 12 - 22]. В недавнем исследовании У. Федер и

¹ Показательно, что У. Федер и М. Спасова, предпринявшие недавно тщательное сравнительное изучение текста трех Слов Иоанна Златоуста, в том числе и отрывка Слова на Благовещение, сохранившегося в трех указанных списках, традиционно не обратили никакого внимания на пунктуацию [18].

М. Спасова пришли к выводу, что различия в списках не выходят за рамки изменений при обычном переписывании и не дают оснований говорить о разных редакциях текста ("промени в словесната повърхност на текста без намеса в композицията или съдържанието") [18. С. 61]. Тем не менее все исследователи сходятся во мнении, что Слово на Благовещение дошло до нас в двух версиях, одна из которых имеет характерные языковые черты, свойственные Преславской школе, особенно в части лексики и морфологии. При сопоставлении же списков с точки зрения постановки знаков препинания мы заметили удивительное постоянство: несмотря на основательную сознательную правку текста при редактировании его преславскими книжниками и "бессознательную" правку в процессе движения текста по спискам в течение более чем трех веков места постановки знаков препинания во многих случаях совпадают во всех списках. Из 290 мест постановки знаков препинания в равносохранившемся тексте Слова в Супрасльской рукописи и Германовом сборнике (есть и пропущенные - впрочем, небольшие - участки текста) в 237 случаях эта постановка в обеих рукописях совпадает. Для иллюстрации нашего наблюдения покажем, например, постановку знаков препинания в следующем пассаже, сохранившемся как в Супрасльской рукописи, так и в Германовом сборнике:

Как видим, "словесная поверхность текста" (по выражению Федера и Спасовой) в двух списках имеет различия в лексике и морфологии. В одном месте изменен порядок слов  в списке, сохранившемся в составе Супрасльской рукописи, видим характерную "преславскую" лексику  и др. Однако все "знаки препинания" стоят на своих местах (в том числе и знак после замены 

Более того, в случаях расхождения в постановке "знака препинания" в Супрасльской рукописи и Германовом сборнике иногда наблюдаются схождения в этих местах в Германовом сборнике и Листках Григоровича. Ср.:

(Отметим, что в последнем случае порядок слов в старославянском переводе изменен в сравнении с порядком слов в известном нам греческом оригинале.)

Предположим теперь, что наблюдаемое постоянство в постановке "знаков препинания" в списках Слова на Благовещение говорит о наличии у этих знаков значений, которые ускользают от современного исследователя. Попробуем связать постановку знаков с определенными "семантическими задачами" и, поскольку постановка знака препинания в конце высказывания может быть объяснена и как сигнал границы логической структуры, и как сигнал о месте фразового ударения, попытаемся выявить позиции внутри высказывания, в которых постановка "знака препинания" представлялась древнему книжнику оправданной.

1. Позиция перед адресатом действия. Обычно в этой позиции знак не ставится. Ср.:

Однако, если адресату придано определение, видим постановку знака:

Определение при адресате может быть выражено и существительным ("приложение"). Ср.:

Или причастным оборотом ("второстепенное сказуемое"). Ср.:

2. Позиция перед распространенным определением. Обычна постановка знака. Ср.:

Ср. также:

Ср. также пассаж, содержащий "знаки препинания" как в позиции перед адресатом с приданным ему определением, так и в позиции перед распространенным распространенным определением:

3. Позиция перед инфинитивной конструкцией. Обычна постановка знака. Ср.:

4. Позиция перед словом, требующим особого экспрессивного произнесения. Определение этой позиции наиболее гипотетично. Все же мы предполагаем, что "знаки препинания" в таких случаях играли роль своеобразной "метки" для проповедника (т. е. произносящего текст вслух, "чтеца"), сигнализирующей о необходимости обратить особое внимание на какое-то слово или слова. Постановка "знака препинания" в этой позиции должна была, таким образом, в наибольшей мере зависеть от субъективной оценки писца, однако и здесь наблюдается совпадение в списках Слова. Например, постановка "знаков препинания" совпадает в Супрасльской рукописи и Германовом сборнике перед словами  в следующем пассаже:

Или, например, перед словом  в следующем пассаже:

² Греч. ó ψóγoν 'хула' в Супрасльской рукописи соответствует лексема пророкъ с корнем -рок-. Спектр значений лексем с корнем -рєк-/-рок- в старославянском языке определялся превалированием в них либо семантики 'ограничения, упорядочивания, определения', либо семантики речи [21. С. 22 - 30], однако лексема пророкъ со значением 'хула' больше в старославянских рукописях не встречается, в то время как лексема пророкъ со значением 'пророк, прорицатель' (считается, что калька с  - см. [22. Р. 251 - 252] и др.) высокочастотна. Возможно, здесь имела место описка писца. Видимо, такого мнения придерживаются авторы старославянских словарей [23. S. 368; 24. С. 525].

Интересно, что в последнем примере в обоих списках не отделяется "знаком препинания" первое предложение   но в обоих списках отмечается, что  должно быть произнесено как-то по-особому.

Разумеется, имеются и несовпадения в постановке "знаков препинания" в списках Слова. Эти несовпадения следует, видимо, объяснять неизбежностью индивидуальных решений писцов в отношении пауз и интонации в местах, допускающих возможность различных прочтений. Такие участки текста, которые позволяют индивидуальные трактовки, можно обозначить - употребляя термин, использованный в свое время Т. М. Николаевой для других, но сходных структур [25; 26. С. 78], - как "зоны свободного выбора". В качестве иллюстрации возможных различных трактовок в этих "зонах" по спискам Слова приведем следующий пассаж:

Резюмируя вышеизложенное, можно прийти к выводу, что постановка "знаков препинания" в известных нам списках Слова на Благовещение свидетельствует не о хаотичности или непоследовательности пунктуации, а, напротив, о значимости этих знаков для писцов и о возможной их связи с фразовой интонацией. Насколько верна наша гипотеза и в какой мере постоянна выявленная нами в проанализированном тексте Слова на Благовещение зависимость "знаков препинания" от определенных "семантических задач", могут показать дальнейшие исследования в данном направлении.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Вайан А. Руководство по старославянскому языку. М., 1952.

2. Матвеева-Исаева Л. В. Лекции по старославянскому языку. Л., 1958.

3. Горшков А. И. Курс старославянского языка. М., 1994.

4. Камчатнов А. М. Старославянский язык. Курс лекций. М., 2000.

5. Селищев М. А. Старославянский язык. М., 1951. Ч. 1.

6. Иванова Т. И. Старославянский язык. СПб., 1998.

7. Кривчик В. Ф., Можейко Н. С. Старославянский язык. Минск, 1985.

³ В Германовом сборнике адъективированное причастие субстантивируется в форме мн. ч.: 

⁴ Старославянский текст не точно соответствует известному нам греческому тексту: греч.  'неустрашимо' определяет гл.  тогда как прил.  'удивленная' относится к сущ.  Возможно, это несоответствие являлось для писцов причиной разных индивидуальных интонационных решений.

8. Тихонова Р. И., Ильина И. И. Старославянский язык. М.; Самара, 2002.

9.  R. Altkirchenslavische (altbulgarische) Syntax. 1. Die lineare Satzorganisation. Freiburg, 1989. (Monumenta linguae slavicae. T. XXVII.)

10. Дограмаджиева Е. Обстоятелствените изречения в книжовния старобългарски език. София, 1984.

11. Николаева Т. М. Семантика акцентного выделения. М., 2004.

12. Фужерон И. Интонация, порядок слов и межфразовые связи // Вербальная и невербальная опоры пространства межфразовых связей. М., 2004.

13. Ефимова В. С. О сочинительных союзах в старославянском языке - где место союзу а? // Вербальная и невербальная опоры пространства межфразовых связей. М., 2004.

14. Ефимова В. С. Местоимение первого лица в старославянском языке - свидетельства евангельских текстов // Вербальная и невербальная опоры пространства межфразовых связей. М., 2004.

15. Severjanov S. Codex Suprasliensis / Editiones monumentorum slavicorum veteris dialecti. Graz, 1956. Vol. I-II; Займов Й., Капалдо М. Супрасълски или Ретков сборник. В 2 т. София, 1982 - 1983.

16. Е. Мирчева. Германов сборник от 1358/1359 г.: Изследване и издание на текста. София, 2006.

17. Лавров П. А. Второе издание кодекса Глаголита Цлоцианус // Древности. Труды Славянской комиссии Московского археологического общества. I. М., 1895.

18. Федер У., Спасова М. Преписване, поправяне, редактиране и сверка на славянския превод на три Златоустови Великопостни слова // Преславска книжовна школа. Шумен, 2006. Т. 9.

19. Иванова-Мирчева Д. Архаичен препис на слово N 21 от Супрасълския сборник // Изследвания върху историята и диалектите на българския език. Сборник в памет на чл.-кор. Кирил Мирчев. София, 1979.

20. Мирчева Е. Прояви на преславската преводаческа и редакторска школа в слово N21 от Супрасълския сборник // Старобългаристика. Г. XXI. 1997. N 2.

21. Ефимова В. С. Лексика со значением речи в старославянском языке. П. Слова с корнями -рєк-, -глас-, -глагол- // Славяноведение. 1997. N 5.

22. Molnár N. The Caiques of Greek Origin in the Most Ancient Old Slavic Gospel Texts. A Theoretical Examination of Caique Phenomena in the Texts of the Archaic Old Slavic Gospel Codices. Köln; Wien, 1985.

23. Slovnik jazyka  Praha, 1958 - 1997. T. I-IV.

24. Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.) / Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М., 1994.

25. Николаева Т. М. О соотношении сегментных указателей и суперсегментных языковых средств // Вопросы языкознания. 1968. N 6.

26. Николаева Т. М. Смысловое членение текста и его индивидуальные варианты // Semiotyka i struktura tekstu. Warszawa, 1973.

Постоянный адрес данной публикации: