Десятилетие пребывания Н. С. Хрущева у власти постоянно находится в поле зрения исследователей истории советского общества. Интерес к нему во многом обусловливается многообразностью процессов того периода, приведших к качественным изменениям повседневной жизни. Анализу подвергаются преобразования, начавшиеся тогда в различных сферах - промышленности, сельском хозяйстве, духовной жизни. Но не будет ошибкой сказать, что центральной темой происходивших перемен стало развенчание культа личности И. В. Сталина. Именно демонтаж и осуждение созданной "отцом народов" системы - красная нить, знаковый признак хрущевской эпохи.

Существование системы, где главной скрепляющей силой являлся сам Сталин, не могло оставаться неизменным без него. Поэтому тема культа личности возникла сразу же после смерти вождя. Уже на другой день после его похорон, вечером 10 марта, Г. М. Маленков на заседании Президиума ЦК КПСС отметил, что "у нас были крупные ненормальности, многое шло по линии культа личности", и подчеркнул: "считаем обязательным прекратить политику культа личности" ¹ . В этой связи Р. Таккер остроумно заметил, что после смерти вождя процесс борьбы с культом личности не только стал возможным, но и фактически был начат самой кончиной Сталина ² .

Влияние личности Сталина, господствовавшего над обществом, не могло сразу же исчезнуть в общественном сознания и отойти в прошлое. И после 5 марта 1953 г. страна по-прежнему жила в преклонении перед "великим вождем" и его мудростью. Именно такая атмосфера запечатлена на страницах периодической печати тех лет. В ней, как и раньше, неизменно подчеркивалась неоценимая роль Сталина в решении всех вопросов деятельности партии и государства. К примеру, в редакционной статье "Правды" от 14 января 1954 г. "Под знаменем нерушимой дружбы" - о национальной политике КПСС - указывалось: "Ленинские программные указания по национальному вопросу нашли свое дальнейшее творческое развитие в произведениях великого продолжателя бессмертного дела Ленина - И. В. Сталина". Передовицы, редакционные статьи "Правды" за 1953 - 1955 гг. редко обходились без упоминания о Сталине, его роли в достигнутых успехах и свершениях ³ . Как и прежде, эйфория в отношении "отца народов" многократно возрастала в преддверии дня его рождения. В декабре 1954 г. было

Пыжиков Александр Владимирович - доктор исторических наук, профессор, помощник Председателя Правительства РФ.

стр. 47

широко отмечено 75-летие со дня рождения Сталина. В "Правде" открылась специальная рубрика, где публиковались статьи, посвященные недавно скончавшемуся вождю, такие как "И. В. Сталин - выдающийся теоретик марксизма", "Сталин - великий продолжатель дела Ленина" и др. Сообщалось об открытии в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина выставки о бывшем вожде с демонстрацией его произведений, о митингах, прошедших по местам революционной деятельности Сталина. Ко дню его рождения по- прежнему приурочивалось присуждение международных Сталинских премий "За укрепление мира между народами". В годовщину его смерти "Правда" поместила передовую, которая по сути представляла собой в концентрированном виде "Биографию И. В. Сталина", созданную еще при его жизни ⁴ .

В 1953 - 55 гг. имя и образ Сталина постоянно присутствовали в выступлениях руководства партии и государства, членов Президиума ЦК КПСС. Об этом красноречиво свидетельствуют материалы избирательной кампании 1954 года по выборам в Верховный Совет СССР. В ходе выборов в своих округах выступили члены и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС. И практически у всех в речах вровень с классиками марксизма-ленинизма присутствовал Сталин, приводились цитаты из его трудов. Сталинские идеи ставились во главу угла и официальной пропагандой. К примеру, на совещании заведующих отделами пропаганды и агитации и отделами науки и культуры ЦК союзных республик, обкомов и крайкомов КПСС подчеркивалось значение постановления ЦК партии в связи с выпуском "Краткого курса истории ВКП(б)" ⁵ . Авторитет Сталина оставался непоколебимым и в международном коммунистическом движении. На верность ему присягали в ходе различных визитов и приемов представители братских партий социалистических стран.

В такой обстановке и возник вопрос о культе личности. Впервые эта тема серьезно прозвучала на июльском (1953 г.) пленуме ЦК КПСС. Фактически на пленуме были заданы определенные ее параметры. Связанная с этой темой критическая направленность определенно концентрировалась на фигуре Л. П. Берии. Это выглядело вполне естественно, поскольку он, так сказать, генетически был связан с "вождем" и наделен практически всеми его качествами. Беспрецедентные преступления сталинского режима участники пленума и, прежде всего, руководители страны записали на счет Берии, выставив его главным виновником беззаконий, обманувшим партию и государство, объясняя это перерождением Берии, его негативными качествами, властным характером, органической неспособностью делить власть с кем-либо ⁶ .

Обращает на себя внимание тот факт, что процесс осуждения Берия проходил в полном соответствии с традициями 1930-х - 1940-х годов. Руководители партии и правительства пристально и лично следили за ходом суда. Его трансляция шла непосредственно в их кабинеты ⁷ . На всем ходе судебного разбирательства безусловно сказывалось решение пленума ЦК КПСС, который вооружил следователей и судей оценочными формулировками. Стенограмма пленума не публиковалась, в информационном сообщении говорилось: "Заслушав и обсудив доклад президиума ЦК - т. Маленкова о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л. П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над правительством и Коммунистической партией Советского Союза, принял решение - вывести Л. П. Берия из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза как врага Коммунистической партии и советского народа" ⁸ .

Как и в недавнем прошлом, сообщения подобного рода вызывали бурное негодование трудящихся, словно соревновавшихся друг с другом в том, чтобы сильнее заклеймить очередного обнаруженного врага. К примеру, Алексеева (Днепропетровская обл.) разоблачение Берия настроило на поэтическую волну: "Я не прошу, я требую по праву / Стереть с лица земли тебя - змею. / Ты меч поднял на честь мою и славу, / Пусть он обрушится на голову

стр. 48

твою". Нудько (г. Кустанай, Казахская ССР) предлагал другой вариант наказания Берия: "Берия не должен быть физически уничтожен. Для него смерть лучшая награда, которой он не достоин. Он не человек, а зверь. А поэтому его следует посадить в клетку... и возить по городам, великим стройкам коммунизма, по заводам, шахтам, колхозам, показывая труженикам его озверелую физиономию" ⁹ .

Сходство проведения дела Берия с политическими процессами 1930- 1950-х годов подмечает и очевидец событий О. Трояновский. В своих воспоминаниях он пишет: "И хотя вряд ли нашлась бы хоть горсточка людей, которая симпатизировала бывшему главному кагебисту, все же пленум оставил известное чувство неудовлетворенности. Ибо выступал как своего рода Верховный суд, постановление которого предвосхищало и предрешало выводы приговора настоящего суда, который состоялся шестью месяцами позже. К тому же дело Берия рассматривалось на пленуме без участия самого подсудимого. Скептицизм, чтобы не сказать больше, вызывался и ничем не обоснованными обвинениями в адрес Берия, будто он агент иностранных разведок. И наконец, пожалуй, самое главное - как мог Берия и иже с ним творить свои злодеяния без ведома Сталина? Какова была роль нашего кормчего во всех этих делах?" ¹⁰ .

На этот вопрос июльский пленум 1953 г. ответа не давал. Разговор о культе личности и его проявлениях не связывался с фигурой Сталина, а концентрировался в русле обвинений, адресованных Берия. Такое положение являлось отличительной чертой внутриполитической жизни в 1953 - 1955 годах, когда официально понятие культа личности и имя Сталина как бы не имели ничего общего между собой. Это создавало порой странную ситуацию, когда на партийных собраниях коммунисты задавали вопросы: о каких именно личностях идет речь и в чем конкретно проявилась пропаганда культа личности ¹¹ . Имя Сталина не упоминалось даже в связи с известными нарушениями в области социалистической законности, где последствия культа личности обрели наиболее тяжелые формы. В статье министра юстиции СССР К. Горшенина "Советский суд и его роль в укреплении социалистической законности" значительное место уделялось рассмотрению беззаконий следственных органов, вмешательству в действия судов, давлению на судей, но все это связывалось с деятельностью "врагов народа" - Берия и его сообщников, "пытавшихся подорвать основы советского строя". Какая-либо связь вопиющих беззаконий с личностью Сталина не прослеживалась ¹² . Этой позиции придерживались и "Правда", например, в статье "За дальнейшее укрепление социалистической законности", где существовавший произвол связывался с деятельностью группы Берия. Между тем, в статье ставился вопрос о полном прекращении необоснованных арестов, а также осуждалась линия на жесткие меры за незначительные проступки, что, как известно, широко практиковалось и поощрялось именно Сталиным ¹³ .

Аналогичный подход к вопросу о культе личности, сформулированный при осуждении дела Берия, прослеживался и в решениях январского (1955 г.) пленума ЦК КПСС, сместившего Маленкова с поста Председателя Совета Министров СССР. Как показывает изучение материалов пленума, в ходе его работы личность Сталина всячески оберегалась от критики, старались обойти наиболее острые моменты, а весь негатив сосредоточивался опять-таки на Берия, к которому теперь добавили Маленкова, разделившего роль бывшего главного чекиста как организатора репрессий, виновника уничтожения видных руководителей партии и правительства. Инициатором этого выступил Н. С. Хрущев, откровенно избавлявшийся от своего главного политического конкурента. В частности, комментируя "ленинградское дело" и фактически оправдывая Сталина, первый секретарь ЦК заявлял; "Вот и довели Сталина до такого состояния... Ведь Сталин подписал, чтобы уничтожить Вознесенского, Кузнецова и др., потому что он глубоко верил, что они враги партии, враги Советского государства. Постоянно получая такие материалы, он не мог иметь других соображений. Ведь он не знал, что все эти материалы до-

стр. 49

быты нечестным и недостойным путем. И каждый из нас, располагая такими материалами и не имея оснований не верить им, поступил бы, вероятно, так же". Или еще одно высказывание Хрущева: "При Сталине было трудно действительно, и стало трудно после того, как вы (Маленков. - А. П.) с Берия стали влиятельны. До этого было легко" ¹⁴ .

Таким образом, складывалась уникальная ситуация: Берия и Маленков обвинялись не только в уничтожении руководящих кадров партии, но еще и в том, что обманывали "великого вождя", втершись к нему в доверие. Конечно, Хрущев шел на это сознательно. Позже в своих воспоминаниях он прямо скажет: "И все же не Берия выдумал Сталина, а Сталин выдумал Берию. До Берии в НКВД был Ягода. Из него Сталин сделал преступника, руками его людей убив Кирова. После Ягоды был Ежов, Сталин сделал и из него убийцу" ¹⁵ .

Очевидно, уже до XX съезда КПСС тема культа личности выступает в качестве своеобразного орудия, которое использовалось в главных внутрипартийных битвах. Это орудие оказалось в руках первого секретаря ЦК, сумевшего обращаться с ним с большой пользой для себя. Фигура Сталина, как главного ответственного за беззаконие, еще не была вовлечена в политический оборот, но его преступные дела уже стали той силой, которая сокрушала замешанных в них его соратников, сцепившихся в схватке за сталинское наследство. Однако процессы десталинизации в обществе набирали силу и не оставляли возможности сохранения такой двойственной ситуации. Впоследствии А. И. Микоян, комментируя обстановку, сложившуюся в период, предшествовавший XX съезду партии, скажет: "Мы не сразу правильную оценку Сталину дали. Сталин умер, мы его два года не критиковали... Мы психологически не дошли тогда до такой критики" ¹⁶ .

Положение Сталина на политическом пьедестале "вождя и учителя" сохранялось практически до самого XX съезда КПСС. Незадолго до его открытия директор Музея В. И. Ленина сообщал в ЦК о завершении ремонтных работ в "Мемориальном доме-музее И. В. Сталина" (ближняя дача) и предлагал показать его делегатам предстоящего партийного форума, а открытие музея для всех желающих приурочить к 5 марта 1956 года ¹⁷ . Исключение имени Сталина из официального политического лексикона можно отнести к 3 февраля 1956 г., когда Президиумом Верховного Совета СССР был принят Указ о присвоении звания Героя Социалистического Труда К. Е, Ворошилову в связи с его 75-летием. В традиционном приветствии ЦК КПСС и Совета Министров СССР Ворошилов характеризовался как "верный ученик великого Ленина, один из выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства" ¹⁸ . Упоминание о Сталине, ранее обязательное для такого рода документов, впервые отсутствовало.

Можно говорить о внезапности такого решения, принятого в узком кругу, так как в приветственных телеграммах Ворошилову от руководителей братских коммунистических и рабочих партий он по-прежнему именовался учеником Ленина и ближайшим соратником Сталина. Данный факт с полным правом можно квалифицировать как первый реальный симптом приближающегося большого разговора о культе личности и его главном носителе - Сталине. Через 10 дней, 13 февраля 1956 г., пленум ЦК, по предложению президиума, принял решение о проведении на XX съезде КПСС закрытого заседания с докладом Н. С. Хрущева ¹⁹ .

XX съезд КПСС явился переломным моментом в переосмыслении деятельности Сталина после его более чем тридцатилетнего пребывания на высших постах в партии и государстве, Хрущев следующим образом определял значение этого высшего партийного форума: "На этом съезде мы должны взять на себя обязательство по руководству партией и страной. Для этого надо точно знать, что делалось прежде и чем были вызваны решения Сталина по тем или иным вопросам. Особенно это касается людей, которые были арестованы. Вставал вопрос: за что они сидели? И что с ними делать дальше? Тогда в лагерях находилось несколько миллионов человек... Получалась двойственная ситуация: Сталин умер, его мы похоронили, а безвинные люди на-

стр. 50

ходились в ссылке" ²⁰ . Доклад Хрущева на закрытом заседании содержал конкретные примеры грубейших извращений законности, порожденных культом личности Сталина в различных сферах общественной жизни. И. Г. Эренбург вспоминал о впечатлении, которое произвел доклад: "На закрытом заседании 25 февраля во время доклада Хрущева несколько делегатов упали в обморок... Не скрою: читая доклад, я был потрясен, ведь это говорил не реабилитированный в кругу друзей, а первый секретарь ЦК на съезде партии. 25 февраля 1956 года стало для меня, как для всех моих соотечественников, крупной датой" ²¹ .

Характерно, что пленум ЦК КПСС накануне съезда принял решение о докладе Н. С. Хрущева, а не ЦК КПСС, с которым бы уже по поручению пленума мог выступить первый секретарь. На самом съезде этот доклад был преподнесен и воспринимался так же как доклад Хрущева, а не ЦК или его президиума. Вследствие этого, доклад на XX съезде КПСС о культе личности официально именовался и вошел в историю как доклад Н. С. Хрущева. Представляется, что здесь проявились, во-первых, позиция Хрущева - не дать президиуму ЦК вмешаться в текст доклада и его направленность, а, во-вторых - перестраховка членов президиума, бывших соратников Сталина, непосредственно связанных с определением курса развития страны и ответственных вместе с ним за массовые политические репрессии.

То, что впервые и в полный рост был поднят вопрос о культе личности Сталина именно на закрытом заседании съезда, представляется естественным. Это отражало противоречивость позиции по отношению к бывшему "вождю", сложившуюся в руководстве партии. Большой решимости пойти на открытое осуждение сталинских деяний не было проявлено как до съезда, так и в ходе него. Первое свидетельство - Отчетный доклад ЦК КПСС, сделанный Хрущевым. Хотя здесь Сталин уже не упоминался в связи с достигнутыми страной успехами, но его имя не называлось и в ходе разговора о культе личности. Этот вопрос в отчетном докладе рассматривался в плане общих рассуждений теоретического порядка. Культ личности был охарактеризован как чуждый духу марксизма-ленинизма, превращающий того или иного деятеля в героя-чудотворца и одновременно умаляющий роль партии и народных масс, ведущий к снижению их творческой активности, принижающий роль коллективного руководства ²² .

Это было характерно практически для всех выступлений делегатов. В прениях по докладу Хрущева выступил 51 человек, по докладу Н. А. Булганина - 34. Почти каждый выступавший говорил о коллективном руководстве вообще, его важном значении в целом, но вопрос о культе личности, как таковом, прозвучал всего в нескольких выступлениях: А. Б. Аристова, М. А. Суслова, А. И. Микояна, Г. М. Маленкова, В. М. Молотова, Л. М. Кагановича, А. Д. Даниялова, А. М. Панкратовой. И. Д. Мустафаев затронул культ личности бывшего секретаря ЦК компартии Азербайджана Багирова. Из этих восьми выступлений культу личности уделили внимание лишь Суслов и в особенности Микоян, который поставил под сомнение теоретические взгляды Сталина в его трудах - "Экономические проблемы социализма в СССР" и "Краткий курс истории ВКП(б)".

Речь Микояна отличалась наибольшей антисталинской направленностью. Остальные выступавшие о культе личности лишь упоминали, причем, как и в отчетном докладе ЦК, Сталин вообще не упоминался. Нельзя не заметить: из восьми говоривших о культе личности, шестеро являлись членами президиума ЦК КПСС, а А. Д. Даниялов - первым секретарем Дагестанского обкома КПСС, А. М. Панкратова - ученым-историком. Это еще одно подтверждение, что инициатива в развенчании культа личности исходила исключительно свыше, и для многих, особенно руководителей коммунистических и рабочих партий других стран, была полной неожиданностью. Руководитель Французской коммунистической партии М. Торез в своем выступлении говорил о нерушимой "верности идеям Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина" ²³ .

стр. 51

Противоречивость, отличающая постановку вопроса о культе личности на XX съезде, естественно, не перечеркивает значения этого события, но и не может быть оставлена историками без внимания. Видимо, не случайно на съезде значительно больше говорилось о разоблачении Берия, что расценивалось как крупная победа партии. Этой темы касались многие, но примечателен здесь такой момент. Некоторые выступающие, в первую очередь Маленков и Каганович, называли Берию и его помощников не иначе, как "агентами международного империализма", "фашистско-провокаторской бандой", "матерыми агентами империализма". Тем самым причины, породившие эту одиозную фигуру, выносились за пределы существовавшей общественно- политической системы и акцент делался на внешних факторах. Не является случайным, что именно те лица, которые вместе с Берия долгое время составляли окружение Сталина, теперь активно проводили эту мысль. Такой же линии придерживался и сам Хрущев, заявив в отчетном докладе ЦК, что "особые надежды империалисты возлагали на своего матерого агента Берия, вероломно пролезшего на руководящие посты в партии и государстве" ²⁴ .

XX съезд КПСС принял постановление, где говорилось о решении ознакомить партийные организации с докладом Хрущева на закрытом заседании съезда. Содержание доклада, несмотря на то, что он опубликован не был, в той или иной степени становилось предметом гласности, а следовательно, и объектом дискуссий в различных слоях советского общества. В такой ситуации обсуждение проблемы культа личности без указания его главного носителя было бы лишено всякого смысла. Поэтому в редакционной статье "Правды" от 28 марта 1956 г. "Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?" впервые официально прозвучали слова уже не о культе личности вообще, а о культе личности Сталина. Как яркие проявления последнего были названы "Краткий курс истории ВКП(б)", "Краткая биография И. В. Сталина" - свидетельства непомерного возвеличивания "вождя", приписывания ему всех достижений и завоеваний партии.

Разговор, начатый XX съездом, во многом послужил основой для переосмысления обществом своего отношения не только к Сталину, но и ко всему пройденному страной этапу, когда он стоял во главе партии и государства. Материалы послесъездовского периода свидетельствуют о бурных дискуссиях по этим вопросам, развернувшихся на собраниях в партийных организациях. О стремлении осмыслить пройденный обществом путь свидетельствовало и заметное повышение интереса к истории КПСС среди широких слоев населения. В целом ряде областей РСФСР в 1956 - 1957 годах произошло трех-четырехкратное увеличение числа кружков, занимавшихся изучением историко-партийной тематики ²⁵ .

Однако атмосфера раскрепощения, возникшая в обществе вследствие снятия идеологических шор сталинского режима, не находила благоприятной почвы для своего развития и углубления. Развернувшиеся в стране дискуссии сразу стали получать негативную оценку. В редакционной статье "Правды" отмечалось, что "отдельные гнилые элементы под видом осуждения культа личности пытаются поставить под сомнение правильную политику партии, ...использовать критику и самокритику для всякого рода клеветнических измышлений и антипартийных утверждений" ²⁶ .

Непосредственный инициатор критики Сталина Хрущев, характеризуя дискуссии на эту тему, подчеркивал: "Кто же оказался в выгодном положении после разоблачения культа личности? Тот, кто выступал против партии, кто не видел или не хотел видеть успехи нашего социалистического строительства, кто шипел и не говорил ничего хорошего о деяниях нашей партии, нашего народа" ²⁷ . Ему вторил один из будущих лидеров партии А. Шелепин, заявивший на пленуме ЦК ВЛКСМ в апреле 1956 г.: "Буржуазная пропаганда в своих черных целях стремится использовать все, она изобрела слово "сталинист" и пытается сделать его ругательным... В нашем понимании "сталинист", как и сам тов. Сталин, неотделимы от великого звания коммуниста" ²⁸ .

стр. 52

Все эти идеи получили развитие в принятом ЦК КПСС постановлении "О преодолении культа личности и его последствий" (30 мая 1956 г.), где в концептуальном плане освещались вопросы возникновения и развития культа личности, проводилась мысль об отсутствии взаимосвязи между культом личности и сложившейся в обществе политической системой ²⁹ .

Такой поворот, последовавший за XX съездом КПСС, нельзя признать случайным. Многие исследователи справедливо ищут его причины в сопротивлении оказываемом антисталинскому курсу внутри страны и извне, в непосредственном отношении к Сталину, его культу. Но в значительной мере истоки этого процесса могут быть объяснены пониманием новым руководством, и прежде всего Хрущевым, состояния советского общества в середине 1950-х годов, а следовательно, и путей его преобразования.

Показательным для характеристики взглядов Хрущева на социалистическое общество в СССР является его спор с В. М. Молотовым, возникший по поводу уровня социалистического строительства, достигнутого страной. На февральской 1955 г. сессии Верховного Совета СССР Молотов в докладе о внешнеполитической деятельности советского государства заявил: "Наряду с Советским Союзом, где уже построены основы социалистического общества, имеются и такие народно-демократические страны, которые сделали только первые, но весьма важные шаги в направлении к социализму" ³⁰ .

Камнем преткновения стали слова о построении в СССР лишь "основ" социалистического общества, что противоречило выводу XVIII съезда ВКП(б) о вступлении СССР в полосу завершения строительства социализма и постепенного перехода к коммунизму, а также положению Устава КПСС, принятого XIX съездом, где указывалось, что партия обеспечила построение социалистического общества. В этих условиях особое мнение Молотова об уровне общественного развития, достигнутом в ходе построения социализма в СССР, не могло не вызвать протеста со стороны Хрущева и его сторонников. В результате Молотов был вынужден направить письмо в научно-теоретический журнал ЦК КПСС "Коммунист", где отказывался от своей формулировки как "теоретически ошибочной и политически вредной" и полностью признавал выводы XVIII и XIX съездов партии ³¹ . К этому вопросу Хрущев посчитал нужным вернуться еще раз в своем отчетном докладе на XX съезде КПСС: "в выступлениях отдельных работников допускались ошибочные формулировки вроде того, что у нас пока созданы лишь основы социализма, то есть фундамент социализма. Известно, что еще к моменту принятия новой Конституции СССР (1936 год) социалистическая система победила и упрочилась во всех отраслях народного хозяйства. А это означает, что уже тогда социалистическое общество в нашей стране было в основном построено и с тех пор оно развивается на прочной базе социалистических производственных отношений. Поэтому утверждать, что у нас построены лишь основы социализма - значило бы дезориентировать коммунистов и всех советских людей в важнейшем вопросе о перспективах развития нашей страны" ³² . Здесь нельзя не заметить, что простые люди куда более трезво и реально воспринимали все эти споры. В отличие от руководства страны, пустившегося в теоретические дискуссии по поводу создания основ, фундамента, наличия перспектив и т. д., рядовые граждане осмысливали этот вопрос, исходя из самой жизни, а не идеологии. Например, пенсионер Пашков (г. Харьков) писал в ЦК КПСС: "Вот когда наш труженик города будет жить лучше средне квалифицированного рабочего любой капиталистической страны, а труженик деревни, вернее земли, лучше среднего американского или, к примеру, голландского фермера, тогда мы будем вправе утверждать, что социализм у нас построен, а после начнется этап постепенного перехода к коммунизму" ³³ .

Однако Хрущев руководствовался другими критериями. Приступая к реформам в промышленности, сельском хозяйстве, делая доклад на закрытом заседании XX съезда, он имел твердое убеждение относительно построенного социализма и необходимости развертывания в стране коммунистического строительства. Окончательное оформление эта идея получила в тезисах ЦК КПСС

стр. 53

к 40-летию Октябрьской революции, где подчеркивалось: "построение коммунистического общества в настоящее время уже не далекая, а непосредственная, практическая цель всей совместной деятельности советских людей и их руководящей силы - КПСС". Спустя полтора года после окончания XX съезда Хрущев говорил корреспонденту "The New York Times" Дж. Рестону, что тот доживет до того времени, когда в СССР будет построено коммунистическое общество ³⁴ . Выдвижение на первый план задачи построения коммунизма, нацеливание всего идеологического аппарата на пропаганду этой заманчивой идеи во многом предопределяло непоследовательность и противоречивость в отношении к культу личности, выяснению причин его возникновения. Ведь постановка такой цели делала естественным и неизбежным признание уже построенного социализма, а следовательно, и признания огромного значения в этом сталинского периода и, конечно, самого Сталина. Данное обстоятельство является определяющим в понимании той непоследовательности и противоречивости, которыми с самого начала сопровождалось разоблачение культа личности.

Именно этим фактором объясняется и то, что июньский (1957 г.) пленум ЦК КПСС, осудивший антипартийную группу ближайших сталинских сподвижников, вопреки логике, не стал новым этапом в углублении критики репрессивного режима. Более того, пленум можно охарактеризовать как существенный шаг назад в оценке культа личности Сталина по отношению к XX съезду партии. В ходе его работы предпринимались последовательные попытки отделить фигуру Сталина от массовых репрессий 1930-х - начала 1950- х годов. Показательно в этом плане выступление Г. К. Жукова - одно их первых на пленуме, задавшее тон всему последующему обсуждению. Приведя основательный фактический материал по репрессивным делам, Жуков заявил, что главными виновниками арестов и расстрелов партийных, советских и военных кадров были Маленков, Молотов, Каганович. В отношении же причастности самого Сталина к вопиющим преступлениям он давал следующие пояснения: "Тут Сталин ни при чем", "это уже было без влияния Сталина", "тут, товарищи, нельзя сослаться на Сталина или на какую-то тройку". Подобная тональность прослеживалась у многих выступавших на пленуме. Так, например, Малин (зав. отделом ЦК КПСС) говорил: "все сейчас сваливается на Сталина. Нет, Каганович, Молотов - они повинны за это!" Ответственный сотрудник ЦК Киселев заявлял: "Вы (антипартийная группа - А. П.) сваливали всю вину за расстрелы на Сталина". Более того, Маленков и Молотов прямо обвинялись в убийствах Кирова, Вознесенского, Кузнецова, Попкова ³⁵ .

Очевидно, такая позиция инициировалась самим Хрущевым, избавлявшимся от своих давних соперников. Ему же принадлежала выгодная для него идея отождествления антипартийной группы с ранее осужденным Берией, апробированная еще на январском (1955 г.) Пленуме ЦК. "Берия и Маленков. Вот преступники" - авторитетно заключал Хрущев. Эта мысль присутствовала во многих выступлениях (Л. И. Брежнева, Н. М. Шверника, А. Н. Косыгина и др.). Наиболее образно ее выразил посол СССР в Китае Юдин: "Берия и Маленков - это сиамские близнецы. Сиамские близнецы, сросшиеся вместе, прожили 71 год (они жили в Пекине). Несколько недель тому назад один из близнецов умер. Умирающего близнеца хирургически отделили от своего живого собрата, и этот живой продолжал жить. Так и Берия с Маленковым. Собрат Маленкова умер, а этот живет и продолжает дело своего брательника" ³⁶ . Тем самым круг замыкался. Все "нужные организаторы" массовых преступлений были названы и разоблачены. О Сталине участники пленума вспоминали все реже и реже. Это вызывало недоумение в обществе, на партийных собраниях многие задавались вопросом: "Кто больше виноват в репрессиях - Сталин или эта разоблаченная группа?" ³⁷ .

Полностью отсутствовала тема культа личности на XXI съезде КПСС, сделавшем вывод о полной и окончательной победе социализма в СССР и непосредственном начале строительства коммунизма. Как показывает озна-

стр. 54

комление с материалами съезда, ни в отчетном докладе Центрального Комитета, ни в выступлениях делегатов вопросы, связанные с культом личности, практически не присутствовали. Эта тема была обойдена даже при негативных оценках деятельности антипартийной группы, даваемых почти каждым выступающим. Более того, само упоминание термина "культ личности" встречается в стенограмме всего однажды - в выступлении секретаря Коммунистической партии Литвы А. Ю. Снечкуса.

В то же время в послесъездовский период формируется тенденция прямого восхваления первого секретаря ЦК КПСС Хрущева. В результате, с одной стороны, уже давно утверждалось о полном преодолении культа личности и его последствий, а с другой, возрождались и воспроизводились многие из осужденных приемов и методов сталинского режима, такие, как кампания непомерного восхваления заслуг и вкладов нового руководителя.

Данная тенденция начинает формироваться с июньского (1957 г.) пленума ЦК КПСС. Уже там в выступлениях прослеживаются попытки подчеркнуть возрастающую роль и значение Хрущева в руководстве партии и страны. Интересен тот факт, что особенно это становится заметно в непроизнесенных текстах участников пленума, сданных по окончании его работы, когда борьба была завершена победой первого секретаря ЦК. Подобострастных слов о Хрущеве там гораздо больше, чем в прозвучавших в ходе дискуссии выступлениях ³⁸ .

На XXI и особенно на XXII съездах КПСС буквально все выступающие выдерживали ритуал, в соответствии с которым имя первого секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР упоминалось в связи с различного рода заслугами, инициативами, цитировались его высказывания. "Близкий друг народов всей страны", "космический отец", "проводник правды, прогресса, жизни и счастья", "надежда человечества - Москва, Ленин, Хрущев" - вот лишь некоторые эпитеты, использовавшиеся выступавшими делегатами этих съездов. Конкретное представление о нарастающем уровне славословий в адрес Хрущева дают такие количественные характеристики: если на XXI съезде КПСС его имя в выступлениях делегатов упоминалось около 500 раз, то на XXII - почти 800 ³⁹ . Резкое увеличение масштабов восхваления, естественно, не могло оставаться незамеченным и наводило на прямые аналогии с недавно разоблаченным культом личности Сталина. В одном из писем, адресованном в редакцию журнала "Коммунист", говорилось: "После XX съезда партии, осудившего культ личности Сталина и поставившего вопрос о том, чтобы в дальнейшем ни в какой форме он не возрождался, то сейчас мы видим, что ни в какой другой форме, а совершенно в тех же формах не в меньших размерах возрожден культ личности Хрущева Н. С. Не без его лично помощи, не без помощи ЦК и его президиума и не без помощи печати, радио, телевидения и кино, кстати находящихся целиком и полностью в руках его, Никиты Сергеевича, и ЦК" ⁴⁰ .

Именно в силу этого возникала настоятельная необходимость выделить нового руководителя, подчеркнуть его заслуженный "авторитет", приверженность новому курсу. Поэтому на фоне других вопросов тема культа личности остро прозвучала на XXII съезде КПСС. В отчетном докладе Центрального Комитета был выделен специальный раздел "Преодоление последствий культа личности. Развитие ленинских норм партийной жизни и принципов руководства. Повышение дееспособности партии". Изучение положений этого раздела показывает, что всего пятая часть его содержания непосредственно связана с культом личности Сталина, а основное внимание уделено антипартийной группе, которая к съезду оказалась более широкой. Среди ее участников назывались В. М. Молотов, Л. М. Каганович, Г. М. Маленков, К. Е. Ворошилов, Н. А. Булганин, М. Г. Первухин, М. З. Сабуров, Д. Т. Шепилов и Г. К. Жуков. То же самое можно сказать и о резолюции съезда, где об антипартийной группе говорилось почти в четыре раза больше, чем о самом культе личности ⁴¹ . Направленность критики на съезде, прежде всего, на антипартийную группу подтверждает количество и характер фактического

стр. 55

материала, приведенного в докладах Хрущева, в выступлениях делегатов, принявших участие в обсуждении этой темы. Так, в адрес Молотова было высказано 20 конкретных фактов, раскрывающих его "антипартийную, антиленинскую, предательскую деятельность", Кагановича - 10, Маленкова - 9, в адрес Сталина - только 8, причем все они уже приводились в докладе Хрущева на закрытом заседании XX съезда, а следовательно, ничего нового в плане критики культа личности не прибавляли ⁴² . В последние годы пребывания Хрущева у власти тема культа личности по сути превратилась в орудие, с помощью которого первый секретарь ЦК КПСС добивался принятия нужных ему решений, обосновывая самые невероятные зигзаги своей политической линии. Наиболее показателен в этом отношении ноябрьский (1962 г.) Пленум ЦК КПСС. Как известно, на пленуме была утверждена новая структура партийных органов, основанная на производственном принципе. Решение о разделении партийных организаций на промышленные и сельские преподносилось как один из шагов в общем контексте преодоления в партии культа личности, ликвидации его негативных последствий. Эти же аргументы преобладали и при обосновании организации новых органов партийно- государственного контроля, созданных по постановлению пленума.

Изменилось отношение к проблеме культа личности, основным в нем стал акцент на решенность этого вопроса, что по существу означало снятие его с повестки дня. Вот одно из высказываний Хрущева о Сталине: "Говорят, что вот и Хрущев Сталина осуждал за то, что он чинил расправы. А я хвалю Сталина за то, что он был не сгибаем, за то, что не страшился пустить меч на врагов. Беда Сталина, что он не всегда разбирался, кто прав, кто виноват" ⁴³ .

После XXII съезда, Хрущев вспоминал о Сталине главным образом в связи с характеристикой его личных качеств. Например, он не знал, не разбирался в сельском хозяйстве, не любил людей ⁴⁴ . При этом никоим образом не ставилась под сомнение порочность самой общественной системы. Демонстрируя неподдельную веру в дело коммунизма, первый секретарь ЦК однажды заметил: "Откровенно говоря, какие мы только глупости не делаем, но в результате нашей могучей политики, в результате устоев, на которых построено наше государство, наша ленинская политика все глупости выносит, и мы имеем успехи" ⁴⁵ . И после отставки в своих воспоминаниях Хрущев также акцентировал внимание на негативных чертах сталинского характера, объясняя этим причины существовавших извращений и преступлений. В этой связи Хрущев вспоминал известное ленинское завещание о Сталине и добавлял, что Сталин, "если исключить его болезненную подозрительность, жестокость и вероломство, оценивал ситуацию правильно и трезво" ⁴⁶ .

Изучение истории вопроса о культе личности дает возможность более глубоко оценить эту ключевую тему хрущевского десятилетия. В официальной позиции по культу личности просматриваются две стержневые линии. Первая связана с июльским (1953 г.), январским (1955 г.) и июньским (1957 г.) пленумами ЦК КПСС. Общая цель здесь - разоблачение сталинских преступлений без прямых обвинений самого Сталина. Критика сосредотачивалась исключительно на политических противниках Хрущева - Берии, Маленкове, Молотове, Кагановиче. Вторая тенденция - это публичное разоблачение культа личности Сталина, прозвучавшая на XX и XXII съездах партии.

Как показывает анализ приведенных материалов, Хрущев с осторожностью подходил к любым действиям, направленным на развенчание сталинского культа. На пленумах ЦК КПСС именно он определял параметры и рамки обсуждения этой темы, концентрируя обвинения на очередном сопернике в борьбе за свое лидерство. Закрепление завоеванных позиций происходило посредством инициатив, исходивших лично от первого секретаря ЦК по публичному осуждению культа личности на XX и XXII съездах партии. Не случайно, что и в 1956, и в 1961 годах вопрос о культе личности возникал неожиданно и необъяснимо для многих участников высших партийных форумов. Цель этого очевидна - фиксирование позиций Хрущева. На XX съезде это способствовало его выделению из узкого круга "старой гвар-

стр. 56

дии", а на XXII съезде с помощью вопроса о культе личности было подтверждено безоговорочное лидерство Хрущева в партии и государстве. Изученный материал позволяет сделать вывод, что разоблачение культа личности рассматривалось первым секретарем ЦК как орудие борьбы против своих прежних соратников, не принимавших его стремления выйти на первые роли и не признававших в нем лидера.

Примечания

1. XX съезд КПСС и его исторические реальности. М. 1991, с. 13.

2. TUCKER R. The Soviet Political Mind. Lnd. 1972, p. 196.

3. См.: например: Правда, 18.I.1954, 14.III.1955 и др.

4. Правда, 19, 20, 21, 22.XII.1954; 5.III.1954.

5. Правда, 1.II.1954.

6. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), ф. 5, оп. 30, д. 4, л. 65.

7. ТРОЯНОВСКИЙ О. А. Через годы и расстояния. М. 1997, с. 172.

8. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций, пленумов ЦК. Т. 8. М. 1985, с. 302.

9. РГАНИ, ф. 5, оп. 30, д. 4, л. 141 - 142.

10. ТРОЯНОВСКИЙ О. А. ук. соч., с. 171 - 172.

11. РГАНИ, ф. 5, оп. 30, д. 4, л. 20.

12. Коммунист, 1955, N 2, с. 64 - 67.

13. Правда, 12.IV. 1955.

14. РГАНИ, ф. 2, оп. 1, д. 138, л. 109; д. 137, л. 114.

15. ХРУЩЕВ Н. С. Воспоминания. М. 1997, с. 289 - 290.

16. Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие материалы. М. 1998, с. 163.

17. РГАНИ, ф. 5, оп. 30, д. 143, л. 5.

18. Правда, 4.11.1956.

19. Известия ЦК КПСС, 1989, N 3, с. 116.

20. ХРУЩЕВ Н. С. ук. соч., с. 289 - 290.

21. Цит. по: Наше Отечество. Опыт политической истории. Т. 2. М. 1991, с. 452.

22. XX съезд КПСС. Стенографический отчет. Т. 1. М. 1956, с. 102.

23. Там же, с. 346.

24. Там же, с. 414, 459, 509 и др.

25. Партийная жизнь, 1958, N 4, с. 10 - 11.

26. Правда, 5.IV.1956.

27. Выступление Хрущева на Секретариате ЦК КПСС 13 мая 1957 года. - Архив Президента Российской Федерации (АПРФ), ф. 52, оп. 1, д. 247, л. 30.

28. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 1, оп. 2, д. 356, л. 30.

29. КПСС в резолюциях. Т. 9, с. 11 - 129.

30. Правда, 9.11.1955.

31. Коммунист, 1955, N 14, с. 127.

32. XX съезд КПСС. Стенографический отчет. Т. 1, с. 115.

33. РГАНИ, ф. 5, оп. 30, д. 141, л. 126.

34. Правда, 15.IX, 11.X.1957.

35. Молотов, Маленков, Каганович. 1957, с. 37, 39, 40, 118, 201, 429.

36. Там же, с. 203, 680.

37. РГАНИ, ф. 5, оп. 32, д. 72, л. 35.

38. Молотов, Маленков, Каганович. 1957, с. 613 - 614, 615, 622, 625, 637, 638, 640, 645, 648, 651, 657, 658, 667, 670, 673, 694, 698, 699, 704, 709, 712, 718, 720, 723 - 724.

39. XXI съезд КПСС. Стенографический отчет, М. 1959. Т. 1 - 2; XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. М. 1961. Т. 1 - 3 (подсчет автора).

40. РГАСПИ, ф. 559, оп. 1, д, 183, л. 1.

41. XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. Т. 3, с. 221.

42. Подсчитано автором по: XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. Т. 1 - 3.

43. Архив Президента РФ, ф. 52, оп. 1, д. 247, л. 32.

44. Пленум ЦК КПСС. 5 - 9 марта 1962 г. Стенографический отчет. М. 1962, с. 43; Пленум ЦК КПСС. 18 - 21 июня 1963 г. Стенографический отчет. М. 1964, с. 280.

45. РГАНИ, ф. 2, оп. 1, д. 278, л. 150.

46. ХРУЩЕВ Н. С. ук. соч., с. 242.

Постоянный адрес данной публикации: