Первая попытка разрушить сложившуюся к 1917 г. в России кооперативную систему и приспособить ее к реализации утопического плана создания бесклассового бестоварного строя была предпринята советской властью уже в 1918-1920 гг., при этом осуществлялась она самыми варварскими методами. В. И. Ленин позднее назвал их "штурмовыми", рассчитанными на то, чтобы "самым сокращенным, быстрым, непосредственным способом" перейти "к коммунистическому производству и распределению" ¹ .

В условиях острейшего конфликта с крестьянством на рубеже 1920- 1921 гг. советская власть вынуждена была пойти на ослабление прямого штурма. Замысел состоял в том, чтобы предпринять попытку "вмонтировать" в советскую систему некоторые элементы нормальной (рыночной) экономики, за этот счет выйти из кризиса и продолжить осуществление коммунистических проектов. В качестве одного из таких "приемлемых" элементов была признана кооперация, над которой в указанный период стали осуществляться новые манипуляции, по-существу новый насильственный "эксперимент", который в отличие от прежнего, военно-коммунистического, можно обозначить как нэповский.

По истории кооперации нэповского периода, включая отношение к ней большевистской партии и советского государства, издано большое количество работ. Большинство из них, в том числе и автора данной статьи, содержат вывод о том, что благодаря руководству партии и государства кооперация в эти годы достигла всестороннего расцвета, переросла в свои высшие производственные формы, обеспечила "победу колхозного строя" и "построение социализма в СССР" ² .

Лишь в последние годы стали высказываться суждения, вытекающие не из идеологических постулатов, а из анализа реально происходивших в эти годы событий. Первоначально это выразилось в том, что восхваление нэповской кооперации стало дополняться критическими суждениями о разрушении ее основных форм в конце 20-х гг. и поисками "злоумышленников", сломавших "блестяще" развивавшийся процесс кооперирования, а также выявлением альтернатив, которые способны были бы в то время предотвратить такой слом. Несколько позднее отдельные исследователи пришли к убеждению о необходимости принципиальной переоценки некоторых сторон истории кооперации, в том числе и политики компартии

Фаин Леонид Ефремович - доктор исторических наук, профессор Ивановского государственного университета.

стр. 35

и советского государства по отношению к ней, отказа от однозначно позитивного видения кооперации этого периода ³ . Так были созданы необходимые предпосылки для перехода от описания и оценки отдельных сторон к комплексному анализу нэповского "эксперимента" над кооперацией, выявлению его идеологических и теоретических постулатов, замыслов его организаторов и вдохновителей, реальной практики их реализации, результатов и последствий его осуществления.

Из всей совокупности многообразных, калейдоскопически меняющихся аспектов взаимодействия государства и кооперации в нэповский период, выделим три основных составляющих "эксперимента": идейно-теоретическую, то есть эволюцию взглядов на роль кооперации; организационную - совокупность организационно-структурных форм воздействия на кооперацию; экономическую или совокупность экономических и хозяйственных мер и форм воздействия на нее, а также рассмотрим общие итоги эксперимента.

Укоренившийся в отечественной историографии в течение ряда десятилетий тезис о том, что с переходом к нэпу был найден после поисков и ошибок верный курс сотрудничества советской партийно-государственной системы с кооперацией в интересах оптимального развития последней в общем русле перехода страны к социализму не выдерживает серьезной научной критики. Анализ партийных и государственных документов позволяет констатировать, что коренного перелома в определении сущности и роли кооперации не произошло даже на начальном этапе нэпа, когда власти пытались наладить сотрудничество с ней. Эти попытки были с самого начала вынужденным маневром, направленным на то, чтобы использовать кооперацию как одно из возможных средств выхода из тупика, в который завела страну экономическая политика государства в 1918-1920 годах. Так, в докладе Ленина на Х съезде РКП(б), в его статье "О продовольственном налоге", написанной месяц спустя после съезда, директивном письме ЦК РКП(б) от 9 мая 1921 г. и других определяющих новый курс документах речь не идет о коренной переоценке отношения к кооперации и отказе от административных методов ее ломки, а лишь о некотором расширении ее прав, о предоставлении ей большей свободы и "большей самостоятельности по сравнению с прежним положением" ⁴ .

Курс большевистского руководства на создание бесклассового бестоварного общества оставался неизменным и после перехода к нэпу. Не было снято и определяющее противоречие советского строя - между вытекающим из марксистской теории стратегическим курсом и объективными закономерностями социально-экономического развития общества, что сопровождалось перманентными кризисами различного масштаба и различной степени остроты. Это и побуждало руководство страны лавировать, совершать всякие отходные и обходные маневры, но в пределах, которые по представлениям руководства не могли заметно затормозить достижение стратегической цели. (О возможности отказа от нее или о ее существенной корректировке речи никогда не было).

Ленин и партийные деятели, опекавшие российскую кооперацию, еще в предшествующий нэпу период сконструировали свое понимание роли кооперации в новых условиях. С переходом к нэпу оно существенно не изменилось: отказа от военно-коммунистической парадигмы "единого всенародного кооператива" не последовало. Более того, даже весной 1922г. Ленин возразил против отмены обязательного членства в потребкооперации, категорически заявив: "Члены кооперации- все. Это нам надо для будущего", а в его последней статье "О кооперации", продиктованной в январе 1923 г., он неоднократно повторяет тезис "о максимальном кооперировании населения", об "участии в кооперации поголовно всего населения" ⁵ .

Вместе с тем провал военно-коммунистического "эксперимента" над кооперацией, приведший к почти полному ее уничтожению, стимулировал поиски в области кооперативных теорий. Они протекали в двух направлениях: поиска путей "совершенствования" марксистских воззрений и оживление интереса к классическим теориям кооперации, прошедшим уже определен-

стр. 36

ную апробацию на практике мирового кооперативного движения, в том числе и в дореволюционной России. Это выразилось, прежде всего, в попытках Н. Л. Мещерякова, В. П. Ногина, В. П. Милютина, С. П. Середы, Н. Н. Крестинского и др. из отдельных фрагментарных высказываний К. Маркса и Ф. Энгельса, относящихся к тому же к другой исторической эпохе, утопических идей и директивных указаний Ленина сконструировать нечто наподобие цельной теории кооперации. В лексикон этих авторов входят словосочетания "Маркс и кооперация", "Ленин и кооперация", "социализм и кооперация", которые становятся темой статей, разделов в книгах и отдельных работ. Словесные конструкции "марксистско-ленинское учение" или "ленинское учение о кооперации" пока еще не употребляются.

В начальный период нэпа официальная партийная пропаганда продолжает третировать классические кооперативные теории как буржуазные и мелкобуржуазные. Но затем положение меняется ввиду явного провала "эксперимента" 1918-1920гг., смягчается и издевательский подход к старым теориям, а безапелляционное противопоставление им дилетантских, а порой и бессмысленных суждений уступает место попыткам более серьезной критики с отдельными элементами научной аргументации.

Более того, в процессе конструирования марксистской теории новые теоретики не брезгуют заимствовать и некоторые положения классических теорий, правда без ссылки на источник, с тем чтобы сделать марксистскую доктрину более наукообразной. Можно говорить, что в какой-то мере и Ленин "сменил гнев на милость" в отношении трудов классиков кооперации. В частности, известно, что при подготовке статьи "О кооперации" среди запрошенных им работ были книги А. В. Чаянова, С. Н. Прокоповича, М. И. Туган-Барановского и др. Можно полагать, что это способствовало признанию жизненности классических кооперативных теорий, правда с оговоркой, что это стало возможным благодаря установлению диктатуры пролетариата: "Теперь ... многое из того, что было фантастического, даже романтического, даже пошлого в мечтаниях старых кооператоров, становится самой неподкрашенной действительностью" ^6. .

Независимо от позиции партийного руководства сама объективная обстановка перехода к нэпу и начала возрождения кооперации на свойственных этому типу организации принципах не могла не способствовать повышению интереса общественности к классическим кооперативным теориям, что вызвало их временный ренессанс. Трудно стало игнорировать наличие сформировавшейся к началу 20-х гг. большой группы отечественных авторов, внесших весомый вклад в развитие мировой кооперативной мысли, разработавших многие оригинальные идеи и теории. Среди них особо выделяются: С. Н. Прокопович, М. И. Туган-Барановский, В. Ф. Тотомианц, С. Л. Маслов, А. А. Николаев, А. В. Чаянов, Л. В. Меркулов, М. Л. Хейсин и многие другие. Их публикаторская деятельность началась еще до революции, ее пик пришелся на 1917-1918 годы. В конце 1919 и в 1920 гг. волевыми актами госорганов эта -деятельность была практически свернута, а кооперативные издательства и большинство кооперативных журналов закрыты.

С переходом к нэпу издание классической кооперативной литературы было частично восстановлено. В первой половине 20-х гг. многие работы российских ученых были переизданы, ряд работ написан ими заново. Отдельные книги были изданы за границей на русском языке и относительно свободно попадали тогда в Россию. Многие специалисты-кооператоры были возвращены на работу в кооперативные центры и союзы и заняли в них руководящие посты. Пользуясь профессиональной некомпетентностью партназначенцев, кадры специалистов стремились проводить целесообразную, отвечающую интересам кооперации линию в сложной борьбе с назначенными сверху "политкомиссарами", иногда убеждая отдельных здравомыслящих из числа последних поддерживать разумные начинания специалистов.

Однако с середины 20-х годов литература специалистов-кооператоров,

стр. 37

как и сами авторы, все более подвергалась нападкам со страниц партийных изданий, несмотря на их стремление отстоять и защитить сформулированные ранее идеи с учетом реалий нового строя, в какой-то мере приспособиться к ним. Несмотря на это 1927 г. стал последним, когда специалисты в области теории кооперации могли еще кое-как высказывать свои суждения. В этом году вышло второе издание книги Чаянова "Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации" с серьезными отступлениями от издания 1919г. в угоду правящей идеологии.

В 1928 г. Маслову, подготовившему к печати свой обобщающий фундаментальный труд "Экономические основы сельскохозяйственной кооперации", было дозволено его отпечатать за свой счет под грифом "издание автора". Тем не менее книга была вскоре конфискована на основе специального постановления политбюро ЦК ВКП(б) от 28 декабря 1928 года. Вот текст этого постановления: "О книге С. Л. Маслова (докл. Молотова и Крицмана.)- Дать директиву Главлиту немедленно конфисковать книгу С. Маслова. Объявить выговор Главлиту за данное им разрешение на выпуск этой книги. Считать возможным возмещение расходов, понесенных автором по изданию этой книги. Поручить Агитпропу организовать издание правильной книги по сельхозкооперации" ⁷ .

После того как Сталин в декабре 1929 г. дал директиву: "Выкорчевать эти теории и отбросить их прочь" ⁸ , все труды классиков кооперативной мысли были на долгие годы запрещены и изъяты из общедоступных книгохранилищ, а их авторы запрещены к упоминанию. Что касается Маслова, то он не только не получил "возмещения расходов", но и как многие другие теоретики кооперации (Чаянов, П. Д. Кондратьев и др.) был вскоре репрессирован, а в середине 30-х гг. расстрелян.

Параллельно с разгромом классических кооперативных теорий шел процесс деградации марксистской кооперативной доктрины. В 1924- 1927 гг. в отдельных работах в области кооперации фиксировались еще элементы научного поиска и дискуссионности, делались попытки создания научной теории. Ухватившись за выражение Сталина в заключительном слове на XIV съезде партии (декабрь 1925) "кооперативный план Ленина" ⁹ , многие авторы стали под этим названием сводить все, что содержалось в трудах Ленина, партийных и государственных документах по вопросам кооперации. Так постепенно сложился вошедший в обиход на долгие десятилетия термин "ленинский кооперативный план". Это был своего рода симбиоз теоретических положений, директивных указаний, плановых наметок, практических рекомендаций и т. п. Все, что вкладывали обществоведы в это понятие, было достаточно аморфным и позволяло видеть в нем то, что хотелось и в данный момент было нужным. Это весьма импонировало партийному руководству и лично Сталину.

Одновременно партийные и государственные органы развертывают работу с целью подвести "источниковую базу" под "кооперативный план". Для этого, согласно постановлению ЦК от 19 августа 1926 г.. Центральная Контрольная комиссия и Наркомат рабоче-крестьянской инспекции организуют исследование социальных процессов в деревне с тем, чтобы "доказать" наличие на селе социального расслоения, угрожающего основам советского строя, спасение от которого может быть достигнуто путем усиления борьбы с кулачеством и переориентацией процесса кооперирования из сферы обращения (сбыт, снабжение, кредитование), питающей это расслоение, в сферу производственного кооперирования крестьянства, то есть коллективизацию.

Соответствующие задания по подготовке материалов для этих исследований получают кооперативные центры. 29 марта 1926 г. секретариат фракции (о фракциях см. ниже) центров сельскохозяйственной кооперации признает необходимым принять участие в работе ЦКК-РКИ "по выявлению социалистических элементов в сельском хозяйстве" и "обследовательскую работу с.-х. кооперации приспособить к занятиям комиссии ЦКК". 15 октября того же года решение о проведении совместно с ЦКК-РКИ обследования принимает комфракция правления Союзкартофеля. 27 сен-

стр. 38

тября 1927 г., когда вся подготовительная работа была завершена, комиссия фракции ВКП(б) Союза союзов сельскохозяйственной кооперации принимает решение подготовить три сборника материалов: современное состояние сельскохозяйственной кооперации и перспективы ее развития;

индустриализация страны и сельскохозяйственная кооперация; о социальном составе, руководящих кадрах и организации бедноты. В конце 1927г. и в 1928 г. планируемые сборники вышли из печати под несколько другими наименованиями. Источниковой базой для теоретических выводов они послужить однако не могли и не могут, хотя на них строили свои труды многие исследователи кооперации, так как теоретические установки были предпосланы работе по собиранию, отбору и комментированию материала ¹⁰ .

В 1928-1929 гг. положение в области марксистской теории кооперации еще более усугубляется. От элементов поиска истины и обращению к источникам не остается и следа. Они заменяются "теоретическим" обоснованием авантюристских замыслов сталинского руководства упразднить кооперацию и заменить ее всеобщей коллективизацией крестьянских хозяйств. Средством достижения цели становится идеологический нажим на неготовых воспринять такой поворот с приклеиванием политических обвинений в левом и правом уклонах, оппортунизме и ревизионизме, в антисоветизме и буржуазном перерожденчестве. Политическое руководство страны, Сталина более всего устраивало отсутствие всякой теории или наличие "теории", позволяющей оправдать любой произвол.

Таким образом, судьба теоретического компонента нэповского "эксперимента" оказалась весьма печальной. Кооперативное движение осталось без теоретической базы. Классические кооперативные учения были разгромлены, а основные их носители репрессированы. Полностью деградировало и марксистское направление кооперативной мысли. Кооперация стала в теоретическом плане открытой для произвола по отношению к ней любого партийного и государственного чиновника- от инструктора райкома до генсека, - которые могли поступать с кооперацией как им заблагорассудится. Крах теоретического компонента предопределил и судьбу остальных составляющих нэповского "эксперимента" над кооперацией.

С переходом к нэпу начался определенный отход от организационных форм государственного воздействия на кооперацию, сложившихся в военно- коммунистической обстановке и означавших практически почти полное включение кооперации в государственные структуры. Постановлениями политбюро ЦК от 30 марта и 5 апреля и декретом СНК от 7 апреля 1921 г. прямое подчинение Центросоюза Наркомпроду было заменено "контролем" госорганов за работой кооперации и предрешен вопрос "об отделении на всех ступенях сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации от потребительской" ^11. .

В дальнейшем процесс отделения кооперации от государственных структур и оформления кооперативных центров и союзов стал развертываться быстрыми темпами. В августе 1921 г. организационно оформился общий центр сельскохозяйственной кооперации - Сельскосоюз, на базе его отраслевых отделов формируются специализированные центры: в августе 1922 г. - Льноцентр, в сентябре того же года - Центральный союз картофельной кооперации- Союзкартофель, в июне 1924г.- Маслоцентр, в августе 1925 г.- Всероссийский союз плодоовощной и виноградно-вино-дельческой кооперации - Плодвинсоюз, в 1926 г.- Хлебоцентр, Птицеводсоюз и Центротабаксоюз, в 1927 г. - Свеклоцентр, Пчеловодсоюз и Жи-вотноводсоюз. Быстро росла сеть перефирийных союзов, различных по размерам и назначению. Только по состоянию на 1 января 1924г. было учтено более 300 союзов сельхозкооперации. В апреле - мае 1922 г. оформился центр кустарно- промысловой кооперации - Всекооппромсоюз, в состав которого на 1 июля 1923 г. вошло 210 промысловых и смешанных местных союзов ¹² .

Вместе с тем, нельзя представлять дело так, что кооперация получила реальную возможность свободно определять свою организационную

стр. 39

структуру. Полной свободы не было с самого начала ее провозглашения. Декретами 1921 г. устанавливался явочный порядок образования кооперативов и право последних объединяться в союзы лишь до губернского масштаба включительно. Создание союзов, выходящих за пределы губернии (а экономические интересы кооперации зачастую не совпадали с губернскими границами) и особенно всероссийских, могло происходить только по решению высших органов государственной власти. Постановлениями ЦИК и СНК СССР от 20 мая и 22 августа 1924г. уже было ограничено право вступления граждан в кооперативы наличием избирательных прав в советы- лишенные такого права не могли стать и членом кооператива ¹³ . Во второй половине 20-х гг. организационно-структурное строение кооперативов стало полностью определяться партийно-государственными решениями, вопреки желаниям и интересам членов кооперации.

Предоставляя формально право населению создавать различного рода товарищества и общества, объединяться в союзы и центры, свободно в соответствии с ими же принимавшимися уставами создавать свои органы управления, определять их функции и свободно избирать персональный состав этих органов, ЦК партии разработал и осуществлял ряд мер, в результате чего эти свободы все больше становились фикцией. Это нашло отражение, прежде всего, в курсе на "партийное овладение кооперацией" и "партийное внедрение" в нее. В открытых или полуоткрытых документах этот курс формулировался в более пристойных выражениях- в виде рекомендаций членам партии вступать в соответствующие их виду деятельности кооперативы и организовывать в них агитационную и организаторскую работу по вовлечению в кооперацию беднейших слоев населения. Рекомендовалось также, чтобы партийные организации добивались избрания выставляемых ими кандидатур на выборах в члены правлений кооперативных организаций различного уровня, а также назначения на работу в аппарат союзов и центров рекомендуемых ими сотрудников. В частности, в резолюции XII Всероссийской партконференции (август 1922г.), содержалось указание на "необходимость держаться чисто делового способа укрепления позиций партий в кооперативном движении путем направления на работу в кооперацию лучших хозяйственных работников и завоевания ими делового доверия участников кооперативных объединений" ¹⁴ .

На практике принцип "завоевания делового доверия", то есть чтобы кооператоры убедились в высоких деловых качествах выдвинутых парторганами кандидатур и отдавали бы им предпочтение на выборах, был самым решительным образом отброшен, и стал реализовываться курс на завоевание главенствующих позиций в руководящих органах кооперации "во что бы то ни стало", при этом проводилась "планомерная" работа по изгнанию из кооперации специалистов и замене их партназначенцами. Вот некоторые подтверждающие эту истину новые документы. "Сельскосоюз. Каминскому. 9 января 1924 г. назначается заседание комиссии по пересмотру личного состава Сельскосоюза, к заседанию которого необходимы анкеты с оценкой работы (согласно приложению, принятому комиссией) следующих работников: членов правления, совета и ревкомиссии, заведующих отделами, их помощников и заместителей, инструкторов - как партийных, так и беспартийных. С указанными материалами явиться лично к помощнику заведующего Учраспредотделом тов. Сергееву 7 января к 12 часам дня. Зам. зав. Учраспреда ЦК Лукьянов. 2 января 1924". А вот директива ЦК от 21 января того же года: "Представить к 21.1.1924г. (то есть в день отправки запроса. - Л. Ф.) список машинисток членов и кандидатов РКПб), работающих в Сельскосоюзе, с указанием партийности, соцположения, образования и практического стажа". Директиву оказалось возможным выполнить в срок - в Сельскосоюзе работала только одна машинистка - член партии. В запросе Учраспреда ЦК на имя Г. П. Каминского, поступившего в Сельскосоюз в конце февраля 1924г., требовалось дать сведения "на членов правлений кооперативов первой степени: количество членов, их партийность, их социальное положение (рабочих, крестьян, служащих),

стр. 40

коопстаж; на членов правлений губсоюзов и крупных райсоюзов (указать отдельно председателей) персонально о каждом: а) партийность, б) если да, то партстаж, в) состоял ли в других партиях, г) соцположение, д) коопстаж, е) возраст. Требуемые сведения представить по состоянию на 1.V.1923 г. и 1.11.1924 г. Срок представления 1.III.1924 г.". 14 августа того же года в Сельскосоюз поступает директива следующего содержания: "Посылаем при сем номенклатуру должностей по Сельскосоюзу, учитываемую Учраспредом ЦК... О всех изменениях, каждом перемещении взятого на учет ответработника надлежит немедленно сообщать в Учраспред ЦК ВКП(б), в т. ч. о внутренних перемещениях, а также присылать характеристики, подписанные секретарями ячейки или фракции ВКП(б) и руководителем отдела или управления и утвержденные членами коллегии или президиума. Секретарь ЦК Я. Рудзутак." ¹⁵ .

Такой "директивный" стиль партийного руководства кооперацией сохраняется и в последующие годы, с той лишь разницей, что в конце 20-х гг. фракции кооперативных органов уже сами ставят перед ЦК вопросы об укреплении их партийными кадрами. Вот два документа на этот счет. В заявке партфракции Союза союзов с. х. кооперации, поданной в ЦК в начале 1928 г. на "потребное количество работников для освежения (так в документе. - Л. Ф.) аппарата Льноцентра" содержится перечень должностей, подлежащих замене, с указанием количества людей, необходимых для этой замены. К заявке прилагается пофамильный список лиц, подлежащих снятию или перемещению на другие работы, - с завотделами на замзавотделами, с замзавотделами на рядовые должности. В список включена даже машинистка, против фамилии которой значится вердикт: "снять с работы, как лишенную избирательных прав, дворянка." Второй документ представляет собой постановление бюро той же фракции от 17 сентября 1929 г., которым устанавливается двухмесячный срок сбора характеристик на всех работников аппарата со сведениями об их деятельности и до момента поступления их на работу в Союзе союзов. В постановлении указывается семь направлений, по которым должны содержаться сведения, большинство из которых не имеет никакого отношения к работе в кооперации: наблюдались ли извращения директив партии и правительства в практической работе, насколько четка политическая установка работника, насколько быстро и своевременно проводились им в жизнь директивы правительственных учреждений и президиума Союза союзов ¹⁶ . Деловых критериев, позволяющих судить, насколько характеризуемый работник знает работу кооперации, в перечне направлений почти нет. Такие характеристики позволяли обвинить работника в чем угодно, причем без всяких оснований и доказательств.

В конце 20-х гг. нарастание удельного веса коммунистов идет быстрыми темпами, даже в правлениях низовых кооперативов. Если в 1923- 1925гг. этот показатель колебался в пределах 3-5%, то в 1926г. он составил 9,8%, в 1927г.- 14,3%, в 1928г.- уже 22,5%. Что же касается органов управления кооперативными центрами и союзами, то в них удельный вес коммунистов давно превысил показатель 70-80%. Кампания по "внедрению партийных сил" в кооперацию в конце 20-х гг. была дополнена еще более одиозной кампанией по насаждению в органы управления кооперативов всех уровней, включая и всероссийские центры, рабочих, батраков и бедняков, женщин, молодежи и т. п. При всем уважении к перечисленным категориям населения и признании их роли в определенных сферах общественной жизни, нельзя пренебречь единственно разумным подходом, согласно которому управлять кооперацией могут люди, знающие эту область деятельности, независимо от социального положения, возраста, пола и т. п. Тем более, что новыми выдвиженцами заменялись изгонявшиеся в массовом масштабе опытные специалисты- кооператоры. Если за первое полугодие 1928 г. на "укрепление" кооперации было направлено 146 выдвиженцев, то за период с 1июня 1928 г. по 1 мая 1929 г.- 377. В числе последних 45 рабочих и 69 крестьян. Значительная их часть пополнила правления всероссийских центров. Если на 1 октября 1928 г. в правлениях 16 центров

стр. 41

было всего 8 рабочих, то 1 апреля 1929 г. их стало уже 42, то есть за полгода их число выросло более чем в 5 раз. Еще больше возросло число крестьян-батраков и бедняков ¹⁷ .

Кроме проблем, связанных с уровнем руководства после таких замен, немало проблем возникло с обеспечением выдвиженцев жильем в Москве. Так, в письме фракции Союза союзов на имя председателя ЦКК Ярославского сообщалось, что в состав правления Льноцентра приглашено 12 выдвиженцев- рабочих от станка и батраков с общим числом членов семей 49. Они не имеют жилья и требуют или предоставить им жилплощадь или вернуть их обратно. В связи с этим фракция просит ЦКК санкционировать выделение Льноцентру 100 тыс. рублей на приобретение жилья. Видимо, какие-то средства для этой цели стали выделяться. В другом документе - протоколе заседания фракции ВКПб) Хлебоцентра - зафиксировано обсуждение вопроса о покупке квартир для 5 выдвиженцев из рабочих и бедняков. Решено же было пока снять для них общежитие ¹⁸ .

Вслед за насаждением выдвиженцев в правления кооперативных центров и центральных союзов развертывается повсеместная кампания по внедрению рабочих и батраков в правления местных союзов и первичных кооперативов. 2 февраля 1929 г. фракция Союза союзов одобрила и внесла на утверждение оргбюро ЦК ВКП(б) постановление об увеличении в органах управления первичными кооперативами прослойки рабочих и батраков с 8 до 15-20%, в том числе для районов Северного Кавказа, Урала, Центрально-Черноземной и Северо-Западной областей -даже до 20-25%;

прослойку женщин предлагалось увеличить с 1,5 до 10-15%, членов ВЛКСМ с 1 до 3-4%. Этим же постановлением предусматривалось "великое переселение" кадров "сверху вниз" и "снизу верх". Так, 10% работников окружных и районных союзов предлагалось переместить на работу в правлениях первичных кооперативов, 10-15% сотрудников областных и краевых союзов направить в окружные союзы, от 8 до 10% ответственных работников центров перевести на работу в областные и краевые союзы; навстречу этому потоку должен был идти другой - предполагалось выдвинуть 150-200 работников первичных кооперативов для руководящей работы в областные и краевые союзы, от 40 до 50 ответработников окружных и районных союзов для работы в центре. Любому здравомыслящему человеку очевидно, что такие сумасбродные "выдвижения" и "перемещения" могли только расстроить и парализовать кооперативную работу, не говоря уже о личных неудобствах и страданиях для перемещаемых. В результате проведенной весной 1929 г. очередной чистки первичных кооперативов личный состав их правлений обновился на 63%. Удельный вес бедноты в правлениях возрос с 41,2 до 57,7%, а зажиточных, то есть тех, кто реально был заинтересован в кооперативной работе и мог обеспечить руководство ею, - понизился с 2,9 до 1,5%. Удельный вес партийцев возрос с 32 до 39%, женщин - с 1,5 до 9,2%, молодежи с 3 до 6% ¹⁹ .

Параллельно с внедрением в кооперацию "партийных сил" и выдвиженцев шел процесс формирования определенной системы "дирижирования" направлявшимися в кооперацию работниками, а через них - и манипулирования всей деятельностью кооперативных организаций. На "вершине" этой системы находился ЦК ВКП(б), осуществлявший непосредственное руководство системой через политбюро, обсуждавшее и принимавшее решения по всем мало-мальски значимым вопросам жизни кооперации. Второй исполнительный орган ЦК - оргбюро, рассматривал отдельные кадровые назначения и вопросы организационного строения кооперации, при этом назначение первых руководителей кооперативных центров и наиболее значимые решения по оргстроительству вносились на обсуждение политбюро. Рабочим органом ЦК по осуществлению надзорных функций в отношении кооперации стал у четно- распределительный (позднее переименованный в организационно- распределительный) отдел ЦК. Под его началом действовали и учраспредотделы при Центросоюзе, Сельскосоюзе и других крупных кооперативных центров и союзов, формально являвшиеся подразделениями кооперативного аппарата, но фактически подчиненные Учрасп-

стр. 42

реду ЦК. При ЦК партии в 1922-1925 гг. функционировал консультативный политический орган- Кооперативное совещание, возглавлявшееся секретарями ЦК (в разное время А. А. Андреев, В. В. Куйбышев, Рудзутак), куда входили в основном по должности зав. отделами ЦК и руководители государственных ведомств, связанных с работой кооперации, а также руководители кооперативных центров - коммунисты. Совещание предварительно рассматривало все принципиальные вопросы деятельности кооперации, а по некоторым из них готовило проекты постановлений для принятия на уровне ЦК партии, ВЦИК и СНК.

По мере того как число коммунистов в выборных органах управления и в аппарате кооперативных центров и союзов значительно увеличилось, первенство в проведении партийной линии в кооперации переходит к коммунистическим фракциям, образуемым в составе этих центров и союзов. В 1922г. была образована комфракция в составе Центросоюза, в 1923 г. - объединенная фракция центров сельхозкооперации (Сельскосоюза, Льноце-нтра и Союзкартофеля). По мере формирования новых центров в нее стали вливаться коммунисты из этих центров. В 1924 г. было утверждено положение о фракции центров с. х. кооперации, в котором устанавливалось, что в ее состав входят все члены партии выборных органов этих центров. Для руководства фракцией формировались пленум фракции, бюро, секретариат и избирался ответственный секретарь фракции. Предусматривалось, что пленум собирается один раз в полгода, бюро - в пределах от одного раза в два месяца до одного раза в две недели. Секретариат собирался по мере надобности, но не реже одного-двух раз в неделю. В компетенцию пленума входило решение вопросов об организации и ликвидации кооперативных центров, формирование их выборных органов, рассмотрение докладов и проектов постановлений по вопросам кооперации, вносимых на рассмотрение съездов партии и советов. В компетенцию бюро входило предварительное рассмотрение вопросов для внесения их на пленум, формирование кооперативных органов и изменение их состава, организация и ликвидация крупных областных союзов, подготовка материалов для пленумов ЦК, партийных конференций и кооперативных съездов. Первоначально бюро фракции было весьма многочисленным. Так, 29 июня 1925 г. в его состав было избрано 45 человек, а из этого числа- секретариат в составе 10 членов и 5 кандидатов. Через год с лишним секретариат был упразднен, а численный состав бюро сокращен. 29 июля 1926 г. в его состав было избрано 15 членов и 8 кандидатов ²⁰ .

Кроме фракции центров с. х. кооперации, сохранялась и расширяла сферу своей деятельности партфракция при Центросоюзе, а также были созданы такие фракции при Коопстрахсоюзе, Всеколесе, Книгосоюзе и др. Фракции стали фактически оперативными руководителями кооперативных центров, решали все, до самых мелочных, вопросы, затем эти решения механически оформлялись через правления, в состав которых для "проформы" входило 1-3 беспартийных опытных кооператора, а потом и их стали убирать, замещая выдвиженцами из рабочих и батраков. На съездах и собраниях уполномоченных - этих главных органах кооперативной самодеятельности - устанавливался жесточайший диктат фракций, в итоге чего эти форумы превращались в пустую формальность. Для руководства ими обычно создавались специальные комиссии из высокопоставленных партийных функционеров, зачастую утверждаемых оргбюро или политбюро ЦК. Так, например, в состав комиссии "для руководства собранием уполномоченных Сельскосоюза и выработки директив к собранию" в 1924 г. вошли Л. Б. Каменев (председатель), Л. М. Каганович, Андреев, А. П. Смирнов и Каминский. Комиссии определяли весь ход собраний или съездов уполномоченных - от текстов докладов и постановлений до персонального состава президиума и мандатной комиссии. Партийная часть президиума съезда объявлялась в качестве "бюро комфракции съезда" и обеспечивала "принятие" съездом ранее разработанных на основе директив политбюро и оргбюро ЦК постановлений, а также "избрания" утвержденного партинстанциями персонального состава руководящих органов кооперативных центров и союзов ²¹ .

стр. 43

Сосредоточив в своих руках все организационные рычаги управления кооперацией ЦК ВКП(б) приступает к ломке всей кооперативной системы страны. В мае 1927г. оргбюро ЦК приняло, а 2 июня политбюро ЦК утвердило постановление "Об объединении сельскохозяйственной кооперации", положившее начало организационному слому системы. Согласно этому постановлению, создавался объединенный центр с. х. кооперации, причем в срочном порядке - в двухнедельный срок было предложено разработать предложения о его юридическом статусе, а в середине лета созвать "учредительный" съезд с "ограниченным представительством в 150-200 человек". Учредительный съезд Союза союзов состоялся 11 июля 1927 года. Он "проштамповал" решение ЦК ВКП(б) о создании такого объединения и "избрал" правление Союза союзов в утвержденном ЦК по предложению фракции составе. Председателем правления Союза союзов стал назначенный на эту должность Каминский (с 20 сентября 1928 г.- М. Ф. Владимирский). После создания Союза союзов объединенная фракция центров была преобразована в фракцию союзов с. х. кооперации. Она вскоре превратилась в разветвленную, иерархически-бюрократическую систему, включавшую коммунистов органов правления Союза союзов, а также сохранявшиеся фракции всех подчиненных ему центров, в состав которых входили партийцы руководящих структур этих центров. Кроме того, фракции Союза союзов были подчинены фракции всех местных (республиканских, краевых, губернских) союзов с. х. кооперации. Это был своего рода "мини" ЦК партии, который применительно к с. х. кооперации всей страны решал абсолютно все вопросы ее деятельности: утверждались даты созыва и повестки дня сессий советов и собраний уполномоченных, проведения выборных и перевыборных кампаний с определением персонально, кто в какой орган должен быть "избран", заслушивались отчеты об исполнении кооперативными инстанциями "решений партии и высших законодательных органов", осуществлялось общеплановое руководство и согласование планов всех форм с. х. кооперации, распределение фондов госбюджета для нее, направлялись агрикультурная работа, кооперативное просвещение и деятельность кооперативной печати ²² .

Независимо от того, насколько это было осознанно инициаторами реформы, благодаря ей в лице Союза союзов и стоявшей над ним и одновременно внедренной в него комфракцией, партийно-государственная бюрократия получила в свои руки непосредственные бразды правления всей системой сельхозкооперации страны, что облегчило и упростило задачу ее полного разрушения, прежде всего ломки системы центров и союзов, а затем и разрушение низовой сети. Преобразованная из фракции центров с. х. кооперации, фракция Союза союзов стала не только вершителем внутренней деятельности кооперации, но и "разработчиком" и "реализатором" задуманной ломки системы с. х. кооперации.

Вскоре после организационного оформления Союза союзов - партийно- государственного монстра, подмявшего под себя все центры и союзы с. х. кооперации, - начинается роспуск наиболее влиятельных из них. Первым ликвидируется созданный еще в 1925 г. на основе представительства центров всех видов кооперации Центральный кооперативный совет (ЦК С), осуществлявший на основе согласования между его участниками координацию их деятельности. Политбюро ЦК дважды- 15 марта и 26 апреля 1928г.- обсуждало вопрос о его судьбе и на последнем заседании приняло постановление ликвидировать ЦКС и кооперативные советы на местах. Решение общих вопросов деятельности кооперации было уже официально сосредоточено в руках партийных и государственных структур. Для этого политбюро решило организовать при ЦК ВКП(б) и местных партийных комитетах "периодические кооперативные совещания для рассмотрения основных кооперативных вопросов", а при госпланах союзных республик и губпланах "специальные кооперативные секции для разработки и рассмотрения плано-вохозяйственных вопросов, относящихся к работе кооперации" ²³ .

Другим серьезным ударом по кооперации было низведение на нет роли крупнейшего кооперативного центра - Сельскосоюза. Еще в постановле-

стр. 44

нии политбюро ЦК от 2 июня 1927 г. было решено выделить из его состава Животноводческий центр и Центральное бюро хлопководческой кооперации, а сам Сельскосоюз "реорганизовать в специальный центр по производственному снабжению сельхозкооперации". На основе этого решения Сельскосоюз был лишен права ведения сбытовых операций, а оставшейся снабженческой функции была придана социально-политическая направленность содействия коллективизации. Вскоре и сфера деятельности Сельскосоюза в области снабжения деревни также стала свертываться. 17 июня 1929 г. фракция ВКП(б) Союза союзов на основе указаний комиссии ЦК принимает решение о ликвидации Сельскосоюза и создает для его реализации специальную комиссию. Через несколько дней это решение было "проштамповано" правлением Союза союзов, которое внесло "от своего имени" (ЦК оказалось здесь "ни при чем") представление в Экономический Совет РСФСР. 11 июля последний "принял к сведению" постановление Союза союзов о ликвидации Сельскосоюза ²⁴ .

Параллельно с ликвидацией ЦКС и Сельскосоюза в аппарате фракции Союза союзов начинает разрабатываться проект нового постановления ЦК ВКП(б) о с. х. кооперации. 9 мая 1928 г. фракция на своем пленарном заседании обсудила по докладу Каминского проект этого постановления ЦК, реальное содержание которого сводилось к ломке сложившейся системы союзов разного уровня и назначения, и прежде всего, низовой кооперативной сети. Год с лишним этот проект дорабатывался и уточнялся в разных партийных инстанциях, однако минимально необходимой определенности и четкости он так и не приобрел. 27 июня 1929 г. ЦК ВКП(б) принял его в виде постановления "Об организационном построении сельскохозяйственной кооперации". Спустя почти три месяца- 18 сентября- с небольшими изменениями это постановление было продублировано ЦИК и СНК под названием "О сельскохозяйственной кооперации и ее работе" ²⁵ .

Каков же итог организационно-структурной составляющей нэповского "эксперимента"? Допустив относительную свободу организационного строительства и организационную самостоятельность кооперации, партийно- государственное руководство страны стремилось заставить ее служить тоталитарно-бюрократической системе, превратить ее в составную часть этой системы. Для этого пришлось "встроить" в нее автономную микропартийную подсистему, своего рода филиал ВКП(б) в кооперации, со всеми присущими большевистскому руководству атрибутами, которая вскоре полностью подменила апробированные мировой практикой органы управления кооперацией и уставные организационные принципы ее функционирования. В итоге кооперация потеряла "дарованную" ей в начале нэпа самостоятельность. Общий результат организационно-структурной составляющей нэповского "эксперимента" оказался отрицательным. Лишенная самостоятельности и творческой активности, превращенная в "винтик" общегосударственного механизма, кооперация оказалась обреченной. Выявилась и подтвердилась несовместимость несовместимого - самостоятельная кооперация и советский строй.

Нэповский "эксперимент" над кооперацией включал в качестве важной составляющей некоторые изменения подходов в определении содержания ее экономической деятельности по сравнению с предшествующим военно- коммунистическим периодом. Ко времени перехода к новой экономической политике, в условиях провала экономической политики прежних лет, функционирование кооперации как самостоятельной экономической системы было практически сведено на нет. Тяжелый экономический кризис, охвативший страну к 1921 г., вынудил государство попытаться привлечь к восстановлению экономики кооперацию в надежде на то, что легализация некоторых основ ее хозяйственной деятельности будет способствовать этому. Делалось это, однако, с самого начала нерешительно, половинчато и осторожно. Так, декретом от 7 апреля 1921 г. "О потребительской кооперации" и последующими за ним другими решениями ей разрешалось вести операции по заготовке продукции и снабжению населения, но в рамках обязательного членства и заданного государством плана натурального обмена про-

стр. 45

мышленных изделий на продукты сельского хозяйства по утвержденному правительством эквиваленту обмена и под контролем Наркомпрода. Только в конце 1921 г., когда выявился полный провал этой несуразной затеи, когда мелкая частная торговля заняла господствующее положение на рынке, угрожая полностью вытеснить из него кооперацию, ставшую в результате военно- коммунистических манипуляций над ней громоздкой и рыхлой, последовало вынужденное признание, что "с товарообменом ничего не вышло ...получилась обыкновенная купля-продажа, торговля" ²⁶ .

Декреты о легализации кустарно-промысловой кооперации от 7 июля 1921 г. и сельскохозяйственной- от 16 августа предоставляли без особых ограничений возможность ведения всех присущих этим видам движения операций. Легализация кредитной кооперации состоялась лишь в январе 1922 г., причем, как и потребительской, в урезанном виде ²⁷ .

Все эти меры в области кооперации, как и в других сферах экономической деятельности, Ленин считал, видимо, достаточными для корректировки экономического курса, и уже в марте 1922г. объявил "остановку отступления" ²⁸ . Реальная жизнь внесла, однако, существенные коррективы в замыслы партийно-государственного руководства. Дозволенная в связи с заменой разверстки налогом свобода реализации крестьянами части произведенной продукции, за которой последовало распространение такой свободы и на продукцию кустарно-ремесленного производства, привела к фактической самолегализации рыночных отношений в значительно более широких пределах, чем это замышлялось руководством страны, и не только в рамках "местного товарооборота". При этом легализация одного компонента рынка- свободы продажи излишков сельскохозяйственного и кустарно- промыслового производства, неотвратимо, наподобие "цепной реакции", вызывала высвобождение и других компонентов. Не мог не начаться и процесс возрождения рыночной деятельности кооперации, предназначение которой и состоит, главным образом, в обслуживании рыночных потребностей своих членов.

Под натиском этих объективно протекавших процессов власти вынуждены были, вопреки первоначальным замыслам, расширять, по крайней мере до середины 1923 г., "свободы и права кооперации", отказываться от многих запретов и ограничений на ведение хозяйственных операций, все больше отступать от "коммунистических начал" к нормальным экономическим началам. Процесс этот в значительной мере носил спонтанный, стихийный характер, разрешительные акты государства фиксировали реально складывавшиеся отношения, и отступление, несмотря на декларированную Лениным его приостановку, фактически продолжалось. В течение всего этого времени интенсивно шло восстановление кооперативов, их региональных и специализированных союзов и центров, восстанавливались и быстро расширялись свойственные кооперации хозяйственные функции. Она пытается, и это ей в значительной степени удается, вырваться из-под государственного диктата и осуществлять эти функции на основе кооперативных принципов. Более того, в течение первых двух лет нэпа официально происходит постепенная осторожная легализация некоторых кооперативных принципов. Так, в первом нэповском декрете о потребительской кооперации предусматривается право для желающих создавать в рамках единых потребительских обществ (ЕПО) добровольные потребительские объединения (ДПО), которым предоставлялось право вести операции по приобретению и реализации своим членам товаров, сверх распределяемых через ЕПО, с привлечением для этой цели паевых взносов. В апреле 1922г. Ленин косвенно признает возможность оплаты пая: "Кто сделал взнос, тот получит долю дохода" ²⁹ .

В директивных документах первых нэповских месяцев декларировался новый подход к государственному воздействию на кооперацию. В циркулярных письмах ЦК РКП(б) от 9 мая 1921г. и 18 марта 1922г. по вопросам кооперации, в резолюции XI съезда партии "О работе в деревне" (апрель 1922г.) и других партийных документах начального периода нэпа были провозглашены в качестве взаимодополняющих два руководящих

стр. 46

принципа, долженствовавших прийти на смену военно-коммунистическим принципам прямого подчинения кооперации органам власти, - "экономическое воздействие на нее" и "административное вмешательство госорганов во внутренние дела кооперации". На парторганы возлагалась обязанность "наблюдать за самым точным и неуклонным соблюдением" этих принципов ³⁰ . Эти принципы создавали основы для полного произвола. Определяющими при этом оказались не расхождения в толковании выдвинутых партийным руководством принципов, а противоречия между навязываемой им обществу, в том числе и кооперации, планово-регулируемой, административно управляемой экономикой и кооперацией как носителем свободной экономики.

Названное противоречие сказывалось на всех сторонах жизни кооперации. В 1923-1926 гг. происходит возрастание всех количественных показателей -числа организаций, членов, хозяйственных оборотов, начинают использоваться даже некоторые кооперативные методы работы. Так случилось, например, с паевыми взносами, сбор которых был разрешен после перехода к нэпу. Но так как не были восстановлены ранее внесенные населением взносы, а так же не легализированы выплаты дивиденда на пай и другие стимулы внесения средств в кооперацию, паи и вклады не стали практически значащей величиной. В 1926 г. была предпринята кампания побудить население к внесению паевых взносов и вкладов нажимными методами. При этом оплату пая было разрешено обращать только на общекооперативные нужды, а вкладов - в размере не выше процентных ставок в государственных сберегательных кассах. Как и следовало ожидать, существенного сдвига не произошло.

Аналогичная картина сложилась с так называемыми "кооперативными доплатами". Так в нэповское время стало называться свойственное кооперации распределение между ее членами части доходов от сбытовых операций пропорционально сданной кооперативу на реализацию продукции. Только в 1925-1926 гг. власти ухватились за этот кооперативный принцип и стали побуждать кооперативы осуществлять такие доплаты. Однако фактически такая форма стимулирования сбыта крестьянскими хозяйствами своей продукции через кооперативы не приняла существенных размеров, к тому же эти доплаты потеряли кооперативный характер, осуществлялись, как правило, по решению партийных органов и зачастую приобретали социально-пропагандистский характер. Так, 26 октября 1927 г. бюро фракции ВКП(б) Союза союзов сельхозкооперации принимает специальное постановление "О кооперативной доплате", которым утверждается решение по этому вопросу, принятое партфракцией Хлебоцентра, а выдачу такой доплаты предписывается "приурочить к октябрьским торжествам", распространив ее "главным образом на бедняцкого и маломощного крестьянина". Следовательно, выдача эта связывается не с количеством сданной продукции, а с революционными праздниками и социальным положением членов кооперации. Если в 1921-1922 гг. декларировалось "невмешательство" государства в хозяйственную деятельность кооперации, то в 1923-1926 гг. в публичных материалах ссылка на этот принцип, а также предупреждения о недопустимости его нарушения отсутствуют. На практике наблюдается неограниченное вмешательство партийных и государственных органов в хозяйственные дела кооперативов. Только на одном заседании 19 июня 1924 г. политбюро ЦК заслушало следующие вопросы, касающиеся внутренней жизни кооперации: о выступлении кооперации с розничной мелочной торговлей на деревенских базарах и городских рынках, об операциях Центросоюза по заготовке и сбыту сельхозпродуктов и сырья, о страховании кооперации от понижения цен, о формах кредитования низовой кооперации, о предоставлении членам кооперации краткосрочных кредитов по заборным книжкам. В заседании 25 февраля 1925 г. политбюро дает директиву СНК и СТО об увеличении кооперативного капитала "путем ассигнования определенной суммы из бюджета", а "всем парторганизациям и кооперативным центрам- о широком развертывании кампании по привлечению собственных средств". Одновременно политбюро поручает кооперативному совещанию при ЦК "обсудить вопрос об обязательных заданиях, даваемых

стр. 47

кооперации местными органами" ³¹ . Попутно заметим, что вышеприведенные директивы политбюро приняты в условиях некоторого послабления давления на кооперацию, связанного с провозглашением курса "лицом к деревне".

С середины 1927 г. относительное равновесие между административно- командным воздействием на кооперацию и сохранявшимися экономическими началами ее функционирования начинает резко меняться в пользу первого. В открытой печати появляются высказывания партработников в кооперации о пагубности такого экономического подхода к кооперации и необходимости от него отказаться. Так, А. И. Яковлев в одном из своих печатных выступлений начала 1928 г. требовал усилить непосредственное "руководство и контроль деятельности с. х. кооперации", отбросить ссылки на добровольность, под прикрытием которых кооперация якобы "дезорганизует плановое руководство хозяйственной жизнью страны". А чтобы пресечь любые попытки кооператоров отстаивать свои права и юридически закрепить вмешательство в дела кооперативов, он предложил пересмотреть их уставы с целью изъять из них "вред приносящие принципы" и вменить в обязанность кооперативов выполнять директивы партийных и государственных органов. "Вполне допустимо и целесообразно, - заключает он, - ...вмешательство местных органов в это дело (работу кооперации.- Л. Ф.) ...та. принятие мер к оздоровлению ее работы" ³² .

Несовместимость принципов и механизма функционирования кооперации с коммунистическими представлениями о создаваемом в стране строе наглядно проявила себя в процессе привлечения кооперации к проведению государственных заготовок с. х. продукции. Удельный вес кооперативных заготовок хлеба из года в год возрастал. В 1925/26 х. г. (хозяйственном году. - Л. Ф.) потребительской и сельскохозяйственной кооперацией было заготовлено 23,1%, в 1926/27 х. г.- 37,3% и в 1927/28 х. г.- уже 54,1% от всех заготовок в стране. Вместе с тем они все более теряли кооперативный характер, а затем постепенно сосредоточивались в руках госорганов. "Хлебная работа с. х. кооперации, - отмечается в справке Союза союзов о заготовительных операциях за 1925-1928гг.,- быстрыми темпами централизуется в русле планового руководства". И хотя это подается как позитивный процесс, нельзя не видеть, что в реальности такое руководство означало отход от кооперативных начал в проведении заготовок. Да и авторы справки вынуждены были косвенно признать, что с середины 1928 г. идет урезание заготовительных заданий сельхозкооперации и "искусственное увеличение планов госзаготовителей сверх их реальных возможностей", сопровождаемое закрытием кооперативных заготовительных ссыпных пунктов и "насильственное закрепление их для других заготовителей" ³³ . Однако дело даже не в том, кто осуществлял хлебозаготовки - госорганы или кооперация, а в том, что эти заготовки все более теряли рыночный характер и превращались в изъятие продукции по директивным ценам. Первоначально рассчитывали побудить крестьян продавать государству хлеб по твердым ценам через такие псевдоэкономические меры, как поставки в деревню дефицитных товаров, усиление выколачивания налогов, повышение паевых взносов и т. п., что должно было по замыслу авторов таких проектов вызвать рост потребностей крестьян в деньгах и побудить их отдавать свою продукцию на любых условиях. Однако такие надежды не оправдались. Разрыв между директивными ценами и ценами на все еще реально существующем рынке (а реальным тогда уже был только частный рынок) с каждым месяцем быстро нарастал, достигая в отдельные кварталы 50-60%. Сравнение динамики директивных и реальных рыночных цен по отдельным регионам дает такую картину. За два года - с июля 1927 г. по июль 1929 г. на Урале госцены на пшеницу выросли (в коп. за центнер) с 600 до 730, рыночные- с 660 до 3290; в Сибири госцены- с 530 до 730, рыночные - с 650 до 2130 ³⁴ . В таких условиях взять хлеб у крестьян можно было только силой устрашения, а не кооперативными методами, что делало важнейшую функцию кооперации - сбыт крестьянской продукции - "излишним звеном" в государственной политике заготовок.

стр. 48

Одним из осевых направлений экономической составляющей нэповского "эксперимента" над кооперацией было побуждение ее вести хозяйственную работу с членами кооперативов без учета их экономических потребностей и возможностей материального участия в ней, а исходя из чисто политической установки первоочередного, а затем и преимущественного обслуживания бедноты. Такая установка традиционно оценивалась как позитивное явление, приближающее построение социализма. Ориентация на поддержку бедноты и лишение всякой поддержки жизнеспособных хозяйств приняла такие одиозные формы, что стали делить на социальные группы даже пчеловодов, выделяя группы по общему количеству пчелосемей и их числу на одно хозяйство ³⁵ .

Отсутствие объективных критериев приводило к полному произволу в определении групп. Ориентация на показатели числа коров и лошадей в хозяйстве без учета состава семьи никакую социальную нагрузку не несла, в лучшем случае она отражала имущественное положение семьи, хотя тоже довольно относительно, так как для этого надо еще иметь данные о половозрастном составе семьи, количестве иждивенцев на одного работающего, о других, неземледельческих занятиях отдельных членов семьи и, наконец, о природно-климатических условиях данной местности. Свидетельством абсолютной неадекватности представлявшихся на этот счет данных, являются факты их пересмотра всякими проверяющими, зачастившими в кооперативы с целью проверки "социальной направленности" их деятельности, особенно в 1928-1929 годах. Так, проверявшие в начале 1929 г. Вологодский союз кооперативов представители фракции ВКП(б) Союза союзов с. х. кооперации "обнаружили", что якобы "кулаки зачислялись в группу зажиточных, до 50% зажиточных относились в среднюю группу, а часть середняков включалась в группу бедняков и обратно". Это "разоблачение" настолько же субъективно, насколько и сведения самого Вологодского союза. Любопытно, что на запрос на места, направленный Союзом союзов весной 1928 г. об удельном весе кулаков в системе с. х. кооперации, большинство местных союзов ответили- "ноль" или ставили прочерк. Лишь небольшая группа союзов "узрела" в своих рядах кулаков, насчитав их однако в своих рядах от 6 до 9% членов. В то время как число хозяйств, облагающихся налогом по индивидуальным ставкам, составило там от 0,3 до 1,3%. Тем не менее, несуразица в распределении кооперативных кредитов и всех других кооперативных благ в зависимости от причисления хозяйств к той или иной группе достигла запредельных размеров, что в корне подрывало основы функционирования жизнеспособных крестьянских хозяйств и вело к крайне расточительному расходованию материальных ресурсов. Так, по Уральскому региону в 1926/27 х. г. безлошадным и с одной лошадью было выдано 75,7% всех кооперативных кредитов, бескоровным и с одной коровой- 77,2%, беспосевным и с посевом до 4 дес.- 66,3%. В 1927/28 х. г. эти показатели возросли соответственно до 82, 83 и 77,15%. Вполне очевидно, что эти кредиты доставались в основном экономически недееспособным хозяйствам. Неслучайно только за один год- с 1 октября 1927 до 1 октября 1928г.- просрочки по платежам возросли с 7,8 до 15,1%, то есть почти вдвое. По Омскому округу удельный вес бедноты в распределенных кооперацией кредитах возрос с 14% в 1926/27 х. г. до 21,4% в 1927/28 х. г. При этом вообще падал удельный вес кредитов, выделяемых крестьянским хозяйствам, при резком возрастании удельного веса кредита, а по существу субсидий, выделяемых социалистическому сектору. Только за названный год он упал для крестьянских хозяйств с 72,8 до 45,9%, для колхозов соответственно возрос с 27,2 до 54,1% при их удельном весе в охвате крестьянских хозяйств в пределах 1-2%. Кредитная политика, проводившаяся партийно-государственными органами через кооперацию, приводила к фактическому разорению дееспособных хозяйств, что ни в коей мере не вело к подъему беднейших. Так, по данным Орловского союза кооперативов, удельный вес трехлошадных сократился за один год- с октября 1926 по октябрь 1927 г. - с 1,7 до 0,38%, четерехлошадных соответственно- с 0,089 до 0,004%; трехкоровных- с 2,8 до 0,48%,

стр. 49

четырехкоровных- с 0,05 до 0,06%. Следовательно, мало-мальски нормальные крестьянские хозяйства, способные давать товарную продукцию, практически исчезли. За этот же год увеличилось число безлошадных хозяйств с 19,72 до 24,83% и бескоровных - с 14,8 до 22,24% ³⁶ . Все эти данные свидетельствуют об общей деградации крестьянских хозяйств, а не о подъеме малоимущих слоев за счет сокращения числа состоятельных.

С развертыванием массовых контрактационных кампаний 1928 и особенно 1929 гг. дискредитация дееспособных крестьянских хозяйств принимает особенно уродливые и несуразные формы, выйдя за пределы таких "традиционных" форм как ущемления в выдаче кооперативных кредитов и в условиях продажи им средств производства. Как известно, согласно контрактационным договорам государство должно было выдавать авансы на производство подлежащей сдаче с. х. продукции в виде денежных средств, орудий производства, семян, кормов и т. п. соразмерно с объемом подлежащей сдаче продукции. На практике же был взят курс на авансирование только части крестьянских хозяйств, притом именно той части, которая менее всего в состоянии была давать продукцию. В лучшем случае, авансовые выдачи распределялись обратно пропорционально количеству подлежащей сдаче продукции. Вследствие этого дееспособные хозяйства, не получая необходимые авансы, не могли выполнить задания по контрактации, да и не имели к этому стимула. К этому следует добавить, что авансы, как и итоговые закупочные цены, не окупали затрат на производство продукции и, как уже отмечалось выше, все больше отставали от рыночных; они не были даже пропорциональны затратам, а различались в зависимости от социального статуса производителя. Так, например, за центнер сданной сахарной свеклы колхозы получали 35 р., бедняки - 25 р., остальные 21 р. Вполне естественно, что крестьян приходилось, как отмечалось в докладе на заседании 23.IX.1929 г. фракции ВКП(б) Союза союзов, "заставить сеять свеклу в размерах, которые нам нужны. Другого выхода у нас не было". В докладе обследования деятельности Маслоцентра комиссией той же фракции сообщается, что выдача сильных кормов для разных социальных групп в расчете на одну корову осуществлялась в следующем соотношении: для бедных однокоровных хозяйств- коэффициент 1, для середняцких с одной коровой - 0,8, для середняцких с двумя коровами - 0,6, для хозяйств с тремя коровами- 0,4. Выдача хлеба осуществлялась в соотношении соответственно 1: 0,8: 0,13: 0,1; кулаки ничего не получали. Зато размер обязательного заноса молока устанавливался в обратном соотношении: для однокоровных-коэффициент 1, двухкоровных- 1,25, трехкоровных- 1,5, четырехкоровных- 2 с каждой коровы. Контрактация была построена так, чтобы побудить крестьян вступать в колхозы или в близкие к ним производственные объединения. Вот некоторые выдержки из директив комфракции Союза союзов. "На 1928/29 х. г. вся контрактация проводится только через с. х. кооперацию. Договоры заключаются с колхозами, с целыми земельными обществами и группами посевщиков, организуемые в посевные товарищества или другие производственные объединения ...Обусловливаемые договорами обязательства производить посев чистосортными семенами и сплошным клином должны стимулировать переход к общественной обработке земли". "Дать директиву, что наличное количество семян должно быть использовано в первую очередь для снабжения бедноты ...но исключительно при соблюдении посевов сплошным массивом" ³⁷ .

Вслед за такими относительно "обтекаемыми" директивами последовали прямые указания о проведении через контрактацию насильственного изъятия из деревни с. х. продукции и объединении крестьян в колхозы. Вот одно из них - постановление политбюро ЦК от 29 августа 1929 г.: "Дальнейшее развитие контрактации должно базироваться на сокращении и постепенном устранении денежного авансирования законтрактированных хозяйств с заменой авансов организованным снабжением и производственным кредитованием... Обязательное для всех членов земельного общества заключение контракционного договора (по решению бедняцко-середняцкого большинства), а также коллективная ответственность всех членов производ-

стр. 50

огненного объединения и земельного общества за выполнение условий договора" ³⁸ .

Партийные органы строго наблюдали за тем, чтобы лишить дееспособные хозяйства всякой поддержки. Любые попытки обратить внимание на то, что такой подход является в экономическом отношении абсурдным, сурово осуждались. Любопытен в этом отношении следующий эпизод. На заседании фракции ВКП(б) правления Плодвинсоюза 10 июня 1929 г по предложению одного из его участников было принято постановление: "Безусловный отказ от контрактации и авансирования зажиточных хозяйств членов товариществ считать неправильным, как способствующий усилению роли частника в организации сбыта плодоовощной продукции, так и ослабляющий наши экспортные возможности". В ответ на это постановление последовал комплекс карательных мер. Фракция Плодвинсоюза была распущена, а руководство союзом полностью обновлено. Бюро фракции Союза союзов с. х. кооперации вынесло следующее решение: "Признать установку, данную фракцией Плодвинсоюза прежнего состава в его постановлении от 10 июня по вопросу о контрактации, неправильной, отражающей правый уклон от линии партии". Было принято к сведению, что эта установка "не проводилась". Всем центрам было предложено проверить свою работу "под углом зрения правильного осуществления партлинии в практической работе", а также "заслушать на фракции Союза союзов доклады каждого центра с. х. кооперации о его работе с точки зрения работы с беднотой и с контрактацией". В соответствии с этой директивой была произведена проверка всех центров и союзов с обсуждением их докладов на фракции Союза союзов с принятием соответствующих постановлений. Новый председатель Плодвинсоюза обратился с докладной запиской на имя Сталина, Молотова, Кагановича, Сырцова, руководителей Союза союзов Владимирского и Лисицина, в которой описывается "бедственное" положение, в котором оказался Плодвинсоюз якобы в результате "порочной" деятельности его предшественников и содержится просьба "принять срочные меры по приведению в порядок кадры, в том числе укрепить систему Плодоцентра партийными работниками". В августе 1929г.- в разгар сезона по заготовке овощей и плодов - началось расформирование Плодвинсоюза путем слияния его с Союзкартофелем ³⁹ .

Соединение политики дискриминации жизнеспособных крестьянских хозяйств, которая проводилась с первых месяцев советской власти, с контрактационными кампаниями 1928-1929 гг., ставшими как бы завершающим аккордом в экономической составляющей нэповского "эсперимента", привело к полному расстройству экономических отношений, необходимых для нормального производства сельскохозяйственной продукции, к полному разрыву экономических отношений между промышленностью и сельским хозяйством, к развалу потребительского рынка.

От экономических "вольностей", допущенных по отношению к кооперации в начале перехода к нэпу, и относительно свободного функционирования на рынке до полного лишения ее хозяйственной самостоятельности и превращения в придаток государства в условиях антирыночной, планово-командной экономики - таков итог экономической составляющей нэповского "эксперимента".

С конца 1929 г. наступает завершающий этап нэповского "эксперимента", совпадающий с полным крахом нэповского социального эксперимента в целом. Руководство страны, лишив кооперацию организационно-структурной и хозяйственно-экономической самостоятельности, фактически лишило ее основных атрибутов живой творческой самостоятельной организации. Осталось закрепить создавшееся положение формально. Состоявшийся 16-17 ноября 1929 г. пленум ЦК ВКП(б) провозгласил курс "на выкорчевывание корней капитализма в сельском хозяйстве, на быстрейшее объединение индивидуальных бедняцко-середняцких хозяйств в крупные коллективные хозяйства, на подготовку условий для развития планового продуктообмена между городом и деревней" ⁴⁰ . Вместе с тем он послужил и сигналом для начала финального

стр. 51

этапа нэповского "эксперимента" и печального конца российской кооперации.

Представление о созревшем замысле упразднения с. х. кооперации одновременно с началом сплошной коллективизации дают материалы совещания председателей ее центров, созванные руководством и фракцией Союза союзов 21 ноября 1929 г., то есть на четвертый день после окончания работы пленума ЦК. Председатель правления Союза, он же и руководитель фракции Владимирский сообщил, что он вместе со своим заместителем Лисициным внесли в ЦК вопрос об упразднении Союза союзов. "Мы считали, - заявил он, - что перерастание нашей кооперации в колхозную идет так быстро, что уже сегодня можно будет иметь один центр. Колхоз-центр или Союз союзов- это не важно ...Нам в ЦК ответили, что мы "перескакиваем"..., что нельзя "перепрыгивать через то, что есть". Как бы дополняя его рассуждения, председатель Хлебоцентра М. X. Беленький сказал: "Хотя ЦК отверг предложение о немедленном объединении Союза союзов и Колхозцентра... такое объединение неизбежно, ибо только тогда мы получим в центре единую организацию. Это является делом не больше года. В комиссии ЦК т. Молотов так и говорил, что это вопрос месяцев, может быть несколько больше. Но в областях ни на одну минуту нельзя задерживать слияние областных союзов с колхозцентрами. Мы намечаем коллективизацию, ее проведение в очень короткий срок - в 1-1,5 года. То же самое подтвердил и Каминский, в то время уже председатель Колхозцентра: "В округах в основном мы должны сохранить союзы... перепрыгивать через это звено было бы неправильно... Что касается центров и областей, то реорганизацию надо проводить немедленно" ⁴¹ .

Полагаем, что проведение коллективизации и одновременное упразднение с. к. кооперации за несколько месяцев или за 1-1,5 года не было только выдумкой партийных функционеров в кооперации (некоторые из них хотели это сделать немедленно), а исходило из общепартийного курса, провозглашенного ноябрьским 1929 г. пленумом ЦК, отражало позицию Сталина, Молотова и др. Однако с этими сроками ничего не вышло. В марте 1930 г. Сталин, а вслед за ним и ЦК вынуждены были дать "отбой", фактически приостановить на время коллективизацию и даже допустить массовый выход крестьян из колхозов. В связи с этим было приостановлено упразднение Союза союзов и других кооперативных центров. Более того, постановлением СНК СССР от 1 июня 1930 г. Союз союзов был преобразован в общесоюзный орган, а 30 июля 1930 г. на него было возложено руководство колхозно-кооперативной системой. Колхозцентр вошел в его состав. Таким образом, агония кооперации была продлена, пока руководство партии не оправилось от мартовского шока 1930 года. 1 августа бюро фракции Союза союзов заслушало информацию Беленького о решении оргбюро ЦК ВКП(б) провести реорганизацию сельхозкооперации. Информация была принята к сведению и создана комиссия для этого, а 7 августа был утвержден проект реорганизации, представленный комиссией. С весны 1931 г. в стране разворачивается новая кампания по проведению коллективизации и одновременно осуществляется давний замысел покончить со всей системой сельхозкооперации. Постановлением СНК СССР от 11 марта 1931г. Союз союзов и все специализированные центры с. х. кооперации были упразднены, а их функции были переданы соответствующим госорганам: по производству - Наркомзему, по заготовкам - Наркомснабу ⁴² .

Система потребительской кооперации, еще более масштабная по количеству членов, так как охватывала как сельское, так и городское население, не была полностью упразднена, как это случилось с сельскохозяйственной; тем не менее она также подверглась коренной ломке, в итоге которой перестала быть кооперативной. Прежде всего, произошла ломка кооперативной сети. Если в 1924-1926 гг. в стране насчитывалось примерно 25- 28 тыс. потребительских обществ, то к октябрю 1929г. в результате их укрупнения осталось 830 городских потребительских обществ (ПО) и центральных рабочих кооперативов (ЦРК) и 13 000 районных и сельских потребобществ; в итоге продолжавшейся ломки к октябрю 1930 г. осталось всего

стр. 52

399 городских ПО и ЦРК, а сельских и районных потребобществ- 2348. Таким образом, основное звено этого вида кооперации- общество потребителей, в которое знающие друг друга люди объединяются для совместного приобретения потребительских товаров в общих интересах и под взаимным контролем, фактически упразднялось. Одновременно нормальная свободная продажа товаров по рыночным ценам через кооперативные лавки и магазины была заменена сетью распределителей, где товары выдавались по строгим нормам и установленным государством ценам. На первый план выдвигалась, как отмечалось в отчете Центросоюза за первые два года пятилетки, организация "новых классовых форм распределения товаров. Такой формой явились выдвинутые самой жизнью в 1930 г. закрытые распределители при крупнейших фабриках и заводах... К 1 января 1931 г. намечено организовать 3366 закрытых распределителей и к 1 ноября 1930 г. уже открыто 50% из этого числа". Партийные деятели в потребкооперации, руками которых эта ломка осуществлялась, занялись "теоретическим" обоснованием проводимого курса. Вот что говорится в докладе Центросоюза в СНК от 26 февраля 1930 г. под претенциозным названием "О работе потребительской кооперации в новых условиях": "От торговли к планомерному социалистическому распределению, от торгово-коммерческой точки зрения на роль и задачи потребительской кооперации к народнохозяйственной - вот что должно стать основной постановкой потребкооперации сегодня". В качестве выхода из положения определялся "отход потребкооперации от рыночных методов работы... к социалистическому распределению", но распределению "нормированному" путем сосредоточения в руках кооперации всего фонда промтоваров и установлению твердых годовых норм снабжения. Теоретические рассуждения дополняются не менее утопичными мерами об участии потребкооперации в "коллективизации быта", строительстве промышленных и агрогородов и организации "социалистического быта" в них ⁴³ .

Нэповский "эксперимент" над российской кооперацией явился составной частью грандиозного по масштабам, двуликого и фарисейского по своей сущности, социального эксперимента, вошедшего в историю под названием нэпа. Каковы же его общие итоги и последствия?

Если военно-коммунистический "эксперимент" руководство страны вынуждено было прервать, и это спасло кооперацию, сохранило потенциальную возможность ее возрождения и предпринятия нового, нэповского, "эксперимента" над ней, то последний "эксперимент" правящему режиму, успевшему весьма основательно укрепиться по сравнению с 1920 г., удалось, к сожалению, довести до конца, до фактического упразднения кооперации как типа общественно-экономической организации населения. На этот раз дело не завершилось закрытием или деформацией кооперативных организаций, как это случилось в 1919-1920 годах. Тогда оказались сохраненными традиции и навыки кооперативной работы, отдельные составляющие кооперативного аппарата и материальной базы, кооперативные кадры, которые лишь недавно были высвобождены от работы в ней или выполняли отдельные функции. В итоге нэповского "эксперимента" к началу 30-х гг. основные опытные кадры в результате непрерывных "чисток" были устранены из кооперации, а некоторые и репрессированы; во главе всех ее звеньев оказались люди, не понимавшие сути кооперации, чуждые ей по своей идеологии, ментальности, психическому складу; потерянными оказались навыки и методы кооперативной работы, выработанные на протяжении десятилетий. Изгнание из кооперации экономических стимулов привело к тому, что население перестало видеть смысл в кооперативной работе, практическую пользу для себя, стало тяготиться ее расточительством и неповоротливостью, усматривать в ней дополнительную инстанцию выколачивания поборов (такими оно стало считать и паевые взносы), изъятия без надлежащей компенсации произведенной продукции, а порой и жульнических махинаций и обмана. Поэтому оно так инертно отнеслось к ее "перестройкам" конца 20-х гг. и надолго потеряло интерес к кооперации вообще.

стр. 53

Нэповский "эксперимент" не только не обеспечил возрождение кооперации и занятие ею соответствующего ее социально-экономической природе места в жизни общества, но и закрыл путь для новой попытки ее возрождения на многие десятилетия.

Примечания

1. ЛЕНИН В. И. Поли. собр. соч. Т. 44, с. 157, 204.

2. См. ИЛЬИН Ю. А. Отечественная кооперация: библиографический указатель литературы за 1925-1992 годы. Иванове. 1994.

3. "Круглый стол": Советский Союз в 20-е годы. - Вопросы истории, 1988, N 9; МОРОЗОВ Л. Ф. Ленинская концепция кооперации и альтернативы развития. - Вопросы истории КПСС, 1988, N 6; СЕЛУНСКАЯ В. М. Ленинское учение о кооперации и современность. М. 1989; КУЗНЕЦОВА Т. Е. Советская кооперация в 20-60-х гг. по пути свертывания. - Кооперация: страницы истории. Вып. 2. М. 1991; СЕРОВА В. Е. Сельскохозяйственная кооперация в СССР. М. 1991; Россия нэповская: политика, экономика, культура: Тезисы Всесоюзной научной конференции. Новосибирск. 1991; Проблемы истории, теории и практики кооперативного движения в России: Тезисы республиканского научно-практического семинара. Тюмень. 1992; КАБАНОВ В. В. Кооперация, революция, социализм. М. 1996.

4. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 43, с. 63-65, 225; Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам. (Директивы). Т. 1. М. 1957, с. 234-236.

5. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 45, с. 54, 369-377.

6. Там же, с. 369, 598.

7. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, on. 3, д. 717, л.З.

8. СТАЛИН И. В. Соч. Т. 12, с. 170.

9. Там же. Т. 7, с. 375.

10. РГАСПИ, ф. 631, on. 2, д. 22, л. 15; д. 8. л. 293; д. 90, л. 42; Сборник материалов о социальном составе членов кооперации, о роли и удельном весе групп в кооперативной работе. М. 1927; Материалы исследования кооперативного развития крестьянского хозяйства. Т. 1. Вып. 37. М. 1928; К вопросу о социалистическом переустройстве сельского хозяйства. М., Л. 1928.

11. РГАСПИ, ф. 17, on. 3, д. 144, л. 1-3; д. 146, л. 1-2; ф. 19, on. 1, д. 416, л. 5; д. 417, л. 2.

12. Российский государственный архив экономики (РГАЭ), ф. 4106, on. 2, д. 4, л. 29; д. 62, л. 5;

ф. 5449, on. 1, д. 1, л. 103; История крестьянства СССР: История советского крестьянства. Т. 1. М. 1986, с. 365; МИНИН А. Сельскохозяйственная кооперация в СССР. М. 1925, с. 59.

13. Собрание Узаконений рабоче-крестьянского правительства (СУ). 1921, N 47, ст. 48; N 61, ст. 434; Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. T.I. М. 1967, с. 413,439.

14. КПСС в резолюциях и постановлениях съездов, конференций и пленумов ЦК (КПСС в резолюциях). Т. 2. М. 1970, с. 390.

15. РГАЭ, ф. 4106, on. 1, д. 17, л. 5, 51, 54, 54 об., 107.

16. РГАСПИ,ф. 631, on. 2, д. 52, л. 141, 142; д. 48, л. 438.

17. Там же, д. 48, л. 484; д. 77, л. 181.

18. Там же, д. 77, л. 181; д. 83, л. 114.

19. Там же, д. 95, л. 4; д. 78, л. 94.

20. Там же, д. 3, л. 20, 22, 27.

21. Там же, д. 3, л. 2; д. 12, л. 682.

22. Там же, ф. 17, on. 3, д. 637, л. 3, 8-9; ф. 631, on. 2, д. 35, л. 250, 266.

23. Там же, ф. 17, on. 3, д. 677, л. 3; д. 684, л. 1-3.

24. Там же, д. 637, л. 8-9; ф. 631, on. 2, д. 82, л. 17; РГАЭ, ф. 4106, on. 1, д. 225, л. 102.

25. РГАСПИ, ф. 631, on. 2, д. 56, л. 75, 75 об.; ф. 17, on. 3, д., 735, л. 4; д. 738, л. 4-5; Коллективизация сельского хозяйства: Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства. 1927-1935. М. 1957, с. 183-186, 200-204.

26. СУ. 1921, N 26, ст. 150; N 28, ст. 156; N 47, ст. 228; N 45, ст. 224; ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 44, с. 208.

27. СУ. 1921, N 53, ст. 322; N 61, ст. 434; 1922, N 12, ст. 76.

28. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 45, с. 86-87.

29. Там же, с. 54.

стр. 54

30. Директивы... Т. 1, с. 236, 317; КПСС в резолюциях. Т. 2, с. 334-335.

31. РГАСПИ,ф. 631, on. 2, д. 90, л. 29; ф. 17, on. 3, д. 444, л. 3; д. 490, л. 15-16.

32. ЯКОВЛЕВ А. И. На кооперативные темы. - Сельскохозяйственная кооперация, 1928, N 5, с. 45-48.

33. РГАСПИ, ф. 631, on. 2. д. 36, л. 371, 383, 388.

34. АВЕРБУХ А., БРЮХАНОВ А. Цены и условия реализации сельхозпродукции. - Плановое хозяйство, 1929, N 10, с. 91-92, 100-101.

35. РГАСПИ. ф. 631, on. 2, д. 88, л. 5.

36. Там же, д. 48, л. 469; д. 52, л. 173, 175; д. 50, л. Ill об., 75 об., 40.

37. Там же, д. 77, л. 315. 316; д. 78, л. 137; д. 55, л. 505, 508; д. 83, л. 104.

38. Там же, ф. 17, on. 3, д. 755, л. 22.

39. Там же, ф. 631, on. 2, д. 78, л. 137; д. 89, л. 6, 10, 36-38.

40. КПСС в резолюциях. Т. 4. М. 1970, с. 347.

41. РГАСПИ, ф. 631, on. 2, д. 77, л. 361 и об., 363, 364 об., 369 и др.

42. Там же, д. 83, л. 148, 154, 161, 168; Советская историческая энциклопедия. Т. 13. М., 1971, стб. 718.

43. РГАЭ, ф. 484', он. 1, д. 1425, л. 2, 3; д. 1680, л. 239, 241, 245, 276, 279 и др.

Постоянный адрес данной публикации: