Libmonster ID: BY-1103

Многогранная научная деятельность Александра Николаевича Пыпина пришлась на вторую половину XIX - первые годы XX века. Он родился в Саратове 23 марта (4 апреля) 1833 года1. 24 марта состоялся обряд крещения. Крестным отцом мальчика стал протоиерей Г. И. Чернышевский. Саша был вторым ребенком в семье Николая Дмитриевича и Александры Егоровны Пыпиных. Сохранился их дом (с 1963 г. принадлежит музею Н. Г. Чернышевского), приобретенный священником Г. И. Голубевым, дедом А. Н. Пыпина и Н. Г. Чернышевского, в 1801 году.

Род Пыпиных восходит к служивым людям, которые со временем получили дворянские права. По семейному преданию, в одной из деревень Камышинского уезда Саратовской губернии обнаружили колокол, надпись на котором гласила, что он был отлит при воеводе Косьме Дмитриевиче Пыпине2. Прадед А. Н. Пыпина, Кузьма Николаевич Пыпин, начинал карьеру с низших чинов, дослужившись до офицерского звания. С 1776 г. он был воеводой города Шуи; выйдя в отставку, стал казначеем Тамбовской палаты. Его сын, Дмитрий, служил в Аткарске, Саратовской губернии; постановлением саратовского дворянского собрания от 2 мая 1825 г. он вместе с сыновьями Василием, Михаилом и Николаем (будущим отцом А. Н. Пыпина) был записан в родословную книгу дворян Саратовской губернии3. Отец Александра Николаевича, Николай Дмитриевич, в разное время занимал чиновничьи должности в Тамбове, Саратове, уездных городах губернии: "Росту он был среднего, походка спокойная и твердая, фигура довольно плотная, большая голова, черты лица скорее резкие, большие брови придавали ему на первый взгляд суровое выражение - до первого разговора; после нескольких слов был уже виден его настоящий характер - открытая добродушная натура"4.

Фактически главой дома Пыпиных была Александра Егоровна (младшая сестра матери Н. Г. Чернышевского), происходившая из священнической семьи. Свойственную ей спокойную рассудительность она передала и своим детям.

Детство и юность Александра Пыпина прошли в Саратове. Он рос и воспитывался вместе с Николаем Чернышевским. Семьи Пыпиных и Чер-


Озерянский Александр Семенович - старший научный сотрудник музея Н. Г. Чернышевского. Саратов.

стр. 35

нышевских были дружны, их объединяла жизнь в одной усадьбе, нравственные принципы и общие духовные интересы, одинаковый материальный достаток, диктовавший скромный и уединенный образ жизни. Братья росли в атмосфере духовной сосредоточенности, некоторого житейского аскетизма, их интересы были обращены прежде всего к книгам, к знанию.

Первые уроки по латыни и своеобразные занятия по географии - игры в путешествия по городам, которые надо было отыскивать по картам, давала Саше Александра Егоровна. Она же научила его читать и писать. Большую роль в развитии умственных интересов племянника сыграл дядя, Г. И. Чернышевский: еще до поступления в гимназию он начал обучать мальчика французскому языку, разрешал пользоваться обширной домашней библиотекой Чернышевских. В ней были сочинения А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, Н. В. Гоголя, французских и немецких историков, "История государства Российского" Н. М. Карамзина; новейшая литература общеобразовательного содержания - "Энциклопедический лексикон" А. А. Плюшара, "Живописное обозрение" Н. А. Полевого, "Путешествие вокруг света" Ж. -С. -Ц. Дюмон-Дюрвиля, "Картины света" А. Ф. Вельтмана. Были и книги духовного содержания: по церковной истории, объяснения на книгу Бытия митрополита Филарета, собрание проповедей, мистические книги5.

Развивал и направлял интересы Александра в различных областях знания старший двоюродный брат Николя (как называли Н. Г. Чернышевского родные). Полученные знания оказались достаточными, чтобы Пыпин в девять лет, ранее установленного срока, поступил в гимназию. Первая саратовская мужская гимназия мало чем выделялась на фоне других подобных ей провинциальных учебных заведений. По воспоминаниям Д. Л. Мордовцева, "миниатюрный, вечно веселый, подвижный и приветливый гимназист Пыпин был общим любимцем", отлично учился, поражая как товарищей, так и учителей обширными познаниями, "громадной начитанностью"6. Его имя было занесено на "Золотую доску" выпускников гимназии 1849 года.

Среди тех учеников, с которыми у Пыпина установились на долгие годы дружеские отношения, были П. А. Ровинский - будущий видный историк-славист, этнограф и путешественник, и Д. Л. Мордовцев - впоследствии автор многочисленных исторических романов. Пыпин поддерживал отношения и с Павлом Бахметевым - сыном саратовского помещика. Это была личность легендарная; он знал А. И. Герцена, в конце 1850-х годов собирался организовать на Маркизских островах сельскохозяйственную коммуну. Бахметев, как полагают, мог быть прототипом Рахметова в романе Чернышевского "Что делать?"7.

Окончание гимназии давало Пыпину право на чин 14-го класса с определением в гражданскую службу с принадлежностью ко 2-му разряду чиновников.

20 августа 1849 г. Пыпин поступил на историко-филологический факультет Казанского университета. Спустя месяц он с чувством удовлетворения сообщал в Саратов: "Не знаю по отметкам ли, полученным на экзамене, расположены списки поступающих, я показан в них вторым"8. Лишь один год проучился Пыпин в Казанском университете, однако это обстоятельство во многом повлияло на становление профессиональных интересов и способностей будущего ученого. Уже тогда он ощутил потребность посвятить себя служению науке и просвещению русского общества.

В автобиографических "Моих заметках" ряд профессоров Казанского университета Пыпин назвал "знающими и талантливыми", "замечательными". В их числе Д. И. Мейер и А. Г. Станиславский (юриспруденция), Е. Ф. Аристов (анатомия), О. М. Ковалевский и А. В. Попов (ориенталистика), Н. А. Иванов (русская история), К. К. Фойхт и В. А. Сбоев (словесность), Фридрих Фатер

стр. 36

(греческий, латынь), Клеотильд Тхоржевский (греческий язык). По его признанию, "был еще профессор, который произвел на меня сильное впечатление" - В. И. Григорович9, чьи лекции по истории и литературе славянских наречий Пыпин слушал в Казани два-три месяца (первый семестр обучения). В дальнейшем в своих работах10 он неоднократно обращался к разбору взглядов Григоровича, отмечая, что именно последний повлиял на его стремление изучать славянство. Н. К. Пиксанов оценивал высказывания Пыпина о Григоровиче, с его преданностью науке и энтузиазмом, как одно из немногих суждений пыпинских "Моих заметок", отражающих эмоциональные переживания их автора11.

Времяпрепровождение Пыпина в Казани не отличалось разнообразием. В первую половину дня он слушал лекции в университете, после обеда занимался дома, упражнялся в переводах или перечитывал конспекты лекций12. Год, проведенный в Казани, показал прочность нравственных устоев молодого человека, заложенных в семье. Шестнадцатилетний юноша, впервые оказавшийся вдали от родителей, не поддался на искушения, которые нередко подстерегали в подобной ситуации его сверстников. Спустя многие годы Пыпин вспоминал: "Пьянство между студентами было довольно распространено... студенты слонялись по улицам и любили посещать свадьбы". Доходило до столкновений с полицией и жандармами. "В одно прекрасное утро студентов собрали в одну из зал... для увещания их к добропорядочному поведению... явился ректор и помощник попечителя, знаменитый Лобачевский". Он говорил очень спокойно, но на молодых людей "слова его... произвели впечатление". Александр отличался бережливостью: стремясь сэкономить, он за год сменил три квартиры13.

Среди ближайших родственников Пыпина существовали разные мнения относительно целесообразности его обучения именно в Казанском университете. Николя, сводная сестра Любовь (в девичестве Котляревская), ее муж И. Г. Терсинский, переехавшие из Саратова в Петербург, отдавали предпочтение столичному университету. Родители же советовали не торопиться с решением. "Не лучше ли кончить учение где начал, и не бегать из места в место, - писала Александра Егоровна сыну 22 апреля 1850 г., - надобно заботиться тебе и нам о твоих расходах, выгода будет только в том, что вместе, но... представится случай, так и Николай Гаврилович и Иван Григорьевич [Терсинский] не пропустят его". Николай Дмитриевич подтверждал: "О переходе твоем я тоже с мнением маменьки согласен"14. Помимо упомянутых причин, по которым родители Пыпина предпочитали провинциальную Казань многообещающему Петербургу, была еще одна, очень существенная: "Слышал ли ты о событиях в Петербурге, - с тревогой писала А. Е. Пыпина Александру 21 января 1850 г., имея в виду дело М. В. Петрашевского. - Я не могу допустить мысли, что ты мог измениться.... для сохранения своих прежних верований... не ищи для себя знакомств; когда будешь иметь лета и положение в свете, то будет время и для знакомств, а теперь всего лучше сидеть с книгою.... Читая ведомости, я встретила в них имя Николай, фамилия... тоже сказана... даже имя, сходное с родным, заставило испугаться"15.

Весной 1850 г. Александр принял окончательное решение продолжить учебу в Петербурге. Его переводу способствовали хлопоты в столице Николая Чернышевского. 28 июля Пыпин подал прошение об увольнении из числа студентов по семейным обстоятельствам. Ему было выдано удостоверение об окончании первого курса историко-филологического факультета с оценками: церковная и общая история, французский и немецкий языки, русская и римская история общей литературы - отлично; поведение, энциклопедия философии, славянские наречия - хорошо16.

стр. 37

11 августа Пыпин и Чернышевский приехали в Петербург и поселились в доме на Большой Офицерской улице у Терсинских, окруживших братьев заботой и вниманием. Вопреки неблагоприятным обстоятельствам17, осенью 1850 г. Пыпин был зачислен на второй курс историко-филологического факультета Петербургского университета.

Уровень преподавания в Петербургском университете, как отмечал позднее Пыпин, был выше, чем в Казанском. Среди профессоров было много знаменитостей. Греческий язык преподавал И. Б. Штейнман, затем Б. Ф. Грефе, латынь - Н. М. Благовещенский, славянские наречия и русский язык - И. И. Срезневский, теорию словесности - А. В. Никитенко, всеобщую историю - М. С. Куторга, затем М. М. Стасюлевич, русскую историю - Н. Г. Устрялов18.

В Петербурге Пыпин дружил с саратовцами, поступившими в столице в различные учебные заведения: В. П. Лободовским, близким знакомым Чернышевского, вернувшегося в Саратов в 1851 г., дальним родственником последнего А. Ф. Раевым, а также студентами университета Д. Л. Мордовцевым, В. И. Ламанским, впоследствии известным ученым и общественным деятелем. Ламанский, Мордовцев, Пыпин и Н. П. Трушковский (племянник Гоголя, издатель первого посмертного собрания сочинений писателя 1855- 1856 гг.) образовали студенческий кружок, в котором усердно изучали русскую и славянские литературы19.

Александр трудился с величайшим напряжением. "Почти каждое утро я встаю в начале восьмого, пью чай и отправляюсь в университет или в библиотеку, - писал он родителям в октябре 1852 г., - возвращаюсь домой всегда около трех.... После обеда... если не остаюсь заниматься дома, то отправляюсь... в Публичную библиотеку, из которой прихожу домой часам к девяти.... После чая я опять принимаюсь за дело, которое продолжаю различным образом до двенадцати часов или до часу (редко до двух)". Любовь Терсинская сообщала в Саратов: "Саша в ужасных хлопотах с экзаменом, мы почти не видим его, по целым дням без отдохновения приготавливается, только и вижу я его, как он обедает". Полная самоотдача приносила результаты. В июне 1852 г. Пыпин с удовлетворением сообщал матери и отцу, что перешел на четвертый курс, получив по всем предметам "отлично", и заслужил похвалу попечителя Петербургского учебного округа М. Н. Мусина-Пушкина20.

Культурная жизнь столицы обогащала его разносторонне. В эти годы началось его увлечение оперным искусством.

По окончании университета Пыпин не колебался в выборе будущей карьеры. В ноябре 1853 г. в письме родителям он отмечал, что ему "очень не нравится гражданская служба... хочется идти по ученой части"21. Ранее он сообщал, что предпочел бы место преподавателя гимназии работе в военно-учебном заведении22. Для него, как представителя образованной и мыслящей части молодого поколения, в то время становилась насущной потребностью внутренняя свобода и независимость, тогда как николаевский режим все хотел вершить сам, с полным пренебрежением к абсолютно бесправному обществу23. В научной же сфере, с университетских кафедр, как это наблюдал и Пыпин, в речах прогрессивно настроенных профессоров, хотя и в завуалированной форме, нередко звучало "живое слово". В этой связи Герцен отмечал: "Только в стенах университета слышалось иногда живое слово и билось горячее сердце"24.

В 1853 г. непродолжительное время Пыпин преподавал в частном пансионе, тогда же начал сотрудничать в "Отечественных записках", а со следующего года в "Современнике".

стр. 38

Приступая к подготовке магистерской диссертации, он оказался перед выбором: писать ли по предмету "славянских наречий" у Срезневского либо по древней русской литературе у Никитенко. 30 августа 1853 г. Пыпин сообщал в Саратов: "Держать экзамен на магистра я буду по предмету Никитенки, то есть по русской словесности, Никитенко остался очень доволен темой, которую я выбрал для своего сочинения"25. Такое решение далось непросто. Срезневский занимал особое место в формировании Пыпина как филолога-слависта: по его словам, это был его "главный учитель в изучении славянства"26. Осенью 1854 г. был намечен план работы, собран основной материал диссертации и началась публикация ее отдельных частей в "Известиях Академии наук", "Отечественных записках", "Современнике". Летом 1855 г. Пыпин сдал магистерский экзамен, 24 марта 1857 г. состоялась защита диссертации "Очерки литературной истории старинных повестей и сказок русских", и 16 мая - утверждение в степени магистра русской словесности.

Одновременно Пыпин был озабочен получением должности в высшем учебном заведении. В мае 1856 г. он обратился с прошением о месте адъюнкта в Казанском университете, и в сентябре его просьба была удовлетворена. Однако до защиты диссертации Пыпин не использовал предоставленной ему вакансии, а после защиты попечитель петербургского учебного округа Г. А. Щербатов предложил ему в следующем году совершить служебную поездку по европейским странам на два года - для приготовления к профессорскому званию по русской словесности27. По Европе Пыпин путешествовал дважды: с конца января 1858 г. по январь 1860 г. побывал в Германии, Франции, Англии, Швейцарии, Голландии, Италии, Австрии, Чехии, и в апреле-октябре 1862 г. - на этот раз с целью изучения системы народного образования - в Германии и во Франции. Огромное впечатление на него оказали немецкие университеты, умственные центры государства, "с общей программой.., которая поражала богатством, разнообразием научных сил", он слушал лекции знаменитых ученых не только по своей специальности, но и по другим предметам28.

В Гейдельберге Пыпин познакомился с известным историком либерального направления Ф. К. Шлоссером, автором многотомных "Всемирной истории" и "Истории восемнадцатого и девятнадцатого веков". Встреча оставила у него "высоко-интересное и приятное воспоминание", особенно потому, что немецкий ученый с "большим чувством, точно с благоговением говорил о поставленном тогда вопросе, об освобождении крестьян в России... придавал этой реформе великое значение". Формировавшимся историческим взглядам Пыпина отвечали суждения немецкого историка о том, что "историческая наука была не только холодным итогом событий, не только объяснением их связи, но и нравственным поучением, нравственным судом над правыми и неправыми, осуждением зла и проповедью высоких гуманных требований"29. Для Пыпина тоже стал неприемлемым принцип беспристрастности исторической науки; деятельность исследователя, в его понимании, подчинялась законам нравственности и гуманизма.

В Париже он посещал College de France, Сорбонну, музей Cluny. В Лондоне в коллекции Британского музея его внимание привлекло собрание рукописных материалов по истории древнерусской литературы. В Вене удалось сделать "некоторые приобретения для изучения допетровской истории". Знакомство с историческими памятниками, музеями западной Европы (в особенности Италии) превзошло все его ожидания. В Италии "изучение старины... было настоящее откровение... никакие книжные описания... самые живые рассказы не могли дать того могущественного впечатления, какое давала сама древность"30. Из позднейших высказываний Пыпина

стр. 39

следует, что он допускал применение искусствоведческого (художественного) анализа наряду с основными, традиционными приемами культурно-исторического исследования31.

Из Флоренции в Саратов 16 октября 1859 г. Пыпин писал, что его время проходит "между галереями, делом, театрами и знакомыми". В круг общения молодого ученого за границей входили виднейшие участники русского либерального движения, прогрессивные деятели отечественной культуры и науки: П. В. Анненков, В. П. Боткин, Б. Н. Чичерин, Д. В. Стасов, И. С. Тургенев, Н. Н. Бекетов, Д. И. Каченовский, М. И. Сухомлинов, М. М. Стасюлевич32.

Возможно, что именно во время заграничных поездок он начал интересоваться масонской темой. "Завтра, - сообщал он родителям из Рима 19 октября 1859 г., - отправляюсь отыскивать своих знакомых; это русские художники, один иезуит и один прелат, к которому у меня есть письмо из Парижа". В другом письме добавлено: "Я знаком еще с некоторыми другими... римскими господами, аббатами и канониками... веду большую дружбу с одним американцем из Филадельфии". Вероятно, отсюда он мог почерпнуть некоторые подробности истории масонства, отразившиеся в позднейших работах ученого33.

Еще в первых классах гимназии Саша, читая "Отечественные записки", сокрушался, что не все ему там понятно, "например, статьи писателя Искандера"34. В дальнейшем чтение сочинений А. И. Герцена и Н. П. Огарева продолжилось. В Лондоне (в мае 1858 г., в мае 1859 г.) состоялись две его встречи с издателями Вольной русской типографии. Больше Пыпин с ними не встречался, не завязалось и переписки. Однако из его писем35, а равно из оценок в его работах места и роли Герцена и Огарева в русском общественном движении 1840 - 1860-х годов36 видно неизменно высокоуважительное, иногда даже благоговейное отношение к личностям лондонских изгнанников. Политическую направленность их деятельности он определял как решительный либерализм37. Если либерализм в понимании Пыпина был течением, которому свойственны антикрепостнические и конституционные идеи, признание личной и общественной свободы, то "решительный либерализм", очевидно, он понимал (о чем по цензурным соображениям не мог заявить) как последовательный радикальный демократизм.

Прямых высказываний Герцена и Огарева о Пыпине нет. Но в воспоминаниях Н. А. Тучковой-Огаревой приведен отзыв Искандера: встречаясь с Пыпиным, "Герцен уже знал его по статьям; он был приятно поражен прекрасной, симпатичной наружностью молодого профессора. Сын Герцена сопровождал его по Лондону и с удивлением рассказывал о том, что молодой ученый предпочитал шумным удовольствиям большого города разговаривать с трехлетним ребенком квартирной хозяйки и от души смеялся его выходкам. Слушая этот рассказ, Герцен сказал сыну: "Что ты говоришь, Саша, меня вовсе не удивляет: выражение его лица прекрасно, в нем скрывается высоконравственная чистота""38.

Возвратившись в январе 1860 г. в Петербург, Пыпин продолжил сотрудничество с "Современником", связи с которым не прерывались во время заграничных путешествий39. В 1860 - 1862 гг. в журнале были помещены его рецензии и работы, связанные с изучением народного творчества и древней русской литературы, славянской темой, вопросами образования в России и Франции, а также с историей русского государства с древнейших времен.

Продолжилось и общение в научных и культурных кругах. "Каждую субботу, почти без исключения, вечером, - сообщал он родным в Саратов 21 марта 1855 г., - я отправляюсь к Срезневскому, где остаюсь часов до 11 или 12. Изредка от него отправляюсь к Благовещенскому. Вечер пятницы нередко

стр. 40

мы с Николей проводим у Никитенки, где иногда собирается любопытное общество. Вечером четверга изредка я бываю у Краевского, но у него всегда бывает множество народа и почти всегда скучно. В этих посещениях я вижусь с другими своими знакомыми из ученого мира, которых приобрел довольно". (В сентябре 1853 г. в этой связи были названы Н. Н. Булич, Д. В. Григорович, С. С. Дудышкин, Л. А. Мей, М. И. Михайлов40.) "Нередко потом, - продолжал Пыпин, - бываю у Некрасова и Панаева, издателей "Современника", потому что пишу кое-что для их журнала"41. По вторникам он посещал Н. И. Костомарова, четверг и субботу проводил в обществе знакомых Чернышевского, в воскресенье бывал в компании гостей К. Д. Кавелина. Вечера у деятельниц революционного движения А. В. Александровской и А. П. Блюммер привлекали его возможностью откровенно обсудить с представителями студенчества волновавшие их проблемы42.

В сентябре 1860 г. Пыпин в качестве исполняющего должность экстраординарного профессора кафедры всеобщей литературы историко-филологического факультета Петербургского университета приступил к чтению лекций по средневековой французской и провансальской литературе. По воспоминаниям современников, лекции Пыпина доказывали, "как много требуется от человека упорного долгого труда, чтобы внести в науку... новое, существенное". Читал он просто, без всяких вычурных фраз, будучи чужд желания блистать. Сказанное им отличалось "дельностью, осмысленностью, отсутствием всякого педантизма и многословия"43. Казалось бы, от поставленных в лекциях проблем было далеко до текущей политической жизни. Знакомясь с сохранившимися конспектами лекций Пыпина, убеждаешься в обратном. Дочь, В. А. Пыпина, отмечала в этой связи: "В год необычайного общественного подъема, в ожидании крестьянской реформы, любопытно следить, как между сухих сдержанных строк [конспекта лекций] пробивается личный общественный темперамент профессора - и повышенным интересом к реформе, проведенной в средние века, и, конечно, там, где говорится о роли литературы в жизни общества. Реформа, прогресс, цивилизация - эти слова имели в курсе лекций особый смысл"44.

"Особый смысл" должны были содержать и лекции по европейской истории от Возрождения до Французской революции 1789 г., которые Пыпин намеревался прочесть в следующем году. Но этому замыслу не суждено было осуществиться. В знак протеста против реакционных мер правительства по отношению к студентам Пыпин, вместе с профессорами Кавелиным, Спасовичем, Стасюлевичем, Б. И. Утиным, в ноябре 1861 г. покинул Петербургский университет. Человек рассудочный, рассчитывавший только на свои возможности, имея источником средств к существованию лишь собственные заработки, Пыпин, который так сознательно и последовательно шел к профессорской должности, все же навсегда распрощался с университетской кафедрой.

После отставки он продолжал интересоваться событиями, происходившими в стенах университета, участвовал в составлении общего устава университетов, выступал за введение такой университетской автономии, которая предусматривала бы значительное расширение прав как студентов, так и преподавателей. В письмах в Саратов в декабре 1861 г.45 он подробно рассказывал о продолжавшихся столкновениях между властями и студентами, при этом употребляя такое выражение, как "наше университетское дело". Вероятно, тогда Пыпин еще допускал возможность возвращения в университет.

В это же время он продолжал заниматься проблемами древнерусской литературы. Расширялись и его контакты с кругом "Современника", что привлекло пристальное внимание к нему со стороны III отделения.

стр. 41

Уход из университета, неясность в том, как будет складываться его будущая профессиональная карьера, а также политическая обстановка в стране, реакционные меры правительства (арест поэта М. И. Михайлова, студенческая история, дело профессора Н. П. Павлова, в котором Пыпин принял самое живое участие) вызвали у него хандру и пессимизм. В этой связи весьма кстати пришлась восьмимесячная заграничная командировка с целью изучения системы народного образования в странах Западной Европы, предоставленная ему в апреле 1862 года. "Моя поездка, - писал он родителям 2 апреля, - кажется, уже недалека; дела свои я привожу к концу, и как только освобожусь, то прямо отправлюсь. Здесь уже начинает несколько наскучивать: все одно и то же - что мы видим каждый день и из чего не выходит ничего положительного и путного"46.

После месяца работы в Берлине он посетил Прагу, где наблюдалось некоторое оживление политической жизни - то, "чего я не видел прежде в Праге". "Чехи имеют много политических журналов, имеют своих представителей в обеих палатах, - сообщал он родным 5 июня, - они говорят там речи и т.д. У них бывают политические процессы, и я теперь слежу за одним из них, происходящим теперь над одним из моих знакомых, редактором главной чешской политической газеты"47.

По мере того как Пыпин глубже вникал в суть происходящих событий, он все более осознавал, что доныне малоизвестный славянский мир все громче заявлял о своем возрастающем месте в историческом процессе. Ранее он дважды побывал в славянских землях, по большей части в Праге (в ноябре 1858 - январе 1859, декабре 1859 - январе 1860 г.). В чешском национальном музее молодой ученый изучал историю славянского движения, знакомился с новой чешской литературой. Посещал библиотеку университета, научные общества, городской клуб, театр, концерты, установил отношения с такими литературными и общественными деятелями, как Я. Вацлик, Г. Ганка, И. Коларж, З. Небесный, Б. Немцова, Ф. Палацкий, П. Шафарик, Э. Эрбен.

По сравнению с Россией, переживавшей общественно-политический подъем, в Чехии Пыпин ощущал (особенно остро в первую поездку) апатию и аполитичность общества, раскол в прогрессивных кругах. Под впечатлением услышанного в университетские годы он рассчитывал увидеть яркие проявления национальной жизни, соприкоснуться с родными славянскими образами, услышать разговоры пражан на родном, чешском языке. Но поначалу обманулся в своих ожиданиях: "На улице только и слышится немецкая речь, гораздо реже чешская, тип жителей не имеет резких славянских черт"48. Русской литературы чехи, по сути, не знали.

В дальнейшем Пыпин получил признание как один из крупнейших славистов XIX в., однако сам себя не относил к их числу, поскольку не сделал славистику своей специальностью. Обособляясь от великодержавных правительственных планов решения славянского вопроса и оторванных от жизни славянофильских проектов объединения славян под эгидой православия, он в то же время не разделял безразличие к их судьбе со стороны представителей крайних западников и верил в то, что для процветания русского и других славянских народов необходимо "не романтическое, а реально-политическое возрождение". По его мнению, влияние России на славянский мир должно было основываться на распространении достижений русской культуры с ее высокими нравственными и социальными идеалами.

Вместе с тем заграничные поездки Пыпина привели его к убеждению в необходимости европеизации русской жизни, полного искоренения крепостничества и обскурантизма, распространения образования, свободы печати.

стр. 42

Во многом благодаря путешествиям по Европе взгляды молодого человека формировались в либерально-западническом направлении.

Находясь в Берлине, Пыпин узнал об аресте Чернышевского и решил вернуться в Петербург. Брат Сергей отговаривал его, убеждал, что присутствие Александра не принесет пользы и что "дело это должно кончиться пустяками"49. Сам он также верил, что "эта история должна иметь конец, и она ограничится, конечно, ничтожными вещами". "На этих днях, - писал он 21 августа 1862 г. из Берлина, - я отправлюсь в Париж, чтобы закончить свои занятия. Мое путешествие продолжится еще месяца два... С нас должно быть достаточно собственного убеждения в людях, которых мы знаем, и что бы ни говорили о них другие, это не должно нас очень тревожить... мы очень любим Николая Гавр[иловича], и нас не может не огорчить такая история, но мы же знаем его достаточно и нас должно поддерживать наше собственное чувство". В конце октября Пыпин возвратился в Петербург. Некоторое время он еще рассчитывал на быстрое окончание дела Чернышевского: "Меня уверили из источников вполне достоверных, что дело стоит хорошо и что история близка к своему концу" (письмо 29 октября); "Дело... кончится скоро" (11 декабря). По прошествии времени тон писем меняется: "На этих днях мне говорили, как всегда, "из самого верного источника", что дело, наконец, будет передано в Сенат" (2 апреля 1863 г.); "Продолжают говорить, что дело Николи кончится" (16 апреля); "Дело Николи тянется, но уже в последней инстанции.., чем решится оно, все еще крайне трудно сказать" (17 января 1864 года)50.

Началась длительная борьба за освобождение Чернышевского. В апреле 1863 г. Пыпин и Н. А. Некрасов передали в III отделение коллективное письмо студентов, которые готовы были под присягой засвидетельствовать признание мещанина Яковлева о том, как его заставили быть лжесвидетелем в процессе Чернышевского. "В начале 1864 г. дело Чернышевского в Сенате было близко к окончанию, - вспоминал Пыпин. - Мои свидания с ним стали неправильны, откладывались, до меня доходили самые тревожные слухи, мнимое письмо (сфабрикованное провокатором В. Костомаровым. - А. О.) становилось главным основанием обвинения, странное появление улик не обратило внимание Сената. Защиты ниоткуда не было. Я думал, что не только мое личное отношение к Чернышевскому, но простое чувство правды обязывает указать те по меньшей мере сомнительные стороны дела, которые были упущены из вида в процессе. В письме к тогдашнему С. -Петербургскому генерал-губернатору А. А. Суворову я подробно изложил... обстоятельства, которые были мне известны как личному свидетелю, и просил обратить на это обстоятельство внимание самых высших властей, чтобы не была совершена несправедливость. Я брал на себя всю ответственность за представленные сведения. Не знаю соображений, имевших силу в этом случае, но через несколько дней после представления своего письма я выслушал сожаления Суворова, что при всем желании он ничего не может сделать"51.

После отправки Чернышевского в Сибирь Пыпин сообщал родным: "О деле Н[иколи]. Я видел его до последней минуты до 10 часов вечера 20 мая. Н[иколя] был совершенно спокоен. Это не малодушный человек, за которого можно бояться. Нравственной силы у него достаточно"52. После приговора Чернышевскому он продолжал подавать прошения и ходатайства в различные инстанции53, доказывая незаконность и сфабрикованность процесса. Но все просьбы были отклонены, а сам Пыпин получил репутацию неблагонадежного.

В суровых испытаниях Чернышевского, ему и его семье Пыпин постоянно оказывал поддержку. Узнику Петропавловской крепости он передавал

стр. 43

книги, в дальнейшем оказывал содействие в получении заказов на переводы с немецкого, способствовал его литературным занятиям, как в Сибири, так и по возвращении сначала в Астрахань, затем в Саратов. Пыпин систематизировал и сохранил архив Чернышевского, его усилиями был спасен родовой дом Чернышевских, в котором впоследствии младший сын писателя организовал музей. В 1865 г. он добился цензурного разрешения на публикацию отдельных работ Чернышевского, заложил семейную традицию: переписывать письма и рукописи Чернышевского для сохранения подлинников и подготовки их к печати.

Узы преданной и благородной дружбы связывали двоюродных братьев в течение жизни. Формирование научной и общественной индивидуальности Пыпина происходило под влиянием Чернышевского. Именно он привлек Пыпина к сотрудничеству в "Современнике", ввел его в научно-литературные круги Петербурга. Для Пыпина он всегда был "особенным человеком"54, а его судьба и положение после ареста стали настоящей душевной драмой.

В 1884, 1888 гг. в Астрахани впервые после долгих лет с момента их последней встречи Пыпин увидел кумира своей молодости человеком, сохранившим интеллектуальный потенциал, но физически и психологически надломленным. Годы разлуки привели, что вполне объяснимо, к некоторому отчуждению между братьями, что подтверждают и слова самого Чернышевского55, сказанные после приезда к нему Пыпина. И все же Чернышевский для него оставался "властителем дум" поколения 1860-х годов56.

Близость их духовных, научных, идейных позиций очевидна57. При этом Пыпин не стал всего лишь адептом взглядов Чернышевского, а состоялся как оригинальный мыслитель и ученый. Более того, существовали точки отталкивания. Например, Пыпин не разделял критической позиции Чернышевского по отношению к издателям "Вольной русской типографии" в связи с появлением в "Колоколе" статьи Герцена "Very dangerous!!!" ("Очень опасно!!!"), однако не терял надежды на то, что конфликт-недоразумение между редактором "Современника" и издателями "Колокола" будет улажен58. Различались их исторические воззрения. Чернышевский, считая, что к началу 1860-х годов назрела необходимость самых решительных изменений и обновления всех сторон общественного бытия, предлагал организовать самый решительный натиск (за исключением кровавого бунта) на самодержавие единого блока радикальных и прогрессивных сил. Пыпин в этот же период, который был пиком его близости к революционным демократам, не разделял их настроений. Он тогда уже был убежденным сторонником последовательных буржуазно-демократических преобразований и видел главную задачу демократических и либерально-оппозиционных сил в отвоевании у властей права легально распространять идеи свободного общества.

Личная жизнь ученого складывалась удачно. В январе 1863 г. он вступил в брак с Юлией Петровной Гурскалин - дочерью Петра Ивановича Гурскалина, владельца музыкального магазина "Одеон", первого издателя пьес М. И. Глинки. Юлия Петровна окружила мужа заботой и вниманием, стала матерью их четверых детей. После ареста Чернышевского она позаботилась и о его сыновьях - Саше и Мише, некоторое время они жили у Пыпиных. Юлия Петровна помогала Пыпину в его научно-литературной деятельности. Памяти жены он посвятил свою четырехтомную "Историю русской литературы" (СПб. 1898), монументальный труд, записанный ею под диктовку мужа, зрение которого с начала 1880-х годов стало ослабевать.

В 1863 - 1866 гг. примечательны с точки зрения научной карьеры Пыпина. В ноябре 1862 г. он стал членом Археографической комиссии при Министерстве народного просвещения. С февраля следующего года - одним из

стр. 44

членов комитета Литературного фонда, в деятельности которого его роль была весьма заметна. В том же году он перевел с немецкого крупные произведения западноевропейской научной мысли: первый том "Истории всеобщей литературы 18-го века" Г. Геттнера, "Всеобщую историю литературы" И. Шерра. Последняя работа, включавшая краткий очерк истории славянских литератур, побудила Пыпина написать (совместно со Спасовичем, подготовившим главу о польской литературе) "Очерк истории славянских литератур" (СПб. 1865). В своем первом монографическом труде Пыпин показал, какую роль занимали литературы славян в мировой культуре. Рассматривая развитие литературы как неотъемлемую часть закономерной эволюции идей и отношений в обществе, Пыпин подошел к проблеме с позиций культурно-исторического метода исследования.

Самым значимым событием в деятельности Пыпина этого периода стало участие в работе журнала "Современник" - статьями, отличавшимися актуальностью поднятых вопросов, политической злободневностью. На страницах "Современника" ему удавалось поднять такие общественно-значимые темы, как проблема народного образования, женский вопрос. В цикле статей "Процессы о печати в Австрии" (Современник, 1863, NN 1 - 2, 4 - 5) Пыпин осветил процесс 1862 г. в Вене над редактором газеты чешской национальной партии Ю. Грегором. Материал о преследовании печати в Австрии перекликался с текущими событиями в России, такими как приостановление деятельности "Современника", "Русского слова", преследование радикальных и прогрессивных деятелей, в том числе расправа над Чернышевским.

После ухода из журнала в 1864 г. М. Е. Салтыкова-Щедрина Пыпин стал ведущим сотрудником критико-библиографического отдела и поместил в журнале много рецензий на произведения художественной литературы (чаще западноевропейской), сочинения о русской историографии, общественных науках, вопросах литературоведения.

В апреле 1863 г., после снятия запрета с "Современника", Пыпин вошел в редакцию журнала. В 1863 - 1865 гг. Некрасов на время своего отсутствия с согласия Петербургского цензурного комитета поручал ему исполнять обязанности ответственного редактора журнала. В 1865 г. Пыпин стал соредактором издания, отвечавшим за ученый, критический и политический отделы. После окончательного закрытия "Современника", последовавшего 28 мая 1866 г., Пыпин дважды привлекался к суду (вместе с автором) за опубликование 2-й части статьи Ю. Г. Жуковского "Вопросы молодого поколения" (1866, март), в которой власти усмотрели оскорбление дворянства. На повторном слушании дела 4 октября 1866 г. оба были признаны виновными и приговорены к денежному штрафу и трехнедельному содержанию на гауптвахте. После этого перед Пыпиным остро встал вопрос о поисках постоянного заработка. Положение осложнялось тем, что с августа 1866 г. он был уволен из состава Археографической комиссии. К этому времени он был отцом

стр. 45

уже двух малолетних дочерей и, кроме того, постоянно помогал семье Чернышевского. Некоторое время Пыпин сотрудничал в ряде печатных органов, под его редакцией в это время вышли переводы трудов "История умственного развития Европы" Д. У. Дрэпера и "Всеобщая история литературы" И. Шерра (1867 г.), готовились переводы "Истории всеобщей литературы" Г. Гетнера (1866 г.), "Истории Франции" А. А. Рохау (совместно с М. А. Антоновичем, 1866 г.), "Истории индуктивных наук" У. Уэвила.

В мае 1867 г. Пыпин присутствовал на открытии Славянского съезда.

По разным причинам Пыпин не стал сотрудником "Отечественных записок" Некрасова и Салтыкова-Щедрина, "Современного обозрения" Н. Л. Тиблена. Как писал позднее редактор "Исторического вестника" Б. Б. Глинский, закрытие "Современника" нанесло Пыпину "удар, который был очень силен, но... судьба послала ему и некоторое утешение. В... 1866 г. его бывший профессор, а потом товарищ по университетскому преподаванию М. М. Стасюлевич основал "Вестник Европы" и сплотил здесь в одну литературную группу с определенным общественным направлением своих бывших товарищей, вместе с ним покинувших университет"59.

В 1867 г., в феврале-апреле "Вестник Европы" напечатал цикл пыпинских статей "Русское масонство XVIII века". В тот же год он участвовал и в непосредственной организаторской деятельности, связанной с выходом журнала; Стасюлевич, уезжая летом за границу, возложил на Пыпина ряд текущих дел по "Вестнику Европы", в частности, контроль над работой типографии и своевременностью присылки корректур60. О включении Пыпина в состав редакции журнала Стасюлевич сообщил жене 7 февраля 1868 года. Спустя несколько месяцев, уезжая на время из Петербурга, он поручил Пыпину составить очередные июльскую, августовскую и сентябрьскую книжки "Вестника Европы"61.

Принято считать, что до февраля 1868 г. Пыпин был свободен от каких-либо обязательств по отношению к "Вестнику Европы". Именно тогда для него закончилось время "журнального бесприютства", наступившее в связи с закрытием "Современника". Существует мнение, что в период подготовки организации издания "Вестника Европы" Стасюлевич остерегался приглашать для участия в журнале Пыпина (в частности ввиду его близости к Чернышевскому62), но затем уступил просьбам Костомарова и Анненкова63. Между тем свидетельства близких людей Пыпина - старшей дочери, Веры Александровны, и Ольги Сократовны, жены Чернышевского, говорят об ином. "Мы, младшее поколение, - вспоминала В. А. Пыпина, - задумали ознаменовать небольшим, чисто семейным торжеством наступившее 2 декабря 1890 года (курсив мой. - А. О.) двадцатипятилетие сотрудничества отца в "Вестнике Европы". О. С. Чернышевская 3 декабря 1890 г. сообщала в Саратов родной сестре Александра Николаевича, Варваре Пыпиной: "Вчерашний день мы отличнейшим образом отпраздновали XXV-летие литературной деятельности Александра Ник. в "Вестнике Европы""64.

Указанная ими дата начала сотрудничества Пыпина в "Вестнике Европы" - 2 декабря (по ст. стилю) 1865 г. - заставляет пересмотреть историю прихода ученого в журнал. Для выяснения реальной картины происходившего, обратимся к некоторым дополнительным фактам.

Разрешение на издание "Вестника Европы" было получено Стасюлевичем 30 ноября (12 декабря) 1865 года. До окончательного закрытия "Современника", переживавшего в этот период многочисленные трудности, оставалось менее полугода. И суть дела была не только в том, что этот прогрессивный журнал демократической направленности постоянно испытывал давление со стороны цензуры и реакционной прессы. (За публика-

стр. 46

цию в ноябре 1865 г. поэмы Некрасова "Железная дорога" издание сразу же получило второе, то есть предпоследнее, предупреждение.) В редакции возобновленного в 1863 г. "Современника" вплоть до его окончательного закрытия часто происходили острые внутренние столкновения. В конце 1865 г. политику журнала все более определяла тройка: М. А. Антонович, Г. Е. Елисеев, Ю. Г. Жуковский, вынашивавшая план "захвата" журнала. В ноябре 1865 г. агент III отделения доносил, что якобы Некрасов намерен отказаться от редакторства "Современника" и что это не пугает сотрудников его журнала, с гордостью заявивших о том, что более не нуждаются ни в средствах Некрасова, ни в его поддержке и заступничестве в высших кругах. Известно, что и со стороны Некрасова было желание отстранить тройку от журнала65.

Вместе с тем в 1863 - 1865 гг. внутренние конфликты сопровождались острейшей внешней полемикой "Современника" с другим печатным органом демократической направленности - "Русским словом". В обстановке угасшего общественного подъема и усиления реакции в обоих журналах стали раздаваться взаимные упреки по поводу характера освещения тех или иных важнейших событий, а так же отхода от лучших традиций журналистики 60-х годов; на страницах обоих изданий полемика все чаще принимала характер откровенной брани.

В сложившейся ситуации положение Пыпина было двойственным. На первый взгляд, его литературно-научная карьера складывалась вполне благополучно. Как уже отмечалось, в конце 1865 г. Некрасов передал в его ведение некоторые отделы "Современника", тем самым "великодушно или предусмотрительно уступил ему часть редакторской ответственности"66. Вместе с тем в результате глубокого душевного потрясения в связи с трагической судьбой Чернышевского, а так же вследствие полученной Пыпиным репутации неблагонадежного ему все более близкими становились умеренно-либеральные позиции.

В 1865 г. отдельным изданием вышел "Обзор истории славянских литератур", написанный Пыпиным при участии Спасовича. В печатных откликах "Обзор истории славянских литератур" с некоторыми оговорками был признан работой, соответствующей уровню развития современной науки о славянстве, и получил высокое общественное признание67. Как соредактор "Современника" Пыпин отдавал журналу много сил и энергии. Вместе с тем его как исследователя все более привлекала серьезная и долговременная разработка различного рода фундаментальных проблем.

В последние годы издания "Современника" Пыпин сблизился с Жуковским, с приходом которого внутреннее напряжение в журнале еще более возросло. Прямых свидетельств участия самого Пыпина во внутреннем конфликте нет, не участвовал он и в открытых печатных выступлениях против "Русского слова". Едва ли была приемлема для него сама тональность полемики на страницах обоих демократических изданий. К тому же редактором "Русского слова" являлся Г. Е. Благосветлов, уроженец Саратовской губернии, близкий знакомый Чернышевских и Пыпиных68.

Таким образом, период организации "Вестника Европы" совпал с кризисными явлениями в "Современнике". Пыпин, как один из руководителей издания, не мог не видеть приближающейся "кончины" "Современника". И если в тот период ему было сделано какое-либо предложение о сотрудничестве со стороны Стасюлевича, до настоящего времени не ставшее известным, оно вполне могло быть им услышано. Вероятно, такой смысл и имеют до сих пор не прокомментированные, но и не опровергнутые в научной литературе факты о праздновании 25-летия литературной деятельности Пыпина в "Вестнике Европы".

стр. 47

Почти сорокалетняя деятельность Пыпина в "Вестнике Европы" составила целую главу в истории российской журналистики, а также и в его научном творчестве. На страницах "Вестника" более чем где-либо он проявил себя как "историк, этнограф, журналист, критик, биограф, знаток славянства, повелитель необъятного ученого материала, тонкий наблюдатель движения идей и хода культуры"69. Многие его сочинения, первоначально опубликованные в журнале, впоследствии выходили отдельными книгами, неоднократно переиздавались при жизни автора и после его смерти. Среди них - четырехтомные "История русской этнографии" (1890 - 1892 гг.) и "История русской литературы" (1898 г.), двухтомная "История славянских литератур" (1879, 1881 гг.). Перу Пыпина принадлежат ценнейшие монографии, посвященные литературно-общественному движению России первой половины XIX века (масонству и декабризму, славянофилам и западникам), работы о В. Г. Белинском, Некрасове, Салтыкове-Щедрине, о народничестве.

Александр Николаевич Пыпин заявил себя в науке крупнейшим представителем культурно-исторической школы, ставшей одним из первых направлений академического литературоведения второй половины XIX в., применившей специальные методологические принципы в гуманитарных исследованиях. С появлением этой школы связан целый этап внесения исторического сознания в литературоведение70. Этот период был отмечен высоким уровенем развития русской исторической науки в области не только конкретных, но и теоретических исследований. Закономерно возникает вопрос о том, насколько культурно-исторический метод, применяемый Пыпиным, соответствовал современному ему уровню исторических исследований.

В центре его внимания находились вопросы "общественного самосознания" народа, нации, о котором, в понимании культурно-исторической школы, можно судить лишь всесторонне рассматривая широкий круг литературных памятников. Культурно-историческая школа стремилась к взаимосвязанному познанию законов прошлого и современной ей действительности методами литературы, истории, философии. На этом и основывался у Пыпина его главный методологический принцип - общественно-исторический анализ литературных явлений как способ познания. В результате сближалось изучение истории литературы с историей как таковой. Например, четырехтомная пыпинская "История русской литературы" (СПб. 1898 г.), излагая его концепцию русской истории и истории русской культуры, по сути дела, переполнена сведениями по истории русского просвещения, науки, религии и церкви. В "Характеристиках литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов" (1873 г.) предметом рассмотрения являются не "литературные мнения", а общественно-политические взгляды, умонастроения представителей различных течений этого времени. "Библиографическое" направление 1850-х годов, к которому принадлежал Пыпин и другие деятели культурно-исторической школы, сыграло важную роль в выработке строгих научных критериев. Основной методологический принцип Пыпина, устанавливавший органическую связь научных изысканий с осмыслением общественной значимости изучаемых явлений действительности, соответствовал лучшим традициям либеральной историографии, которая занимала ведущее положение в исторической науке еще до падения крепостничества и в немалой степени способствовала его крушению. В отличие от своих ученых коллег, проповедовавших "чистую науку", сторонники освободительных идей наполняли свои сочинения глубоким общественным содержанием. В результате такой общей направленности изысканий культурно-исторической школы академическое научное направление, которое она представляла, все более становилось дви-

стр. 48

жением антикрепостнической оппозиции прогрессивных представителей российской науки.

Постоянное стремление Пыпина осмыслить литературные процессы раскрывая их исторический смысл выразилось в том, что в его огромном научно-литературном наследии немало сочинений, затрагивающих вопросы конкретной истории, частные историко-методологические проблемы. Особое место в этом ряду занимают работы об общественном движении эпохи Александра I. По случаю 50-летия научно-литературной деятельности Пыпина (1903 г.) Н. И. Кареев проницательно подметил: "В этнографе, историке литературы, лингвисте, публицисте и критике мы (историки. - А. О.) привыкли постоянно встречать историка, и едва ли эта черта не есть основная, проходящая красной нитью через все разнообразные фазисы вашей долголетней работы и связующая их в одно стройное целое"71.

В основе исторических взглядов Пыпина признание им эволюции и прогресса главным содержанием развития72. Для него непрерывность и преемственность сосуществуют во всех сферах жизни таким образом, что исторические явления и эпохи не имеют "резких границ", образуя одну беспрерывную цепь, что указывает на существование естественного закона исторического развития73. В этом смысле ученый не был оригинален. Он, по сути дела, творчески развивал научные положения исторической школы СМ. Соловьева, К. Д. Кавелина, Н. В. Калачова, И. Е. Забелина, опиравшихся на скептическую школу М. Т. Каченовского и новую европейскую школу Гердера, Гримма, Гумбольдта74. Пыпин разделял основополагающий принцип их концепции (наиболее последовательным приверженцем его был В. О. Ключевский), согласно которому природные, климатические, географические и внешние условия оказывали влияние на историческое развитие. Признание историками такого рода закономерности способствовало пониманию и разъяснению узловых моментов российской истории75. Но Пыпин безоговорочно не идеализировал исторический процесс с его чередованием спокойных периодов и периодов "брожений", "переворотов", "кризисов".

Понимание органической связи между прошлым и настоящим лежало в основе историзма его воззрений. Такой историзм подразумевал, что любые явления, факты, идеи могли получить научную оценку только при условии анализа их в связи со своей исторической эпохой или теоретической системой. Вырванные же из этого контекста и помещенные в другие временные рамки или концептуальную схему, они утрачивают свое значение, обретают другой смысл. Показателем, по которому следует судить об успехе исторического движения, как считал Пыпин, является количественное и качественное накопление знаний во всех слоях народа. "История нашего общества с XVIII века, - писал он, - представляет постоянный рост образованности и по содержанию и по распространению"76. Для Пыпина важны эволюция понятий, мыслей, смена мнений по отношению к идее народного просвещения и истории культуры.

Пыпин опирался в своих исследованиях на такие фундаментальные положения позитивистского историзма, как причинная обусловленность явлений, закономерность развития, непрерывность поступательного и прогрессивного развития человеческого общества в форме эволюции. Согласно его утверждению, "причинная связь явлений не знает границ"77. Но он воспринял не все отличительные признаки позитивистского научного мышления. Сторонники позитивистского направления в своих трудах, как правило, переносили акцент с выяснения роли великих личностей на деятельность и состояние массы, а также с индивидуальной психологии на коллективную. Для Пыпина был неприемлем принцип ортодоксального позитивизма, представлявший массу как нечто безликое, чисто демографический фактор исто-

стр. 49

рии. Он рассматривал исторический процесс как живой организм, как поле деятельности народов при смене понятий, уровней культуры, государственных систем78. Разработка вопроса о соотнесении личности и среды привела Пыпина к важному методологическому наблюдению о том, что выдающийся деятель особенно раскрывается на фоне общественного подъема. В деятельности выдающейся личности нет места ничему случайному и исторически не обусловленному. По его мнению, исторические реалии диктовали свою волю выдающейся личности, часто вопреки ее субъективным устремлениям. На первый план выдвигается значимость исторических обстоятельств, при подчиненной роли индивидуальных возможностей отдельной личности. Пыпин считал, что каждое время выдвигает крупные литературные фигуры, когда "известное настроение эпохи находит как бы прирожденных его выразителей"79. Соотнесение выдающейся личности и времени, в котором она творила, становится обязательным условием при создании Пыпиным целой галереи общественно-литературных портретов и зарисовок выдающихся представителей XIX века: И. С. и К. С. Аксаковых, ВТ. Белинского, Н. А. Добролюбова, А. И. Герцена, декабристов, Н. А. Некрасова, Н. П. Огарева, М. Е. Салтыкова-Щедрина, П. Я. Чаадаева, Н. Г. Чернышевского.

В отличие от большинства позитивистов, отождествлявших законы развития общества, природы, естественных и точных наук, Пыпин лишь допускал, что в изучении истории и литературы требуются данные естественных (по его выражению - натуралистических) наук80. Только с 1880-х годов в его работах прослеживается наличие естественнонаучной терминологии в изучении проблем литературы, искусства и истории; в центре внимания всегда стояли факты культурной истории, интересы национальной психологии и общественного самосознания, в меньшей степени затронуты вопросы экономической жизни народа, нации.

К самому же предмету истории, ее задачам и методам Пыпин подходил с позитивистских позиций. "История - не математика, - писал он, - как не математика все нравственные и политические науки, имеющие дело с человеческой личностью и жизнью общества. Но история не есть и дело произвольных соображений, где изыскатель будто бы руководствуется главным образом или только субъективными идеями и пристрастиями... и в истории, и в другой подобной науке очень легко и естественно отражается личность писателя. Но в целом история имеет свои неотразимые именно "научные" логические требования, которые, в конце концов, в результате многих последовательных изысканий и проверок, берут верх над произволом частных мнений и, устраняя его, доставляют вывод - обязательный (конечно, по данному состоянию всех исторических знаний), как обязательный логический вывод". Стремление Пыпина сделать историю наукой более точной и менее субъективной не исключало наряду с научностью наличия художественности в исследованиях. "Истинному историку, - писал он в рецензии на один из трудов Забелина, - нужна фантазия, хоть и в меньшей степени, чем поэту; только поэтическо-историческая фантазия в состоянии оживить сухой материал, пугающий обыкновенного наблюдателя или действующий на него только поверхностно - древний курган, руину, старую отрывочную запись и т. п... Таков именно талант г. Забелина... Он не сделался только архивариусом... он овладевал материалом и извлекал из него характерные наглядные черты той жизни, которая оставила в них свой след". Еще в 1860-е годы Пыпин считал сочетание научной методологии с художественным изложением одним из главных достоинств исторического труда. Кроме того, по мнению Пыпина, политические пристрастия историка не должны влиять на объективность анализа ученого81.

стр. 50

Сформировавшиеся историко-методологические принципы Пыпина во многом определили методы его исследовательской практики. Признание теории эволюции и прогресса как основных компонентов исторического развития вело к применению генетического метода, привлекающего внимание к изучению зародышевой стадии, истоков, происхождению общественных явлений и процессов. Использование генетического метода требовало выяснения связи прошлого с настоящим: "История есть публичность и критика в прошедшем, и в этом прошедшем она может быть только, когда получает известные права в настоящем, потому что настоящее и прошедшее тесно связаны между собой"; "самый возвышенный принцип, общественный или религиозный, поставленный в неблагоприятные условия, теряет смысл для последующих поколений, делается мертвою буквою. Задача историка в том и состоит, чтобы определить его значение в ту или иную эпоху - когда он был действительным выражением жизни"82. Признание всеохватывающей причинной обусловленности исторических явлений и событий, общих закономерностей исторического развития разных народов позволяло Пыпину пользоваться сравнительно-историческим методом - одним из основных в истории и литературоведении второй половины XIX века. Приоритетными методами исследования Пыпин считал приемы научной исторической критики и живого фактического наблюдения83. Успех применения научной исторической критики зависел, во-первых, от того, насколько исследователь овладел ее приемами, во-вторых, здесь было крайне важно и то, насколько разработаны и освоены соответствующие источники84.

Пыпин "представлял собой тип ученого, который не мог и не хотел ограничить свой кабинет от вторжения жизни"85. Предпринятые в 1858- 1862 гг. два длительных путешествия по Западной Европе и славянским землям сыграли важную роль не только в формировании либерально-демократической, западнической ориентации Пыпина, но и в признании им идей разума, науки, просвещения в качестве основы исторического развития. За полвека своей научно-литературной деятельности Пыпин встречался со многими учеными, писателями, деятелями культуры, политиками, был участником и свидетелем различных важных событий. Как правило, собственные впечатления и наблюдения он впоследствии использовал при создании историко-литературных сочинений.

Теоретико-методологические принципы Пыпина в конечном счете повлияли на специфику его анализа тех или иных проблем. По словам Пиксанова, он придавал своим историческим работам "иносказательный дидактический характер. О декабристах он рассказывает так, чтобы читатель почувствовал необходимость конституции и народного представительства, говоря о Пушкине, внушает читателю необходимость свободы слова и отмены цензуры, при изложении литературных произведений выдвигаются мрачные картины крепостного права"86. Такова важная особенность пыпинских сочинений - публицистическая направленность, а вместе с тем - точность в передаче документов, объективность их изложения, острота анализа спорных вопросов и осторожность выводов87. По верному наблюдению В. А. Пыпиной, "он никогда не пользовался чужими мыслями для доказательства своих убеждений, но, напротив, всегда предпочитая цитату пересказу, свято оберегал законы кавычек и скобок и никогда не оставлял читателя в недоумении относительно того, как думает об интересующем предмете он сам, приводя ту или иную цитату"88.

В целом, культурно-историческая школа внесла в историческую науку новые методы исследования, важнейшим среди которых становится системно-научное изучение явлений и событий. Понимание связи литературы и

стр. 51

жизни, видение исследователем литературного произведения как памятника определенной эпохи и факта общественно-исторического развития, в котором отражено время, оказали плодотворное влияние на развитие не только литературоведения, но и исторической науки.

Слабые стороны культурно-исторических приемов исследования проявлялись в упрощенной трактовке проблем искусства и литературы, сводящей роль художественного творчества к отражению действительности, без учета специфики литературы, ее самоценности, жанрового своеобразия. Однако суждения Пыпина по этим вопросам не были так прямолинейны и упрощенны как у большинства приверженцев и радикальных последователей культурно-исторической школы.

Новаторство и смелость Пыпина выразились и в проблематике его исследований. Он "оказался первым... получившим возможность после длительного табу легально и недвусмысленно высказаться по многим вопросам... о значении Радищева и Новикова, о масонстве, декабризме, скептицизме Чаадаева, о "славянофильстве" и "западничестве""89.

Его сочинения существенно расширяли читательскую аудиторию "Вестника Европы", который в первоначальных замыслах Стасюлевича выглядел как орган влияния исключительно на либеральные слои общества. Но оказалось, писал историк народнического направления В. И. Семевский, что "по статьям Пыпина мы учились любить не только русскую историю.., но - что еще важнее, любить политическую свободу, сочувствовать людям, за нее боровшимся, за нее пострадавшим". "Вы научили нас видеть в нынешнем зле грядущее добро... верить в будущее "благое утро" русской жизни"90, - писал в 1903 г. некий Сергей Алексеевич, житель Москвы.

Официально не утверждаемый властями заместителем редактора журнала91, Пыпин на деле долгие годы был в редакции вторым человеком после Стасюлевича, определявшим направление и содержание издания. Во время долгих отлучек редактора журнала, по признанию самого Пыпина, "Вестник Европы" "буквально оставался на моих руках"92.

Став на долгие годы фактически соредактором Стасюлевича, он еще в начале 1870-х годов много усилий приложил для того, чтобы "Вестник Европы" поднимал острые и актуальные темы, освободился от некоторой сухости, однообразия материалов, академизма. Его мысли совпадали с желаниями Стасюлевича, стремившегося поднять "нравственный авторитет "Вестника Европы" у читателей"93. Для освещения широкого круга вопросов внутренней и внешней политики Пыпин привлекал к сотрудничеству авторитетных публицистов, ученых. С 1870-х годов в "Вестнике Европы" появлялись материалы, затрагивающие проблему земства, с оценками проводимых реформ, о процессе по делу нечаевцев, событиях Франко-Прусской войны и др.94 В 1881 г. Стасюлевич, возглавив газету "Порядок", возложил на Пыпина обязанности редактора журнала. Со своей стороны, в 1903 г., определяя роль "Вестника Европы" в своей жизни, Пыпин произнес многозначительную фразу: "Этому журналу я очень обязан"95.

При всем влиянии Пыпина на дела журнала внешне это почти никак не выражалось, и, например, по воспоминаниям П. Б. Струве, встречавшегося с Пыпиным в 1890-е годы, этот "маленький старичок", в котором "было нечто от канцеляриста и подьячего", как будто "ничем не выделялся"96. Рисуемый образ в достаточной степени соответствовал действительности. В быту его отличали скромные привычки, пышных приемов в великосветских салонах он сторонился. Все в его жизни было подчинено служению науке и просвещению российского общества. "Не поспел вам писать в свое время среди нашей хлопотливой жизни, и домашней, и моей деловой: то является спеш-

стр. 52

ная работа, за которой я обыкновенно не поспеваю, и что-нибудь остается недоделанным, то молодежь развлекается и меня, кстати, отвлекает, то оторвут посетители, которых в последнее время бывает у меня много, и знакомых и незнакомых раньше. Пишу вам все это как образчик моего препровождения времени: обыкновенно оно так занято, что так называемого досуга почти не бывает, кроме вечера, когда и приустаешь, и я тогда раскладываю пасьянс или сам, случится с кем, играю в шахматы", - сообщал он в Саратов 6 января 1886 года97.

Переписка Пыпина показывает, как по мере возрастания известности его трудов, расширялся круг людей, обращавшихся к нему с разнообразными просьбами98, вызванными авторитетностью фигуры Пыпина как литератора, его ролью в "Вестнике Европы"99. Иногда в нем видели наставника и советчика в совсем неожиданных вопросах100, незнакомые люди просили оказать материальную поддержку. Некоторые из его корреспондентов просили прислать фотографическую карточку, его произведения. Из писем видно, что он в большинстве случаев не оставался безучастен к просьбам101, и это изменяет сложившееся представление о Пыпине как человеке "сурово сдержанном".

С середины 1860-х годов вплоть до кончины Пыпина его деятельность не ограничивалась личным творчеством и плодотворной деятельностью в "Вестнике Европы". Он участвовал в работе многих научных, литературных обществ и организаций, продолжал исполнять обязанности члена комитета Литературного фонда. Участвовал в предпринятом Стасюлевичем в 1870-е годы издании "Русской библиотеки", включавшей лучшие произведения отечественных классиков и предназначенной для широкого круга читателей. С весны 1876 г. он отвечал за отдел русской литературы в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Общество русских драматических писателей избрало его в судьи для определения лучшей пьесы, заслуживающей премию. В апреле 1903 г. Пыпин исполнял обязанности "действительного председателя" на съезде русских славистов в Петербурге. Ученый являлся членом обществ: археологического, библиографического, любителей древней письменности, исторического, географического, неофилологического при Петербургском университете; истории и древностей российских, любителей российской словесности, а также естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. Он был почетным членом Казанского и Юрьевского университетов, Московского публичного Румянцевского музея, был удостоен почетного членства Болгарского ученого общества, являлся членом-корреспондентом Сербской Академии наук, иностранным членом Чешской Академии наук и искусств. Со всеми этими организациями и учреждениями Пыпина связывали в разной степени долгосрочные и тесные творческие и деловые отношения.

В 1899 г. он получил звание почетного члена Пушкинского лицейского общества. Пушкинская тема не была проходной в исследованиях Пыпина и занимала в них достойное место. В 1880 г. он участвовал в торжествах по случаю открытия в Москве памятника поэту, а в 1899 г. - посвященных 100-летию со дня его рождения. Пыпин вошел в группу известных литераторов, под наблюдением которых к 50-летию со дня смерти Пушкина печаталось семитомное собрание его сочинений, в 1902 - 1903 гг. входил в комиссию Академии наук по подготовке издания сочинений поэта.

В 1887 г. Пыпин стал членом Саратовской ученой архивной комиссии. Он поддерживал краеведческие изыскания саратовской интеллигенции, ратовал за вовлечение в научно-практическую деятельность по изучению народного быта и творчества образованных людей, оказывал посильную денежную помощь Саратовскому обществу вспомоществования нуждающимся ли-

стр. 53

тераторам. Велика была роль Пыпина в создании первого общедоступного Саратовского художественного музея имени А. Н. Радищева. На открытие музея Пыпин откликнулся статьей, помещенной в августовском номере "Вестника Европы" за 1885 г.102, и передал в музей ряд ценных экспонатов. Старейшую Саратовскую публичную библиотеку он снабдил редкими изданиями, один из первых высказал мысль о необходимости открытия в Саратове университета. Благодарные саратовцы в 1899 г. назвали ученого Почетным гражданином города.

Трудно назвать имена таких известных представителей российской научной и творческой интеллигенции, с кем бы в разной степени не приходилось общаться Пыпину. В поздние годы в наиболее дружеских отношениях ученый находился с П. А. Ровинским, К. К. Арсеньевым, В. С. Соловьевым, А. Ф. Кони, М. А. Балакиревым, Н. С. Тихонравовым, Н. А. Котляревским, А. А. Шахматовым и др.

Довелось ему испытать и чувства горечи и разочарования. Г. А. Гуковский отмечал, что "мировоззрение ученого (как и писателя) прежде всего проявляется в той сфере его деятельности, где он более всего правдив, где заключено подлинное содержание его сознания, в самой глубокой глубине его"103. Для Пыпина такой сферой являлась наука, а главным проявлением взглядов ученого были его сочинения. Последовательно заявляя в них о необходимости постепенных преобразований в жизни российского общества, высказывая при этом свое осуждение как политике "реакционного кулака", так и "радикальной палки", он постоянно ощущал неприятие своей позиции не только со стороны официальных властей, но и левого и правого флангов общественного движения. Большинству деятелей революционного лагеря Пыпин представлялся как всего лишь типичный либерал-"постепеновец", неспособный (по их мнению) в силу ограниченности своих общественных воззрений понять, что единственный возможный путь развития России - в насильственном изменении существующего строя. (Подобное восприятие фигуры Пыпина переняла и советская наука: вплоть до середины 1950-х годов ученый демократической ориентации был занесен в списки "заклятых либералов".) Представители консервативно-реакционных кругов солидаризировались с властями в оценках Пыпина как человека, чьи взгляды не соответствовали тогдашнему государственному устройству. Известны выпады против Пыпина за его антиславянофильские воззрения и, в частности, его несогласие с положением, что главным условием будущего успешного развития и возможного объединения славянских народов является принятие ими в качестве единой религии православия104.

Пыпин подвергался нападкам за верность идеалам 60-х годов. Прошло всего более месяца с момента той тяжелой и невосполнимой утраты, какой стала для него смерть Чернышевского, и ему пришлось услышать резкие обвинения в свой адрес. Они содержались в "Критических очерках" В. П. Буренина (Новое время, 8.ХН.1889), посвященных разбору только что опубликованных статей Пыпина "Журнальная деятельность М. Е. Салтыкова. "Современник". 1863 - 1864". Пыпин создал в них образ блестящего публициста и критика, продолжателя традиций Чернышевского и Добролюбова. Личные и идейные противоречия не помешали Пыпину в год смерти "сатирического старца" объективно оценить его деятельность.

Имя Буренина к 1880-м годам стало синонимом всего реакционного и продажного в публицистике. Упомянутая рецензия на Пыпина содержала такие традиционно используемые им приемы, как оперативность отклика, форма разговора с читателем на доступном обывателю языке, привлечение фигур именитых писателей для травли избранного им лица (Л. Н. Толстому

стр. 54

небезосновательно приписывали слова о Буренине: "он дерется мною"), грубая риторика, переход на личности, не исключались и разного рода домыслы и т.п. Буренин проигнорировал тот факт, что Салтыков-Щедрин в "Современнике" уделял больше места анализу беллетристики среднего уровня, с особым вниманием следил за творчеством писателей-демократов. Между тем в "Критических очерках" Буренин разбирал отдельные высказывания сатирика о литераторах первой величины: И. С. Тургеневе ("Отцы и дети"), А. К. Толстом ("Князь Серебряный"), Ф. М. Достоевском, А. Ф. Писемском. Высказываемые Салтыковым критические приговоры, известная односторонность его суждений были вызваны текущим моментом, и многие из своих резких оценок, в том числе на творчество Тургенева, он впоследствии пересмотрел105. Неслучайно рядом с автором "Отцов и детей" сатирик завещал себя похоронить. Между тем Буренин объяснял оценки Салтыкова обыкновенной завистью к таланту Тургенева и Достоевского. В конечном итоге, признавая Салтыкова сатириком и художником-бытописателем, Буренин отказывал ему в каких-либо достоинствах литературного критика и публициста.

Цель статей Пыпина Буренин усматривал прежде всего в желании доказать обратное. Буренин изображал Пыпина недалеким человеком, "смиренным, покорным учеником и последователем публицистических и критических взглядов учителей и отцов-руководителей "Современника"", смотревшим на литературный процесс сквозь ""консисторское", узенькое потускневшее закопченное окошко 60-х годов"106. Тем самым Владимир Монументов (один из псевдонимов Буренина) пытался развенчать всех шестидесятников и либералов эпохи великих реформ.

Сложно складывалась ученая карьера Пыпина. Автор многих монографий, с середины 1870-х годов получивший европейскую известность, он долгое время оставался магистром словесности. Лишь спустя 27 лет окончилась благополучно история с его избранием в академики. В ноябре 1871 г. Пыпин был избран в члены Академии наук по части русской истории. Но вследствие отрицательных отзывов о нем III отделения и министра народного просвещения Д. А. Толстого Александр II передал решение вопроса в особую комиссию. Предвидя неблагоприятный исход, Пыпин в декабре написал письмо президенту Академии наук, в котором отказывался от избрания. Лишь в 1898 г. стал он ординарным академиком по Отделению русского языка и словесности. Короткая академическая деятельность Пыпина была плодотворной. Совместно с Шахматовым с 1889 г. он занимался редактированием "Известий" Отделения русского языка и словесности. В том же году выступил одним из организаторов Разряда изящной словесности при Отделении. Пыпин принимал деятельное участие в работе нескольких академических комиссий, а в 1904 г. некоторое время исполнял обязанности вице-президента Академии. Много усилий было отдано подготовке к печати сочинений Екатерины II.

25 марта 1903 г. состоялось празднование 50-летия научно-литературной деятельности ученого, приуроченное к его 70-летию. Торжество проходило на квартире юбиляра и в ресторане Донона. По его желанию, оно не получило характера официальной церемонии. Однако выступавшие представители науки и культуры по достоинству оценили деятельность Пыпина как выдающегося ученого и общественного деятеля. Отмечался феномен Пыпина, с большим успехом совместившего два вида деятельности - выдающегося исследователя, ставшего "живой литературно-научной летописью своего времени", и талантливого журналиста, "соучастника всех важнейших фактов русского умственного движения" второй половины XIX века. Пыпин сообщил присутствующим о намерении подвести итог своей деятельности. С этой це-

стр. 55

лью он приступил к обработке своей переписки и начал писать воспоминания107.

"Пыпин умер... Каждая строка его била по нервам русского человека", - отозвалась 29 ноября 1904 г. на его кончину газета "Петербургские ведомости". 5 декабря 1904 г. Стасюлевич писал А. М. Жемчужникову: "Я передал субботникам (участникам редакционных заседаний "Вестника Европы". - А. О.) выражение вашего сожаления о том, что нашему полку убыло. А. Н., впрочем, давно болел, но перемогался и не принимал никаких решительных мер против своего тяжелого недуга..."108. А. Н. Пыпин скончался от артериосклероза 26 ноября (9 декабря) 1904 г. и был похоронен в Петербурге на кладбище Новодевичьего монастыря.

Примечания

1. Государственный архив Саратовской области (ГАСО), ф. 13, оп. 1, д. 162, л. 2об. Еще при жизни днем его рождения стали обычно считать 25 марта (6 апреля) 1833 года. См. ПЫПИНА В. А. К биографии А. Н. Пыпина (Муниципальное учреждение культуры "Музей Н. Г. Чернышевского" (МЧ), ОФ, N 3915, папка 3, л. 8).

2. МЧ, ОФ, N 4209, п. 12, л. 2об. Ек.Н. Пыпина - В. А. Пыпиной, 20.V.1910.

3. ПЫПИНА В. А. Ук. соч., л. 1 - 2.

4. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ), ф. 395, оп. 1, д. 60. Формулярный список Н. Д. Пыпина; ЧЕРНЫШЕВСКИЙ М. Н. Мои личные воспоминания о семье Пыпиных. В кн.: Пропагандист великого наследия. О работе музея-усадьбы Н. Г. Чернышевского. Вып. 2. Саратов. 1990, с. 29.

5. ПЫПИН А. Н. Мои заметки. Саратов. 1996, с. 49 - 50.

6. ГЛИНСКИЙ Б. Б. Александр Николаевич Пыпин. - Исторический вестник, 1905, N 1, с. 268 - 269.

7. ЭЙДЕЛЬМАН Н. Я. Павел Александрович Бахметев. В кн.: Революционная ситуация в России. Вып. 4. М. 1965, с. 387 - 399.

8. МЧ, ОФ, N 3708/4, п. 6, л. 4. А. Н. Пыпин - А. Е. и Н. Д. Пыпиным, 30.IX.1849.

9. ПЫПИН АН. Мои заметки, с. 84.

10. Там же, с. 84 - 88; Вестник Европы, 1877, N 2, с. 892 - 893; 1889, N 8, с. 721.

11. ПИКСАНОВ Н. К. Памяти Александра Николаевича Пыпина. - Известия отделения языка и словесности Академии наук, 1911, т. 15, кн. 3, с. 227 - 228.

12. Рукописный отдел Российской национальной библиотеки (РО РНБ), ф. 621, д. 1116, л. 33.

13. ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 89 - 90, 76. Некоторое время Пыпин жил на квартире профессора Казанской духовной семинарии известного востоковеда и археолога Г. С. Саблукова, о котором он отзывался как о "близком нашему семейству человеке" (там же).

14. МЧ, ОФ, N 3704/15, п. 17, л. 24 - 25.

15. Там же, N 3704/19, л. 34.

16. ГЛИНСКИЙ Б. Б. Среди литераторов и ученых. СПб. 1914, с. 318 - 319.

17. В этот период с целью ограничения допуска в высшие учебные заведения представителей недворянских сословий была установлена количественная норма для поступающих (ЭЙМОНТОВА Р. Г. Русские университеты на грани двух эпох. М. 1985, с. 47).

18. ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 99 - 100.

19. Там же, с. 112 - 115.

20. МЧ, ОФ, N 3708/16, п. 6, л. 20; N 3726/11, п. 19, л. 12; N 3708/8, п. 6, л. 9.

21. Там же, N 3709/16, п. 6, л. 34.

22. Там же. N 3709/2, л. 5. А. Н. Пыпин - А. Е. и Н. Д. Пыпиным, 22.VI.1853.

23. ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 139.

24. ГЕРЦЕН А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. 17. М. 1959, с. 98.

25. МЧ, ОФ, N 3709, п. 6, л. 17.

26. ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 201. О точках соприкосновения и отталкивания двух ученых см.: ДОСТАНЬ М. Ю. А. Н. Пыпин и И. И. Срезневский. В кн.: А. Н. Пыпин и проблемы славяноведения. Москва-Ставрополь. 2005, с. 88 - 98.

27. Рукописный отдел Института русской литературы (РО ИРЛИ), ф. 250, оп. 4, N 1.

28. ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 171 - 207; МЧ, ОФ, N 3713/7 - 8, п. 6, л. 8 - 12; N 3711/8- 10, л. 20 - 33. А. Н. Пыпин - А. Е. и Н. Д. Пыпиным, 16, 19, 31.Х.1859.

29. ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 184, 185.

стр. 56

30. Там же, с. 177, 196; БАЛЫКИН Д. А. А. Н. Пыпин как исследователь течений русской общественной мысли. Брянск. 1998, с. 30, 31.

31. ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 197.

32. МЧ, ОФ, N 3711/8, п. 6, л. 20; N 3718/4, п. 4, л. 4. А. Н. Пыпин - Н. Н. Буличу, 24.IX.1859; ср.: ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 177 - 178, 171 - 172, 180.

33. МЧ, ОФ, N 3711/9, п. 6, л. 26; 3711/10, л. 27. После кончины ученого его работы, посвященные масонству, были изданы отдельным изданием (ПЫПИН А. Н. Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX в. Пг. 1916.

34. ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 57.

35. ПОРОХ И. В. Лондонские встречи А. Н. Пыпина и А. И. Герцена. В кн.: Освободительное движение в России. Вып. 16. Саратов. 1991, с. 22 - 23.

36. ПЫПИН А. Н. Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов. СПб. 1909; ЕГО ЖЕ. Мои заметки; [ПЫПИН А. Н.] А. И. Герцен. - Вестник Европы, 1870, N 2, с. 935 - 945. М. К. Перкаль и В. Е. Кельнер приписывают некролог Стасюлевичу (ср. ЛЕВИН Ш. М. Очерки по истории русской общественной мысли Л. 1974, с. 19); Б. С. Итенберг и В. А. Китаев считают его автором Пыпина (ПЕРКАЛЬ М. К. Отклики русской печати на смерть А. И. Герцена. В кн.: Общественная мысль в России XIX в. Л. 1986, с. 114; КЕЛЬНЕР В. Е. Человек своего времени. СПб. 1993, с. 65 - 66; ИТЕНБЕРГ Б. С. Российская интеллигенция и Запад. Век XIX. М. 1999, с. 121, 129; КИТАЕВ В. А. Либеральная мысль в России (1860 - 1880 гг.). Саратов. 2004, с. 293 - 297).

37. ПЫПИН А. Н. Характеристики литературных мнений, с. 442.

38. ТУЧКОВА-ОГАРЕВА Н. А. Воспоминания. М. 1969, с. 118 - 119.

39. В 1859 - 1860 гг. в "Современнике" публиковались его очерки: "Два месяца в Праге", "Из Флоренции", "Из Венеции", "Из Праги".

40. МЧ, ОФ, N 3712/8, п. 6, л. 14 - 15; N 3709/10, п. 6, л. 20 - 25.

41. Там же, N 3712/8, п. 6, л. 14.

42. БАЛЫКИН Д. А. Ук. соч., с. 33.

43. Там же.

44. Саратовские друзья Н. Г. Чернышевского. Саратов. 1985, с. 13.

45. МЧ, ОФ, N 3715/1, п. 6, л. 1; N 3714/7, п. 6, л. 1, 9 - 10. А. Н. Пыпин - А. Е. и Н. Д. Пыпиным, 5, 25.XII.1861.

46. Там же, N 3714/8, п. 6, л. И.

47. Там же, N 3714/10, п. 6, л. 15. Речь шла о процессе над редактором газеты чешской национальной партии Ю. Грегором.

48. ПЫПИН А. Н. Мои заметки. М. 1910, с. 149 - 150.

49. ПЫПИНА В. А. Любовь в жизни Чернышевского. Пг. 1923, с. 42.

50. МЧ, ОФ, N 3713/5, п. 6, л. 6; N 3715/2, п. 6, л. 2; N 3715/10, п. 6, л. 10; N 3715/8, п. 6, л. 8; N 3715/9, п. 6, л. 9; N 3716/1, п. 6, л. 1.

51. СТЕКЛОВ Ю. М. Записка А. Н. Пыпина по делу Н. Г. Чернышевского от 18 февраля 1881 г. - Красный архив, 1927, т. 23, с. 215.

52. МЧ, ОФ, N 3716/3, п. 6, л. 3 (16.VI.1864).

53. В 1864 г. Пыпин направил письмо Петербургскому генерал-губернатору А. А. Суворову (СТЕК-ЛОВ Ю. М. Ук. соч., с. 215); в 1875 г. в связи с ухудшением здоровья Чернышевского обратился к шефу жандармов П. А. Шувалову с просьбой ходатайствовать перед Александром II о разрешении перевода сибирского узника на жительство в местность с более благоприятным климатом (Чернышевский в Сибири. Вып. 2. СПб. 1912, с. 186 - 187); в 1877 г. по его заявлению Общество пособия нуждающимся литераторам запросило III отделение о возможности издать некоторые сочинения Чернышевского (Чернышевский в Сибири, с. 219 - 221). Существовали записки Пыпина по делу Чернышевского от 3, 18 февраля 1881, 1882 года.

54. ГЛИНСКИЙ Б. Б. Александр Николаевич Пыпин, с. 281.

55. См.: Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы. Вып. 14. Саратов. 2002, с. 209, 212.

56. Литературный вестник, 1903, N 3, с. 22 - 24; ПЫПИН А. Н. Мои заметки, с. 96, 145 - 146, 160 - 161, 227 - 230, 243.

57. Данную точку зрения разделяют не все исследователи. Частично историография вопроса освещена Л. М. Крупчановым (КРУПЧАНОВ Л. М. Культурно-историческая школа в русском литературоведении. М. 1983; ЕГО ЖЕ. Культурно-историческая школа в русском литературоведении. Генезис. Развитие. Наследие А. Н. Пыпина. Докт. дисс. М. 1985).

58. ПОРОХ И. В. Ук. соч., с. 24 - 25.

59. ГЛИНСКИЙ Б. Б. Александр Николаевич Пыпин, с. 300.

60. РАЗМАНОВА Н. А. М. М. Стасюлевич и начало издания "Вестника Европы" (1866- 1873 гг.). Канд. дисс. М. 1988, с. 52.

61. КИТАЕВ В. А. Либеральная мысль в России, с. 259; РАЗМАНОВА Н. А. Ук. соч., с. 52.

62. КИТАЕВ В. А. Либеральная мысль в России, с. 261.

стр. 57

63. Там же, с. 261 - 262. Ср.: РАЗМАНОВА Н. А. Ук. соч., с. 87.

64. Рукописный отдел Российской национальной библиотеки (РО РНБ), ф. 621, N 1117, с. 250. ПЫПИНА (ЛЯЦКАЯ) В. А. Отец и мать в моем уме и сердце. Воспоминания; Волга, 1987, N 7, с. 180. Письмо О. С. Чернышевской родным.

65. См.: СКАТОВ Н. Н. Некрасов. М. 2004, с. 328. Ср.: ЕВГЕНЬЕВ-МАКСИМОВ В. Е., ТИЗЕНГАУЗЕН Г. Последние годы "Современника" (1863 - 1866). Л. 1939, с. 131 - 136, 162, 164.

66. АНТОНОВИЧ М. А. Из воспоминаний о Николае Алексеевиче Некрасове. В кн.: Н. А. Некрасов в воспоминаниях современников. М. 1971, с. 177.

67. АКСЕНОВА Е. П. А. Н. Пыпин о славянстве. М. 2006, с. 17, 51; ЛАПТЕВА Л. П. А. Н. Пыпин и его значение в развитии славяноведения в России. В кн.: А. Н. Пыпин и проблемы славяноведения, с. 11.

68. ГРАЖДАНОВА Т. И. Сквозь годы. В кн.: Саратовские друзья Н. Г. Чернышевского, с. 17 - 29.

69. Пятидесятилетие научно-литературной деятельности академика А. Н. Пыпина. Б.м., б.г., с. 5.

70. ГРИШУНИН А. Л. Культурно-историческая школа. В кн.: Академические школы в русском литературоведении. М. 1975, с. 200.

71. Пятидесятилетие, с. 8.

72. ГРИШУНИН А. Л. Ук. соч., с. 124.

73. ПЫПИН А. Н. История русской этнографии. Т. 2. СПб. 1891, с. 24.

74. КРУПЧАНОВ Л. М. Культурно-историческая школа в русском литературоведении. Генезис. Развитие. Наследие А. Н. Пыпина, с. 157.

75. ПАВЛЕНКО Н. И. Историческая наука в прошлом и настоящем. - История СССР, 1991, N 4, с. 87 - 88.

76. ПЫПИН А. Н. История русской этнографии. Т. 1. СПб. 1891, с. 19.

77. ГРИШУНИН А. Л. Ук. соч., с. 115. Ср.: История немецкой литературы Вильгельма Шерера. Ч. 2. СПб. 1893, с. XIII.

78. КРУПЧАНОВ Л. М. Культурно-историческая школа в русском литературоведении. Генезис. Развитие. Наследие А. Н. Пыпина, с. 159 - 160.

79. БЕЛЯЕВА Ю. Д. Литература народов Югославии в России. М. 1979, с. 133; ГРИШУНИН А. Л. Ук. соч., с. 113; ПЫПИН А. Н. История русской литературы. Т. 4, с. 230.

80. КРУПЧАНОВ Л. М. Ук. соч., с. 77.

81. ПЫПИН А. Н. Новые опыты построения русской истории. - Вестник Европы, 1876, N 8, с. 691; ЕГО ЖЕ. [Рец. на кн.:] История русской жизни с древнейших времен. Соч. Ивана Забелина. Ч. 2. М. 1879. - Там же, 1879, N 11, с. 282 - 283; ПЫПИН А. Н., СПАСОВИЧ В. Д. Обзор истории славянских литератур. СПб. 1865, с. 328; ПЫПИН А. Н. Два месяца в Праге, с. 163 - 164.

82. ПЫПИН А. Н. Русское масонство, с. 3; ЕГО ЖЕ. Древний период русской литературы и образованности. - Вестник Европы, 1875, N 12, с. 674.

83. ПЫПИН А. Н. Мои заметки. М. 1910, с. 138; ЕГО ЖЕ. Обзор русских изучений славянства. - Вестник Европы, 1889, N 5, с. 664; ЕГО ЖЕ. Русское славяноведение в XIX столетии. - Там же, 1889, N 7, с. 268 - 279; N 8, с. 663 - 692; ЕГО ЖЕ. История русской этнографии. Т. 1, с. 35. Во второй половине XIX в. наиболее полно раскрыл процесс становления и содержания метода научного исследования, именуемого научной критикой, К. Н. Бестужев-Рюмин (см.: КИРЕЕВА Р. А. К. Н. Бестужев-Рюмин и историческая наука второй половины XIX века. М. 1990, с. 87 - 108; ПРОНШТЕЙН А. П. Историческое источниковедение в трудах К. Н. Бестужева-Рюмина. - История СССР, 1990, N 3). Приведенные высказывания Пыпина перекликаются с точкой зрения корифея исторического источниковедения того времени.

84. ПЫПИН А. Н. Обзор русских изучений славянства, с. 203 - 209.

85. САКУЛИН П. Н. А. Н. Пыпин. - Вестник воспитания, 1905, кн. 4, с. 3.

86. ПИКСАНОВ Н. К. Академик А. Н. Пыпин (К столетию со дня рождения). - Вестник АН СССР, 1933, N 4, с. 43.

87. АРХАНГЕЛЬСКИЙ А. С. Труды академика А. Н. Пыпина в области русской литературы. - Журнал Министерства народного просвещения, 1904, N 12, с. 1; МЧ, ОФ N 3912, п. 8, л. 1 - 6. ВЕСЕЛОВСКИЙ А. Н. О А. Н. Пыпине. 1911; ВОДОВОЗОВ В. В. Предисловие. В кн.: ПЫПИН АН. Панславизм в прошлом и настоящем. СПб. 1913, с. IV; ПИКСАНОВ Н. К. Ук. соч., с. 41; МЧ, ОФ, N 3911, п. 8, л. 1 - 5. ШАХМАТОВ А. А. Об А. Н. Пыпине. СПб. 1913; БЕЛЯЕВА Ю. Д. Ук. соч., с. 20, 142; ГРИШУНИН А. Л. Ук. соч., с. 137.

88. ПЫПИНА В. А. К биографии А. Н. Пыпина, с. 4.

89. ГРИШУНИН А. Л. Ук. соч., с. 131.

90. СЕМЕВСКИЙ В. И. Памяти А. Н. Пыпина. - Русская мысль, 1904, N 12, с. 166; РО РНБ, ф. 621, N 20.

91. РАЗМАНОВА Н. А. Ук. соч., с. 52.

92. МЧ, ОФ N 3716/20, п. 6, л. 23. А. Н. Пыпин - А. Е. и Н. Д. Пыпиным, 2.VII.1869; ОФ N 3717/3, п. 6, л. 3, то же, 28.VII.1870.

стр. 58

93. РАЗМАНОВА Н. А. Ук. соч., с. 90.

94. Там же, с. 90 - 91; КИТАЕВ В. А. Либеральная мысль в России, с. 266 - 267.

95. Пятидесятилетие, с. 19.

96. Цит. по: ГОРЯИНОВ А. Н. П. Б. Струве об А. Н. Пыпине и о втором издании "Истории славянских литератур" Пыпина и Спасовича. В кн.: А. Н. Пыпин и проблемы славяноведения, с. 109.

97. МЧ, ОФ, N 3717/28, п. 6, л. 31. Одним из постоянных партнеров Пыпина за шахматной доской был В. С. Соловьев, который с 1886 г. печатался в "Вестнике Европы" (ПЫПИНА В. А. Владимир Сергеевич Соловьев. Страничка воспоминаний. - Голос минувшего, 1914, N 12, с. 122 - 123).

98. РО РНБ, ф. 621, N 1118. ЛЯЦКАЯ В. А., ЧЕРНЫШЕВСКАЯ Н. М. Описания писем разных лиц к А. Н. Пыпину, л. 1 - 935.

99. См.: например, письма М. Абрамовича, В. Авенариуса, А. Андреевой, С. Андреевой, П. Анненкова, М. Антокольского (там же, л. 1 - 4).

100. Редактор "Сибирской газеты" А. В. Андрианов просил совета по организации статистики Томской губернии (там же, л. 1).

101. Там же.

102. См.: Художественные коллекции музеев и традиции собирательства (Материалы шестых Боголюбовских чтений). Саратов. 1999, с. 159 - 162.

103. ГУКОВСКИЙ Г. А. Пушкин и русские романтики. М. 1965, с. 36.

104. Постоянными оппонентами Пыпина в России были О. Ф. Миллер ("Славянский вопрос в науке и жизни. По поводу "Обзора истории славянских литератур" А. Н. Пыпина и В. Д. Спасовича". СПб. 1865), М. П. Погодин ("К вопросу о славянофилах". - Гражданин, 1873, N 11, 13), В. И. Ламанский (рец. на соч. "Пыпин А. Н., Спасович В. Д. История славянских литератур. В 2-х т. СПб. 1879 - 1880". - Русь, 1880, N 7; 1881, N 8). В славянофильских кругах "Обзор славянских литератур" 1865 г. был встречен крайне отрицательно. Казанский славист М. П. Петровский писал чешскому ученому А. Патере: "В российском ученом мире есть новость... это "История славянских литератур" Пыпина... Эта книга - одно из безобразий петербургского прогресса... Всем панславистам досталось. Вся книга сшита на живую нитку - и вышла плохая компиляция" (цит. по: ЛАПТЕВА Л. П. Ук. соч., с. 11).

105. См.: [САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН М. Е.] И. С. Тургенев (Некролог). - Отечественные записки, 1883, N 9.

106. БУРЕНИН В. П. Критические очерки. - Новое время, 8.XII.1889.

107. Пятидесятилетие, с. 3 - 26.

108. М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке. Т. 4. СПб. 1912, с. 517.


© biblioteka.by

Permanent link to this publication:

https://biblioteka.by/m/articles/view/Александр-Николаевич-Пыпин

Similar publications: LBelarus LWorld Y G


Publisher:

Беларусь АнлайнContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://biblioteka.by/Libmonster

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

А. С. Озерянский, Александр Николаевич Пыпин // Minsk: Belarusian Electronic Library (BIBLIOTEKA.BY). Updated: 16.10.2020. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Александр-Николаевич-Пыпин (date of access: 06.10.2024).

Found source (search robot):


Publication author(s) - А. С. Озерянский:

А. С. Озерянский → other publications, search: Libmonster BelarusLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Беларусь Анлайн
Минск, Belarus
1021 views rating
16.10.2020 (1452 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
  Основным свойством нейтральной зоны постоянного магнита является наличие направленной силы движения (магнитное самодвижение)с выраженным притяжением, по отношению к любому основному полюсу другого магнита. При движении магнитного поля нейтральной зоны параллельно оси намагниченности постоянного магнита вдоль плоскости проводящего контура - Возникает электрический ток.
Catalog: Физика 
20 hours ago · From Andrei Verner
The main property of the neutral zone of a permanent magnet is the presence of a directional force of motion (magnetic self-motion) with a pronounced attraction, in relation to any main pole of another magnet. When the magnetic field of the neutral zone moves parallel to the magnetization axis of the permanent magnet along the plane of the conducting circuit - an electric current arises.
Catalog: Физика 
20 hours ago · From Andrei Verner
Воздействие магнитного поля нейтральной зоны - Возникновение электрического тока в проводящем контуре, движущемся в магнитном поле нейтральной зоны.
Catalog: Физика 
20 hours ago · From Andrei Verner
Properties of the magnetic field of the permanent magnet the neutral zone is the presence of force directed motion (self-motion magnetic) with a strong attraction towards any main pole of the other magnet (magnetized ferromagnetic primary pole permanent magnet).
Catalog: Физика 
20 hours ago · From Andrei Verner
Воздействие магнитного поля нейтральной зоны - Возникновение электрического тока в проводящем контуре, движущемся в магнитном поле нейтральной зоны.
Catalog: Физика 
20 hours ago · From Andrei Verner
Суммы прогрессий: 1,2,3,4,5..., -1,-2,-3,-4,-5... Можно найти с помощью формулы:Sn= (n²a₁+n)/2. Суммы прогрессий: 1,3,6,10,15..., -1,-3,-6,-10,-15... Можно найти с помощью формулы:Sn= ((n+a₁)³-(n+a₁))/6. Суммы прогрессий: 1,4,9,16,25..., -1,-4,-9,-16,-25... Можно найти с помощью формулы:Sn= a₁(n+a₁)(n²a₁+0.5n)/3. (где n - количество суммируемых членов, a₁ -первый член прогрессии).
21 hours ago · From Andrei Verner
Progress Sums: 1,2,3,4,5..., -1,-2,-3,-4,-5... It can be found using the formula: Sn=(n²a₁+n)/2. Progress Sum: 1,3,6,10,15..., -1,-3,-6,-10,-15... It can be found using the formula: Sn= ((n+a₁)³-(n+a₁))/6. Progress Sum: 1,4,9,16,25..., -1,-4,-9,-16,-25... It can be found using the formula: Sn= a₁(n+a₁)(n²a₁+0.5n)/3. (Where n - is the number of summable terms, a₁ - is the first term of the progression).
21 hours ago · From Andrei Verner
Столкновение газовых молекул-источник энергии. Собираем простой гальванический элемент (аналог всем известной батарейки). В раствор NaCl поместим два электрода с разностью потенциалов. При фиксированной нагрузки внешней цепи разрядим элемент. Не размыкая внешнюю цепь, накроем гальванический элемент стеклянной колбой. В смеси атмосферного воздуха, находящегося под колбой, повысим процентное содержание углекислого газа в несколько раз, путем введения углекислого газа под колбу. Зафиксируем восстановление заряда элемента.
Catalog: Физика 
21 hours ago · From Andrei Verner
Collision of gas molecules is the source of energy. We assemble a simple galvanic cell (analogous to the well-known battery). We place two electrodes with a potential difference in a NaCl solution. With a fixed load of the external circuit, we discharge the cell. Without breaking the external circuit, we cover the galvanic cell with a glass flask. In the mixture of atmospheric air located under the flask, we increase the percentage of carbon dioxide several times by introducing carbon dioxide under the flask. We record the restoration of the cell charge.
Catalog: Физика 
21 hours ago · From Andrei Verner
Погрузитесь в мир гидравлических тележек: от базовых принципов до нюансов эксплуатации. Детальный анализ работы рохли для профессионалов складской логистики и всех интересующихся.
6 days ago · From Беларусь Анлайн

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

BIBLIOTEKA.BY - Belarusian digital library, repository, and archive

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

Александр Николаевич Пыпин
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: BY LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Belarus


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android