Изгнав Наполеона из России, русская армия, согласно приказу Александра I, подписанному в Вильно (Вильнюсе) 25 декабря 1812 г. вступила на территорию Западной Европы "не для завоевания или внесения войны в земли соседей наших". Русская армия шла "доставить себе спокойствие, а им - свободу и независимость" ¹. Настроения, царившие среди русских офицеров, прекрасно выразил прапорщик В.С. Норов (1793 - 1853) в письме к отцу от 18 февраля 1813 г.: "Сколь война сия не была кровопролитна, но мы охотно желаем еще сражений, чтоб получить твердый и полезный мир для Отечества нашего. Мы оставили Россию и идем теперь в иностранных землях, но не для овладения оными, а для их спасения. Надо даровать мир и спокойствие Европе, говорит нам Государь наш; и мы идем на Запад с войною для мира. До сих пор мы сражались для спокойствия нашего Отечества, теперь будем сражаться для спокойствия всей Европы. Надо пользоваться расстройством неприятеля, чтоб не дать ему усилиться. Бог и победа всегда с нами, и мы идем вперед" ². При этом многие "думали, что участь Наполеона решена и что в сей же год мы будем в Париже" ³. Но впереди были еще полтора года напряженных трудов, жестоких сражений, горьких поражений и блестящих побед, которые стоили русской армии тяжелых утрат, и стали самыми кровопролитными за все время наполеоновских войн.

Заграничные походы 1813 - 1814 гг. принесли славу лейб-гвардии Конному полку, который был, по мнению современников, "самый блестящий наравне с Кавалергардским" ⁴. Конная гвардия выступила в поход 17 марта 1812 г. в составе 4-х действующих эскадронов, состоя в 1-й Западной армии, в 1-й кирасирской дивизии генерал-майора Н. И. Депрерадовича. Командовал полком тогда еще полковник М. М. Арсеньев (1811 - 1819). Запасной 5-й эскадрон во-

Фролова Марина Михайловна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН.

шел в состав Сводно-кирасирского полка, который был отправлен в корпус генерал-лейтенанта графа П. Х. Витгенштейна, прикрывавший Петербург. Кроме того, 1 марта 1812 г. в полку была создана особая команда, целью которой было формирование и обучение новых частей. К 1 ноября 1812 г. на ее базе в северной столице было образовано 2 резервных эскадрона ⁵.

4 эскадрона Конной гвардии отличились в сражении при Бородино, в преследовании неприятеля при его отступлении из Москвы; 5-й эскадрон участвовал в сражениях при Клясницах, Свольне, Борисове, особенно отличившись 5 августа 1812 г. под Полоцком. 25 января 1813 г. все пять эскадронов соединились в Полоцке и выступили за границу. Согласно приказу Александра I, отданному в Дрездене 13 апреля 1813 г., полк был награжден Георгиевскими штандартами с надписью "За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 г." ⁶. 30 мая 1813 г. к полку, размещенному во время Плесвицкого перемирия 23 мая (4 июня) - 29 июля (10 августа) в предместье Гроткау, прибыли из Санкт-Петербурга резервные эскадроны, и Конный полк был переформирован из 5-эскадронного состава в шесть действующих эскадронов и разделен на 3 дивизиона ⁷. В кампании 1813 г. лейб-гвардии Конный полк в составе 1-й кирасирской дивизии под командованием генерал-майора Н. И. Депрерадовича и "под высшим начальством цесаревича" вошел в резерв Богемской (Главной) армии. Он участвовал в битвах при Кульме и Лейпциге, а также в парадах, смотрах, учениях, которые проводил Александр I в присутствии высоких иностранных особ ⁸, выступая зримой силой в дипломатическом поединке русского императора с союзниками, прежде всего с Австрией и Англией, которые склонялись к миру с Францией, против чего были Александр I и прусский король Фридрих-Вильгельм III. Мнение русского императора одержало вверх: после длительных обсуждений на военном совете во Франкфурте-на-Майне 19 ноября (1 декабря) 1813 г. было решено продолжить войну до полного разгрома Наполеона ⁹.

25 ноября 1813 г. Конная гвардия вышла из Франкфурта и до 1 января 1814 г. находилась в постоянных переходах из одного города в другой. 6 декабря она участвовала в параде, состоявшемся у города Людвингсбурга перед королем Вюртембергским, в присутствии которого 9 декабря полк провел учения. 11 декабря Конная гвардия прошла парадом Штутгарт, 12-го находилась в Тюбингене, "22-го парадом взошла в город Фрейбург", в окрестностях которого простояла до 30 декабря ¹⁰.

Следует сказать, что парады, смотры и учения, в которых принимала участие Конная гвардия, предписывали строгое отношение к состоянию обмундирования, что в условиях войны требовало особенных усилий. Шеф полка великий князь Константин Павлович был в этом плане очень строг: "Константин Павлович не любил шутить дисциплиною и формою одежды. Всю кампанию 1813 и 1814 гг. он сам шел со своими полками, а всего чаще находился при Конной гвардии. Все время похода носил он холодную, не на вате шинель, тогда и помину не было о меховых и бобровых воротниках. Он не позволял и офицерам других шинелей, даже не допускал для себя фуфаек и курток шерстяных под мундир и другим не любил позво-

лять такие поблажки, а офицерам запрещал строго. О калошах и долгих, подбитых байкою сапогах также помину не было. Курить во время похода позволялось, впрочем, тогда курили только солдаты, а офицерское курение было в моде только в легкой кавалерии, а кирасиры были франты чопорные и чистенькие. Сам великий князь курил сигары уже после, в Варшаве, и то только дома" ¹¹.

1 января 1814 г., в годовщину переправы через Неман, перейдя Рейн по мосту у Базеля, Конная гвардия церемониальным маршем прошла мимо Александра I по дороге к Базелю и вступила во Францию. Погода переходу не благоприятствовала: шел дождь, смешанный со снегом, и дул пронзительный ветер.

Войскам были даны строжайшие указания о дружественном обхождении с французами и о соблюдении дисциплины. В приказе Барклая-де-Толли от 16 декабря 1813 г. значилось: во Францию "мы вступаем не для мщения врагам России или завоеваний, но единственно для приобретения общего спокойствия, самими французами столь желанного и чрез так долгое время императором Франции нарушенного...". Через 2 дня для вящей убедительности был отдан новый приказ подобного содержания: "Храбрые воины! Вы победили всех, и вам остается довершить победу над одним властолюбием повелителя Франции, даровать свету мир и с признательностью его возвратиться в недра любезнейшего отечества... Мы должны уверить обитателей ее, что одна честь ведет нас к ним. Храбрость и великодушие были всегда первейшим достоинством воинов" ¹².

Кампания 1814 г. лейб-гвардии Конного полка отражена в дневниковых записях поручика А. Д. Черткова (1789 - 1858), впоследствии историка, собирателя известной Чертковской библиотеки, губернского предводителя московского дворянства. Его дневник за 1813 - 1814 гг. на французском языке, сохранившийся в трех тетрадях в фонде Чертковых (Отдел письменных источников Исторического музея), был переведен и опубликован Ф. А. Петровым к 170-летнему юбилею Отечественной войны ¹³. С 31 декабря 1813 г. начинается 2-я тетрадь Черткова "Мой путевой журнал, или дорожный дневник от берегов Рейна до Парижа и во время пребывания в этом городе". Историческая ценность этой тетради обусловлена тем, что о походах 1814 г. почти не сохранилось дневников русских офицеров.

1 января 1814 г. Чертков констатировал: "Во время марша сегодня мы прошли через владения 3 различных государств: ночевали в курфюршестве Баден, или точнее в Германии, обедали в Швейцарии, а пришли ужинать во Францию. Между прочим, во время обеда швейцарцы не снимают шляп" ¹⁴. В Базеле, где русские офицеры обменяли свои бумажные рубли на дукаты и талеры, Чертков отметил наличие довольно хорошей кондитерской и 2 - 3 библиотек. 2 января был сильный мороз, эскадрон Черткова отдыхал в Мёрнахе, где крестьяне-католики говорили еще на плохом немецком, были бедны и имели очень жалкий вид. 3 января через 7 лье, в деревушке Алондоне, крестьяне-протестанты говорили на наречии, близком к французскому. "В этой стране нет высоких гор, но зато она вся покрыта холмами и пригорками, так что во время всего похода приходилось постоянно то спускаться, то подниматься; склоны, однако, довольно пологие", - записал свои наблюде-

ния Чертков после утомительного дня. И закончил: "Край довольно лесист".

4 января, преодолев 7 лье, эскадроны остановились на ночлег в деревне у местечка Виллара. Мэр деревни имел библиотеку, и офицеры воспользовались ею, так как, сокрушался Чертков, "нам нечего было читать". Из этой записи явствует, что, несмотря на трудности походной жизни, офицеры находили время для чтения. Похоже, что читали много, поскольку книг не хватало, и им приходилось даже брать их из местных библиотек. Становится также понятным, почему Чертков непременно отмечал наличие библиотек и книжных магазинов в населенных пунктах, через которые проходил маршрут его полка. В этой части Франции "почти не видно было молодых людей и очень мало тех, которые уже были призваны в национальную гвардию и дезертировали в то время, когда страна была оккупирована союзными войсками", - записал Чертков свои наблюдения.

6 января, совершив 2-часовой переход под дождем и сильным ветром, эскадроны прибыли в маленькую деревушку Конбержон, полностью разоренную и разрушенную пехотой, жители которой покинули свои жилища. 7 января прибыли в Везуль, город довольно жалкий, по мнению Черткова, но в то же время имевший 2 библиотеки.

10, 11 января был очень сильный мороз, затем снегопад с пронзительным ветром, а в домах, где они останавливались, не было даже печей. Такой Францию никто из русских офицеров себе не представлял. Как замечал капитан А. И. Михайловский-Данилевский, в будущем генерал-лейтенант и военный историк, "квартиры наши во Франции были самые невыгодные; домы французов строятся не для зимы, а для лета, и потому холод в горницах их был для нас, привыкших к теплу, нестерпим... Жителей Франции мы нашли несравненно на низшей степени образованности, нежели немцев, а потому удивление почти всех наших офицеров, надеявшихся, по внушениям своих гувернеров, найти во Франции Эльдорадо, было неописано при виде повсеместных в деревнях и в городах бедности, неопрятности, невежества и уныния" ¹⁵.

Чертков вновь и вновь поражался бедности французских крестьян и их жилищ в тех департаментах, через которые они проходили. "К их каменным домам можно приложить старую поговорку - "Внешность обманчива"; т.к. снаружи они имеют еще кое-какой вид, но когда в них входишь, то с трудом находишь уголок, где можно расположиться. Большая часть их не имеет пола, в других положена лишь каменная плита, и комнаты очень неопрятные, печки расположены в середине комнаты и вместо тепла дают только дым. Крестьяне не имеют даже свечей: комнаты освещаются лампадами; вместо сапог и башмаков они носят сабо". Сабо произвели неизгладимое впечатление и на генерал-майора А. А. Писарева, который писал: "Все вообще жители обоих полов в селах и деревнях, исключая разве больших добрых городов, носят деревянные башмаки, тяжестью и беспокойством равняющиеся с кандалами" ¹⁶.

Черткова интересовало социально-экономическое положение французов. Из расспросов и разговоров с местными жителями русский офицер установил, что мэры, управлявшие деревнями, были хуже сеньоров, которые были до революции, поскольку всячески притес-

няли их и грабили. Чертков обратил внимание на высокие налоги, которые платили крестьяне. Они взимались даже с каждого окна и двери. В общем, заключил Чертков, местные жители были очень недовольны правительством и особенно Наполеоном, "который был виновником всех их бедствий" ¹⁷.

После нескольких дней отдыха Конная гвардия вновь двинулась в путь. 17 января, входя в город Лангр, Чертков обратил внимание на римскую дорогу, по которой они прошли. 20 января, пройдя Барсюр-Об, полк расположился на биваках, а Чертков с корнетом Н. И. Жадовским "остались в некоем подобии комнаты, совсем разбитые, но все-таки провели ночь спокойнее, чем на биваках". Чертков констатировал здесь же: "весь день и следующую ночь шло сражение в 2 лье от нас" ¹⁸, то есть при Ла-Ротьере. 20 января 1814 г. русские войска выбили французов из Ла-Ротьера и принудили Наполеона отступить к Лемону, в результате чего открывалась дорога на Париж. Военные историки иногда называют два сражения - 17 января и 20 января - боем при Бриенне. Через два дня стали известны подробности битвы, и Чертков не удержался и занес сведения об этой победе в свой дневник: "В результате позавчерашнего сражения взято 56 пушек, около 5000 военнопленных, была разбита 70-тысячная армия под командованием самого Наполеона".

22 января эскадроны остановились на отдых в деревне Моролль, где не было ни хлеба, ни других съестных припасов, но офицеры нашли вино. Здесь конногвардейцы были расквартированы вместе с егерями, лейб-гвардейскими Литовским и Финляндским полками и кавалергардами. "Наши солдаты вынуждены были находиться на этом подобии биваков весь день", - отметил Чертков.

Проходя деревню за деревней, русские офицеры все более и более поражались нравам и бедности их жителей. "Французские крестьяне носят балахоны или рубахи из грубой белой или голубой ткани, они их надевают под одежду. В хижине они всегда ходят в шляпах... даже во время обедов; жители городов употребляют пудру, а большая часть крестьян завязывает свои волосы в большие хвосты". О деревне Клери 30 января появляется следующее наблюдение: "Здесь начинаются деревянные дома, или точнее говоря, их подобие, состоящее из нескольких балок, расположенных довольно далеко одна от другой, промежутки которых заполнены глиной или известью, смешанной с рубленой соломой. В самых больших из них имеется лишь одно окно, в других вовсе нет ни окон, ни печей, ни пола - вот то, что французы называют своей "прекрасной Францией"" ¹⁹.

31 января Конная гвардия, выйдя в поход в 4 час. утра, в 11 час. вступала в город Труа, полагая, что путь на Париж уже открыт. Великий князь хотел было устроить парад, однако, к его большому неудовольствию, император полк не увидел. Чертков добавил, "и хорошо сделал", так как "наши солдаты в своих старых мундирах и наши деревенские лошади представляли собой жалкое зрелище". В деревне Павильон конногвардейцев поразили действия баварских войск, которые "не удовлетворившись полным опустошением и разграблением бедных жителей этой деревни", без всякой надобности "осквернили даже местную церковь". Командир полка генерал-майор Арсеньев приказал солдатам ее вычистить. В дневнике Чертков постоянно кон-

статировал разорение местных жителей, чинимое также и австрийскими войсками, от которых французы прятались по лесам.

Этнографические наблюдения Черткова сопровождались сопоставлениями с русскими реалиями. Чертков обратил внимание, что "крестьяне не имеют печных горшков, самые бедные из них нуждаются в хлебе, имея 1 - 2 ломтя в хижине". Не только непогода, но и голод был постоянным спутником офицеров: трудно было достать продовольствие и корм для лошадей. Чертков писал: "Тот хлеб, что нам дали в этой части Франции, был совсем черный, и даже наши лошади не съели его ни крошки. Вот они, французы, которые пришли к нам в Россию; несмотря на их так называемое отвращение к черному хлебу русских крестьян, мы нигде во Франции не могли найти белого хлеба, даже в самых больших городах, как Труа, Лангр и т.д. Только нескончаемые муки голода могли заставить нас взять несколько ломтей их абсолютно кислого хлеба" ²⁰. Писарев также отмечал, что "белой хлеб их хуже нашего ржаного, всегда недопечен и с песком, да и цветом то красный, розовой, серый от дыму и копоти" ²¹.

Поражение, которое нанес Наполеон Силезской армии Блюхера 2 февраля 1814 г., нерешительность и медлительность Шварценберга, обусловленные двуличием австрийского кабинета, заставили союзников несколько раз то отступать от Труа, то опять приближаться к Сене. С 5 до 14 февраля Конная гвардия отступала до Лангра среди опустошенной страны. Солдаты и офицеры страдали невероятно все это время, так как были сильные морозы. Только 14 февраля они получили квартиры в Бренне, сделав 10-часовой переход. Чертков отправился с штабс-ротмистром Я. К. Кноррингом-младшим в Лангр, где они пообедали у генерал-лейтенанта Н. М. Бороздина (1777 - 1830), командира 1-й Драгунской дивизии.

16 февраля Конный полк выступил в поход, так как Главная армия союзников перешла в контрнаступление. 28 февраля Чертков вместе с Н. А. Татищевым, корнетом Конной гвардии из камер-пажей (ум. в 1818 г.), в деревне Нинвиль получил довольно хорошую квартиру, но не было корма для лошадей. С 1 по 6 марта полк проходил через полностью разрушенные деревни, где осталось мало жителей и нечего было есть. Затем вся армия расположилась на виду у неприятеля. О кампании 1814 г. поручик лейб-гвардии Конного полка Ф. Я. Миркович (1789 - 1866), впоследствии генерал от инфантерии, сенатор, Гродненский, Минский и Белостокский генерал-губернатор, Виленский военный губернатор вспоминал: "в продолжение нашего похода во Франции мы большей частию останавливались на биваках, что довольно было трудно. В зимнее время года, хотя снегу почти не бывает, но холодно, сыро, ветры сильные. Продовольствие было скудное, и трудов и лишений было много. Иногда нас ставили по деревням" ²².

12 марта в Соммпюи Александр I созвал военный совет (М. Б. Барклай де Толли, князь П. М. Волконский, И. И. Дибич и К. Ф. Толь), на котором было решено всеми силами двинуться на Париж, оставив лишь небольшой отряд против Наполеона. Шварценбергу пришлось согласиться. 13 марта началось движение союзников к Парижу. Они располагали для этой цели 170 тыс. войск. В тот же день произошел

случайный для обеих сторон двойной бой у Фер-Шампенуазе. Сражение при Фер-Шампенуазе, по мнению военных историков XIX в., представляет интересный, даже блистательный пример победы, одержанной с ходу, без всякой предварительной подготовки "исключительно конницею над многочисленной пехотой с довольно значительной кавалерией" ²³.

Французские маршалы Мармон и Мортье, проходившие через Фер-Шампенуаз, маленький городок в Шампани на дороге из Витри через Сезанн в Париж, на соединение с Наполеоном, неожиданно встретили кавалерийский отряд генерал-лейтенанта П. П. Палена ²⁴, шедший в голове корпуса Евгения Вюртембергского - авангарда Главной армии. Кавалерия пошла в атаку, которая была отбита артиллерийским огнем. Подоспевшая пехота и конная артиллерия из корпуса Евгения Вюртембергского вступили с французами в перестрелку. Между тем Барклай-де-Толли, слыша сильную канонаду в авангарде, приказал лейб-гвардии Драгунскому и Уланскому полкам идти на помощь. Он также хотел послать в бой 3-ю кирасирскую дивизию, но находившийся тогда при нем Н. И. Депрерадович указал, что эта дивизия по отдаленности не могла подоспеть вовремя, и просил дозволения идти в дело со своими 4 полками, со времени перехода за Рейн еще ни разу не бывшими в огне.

"На полных рысях понеслась 1-я кирасирская дивизия к месту битвы и нашла корпуса французских маршалов отступающими эшелонами к Соммесу". Дойдя до селения Конантре, французы пытались удержать натиск прибывшей дивизии, но напрасно. Кирасиры ворвались в ряды неприятеля и дезорганизовали их сопротивление. Два раза выставленные против русской кавалерии кирасиры Бордесуля были опрокинуты. Французская Молодая Гвардия неоднократно пыталась выстроить каре, два из них были изрублены, генерал Жамен был взят в плен, а уцелевшие солдаты скрылись в ущельях Конантре, где обошедший их авангард Палена, нагнав панический страх, довершил всеобщий разгром. Конница французов хотела остановить неудержимые атаки русских кирасир, но была в свою очередь смята. Бросая оружие, зарядные ящики и обозы, устилая дорогу убитыми, бежали французы к Фер-Шампенуазу, преследуемые нашими войсками. Разверзшиеся небеса бурей с градом, порывистым ветром увеличили бедственное положение неприятеля" ²⁵. Адъютант генерала Н. Н. Раевского К. Н. Батюшков описывал Н. И. Гнедичу это сражение так: "На пути мы встретили несколько корпусов, прикрывавших столицу и под Fer-Champenoise их проглотили. Зрелище ужасное! Вообрази себе тучу кавалерии, которая с обеих сторон на чистом поле врезывается в пехоту, а пехота густой колонной, скорыми шагами отступает без выстрелов, пуская изредка батальный огонь. Под вечер сделалась травля французов. Пушки, знамена, генералы, все досталось победителю. Но и здесь французы дрались как львы" ²⁶.

В ходе сражения было взято более 40 орудий: кавалергардами - 6 стволов, конногвардейцами - 6, кирасирами Его Величества - 3, лейб-гвардии уланами - 6, лейб-гвардии драгунами - 2, войсками графа Палена - 20. В приказе от 29 марта 1814 г. Барклай-де-Толли отмечал: "Первая кирасирская дивизия и полки лейб-гвардии Драгунский и Уланский в сражении 13 числа с.м. при Лафершампенуазе

оправдали совершенно ту доверенность, которую каждый имеет к сему благоустроенному войску при первом на него взгляде. Они, под предводительством Его Императорского Высочества Константина Павловича, истребив целые колоны пехоты, овладев значительным числом артиллерии и разбив всю неприятельскую кавалерию, приобрели тем себе неоспоримое право на преимущественное присвоение победы, в сей день одержанной..." ²⁷.

В начале боя со стороны французов сражалось около 17 тыс. чел. с 68 орудиями против 5 700 чел. кавалерии Палена с 36 орудиями. С приходом резервов число союзных войск возросло до 12 тыс. чел. с 94 орудиями. Из них только 4 тыс. вюртембергских и австрийских войск. Всего французы потеряли около 11 тыс. чел., из них 6 тыс. было взято в плен, орудий было отбито и найдено на поле сражения - 75. Потери союзников составили 2 тыс. человек. Битва при Фер-Шампенуазе, значительно ослабив французские войска, облегчила союзникам покорение Парижа. В продолжение всего периода войн с 1792 по 1814 гг. кавалерия, как писал М. И. Богданович, никогда не имела столь блистательного успеха ²⁸. 30 августа 1814 г. Александр I пожаловал лейб-гвардии Конному полку серебряные трубы с Георгиевскими крестами и надписью "За храбрость против неприятеля при Фер-Шампенуазе 13 марта 1814 г." ²⁹.

Чертков записал о бое лишь следующее: "Наш полк был на левом фланге Союзной армии. В 5 час. вечера мы атаковали французскую батарею и, опрокинув войска, которые ее защищали, захватили пушки. Наша армия одержала в этот день решающую победу, и корпус маршала Мортье отступил, мы больше не сомневались в возможности быть в Париже, что и осуществилось спустя несколько дней" ³⁰.

В 1866 г. в газете "Русский инвалид" за 13 марта, в день сражения при Фер-Шампенуазе, были опубликованы воспоминания Ф. Я. Мирковича, который сетовал на то, что о подвиге Конной гвардии в "фер-шампенуазском деле ни в одном из наших военных сочинений о кампании 1814 г. не упоминается". Но "встречаются такие действия полков, которые, не имея важного значения для историка, не должны для чести полка оставаться в забвении". Миркович хотел, чтобы его рассказ очевидца присоединился к летописи тех подвигов лейб-гвардии Конного полка, которые он совершил под Аустерлицем, Фридландом, Бородиным, Кульмом. Миркович писал, что великий князь Константин Павлович, "прискакав к Конной гвардии, которая стояла в эскадронной колонне под неприятельским огнем, лично приказал 4-му эскадрону выехать из колоны направо и атаковать 6-ти орудийную батарею, а лейб-эскадрону атаковать пехотное каре. Оба эскадрона поскакали одновременно в карьер: 4-й под командою ротмистра графа Тышкевича сбил кавалерийское прикрытие батареи". Поручик Александров со своим взводом по приказанию Тышкевича захватил 4 орудия, "когда неприятель брал их на передки с намерением уехать", а также 1 офицера и 12 рядовых. Другие 2 орудия, "у которых лошади и прислуга были перебиты, были свезены с поля сражения". Ротмистр Лукин, "бросившись с лейб-эскадроном на угол каре Молодой гвардии, выдержал ружейный залп в упор и, прорвав каре, изрубил часть онаго, а остальную рассеял". Миркович указывал, что в этом деле участвовало только 2 эскадрона и "не более как в

полчаса времени успели рассеять несравненно превосходившего неприятеля". Было ранено 5 офицеров, 15 нижних чинов выбыло из строя, строевых лошадей убито 51. Миркович сообщил о наградах, полученных только Лукиным, Тышкевичем и Александровым ³¹. Однако в книге Анненкова представлен достаточно внушительный наградной список: 51 офицер, получивший награды ³². Например, золотые шпаги с надписью "за храбрость" - 5 чел., в их числе штабс-ротмитры Ф. Я. Миркович и его младший брат А. Я. Миркович (1793- 1888). По сведениям Анненкова был ранен 1 офицер и убито 3 рядовых ³³. Без сомнения, воспоминая Мирковича ценны, но, вероятно, читать их нужно, имея перед собой фундаментальное исследование о кампании 1814 г., основанное на документах.

Примером еще больших провалов в памяти современников могут служить любопытные материалы - "Из рассказов старого лейб-гусара", напечатанные в журнале "Русский архив" (1887). Под ними вместо подписи стояла аббревиатура "кн. А. Н. Г.", которые можно легко расшифровать благодаря указаниям в тексте и установить, что автором был князь А. Н. Голицын (1830 - 1911), сын князя Н. Я. Голицына (1788 - 1850), сослуживца Черткова, впоследствии генерал-майора, командира 2-й бригады 1-й Кирасирской дивизии. Голицын служил в лейб-гвардии Гусарском полку (1848 - 1858), был зятем Черткова и владельцем библиотеки, которая впоследствии вместе со знаменитой Чертковской библиотекой была подарена г. Москве. На базе Чертковской библиотеки в 1863 г. начал выходить известный журнал "Русский архив", главный редактор которого, П. И. Бартенев, был библиотекарем в Чертковской библиотеке. Со слов своего отца А. Н. Голицын рассказал о курьезном эпизоде, имевшем место во время сражения при Фер-Шампенуазе. Когда затрубили тревогу, было ранее утро, и "многие по бивуакам спали". Полковник Захаржевский, "человек страшной толщины и подагрический", второпях надел поданную камердинером шубу, которая накануне вечером для просушки была выворочена мехом наружу. От холода "мех заскоруз и стоял дыбом". В качестве исключения Захаржевскому, "старому уже дивизионеру", из-за болезни великий князь дозволил в походе носить енотовую шубу. Захаржевский надел каску, лядунку, палаш сверх шубы, большие сапоги со шпорами. В этом виде, как вспоминал Н. Я. Голицын, он был похож на огромного медведя. Он "уселся на лошадь, выхватил из ножен огромный палаш и понесся вихрем во главе своего дивизиона". Французские пехотинцы, "видя эту гигантскую массу русских кирасир, скакавших на них, да еще впереди одного дивизиона медвежью фигуру огромного Захаржевского, обратились в бегство и побросали ружья". Офицеры и сам Александр I, "свидетель этого дела и бывший в это время сам в огне", "долго смеялись и рассказывали о том", что "фигура Захаржевского много способствовала успеху дела" ³⁴.

Но память, похоже, подвела Голицына: он перепутал время вступления в бой Конной гвардии, а также неверно назвал фамилию героя этого рассказа. В лейб-гвардии Конном полку в то время действительно служил Г. А. Донец-Захаржевский (1792 - 1845), но в 1814 г. он был еще корнетом, а звание полковника получил только в 1823 году ³⁵. Он был молод, высокого роста и худощав. После ранения в

живот пулей навылет во время сражения при Фер-Шампенуазе он очень быстро растолстел и имел вид "огромной бочки". Голицын вновь ошибся, отметив, что впоследствии он был комендантом Царского Села. Г. А. Захаржевский с 1838 г. служил комендантом Санкт-Петербурга ³⁶, а управляющим Царскосельским дворцовым управлением и полицией Царского Села в 1817 г. был назначен Я. В. Донец-Захаржевский (1780 - 1865), впоследствии генерал от артиллерии, у которого в сражении при Лейпциге ядро оторвало правую ногу ниже колена. Очевидно, случай во время боя при Фер-Шампенуазе, описанный Голицыным, все же имел место и с удовольствием рассказывался конногвардейцами, но шуба принадлежала другому человеку, только кому?

Современный историк В. М. Безотосный, соглашаясь с мнением, что сражение под Фер-Шампенуазом являлось примером "очень удачного боя конницы против пехоты", тем не менее, отмечает, что "во многом значение Фер-Шампенуаза оказалось поднятым в литературе благодаря участию в тот день элитной гвардейской кавалерии, да еще на глазах своего императора, принявшего личное участие в одной из атак" ³⁷.

На другой день, 14 марта, в четвертом часу утра войска двинулись к Парижу. Париж - город, который почитался столицею мира, "который в течение веков давал уставы во вкусе, в модах и в просвещении, в котором хранились сокровища наук и художеств и который вмещал в себе все утонченные наслаждения жизни" ³⁸. Михайловский-Данилевский вспоминал: "Погода во все время благоприятствовала, и мы обыкновенно выступали при первых лучах солнца. Александр I в сопровождении прусского короля, его сыновей, графа Платова, фельдмаршала князя Шварценберга, английского посла Каткарта несколько раз в день объезжал Гвардейский и Гренадерский корпусы, приветствовал генералов и полковых начальников, которые все почти его воспитанники, ибо образовались в гвардии пред его глазами. Громкие и сердечные восклицания "Ура!", барабанный бой и музыка возвещали прибытие Его Величества к каждому полку" ³⁹.

17 марта Париж отстаивали большей частью поляки. Успех под Парижем был куплен дорогой ценой: союзники потеряли 18 (30) марта 8,4 тыс. чел. (в том числе русские - 6 тыс.). В день сражения у Монмартрских высот гвардия, расположенная за Пантеоном и Роменвилем, находилась в резерве, 18 марта в полковом приказе Конной гвардии значилось: "Завтрашнего числа поутру к 7 часам полку быть в совершенной готовности для вступления в Париж в наилучшей чистоте" ⁴⁰. "Везде кипела усиленная деятельность, везде воины, прошедшие из конца в конец Европу, чистили одежду, оружие, конскую сбрую, офицеры примеривали лучшие мундиры", - описывал Михайловский-Данилевский тот памятный вечер. "Тайное предчувствие говорило каждому, что война прекращена, и каждый переносился мысленно в Отечество свое. В эту минуту торжествовала Россия; общая радость превратилась в безмолвие; у многих видны были на глазах слезы..." ⁴¹.

19 марта император Александр I в сопровождении союзных ему государей вступил в столицу Франции. Необозримые толпы народа наполняли улицы, кровли и окна домов. Шествие продолжалось более четырех часов. Сначала шли австрийцы. Французы же были пора-

жены необыкновенной красотой русских Гвардейского и Гренадерского корпусов. По свидетельству маркиза Лондондери, "все, что можно сказать о русских резервах, останется ниже действительности. Когда подумаешь о трудах, перенесенных этими людьми, из коих многие, прибыв от границ Китая, в короткое время прошли пространство от Москвы до Франции, исполняешься чувством ужаса к необъятной Российской империи" ⁴². Конная гвардия, войдя в Париж через ворота Сен-Мартен, двинулась по бульварам, через площадь Людовика XV (площадь Согласия или Революции), причем русские кирасиры замыкали торжественное шествие. На Елисейских полях войска прошли церемониалом перед союзными монархами, после чего Конная гвардия заняла отведенные ей казармы Военной школы близ Марсова поля, где также разместились кавалергарды и лейб-гвардии Финляндский полк. "Несколько дней спустя кавалергарды и пруссаки отправились в Версаль, а Конная гвардия и лейб-гвардии Казачий полк остались в Военной школе". Офицеры имели право выбора: жить в казармах или в городе.

Деньги были розданы по повелению Александра I чуть ли не накануне в размере двойного и тройного жалованья за все три кампании 1812, 1813 и 1814 годов. "Все разбрелось, не приходило в казармы и на квартиры по несколько дней сряду. Оставались при должности только дежурные офицеры. И тут-то вздумал великий князь произвести ученье своему Конногвардейскому полку на третий день вступления. Ему захотелось показать любимый полк свой в блестящем виде французским маршалам. Посылают накануне приказ в полк - никого из офицеров нет. Никто не приходил и к утру. Наконец, в 11 часов по приказу полк выезжает, но перед эскадронами все вахмистры да унтер-офицеры. Великий князь вне себя кричит, мнет шляпу, говорит, что все офицеры по возвращении под арест на 2 недели... В Париже-то! Узнав про это, император, призвав брата, усовестил его и приказал всех выпустить" ⁴³, - рассказывал со слов своего отца Голицын.

"Странную картину являл в то время сей большой город. Врагов, вступивших в него с оружием в руках, большая часть населения столицы приветствовала как освободителей, и это в то время, когда в мире еще гремела слава французов... Правда, сложившиеся обстоятельства объясняют (если не оправдывают) заблуждения, охватившие умы парижан. С одной стороны, все устали от войны; с другой - победители всеми возможными средствами старались заставить забыть о своей победе. В то время император Александр, несомненно, проявил благородные и прекрасные черты характера; напрасно было бы искать в истории другой пример такого великодушия и благородства со стороны победителя" ⁴⁴. Александр I "вступил в Париж не при проклятиях и оскорблениях, а при радостных восклицаниях жителей вражеской столицы. Впрочем, возгласы и восторги ветреных, легкомысленных французов менее, нежели ничего" ⁴⁵.

Наступила Страстная неделя. Последовал приказ по армии, воспрещавший офицерам и солдатам посещение на это время театров, шумных народных собраний и всяких публичных увеселений. 29 марта на Пасху с раннего утра русские войска были расставлены по улицам и по площади Людовика XV. Прекрасная весенняя погода придавала

более блеска торжеству. Русский император в сопровождении прусского короля, объехав войска, прибыл на площадь, на которой русские священники служили молебен. Александр I и все окружавшие его преклонили колени на месте, где за 20 лет до того пролита была кровь французского монарха ⁴⁶. Александр I в беседе с князем А. Н. Голицыным, исполнявшим в 1803 - 1816 гг. должность обер-прокурора Святейшего Синода, впоследствии министр народного просвещения, так передал впечатление о том молебе: "На то место, где пал кроткий и добрый Людовик XVI, я привел и поставил своих воинов; по моему приказанию сделан был амвон; созваны были все русские священники, которых только найти было можно; и вот, при бесчисленных толпах парижан всех состояний и возрастов, живая гекатомба наша вдруг огласилась громким и стройным русским пением... Все замолкло, все внимало!... Торжественная была эта минута для моего сердца; умилителен, но и страшен был для меня момент. Вот, думал я, по неисповедимой воле Провидения, из холодной отчизны Севера привел я православное мое русское воинство для того, чтоб в земле иноплеменников, столь недавно еще нагло наступавших на Россию, в их знаменитой столице, на том самом месте, где пала царственная жертва от буйства народного, принести совокупную, очистительную и вместе торжественную молитву Господу. Сыны Севера совершали как бы тризну по короле французском. Русский царь по ритуалу православному всенародно молился вместе со своим народом и тем как бы очищал окровавленное место пораженной царственной жертвы. Духовное наше торжество в полноте достигнуло своей цели; оно невольно втолкнуло благоговение и в самые сердца французские" ⁴⁷. Гром русских пушек разнесся по Парижу.

Конная гвардия участвовала в парадах 19 апреля 1814 г. на Марсовом поле, когда Константин Павлович лично раздал награды отличившимся при Фер-Шампенуазе 22 апреля на Карусельной площади в присутствии нового короля Франции Людовика XVIII и 18 мая на Марсовом поле перед самим выходом войск из Парижа. Офицер Преображенского полка П. С. Деменков вспоминал о том, что из-за того обстоятельства, что Людовик XVIII был уже старым и довольно тучным для верховой езды, а Александр I желал показать свою гвардию во всем ее блеске, несмотря на перенесенные ею трудности, "придумано было пройтись русской гвардии церемониальным маршем повзводно по Тюильрийской набережной вдоль реки Сены к мосту Согласия (Конкорд) мимо одного из боковых павильонов Тюильрийского дворца". Во время прохождения гвардии у одного из открытых окон, выходивших на набережную, стоял французский король, "улыбающийся и благодарящий наклоном головы, когда проходящие по очереди знамена салютовали ему". Александр I, "вероятно, называл ему по именам славные полки свои" ⁴⁸.

Конный полк простоял в Париже почти 3 месяца, но в тетради Черткова записи велись не ежедневно. Отсутствие в них прежнего разделения по датам и помещение всего текста под общим заглавием "Несколько заметок о Париже" заставляют предполагать, что эти записи делались ретроспективно. Причем сама манера повествования изменилась, Чертков писал теперь не только для себя, но явно рассчитывал на читателя.

Чертков внимательно изучал жизнь Парижа, стараясь не пропустить ничего важного. Несколько страниц дневника он посвятил описанию города, дворца Пале-Рояль, известного своими ресторанами и увеселительными заведениями ("Этот дом - подробная и истинная картина того, к чему приводит разгул страстей"), Отеля Дье, одной из старейших больниц Парижа, основанной в VII в. при соборе Нотр-Дам, церкви Инвалидов. Как завзятый театрал Чертков не преминул побывать на представлениях во всех 8 театрах города, в которых спектакли начались на второй день по вступлении войск в Париж. Наблюдая в его жителях великую страсть к театру, Чертков удивился отсутствию элементарной нумерации мест на билетах, что порождало между зрителями ссоры, которые часто заканчивались дуэлями в Булонском лесу. Вкусив ожесточение боя и остро прочувствовав ценность бытия, Чертков советовал благоразумно покинуть зал, "ибо человеческая жизнь столь коротка, что бессмысленно дать себя убить из-за места в театре" ⁴⁹. Эта запись свидетельствует о том, что он стал рассудительней.

Париж запомнился Черткову не только своими бульварами, театрами, радушием парижан к русским офицерам, веселым характером, разнообразием увеселений, но и богатейшими музеями, в которых были собраны Наполеоном сокровища всей Европы.

Чертков не смог забыть французской гильотины на площади Грев, где был построен эшафот. Он и его товарищи, заплатив 2,5 франка с человека, могли видеть из окна соседнего дома, как был казнен молодой человек, осужденный за изготовление фальшивых монет ⁵⁰. Полковник П. С. Пущин также присутствовал на этой казни, которая состоялась 14 мая, в четверг, и произвела на него тяжелое впечатление: "Несчастного привез жандарм на повозке. Он не взошел на эшафот, его понесли, так как он был без сознания" ⁵¹.

18(30) мая 1814 г. был заключен мир. Через 4 дня, 21 мая, Конный полк двинулся из Парижа обратно в Россию. Но накануне выступления, когда была произведена перекличка всем чинам, в каждом эскадроне, по свидетельству Н. Я. Голицына, не оказалось по 10 и более человек. Кирасиры, в первую очередь кавалергарды и конногвардейцы, благодаря своей представительности и высокому росту пользовались у французских женщин особенной благосклонностью, поэтому их не хотели отпускать, запирали в подвалах и на чердаках, "пока начальство не находило их". "Многие так и остались навсегда во Франции, другие возвратились в Петербург лишь через несколько лет" ⁵².

По Франции Конная гвардия шла форсированными переходами и достигла берегов Рейна на 16-й день. Весь длинный обратный путь в 3139 верст полк совершил за 5 месяцев. Третья тетрадь Черткова "Мой путевой дневник, или дорожный журнал от Парижа до России" охватывает период с 20 мая до 8 августа 1814 г. - время возвращения кавалерии по Европе.

Страницы дневника заполнены краткими впечатлениями офицера о дворцах, садах, театральных представлениях, библиотеках и музеях, а также нравах и обычаях жителей городов, через которые проходила Конная гвардия. Если интересующий Черткова город оставался в стороне от маршрута его эскадрона, то вместо вечернего отдыха он вместе с кем-нибудь из сослуживцев отправлялся туда на

экскурсию, а затем нагонял свой полк. Так, он осмотрел вместе с двумя братьями Мирковичами Реймс, где они провели 2 дня.

19 июня полк остановился на квартирах в Бетигхейме, а Чертков направился в Вюрцбург, чтобы обозреть дворец, сад и крепость. 12 июля вместе с Татищевым и эстандарт-юнкером Конного полка А. А. Эссеном, впоследствии генерал-лейтенантом, Чертков посетил Потсдам. Во дворце Сан-Суси офицеры бегло осмотрели дом, сад прусского короля и выдающегося полководца Фридриха II Великого (1712 - 1786). В памяти Черткова осталась его библиотека, содержавшая книги лучших французских авторов, его прекрасная картинная галерея и картина Рафаэля "Иисус".

Во всех французских городках, через которые проходил Конный полк - Шалон, Бар-ле-Дюк, Туль и др. - были свои театры. В Нанси, "прелестном городе", пока там стоял полк, каждый день давали спектакли. 11 июня в Форт-Луи (старая крепость в руинах на острове) полк по понтонам перешел Рейн. Упоминал Чертков и о превратностях службы, и о непростой дороге домой. 12 июня Конная гвардия прошла Эттлинген и Дурлах, остановившись на отдых в деревне Грёингем, откуда Чертков по прекрасной тополиной аллее отправился в Карлсруэ, где на него произвели впечатление английские сады, разбитые вокруг довольно жалкого, по его мнению, дворца - резиденции великого герцога Баденского. Герцог Баденский содержал зверинец, "и то, что носит это название, состоит из четырех обезьян, пяти фазанов и бобра!". "Зато поели мороженого", - не без удовольствия закончил Чертков свою запись в тот день.

А 14 июня Конная гвардия вынуждена была вернуться, чтобы пройти парадом перед ее величеством императрицей Елизаветой Алексеевной (супруга Александра I, урожденная принцесса Луиза Баден-Баденская) и вновь проехать через города Дурлах и Эттлинген, что в общей сложности составило 14-часовой путь ⁵³. Генерал-майор, генерал-адъютант Его Императорского Величества А. А. Закревский жаловался в письме своему другу генерал-лейтенанту М. С. Воронцову: "Я в страшной досаде... от смотров; целый день должен сидеть верхом для проходящих войск" ⁵⁴.

26 - 28 июня 1814 г. маршрут эскадронов проходил через очень высокие лесистые Тюрингские горы. Если в первый день перехода Чертков восхищался красотой Тюрингских гор - места подвигов доблестных старинных немецких рыцарей, то в последующие дни 10-часовые ежедневные переходы по крутым высоким горам оставили воспоминания тяжести похода. 29 июня не принес облегчения, поскольку русские всадники страдали от жары, "тем более неприятной, что должны были идти в полдень одетыми в кирасы; нам грозил парад в Йене перед великой герцогиней Марией Павловной" ⁵⁵ (1786- 1859), сестрой Александра I, которая с 1804 г. была замужем за великим герцогом Саксен-Веймарским Карлом-Фридрихом. Парад в тот день, к счастью, не состоялся. Чертков всегда себе представлял Йену красивым городом и был бесконечно разочарован, увидев "жалкое местечко". И все же парад состоялся 1 июля, после чего эскадроны проделали 10-часовой переход.

Вступив в Саксонию, Чертков отметил, что здешний климат был холоднее, чем во Франции и даже в герцогстве Баденском и Вюрц-

бурге, где в начале июня русские воины уже ели очень спелые вишни, а в Саксонии они были еще совсем зеленые. Чертков записал также, что они не имели к столу ни огурцов, ни зеленого гороха, а что касается арбузов, то их не нашли нигде во время всего зарубежного похода. "И после этого так хвалят климат других стран: в этом отношении наша южная Россия во многом их превосходит!". 3 - 4 июля Чертков оставался в Лейпциге, куда специально приехал раньше вместе с Голицыным ⁵⁶ и поручиком Д. Н. Дуровым. Но город не поразил Черткова своей архитектурой. Он посетил его знаменитые книжные базары и кладбище Иоганнескирхе, на котором покоились "русские генералы и офицеры, убитые здесь или умершие от ран, полученных в битве, которая развернулась под стенами этого города и стала наиболее кровопролитной в этой войне: они умерли за отечество и за царя - смерть, достойная каждого русского" ⁵⁷.

14 июля лейб-гвардии Конный полк торжественно вошел парадным маршем в Берлин через Бранденбургские ворота, на которые уже водрузили колесницу, отбитую у французов в Париже. Чертков провел в Берлине несколько дней, догнав свой полк лишь 24 июля. Берлин, "очень славный город, построенный в современном стиле", понравился ему своими широкими улицами, великолепными местами для гуляний, двумя театрами, банями на Шпрее, напротив дворца, "которые превосходят даже парижские". Удивился русский путешественник простоте убранства Малого дворца, где обычно проживал король, и отсутствию в некоторых комнатах паркета.

После переправы через Вислу на паромах 4 августа Чертков только записал маршрут движения своего полка через города, которые ныне входят в Польшу, Литву, Латвию, Эстонию, а затем через Псковскую и Петербургскую губернии до Петербурга. Видимо, за время пути не случилось ничего достойного внимания. 14 октября в Красном селе Конный полк удостоился посещения императрицы Марии Федоровны и 18 октября 1814 г. вступил в Петербург через триумфальные ворота, пройдя церемониальным маршем мимо графа Барклая-де-Толли. Полк разместился в своих казармах.

Кампания 1814 г. потребовала от лейб-гвардии Конного полка не столько доблести, которая была проявлена им при Фер-Шампенуазе, единственном сражении за весь 1814 год, сколько стойкости, выносливости и высокой дисциплины, чтобы, перенося тяготы бивачной жизни, быть всегда готовым в полном блеске демонстрировать силу и мощь Российской империи в нескончаемых парадах, смотрах и учениях, наглядно подкрепляя дипломатические маневры Александра I.

Дневники Черткова убедительно показывают, что зарубежные походы способствовали возмужанию русских офицеров, расширению их кругозора. Они обнаруживают внимание молодых дворян не только к истории и культуре народов Западной Европы, но и к социально-экономическим проблемам.

Память о триумфе русского оружия над войсками Наполеона участники заграничных походов пронесли через всю жизнь. Каждый год конногвардейцы вместе с другими ветеранами зарубежных походов 1813 - 1814 гг. отмечали 19 марта - победоносное вступление русских войск в Париж.

Примечания

1. ДРУЖИНИН Н. М. Освободительная война 1813 г. и русское дело. В освободительной войне 1813 г. против наполеоновского государства. М. 1965, с. 57.

2. Василий и Авраам Норовы. Оригинальные письма из армии 1812 - 1813 годов. Река времен. Книга истории и культуры. М. 1996, кн. 5, с. 66.

3. НОРОВ В.С. Записки о походах 1812 и 1813 гг. от Тарутинского сражения до Кульмского боя. СПб. 1834, ч. 2, с. 9.

4. ГОЛИЦЫН А. Н. Из рассказов старого лейб-гусара. - Русский архив. 1887, кн. 3, N 10, с. 192.

5. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 3543, оп. 1, д. 4608, л. 79 об. -80; д. 106, л. 40 об.

6. АННЕНКОВ И. В. История лейб-гвардии Конного полка 1731 - 1848 гг. СПб. 1849, ч. 2, с. 88.

7. Там же, с. 82.

8. Там же, с. 86.

9. БЕЗОТОСНЫЙ В. М. Наполеоновские войны. М. 2010, с. 295 - 297.

10. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 2, с. 91 - 92.

11. ГОЛИЦЫН А. Н. Ук. соч., с. 193.

12. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 2, с. 92.

13. ЧЕРТКОВ А. Д. Дорожные дневники. Перевод и публикация Петрова Ф. А. Очерки по истории Отдела нумизматики. Нумизматический сборник. Вып. 83. Ч. XII. М. 1993, с. 88 - 113.

14. Там же, с. 95.

15. МИХАЙЛОВСКИЙ-ДАНИЛЕВСКИЙ А. И. Мемуары. 1814 - 1815 гг. СПб. 2001, с. 28.

16. ПИСАРЕВ А. А. Военные письма и замечания, наиболее относящиеся к незабвенному 1812 году. Ч. 1 - 2. М. 1817, с. 387.

17. ЧЕРТКОВ А. Д. Ук. соч., с. 95 - 96.

18. Там же, с. 97.

19. Там же, с. 98.

20. Там же, с. 99.

21. ПИСАРЕВ А. А. Ук. соч., с. 387.

22. МИРКОВИЧ Ф. Я. Его жизнеописание, составленное по собственным его записям, воспоминаниям близких людей и подлинным документам. СПб. 1889, прилож., с. 3.

23. БОГДАНОВИЧ М. И. История войны 1814 года во Франции и низложения Наполеона I, по достоверным источникам. Т. 1. СПб. 1865, с. 488; МИХАЙЛОВСКИЙ-ДАНИЛЕВСКИЙ А. И. Описание войны 1812 - 1815 гг. СПб. 1899, с. 687.

24. Пален Петр Петрович (1778 - 1864) - граф, генерал-инспектор кавалерии, член Государственного совета.

25. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 2, с. 96 - 97; БОГДАНОВИЧ М. И. Ук. соч., с. 481 - 488.

26. БАТЮШКОВ К. Н. Сочинения. М. 1896, с. 493.

27. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 2, с. 98.

28. БОГДАНОВИЧ М. И. Ук. соч., т. 1, с. 488.

29. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 2, с. 99.

30. ЧЕРТКОВ А. Д. Ук. соч., с. 100.

31. Конногвардейский ветеран (Миркович Ф. Я.) Конная гвардия под Фер-Шампенуазом. - Русский инвалид. 1866, N 65, 13 марта, с. 5.

32. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 3, с. 90 - 92.

33. Там же, ч. 2, с. 101.

34. ГОЛИЦЫН А. Н. Ук. соч., с. 197.

35. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 4, с. 205 - 206.

36. ru.wikipedia.org.

37. БЕЗОТОСНЫЙ В. М. Ук. соч., с. 320.

38. МИХАЙЛОВСКИЙ-ДАНИЛЕВСКИЙ А. И. Ук. соч., с. 41.

39. Там же, с. 35.

40. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 2, с. 100.

41. МИХАЙЛОВСКИЙ-ДАНИЛЕВСКИЙ А. И. Ук. соч., с. 39.

42. БОГДАНОВИЧ М. И. Ук. соч., с. 563.

43. ГОЛИЦЫН А. Н. Ук. соч., с. 193.

44. ТУРГЕНЕВ Н. Россия и русские. М. 2001, с. 34.

45. ГРЕЧ Н. И. Записки о моей жизни. М. 1990, с. 213.

46. МИХАЙЛОВСКИЙ-ДАНИЛЕВСКИЙ А. И. Ук. соч., с. 67.

47. ШИЛЬДЕР Н. К. Император Александр I. Т. 3. СПб. 1897, с. 223.

48. ДЕМЕНКОВ П. Мои воспоминания. - Русский архив. 1911, кн. 3, N 9, с. 125.

49. ЧЕРТКОВ А. Д. Ук. соч., с. 101.

50. Там же, с. 103 - 104.

51. Дневник Павла Пущина. www.1812.ru.

52. ГОЛИЦЫН А. Н. Ук. соч., с. 195.

53. ЧЕРТКОВ А. Д. Ук. соч., с. 105.

54. Архив князя Воронцова. Т. 37. М. 1891, с. 246.

55. ЧЕРТКОВ А. Д. Ук. соч., с. 107.

56. Трудно сказать, с каким Голицыным Чертков остался в Лейпциге. В 1813 г. с ним вместе в эскадроне служили два брата Голицыны - Петр и Григорий Яковлевичи. РГВИА, ф. 3543, оп. 1, д. 106, л. 188 об. Но в полку в это время служили шесть Голицыных. АННЕНКОВ И. В. Ук. соч., ч. 4, с. 191 - 193, 199.

57. ЧЕРТКОВ А. Д. Ук. соч., с. 107 - 108.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - М. М. Фролова:

Комментарии: