Я очень рад долгожданной встрече с историками, от которых мы были отлучены со времен последнего для каждого из нас школьного звонка. Еще полтора года назад я писал в "Литературной газете", что недопустимо вести филологическую подготовку, минуя историческое образование.

Хочу предложить самую для меня и, наверное, не только для меня, животрепещущую тему - тему той эпохи, что мы называем периодом культа личности, или "сталинской эпохой". Я не обнаружил ни в нашем литературоведении, ни у наших историков, ни у наших философов какой-то стройной и убедительной концепции этого периода. Поэтому мне сегодня хотелось изложить свою, пусть и кустарную, концепцию.

Академик А. М. Самсонов в прошлом году в статье "Главное в истории - правда" писал о неопубликованной работе К. Симонова, в которой в 1965 г. было сформулировано очень важное положение: "Не будь 1937 года, не было бы и лета 1941 года, и в этом корень вопроса". Мне особенно больно было узнать о массовых репрессиях в отношении крупных военачальников в 1937 - 1938 годах. Но тут невольно возникает логический вопрос: почему Франция, военно-командный состав которой не пострадал от репрессий, лишь только враг ворвался на ее территорию, как государство развалилась за какие-то две недели? Разумеется, никто не станет утверждать, что массовые репрессии конца 30-х годов не подорвали обороноспособности нашей страны; однако корень вопроса следует, по-моему, все-таки искать в событиях 1929 г., которые закономерно и неотвратимо привели к 1937 году. Точнее будет сказать: если бы не было 1929 г., то есть коллективизации в тех формах и методах, в которых она была проведена, то не было бы и лета 1941 года.

Сейчас, я думаю, все с удовлетворением встретили сообщение о реабилитации Бухарина, Рыкова - тех, кто возглавлял "правый уклон". А был ли он в природе? На октябрьском (1927 г.) объединенном Пленуме ЦК партии Сталин говорил: "На XIV конференции партия предприняла ряд мероприятий в виде некоторых уступок в пользу середняка... На XIV съезде нашей партии оппозиция, во главе с Зиновьевым и Каменевым, попыталась подорвать эту политику партии, предлагая заменить ее, по сути дела, политикой раскулачивания, политикой восстановления комбедов. Это была, по сути дела, политика восстановления гражданской войны в деревне"²⁰ . На XVI Московской губернской парт-

²⁰ Сталин И. В. Соч. Т. 10. М. 1952, с. 196 - 197.

стр. 30

конференции Сталин громит Преображенского как "главного экономиста оппозиции", предлагавшего рассматривать "крестьянство как "колонию" для нашей промышленности, как объект, подлежащий всемерной эксплуатации"²¹ .

Как известно, троцкистская оппозиция была разгромлена в конце 1927 г., на XV съезде партии. В январе следующего года Сталин выезжает в Сибирь в связи с невыполнением по стране плана хлебозаготовок. Во время своей поездки он "выбил из кулака" дополнительно 270 млн. пудов. Но в действительности сделать это было невозможно, если учесть, что кулак давал всего лишь 13% валовой продукции при 20% товарности. Речь могла идти лишь о середняке, дававшем 4050 млн. пудов валовой продукции при 11% товарности. Именно в этот период и появляется термин "зажиточный", который никак не был обоснован ни политически, ни юридически. А как взять хлеб у "зажиточного", т. е. у середняка? С января 1928 г. появляется директива, в которой сказано: "Из конфискованных на основании закона у спекулянтов и спекулятивных элементов кулачества хлебных излишков 25 процентов передавать бедноте на условиях долгосрочного кредита на удовлетворение ею семенных и - в случае необходимости - потребительских нужд".

Это уже был тот "нажим", который Сталин совсем еще недавно характеризовал как начало гражданской войны в деревне²² . На словах же он в феврале 1928 г. по-прежнему будет придерживаться прежней политики, которая была провозглашена на XV съезде партии: "Разговоры о том, что мы будто бы отменяем нэп, вводим продразверстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовней, против которой необходима решительная борьба. Нэп есть основа нашей экономической политики и остается таковой на длительный исторический период"²³ .

Итак, Сталин борется против идеи "сверхиндустриализации", осуждает тех, кто смотрит на деревню как на "колонию", Сталин - за постепенное и добровольное кооперирование. Он даже утверждает, что на длительный исторический период нэп остается основой нашей экономической политики, а разговоры о продразверстке и раскулачивании считает контрреволюционной болтовней. И в то же время, 19 ноября 1928 г., на Пленуме ЦК партии Сталин говорит, что правая опасность является в данный момент главной опасностью в нашей партии. "Поэтому главный удар должен быть направлен против правого уклона". Он громит Фрумкина и защищает от него Бухарина как автора "Заметок экономиста", а через два месяца заявит: "Для нас, для большинства членов Политбюро, во всяком случае, не подлежало сомнению, что "Заметки экономиста" являются антипартийной эклектической статьей... в духе известного письма Фрумкина"²⁴ .

