Libmonster ID: BY-1153
Автор(ы) публикации: И. Ф. Гиндин

Глава восьмая

Антикризисное финансирование предприятий тяжелой промышленности и интервенционный синдикат (печатается в сокращении)

1. Общие показатели финансирования предприятий и деятельность биржевого синдиката

Среди российских министров финансов Витте был самым последовательным и ярым сторонником использования ресурсов Государственного банка для неуставного финансирования крупных банков и предприятий. В разгар кризиса (см. гл. 7, § 2) Витте выступил в Государственном совете со своеобразной декларацией прав министра финансов, добиваясь полной свободы действий в оказании воспособления отдельным предприятиям в интересах экономического и финансового положения страны, которые "близко известны одному лишь министру финансов". Став во главе Министерства финансов в самом начале экономического подъема, Витте ознаменовал свою деятельность в 1893 - 1895 гг. выдачей ряда неуставных ссуд на значительные сроки и отнюдь не для "воспособления", а для расширения предприятий. (М. Х. Рей-терн, единственный предшественник Витте, действовавший в условиях сильного экономического подъема, проводил государственное финансирование, направленное на создание новых или значительное расширение действовавших заводов тяжелой промышленности, как правило, из средств бюджета.)

Правда, внешне Витте как будто стремился к сужению сферы неуставных ссуд и общему упорядочению кредитных операций. В 1893 г. Витте завершил введение нового устава Государственного банка, в котором был предусмотрен ряд новых операций по финансированию хозяйства. Среди них выделялись по своему значению и величине промышленные ссуды, однако и они были ограничены 500 тыс. руб. одному заемщику и предназначались только на образование оборотных капиталов1. Выдача промышленных ссуд была обусловлена рядом предварительных действий со стороны Банка: получением подробных сведений о хозяйственном положении предприятия (а иногда и обследованием его на месте) и обсуждением вопроса о выдаче ссуды и ее условий в высшем органе Банка - его совете. Лишь после этого следовало окончательное решение в форме утверждения министром финансов предложений большинства или меньшинства членов совета.

Весь этот элементарный банковский порядок был, однако, необязателен для неуставного финансирования. И Витте сразу же стал проводить отдельными докладами Николаю II неуставные ссуды значительно больших сроков и размеров, причем ссуды эти предназначались для вложения в основные капиталы предприятий. Иначе говоря, сразу же после утверждения Николаем II нового устава, который юридически являлся специальным законом, обязательным для российского центрального банка и его клиентов, Витте стал нарушать его по всем пунктам, направленным против превращения промышленных ссуд в финансирование долгосрочных капитальных вложений.


Продолжение. Начало см.: Вопросы истории, 2006, N 12; 2007, N 1 - 9.

стр. 74


В течение 1894 - 1895 гг. Витте выдал 10 ссуд на расширение различных промышленных предприятий, в том числе: 3 млн. руб. еще не акционированному Богословскому округу, принадлежавшему единолично Половцовым; 500 тыс. руб. горному инженеру А. Ауэрбаху на расширение принадлежавшего ему ртутного завода в Донбассе сроком на пять лет; 800 тыс. руб. "Товариществу фарфоровых и фаянсовых изделий М. С. Кузнецова" под залог его фабрик сроком на 12 лет; 300 тыс. руб. сроком на три года "Московскому товариществу Невского механического завода", фактически принадлежавшего в это время единолично СИ. Мамонтову; 450 тыс. руб. сроком на 15 лет графу Воронцову-Дашкову под залог принадлежавшей ему картонно-бумажной фабрики в Калужской губернии; 100 тыс. руб. А. Яковлеву сроком на 10 лет под залог его машиностроительного завода в Петербурге, а также ряд более мелких ссуд - от 5 до 50 тыс. руб. на срок от 3 до 10 лет. Проценты по всем этим неуставным ссудам колебались от 4 до 5, тогда как ставка по уставным промышленным ссудам стояла на уровне 7%. Сверх этих ссуд, выданных Петербургской конторой Банка на сумму 5260 тыс. руб., в различных отделениях Банка были выданы еще 15 неуставных ссуд на сумму 1,7 млн. руб., среди них четыре ссуды от 60 до 100 тыс. и пять ссуд от 135 до 500 тыс. руб. (всего 9 ссуд на сумму 1,6 млн. рублей). Ссуды в отделениях предоставлялись промышленным предприятиям, пароходствам, помещикам, которые заводили в своих имениях промышленные предприятия, и т.д.2

Неудивительно, что неуставное финансирование и спасание крупных предприятий и банков развернулось в годы кризиса с невиданным ранее размахом. Выдачу каждой неуставной ссуды из средств Государственного банка Витте представлял на утверждение непосредственно Николаю II и лишь в отдельных случаях, и то в самом начале антикризисного финансирования, считал необходимым предварительно провести ее через специально образованное "Особое совещание Сольского" (см. ниже в § 4 о покупке Государственным банком Товарищества Невского механического и судостроительного завода3). В дополнение к неуставным ссудам широко использовались и такие уставные формы кредита, как вексельные и подтоварные, которые, однако, в условиях кризиса становились иммобильными и мало чем отличались от неуставных долгосрочных вложений Банка. Наконец, разными способами на Банк возлагались такие "временные" расходы, которые должны были производиться из бюджетных средств. Полная сумма банковских ресурсов, отвлеченных на антикризисное финансирование, нуждается еще в дополнительном исследовании и значительно превышает те 109,2 млн. руб., которые фигурируют в позднейших документах Банка. Достаточно указать, что задолженность Банку одной тяжелой промышленности, включая горнозаводской Урал, южную металлургию и машиностроение всех районов, оценивается в некоторых документах Банка к концу 1901 г. в сумме свыше 80 млн. руб. (сюда включено не только неуставное финансирование, но и все виды кредитов, полученных предприятиями указанных отраслей).

Уже в ноябре 1899 г. Витте получил санкцию Николая II на стандартное неуставное финансирование промышленных предприятий под залог их облигационных займов, которые в это время невозможно было реализовать с помощью русских или иностранных банков на Петербургской и заграничных фондовых биржах. Устанавливая общий лимит таких ссуд в 25 млн. руб., Витте подчеркивал, что конъюнктурные причины, из-за которых стали невозможны новые выпуски акций и облигаций промышленных предприятий, затронули такие предприятия, которые существуют давно, имеют "установившуюся прибыльность и обеспеченное положение" (в качестве примера приводятся Брянское общество и пароходство "Кавказ и Меркурий"). В докладе специально отмечено, что облигационные займы предназначены для образования или расширения необходимых предприятиям оборотных капиталов. Невозможность реализации этих займов может привести к "полной остановке" даже таких "прочных" предприятий, как упомянутые в докладе. Разрешением Николая II санкционировалось приобретение Банком облигационных займов "жизнеспособных" предприятий на условиях, предусмотренных в каждом отдельном случае министром финансов4.

В мае 1900 г. условия выдачи ссуд были уточнены в том смысле, чтобы размер их под залог акций не превышал 60%, а под залог облигаций - 75% низшей биржевой цены за предшествующее полугодие. Не прошло и полутора месяцев, как Витте в июле 1900 г. получил санкцию Николая II на значительное облегчение условий выдачи. Размер ссуд под залог акций также повышался до 75% их биржевой цены на том основании, что акционерные банки выдавали ссуды из этого расчета, а порой и в большем размере. На самом деле такой порядок мог практиковаться акционерными банками или в условиях подъема, когда курсы акций росли, или - вынуждено - в условиях кризиса, когда банки были непосредственно заинтересованы в судьбе спасаемых предприятий. Кроме того, была санкционирована выдача ссуд, опять-таки со

стр. 75


ссылкой на практику акционерных банков, в процентах к текущему биржевому курсу, а не к низшему за последнее полугодие5.

Всему этому мероприятию Витте придавал видимость сугубо временного. Так, сначала была испрошена санкция Николая II на выдачу ссуд лишь до 1 марта, затем было оформлено продление еще на три месяца - до 1 июня 1900 г., потом в третий раз - до 1 декабря 1900 года6.

Еще до этого, 2 июля 1900 г., особым докладом было оформлено разрешение Николая II на покупку Банком негарантированных процентных бумаг. В докладе указывалось, что непрекращающееся обесценивание процентных бумаг на Петербургской и Московской биржах довело курсы промышленных и особенно банковских акций "до небывало низкого уровня, во многих случаях не соответствующего положению данного предприятия", что может вызвать "неосновательную травму" у владельцев бумаг и банков, выдавших под залог этих бумаг ссуды, или вообще побудить их к реализации акций, что повлечет за собой дальнейшее падение их биржевого курса. В целях противодействия этому Государственный банк должен приобретать за свой счет "некоторое количество бумаг", включая и такие, которые не принимаются от капиталистов в обеспечение их обязательств перед казначейством при подрядах и поставках государственным учреждениям. Иначе говоря, здесь санкционировалась покупка акций, которые не имеют биржевого курса потому, что не введены в котировку биржи или введены, но фактически не обращаются на бирже. Предельная сумма покупки промышленных и банковских акций была установлена в 10 млн. руб., а условия покупки в каждом отдельном случае определялись министром финансов7.

Проводя это общее мероприятие, Витте также следовал практике, впервые примененной Рейтерном в 1875 - 1878 гг., когда за три года было выдано под залог котировавшихся и не котировавшихся облигаций и акций около 6 млн. рублей8. Витте, однако, действовал в условиях существенно более высокоразвитого российского капитализма, значительно более развитой тяжелой промышленности и гораздо большей степени ее акционирования. От Рейтерна Витте отличался и тем, что нарочитой неопределенностью формулировок своих докладов обеспечивал санкцией Николая II себе как министру финансов неизмеримо большую свободу действий. Обращает на себя внимание и то, что докладом от 2 июля Витте походя оформил добавочное разрешение на приобретение акций на сумму 10 млн. руб., тогда как в докладе 19 ноября 1899 г. предельная сумма в 25 млн. руб. охватывала как выдачу ссуд под промышленные бумаги, так и приобретение последних. Эта сумма не менялась при последующих расширениях возможностей выдачи ссуд и приобретений и неожиданно была зафиксирована отдельно в упомянутом докладе.

Наряду с этим предприятиям в широких масштабах выдавались неуставные ссуды под залог их недвижимого и движимого имущества (основных и оборотных функционирующих капиталов), причем для отдельных предприятий они намного превышали суммы, получаемые в порядке общих решений.

В итоге задолженность металлургии (включая старую металлургию Урала) и машиностроения, по оценке Банка, достигла по неуставным и предусмотренным уставом операциям 81 млн. рублей. Неуставные ссуды общего и индивидуального характера металлургическим предприятиям, включая 6 млн. руб. ссуд железнодорожным обществам, достигли 48 млн. руб., а предусмотренные уставом операции - 33 млн. рублей. В их число входил учет актов в размере 1,5 млн. руб. (сумма, по всей видимости, заниженная), ссуды под залог металлов - 14 млн. руб. и вексельные долги - 17 млн. рублей9.

Более подробный перечень неуставного и уставного финансирования по металлургии и машиностроению обнаружен нами по состоянию на начало 1902 года10. Здесь также указаны общие размеры и дата первоначально открытых кредитов. По этим данным, сумма открытых кредитов по неуставному финансированию достигла 47,4 млн. руб., из них по Петербургской конторе, которая являлась исполнительным органом Центрального управления Банка, - округленно 45 млн. руб. и по всем периферийным учреждениям - 2,4 млн. рублей. Предусмотренные уставом кредиты складывались из 15 млн. руб. подтоварных ссуд под залог находившихся на заводе металлов, из них 1,4 млн. руб. в Петербургской конторе и 13,5 млн. руб. в других конторах и отделениях. Сюда следует добавить ссуды по учету актов. Открытые по данной статье кредиты в одной лишь Петербургской конторе достигали 8,5 млн. рублей. Не меньше, чем в конце 1902 г., была и задолженность по вексельным кредитам. Следовательно, вся сумма открытых кредитов в металлургии и машиностроении доходила к началу 1902 г. почти до 90 млн. рублей.

Среди неуставных ссуд по своим размерам выделяются следующие: Невскому заводу - 12,2 млн. руб., Брянскому обществу - 6 млн. руб., Обществу Александровс-

стр. 76


кого завода - 2,5 млн. руб., Алексеевскому горнопромышленному обществу - 6 млн. рублей. На эти четыре предприятия падает 26,2 млн. руб., или 60%, открытых кредитов и 25 млн. руб., или 66%, фактической задолженности по Петербургской конторе.

Остальные 19 млн. руб. кредитов и 13 млн. руб. фактической задолженности на упомянутую дату распределяются в суммах от 1 до 1,5 млн. руб. между такими крупнейшими заводами Европейской России, как Путиловские, Мальцовские, Сормовские, некоторыми уральскими горными округами - Богословским, Катав-Ивановским, Белосельско-Белозерским и Комаровским. Кредиты были открыты также машиностроительным заводам: Южно-Русскому в Киеве - 750 тыс. руб., "Лесснер" в Петербурге и "Гантке" в Варшаве - по 650 тыс. руб., "Густав Лист" в Москве - 500 тыс. руб., а также "Воскресенскому горнопромышленному обществу угольных и медных рудников" в Семипалатинской области - 500 тыс. рублей.

Из уставных операций действительно краткосрочными в условиях кризиса были лишь ссуды по учету актов на поставки, принятые от заводов центральными ведомствами и местными учреждениями. Нередко казначейство рассчитывалось по этим актам с большим запозданием, и потому для освобождения средств предприятий еще в 1890-е годы в Государственном банке были введены ссуды по учету актов. Так, по Петербургской конторе крупнейшим машиностроительным заводам были открыты кредиты в 8,5 млн. руб., тогда как их фактическая задолженность составляла только 3,3 млн. рублей.

Ссуды под залог металлов - и это прекрасно понимали Министерство финансов и Банк - являлись в условиях общего перепроизводства металлов мало мобильными. Этот вид ссуд возник на Урале еще в первой половине XIX в. и, получив там широкое распространение после реформы 1861 г., носил тогда сезонный характер. Горнозаводской Урал до соединения его с общей железнодорожной сетью вынужден был накапливать свою продукцию, сплавляя ее к рынкам сбыта раз в год по весеннему половодью. В этих условиях "ссуды под залог металлов", находившихся на ответственном хранении частновладельческих и посессионных заводов, представляли собой форму временного финансирования сезонного накопления готовой продукции. Размеры финансирования определялись при этом фактическим ходом производства и получавшимся разрывом между накоплением металлов и их реализацией по водным путям. Когда же в 1880-е, а особенно в 1890-е годы были проложены железные дороги, связавшие Урал с общей сетью железных дорог страны, казалось бы, должна была отмереть и прежняя система доставки и финансирования неизбежного зимне-сезонного накопления металлов. Между тем с 1880-х годов ссуды под металлы все чаще стали использоваться как средство финансовой поддержки отдельных округов - частновладельческих и посессионных, а в условиях кризиса ссуды под залог металлов были распространены и на заводы различных районов Европейской России, однако главная масса их по-прежнему относилась к Уралу. Накопление запасов готовой продукции во время экономического кризиса вызывалось теперь резким падением спроса. Стало быть, выдаваемые миллионные ссуды уральским частным и посессионным горным округам под залог металлов сроками на 9 месяцев, да еще с неоднократными продлениями, стали частью антикризисного финансирования металлургии, но производившимся в формах давным-давно укоренившихся уставных сезонных ссуд. И Министерство финансов, и Банк, предостерегая филиалы от ненормального развития этих ссуд, вынуждены были мириться с ними как средством прямой финансовой поддержки горных округов.

В рассматриваемом перечне на начало 1902 г. не показаны, в отличие от более поздних документов, уставные вексельные кредиты, но вряд ли они отличались по своей величине от размеров конца 1902 г. (18 млн. руб.). Машиностроительные и металлургические заводы, поставлявшие свою продукцию железным дорогам или военным ведомствам, разумеется, не располагали коммерческими векселями. Как видно из ряда других документов, Банк кредитовал их по финансовым векселям (по существу, на восполнение недостатка оборотных капиталов), и во время кризисов эти вексельные кредиты мало отличались от кредитов под залог нереализованных облигаций предприятий. К фактической задолженности металлургии и машиностроения в данном случае были добавлены те 24 млн. руб., которые были выделены в 1901 г. железным дорогам на оплату рельсов, паровозов и вагонов в связи с антикризисным увеличением железнодорожного строительства (см. выше гл. 7, § 4). Таким образом, фактическая задолженность металлургических и машиностроительных заводов в 1901 - 1902 гг. доходила до 90 млн. рублей.

Кроме того, Министерство финансов "разместило" за годы кризиса в системе государственных сберегательных касс 110 млн. руб. в виде облигаций частных железных дорог, из них в одном лишь 1900 г. - 80 млн. руб., что являлось еще одной

стр. 77


формой финансирования железнодорожного строительства во время кризиса. Управляющий Государственным банком Э. Д. Плеске в 1900 г. обращал внимание Витте на то, что прямое финансирование частных железнодорожных обществ из Государственного банка является неуставной операцией и нуждается в разрешении Николая II, тогда как покупка Управлением государственных сберегательных касс облигаций этих обществ делается распоряжением министра финансов. Витте последовал совету Плеске, и Управление "купило" у Кредитной канцелярии "временные свидетельства" на предстоявший выпуск тремя железнодорожными обществами облигационных займов на сумму 75 млн. рублей11.

* * *

Своеобразие России заключалось и в проведении с 1870-х годов Министерством финансов "биржевой интервенции" - организованного воздействия на стихийно складывающиеся цены (курсы) котирующихся на фондовой бирже бумаг, во-первых, и на валютный (вексельный) курс русского бумажного ("кредитного") рубля - во-вторых.

Министерство финансов и его оперативный орган, разумеется, не могли выступать открыто на Петербургской, а тем более на заграничных биржах. Воздействие на курсы доверительно поручалось близким к Кредитной канцелярии коммерческим банкам (Русский для внешней торговли, Петербургский Частный, Петербургский Международный).

После проведенной в 1880-х - начале 1890-х годов конверсии государственных займов и замены их рентными ведущей формой российского государственного долга стала 4%-ная рента, а главной для нее заграничной биржей - Парижская.

Подготовка перехода на золотую валюту (денежной реформы 1896 - 1897 гг.) требовала предварительной стабилизации валютного курса русского бумажного рубля на главной для него за границей Берлинской бирже. Начиная с 1870-х годов бумажный рубль являлся излюбленным объектом совместной спекуляции петербургских и берлинских банков и биржевиков. В больших масштабах операции на Берлинской бирже начаты были еще предшественником Витте - И. А. Вышнеградским, но решительные меры провел Витте в 1894 году. В России ему было достаточно сделать предупреждение банкам и биржевикам, чтобы они прекратили всякие операции, в том числе и вывоз в натуре бумажных рублей за границу. В Берлине же Витте действовал по всем правилам крупной организованной биржевой игры. В конце 1894 г. берлинские спекулянты затеяли игру на понижение курса рубля и продали за два дня (разумеется, не имея их в наличии) 30 млн, которые были полностью куплены негласными агентами Витте. Курс рубля снизить не удалось, и он остался почти на нормальном уровне. По германским законам и биржевым обычаям спекулянты имели право оплатить разницу, которая составляла 52,5 тыс. марок, то есть менее 0,9% убытков. Но агенты Витте потребовали уплаты рублями в натуре, которые невозможно было достать, и курс на них сразу подскочил больше чем на 5%. Это грозило биржевикам потерей свыше 3,5 млн. марок, и они были вынуждены через посредство дружественных России берлинских крупных банков и банкиров обратиться к милости российского министра финансов. "Ходатайство, - сказано в официальном издании Министерства финансов, - было уважено, но от спекулянтов была взята подписка о непринятии впредь участия в игре на курсе кредитного рубля, которая с этого момента почти прекратилась"12.

П. П. Мигулин на основании ныне утерянного документа Министерства финансов сообщает, что Витте сверх того проучил германских спекулянтов. Он заставил их купить в натуре у его агентуры и поставить по сделке 8% проданных ими рублей, доведя тем самым их потери до 320 тыс. марок. Это вызвало, пишет Мигулин, "целую бурю в берлинской печати" и объяснение статс-секретаря германского МИД с агентом Министерства финансов о беспрецедентных действиях иностранного правительства на главной бирже Германии13. Эти демарши, однако, уже не могли помешать достижению цели, поставленной Витте.

В условиях стремительного роста крупной промышленности, ее акционирования и образования в фондовом отделе Петербургской биржи (впервые в России) сравнительно широкого рынка для дивидендных бумаг Витте перешел к воздействию на биржевые цены банковских и промышленных акций, занявших ведущее место в операциях биржи. В позднейшем документе, относящемся к 1914 г., начало воздействия на курсы акций датируется 1895 г., однако реальные очертания и четкие организационные формы такое воздействие получило при первых признаках денежно-кредитного кризиса в последней четверти 1899 года.

28 октября 1899 г. "для противодействия происходившим за последнее время на Петербургской бирже значительным колебаниям цен некоторых дивидендных бумаг,

стр. 78


не обусловленным положением дел соответствующих предприятий", Витте организовал возглавляемый Государственным банком синдикат в составе 15 акционерных коммерческих банков и банкирских домов.

Для получения санкции Николая II Витте составил краткий всеподданнейший доклад под характерным названием "О противодействии случайному падению цен на дивидендные бумаги". Ссылаясь на "удрученное состояние биржи и стесненное положение денежного рынка", Витте указывал, что даже небольшие продажи акций вызывают падение их биржевых цен без действительного ухудшения положения самих предприятий. Таким нежелательным явлениям необходимо оказывать противодействие. Последствием падения курсов акций могут быть не только "серьезные убытки отдельных лиц", но и подрыв в значительной степени "доверия к самим предприятиям и даже к целым отраслям промышленности". Витте прямо указывал в докладе, что синдикат организован по его личной инициативе и будет субсидироваться Государственным банком ввиду отсутствия у банков-участников "в настоящее время свободных средств". Отсюда следует, что инициатива Витте отвечала и непосредственным интересам банков-участников, ибо их акции фактически также были охвачены операциями синдиката.

Официальной целью создания синдиката являлось "предотвращение неосновательного падения цен" обращающихся на Петербургской бирже акций путем их покупки и продажи. Подчеркивалось, что синдикат "отнюдь не задается целью" поднимать цены на акции, а будет "оперировать лишь в отношении таких предприятий, жизнеспособность коих не вызывает сомнения". Участниками синдиката являлись почти все причастные к биржевым операциям банки и банкирские дома Петербурга, а также иногородние банки, имевшие филиалы в столице. Предельная сумма затрат синдиката была определена первоначально в 5,35 млн. рублей. Возглавлял синдикат и осуществлял все операции по покупкам и продаже управляющий Государственным банком. Формально банки-участники в лице пяти самых крупных банков Петербурга были представлены в "Комитете синдиката", шестым же членом Комитета был управляющий Государственным банком. Решения комитета принимались большинством голосов, но при обязательном условии, чтобы в состав этого большинства входил управляющий Государственным банком. В случае завершения операций синдиката с убытками последние относились Государственным банком целиком на счет банков-участников. В случае же получения прибыли Государственный банк удерживал в свою пользу 6% на авансированную синдикату сумму, а из остальной прибыли 50% причиталось Банку и 50% распределялись между банками-участниками.

Оформляя санкцию Николая II на организацию синдиката, Витте установил срок его действия лишь до 1 июня 1900 г., но уже в мае участники решили продлить этот срок до 1 декабря, а в июне "капитал синдиката" (предельная сумма затрат, авансируемая Банком) был увеличен до 8 млн. руб., то есть в 1,5 раза. К 15 ноября 1900 г. затраты возросли с 3,6 до 6,4 млн. руб. (не считая реализации купленных акций в сентябре на сумму 800 тыс. руб.), и к 3 декабря брутто-затраты увеличились до 7,4 млн. руб. (при остатке нереализованных акций на сумму 6,2 млн. рублей). "По единодушному желанию участников" операции синдиката были распространены на нефтяные акции, так как падение курса последних "считалось не соответствующим положению нефтяных дел". По предложению управляющего Банком, капитал синдиката был доведен до 10 млн. руб., что давало возможность увеличить брутто-затраты еще на 2 - 2,5 млн. рублей.

Как писал 11 декабря 1900 г. управляющий Банком Плеске, предлагая указанные меры выехавшему из Петербурга Витте, увеличение затрат Банка "поднимет дух" главных участников и "подействует на психику биржи, которая очень чутка к действию синдиката". С самого начала, продолжает Плеске, было очевидно, что "синдикат обоюдоострое оружие, но все же я разделяю общее мнение участников, что он неоднократно сослужил бирже большую службу, предотвратив худшее"14.

Так синдикат продолжал действовать "на основании периодически возобновляемых контрактов" до 1 марта 1904 года. 30 января 1904 г. было отмечено, что синдикат в последние месяцы фактически приостановил покупки "за прекращением кризиса". Однако ввиду начала войны с Японией и неизбежного падения биржевых курсов преемник Витте Плеске испросил санкцию Николая II на возобновление действий синдиката15.

Иную позицию занял В. Н. Коковцов, недолгое время являвшийся в 1904 - 1905 гг. министром финансов после Плеске и до назначения И. П. Шилова. Считая дальнейшее существование синдиката ненужным, Коковцов 16 июня 1904 г. оформил санкцией Николая II ликвидацию операций синдиката с покрытием 360 тыс. руб. потерь за счет прибылей Банка16. В этом, в частности, выразилось завуалированное неодоб-

стр. 79


рение Коковцовым антикризисного финансирования, проводившегося Витте, Однако Шипов, сменивший Коковцова при образовании объединенного Совета министров во главе с Витте, восстановил во время высшего подъема революции в конце ноября 1905 г. действие синдиката ввиду "дальнейшего понижения цен дивидендных бумаг и продолжающегося нервного настроения биржи"17. В результате синдикат просуществовал еще почти пять лет и после кризиса 1899 - 1903 гг. дважды интенсивно производил покупки: в годы войны и первой русской революции и в 1907 - 1908 гг., когда новый мировой экономический кризис вызвал неблагоприятные последствия для российской экономики и особенно тяжелой промышленности. Так творение Витте пережило экономический кризис начала XX в. и дважды было еще использовано (в том числе и Коковцовым, призванным обратно на пост министра финансов П. А. Столыпиным) после ухода Витте в последнюю его отставку.

Покупки акций синдикатом за 1899 - 1901 гг. составили 11 млн. руб., продажи - только 4 млн, а остаток к концу 1901 г. достиг 7 млн. рублей. В 1902 - 1903 гг. было продано акций на сумму 6,3 млн. руб. и остаток их упал до 0,8 млн. рублей. За 1904- 1906 гг. покупки превысили 14 млн. руб. (из них почти 9 млн. руб. в 1905 г.), но продажа акций составила без малого те же 14 млн. руб. и особенно усилилась с 1906 по 1 марта 1907 г. (9,3 млн. рублей). К этой дате почти все акции были реализованы. Однако с началом мирового кризиса и до 1 марта 1908 г. закупки подскочили до 4,8 млн., а остаток - до 2,5 млн. рублей. До 1 марта 1909 г. продажи резко превышали покупки и остаток снизился до 0,8 млн, а еще через год - до 0,3 млн. рублей18.

При более детальном рассмотрении десятилетнего существования синдиката выясняется, что к 15 февраля 1901 г., когда его операции стали затухать, он имел в наличии акций на 6,5 млн. руб., из них банковских на 3 млн., металлургических и машиностроительных заводов - на 1,16 млн. и нефтяных предприятий - на 2,34 млн. рублей. Среди банковских преобладали акции пошатнувшегося Русского торгово-промышленного банка, в которые вложено было почти 1,5 млн. руб. с убытком в 290 тыс. рублей. Следом за ним шли акции Петербургского Международного банка (вложено почти 700 тыс. руб. с убытком в 75 тыс. руб.) и Петербургского Частного (вложено 325 тыс. руб., убытки 43,5 тыс.). Среди промышленных акций выделялись акции Брянского (245 тыс. руб. с убытком в 90 тыс.), Донецко-Юрьевского (280 тыс. руб. с убытком в 100 тыс.) и Сормовского (194 тыс. руб. с убытком в 62 тыс. рублей). На акции этих заводов падало округленно 60% вложений синдиката и 73% убытков. По акциям нефтяных предприятий на Бакинское и Манташевское общества приходится 70% вложений и 90% убытков. Все это свидетельствует о том, что наибольшее влияние на операции синдиката во время кризиса оказывали интересы главных петербургских банков. Акции предприятий, получавших прямое или косвенное неуставное финансирование Государственного банка, занимали незначительное место, среди них фигурируют лишь Брянское и Донецко-Юрьевское общества. Зато синдикат вложил 550 тыс. руб. с убытком 128 тыс. руб. в акции семи заводов, патронируемых Петербургским Международным банком, причастным тогда и к обоим наиболее убыточным нефтяным предприятиям19.

Через четыре года, в феврале 1905 г., синдикат сохранял за собой лишь акции пяти банков и двух заводов, причем банковские акции повысились, а промышленные понизились в цене. Соответственно, синдикат получил 430 тыс. руб. прибыли и понес 138 тыс. руб. убытков. По акциям, которые были полностью проданы, синдикат имел 655 тыс. руб. убытков и 576 тыс. руб. прибыли, то есть чистого убытка 79 тыс. руб., и в конечном счете всей прибыли с 1899 г. - 213 тыс. рублей20. Еще через год, 21 февраля 1906 г., в результате поддержки синдикатом в 1905 г. акционерных банков портфель банковских акций резко вырос - с 1,24 млн. руб. (по пяти банкам) до 3,85 млн. руб. (по семи банкам), причем снижение курсов банковских акций поглотило 430 тыс. руб. прибыли по предыдущему отчету и повлекло за собой сверх того 245 тыс. руб. убытков. Операции с акциями четырех заводов, подконтрольных Петербургскому Международному банку, дали 40 тыс. руб. прибыли21.

К концу февраля 1908 г. банковские акции дали 100 тыс. руб. убытков, не считая более чем 100 тыс. руб. убытков от Сормовских акций22. В течение следующего года (с 1 марта 1908 по 1 марта 1909 г.) синдикат купил акций на 1346 тыс. руб. и продал на 3131 тыс. руб., доведя свой портфель до 785 тыс. руб., в том числе 222 тыс. руб. приходилось на акции Русско-Китайского банка и 563 тыс. руб. на акции подконтрольных Международному банку заводов (среди них 383 тыс. руб. Сормовских). Небольшой прибыли в 60 тыс. руб. противостояли 100 тыс. руб. убытка по купле-продаже акций пошатнувшегося Петербургского Частного банка23.

Наконец, по отчету с 20 октября 1899 г. по день формальной ликвидации синдиката 26 апреля 1911 г. была выведена чистая прибыль: по банковским акциям в раз-

стр. 80


мере 1 млн. руб. и по акциям металлургии и машиностроения - 53 тыс. руб., по акциям же нефтяных предприятий - чистый убыток 394 тыс. рублей. В итоге чистая прибыль составила 659 тыс. рублей. В эту сумму входили и полученные синдикатом за время его существования дивиденды. Вместе с ними на средства, вложенные в операции синдиката Государственным банком, последний получил около 2% вместо тех 6%, которые обязаны были ему выплатить банки-участники24. Указанные 659 тыс. руб. были особым протоколом Государственного банка и банков-участников согласно договору 1900 г. отчислены в пользу Банка "в возмещение" сумм, начисленных синдикату за авансирование25, то есть взамен 2 млн. рублей. Между тем в середине 1911 г., в разгар нового экономического подъема и непрекращавшегося роста биржевых курсов банковских и промышленных акций, финансовое положение банковских монополий было блестящим, и они с легкостью могли бы выплатить Государственному банку оставшиеся 1350 тыс. руб. за многолетние "заботы" Министерства и Банка.

Главным результатом многолетней деятельности синдиката было прочное внедрение идеи правительственной интервенции в деятельность фондовой биржи как необходимой меры государственной экономической политики. Шипов одновременно с возобновлением действий синдиката, созданного Витте, провел образование нового синдиката Государственного банка и пяти ведущих петербургских банков для "противодействия резкому падению цены 4%-й государственной ренты". На этот раз Государственный банк был не только руководителем, но и участником синдиката в размере 2,5 млн. руб. из общей суммы 5 млн. руб., и одновременно авансировал в остальной сумме пять акционерных банков-участников26. А Коковцов, став вторично министром финансов, организовал в начале ноября 1906 г. "Синдикат для урегулирования цены Российского государственного займа 1905 г.", размещенного частично в России. Этот новый синдикат состоял "из двух крупных частных банков во главе с Государственным банком", который авансировал их в полной сумме. В конце 1907 г. действие синдиката было продлено, его операции распространены на первый и второй внутренние займы 1905 г., а сумма затрат Государственного банка была увеличена с 4,5 до 9 млн. рублей27. Второй заем 1905 г. - 120 из 200 млн. руб. - размещался в августе с помощью еще одного синдиката Государственного банка и шести акционерных банков, причем доля участия Банка составляла 42%, а правительственного, хотя и акционерного по форме, Русско-Китайского банка - 6%28.

Во время экономического подъема 1909 - 1913 гг. явными сторонниками интервенции показали себя и Коковцов, и сменивший его П. Л. Барк. В 1910 г., когда фактически завершились операции первого синдиката, организованного Витте, и в учреждении нового синдиката не было еще никакой нужды, Коковцов затеял воздействие на курсы твердопроцентных бумаг. В ноябре 1910 г. Азовско-Донской банк с благословения Коковцова организовал вместе с тремя крупными петербургскими банками и тремя банкирскими домами синдикат по покупке и продаже государственных бумаг и закладных листов земельных банков "с целью поддержания курса этих бумаг на уровне, соответствующем их действительной стоимости". Коковцов открыл Азовско-Донскому банку кредит в Государственном банке на сумму до 20 млн. рублей29. Тем самым Банк фактически становился негласным участником нового синдиката, действовавшего с небольшими перерывами до конца 1916 года.

Глава девятая

С. Ю. Витте как тип государственного деятеля (социально-политическая характеристика)

Историк, изучающий капиталистическую индустриализацию России, не может оставить без внимания личность непосредственного проводника и "вершителя" политики индустриализации - С. Ю. Витте. Полный и всесторонний анализ его деятельности, для которого уже немало сделано историками и экономистами30, потребовал бы специальной монографии. В этой главе я попытаюсь осветить социально-политический облик Витте, отправляясь в первую очередь от того аспекта его деятельности, который непосредственно связан с предметом настоящей монографии, - от проводившейся им экономической политики.

Само собой разумеется, что характеристика деятельности Витте не может и не должна быть ограничена только его экономической политикой, однако столь же несомненно, что его социально-политическая сущность не могла не раскрыться в этой сфере его деятельности. Следует учитывать и то, что экономическая политика в известной мере может рассматриваться как ведущее звено виттевской деятельности. Ведь

стр. 81


даже та крупная, во многом определяющая роль, которую играл Витте во внешней политике царской России конца 1890-х - начала 1900-х годов, была тесно связана с проводившейся им программой капиталистической индустриализации страны. Ею же определялись и гораздо менее эффективные попытки Витте оказать влияние на внутреннюю политику самодержавия. Наконец, политика капиталистической индустриализации часто оказывается в центре тех важных дискуссий, которые советским историкам приходится вести с современными буржуазными исследователями России начала XX века31.

1. Экономическая деятельность Витте в его собственном представлении

Но как оценивал проводимую им экономическую политику, ее результаты и свою личную роль в ее проведении сам Витте? Ответить на этот вопрос не так легко. Конкретно-практическое назначение всех исходивших от Витте документов придавало им тенденциозность, вносило в них преувеличения, вело к своеобразному подбору фактов и даже цифр, которые всегда требуют проверки по другим, более точным источникам. Не менее характерно для виттевских документов умолчание о крупных и широко известных фактах.

Еще меньшую пользу в выяснении того, как оценивал Витте проводившуюся им экономическую политику, могут принести его трехтомные "Воспоминания". В них Витте ограничивается кратким изложением только тех достижений своей экономической политики, которые были признаны большинством современных ему представителей буржуазно-помещичьего общественного мнения, таких, как денежная реформа, огосударствление железных дорог или винная монополия. В то же время Витте здесь весьма лаконичен в изложении своего кредо в отношении таких аспектов покровительственной системы, как высокий таможенный тариф и неограниченное привлечение иностранных капиталов, и совсем воздерживается от характеристики системы в целом. В частности, он умалчивает о том, в чем заключались "искусственные меры", которыми он стремился ускорить капиталистическую индустриализацию страны.

Причины такого умолчания, мне представляется, должны быть объяснены как основной целевой задачей самих "Воспоминаний", так и сложившимися во время и после кризиса 1900 - 1903 гг. оценками экономической политики Витте. Все усилия Витте в его "Воспоминаниях" направлены, во-первых, на доказательство своей непричастности к обострению внешнеполитических отношений России с другими империалистическими державами (объективно ведшему к Русско-японской войне), и, во-вторых, на оправдание своей неприглядной роли в подавлении первой русской революции.

Не только литературные представители реакционных помещиков, но почти вся русская буржуазная литература расценивала кризис 1900 - 1903 гг. и якобы вызванную им продолжительную депрессию как следствие экономической политики Витте (см. выше, гл. 7, § 2). Особенно резкой и единодушной критике подвергалось при этом настойчиво проводившееся Витте спасание пошатнувшихся предприятий и банков. Видимо, и сам Витте усомнился впоследствии в правильности этой стороны своей антикризисной политики - во всяком случае в "Воспоминаниях" он пытается отмахнуться от этой полосы своей деятельности. Не стесняясь в обращении с цифрами и фактами, Витте делает вид, что широкая раздача ссуд относится будто бы не к периоду кризиса, а к подъему 1890-х годов, когда он "нарождал промышленность", и преуменьшает размеры неуставного финансирования, пытаясь свалить неизвестно на кого выдачу многомиллионных неуставных ссуд из Государственного банка: "Обыкновенно мне суют, что я-де повыдавал промышленные ссуды из Государственного банка, но, во-первых, вся сумма этих ссуд доходит до 50 - 60 млн. руб.; смешно говорить о том, что ссудами такого размера можно искусственно народить промышленность Российской империи; во-вторых, значительная часть этих ссуд выдана нашим барам-промышленникам из дворцовой камарильи или к ней близким, уже во всяком случае не при моем содействии"32.

О мерах насаждения металлургии и машиностроения и поддержки крупных банков, выходивших далеко за пределы обычной практики выдачи неуставных ссуд, Витте и вовсе умалчивает. В силу этого он не может дать объективную характеристику и своей политике капиталистической индустриализации страны в 1890-х годах, когда те же железнодорожные заказы сыграли огромную роль в становлении и развитии южной металлургии, а шумная пропаганда (как внутри страны, так и за границей) промышленных успехов России самым непосредственным образом способствовала приливу иностранных капиталов.

стр. 82


Однако существует еще один источник, благодаря которому все же можно выяснить, как Витте оценивал проводимую им экономическую политику. Документ этот, известный еще русской буржуазной литературе, но не получивший в ней надлежащей оценки, не только несомненно исходил от самого Витте, но и с высокой степенью вероятности может быть охарактеризован как самохарактеристика Витте и фигурировать под названием "Витте о самом себе".

В 1902 г., когда критика системы Витте из русской буржуазной и помещичьей литературы и периодики перекинулась в Германию, в Берлине была издана небольшая анонимная брошюра под названием "Критика критики системы русского министра финансов: письмо одного коммерсанта из России"33. Ее автор был обозначен только криптонимом "Н. Б...о", но его указанное под постскриптумом местонахождение свидетельствовало, что он якобы является бельгийским коммерсантом, а его осведомленность в русской внутриполитической жизни должна была наводить на мысль о его деловых контактах с Россией.

В своей брошюре "Коммерсант", довольно ядовито характеризуя развернувшуюся в германской прессе критическую кампанию, объясняет причины ее возникновения и избирает для подробного ответа только что появившуюся в "Preussische Jahrbucher" антивиттевскую статью видного пангерманиста Пауля Рорбаха34, являвшегося представителем крупных аграриев, сблизившихся с германской империалистической буржуазией. Правда, "Коммерсант" не ограничивается характеристикой антивиттевской кампании и критикой Рорбаха, а посвящает почти половину своей брошюры изложению официальной русской позиции на международных сахарных конференциях35. Это изложение не имеет прямого отношения к возражениям Рорбаху и, видимо, должно было лишний раз разъяснить в Германии указанную позицию и, может быть, в какой-то степени сгладить то восхваление Витте, которым заканчивается в брошюре критика Рорбаха.

Автор брошюры весьма хорошо знаком как с русской, так и с германской критикой системы Витте и умело использует свою осведомленность. В частности, он отмечает следующий парадокс: "Preussische Jahrbucher", серьезное издание, воспроизводит преимущественно господ Шарапова и Бутми, писания которых совершенно нельзя принимать всерьез. В это же время консервативная прусская "Kreuzzeitung" воспроизводит публикации радикальной "Русской мысли", а социал-демократическая "Vorwarts" опирается на "Гражданина", издаваемого кн. В. П. Мещерским. Автор брошюры справедливо характеризует такое использование русской прессы в Германии как "весьма комическое и развлекательное явление"36.

Автор не считает нужным вступать в детальную полемику с Рорбахом, а выбирает самое слабое место в аргументации Рорбаха - заимствованные им у Бутми расчеты убыточности железных дорог (см. выше в гл. 3, § 4) и парирует их указанием на то, что они отвергнуты большей частью русской прессы, и даже Шванебах, которого никак нельзя причислить к поклонникам системы Витте, выступил с доказательствами (ср. гл. 7, § 2), от которых все данные Бутми и Шарапова просто рушатся. Что же касается приводимых Рорбахом данных о положении русского сельского хозяйства и крестьян, то они в той их части, которая соответствует действительности, никогда не замалчивались российским Министерством финансов и на их основе принимались и принимаются меры по поддержке сельского хозяйства. В частности, автор указывал на деятельность работавшего в то время под председательством Витте "Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности".

Вслед за этим автор брошюры обстоятельно и якобы по собственным наблюдениям разъясняет германскому читателю "сущность системы нынешнего русского министра финансов" - "как это можно вывести из всех мероприятий министра". В основе этой системы лежит, по словам автора, следующая программа:

"- сохранение равновесия между государственными расходами и доходами;

- огосударствление железных дорог;

- сооружение большинства новых железных дорог самим государством;

- охрана валюты от намеренных или случайных спекуляций;

- введение золотой валюты вместо номинально существовавшего ранее биметаллизма;

- государственная винная монополия с устранением какого-либо деморализующего фактора при потреблении;

- огосударствление некоторых крупных предприятий;

- подъем, насколько это возможно, производительных сил страны во всех областях;

- вмешательство государства во все производственные условия ради развития сельского хозяйства и промышленности и, соответственно, преодоление попыток

стр. 83


эксплуатации (ограбления), в какой бы форме они не проявлялись, путем возможного нормирования продукции и цен для охраны потребителей и мелких производителей против ограбления и давления со стороны более сильных синдикатов и картелей, и т.п., и т.д.;

- меры в отношения охраны интересов работающих классов, регулирование рабочего времени, страховое дело и т.д.;

- предупреждение осложнений между работодателями и рабочими путем вмешательства в пользу справедливых и обоснованных требований последних, поскольку они не связаны с агитационными политическими подстрекательскими намерениями;

- возможное попечение о дворянстве и крестьянстве в том, чтобы первому по возможности обеспечить сохранение его земель, а последнему сделать возможным приобретение новых земель с тем, чтобы закрыть какие-либо пути для ростовщических манипуляций землями".

"Такова в общем и целом, - подытоживает неизвестный автор брошюры, - программа современного Министерства финансов. То, насколько все проведенные за последние годы мероприятия отвечали смыслу этой программы и в какой мере они увенчались успехом, вряд ли может быть исчерпывающе описано в короткой газетной статье, или даже в многотомной работе. Гениальными и великими (sic! - И. Г.) зарекомендовали себя инициатива и труды современного русского министра финансов во всех областях его деятельности. Чем труднее были задачи, которые ставил перед собой господин фон Витте, тем достойнее удивления то мужество, с которым он, одно за другим, предпринимал и проводил их. Следует отметить его глубокую веру в неисчерпаемые силы русского народа и сознание неисчерпаемых богатств родной страны. Переходные периоды могут быть столь же тяжелы, могут потребовать еще столь же крупных жертв от тех или иных хозяйственных групп страны, но Россия все же, наконец, достигнет того, что станет не только самой сильной, но и самой богатой страной в мире".

"Понятно, - продолжает автор, - что господин фон Витте имеет личных и идейных противников: личных из-за зависти и ненависти, идейных из-за недовольства его деятельностью. Ведь в России до последней хозяйственной эпохи дворянство и купечество и все связанные с этими классами работники частично существовали за счет все растущей задолженности государства. Поэтому естественно, что все недовольные дают себя увлечь, в своей близорукости, к оппозиционным выступлениям"37.

Совершенно очевидно, что приведенная характеристика системы Витте написана в таком виде с его санкции и по его указаниям, если не продиктована им самим. Во-первых, надо отметить необыкновенную оперативность "бельгийского коммерсанта". Статья Рорбаха появилась не ранее середины 1902 г. (выпуск "Preussische Jahrbucher" за июль-сентябрь 1902 г.), а письмо помечено августом-сентябрем того же года.

Во-вторых, существо содержания брошюры свидетельствует о совершенно официозном ее характере. В общем и целом большинство пунктов процитированной характеристики в точности излагают проводившуюся Витте политику. Даже огосударствление некоторых крупных промышленных предприятий, отнюдь не являвшееся целью Витте, во время кризиса стало реальным фактом (см. выше в гл. 8 о спасании Александровского и Невского заводов38). Правда, пункт "вмешательство государства во все производственные условия..." и особенно заканчивающая его формулировка об охране потребителей от картелей и синдикатов на фоне фактического положения дел выглядят как явное преувеличение: даже в толковании Витте под нее можно подвести лишь сахарную нормировку и винную монополию. Однако несомненно, что сам Витте в принципе, будь у него к этому возможности, был способен и склонен к значительно большему расширению государственного вмешательства в хозяйственную жизнь. Это подтверждается не только рядом фактов, рассмотренных ниже в §§ 4 и 7, но и прямыми высказываниями в его "Воспоминаниях". Он пишет там, в частности, что "везде и всюду промышленность была развита искусственными мерами", и, явно уклоняясь от истины, утверждает, что принимавшиеся им искусственные меры были "гораздо более слабыми сравнительно с теми, которые для этой цели принимали и доныне принимают многие иностранные государства". А чуть ниже, сказав о своей поддержке "покровительственного тарифа", Витте делает показательное признание: "К сожалению, я не мог принимать других искусственных мер"39.

Еще одним свидетельством в пользу того, что Витте был если не автором, то во всяком случае заказчиком антирорбаховской брошюры, служит другая, более обстоятельная, но также анонимная немецкая брошюра40, изданная в честь десятилетия пребывания Витте на посту министра финансов и вышедшая в свет почти одновре-

стр. 84


менно с ответом Рорбаху - в сентябре по новому стилю. Внутреннее родство между брошюрой, заблаговременно подготовленной к юбилею, и оперативной реакцией "бельгийского коммерсанта" на критику Рорбаха совершенно очевидно.

Любопытную перекличку содержат уже выходные данные обеих брошюр. Юбилейная брошюра выпущена издательством Бено Кауфмана. Перестановка букв в имени издателя юбилейной брошюры дает нам тот криптоним "Н. Б...о", за которым скрылся автор антирорбаховской брошюры. В свою очередь фамилия издателя юбилейной брошюры Кауфманн означает по-немецки "купец, коммерсант", то есть совпадает с профессией автора антирорбаховской брошюры.

Наконец, само содержание обеих брошюр недвусмысленно свидетельствует, что у них был общий заказчик, а скорей всего и общий исполнитель. Не ставя своей целью рассмотреть юбилейную брошюру в целом, отметим, что треть ее посвящена деятельности Витте как "министра железных дорог", который за одиннадцать лет удвоил железнодорожную сеть страны. Заграничный читатель брошюры, если у него не было других источников сведений, мог так ничего и не узнать о том, что в России существовало самостоятельное Министерство путей сообщения, ведавшее строительством железных дорог, и что Витте руководил этим министерством менее года в 1892 году. Министры, возглавлявшие МПС с 1892 по 1904 г. и являвшиеся ставленниками Витте, в брошюре даже не упомянуты. Зато в ней особо подчеркнуты роль Витте в создании Транссибирской магистрали и полное единство, якобы царившее в этом вопросе между ним и Николаем II (последний был председателем Сибирского комитета и в бытность наследником престола, и после воцарения). Автор юбилейной брошюры не упустил случая привести телеграмму, направленную Витте в конце 1901 г. Николаю II в момент открытия движения от Забайкалья до Владивостока и Порт-Артура, то есть окончания "вчерне" всей сибирской магистрали. Тут же приведен и ответ императора: "Я благодарю вас за радостное сообщение и шлю вам пожелания счастья по поводу окончания одного из крупнейших предприятий в мире в столь короткий срок и при таких невероятных трудностях"41.

На последней странице брошюры подчеркивается, что под руководством Витте Министерство финансов необычайно расширило сферу своей деятельности, соответственно чему выросло и число чиновников в министерстве. Витте восхваляется как "мудрый правитель целого народа" своих чиновников за умный, деловой их подбор, предоставление им широкой инициативы и т.п. Затем приведены сведения о награждениях Витте чинами и орденами России, орденами Франции и Германии, об избрании его членом ряда научных обществ, почетным гражданином 15 городов и т.д. При этом одновременно отмечается, что признание Витте в своей стране отнюдь не является всеобщим. Автор все же выражает уверенность, что "не может долго продолжаться, чтобы дело его жизни не привлекло всеобщего внимания. И тогда этот человек, который дал своей стране редкий пример большого и неутомимого действия в национальных интересах, будет все больше становиться тем, кем он уже не в малой степени является: воспитателем своего народа"42.

Тон этой концовки вполне соответствует и тому восхвалению личности Витте, которое содержится в брошюре "бельгийского коммерсанта", и тем высоким самооценкам, которые содержатся в виттевских "Воспоминаниях"43.

2. Витте о своеобразии государственного устройства и внешнеполитической миссии России

Среди высших царских сановников Витте выделялся своей образованностью. Он хорошо разбирался в современной ему буржуазной политической экономии, в конкретно-экономических проблемах, особенно железнодорожного транспорта, и в политически-правовых науках. Уже виттевские документы середины 1890-х годов свидетельствуют, что он применял эти знания не только при решении конкретных вопросов, но и свою деятельность в целом соизмерял с определенными политическими и экономическими концепциями. Особого внимания в этом плане заслуживает работа Витте "По поводу непреложности законов государственной жизни" (СПб. 1914), которая представляет собой дополненное издание его старой ведомственной записки 1899 г., направленной против проекта Горемыкина о распространении земств, существовавших тогда в 34 губерниях, еще на 9 западных губерний44.

Как и в "Замечаниях статс-секретаря по поводу журнала Особого совещания по делам дворянского сословия" 1897 г. (см. выше, гл. 5, § 4), Витте в этой книге опирается на разбираемые им работы так называемой "государственной школы" русской буржуазной исторической и правовой науки и присоединяется к самым крайним выводам этой школы. Ссылаясь на Градовского и Чичерина, он пишет, что могучую

стр. 85


и необъятную Россию создали иные, чем на Западе, "начала - служба государева, государственное тягло, в которое впрягало Московское государство все классы населения, и самая полная, самая строгая централизация. Эта истина общепризнана и в нашей, и в западноевропейской литературе" (с. 51). Далее Витте указывает, что "централизация как основа государственного строя составляет резкую особенность нашей государственной жизни и нашей политической истории" (там же). На Западе "народное представительство в сфере местного управления" имеет "глубокие корни", там самоуправление в глазах народа было "дорогое ему право, а не тяжкая обязанность" (с. 54). "Ничего подобного наша история не знает", - прибавляет Витте и сочувственно цитирует следующее высказывание из "Очерков истории русской культуры" П. Н. Милюкова: "Русскому государству не только не приходилось бороться с правами и привилегиями частных лиц и общественных групп, но оно само старалось вызвать эти общественные группы к существованию и деятельности с тем, чтобы воспользоваться этой деятельностью для своих общественных целей" (с. 55).

В "Заключении" Витте, говоря, что он понимает точку зрения сторонников "конституции как более совершенной формы правления" (с. 211), в то же время энергично подчеркивает, что сам он придерживается противоположной точки зрения. "Можно верить, - пишет Витте, - и лично я исповедую это убеждение, - что конституция вообще "великая ложь нашего времени" (так называлась известная статья Победоносцева. - И. Г.) и что, в частности, к России, при ее разноязычности и разноплеменности, эта форма правления неприменима без разложения государственного единства" (с. 212).

Характерно, что, публикуя свою "Записку" в 1914 г., Витте не счел нужным внести в это политическое кредо, сформулированное им еще на рубеже XX века, какие-либо изменения. Он лишь оговаривает в предисловии, что для него "не подлежит сомнению", что если бы не Русско-японская война, "переход от неограниченного Самодержавия к принципам, провозглашенным 17-го октября, был бы тогда невозможен. Если бы это в будущем и случилось, то для сего потребовались бы десятки лет" (с. IV).

Таким образом, ни революция 1905 - 1907 гг., ни разочарование самого Витте в личности последнего российского самодержца не поколебали его глубокого убеждения в том, что без строгого централистского управления Россия никогда не могла бы сделаться великой европейской державой, что русский абсолютизм "и тесно связанная с ним административная централизация составляют... основу государственного строя и залог единства" страны (с. 207). Наконец (здесь Витте присоединяется к выводу А. Леруа-Болье), бюрократия соответствует "духу народа и принципам самодержавия, географическим и этнографическим условиям страны" (с. 206). Неограниченное самодержавие для Витте - это выражение отнюдь не личности самодержца, а могущества российского государства, централизованного бюрократического строя, правовое основание всевластия бюрократии, которая "создала" российскую державу и без которой "самодержавие немыслимо". Именно централизованный бюрократический строй создал, по мнению Витте, могучее русское государство и обеспечивает его силу и величие. Вот почему Витте считал (по существу, вплоть до 1914 г.), что земское самоуправление не отвечает историческим традициям России и несовместимо с принципом самодержавия.

Витте даже утверждал, что при строго централизованном управлении и "однородности устройства" центральных и местных органов российское самодержавие может стать столь же "правовым государством", как конституционная монархия или республика. Раз правительство будет, рассуждал Витте, "уверено во всех частях своей администрации", то такие "исключительные меры", как аресты в административном порядке, чрезвычайные суды, "стеснения свободы передвижения, труда, совести и мысли", становятся "излишними". Если правительство установит "твердые рамки закона" и будет требовать от всех, не исключая и самой администрации, "неуклонного его выполнения и беспрекословного повиновения", то правительство сможет "спокойно относиться к проявлениям личной и общественной самодеятельности, к свободе слова и мысли" (с. 197).

Апология централизма, проводимая Витте в рассматриваемой книге, естественно переходит в неприкрытую и последовательную апологию бюрократии. Признавая "бесспорный и очевидный пассив" бюрократии (с. 205), он противопоставляет ему изложенный выше исторический "актив бюрократии". При этом "устранение... недостатков" бюрократии он считает "делом совершенно выполнимым" (с. 207). Противопоставляя правительственное управление на местах земскому, он утверждает, что даже в своем нынешнем неудовлетворительном состоянии правительственное управление хозяйством на местах работает лучше и дешевле земского (там же). Высмеивая славянофилов с их идеей земского собора, Витте утверждает, что до реформы 1861 г. обще-

стр. 86


ственную инициативу всегда приходилось "пробуждать" у дворян и буржуазии сверху, не смущаясь тем, что это утверждение противоречит защищаемому им самим тезису о том, что самодержавие вполне совместимо с пробуждением широкой личной и общественной инициативы, лишь бы последняя не покушалась на правительственные прерогативы даже в области местного управления.

Признавая, что у бюрократии все же "не много заслуг в деле развития общественной самодеятельности", Витте призывает и в саму бюрократию, "созданную во времена старого полицейского государства", особенно в местную, "вдохнуть новую жизнь" (с. 208). "России, умудренной опытом народов Запада, следует, - по мнению Витте, - найти третий путь - поставить правительственные органы в тесную связь с обществом" (с. 209). Конституционному принципу, якобы воплощаемому русским земством, "самостоятельной деятельности обществ в лице своих выборных представителей под надзором Правительства" Витте противопоставляет "преобладание правительственной власти над общественными элементами, при совместной деятельности органов правительства с привлекаемыми им самим людьми местности" (там же).

* * *

Законченная концепция "сотворения истории сверху" во многом определяла и отношение Витте к отдельным классам и группам русского общества, которое будет рассмотрено в последующих параграфах данной главы. Здесь же остановлюсь лишь на представлениях Витте об особенностях внешнеполитических задач России и ее отношений с другими странами.

Внешнеполитические представления и устремления Витте, несомненно, были связаны с проводимой им в жизнь покровительственной системой. Он полагал, что ускорение индустриализации страны за счет растущего импорта капиталов приведет к развитию российского промышленного экспорта и естественно завершится, говоря словами его доклада 1899 г. о программе торгово-промышленной политики империи (см. гл. 4, § 1), "установлением таких отношений, что проценты за капиталы, полученные нами из Европы, мы выплачивали бы из нашей выручки от вывоза в Азию"45. В то же время его внешнеполитическая концепция в значительной степени определялась его общим представлением об "исторической миссии" и своеобразии исторического пути Российской державы. Подобно тому, как во внутреннем своем устройстве и политике русское самодержавно-бюрократическое государство, согласно представлениям Витте, опирается на весь народ и проявляет патерналистические "заботы" о крестьянах и рабочих, так и внешняя экспансия Российской империи носит мирный характер и не ведет к порабощению народов Востока. Она не эксплуатирует "присоединенное население", а тратит общегосударственные средства на развитие своих азиатских владений (включая сюда и такую огромную сферу русской внутренней колонизации, как Сибирь).

Наиболее подробно Витте обрисовал свою внешнеполитическую концепцию в 1901 г. в лекциях вел. кн. Михаилу Александровичу. В этих лекциях, отнюдь не предназначавшихся в то время для публикации и потому более, нежели другие тексты Витте, свободных от сознательного камуфляжа, Витте утверждал, что внешнеполитическая экспансия России не имеет ничего общего с колониальной политикой западных держав: "...участвует в этой мировой экономической борьбе и Россия. Но роль ее иная. Раскинутая на обширном пространстве, на сплошной территории, обеспеченная всем необходимым для достижения высшей степени экономического развития, Россия сама представляет единственный по величине рынок сбыта, и ее международные торговые сношения являются для нее не вопросом существования, а лишь способом естественного и потому мирного обмена излишков. В колониальной политике Россия не нуждается, ее внешние задачи не только мирного характера, но даже наиболее культурного в истинном смысле этого слова, ибо миссия России на Востоке, в противовес стремлению западноевропейских держав к экономическому и нередко политическому порабощению народов Востока, должна быть миссией охранительною и просветительною. На долю России естественно выпадает защита сопредельных ей восточных стран, находящихся в сфере ее просветительного влияния, от чрезмерных притязаний, политических и колониальных, со стороны других держав"46.

Анализируя эту характеристику особой "миссии" России, следует сказать, что в ней подмечены и некоторые реальные различия между внешнеполитической экспансией России и высокоразвитых в индустриальном отношении колониалистских стран Запада. Наличие далеко еще не исчерпанных в условиях капитализма потенциальных возможностей внутреннего рывка, несомненно, отличало Россию от стран Западной Европы и даже США конца XIX века. Внутренние колонии были еще слабо освоены русским капиталом, да и возможностей сколько-нибудь значительного экспорта ка-

стр. 87


питалов из России, кроме минимально необходимого для обеспечения зарубежных рынков за русскими товарами, тогда еще не было.

Не были лицемерием и слова о "мирном характере" "внешних задач" России - Витте действительно был уверен в возможности избежать военного столкновения с империалистическими державами. Начиная с Рейтерна, все российские министры финансов, несмотря на значительную финансовую автономию Военного и Морского министерств, использовали все имевшиеся у них возможности воздействия на самодержцев для ограничения слишком значительного роста военных расходов, справедливо мотивируя это тем, что последние непосильны для российской экономики и финансов47. Так же поступал и Витте. Еще в 1897 г., в обстановке значительного роста обыкновенных доходов государственного бюджета, он воспользовался окончанием срока действия очередного "предельного военного бюджета" для того, чтобы предостеречь Николая II от значительного увеличения военных расходов на следующий срок. В частности, он решительно возражал против проекта значительного увеличения мощности Тихоокеанского флота: "При всей желательности доведения нашего флота до могущества сильнейшей морской державы", выполнение этой задачи, учитывая необходимость содержать и огромные сухопутные силы, "должно встретить непреодолимые препятствия". Поэтому, писал Витте, "волей-неволей приходится ограничиться задачами, которые вытекают из непосредственно угрожающей опасности"48.

Год спустя, во втором докладе 1898 г. (см. гл. 5, § 5) в Комитет министров Витте назвал рост непроизводительных военных расходов одной из основных причин "напряжения платежных сил населения", "существенным тормозом для выполнения тех требований культурного развития страны, удовлетворение которых способствует подъему платежных сил населения и тем самым облегчает государству возможность дальнейшего отпуска средств на производительные расходы"49.

Наконец, в 1902 г., когда рост обыкновенных доходов под влиянием кризиса замедлился, Витте вновь, теперь уже при поддержке всего состава Департамента государственной экономии и общего собрания Государственного совета, поставил вопрос о необходимости сдерживать требования военного и морского ведомств. В 1903 - 1904 гг. предстояло утверждение "предельных бюджетов" на новый пятилетний срок, и Витте заблаговременно обратился к Государственному совету с тем, чтобы Совет поддержал перед царем его позицию, заключавшуюся в утверждении невозможности дальнейшего повышения ассигнований на удовлетворение непрерывно возрастающих потребностей отдельных ведомств (разумеется, в первую очередь - военных)50.

Таким образом, Витте действительно пытался, насколько это было возможно, противодействовать росту военных расходов и сдерживать агрессивные устремления. Но объективные причины такого "миролюбия" Витте и его предшественников на посту министра финансов крылись, конечно, не в какой-то особой "миссии" Российского государства, но в общей экономической отсталости России. Именно эта отсталость ограничивала возможность внешней экономической экспансии и эксплуатации слаборазвитых, но все же политически независимых стран: для экономики России соревнование с империалистическими странами в гонке вооружений и тем более в экспорте капиталов было непосильно. В этих условиях "мирная" внешнеэкономическая экспансия, пропагандировавшаяся Витте, была бы наиболее дальновидной политикой с позиций самодержавия. Однако внешнеполитическая концепция Витте была опрокинута хищническими домогательствами клики "дворян-дегенератов" (собственное выражение Витте, см. ниже, § 3) из царского окружения: безобразовской шайки и т.п. группировок, авантюристически втянувших Россию в войну на Дальнем Востоке, крайне непопулярную даже в буржуазных кругах.

Своеобразным пересечением внутри- и внешнеполитических воззрений Витте были его взгляды на отношения между центром и восточными окраинами России. В упомянутом докладе 1898 г. Витте утверждал, что главная тяжесть непроизводительных расходов падает на коренной центр России, за счет которого "живут и развиваются восточные окраины" России. Выражая сложившееся у верхов бюрократии представление о том, что в отличие от колониалистских стран Запада "мы применяем совершенно иные принципы к нашим богатейшим азиатским владениям, несем для них громадные затраты, а тяжесть обложения возлагаем на коренную Россию", Витте добавлял, что "далек от мысли следовать несправедливой политике эксплуатации присоединенного населения" и возлагает надежды на то, что освоение огромных естественных богатств этих районов повысит там доходы бюджета51.

Версия о том, что Россия за свой счет "содержит и развивает" свои полуколонии, могла возникнуть в результате сопоставления с государственным бюджетом колониальной Индии, где в условиях этой огромной страны с населением в сотни миллионов человек и относительно высоким уровнем экономического развития, были

стр. 88


возможны и реально использовались все виды колониального грабежа. У России в ее внутренних полуколониях таких разнообразных возможностей эксплуатации не было, что также отражало общую экономическую отсталость России.

Однако меньшее разнообразие форм отнюдь не означало отсутствие самой эксплуатации. Истинная картина экономических и финансовых взаимоотношений Российского государства и буржуазии с их полуколониями ничуть не была похожа на нарисованную Витте идиллию бюджетного баланса: последний лишь камуфлировал колониальную эксплуатацию, не меняя ее существа. Формы эксплуатации колониального крестьянства были весьма многообразны. Тяжесть налогов феодально-крепостнического типа усугублялась способами их выколачивания, которые обогащали местную феодально-ростовщическую верхушку и российское чиновничество, а ведь к этим налогам добавлялись еще и незаконные поборы тех же чиновников. Старые формы эксплуатации коренного населения местным русским торговым капиталом начали переплетаться с приобщением к той же эксплуатации русского монополистического капитала. В целом же полуколонии не были еще достаточно "освоены", и поэтому сумма всех этих доходов была еще относительно невелика. Но она могла бы, при той же тяжести эксплуатации, намного возрасти при значительном повышении уровня экономического развития колоний (разумеется, одностороннего и уродливого) на путях специализации сельского хозяйства, сильного увеличения производства монокультур (хлопка и т.п.), развития горнодобывающей промышленности - словом, освоения нетронутых еще естественных богатств. И тогда российский бюджет перестал бы "питать" свои полуколонии и эта функция перешла бы на местах к типичному колониальному бюджету.

3. Витте, правящая бюрократия и поместное дворянство

Отношение Витте к старому правящему классу не было единым. Витте проводил четкую грань между государственно-мыслящей правящей бюрократией и поместным дворянством, с его точки зрения, состоявшим в основном (пользуясь современным термином) из тунеядцев. Критерием деления для него было отношение каждой из этих групп дворянства к нуждам государственной жизни. Наиболее четко данная позиция была сформулирована им в "Воспоминаниях": "Все великие реформы императора Александра II были сделаны кучкой дворян, хотя и вопреки большинству дворян того времени; так и в настоящее время имеется большое число дворян, которые не отделяют своего блага от блага народного и которые своими действиями изыскивают средства для достижения общенародного блага вопреки своим интересам... К сожалению, такие дворяне составляют меньшинство, большинство же дворян в смысле государственном представляют кучку дегенератов, которые, кроме своих личных интересов и удовлетворения своих похотей, ничего не признают, а потому и направляют все свои усилия относительно получения тех или других милостей за счет народных денег, изыскиваемых с обедневшего русского народа для государственного блага, а не для личных интересов этих дворян-дегенератов"52.

Эта весьма определенная и резкая оценка отнюдь не была лишь выражением позднейших переживаний опального сановника, отстраненного от власти прямыми выразителями интересов "дворян-дегенератов". Порукой тому более ранние, но не менее определенные высказывания и конкретные действия Витте в период, когда он стоял у кормила власти (см., в частности, выше гл. 5, §§ 2, 4 - 5). В ходе и в результате событий революции 1905 г. отношение Витте к реакционным помещикам и их притязаниям стало еще более определенным и резким. Свидетельством этому может служить документ, составленный Витте для Николая II в связи с возникшим в конце 1905 г. вопросом о расширении операций Крестьянского банка. Напуганные революцией помещики были теперь готовы распродавать свои земли крестьянам, но при этом хотели, конечно, содрать с них возможно большую цену. Они непосредственно договаривались с крестьянами, спаивали их, дабы заставить согласиться на завышенные цены. Последнее было тем проще, что крестьяне не придавали значения высоким суммам платежей Крестьянскому банку, полагая, что они будут платить ему не более чем сумеют или даже что им вообще не придется оплачивать банковский долг. Между тем Крестьянский банк отказывался финансировать подобные сделки, и собравшиеся в Москве предводители дворянства жаловались на то, что Крестьянский банк мешает им получить желаемую цену.

В этой ситуации Витте ради "успокоения" крестьян и возможного в условиях революции соблюдения интересов помещиков настаивал, чтобы Крестьянский банк финансировал покупку земли по ценам, соответствующим ее действительной доходности. При этом он выдвинул значительно облегчившее расширение финансирова-

стр. 89


ния предложение о том, чтобы помещики получали уплату из Крестьянского банка не наличными, а краткосрочными обязательствами Банка. В то же время в своей "Справке о ходе дела в Крестьянском банке" Витте дал такую характеристику позиции помещиков: "Это старая история. В течение 20 лет все подобные собрания (предводителей дворянства. - И. Г.) кончались тем, что просили давать им больше денег из Дворянского банка, как можно меньше брать с них платежей на занятые деньги (для чего был выпущен выигрышный заем на 215 млн. руб.), прощать недоимки и держать крестьян в полной опеке: не давать им ни общих судов (суды особые - волостные), ни общей администрации (земские начальники), ни уменьшать их выкупные платежи (это баловство) и проч. Вот и дожили до того, что крестьяне озверели. Теперь новая песнь: купите для них нашу землю, но заплатите нам по нашей оценке. Для того чтобы согласовать несогласуемое, то есть, с одной стороны, продать земли подороже, а с другой - облагодетельствовать крестьян, предлагают часть платежей крестьян взять на счет казны. Но что такое казна? Это тоже деньги народа, и их должен будет заплатить тот же народ". Как явствует из приведенной цитаты, аргументация Витте достаточно определенна и весьма подробна. Но Николай II и на этот раз (ср. выше гл. 5, § 6), в момент высшего подъема революции (январь 1906 г.), не поддержал Витте, на все аргументы ответив ему лаконичной резолюцией: "Представлять мне ежемесячные отчеты о деятельности Крестьянского банка"53.

В "Воспоминаниях" Витте аналогичная характеристика отношения дворянства к народу связывается с проблемой исторических судеб государства: "Дворяне эти всегда смотрели на крестьян как на нечто такое, что составляет среднее между человеком и волом. Это именно и есть тот взгляд, которого держалось исторически, испокон веков польское дворянство; оно смотрело всегда на своих крестьян как на быдло, и мне представляется, что та участь, которой подверглось Царство Польское, расхваченное соседними государствами, что в этой участи во многом было виновато отношение польского дворянства к народу"54.

* * *

Совсем иным было отношение Витте к правящей бюрократии. Бюрократия была в его глазах непосредственным проводником столь милой ему централистской государственной инициативы, и потому апология последней, как мы видели в § 2, неизбежно приводила Витте к апологии бюрократии. Верхи бюрократии, стоявшие во главе централизованного правительственного аппарата, и были для Витте той "кучкой государственно мыслящих" и действующих дворян, которая противопоставляется в "Воспоминаниях" всей остальной массе "дворян-дегенератов". Не случайно и для персональных характеристик представителей высшей правящей бюрократии он находит в своих "Воспоминаниях" не только точные, но явно сочувственные оценки, стараясь даже у не вполне устраивавших его деятелей отыскивать безусловно положительные черты (ср. совершенно противоположный его подход к характеристике представителей придворной камарильи). Например, об А. П. Иващенкове, занимавшем высокие посты в Государственном контроле, министерствах финансов и путей сообщения, Витте пишет: "Это был в высокой степени почтенный человек, но не особенно большого таланта и ума. Это был скромный чиновник, но он обладал громадной уравновешенностью, громадной способностью работать, весьма толковый, словом, это был тип выдающегося, хорошего бюрократа"55.

Двуединый характер отношения Витте к старому правящему классу особенно ярко сказался в его позиции на Особом совещании по делам дворянского сословия. Как уже указывалось (см. гл. 5, § 4), в центре внимания Особого совещания по делам дворянского сословия был вопрос о пересмотре действующих узаконений о приобретении и утрате прав потомственного дворянства. Очевидно, что изменения, вносимые в эти узаконения, могли самым непосредственным образом повлиять на направление развития дворянского сословия, и в частности на соотношение сил обеих выделявшихся в нем групп. Поэтому естественно, что борьба, развернувшаяся вокруг этого вопроса и на самом совещании, и в Государственном совете, где он рассматривался в 1900 г., и результаты борьбы (решение царя последовало 28 мая 1900 г.) отчетливо характеризуют как взаимоотношения правящей бюрократии с поместным дворянством, так и взгляды Витте на назначение и роль каждой из двух групп старого политически господствующего класса.

Проекты изменения действующих законов были задуманы лидерами Особого совещания Дурново и Плеве как средство укрепления старопоместного землевладения, усиления роли его хозяев в государственном управлении на местах и повышения его значения в системе гражданской и военной государственной службы. И в самом Особом совещании, и во всех инстанциях Государственного совета (в Департаменте

стр. 90


законов, на заседании Соединенных департаментов и на общем собрании) обсуждаемый вопрос вызвал значительные расхождения, и Николай II все время должен был выбирать между мнением большинства и меньшинства56.

Во всех трех инстанциях лишь единичные участники обсуждения отстаивали принцип присвоения потомственного дворянства одним единственным способом - царским пожалованием, так как введение такого принципа фактически означало бы коренное изменение существующего порядка и превращение потомственного дворянства в замкнутое сословие.

Центральным пунктом разногласий явилось исходившее от старопоместного дворянства и лидеров Особого совещания предложение о сужении и затруднении доступа в первенствующее сословие "служилому элементу". Согласно этому предложению, лишь первый - генеральский и адмиральский чин (4-й класс Табели о рангах) и второй чин штатских генералов - тайный советник (3-й класс) должны были давать право на потомственное дворянство. Что касается присвоения посредством награждения орденами св. Владимира, то лидеры Совещания предлагали сохранить это право только за орденами I и II степени, поскольку "особы" 4-го и 5-го классов Табели о рангах ими не награждались. Противники сужения отстаивали сохранение существующего порядка, то есть присвоение потомственного дворянства начиная от полковника и капитана первого ранга и первого штатского генеральского чина - действительного статского советника. Соответственно, они настаивали на сохранении прав на присвоение потомственного дворянства и за лицами, награжденными орденом св. Владимира 3-й степени.

В целом представители бюрократии сплоченно стремились к тому, чтобы отстоять существующее положение. Единственная вынужденная уступка, на которую они соглашались, состояла в том, чтобы орден Владимира 4-й степени (а награждение орденом этой степени являлось, конечно, самым частым) давал право только на личное (ненаследуемое), а не потомственное дворянство.

Большинство членов Государственного совета считало, что нельзя отступать от коренных начал российского законодательства, по которому отличие на государственной службе неразрывно связано с приобретением права дворянства. Поэтому, по их мнению, было бы неосторожно "предлагать замену служилого дворянства дворянством неслужилым".

Энергичнее всех позицию большинства отстаивал Витте. Его полностью поддержали военный и морской министры.

В полном согласии со своей концепцией природы российской государственности (см. предыдущий параграф, а также изложение виттевских "Замечаний статс-секретаря" 1897 г. в § 4 гл. 5) Витте всячески подчеркивал, что сохранение широкого доступа в дворянство необходимо не только в интересах самого дворянского сословия, но и в интересах государственной службы. По сравнению с оплатой высших служащих в частнокапиталистических предприятиях, не говоря уже о заработках лиц свободных профессий, государственная служба "оплачивается весьма скудно". Единственной привилегией этой службы являются связанные с ней "права и преимущества, а в числе их всего более права приобретения дворянского достоинства".

Лишение государственных служащих возможности получения этого права за усердную, ревностную работу было бы "незаслуженной обидой всему служилому сословию", подорвало бы его значение в глазах населения и нанесло бы "большой ущерб всему административному строю". Нельзя допустить, чтобы лица, которых правительство поставило во главе провинциальных учреждений, были признаны недостойными дворянского звания. Военный и морской министры также считали недопустимым лишение иносословных офицеров, произведенных в чины полковника или капитана первого ранга, возможности войти в первенствующее сословие. В этом вопросе мнение большинства Государственного совета без всяких оговорок было санкционировано Николаем II.

Гораздо меньшую поддержку встретило предложение предоставить министрам право возбуждать вопрос через Комитет министров о возведении в дворянское достоинство лиц, не находившихся на государственной службе, но отличившихся "на поприще наук и искусств", а также в общественной, сельскохозяйственной, промышленной и торговой деятельности, когда они имеют "значительные заслуги перед государством". Это предложение открывало доступ в дворянство не только отдельным деятелям науки и искусства, но и значительному кругу представителей крупной буржуазии, так как государственное значение ее деятельности или ее крупных предприятий было официально признано в правительственных документах еще с 1860-х годов. Подавляющее большинство принявших участие в рассмотрении вопроса, признавая за этими видами деятельности государственное значение, не могло

стр. 91


отказать себе в удовольствии упомянуть, что причастные к ним деятели "находят награду своему труду в извлекаемых выгодах". Некоторые из них заслуживают дворянское достоинство, но не столь уж часто, чтобы вводить для этого особый порядок. Таким образом, в конечном счете идея Витте об обуржуазивании дворянства посредством формального одворянивания крупной буржуазии не была поддержана большинством высшей бюрократии, и тем более Николаем II.

Во всех инстанциях было признано желательным присвоение потомственного дворянства крупным иносословным землевладельцам. Разумеется, такие выходцы из сельской и городской буржуазии экономически мало чем отличались от потомственных помещиков, разве что более хозяйственным ведением капиталистический части своих латифундий. Тем не менее старопоместное дворянство, стремясь оградить свои привилегии, требовало, чтобы право на потомственное дворянство получали лишь те из новых латифундистов, которые владели своими имениями не менее 35 лет (в одном или нескольких поколениях). В инстанциях Государственного совета этот срок был снижен до 20 лет, что, однако, не было юридически нигде зафиксировано. Главное же пожелание старопоместного дворянства - о предоставлении дворянским обществам права рекомендовать указанных лиц к пожалованию - не было признано ни Особым совещанием, ни на последующих стадиях обсуждения в Государственном совете. Некоторые представители последнего предлагали предоставить местным дворянским обществам право рекомендовать иносословных помещиков вниманию министра внутренних дел, который на оснований имеющихся у него сведений мог давать или не давать дальнейший ход делу. Однако и это более умеренное притязание было в конце концов отвергнуто из опасений, что его принятие вызовет приток новой буржуазии, которая "устремится к приобретению земель с целью сделаться потомственными дворянами", "стародворянские имения станут быстро переходить к иносословным лицам и на Руси образуется новое земельное дворянство" за счет обезземеливания настоящего "родового" дворянства57. Именно эту реакционную позицию санкционировал Николай II.

Таким образом, в конечном счете правящая бюрократия в целом отстояла свои позиции. Отвергнув притязания поместного дворянства на ограничение доступа в высшее сословие лицам, отличившимся на государственной службе, правящая бюрократия не допустила и расширения прав самих поместных дворян в поступлении их на государственную службу на местах с зачетом стажа общественно-выборной деятельности. При этом бюрократия одновременно не пожелала облегчить доступ в первенствующее сословие и для крупной буржуазии. Все это довольно точно отражало соотношение сил в политических и экономических верхах пореформенной России в канун первой русской революции.

В то же время такой исход отражал и соотношение взглядов Витте и правящей бюрократии. Скажем, в вопросе о допуске буржуазии в первенствующее сословие Витте остался, по существу, в одиночестве (подробнее о его отношении к буржуазии см. в следующем параграфе). Расхождения между ним и представителями правящей бюрократии имели место и в ряде других вопросов. Единство сановной бюрократии в поддержке политики капиталистической индустриализации страны не стоит преувеличивать и переоценивать: в высших правительственных органах перекрещивались самые разнообразные влияния и в игру часто вступали многочисленные факторы как принципиального характера, так и чисто личного свойства.

В частности, не нужно забывать, что в правительстве были представлены и прямые выразители интересов "дворян-дегенератов", самыми влиятельными из которых были министры внутренних дел (И. Н. Дурново, В. К. Плеве и др.) и все их ведомство вместе с высшей администрацией на местах. Зная это, предшественники Витте в области экономической политики никогда не затрагивали сферу реакционной внутренней политики, избегая посягать на какие-либо прерогативы Министерства внутренних дел. Рейтерн, деятельность которого протекала в период проведения буржуазных реформ, всегда ограничивался чисто деловыми вопросами, Бунге, весьма определенно высказывавшийся против общины, вместе с тем не предпринимал никаких мер, затрагивающих полукрепостнические порядки в деревне, а в области внутренней политики держался реакционных взглядов. Вышнеградский не только тщательно обходил любые вопросы, не "подлежавшие" ведению его министерства, но и нашел нужным ограничить функции фабричной инспекции, которые слишком "либерально" были установлены Бунге. И когда Витте в своих попытках развязать буржуазные отношения в деревне (см. § 5 гл. 5 и § 5 настоящей главы) перешагнул этот запретный порог, он потерпел первое крупное поражение. Лишь отдаленные раскаты приближавшейся революции дали ему возможность на весьма ограниченной основе заняться "крестьянским вопросом" (см. гл. 7, § 2), и то, как известно, решение

стр. 92


Николая II об организации "Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности" во главе с Витте было получено благодаря хлопотам нового министра внутренних дел Д. С. Сипягина58.

* * *

И все же в целом основной слой сановной правящей бюрократии, понимая, в отличие от реакционного поместного дворянства и его штаба в правительстве, необходимость идти навстречу "велениям времени", оказывал Витте серьезную поддержку. Эта поддержка станет еще более понятной, если учесть, что политика способствования капиталистическому развитию: железнодорожное строительство, поощрение тяжелой промышленности и т.д., - была осознанной политикой царского правительства, всего правительственного аппарата уже с 1860-х годов.

Этот слой правящей бюрократии, в котором находила поддержку экономическая политика Витте, был значительно шире, нежели о том можно судить по более заметным фигурам отдельных "либеральных" бюрократов - иначе последние практически не могли бы действовать. Характерными для всего слоя были деятели вроде Д. М. Сольского59, по существу, всегда близкие Витте, но более умеренные и осторожные.

В этой среде высшей сановной бюрократии, в высших правительственных органах, как общих (Комитет министров, Государственный совет), так и специальных (Комитет финансов, временные особые совещания), Витте имел до самого конца пребывания на посту министра финансов столь нужную ему прочную поддержку проводимой им экономической политики. В Государственном совете Витте встречал полную поддержку при рассмотрении формально восходившего на утверждение царя государственного бюджета, новых налогов и пошлин, во всей проводимой им финансовой политике, а также в огосударствлении железных дорог и в железнодорожной политике в целом. То же самое было и в Комитете министров, через который проводилось утверждение акционерных предприятий и некоторые принципиальные вопросы экономической политики, например, введение сахарной нормировки. Еще более полное понимание и поддержку встречал Витте в Комитете финансов или особых совещаниях, организуемых обычно по его предложению.

Поддержка и моральная помощь со стороны ряда видных представителей высшей бюрократии проявились и во время острого конфликта Витте с лидерами Особого совещания по делам дворянского сословия. В самом Особом совещании Витте поддерживал один из основных членов Совещания А. Н. Куломзин, управляющий делами Комитета министров и Сибирского комитета60. Будучи реакционером в области внутренней политики, он в то же время хорошо понимал необходимость буржуазного развития России. В частности, он полностью поддержал предложение Витте внести в программу Совещания обследование положения крестьянского хозяйства. В отзыве на проект "Программы занятий..." Совещания, представленный Дурново и Стишинским, Куломзин выступил за увеличение предельного срока аренды земель (в российском законодательстве - 12 лет), которое фактически означало бы распространение в России прусской системы батраков с наделами. При обсуждении пресловутого проекта о расширении дворянского землевладения в Сибири Куломзин выступал с предложениями, значительно расходившимися с проектом Дурново-Стишинского61 и направленными на организацию крупного буржуазного землевладения.

Добросовестно отстаивал линию Витте на этом Особом совещании и кн. А. А. Оболенский, которого Витте характеризует в "Воспоминаниях" как старого либерала времен Александра II. В 1890-х годах Оболенский являлся одним из ведущих чиновников Министерства финансов, затем был выдвинут Витте на пост управляющего Дворянского и Крестьянского банков, а в начале 1898 г. был назначен товарищем министра внутренних дел. Витте надеялся продвинуть Оболенского до поста министра внутренних дел, рассчитывая таким образом облегчить себе реализацию политики по индустриализации страны. Вскоре пути Витте и Оболенского разошлись: если в письмах к Витте, написанных во времена Особого совещания по делам дворянского сословия Оболенский изъяснялся как верный последователь Витте, то на виттевскую записку 1899 г. о земстве (см. выше § 2) он откликнулся именно как старый либерал, который не может примириться с всевластием бюрократии. Позднее Оболенский даже назвал записку о земстве несчастной и стал призывать Витте оказать полную поддержку Святополк-Мирскому62. По-видимому, разочаровался в своем выдвиженце и Витте, который, формируя в 1905 г. правительство, сделал Оболенского лишь обер-прокурором Синода.

Свидетельством поддержки и интереса, с которыми встречала правящая бюрократия мероприятия и предложения Витте, могут служить письма к Витте и от ряда

стр. 93


других лиц. В частности, очень показательны несколько писем К. П. Победоносцева. В целом позиции Витте и Победоносцева были противоположны. Отношение Витте к Победоносцеву как государственному и политическому деятелю было явно отрицательным, недаром Витте, став в 1905 г. председателем Совета министров, сразу отвел возможность оставления Победоносцева на посту обер-прокурора Синода63. Победоносцев, естественно, также не мог сочувствовать многим политическим актам Витте. Так, в декабре 1904 г. Победоносцев в письме к Витте выражал свой страх по поводу весьма умеренного закона о печати, который в это время провел Витте (указ от 12 декабря 1904 г.), а следующее письмо, от 27 марта 1905 г., свидетельствует о глубоком расхождении между обоими сановниками в связи с проведенным тогда Витте законом, значительно облегчившим положение старообрядцев64. Однако, несмотря на все расхождения, Победоносцев, будучи, как и Витте, убежденным государственником, разделял многое в политике Витте и оказывал ей поддержку. В письме от 26 марта 1898 г., написанном в связи с первой запиской Витте в Комитет министров (см. выше гл. 5, § 5) о необходимости распространить общие начала гражданских прав на крестьянство, Победоносцев, в частности, указывал: "Тема, которая затронута в Вашей записке, широка и глубока очень, и раскрыть всю эту глубину великая задача, которой ныне никто не исполнит, ибо - к несчастию нашему - люди, наверху стоящие, потеряли голову. Со времени самого освобождения крестьян правительство как бы забыло о народе, положившись на то, что для него все сделано дарованием ему свободы. А народ стал нищать и падать. Потом, когда уже ясно стало, что вместе с нищетою хаос бесправия водворяется в деревне, принялись, увы, только за мысль обуздывать народ. И создано учреждение земских начальников с мыслью обуздать народ посредством дворян, забыв, что дворяне одинаково со всем народом подлежат обузданию". И вот теперь, говорит Победоносцев, Особое совещание предназначено к увенчанию всего здания, "фабрикуется венец благополучия для дворян!"65

В следующем письме, в сентябре 1899 г., Победоносцев полностью присоединился к разбиравшейся выше в § 2 записке Витте, направленной против распространения выборных земских учреждений на новые губернии. В своем письме Победоносцев идет дальше Витте, считая, что и уже действующие земские учреждения являются носителями "безнравственных начал безответственности", "разложения материального и нравственного", с чем "государственная мысль не может помириться". А раз так, мало "остановить дальнейшее развитие такого учреждения, но необходимо направить его и поставить на верную почву". Поэтому Записка Витте не вполне удовлетворила Победоносцева, который хотел бы найти в ней позитивную программу "исправления земства"66.

Не меньший интерес для выявления отношения к политике Витте со стороны правящей бюрократии представляет и сохранившееся в фонде Витте письмо А. С. Суворина. После смерти Каткова Суворин, несомненно, являлся наиболее видным публицистом правящих верхов. Как показывает, в частности, проведенный выше, в гл. 4, разбор полемики об иностранных капиталах, суворинское "Новое время" было в 1890-х годах (да и в начале XX в.) официозом российского правительства67. Сохранившееся в фонде Витте в РГИА письмо Суворина от 23 ноября 1897 г. было написано в разгар работ Особого совещания по делам дворянского сословия и представляет собой отклик на записку Витте, которую тот сам передал для ознакомления Суворину. Очевидно, речь идет об основном, ноябрьском документе Витте - "Записке министра финансов по вопросу о пересмотре действующего порядка приобретения прав потомственного дворянства" (см. выше гл. 5, § 4 и примеч. 49 к нему).

Суворин приветствует "Записку" Витте и характеризует проект Дурново и Плеве как "закрепощение управления Россией дворянству". В таких обширных странах это может привести к самым отрицательным результатам. Об этих затеях, пишет дальше Суворин, надо бы спросить мнения таких государей, как Иван Грозный, первые Романовы, как "гениальный Петр Великий" - все "они бы осудили возрождение этого совещания". Русская история свидетельствует, как поддержало боярство престол во время самозванщины, что оно сделало после смерти Петра Великого: посадило Анну Иоанновну, Елизавету Петровну, Екатерину II, убило Петра III, убило Павла I, посадило Александра I, сослало Сперанского, устроило заговор декабристов. Во времена политических заговоров дворянство, по мнению Суворина, ни разу палец о палец не ударило, чтобы воспрепятствовать им.

Суворин считает, что Витте должен был расширить свою постановку вопроса, заинтересоваться положением безземельных потомственных дворян и личных дворян. Поместное дворянство хочет отгородиться и от тех, и от других, и создает себе врага, с которым нелегко будет справиться. В одной армии имеется весьма значительное число личных дворян, "какой это контингент для лагеря недовольных!" Про-

стр. 94


грамма Совещания, заканчивает Суворин, - "это, кратко говоря, учреждение семибоярщины в каждом уезде и в каждой губернии". Если б такая программа осуществилась, то "вся Россия стала бы заодно против потомственного дворянства" (подчеркнуто в подлиннике. - И. Г.).

* * *

Совсем иным было, конечно, отношение к Витте со стороны поместного дворянства и его идеологов. Как Витте видел в поместном дворянстве, в "дворянах-дегенератах" главную помеху проводимой им линии, так и поместное дворянство смотрело на Витте и его политику как на угрозу своим интересам и привилегиям, вековым устоям Российской империи. Ярким свидетельством такого отношения к Витте являются две записки С. Ф. Шарапова от 16 ноября 1898 г. и 15 октября 1899 г.68, поступившие к царю от великого князя Александра Михайловича, которому формально были адресованы. Как раз между этими двумя записками имело место обсуждение важнейшего виттевского доклада о торгово-промышленной политике империи (см. выше гл. 4, § 1), и именно в связи с этим докладом они и были написаны.

В первой записке Шарапов в сгущенных тонах обрисовывал якобы грозящую стране катастрофу, надвигающееся государственное банкротство, к которому должно привести введение золотой валюты, и настаивал на немедленной ее отмене. Поскольку это обращение к царю непосредственных результатов не возымело, Шарапов, не брезговавший никакими средствами, обращается одновременно к общественному мнению - в брошюре, призывавшей к ликвидации золотой валюты69, и с личным письмом к Витте (!), призывая его одуматься и прислушаться к предупреждениям Шарапова и Оля. Все письмо от 3 мая 1899 г.70 выдержано почти в патетическом тоне. Шарапов начинает с того, что после своего ухода из Министерства финансов он пять лет ведет борьбу против золотой валюты. Он не скупится на комплименты Витте, которого "некем заменить", но тут же говорит, что с золотой валютой Витте попал в трясину, куда его завели "негодяи советники" и собственное "безмерное самолюбие".

Шарапов призывает Витте "спасти престиж правительства и свой собственный", признав, что "золотая валюта введена в виде опыта", который не дал положительных результатов. Он даже подсказывает Витте подходящую для такого признания форму: "Если бы в "Новом времени" появился разговор царя с Витте: мне кажется, Сергей Юльевич, мы с вами ошиблись и золотая валюта пользы не принесла. Надо этот вопрос пересмотреть". Вот, заключает Шарапов, "формула самая нужная для России. Она говорит сердцу".

Не сумев "уговорить" Витте, Шарапов вторично обращается к царю. Повторяя мрачные предсказания из первой записки, Шарапов утверждает, что они не сбылись лишь "по чистой случайности". Все дело в том, "объясняет" он, что денежное напряжение европейских рынков ослабло и только поэтому наша финансовая система уцелела, да и то путем привлечения новых иностранных капиталов, усиления железнодорожного строительства и массовых продаж государственной ренты за границу. Подобное объяснение, конечно, не соответствовало действительности: внешний государственный долг России в 1898 - 1899 гг. не возрастал, денежное напряжение на иностранных рынках продолжалось и тем не менее прилив иностранных капиталов в тяжелую промышленность усилился. Правда, напряженность бюджета несколько увеличилась, но до той степени, которой она достигла в 1900 - 1901 гг., было еще далеко.

Однако как раз до фактов Шарапову не было никакого дела. Он вновь пугает Николая II надвигающимся государственным банкротством и для большей убедительности прибегает к хлесткой аргументации черносотенных листков. И все эти аргументы явно направлены против Витте и его ведомства. Шарапов пишет о прямом "участии нашей финансовой администрации в самых наглых хищениях", он утверждает, что Департамент железнодорожных дел - "явно мошенническое учреждение, торгующее родиной в пользу известных лиц", что директор этого департамента Максимов, "правая рука С. Ю. Витте", является "главным организатором мамонтовской панамы". Более того, "развращающее влияние всесильного Министерства финансов распространилось на все отрасли государственного управления", это министерство "подкупает одних, запугивает других, обманывает третьих".

Достается и непосредственно самому Витте. "Наша родина, - наращивает свой обличительный пафос Шарапов, - остается беспомощной, отданной на разграбление и расхищение самым низким и безнравственным элементам, неоплатно задолженной, подчиненной биржевой силе сплоченного еврейства... Это не ошибка, а ряд вполне обдуманных и сознательных преступлений. Надо иметь мужество раскрыть все монарху и потребовать ареста Витте и суда над ним". (Последняя формулировка вызвана тем, что формально записка была адресована не царю, а вел. кн. Александру Михайловичу.)

стр. 95


Шарапов не скупится на порочащие Витте выражения: "наглый, невежественный и безнравственный временщик, беспощадной рукой губит лучшие жизненные силы страны" ради того, "чтобы удержаться у власти еще полгода путем нового большого займа, последней петлей, накинутой на нашу несчастную Россию". Заканчивает свой донос Шарапов тем, что предлагает найти нового министра финансов "хотя самого скромного, лишь бы честного и неспособного ставить свой интерес выше интересов царя и народа". Не называя прямо кандидатуру реакционных помещиков, Шарапов пишет: "Наша маленькая группа "Русский труд" (журнальчик, издаваемый Шараповым. - И. Г.) уже собрала и разработала программу для нового министра финансов и обещает ему бескорыстную помощь".

Наиболее завершенным изложением идеологии поместного дворянства и, в частности, его отношения к экономической политике Витте, являются, пожалуй, все же не документы Особого совещания по делам дворянского сословия, в которых дипломатически затушевывалась острота разногласий, и не писания Шарапова с их злобными нападками на инакомыслящих, а статья Провинциала "Враги поместного дворянства", появившаяся в 1897 г. в журнале "Русское обозрение"71. Данная статья носит характер не конъюнктурно-злободневного выступления, а принципиального кредо. Автор (или авторы?) статьи признает необходимость технико-экономического развития России, оснащения ее сетью железных дорог, развития собственной промышленности, кредитной системы и т.д. Вместе с тем автор исходит из необходимости полного сохранения в новых исторических условиях неприкосновенности традиционного сословного строя с преобладанием поместного дворянства, как главной "культурной силы" и носителя этого строя и основанного на нем неограниченного самодержавия. Именно руководящая культурная роль поместного дворянства в полном единении с самодержавием и породила, по мнению "Провинциала", самобытность России.

Разумеется, дворянство понесло большие жертвы на отмене крепостного права (с. 779). Предметом исследования в статье, согласно декларации в преамбуле, является противоречие между тем "выдающимся, сильным, счастливым положением", которое занимает дворянство в земской и государственной жизни России (с. 776), с оскудением дворянства, равнозначащим с постепенным его упразднением. Задача статьи формулируется таким образом, что сразу ясно становится, против каких именно "врагов поместного дворянства" направлено "исследование": нужно найти меры "к охранению остатков дворянской культуры от наплыва плутократических мещанско-либеральных начал".

Характерно, что главным "врагом" в представлении автора статьи оказывается правящая высшая бюрократия. "Провинциал" вспоминает, как не терпевший бюрократии И. С. Аксаков называл ее "средостением (как будто бы это нечто неодушевленное, среднего рода)" и утверждал, что "бюрократия вредит делу управления государством на национальных началах по недоразумению, значит... не сознательно" (с. 791) и только потому, что не знает России. Приведя эти высказывания, автор замечает, что Аксаков ошибался: "Наша бюрократия поступает вполне сознательно по зрело обдуманному плану, она руководится своим собственным интересом, самым узким материальным интересом". Автор добавляет, что после того, как Александр III запретил совместительство государственной службы с руководством капиталистическими предприятиями72, "благородные отпрыски" совместителей продолжают карьеру своих отцов на поприще государственной службы, главную же усладу их существования составляют акции, благоприобретенные мудрыми родителями". И, наконец, следует выделенное курсивом и предельно четкое определение: "Вот этот тип бюрократа и есть знаменитое "средостение", он... не имеет, кроме происхождения, ничего общего с поместным дворянством... прямо враждебен интересам дворянина как образцового землевладельца - враждебен потому, что усиленный доход от тех акций, на счет которых благодушествует наш бюрократ... оплачивается земледельцами; они же, очевидно, не могут быть в восторге от того, что платят громадные доходы акционерным предприятиям, возникшим на почве таможенных тарифов Вышнеградского и монополизации промышленности и торговли синдикатами" (с. 791 - 792). К этому клану "врагов" автор присоединяет и выходцев из среды потомственного дворянства, которые, как, например, Дервиз, Башмаков, фон Мекк, не имея "ни гроша денег, ни инженерных познаний", разбогатели на учредительстве железнодорожных обществ и предали интересы поместного дворянства (с. 782 - 783).

Как видим, отношение автора (или авторов) статьи к бюрократии прямо противостоит той виттевской апологии ее, о которой шла речь выше. И лишь в одном идеологи поместного дворянства сходятся неожиданно с правящей бюрократией, и прежде всего - с самим Витте: в крайнем этатизме. По их мнению, "значительный вред поместному дворянству приносит современное устройство земских учреждений",

стр. 96


которые не только не могут сделать ничего серьезного, но еще и "развращают духовно весьма многих поместных дворян". Мало того, что из-за слишком частого переизбрания члены земской управы не успевают профессионально овладеть своими обязанностями, они еще втягиваются в избирательные интриги. В результате земства и управы пополняются поместными дворянами, "бедными и слабыми, нуждающимися в прокормлении, либо... поврежденными духом оппозиции правительству". А по мнению "Провинциала", "те несчастные, которые воображают, что русский гражданин может быть полезен своей родине, составляя оппозицию правительству, а не работая с ним в неразрывном союзе, перестают принадлежать к поместному дворянству, хотя бы они и происходили от Рюрика" (с. 803 - 804).

В результате авторы высказываются за то, чтобы земская служба строилась по подобию назначения земских начальников. Дворянское общество выдвигало бы своих кандидатов для службы в земстве, а начальники губерний из них представляли бы к утверждению в центре "лишь порядочных людей". Тем самым "местная земская служба стала бы государевой службой, отнюдь не переставая быть" службой земской по существу (с. 806). Все это и в главном, и в ряде деталей весьма близко к виттевской критике земства и к его идее "третьего пути" в управлении обществом. Это неожиданное сходство после столь ярко выраженной противоположности позиций подтверждает уже высказанное выше положение, что в конечном счете Витте, как и его противники, был представителем и выразителем интересов старого господствующего класса, несмотря на все расхождения в понимании характера и путей воплощения этих интересов.

(Окончание следует)

Примечания

1. С началом денежной реформы выдача уставных промышленных ссуд и другие виды уставного финансирования вообще были резко свернуты.

2. Ведомость о ссудах на особых основаниях, оставшихся на балансе Государственного банка к 1 января 1896 года (РГИА, ф. 587, оп. 33, д. 32, л. 5 - 12). Мною отобраны лишь ссуды, выданные Витте в 1893 - 1895 годах. Ведомость содержит еще неуставные ссуды прежних лет, не оплаченные к 1896 году.

3. Из-за ограниченного объема в журнальной публикации печатается только § 1 главы восьмой. В последующих разделах главы И. Ф. Гиндин дает конкретную характеристику механизмов и последствий неуставного финансирования трех крупных предприятий металлургии и машиностроения: Общества Александровского сталелитейного завода, Товарищества Невского механического и судостроительного завода, Общества Брянского рельсопрокатного, железоделательного и механического завода. Все эти предприятия, по замечанию автора, "были насаждены посредством государственных заказов в 1870-е годы и усиленно поддерживались правительством во время резкого сокращения железнодорожного строительства и правительственных заказов в 1880-е годы". Поэтому на этих примерах "отчетливо видны как преемственность правительственной политики, так и ее изменения в новую историческую эпоху". Разделы об Александровском и Невском заводах были посмертно напечатаны: ГИНДИН И. Ф. Антикризисное финансирование предприятий тяжелой промышленности (конец XIX - начало XX в.). - Исторические записки, 1980, т. 105. Предварительный очерк поддержки Брянского общества был дан в статье: ГИНДИН И. Ф. Неуставные ссуды Государственного банка и экономическая политика царского правительства. - Там же, 1950, т. 35. - Примеч. публ.).

4. РГИА, ф. 587, оп. 56, д. 296, л. 10 - 11.

5. Там же, л. 40.

6. Там же, л. 31, 40.

7. Там же, л. 39.

8. См.: ГИНДИН И. Ф. Государственный банк, с. 144 - 147.

9. РГИА, ф. 588, оп. 2, д. 600, л. 271.

10. Там же, д. 161, л. 73 - 76; оп. 33, д. 40, л. 41 - 43.

11. Там же, ф. 587, оп. 56, д. 324, л. 1 - 2. Денежные вклады в сберегательных кассах выросли за 1900 - 1903 гг. на 252 млн. руб., что дало возможность при некотором сокращении портфеля государственных займов "разместить" в системе касс весь прирост займов обоих правительственных ипотечных банков.

12. Министерство финансов, 1802 - 1902. Ч. 2. СПб. 1902, с. 119.

13. МИГУЛИН П. П. Русский государственный кредит. Т. 3. Вып. 1. Харьков. 1901, с. 159 - 160. Подсчеты потерь сделаны мною. - И. Г.

стр. 97


14. РГИА, ф. 587, оп. 56, д. 5, л. 42 - 42об.; д. 324, л. 3 - 5; д. 296, л. 76 (в тексте сводка пяти документов).

15. Там же, д. 296, л. 76.

16. Там же, л. 71 - 75.

17. Там же, ф. 588, оп. 2, д. 1004, л. 31.

18. Там же, ф. 587, оп. 56, д. 350, л. 4, 11 - 12; ф. 588, оп. 2, д. 1004, л. 128 - 129. Официальный "Отчет по операциям Синдиката для противодействия неосновательным колебаниям цен дивидендных бумаг за время с 20 октября 1899 г. по 26 апреля 1911 г." (день ликвидации Синдиката).

19. Там же, ф. 587, оп. 56, д. 324, л. 2.

20. Там же, д. 350, л. 16 - 17.

21. Там же, ф. 588, оп. 2, д. 1004, л. 35.

22. Там же, л. 54.

23. Там же, л. 72 - 73.

24. Там же, л. 128 - 129.

25. Там же, л. 209.

26. Там же, ф. 587, оп. 56, д. 296, л. 81 - 82.

27. Там же, д. 350, л. 9 - 10.

28. Там же, л. 2 - 3.

29. Там же, ф. 616, оп. 5, д. 163.

30. См.: в частности, такие важные работы, как: ПОКРОВСКИЙ М. Н. Предисловие. В кн.: ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 1. М.-Пг. 1923, с. XIII-XXIX; ЕГО ЖЕ. Витте Сергей Юльевич. В кн.: Большая советская энциклопедия. Т. 11, М. 1930, с. 323 - 331; ТАРЛЕ Е. В. Граф С. Ю. Витте. Опыт характеристики внешней политики. Л. [1927]; РОМАНОВ Б. А. Россия в Маньчжурии. Л. 1928; ЕГО ЖЕ. Витте как представитель "военно-феодального империализма". В кн.: РОМАНОВ Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. М.-Л. 1955, гл. 5, § 2, с. 123 - 133; АВАРИИ В. Империализм в Маньчжурии. Т. 1. М. -Л. 1934; ЛЯЩЕНКО П. И. История народного хозяйства СССР. Т. 1. М. 1939, с. 462 - 472; СИДОРОВ АЛ. Граф С. Ю. Витте и его "Воспоминания". В кн.: ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 1. М. 1960, с. III-LXXVII; ЕГО ЖЕ. Витте Сергей Юльевич. В кн.: Советская историческая энциклопедия. Т. 3. М. 1963, стб. 514 - 515.

31. См. в этой связи: ГИНДИН И. Ф. Концепция капиталистической индустриализации России в работах Теодора фон Лауэ. - История СССР, 1971, N 4; ОЛЕГИНА И. Н. Индустриализация СССР в английской и американской историографии. Л. 1971, с. 92 - 107.

32. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2. М. 1960, с. 504 - 505. Далее все ссылки на "Воспоминания" даются по этому изданию.

33. N.B...o. Zur Kritik der Kritik des Systems des Russischen Finanzministers. Berlin. 1902. 23 S. Основной текст датирован августом 1902 г., местонахождение автора не указано, а постскриптум помечен сентябрем того же года и городом Остенде.

34. ROHRBACH P. Das Finanzsystem Witte. - Preussische Jahrbucher, 1902, Juli bis September, S. 90 - 121, 305 - 336.

35. N. B...o. Op. cit, S. 14 - 23.

36. Ibid. S. 4. Перевод здесь и далее мой. - И. Г.

37. Ibid., S. 10 - 13.

38. См. первую из статей И. Ф. Гиндина, указ. выше в примеч. 3. - Примеч. публ.

39. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2, с. 504. курсив мой. - И. Г.

40. Sergius Juliewitsch Witte: Ein Gedenkblatt zum zehnjahrigen Minister-Jubilaum des russischen Finanzministers. 30.8 (10.9) 1892 - 30.8 (10.9) 1902. Berlin S.W., Verlag von Beno Kaufmann. S.a.

41. Ibid. S. 19 - 20.

42. Ibid. S. 26. Курсив оригинала.

43. Ср., например, его оценку своей роли в постановке "национального кредита", "утроении промышленности", "отвлечении" миллионов людей от земли: ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2, с. 504 - 505.

44. Далее страницы этой работы указываются в тексте. В литературе данная работа чаще фигурирует под заглавием "Самодержавие и земство", под которым она была впервые напечатана (нелегально и по неисправному списку) в 1901 г. в Штутгарте, а затем в 1908 г. переиздана в Петербурге.

45. Материалы по истории СССР. Т. 6. М. 1959, т. 6, с. 189.

46. ВИТТЕ С. Ю. Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве, читанных его имп. высочеству вел. кн. Михаилу Александровичу в 1900 - 1902 гг. СПб. 1912, с. 203.

47. О позиции Рейтерна см.: ГИНДИН И. Ф. Государственный банк, с. 49. Автономия военных ведомств выражалась прежде всего в том, что царь утверждал "предельный военный бюджет" заранее на каждое пятилетие, что предрешало его значительный рост на несколько лет вперед.

стр. 98


48. Цит. по: МИЛЮКОВ П. Н. Витте Сергей Юльевич. В кн.: Энциклопедический словарь Гранат. Т. 10, стб. 352.

49. РГИА, ф. 560, оп. 26, д. 62, л. 3об.-4.

50. Министр финансов и Государственный совет о финансовом положении России. Штутгарт. 1903, с. 9, 15. Эта брошюра, воспроизводящая журнал общего собрания Государственного совета от 30 декабря 1902 г., была издана в Германии редакцией журнала "Освобождение".

51. РГИА, ф. 560, оп. 26, д. 63, л. 4об.-5.

52. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2, с. 519 - 520.

53. РГИА, ф. 1276, оп. 2, 1906 г., д. 203, л. 1 - 2. "Справка о ходе дела в Крестьянском банке".

54. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2, с. 521.

55. Там же, с. 23.

56. Дальнейшее изложение основано на особых журналах заседаний Департамента законов, Соединенных департаментов и общего собрания Государственного совета, см. примеч. к § 4 гл. 5.

57. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2, с. 531.

58. См. об этом: ГИНДИН И. Ф. Государственный банк, гл. 1, § 2.

59. Д. М. Сольский, при Александре II государственный контролер с "либеральной репутацией", сторонник буржуазных реформ 1860 - 1870-х годов, был по виттевской рекомендации назначен Александром III на пост председателя Департамента государственной экономии Государственного совета (после того как Витте сумел скомпрометировать прежнего председателя А. А. Абазу, - см. ГИНДИН И. Ф. Государственный банк, с. 320 - 321). Позднее Сольский стал также товарищем председателя Государственного совета, а в 1905 - 1906 гг. - его председателем. Сольский неоднократно выдвигался самим Витте в председатели Особых совещаний, создававшихся, когда возникала необходимость оперативно и в обход Комитета министров провести нужные Витте меры (см. об этом гл. 7 и Прилож. 1[; о приложении 1 см.: Вопросы истории, 2007, N 8, с. 91, примеч. 45. - Публ.]). Когда Витте в 1898 г. безуспешно добивался организации Особого совещания по крестьянскому вопросу (см. гл. 5, § 5), он также выдвигал в председатели Сольского, рекомендуя его царю как "человека, при выдающихся способностях, крайне уравновешенного и бесстрастного" ("Воспоминания", т. 2, с. 528). Высказываясь же более откровенно, Витте характеризовал Сольского как государственного деятеля с широким кругозором, но "вносившего во все дела более умеренное направление" и даже с раздражением писал о Сольском как "типичном "примирителе"", "человеке полумер" (там же, т. 1, с. 241 - 242; т. 2, с. 530). Последняя характеристика вызвана тем, что, когда Витте добивался отмены круговой поруки в деревне, а Плеве всячески затягивал решение, Сольский недостаточно поддерживал Витте и склонялся к компромиссу.

60. После первой революции Куломзин, оставаясь членом Государственного совета по назначению, стал и его председателем, а также председателем Романовского комитета, учрежденного в связи с празднованием 300-летия Дома Романовых.

61. РГИА, ф. 1283, оп. 1, д. 142, л. 4 - 7; ф. 560, оп. 26, д. 97, л. 135 - 136.

62. См. письма Оболенского к Витте: РГИА, ф. 1622, оп. 1, д. 432.

63. См. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 1, с. 367, 369; т. 3, с. 58 - 59.

64. Переписка С. Ю. Витте и К. П. Победоносцева (1895 - 1905). - Красный архив, 1928, т. 5, с. 106, 109 - 111. Ср. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2, с. 360 - 366.

65. Переписка С. Ю. Витте и К. П. Победоносцева, с. 101.

66. Там же, с. 103. Публикатором данное письмо (вместе с предшествующим письмом Витте) ошибочно отнесено к 1896 году. См. подлинник: РГИА, ф. 1622, оп. 1, д. 674, л. 355.

67 Показательно и то, что Витте, переиздавая в 1914 г. записку 1899 г. о земстве, в качестве приложения к ней счел нужным поместить лишь один из полученных им откликов, а именно отклик Суворина. В предисловии он отметил: "Письмо А. С. Суворина заслуживает внимания как исходящее от человека особливо даровитого, хотя преимущественно талантливого публициста, то есть человека, не имеющего претензии направлять события, но ярко отражать их, точно в зеркале, так, как они представляются в данный момент значительной части общества" (ВИТТЕ С. Ю. По поводу непреложности законов государственной жизни. СПб. 1914, с. II).

68. См.: РГИА, ф. 601, оп. 1, д. 1027.

69. ШАРАПОВ С, ОЛЬ П. Как ликвидировать золотую валюту. СПб. 1899.

70. Письмо Шарапова Витте от 3 мая 1899 г., при котором была препровождена "брошюра" (очевидно, указанная в предыдущем примечании), см.: РГИА, ф. 1622, д. 485. Брошюра в деле не сохранилась.

71. Русское обозрение, 1897, июль-август, с. 776 - 810. Далее ссылки на страницы этой статьи см. непосредственно в тексте.

72. О значении этой акции см.: ГИНДИН И. Ф. Государственный банк, с. 69 - 70.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/Государство-и-экономика-в-годы-управления-С-Ю-Витте-2021-01-14

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

И. Ф. Гиндин, Государство и экономика в годы управления С. Ю. Витте // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 14.01.2021. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Государство-и-экономика-в-годы-управления-С-Ю-Витте-2021-01-14 (дата обращения: 19.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - И. Ф. Гиндин:

И. Ф. Гиндин → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
325 просмотров рейтинг
14.01.2021 (1160 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
23 часов(а) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
23 часов(а) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
НОВЫЙ ЭТАП ПАЛЕСТИНО-ИЗРАИЛЬСКОГО ПРОТИВОСТОЯНИЯ
Каталог: Политология 
14 дней(я) назад · от Yanina Selouk
СТАРТАПЫ ИНДИИ - ЗНАК ПЕРЕМЕН В ЭКОНОМИКЕ СТРАНЫ
Каталог: Экономика 
15 дней(я) назад · от Yanina Selouk
КИТАЙ: КАК ПОСТРОИТЬ ОБЩЕСТВО "СЯОКАН"
Каталог: Политология 
16 дней(я) назад · от Yanina Selouk
СЕВЕРНАЯ АФРИКА ПОД ПРИЦЕЛОМ ТЕРРОРИЗМА
Каталог: История 
17 дней(я) назад · от Yanina Selouk
РАСИГАН МАХАРАДЖ: "НУЖНО РАЗВИВАТЬ НАРОДНУЮ ДИПЛОМАТИЮ СТРАН БРИКС"
Каталог: Политология 
18 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Государство и экономика в годы управления С. Ю. Витте
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android