По сути дела, "правый уклон" создал сам Сталин, отступив резко влево от той позиции, которую занимал на XV съезде партии. Поход против "правого уклона" был походом против нэпа, против принципа добровольности кооперирования, против основной массы крестьянства. И Сталин прекрасно понимал, что подавляющее большинство народа скорее поддержит курс Бухарина и Рыкова, нежели его новый курс, лишь прикрываемый прежними лозунгами. И поэтому не случайно массовые и свирепые репрессии начались именно с того момента, когда Сталин повел борьбу с "правым уклоном".

Возникает и такой вопрос. Говорят, что если бы не провели поспешно коллективизацию, то провалилась бы и индустриализация: дескать, нуж-

²¹ Там же, с, 255 - 256.

²² См. там же, с. 259.

²³ Там же. Т. 11, с. 15.

²⁴ Там же, с. 320.

стр. 31

ны были деньги. А была ли достигнута эта цель? Думается, что в результате сталинской коллективизации индустриализация в тот период мало что выиграла. Вероятно, наши историки и экономисты смогут подсчитать, какой же экономический эффект принесла коллективизация, как она отразилась на индустриализации и обороноспособности нашей страны.

На XVII съезде партии Сталин говорил: "Стало быть, 204 тысячи тракторов ... для колхозов и совхозов (это количество тракторов равнялось 3100 тыс. лошадиных сил. - А. Л.)... Сила, как видите, не малая, способная выкорчевать все и всякие корни капитализма в деревне. Сила, вдвое превышающая то количество тракторов, о котором говорил в свое время Ленин как о далекой перспективе". Но в том же докладе приведены и другие цифры. В 1929 г. лошадей было 34 млн., а в 1933 г. - только 16,6 миллиона. Ленин никак не мог предположить, что за 4 года можно умудриться более чем вдвое уменьшить парк лошадей. Для компенсации этих потерь понадобилось бы выпустить еще около 1 млн. тракторов²⁵ .

Сталин на XVI съезде партии летом 1930 г. сказал, что "ежегодный прирост населения составляет у нас около 3 миллионов душ"²⁶ . На XVII партийном съезде он сообщил, что в 1930 г. население страны равнялось 160 млн. человек. Стало быть, к началу второй мировой войны у нас должно было насчитываться 190 млн. человек. А их, согласно переписи населения 1939 г., было только 170 миллионов. Таким образом, в результате выселений, переселений, ссылок, страшного голода в период коллективизации, последующих репрессий и прочих "мероприятий" мы к началу Великой Отечественной войны недосчитались 20 млн. человек.

На Пленуме ЦК партии в июле 1928 г. Сталин заявил: "Выступавшие товарищи были совершенно правы, когда они говорили, что нынешний крестьянин не тот, каким он был лет шесть назад, когда он боялся потерять землю в пользу помещика. Помещика крестьянин уже забывает. Теперь он требует новых, более хороших условий жизни. Можем ли мы в случае нападения врагов вести войну и с внешним врагом на фронте, и с мужиком в тылу ради экстренного получения хлеба для армии? Нет, не можем и не должны. Чтобы оборонять страну, мы должны иметь известные запасы для снабжения армии, хотя бы на первые шесть месяцев. Для чего необходимы эти шесть месяцев передышки? Для того, чтобы дать крестьянину очухаться, освоиться с опасностью войны, разобраться в событиях и подтянуться ради общего дела обороны страны"²⁷ .

Это Сталин сказал, делая здесь упор на то, что "помещика крестьянин уже забывает". Но, между прочим, примерно то же самое он говорил и в 1918 г., на VIII съезде партии, когда крестьянин еще никак не мог забыть помещика. "Я должен сказать, - уверял тогда Сталин, - что те элементы, нерабочие элементы, которые составляют большинство нашей армии - крестьяне, не будут добровольно драться за социализм... Отсюда наша задача - эти элементы перевоспитать в духе железной дисциплины,.. заставить воевать за наше общее социалистическое дело"²⁸ . И, поскольку наша армия продолжала оставаться по преимуществу крестьянской, Сталина захлестнули подозрения и страх: сначала он беспощадно расправился с так называемым правым уклоном в партии, а затем с той же беспощадностью начал громить армию. 1929 год навсегда поселил в Сталине страх перед народом, и логикой этого страха отмечены все его дальнейшие деяния.

А. П. ЛАНЩИКОВ (литературный критик)

²⁵ Там же. Т. 43, с. 325.

²⁶ Там же. Т. 12, с. 299.

²⁷ Там же. Т. 11, с. 176 - 177.

²⁸ Там же. Т. 10, с. 43.

Постоянный адрес данной публикации: