ПОЗИЦИЯ ВОЕННЫХ

Большое место в работе рассматривавшего "Дело" маршала Г.К. Жукова Октябрьского 1957 г. пленума ЦК КПСС заняли выступления представителей армии и флота. Это и неудивительно: решалась судьба прославленного военачальника Великой Отечественной и второй мировой войны, накануне снятого с поста министра обороны СССР. Президиум ЦК побеспокоился о широком представительстве на пленуме высшего военного командования, высокопоставленных представителей системы политорганов вооруженных сил. Кто именно представлял на пленуме этот слой партийно-советской номенклатуры?

На заседания пленума были приглашены 60 военачальников и военных политработников, не являвшихся членами ЦК: заместители министра и члены коллегии министерства обороны, командующие войсками военных округов и флотов, члены военных советов - начальники политуправлений, ответственные работники Главного политуправления армии, авиации и флота (ГлавПУРа). Из общего числа выступавших на пленуме военные составили 60 процентов, причем почти половина из них (44 процента) были приглашены на пленум, но не являлись членами или кандидатами в члены ЦК КПСС.

После секретаря ЦК Л.И. Брежнева в конце утреннего заседания первого дня работы пленума с резкими речами выступили заместители министра обороны главком войск противовоздушной обороны маршал С.С. Бирюзов и главком военно-морского флота адмирал С. Г. Горшков. Не случайно они одними из первых получили слово на пленуме: и тот и другой, как им казалось, "пострадали" от Жукова, о чем, разумеется, знали участники пленума ¹ . Наверное, поэтому в речах Бирюзова и Горшкова было много негодования, резких слов, уничтожающих характеристик, но мало убедительных фактов. Оба замминистра говорили об ошибках в деятельности министра обороны, о фактах администрирования в работе министерства, о проявлениях грубости Жукова.

С серьезными обвинениями в адрес Жукова выступил на пленуме замминистра обороны начальник Генерального штаба маршал В.Д. Соколовский. По его словам, Жуков пытался прибрать к рукам не только армию, но и министерство внутренних дел, а также пограничные войска КГБ ² .

Как видно из неправленой стенограммы пленума, Соколовский путаясь в словах, заявил о том, что Жуков хотел "воздействовать тем или иным путем, я не хочу

Продолжение, начало см. в N 5 нашего журнала за 2000 г.

1 Летом 1957 г. Жуков внес предложение об освобождении Бирюзова от обязанностей заместителя министра обороны. Жуков был также недоволен работой Горшкова в качестве своего заместителя. Надежды Бирюзова и Горшкова сохранить свои должности были связаны со смещением Жукова.

2 По словам Соколовского, Жуков предлагал Генштабу составить докладную записку в ЦК о том, чтобы переподчинить пограничные войска министерству обороны. "Здесь цель какая-то была иная. Или, зачем было лезть в КГБ", - утверждал Соколовский. - Российский государственный архив новейшей истории (далее - РГАНИ), ф. 2, on. I, д. 263, л. 49.

стр. 71

фантазировать, но воздействовать тем или иным путем, может быть, даже на Президиум ЦК" ³ . Выправляя стенограмму, Соколовский без оговорок и фантазий утверждал, что "Жуков все это сделал с целью прямого воздействия на Президиум ЦК". По словам Соколовского, Жуков пытался подчинить себе министерство внутренних дел: "Чего, спрашивается, Жуков лез в это министерство, вникал в дело этого министерства?... Терроризировал [руководство МВД. - В. Н. ] под предлогом милицейской формы одежды" ⁴ .

Жуков будто бы "лез" и в дела министерства иностранных дел. Когда генерал Д. Эйзенхауэр внес предложение об организации в целях взаимного контроля полетов самолетов над территорией СССР и США, Жуков поддержал это предложение американского президента. Однако Соколовский фальсифицировал эту меру по установлению взаимного доверия таким образом: Жуков якобы настаивал на том, чтобы "дать свободное небо для американцев над нашей территорией" ⁵ . Однако Соколовский не мог привести фактов в подтверждение своих обвинений. Говоря его же словами, "это все были фантазии" о предполагаемых намерениях Жукова, не более того.

Этот вопрос был поднят на пленуме потому, что в ходе обсуждения "Дела" Жукова Хрущев публично заявил, что положительная реакция Жукова на предложение Эйзенхауэра была на грани предательства, измены Родине. У руководства Президиума ЦК были планы обвинить Жукова в государственных преступлениях, так как инициатива в постановке вопроса "об открытом небе" принадлежала не начальнику Генштаба.

Соколовский согласился с неоднократно повторенными на пленуме утверждениями о том, что Жуков "стремился свести на нет" партийно- политическую работу в армии и ослабить влияние партии в вооруженных силах.

Удивительно то, что начальник Генштаба утверждал, что такая линия поведения Жукова "прикрывалась" будто бы заботой об укреплении единоначалия в армии. Соколовский объяснял это "политической неграмотностью" Жукова. Следовательно, в разряд "политически неграмотных" должен был быть занесен и И.В. Сталин, который видел в утверждении единоначалия средство для укрепления дисциплины и повышения боеспособности войск. В 1951 г. по инициативе Сталина и был подписан тогдашним министром вооруженных сил Н.А. Булганиным приказ N 0085, содержавший тезис об укреплении единоначалия.

Соколовский выразил свое согласие с Е.А. Фурцевой, которая оценила действия Жукова как "особую линию", но ни разу Соколовский не назвал эту линию "антипартийной".

Если пространные речи заместителей министра обороны Соколовского, Бирюзова, Горшкова отмечались повышенной резкостью, подчас доходящей до озлобления, вызванного их личной неприязнью к Жукову, то короткие выступления полководцев Великой Отечественной войны маршала С.К. Тимошенко, И.С. Конева и К.К. Рокоссовского не содержали разоблачительных сюжетов.

Тимошенко основное внимание сосредоточил на недостатках политической работы в армии, резко критиковал ГлавПУР за инертность и формализм в работе. "В армии не чувствуют ГлавПУРа", - таков был его вывод. Тимошенко повторил уже сказанные ранее критические слова об администрировании, проявлении грубости, неоправданной жесткости в наведении дисциплины.

Речь Конева была еще короче, чем выступление Тимошенко. Главную беду Жукова Конев видел в том, что, став членом Президиума ЦК, Жуков занялся политикой:

3 Там же, л. 48.

4 Там же, л. 48-9.

5 В министерстве иностранных дел (МИД) СССР было мнение, что следует заявить о принятии этого предложения и начать дипломатическую игру. На Смоленской площади полагали, что американская сторона не готова открыть воздушное пространство США для советских самолетов: предложение Эйзенхауэра предусматривало обоюдный контроль.

стр. 72

"За последнее время, особенно когда его избрали членом Президиума Центрального Комитета, я прямо, честно должен сказать, он ударился в политику, начал заниматься политикой, выступать, наделал и в этом деле очень много ошибок" ⁶ .

Подлаживаясь под общее настроение, которое царило на пленуме, зная мнение первого секретаря ЦК, маршал Рокоссовский, который только что вернулся в Советскую Армию после продолжительного пребывания на посту военного министра Польши, позволил себе рассказать случай, произошедший в 1941 г. в ходе битвы под Москвой в критический момент немецкого наступления. Рокоссовский вспомнил, что после того, как его армия оставила важный населенный пункт, его по телефону грубо обругал Жуков, не стесняясь в выражениях. Вскоре после этого разговора Рокоссовскому позвонил Сталин. Он подбодрил Рокоссовского, очень вежливо осведомился о положении на фронте, обещал оказать поддержку. Рокоссовский сделал вывод: вот как к командующему армией относился Сталин, а как - Жуков. Рокоссовский либо запамятовал, либо не захотел говорить о том, что Сталин до беседы с ним учинил грозный разнос Жукову.

Большой интерес представляло выступление Конева ⁷ , который сказал: "Лично я считал, что выдвижение Жукова сначала в кандидаты, а потом в члены Президиума очень полезно, нужно для связи Советской Армии с Центральным комитетом, что это будет способствовать лучшему руководству Центрального Комитета Вооруженными Силами. А лично для Жукова, человека властного и достаточно политически воспитанного, будет благотворно в смысле его политического роста и правильного понимания задач, которые ставятся перед Советскими Вооруженными Силами. Но, к сожалению, и этого не произошло. Жуков противопоставил себя другим членам Президиума, исходя из своего властного характера, противопоставил себя всему коллективу нашего руководящего центра - Президиума ЦК" ⁸ .

Конев подчеркнул, что партия создала авторитет Жукову: "и вот вместо того, чтобы ответить своей скромностью, партийностью, хорошей, правильной работой, тов. Жуков зазнался, не понял этого доверия партии и принял все за свой счет, за свои личные качества и тем самым совершил большую политическую ошибку" ⁹ .

Многие другие участники пленума также говорили о стиле работы Жукова, о его администрировании, грубости, невыдержанности в общении с подчиненными. Очевидно, все это действительно имело место. Не в оправдание Жукова - он в этом не нуждается - нужно сказать, что угрозы, окрики, грубость по отношению к подчиненным были широко распространены и в армии, и на флоте.

Наиболее агрессивными по отношению к Жукову были речи тех маршалов, которые получили это высшее воинское звание уже после войны из рук Хрущева. Особенно развязной и беспардонной была речь А.И. Еременко, ставшего маршалом в 1955 г. Речь Еременко была посвящена доказательству того, что план разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом был разработан командованием Сталинградского фронта, то есть им, Еременко, и членом Военного совета Хрущевым. Жуков и Василевский, по заявлению Еременко, присвоили себе победу под Сталинградом.

Еременко утверждал, что Жуков не был в Сталинграде. Хрущев был вынужден его поправить: "Он был, раз приезжал". В это время раздался голос с места: "Во время

6 РГАНИ, ф. 2, on. 1, д. 263, л. 95.

7 В литературе об Октябрьском 1957 г. пленуме ЦК утвердилось мнение, что речь Конева на пленуме была перепечатана в "Правде" 3 ноября 1957 г. Это не соответствует действительности. То, что было напечатано в газете, Конев на пленуме не произносил. Статья была подготовлена в ГлавПУРе и в ЦК. Конев долго отказывался давать согласие на ее публикацию под своей фамилией, но не устоял. О том, что это все было задумано заранее, можно судить по тому эпизоду, которым начал свое выступление на пленуме Н.С. Хрущев. Неожиданно для всех он стал убеждать присутствовавших, что Конев никогда не был другом Жукова, припомнил военные события, когда Конев и Жуков с подачи Сталина соперничали в том, кому из них брать Берлин.

8 РГАНИ, ф. 2, on. 1, д. 263, л. 92.

9 Там же, л. 95.

стр. 73

осады он был". После этого Хрущев подал вторую реплику, в которой признал:

"Когда приезжал Жуков, то он, как солдат, хорошо вмешивался и помогал" ¹⁰ -Хрущев понимал, что в зале были люди, которые лично знали, как на самом деле шла Сталинградская битва.

Но во время правки стенограммы смысл этого обмена репликами был искажен. В правленой стенограмме и в стенографическом отчете записано так: "Во время осады он (Жуков. - В. Н. ) не был в Сталинграде" ¹¹ . Такое редактирование, которое искажало мысли до неузнаваемости и даже меняло их на противоположные, часто встречается в стенографических отчетах пленумов ЦК. Октябрьский 1957 г. пленум ЦК не был исключением.

Еременко возмущался тем, что в фильме о Сталинградской битве искажалась историческая правда, показывались не те люди, которых надо было бы показать и прославить. Главное, что возмутило Еременко, что в этом фильме умаляется роль командиров-участников Сталинградской битвы. А ведь "на Сталинградском фронте с самого начала обороны и до победы был сам Никита Сергеевич Хрущев" ¹² . Разумеется, "восстанавливая" историческую правду, Еременко не забыл и себя.

После смещения Жукова это выступление положило начало "переделу славы" и "военных заслуг" среди тех маршалов и генералов, которые были близки Хрущеву. Низвержением Жукова открывался новый этап пересмотра истории Великой Отечественной войны.

Как показал пленум, первый секретарь ЦК КПСС был не равнодушен к воинской славе. Хрущев подчеркнул, что существовала тенденция писать о войне так: "где Жуков - там победа" ¹³ . Хрущев же пытался доказать, что на самом деле - "где Жуков, там поражение", а вот он, Хрущев, участвовал только в победных сражениях.

Еременко более других занимался развенчанием Жукова как полководца. Он обвинил Жукова в том, что он повинен в поражениях Красной Армии в начале Великой Отечественной войны. По мнению Еременко, Сталин давал толковые и дельные предложения, которые Жуков не выполнял. Чтобы очернить Жукова, Еременко не остановился перед прямой ложью. По словам Еременко, к декабрьскому 1940 г. совещанию высшего командования Красной Армии в Генштабе по вине Жукова царил беспорядок. Не было даже мобилизационного плана. "Знаток" военной истории Еременко ввел в заблуждение участников пленума: в декабре 1940 г. Жуков был командующим Киевским особым военным округом, Генштаб он возглавил в конце января 1941 г.

Члены Президиума ЦК отдавали себе отчет, что члены ЦК и приглашенные на пленум гости сомневаются в достоверности фактов, якобы свидетельствующих о крупных политических ошибках Жукова, а тем более - о его государственных преступлениях. Члены ЦК и гости пленума приняли информацию ЦК к сведению. Но не всех она убеждала. Об этом свидетельствовали разговоры в кулуарах пленума. Об этих разговорах, естественно, докладывали руководству ЦК.

Предупреждения сомневающимся "вольнодумцам" неоднократно звучали в ходе пленума. Президиум ЦК посчитал необходимым припугнуть сомневавшихся, чтобы они уехали на места с "правильным" настроением. Особенно резко такое предупреждение прозвучало из уст нового министра обороны маршала Р.Я. Малиновского, бывшего первого заместителя Жукова и главкома сухопутных войск: "Во время первого перерыва я слышал мельком, краем уха от некоторых, что нет убедительных фактов, что неясно вроде, ошеломленно и так далее" ¹⁴ . В этом предупреждении была скрытая угроза тем, кто не хотел или не мог безоговорочно поддержать обвинения, выдвинутые Президиумом ЦК против Жукова.

10 Там же, л. 103.

11 Там же, д. 272, л. 21 об.

12 Там же, д. 263, л. 106.

13 См.: там же, д. 272.

14 Там же, д. 264, л. 118.

стр. 74

Новый министр привел перечень наиболее значительных "прегрешений" Жукова. Он обвинил Жукова в шантаже руководства страны для того, чтобы получить больше ассигнований на армию. Жуков будто бы запугивал руководство тем, что Советская Армия много слабее армий наших противников, а значит нужны немедленно значительные ассигнования, для того чтобы не допустить отставания в гонке вооружений. В то же время, Жуков заявлял, что Советская Армия настолько сильна, что можно пойти на принятие предложения Эйзенхауэра об "открытом небе". Хрущев поддержал это обвинение репликой: "Правильно" ¹⁵ .

Предложение Жукова о ликвидации военного совета при совете обороны, по мнению Малиновского, отгораживало от ЦК руководящий состав армии и флота. Жуков становился единовластным хозяином в армии. По мнению Малиновского, принижением политорганов, принижением партийных организаций в армии и на флоте, Жуков лишал опоры ЦК в Вооруженных силах, полностью выводил армию и флот из-под контроля ЦК партии ¹⁶ . Заявление о возможности обращения к народу Малиновский рассматривал как подтверждение намерений Жукова взять власть в стране.

Перечень "убедительных фактов" Малиновского требует комментария. Что касается первого факта, то нужно сказать, что это был единственный случай, когда при составлении госбюджета Жуков добивался более крупных ассигнований на армию, чем это было первоначально намечено.

Требование Жукова увеличить расходы на оборону имело простое объяснение: началась реорганизация армии, перестройка и перевооружение ее. Это, естественно, требовало дополнительных затрат на поддержание необходимого уровня обороноспособности.

По поводу дискуссии об отношении к плану Эйзенхауэра надо отметить, что на определенном этапе обсуждения этого плана Жуков полагал, что можно с ним согласиться, так как американцы сами откажутся от него в случае его принятия СССР. Не случайно, что и министерство иностранных дел не сразу определилось в отношении плана Эйзенхауэра.

О предложении Жукова ликвидировать военный совет при совете обороны: этот совет существовал непродолжительное время, ни разу не собирался и Жуков полагал, что наличие в его составе тех лиц высшего командного состава, которые являются и членами коллегии министерства обороны, приводит к тому, что происходит дублирование работы и совета обороны и военного совета. Члены Президиума ЦК увидели в этом предложении Жукова опасность отстранения их от дел военного ведомства.

Наконец, о словах, выражавших готовность обратиться к народу, якобы произнесенных Жуковым на заседании Президиума ЦК в июне 1957 г. и повторенных им на собрании партийного актива в Белоруссии и в Московском военном округе. Слова Малиновского о том, что он слышал эти слова на собрании партийного актива Московского гарнизона вызывают сомнения. Не случайно, убеждая пленум ЦК в том, что такое заявление Жукова было, Малиновский говорил: "Не я один был на активе и не я один был на собрании, чтобы от меня исходило это замечание" ¹⁷ . Малиновский стремился доказать, что не он один слышал эти слова Жукова. Но что удивительно, вместе с ним на собраниях были десятки людей. Многие из них сидели в зале заседаний Октябрьского пленума ЦК. И ни один не подтвердил правоту Малиновского.

Было бы ошибочно делать вывод, что в целом представители армии в "Деле" Жукова не поддержали Президиум ЦК. Может быть, у кого-то было внутреннее несогласие и даже возмущение происходившим шельмованием прославленного военачальника, но формально на пленуме ЦК, на окружных партийных активах позиция Президиума ЦК получила полную поддержку.

15 Там же, л. 121.

16 См.: там же, д. 272, л. 32об.-33об.

17 Там же, д. 264,л.124.

стр. 75

Хрущеву и его приближенным удалось сломать даже старых друзей- полководцев Великой Отечественной войны. Да, может быть, их выступления были формальными, может быть, они лишь повторили то, что говорил Жуков. Можно считать их речи уклонением от осуждения Жукова, но дело даже не в сути их слов - важен сам факт выступлений. Он означал солидарность с ЦК, поддержку Хрущева в осуждении Жукова. Ни одного выступления в защиту Жукова не было.

Во всех выступлениях осуждались стиль и методы работы Жукова как министра обороны, его грубость к подчиненным, подчас жестокость наказаний, не соответствовавшая степени виновности тех, кого маршал наказывал.

Что же касается данной Жуковым на пленуме оценки уровня боевой подготовки войск, боеспособности армии и флота, то ее никто не оспаривал. Об этом говорили меньше всего. Руководителей партии интересовали не столько боеспособность и боеготовность армии и флота, сколько то, подконтрольны ли вооруженные силы ЦК.

Но в одном - главном военные были едины и тверды в своей позиции. Никто из них, даже открытые недоброжелатели Жукова, не поддержали обвинение Президиума ЦК о подготовке Жуковым военного переворота или организации им военного заговора. В этом Президиум ЦК не нашел поддержки ни у маршалов, ни у генералов и адмиралов, ни у армейских и флотских политработников.

Что значит политический заговор? Тайное соглашение большей или меньшей группы лиц о совместных действиях для свержения существующей власти и установления новой. Во всяком случае это действие не может ограничиться одним лицом. Организация заговора против законной власти - государственное преступление, за которое следует высшая мера наказания не только для его организатора, но и всех участвовавших в заговоре лиц, помогавших заговорщикам прямо или косвенно, даже знавших о готовящемся заговоре и не донесших властям об этом.

Что предполагает стремление захватить власть, подготовка к осуществлению этого акта? Участие большой группы людей разного ранга - от высших военных руководителей и до командиров соединений, частей и подразделений.

В кремлевском зале сидели люди, для которых еще свежи были воспоминания 30-х - 40-х годов о "разоблаченных заговорах" и их последствиях. При старании опричников из госбезопасности соучастником "военного заговора" мог оказаться любой.

Президиум ЦК хотел показать (только так это можно понимать), что Жуков при определенных условиях мог пойти даже на захват власти. В обвинение о заговоре, о захвате власти мало кто верил, участники пленума справедливо увидели в этом лишь желание полностью политически дискредитировать Жукова, навсегда убрать его с политической сцены.

Но это стремление Хрущева со всей ясностью свидетельствовало о предвзятом отношении к Жукову, о том, что обвинения против него были сшиты на живую нитку, состряпаны в большой спешке, не продуманы. Расчет строился только на том, что обвинения "пройдут в порядке партийной дисциплины".

Очевидно, что на Октябрьском пленуме часть членов ЦК была в некотором шоке, когда столь неожиданно был поставлен вопрос о Жукове, о его будто бы "антипартийной линии". Еще четыре месяца назад в этом же зале Жуков выступал как победитель, как центральная фигура в борьбе против Молотова, Маленкова и Кагановича. И вдруг такой неожиданный поворот. Все обвинения, выдвинутые против Жукова, относились не к последними четырем месяцам после его избрания членом Президиума ЦК, а ко всей его деятельности на посту министра обороны, которая теперь оценивалась как "антипартийная".

В июне 1957 г. Жуков получил максимум партийного доверия. Если же говорить о последних четырех месяцах его работы в качестве члена Президиума ЦК, то надо признать, что речь могла идти только о последних предложениях Жукова о реорганизации политорганов в армии и на флоте. Но они не были рассмотрены в ЦК, по ним еще не было дискуссии в его Президиуме. Тем более, что с мая 1957 г. трения в Президиуме

стр. 76

принимали все более острый характер, а разразившийся в июне кризис полностью захватил внимание руководства государства и партии.

Стремясь переломить настроение членов ЦК и приглашенных на пленум военных деятелей, настроить их против Жукова, Президиум ЦК выдвинул против Жукова обвинение в государственных преступлениях: измене Родине, в подготовке военного заговора, захвата власти в стране и установлении военной диктатуры. С такими обвинениями выступили на второй день пленума члены Президиума ЦК Игнатов, Микоян и сам Хрущев.

Утром 29 октября на трибуну поднялся Игнатов. В начале выступления он поставил вопрос: "Чего же хотел тов. Жуков?". И дал ответ: "Его поведение и действия в последнее время говорят о том, что Жуков стремился именно к личной диктатуре, неограниченной власти. И в этом, прямо надо сказать, была серьезная опасность. Он пытался на этом белом коне подмять Центральный Комитет и также ввести неограниченную власть, как он пытался ввести ее в армии, и над Центральным Комитетом, над ее Президиумом" ¹⁸ . Выдвигая такие обвинения, Игнатов не утруждал себя доказательствами.

Следующим тезисом выступления Игнатова было то, что Жуков лично повинен в расправах над солдатами и матросами со стороны генералов и офицеров армии и флота, которые имели место в 50-е годы. Эта вина, по мнению Игнатова, заключается в том, что Жуков попустительствовал таким расправам, уводя от наказания офицеров и генералов, которые расстреливали военнослужащих. Игнатов привел два факта.

Первый: убийство сержанта в Горьковском гарнизоне. Через несколько дней убийцу освободили от наказания якобы по указанию Жукова. Этот случай произошел осенью 1955 г. Однако Игнатов не привел документ, подтверждающий, что Жуков дал указание освободить убийцу ¹⁹ .

Второй: как признал Игнатов, справкой об этом случае его снабдил М.А. Суслов. В городе Таллине в ночь на 1 января 1957 г. контр-адмирал В.М. Нарыков, будучи в нетрезвом состоянии, беспричинно нанес серьезное огнестрельное ранение матросу Кондратьеву. Партийная комиссия политотдела исключила Нарыкова из членов КПСС. "Но, - утверждал Игнатов, - за свое преступление министром обороны т. Жуковым от наказания по суду Нарыков был избавлен. Тщеславный владыка - он может все. Нарыков был уволен в запас с понижением в звании до капитана 1 ранга с пожизненной пенсией в 1500 рублей" ²⁰ .

"Вы прочитайте все, - подал реплику Хрущев. - Как он собаками травил, я узнал об этом вчера. Судить надо было человека, а ему пенсию дают" ²¹ .

Действительно возмутительный случай. Удивительно, что контр-адмирал так легко ушел от наказания. Но Игнатов замолчал тот факт, что этот случай по докладу Жукова обсуждался 11 марта 1957 г. на заседании Президиума ЦК, на котором присутствовал и Суслов. Президиум ЦК принял постановление "О недостойном поведении контрадмирала Нарыкова В.М." ²² . Президиум ЦК, ознакомившись с делом Нарыкова, единодушно решил разжаловать контр-адмирала до капитана первого ранга и уволить его из рядов Военно-морского флота в запас. Таким образом, Президиум ЦК счел возможным определить такую либеральную меру наказания адмиралу, совершившему тяжкое уголовное преступление. Так что и это обвинение в адрес Жукова не состоятельно.

И наконец, последнее, главное обвинение, выдвинутое Игнатовым, касалось роли Жукова в июньские дни 1957 г. Когда "антипартийная группировка протягивала свою лапу к армии и КГБ, и когда мы слушали выступление тов. Жукова на том пленуме о

18 Там же. л. 17.

19 Об этом Игнатов рассказывал с чужих слов. Как он признал, подробности этого дела стали ему известны только 31 октября 1955 г.

20 РГАНИ, ф. 2, oп. 1, д. 264, л. 20.

21 Там же, л. 21.

22 Там же, ф. 3, оп. 14, д. 106, л. 13.

стр. 77

том, что он с ЦК, то мы все очень радовались, я говорю, главным образом, о себе, хвалили его и перехвалили" ²³ . О позиции Жукова и его роли в разгроме группировки Молотова-Маленкова-Кагановича Игнатов говорил много и все больше в превосходной степени. Он очень высоко оценил деятельность Жукова в июне 1957 г. В октябре 1957 г. Игнатов взял свои слова обратно. Более того, он заявил, что Жуков - нечестный человек. "До июньского пленума, - продолжал Игнатов, обращаясь к Жукову, - на какой-то стадии и вы были за то, чтобы было другое руководство в партии. Вы еще и предлагали крутые меры, чтобы первый секретарь был не только снят, но чтобы товарищ Хрущев был наказан строгим выговором с предупреждением... Вот как Вы выглядите, тов. Жуков, по июньскому Пленуму. А вы все намекаете и выставляете себя героем. Ленинский Центральный Комитет обеспечил нам разгром антипартийной группы и укрепление единства... На том этапе все было правильно. А теперь, когда вскрылись такие факты и такое непартийное поведение на протяжении довольно продолжительного времени, окончательно раскрывается лицо тов. Жукова" ²⁴ . Игнатов предложил "вышибить Жукова из Президиума ЦК и Центрального Комитета партии", - таковы были номенклатурные нравы и соответствующая им лексика члена Президиума ЦК КПСС.

Игнатов не точно излагал суть дела. Он не присутствовал на июньских заседаниях, о которых говорил в октябре. Он говорил с чужих слов.

На заседаниях Президиума, предшествовавших Июньскому 1957 г. пленуму ЦК, обсуждались личные претензии к Хрущеву, которые были сформулированы так: "О нарушении товарищем Хрущевым принципа коллективного руководства". Факты были неоспоримы: действительно, Хрущев перестал считаться с мнениями членов Президиума. Игнорируя Президиум, он единолично принимал очень важные государственные решения. Допускалась грубость и бестактность по отношению к руководителям партии и государства. Члены Президиума ЦК квалифицировали действия Хрущева как шаг к формирующемуся культу его личности.

Дискуссия затягивалась. Тогда Жуков, как свидетельствует член ЦК Д.Т. Шепилов, который сидел на заседании рядом с ним, написал записку председательствовавшему Н.А. Булганину: "Николай Александрович, предлагаю на этом обсуждение вопроса закончить. Объявить Хрущеву за нарушение коллективности руководства строгий выговор и пока все оставить по-старому, а дальше посмотрим" ²⁵ .

Булганин не огласил записку и не поставил предложение Жукова на голосование, но позже показал ее Хрущеву. Оппозиционная группа не хотела прекращать прения и от критики лично Хрущева перешла к обсуждению крупных политических проблем. Вот тут-то и стало понятно, куда клонят члены Президиума, возглавляемые Молотовым, Маленковым и Кагановичем. С этого момента Жуков занял очень твердую и последовательную позицию поддержки линии XX съезда КПСС на разоблачение культа личности Сталина и действительно сыграл одну из решающих ролей в разгроме оппозиционной Хрущеву группировки во главе с Молотовым.

Чтобы завершить "Дело" Жукова и объяснить пленуму обоснованность суровых мер в отношении маршала, которые намечались в Президиуме ЦК Хрущевым, было решено дать "марксистское" обоснование происшедшего, показать идейные расхождения с Жуковым, обосновать "антипартийность" его действий. За это взялись А.И. Микоян, О.В. Куусинен и, конечно, Хрущев.

Микоян пытается сформулировать основные обвинения, дать им политическую оценку, доказать, что действия Жукова имели антипартийный и антисоветский характер. Речь Микояна заняла больше времени, чем доклад Суслова.

Микоян утверждал, что установление диктаторской власти над армией и ликвидацию партийного контроля над вооруженными силами Жуков пытался осуществить

23 Там же, л. 25.

24 Там же, л. 26-27.

25 Шепилов Д.Т. Воспоминания. - Вопросы истории, 1998, N 11.

стр. 78

"через усиление принципа единоначалия в армии". Это направление деятельности Жукова нашло, по мнению Микояна, отражение в приказе N 0090, подписанном министром обороны в мае 1956 г. Приказ Жукова был одобрен ЦК и по сути повторял аналогичный приказ N 0085, который в 1951 г. был подписан Булганиным по рекомендации Сталина.

Укрепление единоначалия неизбежно вело к тому, что политорганы и политработники лишались контроля над служебной деятельностью командного состава. Естественно, что ограничение командных функций политорганов в армии неизбежно вело к снижению их политического веса.

Разговоры Микояна о непонимании им термина "служебная деятельность" или "запрещение критики действий высшего командования" - не более чем лукавство, нежелание вникнуть в суть вопроса, понять истинное положение дел.

В конце речи Микоян раскрыл свою позицию в отношении роли армии в государственной системе: армия есть инструмент партии, а Жуков хотел иметь этот инструмент в своих руках. Вот слова Микояна: "Зачем нужно было все рычаги, все органы подавления (курсив мой. - В.Н. ) пролетарской диктатуры, подчинить Жукову - это армию, госбезопасность, милицию" ²⁶ .

В этих словах - суть глубоких различий в подходе Жукова и Микояна, за которым стоял Президиум ЦК, в понимании роли армии в государственной системе. Для Жукова вооруженные силы - орудие защиты Отечества. Следовательно, надо всемерно повышать боеспособность армии, в частности укрепляя институт единоначалия командиров. Для Микояна армия - инструмент в руках ЦК, "орган подавления". Микоян умалчивал о том, кого должна подавлять армия, как она должна использоваться в качестве инструмента "пролетарской диктатуры", то есть партии, монопольно обладающей государственной властью в стране.

Микоян, как и многие его предшественники, обратился к заявлению Жукова на заседании Президиума ЦК накануне Июньского пленума: "Меня больше всего поразило из всех вещей - это два заявления тов. Жукова, которые он сделал. Первое, может быть, это случайно, может быть, объясняется малой политической подготовкой, но еще перед июньским Пленумом, когда обсуждали антипартийную группу, он сделал всем известное заявление, когда Сабуров говорил, что они обещали двинуть танки. В это время министр обороны заявляет: "Без' меня танки не пойдут, пойдут они тогда, когда я скажу". Оказывается, танки пойдут не тогда, когда ЦК скажет, а когда скажет министр обороны" ²⁷ .

Хрущев на Июньском пленуме дал другую оценку этому заявлению Жукова. Он прямо поддержал Жукова, сказав, что он "здесь проводил исключительно партийную линию". Это заявление Хрущева пленум поддержал аплодисментами. В данном случае своим заявлением Жуков показал, что не признает власть - как тогда говорили -"арифметического большинства" в Президиуме ЦК. Тем самым Жуков не только поддержал Хрущева, но и открыто подтвердил, на чьей стороне армия в этом партийном конфликте.

Это отрезвило оппозиционную группу, которая увидела, что в ее распоряжении нет вооруженных сил, на которые она могла бы опереться. Этот момент был решающим в дальнейшем развитии событий.

На Октябрьском пленуме Жуков подтвердил, что действительно выступал на партсобрании штаба сухопутных войск в Белоруссии, и простодушно признался, что он не имел каких либо тайных замыслов, а был "голос желания себя немного подвосхвалить" ²⁸ .

Информация о выступлении Жукова в Белоруссии крайне удивила Микояна - в этом он признался на пленуме. Как гласят документы, в ЦК позвонил генерал Попов с

26 РГАНИ, ф. 2, oп. 1, д. 264, л. 64.

27 Там же, л. 65-66.

28 Там же, д. 262, л. 91.

стр. 79

сообщением о том, что он слышал, как рассказывали офицеры - участники собрания, что будто бы Жуков говорил о возможности его обращения к армии.

Попов лично не слышал это выступление Жукова, а он слышал, что кто-то говорил, что будто бы так высказывался Жуков. В ЦК посоветовали Попову написать по этому поводу заявление. Понимая шаткость своего положения, Попов попросил подписать письмо в ЦК и начальника политуправления сухопутных войск Пронина, который, как видно из документов, сам также не слышал таких заявлений Жукова.

Накануне пленума ЦК, 25 и 26 октября 1957 г., Попов и Пронин направили письма, обращенные к Хрущеву и Президиуму ЦК, очевидно для того, чтобы эти письма были зафиксированы как документы пленума. Письма Попова и Пронина отложились в архивном деле как приложения к протоколу Октябрьского пленума.

В письмах Попова и Пронина, касающихся выступления Жукова в Белоруссии, факты заметно отличаются от их изложения, данного в первом письме в ЦК КПСС.

Попов писал Хрущеву: "Прослушав и перечувствовав Ваши выступления на партактиве Московского гарнизона 22-23 октября с.г. считаю своим партийным долгом сообщить следующее:

После июньского пленума ЦК КПСС т. Жуков Г.К. в своем докладе о его итогах на собрании коммунистов аппарата руководства командно-штабными учениями в г. Борисове (Жуков выступал на партийном собрании штаба сухопутных войск Советской Армии. - В. Н. ) сказал: "...Тогда на Президиуме ЦК я заявил этой антипартийной группировке - если Вы не подчинитесь и будете упорствовать - я обращусь к народу, к армии и они меня поддержат...".

Это заявление было встречено бурными аплодисментами. Теперь же, после партактива, возникают сомнения - было ли действительно заявлено т. Жуковым Г.К. что-нибудь подобное на заседании Президиума?... 25 октября 1957 г." ²⁹ .

Начальник политуправления сухопутных войск Пронин писал в Президиум ЦК КПСС: "3-го июля 1957 года в гор. Борисове состоялось партийное собрание коммунистов, принимавших участие в учениях... После того выступил министр обороны Жуков. В речи, посвященной итогам Пленума, когда он касался своего выступления на Президиуме ЦК КПСС, он заявил следующее: когда (точно не помню) Маленков или Каганович бросил т. Жукову: Ты что - тоже хочешь окружить Кремль танками, я (т.е. Жуков) ответил: Я обращусь к народу и армии и они меня поддержат. Эти слова были встречены партсобранием аплодисментами. В свете последних фактов поведения т. Жукова, вскрытых в решении ЦК и на партийных активах, эти его слова на партийном собрании приобретают определенную политическую направленность, о чем считаю необходимым довести до сведения Президиума ЦК КПСС... 26.10.57 г." ³⁰ .

И все это послужило предметом серьезного рассмотрения на пленуме ЦК. Для подкрепления столь шаткой позиции и было сделано заявление Малиновского о том, что будто бы и он слышал нечто подобное на партийном активе Московского гарнизона. Но что примечательно, никто из тех, кто был на этом партактиве, слова Малиновского не подтвердил.

Но какие же выводы сделал из этих так называемых фактов Микоян? Он сказал, что такие заявления делают в Латинской Америке, в странах, где коммунистическая партия в подполье, а у власти всякие хунты. "У нас - говорит он, - климат не подходит для таких вещей" ³¹ . Такое заявление, по его мнению, не совместимо с партийностью. Правя текст своего выступления для стенографического отчета, Микоян усилил

29 Последняя фраза этого письма корреспондируется с поддержанным Хрущевым утверждением Фурцевой о том, что вообще не было никаких заявлений Жукова во время июньских событий 1957 г. Получается, что Жуков на собраниях в Белоруссии и Москве говорил о своих заявлениях, которых вовсе не было. Эта сценарная заготовка не прошла, так как в памяти нескольких сотен членов ЦК еще сохранились события Июньского пленума 1957 г. - Там же, д. 261, л. 40.

30 РГАНИ, ф. 2, on. 1, д. 261, л. 42.

31 Там же, д. 264, л. 67-68.

стр. 80

нападки на Жукова: "Это значит - плевать на все. Только... Жуков, армия и народ, больше никого. Что случилось? Я не хочу расшифровывать, какая социальная подоплека под этим заявлением, чей это, объективно, социальный заказ. Всякий... понимает, кто имеет марксистское образование. Я не хочу расшифровывать, углублять, вы понимаете, о чем речь идет" ³² .

Микоян подвел под "Дело" Жукова "идеологическую базу". По намекам Микояна, Жуков объективно - агент международного империализма. Хрущев далее развил эту тему, полностью соглашаясь с Микояном. Он добавил, что кроме объективных действий Жукова были и субъективные, которые граничат с государственной изменой. Так как партийные прегрешения не подпадали под статьи уголовного кодекса, нужно было доказать совершение Жуковым уголовного преступления - измены, предательства, покушения на существующий строй. Это и пытались сделать Микоян и Хрущев.

Но оставалась проблема: как убедить членов ЦК в достоверности обвинений против Жукова? По поводу достоверности предъявленных обвинений в ЦК были серьезные сомнения. Оставался открытым вопрос, почему всю кампанию против Жукова провели в его отсутствие? До выступления Микояна несколько ораторов коснулись этого вопроса, но очевидно их слова не убедили членов ЦК. Микоян попытался дать свой ответ на этот вопрос. С циничной откровенностью он заявил, что "т. Жуков говорит, что без него провели партактивы. Казалось бы, что этот упрек формально заслуживает внимания, но я думаю, что хорошо, что без него устроили. Вот видите, сколько ценных мыслей у наших маршалов, генералов, как они хорошо выступают, все понимают, а они все молчали, потому что мысль была задавлена у них. И если бы он был на активах, то мы многого не узнали бы, что должен знать ЦК... Так что, здесь должен быть не упрек, а благодарность ЦК, что хорошо, что вы не видели или не знали и теперь узнали об ошибках. Так что, упрек только формальный. Хорошо, что мы так сделали"³³ .

Почему же прославленные маршалы и генералы, прошедшие Великую Отечественную войну, фронтовые товарищи Жукова не могли сказать правды в его присутствии на собраниях партийного актива, проведение которых было организовано по указанию Президиума ЦК КПСС? Да потому, что ложь, откровенные натяжки и прямые фальсификации были бы тут же разоблачены Жуковым, потому, что еще живо было понятие об офицерской чести и фронтовом братстве.

Решалась главная задача: "вышибить" Жукова из руководства партии. Характерно признание Микояна: "Тов. Жуков, ваши друзья военные критикуют так, что просто невозможно представить себе. Соколовский и Конев при Сталине защищали от неправильных ударов Сталина. И теперь Конев большой друг Жукова, я знаю. Это не упрек делаю. Но, когда он выступал, не защищал, а наоборот помог партии освободиться от его руководства. Это что-то значит. Это не так просто, раз все-то и я поддержу" ³⁴ .

Жуков обратился к пленуму с просьбой создать комиссию, которая проверила бы документы и факты, на основании которых выдвигались обвинения в его адрес.

Микоян возразил: "А чего создавать комиссию? Мы все достойны стать членами такой комиссии. Вот я читаю приказ. Это документ. Давайте объявим Пленум ЦК комиссией и познакомимся с этим документом" ³⁵ .

Но Жуков ставил вопрос не о проверке одного документа, а обо всей базе документов, на основании которых выдвигались обвинения. Микоян уходил от ответа, лукавил: в практике работы пленумов ЦК не редки были случаи, когда создавались такие комиссии. В частности, Микоян возглавлял на Февральско- мартовском 1938 г. пленуме ЦК комиссию, которая давала оценку деятельности Бухарина. Конечно, это

32 Там же, д. 272, л. 20об.

33 Там же, д. 264, л. 42-43.

34 Там же, л. 69.

35 Там же, л. 47-48.

стр. 81

тоже был фарс, но формально видимость объективности сохранялась. На Октябрьском 1953 г. пленуме решили не тратить времени на проверку документов и без всяких комиссий протащить то решение, которое уже было заготовлено в Президиуме ЦК - была установка "проучить" Жукова и ее следовало реализовать.

ВЕРДИКТ ХРУЩЕВА И ПРИГОВОР ЦК

Большой речью заключал работу пленума Хрущев. В церемониале проведения пленумов ЦК, выработанном еще при Сталине, заключительному акту этого политического спектакля придавалось особое, ритуальное значение. Генеральный (первый) секретарь подводил итог всей работы пленума. Он давал оценку выступавшим в прениях так, как это уже было намечено Президиумом ЦК. Эта оценка часто не соответствовала состоявшимся прениям - как это было и в данном случае. Первый секретарь формулировал генеральную линию, предрешал решение пленума. "Вождь" партии говорил от имени Президиума, от имени ЦК, от имени всей партии.

Главное обвинение, которое выдвинул Хрущев, - посягательство Жукова на основы политического строя, на безраздельную власть КПСС. При этом Хрущев опирался на постулаты партии, существовавшие со сталинских времен. Сталин, по утверждению Хрущева, зорко следил за всякого рода покушениями на политический строй в стране. "Партия раскритиковала культ личности Сталина, раскритиковала Сталина за то, что он за последний период своей деятельности допустил много грубейших извращений. Перед ним дрожали, но в смысле незыблемости советского строя, нашей страны в народе говорили, что мы стоим за Сталиным как за каменной горой. Это была суть всей его жизни. И Сталин перед смертью частенько говорил: вот умру, а вы как слепцы, вас как котят передушат, и вы не почувствуете врагов" ³⁶ .

Этот сталинский тезис был лейтмотивом речи Хрущева: Сталин никому не давал пощады, строго карал всех "врагов" советского строя. Так Хрущев формулировал свое отношение к "Делу" Жукова.

Это было сказано не в ораторском запале ³⁷ , это был продуманный тезис, одно из концептуальных положений, которым руководствовался Президиум ЦК, осуществляя руководство страной.

В том, что Хрущев, "главный разоблачитель культа личности Сталина", мыслил по-сталински, нет ничего парадоксального. Если обратиться ко всем крупным столкновениям, которые были внутри Президиума ЦК после смерти Сталина в марте 1953 г. и которые в том же году привели к ликвидации Берии ³⁸ , а летом 1957 г. - к изгнанию из ЦК Молотова, Маленкова и Кагановича, а осенью 1957 г. - Жукова, то можно отметить, что все эти акции проходили по-сталински, как борьба с "врагами народа" и "предателями партии".

"Все антипартийные элементы, - утверждал Хрущев, - борьбу против партии начинали с попыток принизить роль партии. Берия с этого начинал. Вы знаете, что Маленков, Молотов и Каганович тоже с этого начинали. И Жуков с этого начал. И это понятно, в этом есть своя закономерность. С чего начинают бороться с нашей партией. Все, даже открытые наши враги, они начинают с атак против партии, против ее руководящей роли ³⁹ .

Хрущев продолжал в том же духе: "Империалистов не советская власть пугает. Советская власть - это форма. Их пугает коммунистическое содержание Советской

36 Там же, д. 272, л. 36об.

37 Не случайно этот же тезис почти дословно был повторен Хрущевым в речи на собрании партийного актива в Москве.

38 См.: Наумов В.П Был ли заговор Берии? Новые документы о событиях 1953 г. - Новая и новейшая история, 1998, N 5.

39 Косноязычие Хрущева точнее всего передает неправленая стенограмма. Впрочем, в приведенной цитате из отредактированного стенографического отчета, как и в других его фрагментах, сохранены некоторые характерные особенности речи Первого секретаря ЦК. - РГАНИ, ф. 2, oп. 1, д. 272, л. 43.

стр. 82

власти, нашего социалистического строя ⁴⁰ . А коммунистическое содержание мыслимо только при руководстве Коммунистической партии" ⁴¹ .

Хрущев сказал главное: не советский строй важен, не советское государство, а власть КПСС, ее руководящая роль. Советы без коммунистов не нужны. Безраздельная, ничем не ограниченная диктатура партии - вот основа советской власти. Все, что угрожает ей или может угрожать, подлежит уничтожению. И поэтому, заключил Хрущев: "Кто поднимает руку на авторитет нашей партии, кто хочет принизить ее роль, тот ведет дело к капитуляции перед капитализмом, тот хочет расчистить путь нашим врагам" ⁴² . Именно к этому, по утверждению Хрущева, вели действия Жукова.

Если продолжить эту мысль и назвать вещи своими именами, то, следуя логике первого секретаря, Жуков - изменник и предатель, а, следовательно, подлежит уничтожению. Только огромный авторитет Жукова в стране и за рубежом, его всенародная слава великого полководца Отечественной войны не позволили Хрущеву это сделать.

Такие громкие обвинения в адрес Жукова, члена Президиума ЦК, вчерашнего друга и соратника Хрущева, понадобились для того, чтобы убедить пленум и партию, что атака Хрущева на Жукова не личное столкновение, не борьба за единоличное лидерство в руководящем ядре партии.

Считать, что "мы вдвоем деремся - Хрущев и Жуков, - это нелепость, это примитивное рассуждение, - уверял Хрущев. - Да, я был другом Жукова, но, когда люди начинают покушаться на святая святых, никакие дружеские и другие соображения не могут быть препятствием к тому, чтобы правильно понять, раскритиковать и принять нужные меры" ⁴³ .

Таким образом, налицо попытка первого секретаря ЦК КПСС представить свои действия не как сведение личных счетов, а как принципиальную политическую борьбу за защиту партийных принципов - руководящей роли коммунистов в советском государстве.

Хрущев повторил все обвинения, которые прозвучали на пленуме, только, пожалуй, с более жесткими, резкими, политически заостренными формулировками. Этот перечень обвинений неоднократно повторялся на пленуме ЦК: Жуков якобы стремился оторвать военное ведомство от ЦК, поставить его под личный контроль. Это, будто бы, нашло отражение в том, что Жуков настаивал, чтобы все вопросы армии и флота "шли через него", решались с его ведома.

Особое политическое значение Хрущев придавал предложению Жукова ликвидировать военный совет Комитета обороны. Хрущев везде называет Комитет обороны Главным военным советом. Но известно, что Главный военный совет был расформирован в первой половине 50-х годов. Фактически коллегиальным органом, в состав которого входило высшее партийное руководство и высшее военное руководство, был Комитет обороны. При Комитете обороны было решено создать военный совет как консультативный орган этого Комитета. Военный совет оказался неэффективной организацией и после создания ни разу не собирался. В военный совет были назначены высокопоставленные военачальники. Почти все они входили либо в Комитет обороны, либо в коллегию министерства обороны. Поэтому Жуков предложил ликвидировать военный совет как параллельный орган военного управления, оказавшийся недееспособным.

40 Это подтверждают события 1921 г. в Кронштадте. Как только восставшие матросы и красноармейцы потребовали, чтобы в Советах дали место тем социалистическим партиям, которые стояли на советской платформе и уравняли их с партией коммунистов, так ЦК РКП(б) объявил их изменниками революции. Их требование было представлено, как требование создать "советы без коммунистов", а такие советы были не нужны партии, они, по ее представлению, - контрреволюционны. Следовательно, не Советы для народа, а власть коммунистов, прикрытая формой Советов.

41 РГАНИ, ф. 2, oп. 1, д. 272, л. 43.

42 Там же.

43 Там же.

стр. 83

Хрущев недоумевал: "Зачем, тов, Жуков, тебе нужно было внести предложение о ликвидации Главного военного Совета, зачем это, когда он не жил еще, он безобидный. У него никаких функций управления войсками нет, он только преследовал одну цель, а мы знаем, какую цель" ⁴⁴ . Хрущев не ответил прямо на поставленный им вопрос, но членам ЦК и военным и так все было ясно: речь шла о контроле ЦК над высшим военным руководством вооруженных сил.

При наборе компрометирующего материала против Жукова этот вопрос приобрел особое политическое значение. Предложение о ликвидации военного совета до пленума нигде не обсуждалось. На пленуме эта проблема была поднята с необычайной остротой, были сделаны острейшие политические выводы.

Жукову предъявлялись обвинения в резком сокращении политорганов и партпо- литработников в вооруженных силах - верной и надежной основы всеобъемлющего контроля партии над командным составом армии. Предлагавшиеся Жуковым мероприятия лишали политработников высокого положения в армии, их особой роли во всей военной организации страны, низводили их до уровня офицеров-воспитателей и культпросветработников.

На этом основании Жуков обвинялся в стремлении вывести вооруженные силы из-под контроля КПСС и установить над ними собственную диктаторскую власть.

Хрущев не удовлетворился политическими обвинениями в адрес Жукова, хотя они и были столь значительны. Можно было не сомневаться, что пленум не станет обсуждать степень их обоснованности, а послушно "единодушно и единогласно" поддержит их, хотя бы потому, что они выдвинуты первым секретарем ЦК и от имени Президиума ЦК. Этих обвинений было вполне достаточно, чтобы сместить Жукова со всех постов, вывести из ЦК и исключить их КПСС ⁴⁵ .

Но этого Хрущеву было недостаточно. Он выдвинул против Жукова обвинения в государственных преступлениях. В своем законченном виде эти формулировки содержали состав преступлений, подпадавших под самые тяжкие статьи Уголовного Кодекса. За совершение преступлений против государства по закону полагалось либо длительное тюремное заключение, либо высшая мера наказания - смертная казнь.

Хрущев обвинял Жукова в подготовке военного путча с целью захвата власти и установления личной диктатуры. Хрущев говорил об этих обвинениях как о вполне доказанных. По мнению Хрущева, Жуковым велась политическая подготовка путча. Жуков, по словам Хрущева, пытался подчинить себе органы государственной безопасности, министерство внутренних дел. Для начала Жуков предлагал сменить руководство КГБ и МВД, назначив туда людей из армии. Среди них Хрущев назвал маршала Конева. Хрущева не смущало то, что Жуков никогда официально не вносил таких предложений. Но в личных беседах с Хрущевым Жуков обсуждал это. Жуков полагал, что направлением в МВД Конева или другого крупного военачальника можно было бы навести порядок во внутренних войсках, подтянуть дисциплину, повысить уровень борьбы с преступностью, с правонарушениями.

Как передавал Хрущеву председатель КГБ А.И. Серов, Жуков будто бы призывал его не верить Хрущеву, который, по словам Жукова, хотел сместить Серова. Хрущев с возмущением отвергал, что он будто бы имел такие намерения ⁴⁶ .

Важной частью политической подготовки военного переворота, по мнению Хрущева, был культ личности Жукова, раздувавшийся им лично и определенными кругами военных. Делалось это не только для восхваления военных талантов Жукова, но

44 Там же.

45 В ходе заседания Президиума ЦК Жуков заявил, что он считает, что, если ему нет доверия, то он не может быть министром обороны. Этого заявления было достаточно, чтобы удовлетворить просьбу Жукова снять его с должности министра обороны. Но Президиуму ЦК нужна была не тихая отставка, а политическая дискредитация Жукова, которая являлась бы "уроком" для всей партии.

46 Генерал Серов был освобожден от обязанностей председателя КГБ через несколько месяцев после Октябрьского пленума и назначен начальником Главного разведывательного управления Генштаба Советской Армии.

стр. 84

и для того, чтобы всемерно поднять его авторитет как выдающегося политического деятеля, способного навести порядок в стране. Таким образом, шла подготовка общественного мнения к занятию Жуковым поста главы государства. Будто бы произнесенные Жуковым слова о готовности и возможности с его стороны обращения к народу и армии с просьбой о его поддержке расценивались как подготовка к такой акции.

Якобы имевшее место заявление Жукова о том, что, если будет нужно, он обратится к армии, к народу и они поддержат, Хрущев назвал венцом проступков Жукова, от которых становится страшно ⁴⁷ . Об этом много говорилось на пленуме. Однако для выяснения достоверности этих слов Жукова требовалась тщательная проверка: был ли такой факт в действительности, при каких обстоятельствах и в каком контексте эти слова были произнесены, насколько точно они воспроизведены на пленуме.

Что же касается слов, сказанных Жуковым на заседании Президиума перед Июньским 1957 г. пленумом ЦК, то эти высказывания и действия Жукова были одобрены Хрущевым. По мнению Хрущева, Жуков в своих расчетах совершить государственный переворот предполагал использовать силу армии. Для подтверждения этого тезиса Хрущев опирался на факт создания под Тамбовом в тайне от ЦК КПСС школы диверсантов, в которой якобы готовилась вооруженная сила для военного переворота.

Жуков дважды докладывал об этой школе Хрущеву. Об этом Жуков сказал и с трибуны пленума, и Хрущев промолчал, не возразил ему, тем самым подтвердил правдивость слов маршала. Школа формировалась и действовала по штатному расписанию и смете расходов, утвержденной генеральным штабом. Должность начальника школы еще не была введена в номенклатуру ЦК КПСС. Назначенный на эту должность генерал Мамсуров обратился в отдел ЦК, где ему, очевидно, не смогли дать вразумительных разъяснений.

По всей вероятности, в школе под Тамбовом обучались разведчики и диверсанты. Курсантов готовили к спецоперациям не только на территории СССР, но и за рубежом. Большое внимание уделялось изучению курсантами иностранных языков, а генерал Мамсуров был высокопоставленным кадровым сотрудником военной разведки.

Поэтому тамбовскую школу вряд ли можно назвать "тайной организацией" в том смысле, который в это понятие вкладывал Хрущев ⁴⁸ . Не случайно никто из крупных военачальников, присутствовавших на пленуме, не поддержал тезис о том, что Жуков основал школу диверсантов с намерением совершить государственный переворот.

Обвинения против Жукова, тем более обвинения в государственных преступлениях, вызвали серьезные сомнения у участников пленума. Очевидно для того, чтобы подкрепить позицию Президиума ЦК, Хрущев подчеркнул, что "изменческие" тенденции были у Жукова и ранее. Он напомнил, что при обсуждении в Совете министров ассигнований на нужды атомной промышленности Жуков шантажировал руководство страны, заявляя, что если требуемая сумма не будет выделена, то Советская Армия не сможет устоять против удара американских вооруженных сил. "Тебя за то уже надо было судить, за такое поведение!" - воскликнул Хрущев ⁴⁹ .

Хрущев утверждал также, что поддержка Жуковым на определенном этапе обсуждения в Президиуме ЦК плана Эйзенхауэра, известного как план "открытого неба", стоит на грани измены Родине.

47 См.: РГАНИ, ф. 2, oп. 1, д. 272, л. 44.

48 Конечно, создание и деятельность диверсионно-разведывательной школы, как каждого учреждения военного ведомства, было делом секретным. О школе должен был знать только круг посвященных лиц, но как видно, круг этот был весьма широк. На собрании партийного актива Воронежского военного округа помощник командующего войсками округа по ВУЗам генерал-майор Перекресткин жаловался, что для школы диверсантов были освобождены помещения нескольких училищ в Тамбове, Воронеже и Курске. Разумеется, о создании и деятельности диверсионно-разведывательной школы были осведомлены органы госбезопасности Тамбовской, Воронежской и Курской областей и руководители областных парторганизаций.

49 РГАНИ, ф. 2, oп. 1, д. 265, л. 57.

стр. 85

Доказать, что Жуков готовил военный путч, было очень трудно. Поэтому в обвинениях Жукова, в фактах, на которых они строились, были натяжки, передержки, прямая фальсификация.

Слабость аргументации, ее несостоятельность объяснялись тем, что факты опирались не на документы и даже не на свидетельства очевидцев, а на наушничество главным образом людей, близких к Хрущеву, на воображении, на подозрении, порождаемом все возраставшим авторитетом Жукова в партии и в народе.

В субботу 26 октября 1957 г., накануне пленума, Жуков позвонил Хрущеву по телефону. Маршал дал объяснения по существу вопросов, которые в тот день поднимались на заседании Президиума ЦК. Но Хрущев не захотел прислушаться к объяснениям и доводам Жукова. С иронией Хрущев рассказал об этом разговоре членам ЦК: он не захотел слушать доводы Жукова, не имел желания развеять наговоры, сплетни, нашептывания.

Лишь спустя семь лет Хрущев в телефонном разговоре с Жуковым признал, что Жукова оговорили, а он поверил ⁵⁰ . Этот разговор состоялся перед отъездом Хрущева в отпуск в Пицунду в 1964 г. Хрущев намеревался принять для беседы Жукова. Об этом имеется запись секретаря Хрущева. Однако встреча не состоялась - а в октябре 1964 г. Хрущева доставили в Москву примерно так же, как Жукова в октябре 1957 г. Он тоже попал сразу на заседание Президиума ЦК, а на следующий день состоялся пленум, на котором Хрущев был освобожден от обязанностей первого секретаря. Активную роль в его свержении сыграли именно те, кто клялись Хрущеву в верности, нашептывали ему ложь о Жукове.

Среди нашептывавших был маршал Малиновский. Он еще в октябре 1955 г. во время встречи на своей квартире в Хабаровске говорил Хрущеву и Булганину о том, что Жуков страшный человек, что он Бонапарт. "Усердие" Малиновского было высоко оценено: после снятия Жукова он получил пост министра обороны.

Выступая на Октябрьском 1957 г. пленуме, Малиновский убеждал слушателей в том, что он хорошо относится к Жукову, что Жуков никогда ему не делал ничего плохого. Однако вслед за выступлением Малиновского Хрущев привел примеры тайных доносов Малиновского на Жукова. Малиновский пытался убедить Хрущева, и это частично ему удалось, что среди маршалов было немало таких, которые превосходили Жукова в знании военного дела, в стратегическом мышлении, в умении руководить войсками.

Хрущев был уверен в преданности Малиновского ⁵¹ . Однако в тяжелую для Хрущева минуту Малиновский, не задумываясь, предал Хрущева, приняв участие в заговоре против него в октябре 1964 г. Через три недели после снятия Хрущева подвыпивший Малиновский на приеме в Большом кремлевском дворце подошел к присутствовавшему там главе китайского правительства Чжоу Энлаю и сказал: "Мы сняли своего дурака, теперь ваш черед" ⁵² . Таков был Малиновский, один из главных информаторов Хрущева о настроениях Жукова!

Признание Хрущева Жукову в телефонном разговоре летом 1964 г. в том, что Жукова оклеветали, было своеобразным покаянием первого секретаря. Но тем не

50 По воспоминаниям Жукова, в процессе разговора об Октябрьском пленуме 1957 г. Хрущев сказал: "Знаешь, мне тогда трудно было разобраться, что у тебя было в голове, но ко мне приходили и говорили: Жуков опасный человек, он игнорирует тебя, в любой момент он может сделать все, что захочет. Слишком велик его авторитет в армии, "корона Эйзенхауэра" не дает покоя... Сейчас я крепко занят. Вернусь с отдыха - встретимся и по-дружески поговорим" - Российский государственный военный архив, ф. 41107, on. 2,д. 13,л.30.

51 Во время Великой Отечественной войны Малиновский оказался под подозрением у Сталина. Его жизнь и карьера висели на волоске. Сталин лично поручил Хрущеву наблюдать за Малиновским и дать свое заключение. Несколько недель в начале 1943 г. Хрущев находился во 2-й ударной армии, которой командовал Малиновский, и регулярно положительно информировал Сталина о настроениях и действиях командарма. По рекомендации Хрущева Малиновский был назначен командующим Южным фронтом. По всей вероятности, Хрущев считал, что Малиновский всю жизнь будет сохранять чувство благодарности, а значит вся информация, поступавшая от Малиновского Хрущеву, вполне достоверна.

52 Цит. по: "Общая газета", 4-10.III. 1999.

стр. 86

менее Хрущев пытался найти и те объективные факторы, которые в октябре 1957 г. определяли его позицию, а значит и решение пленума, в результате которого Жуков был изгнан из ЦК, подвергся долгой и мучительной опале.

Хрущев, восстанавливая обстановку октября 1957 г., искал в памяти достоверные факты, которые оправдывали бы его поведение. Очевидно, этим можно объяснить появившийся в воспоминаниях Хрущева рассказ об эпизоде, которого не было в действительности - о состоявшейся будто бы беседе Хрущева с Москаленко и Жуковым в присутствии некоторых членов Президиума ЦК уже после пленума ЦК в октябре 1957 г. Москаленко будто бы обвинил Жукова в стремлении захватить власть. Тот ответил ему: "Ты-то что? Сам не раз мне говорил - чего смотришь? Бери власть в свои руки, бери". Москаленко промолчал, ничего не ответил Жукову. Как пишет Хрущев, Президиум ЦК предполагал снять Москаленко, но он был оставлен на посту командующего Московским военным округом по предложению Хрущева, учитывая его роль в аресте Берии ⁵³ .

В этом рассказе, если он соответствовал действительности, в диктовках Хрущева, главной была не фигура Москаленко, а признание самим Жуковым факта подготовки военного путча, и в соответствии с этим бдительность и решительность Хрущева, который его предотвратил. Однако правда состоит в том, что Жуков никогда после Октябрьского 1957 г. пленума не встречался с Хрущевым. Последний раз они видели друг друга в тот момент, который в протоколе пленума отражен следующим образом: "Тов. Жуков покинул зал" ⁵⁴ . Телефонный разговор между ними состоялся летом 1964 г., когда Хрущев признал, что Жукова оговорили, а он поверил ⁵⁵ .

У этой истории есть и еще одна сторона, не считаться с которой нельзя. Действия Жукова, по признанию Хрущева, "пугали" членов Президиума ЦК. Они судили о намерениях Жукова по собственному образу мышления. Так или иначе, но Жуков оказался под пристальным вниманием руководства Президиума ЦК и органов госбезопасности, которые использовали технические средства для наблюдения за Жуковым.

Как свидетельствует дочь Жукова Элла Георгиевна, летом 1957 г. ей и ее сестре Эре отец говорил, "что его буквально донимают какие-то люди, уговаривая взять бразды правления в свои руки и навести, наконец, порядок в стране. Фамилий он не называл, но достаточно резко отзывался об этих провокаторах. Боюсь, что отец не воспринял их всерьез и поэтому не вывел своевременно на чистую воду" ⁵⁶ . Такие звонки могли быть и от неистовых поклонников Жукова и от провокаторов, действовавших по подсказке КГБ и политических руководителей страны.

Таким образом создавался миф о честолюбивых намерениях Жукова и его готовности организовать путч с целью захвата власти. Все эти сведения и предположения докладывались Хрущеву руководством КГБ. Может быть, один из эпизодов, который ему доложили, отложился в памяти Хрущева, а он передал это как беседу, проходившую в его присутствии.

Акция против Жукова, направленная на удаление его с политической арены, с самого начала опиралась на обман, фальсификации. Это был сговор руководства ЦК против одного из своих заслуженных членов. Собирались компрометирующие материалы, подбирались сообщники. Лицемерию коллег Жукова не было предела. Хрущев пригласил Жукова с его семьей вместе отдохнуть в Крыму, куда они и полетели вместе в одном самолете. Частые застолья, прогулки, дружеские, как казалось Жукову, беседы должны были усыпить бдительность Жукова, сделать все, чтобы он не смог догадаться о том, что против него готовилось. Жуков, очевидно, и

53 Хрущев Н.С. Воспоминания. Избранные фрагменты, М., 1997.

54 РГАНИ, ф. 2, on. 1, д. 260, л. 9.

55 Как каждый мемуарист, Хрущев пытался оправдать свои действия в прошлом, доказать неправоту своих оппонентов. Не случайно, что этот эпизод, который попал в мемуары Хрущева, опубликованные на страницах журнала "Вопросы истории" в 1990-1995 гг., в последующих публикациях воспоминаний Хрущева был снят. См.: Хрущев Н.С. Воспоминания. Избранные фрагменты. М., 1997.

56 Жукова Э.Г. Свет и тени. - В кн.: Георгий Жуков. М., 1997, с. 300.

стр. 87

не предполагал, что мог быть сговор среди членов Президиума, что такой сговор был направлен на его полную политическую дискредитацию как политика, полководца, гражданина.

Жуков с удивлением и недоумением говорил на Октябрьском 1957 г. пленуме: "Тут сказано товарищами, мнением которых я дорожил все время, и не мог предположить, что буду признан опасным для руководства Центрального Комитета. Всего три недели мы расстались с таким хорошим настроением, пожеланиями и вдруг сразу что-то случилось" ⁵⁷ .

Хрущев считал тайную подготовку снятия Жукова и его политическую дискредитацию своей самой удачной операцией. На пленуме, обращаясь к Жукову, он заявлял: "У нас много человеческого - это хорошо. Но это человеческое чувство приводит к тому, что вспоминается, как два друга в опере "Евгений Онегин" пели -"давно ли мы были друзьями"? Так и мы можем сказать - давно ли мы вместе с Жуковым купались в Крыму в море? Но даже тогда, когда мы вместе купались и вместе ходили на оленей, я смотрел на тебя по- другому: я смотрел не тебя, изучая и удивляясь твоему вероломству. Ты скажешь - почему я не сказал тебе? Тов. Жуков, я бы сказал так, но надо знать, когда об этом сказать и кому сказать, а то скажешь и дураком будешь. Я не хотел быть дураком. Потому что, если бы я сказал тебе, друг, это не помогло бы, ты мог бы насторожиться и наделать дел, а ты способен на это" ⁵⁸ . Приходится удивляться вероломству, но не Жукова, а Хрущева.

Как же первый секретарь объяснял свое поведение? "Если говорить, то я не случайно попал на охоту из Крыма в Киев. Я там ничего не убил, а я там охотился на политическую дичь. Я хотел встретиться с командующими округов, хотел их послушать, с ними поговорить, а потом в выступлении подбросить кое- каких ежиков. Я думаю, командующие меня более или менее правильно поняли. И я был, признаться, доволен, что тебя там не было, потому что ты вел себя не по партийному" ⁵⁹ .

Трудно себе представить более циничную речь руководителя партии и государства, который приехал на военные маневры не для того, чтобы проверить степень боевой подготовки войск, а для того, чтобы подготовить генералов для выступления против министра обороны - своего "друга и товарища" по Президиуму ЦК. Хрущев "обрабатывал" военачальников, настраивая их против Жукова, намекая на возможное удаление маршала с политической сцены.

Хрущев проявил неприкрытое двуличие и коварство по отношению к Жукову. Трудно писать об этом, но из истории невозможно выбрасывать такие факты или замалчивать их. Тем более, что это касается не одного Хрущева - это был не случайный эпизод в истории КПСС и СССР. Так действовал Сталин, так действовали его соратники и после смерти "вождя". Таковы были общие представления руководящих кругов партии и государства о нормах нравственности и морали.

Руководству Президиума ЦК не удалось разжечь страсти на Октябрьском пленуме, как это было в июне 1957 г., на предыдущем пленуме ЦК. Тогда с трибуны пленума и из зала сыпались такие слова "прохвост", "преступник", "подлый человек". Шельмовать Жукова мешал его огромный авторитет в партии, армии, стране и мире. Жукова не прерывали. Члены пленума ЦК в выступлениях избегали грубости в отношении Жукова. За исключением Хрущева, а также некоторых членов Президиума ЦК КПСС, главным образом тех, кто оказался в составе Президиума в июне 1957 г. Очевидно, некоторые из них отрабатывали доверие, выказанное Хрущевым.

Тем не менее, странно было слышать такие слова как "диктатор", "путчист", "самодур", сказанные в адрес Жукова, предложение Игнатова "вышибить" Жукова из состава ЦК, хамскую реплику Хрущева, что Жуков "хочет партию на колени поставить. Вот сегодня почувствуешь, что значит партия. Извините за грубость, если

57 РГАНИ, ф. 2, oп. 1, д. 262, л. 88.

58 Там же, д. 265, л. 73-74.

59 Там же, л. 74.

стр. 88

через голову не доходит, то через зад дойдет" ⁶⁰ . Оскорбительно звучали неоднократные бездоказательные сравнения Жукова с Берией.

Неправленные стенограммы пленумов Центрального Комитета, которые передавали нередактированные речи ораторов без последующей правки и купюр (иногда значительных), показывают, что, очевидно, для части членов Президиума ЦК такой тон выступлений был нормой. Они не отличались элементарной вежливостью, тактичностью даже в общении друг с другом.

Жукову не дали возможность опровергнуть или объяснить те факты, на которых строились обвинения в его адрес.

Он впервые услышал о них на заседании Президиума ЦК в субботу 26 декабря 1957 г. В просьбе собрать материал для объяснения и проверки предъявленных фактов Жукову было отказано. Он уже был снят с должности министра обороны и не имел допуска к тем документам, которые могли бы помочь ему выстроить защиту, восстановить в памяти факты, события, о которых шла речь на заседании Президиума и на пленуме ЦК.

Сшитые на "живую нитку" обвинения в адрес Жукова не выдерживали критики. Руководство ЦК боялось обсуждать резолюцию в присутствии Жукова. Своими конкретными фактическими справками он мог снять все наветы, опровергнуть фальсификации. Вначале проголосовали за исключение Жукова из состава ЦК и после этого попросили его покинуть зал заседания. Когда он вышел из зала, была принята резолюция пленума.

Текст резолюции не дали даже членам ЦК. Как объяснил Суслов, комиссии, выделенной пленумом ЦК для подготовки проекта решения, не удалось напечатать подготовленный проект - всего три страницы на машинке - и раздать его членам ЦК. Поэтому Суслов попросил разрешения зачитать текст.

Президиум боялся дать в руки этот текст членам ЦК, чтобы лишить их возможности продумать постановление пленума, чтобы не возникли вопросы. Резолюция была принята без вопросов, без замечаний и добавлений к предложенному тексту, без обсуждения.

В постановлении пленума ЦК "Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте" одна страница посвящена обоснованию необходимости усиления партийно-политической работы в вооруженных силах, одобрению соответствующего постановления Президиума ЦК от 19 октября 1957 г. На полутора страницах перечисляются обвинения в адрес Жукова. В конце текста сформулированы три пункта постановления пленума:

"1. Одобрить постановление Президиума ЦК об освобождении товарища Жукова от обязанностей министра обороны СССР и о назначении министром обороны СССР члена ЦК КПСС т. Малиновского Р.Я.

Поручить секретариату ЦК КПСС предоставить т. Жукову другую работу.

2. Вывести т. Жукова из состава членов Президиума ЦК и членов ЦК КПСС.

3. Поручить Президиуму ЦК КПСС направить закрытое письмо ЦК КПСС ко всем партийным организациям Советской Армии и Флота, к партийным организациям предприятии, колхозов, совхозов и учреждении" ⁶¹ .

По предложению Хрущева резолюцию целиком решили не публиковать, и раздать "членам (ЦК) с отметкой пунктов и строчек, которые нецелесообразно публиковать" ⁶² . Этот порядок был принят, хотя он и не ставился на голосование пленума. В итоге, почти половина текста резолюции не подлежала публикации. Все наиболее тяжкие обвинения Жукова и постановляющая часть резолюции по решению пленума не публиковались. Для публикации осталось лишь обвинение в том, что Жуков проводил линию на ликвидацию руководства и контроля над армией и военно-морским

60 Там же.

61 Там же, д. 260, л. 14-15.

62 Там же, л. 10.

стр. 89

флотом со стороны партии, ее ЦК и правительства, да обвинение Жукова в насаждении культа его личности. В стенографическом отчете пленума был напечатан весь текст резолюции и, естественно, были воспроизведены все те обвинения, которые выдвигались против Жукова.

Публикация сообщения о пленуме намечалась на 3 ноября 1957 г., а до этого дня надо было провести областные и городские партийные активы, затем активы в военных округах, потом партийные собрания, на которых надо было зачитать и решение и закрытое письмо ЦК.

На жалобы секретарей обкомов, крайкомов и ЦК союзных республик, что в столь короткий срок трудно выполнить этот план Президиума ЦК, Хрущев разъяснил: "Дальше трудно держать, может просочиться. Потом за это время мы сможем проинформировать братские компартии. Они очень нам выражали благодарность, что им послали до опубликования. Это поможет им лучше понять и подготовить общественное мнение. Дальше у нас праздник. Надо бы переварить, чтобы это не было перед самым праздником таким горьким блином. Хотя я считаю, что здесь надо смело объяснить, не стыдясь этого. Я убежден, что за границей демократические прогрессивные силы будут расценивать, что мы держим курс на проведение решений XX съезда, что это мирное сосуществование. Это тоже будет хорошо расцениваться. А внутри партии - те успехи, праздник скорее эту муть отметут, и следа не останется. А только останется то, что создано нашей партией и под руководством нашей партии нашим рабочим классом и трудовым народом. Значит все будет хорошо. Но надо сделать все вовремя" ⁶³ .

Из пунктов постановления пленума, касающихся непосредственно Жукова, ЦК немедленно выполнил только тот, где говорилось об освобождении Жукова от должности министра обороны и выводе его из состава членов Президиума ЦК и членов ЦК.

Проигнорировано было специально записанное в постановлении поручение секретариату ЦК КПСС "предоставить т. Жукову другую работу". Никто и никогда после пленума никакую работу ему не предлагал. Более того, в марте 1958 г. Жуков был уволен в отставку, снят с партийного учета в министерстве обороны и поставлен на учет в парторганизацию машиностроительного завода. Ему, как маршалу, положено было зачисление в группу генеральных инспекторов министерства обороны. Жуков - единственный маршал, которому вопреки закону отказали в этом. Так полководец был полностью отстранен от армии.

Если рассматривать постановление пленума ЦК в целом, то оно, главным образом, о Жукове. Это обстоятельство и пытался скрыть ЦК, назвав его, в соответствии с повесткой дня пленума, постановлением об улучшении партийно-политической работы в армии. ЦК боялся сказать правду партии и народу, боялся обнародовать те фальшивые обвинения, которые выдвигались против Жукова, боялся резкой реакции в стране на беззаконие, совершенное в отношении прославленного военачальника.

За оставшиеся до 3 ноября 1957 г. дни партийные комитеты развернули лихорадочную деятельность по подготовке рядовых коммунистов к восприятию информации о пленуме ЦК, главным образом, о "Деле" Жукова. Были проведены более широкие, чем до пленума, партийные активы как в гражданских, так и в военных учреждениях. Докладчиками на партийных активах выступали члены ЦК, первые секретари парткомов, члены и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС.

В Москве с докладом выступил командующий Московским военным округом Москаленко. Большую заключительную речь на собрании актива держал Хрущев. Трудно судить о его речи, так как в архиве отложилась только ее правленая стенограмма - как мы знаем, на самом деле могло быть сказано одно, а в правленой стенограмме записано другое. Сохранились воспоминания участников собраний, которые рассказывают об эпизодах, не зафиксированных в стенограмме.

63 Там же.

стр. 90

Хрущев начал с рассуждений о роли армии в обществе и миссии коммунистов в армии. "Партия и армия, и коммунисты, работающие в армии, хорошо понимают свою роль. Что они являются представителями партии в армии, что армия - это вооруженные средства партии, народа. И коммунисты, работающие в армии, понимали это" ⁶⁴ . Правильному пониманию этой проблемы, по словам Хрущева, мешал Жуков. Хрущев сравнивал Жукова и Берию, который пытался "подрезать" партию: "И мы Берия буквально за хвост поймали, когда он стал громить партийные организации на Украине, в Белоруссии, в Литве, Латвии, Эстонии. Он добрался бы, конечно, до Российской Федерации. Это шел поход на партию, на разгром партии, на усиление личной роли. Это привело бы к реставрации капитализма. Это враги только могут" ⁶⁵ . Хрущев сравнил действия Молотова, Маленкова, Кагановича и Шепилова против партии с тем, что делал Берия. Хрущев поставил Берию и Жукова на одну доску:

Жуков, по утверждению Хрущева, начал громить политуправления, начал ослаблять партийную работу. Жуков все это делал "для того, чтобы ослабить роль партии в армии, лично подчинить ее себе и, таким образом, - готовый диктатор" ⁶⁶ .

Далее Хрущев пространно рассказывал о своей военной деятельности в годы войны, при этом всемерно принижая роль Жукова в планировании разгрома войск противника в Сталинградском сражении.

Об отставке Жукова Хрущев сказал: "Мы ему оказали доверие, но он оказался несостоятельным. Мы думали, что из него выйдет политический деятель. А он оказался хорошим солдатом, а как политический деятель - дерьмовый. Нельзя было сделать так - сегодня выдвинули, а завтра задвинули... Вот когда факты стали говорить сами за себя о его непартийности, которая подрывает доверие к нам, вот тогда мы должны позаботиться о партии. Его, Жукова, наказали за то, что он посягал на власть партии" ⁶⁷ .

По итогам обсуждения решений Октябрьского пленума обширную записку представил в ЦК КПСС Малиновский. В ней подробно описывается критика Жукова на партийных активах и партийных собраниях, приводятся наиболее одиозные выступления участников этих собраний. В то же время, писал Малиновский, имеются отдельные факты неправильных высказываний: "Некоторые военнослужащие выражают недоумение тем, что лишь четыре месяца тому назад товарищ Жуков был избран членом Президиума ЦК КПСС, награжден четвертой золотой медалью Героя Советского Союза, а сейчас его сняли с должности. В этой связи начальник артвооружения танковой дивизии майор Канаев (Белорусский военный округ) сказал: "Непонятно, что творится в нашем правительстве". Офицер штаба Северного флота капитан второго ранга Стройков среди группы офицеров заявил: "Нам говорили, что Жуков занимал принципиальную линию во время разоблачения антипартийной группы Маленкова, Кагановича и Молотова, а сейчас вдруг его снимают с должности за недооценку партийной работы". Старший офицер артиллерийского управления Северного флота капитан второго ранга Ларионов в беседе сказал: "Жуков - заслуженный полководец, которого знает весь мир. А лучше кандидатуры на пост министра нет". Начальник артиллерии полка танковой дивизии майор Баранов (Прикарпатский военный округ) в разговоре с товарищами сказал: "Если Жукова сняли с поста министра, то теперь мы пропали" ⁶⁸ .

Окончание следует

64 Архив Президента Российской Федерации (далее - АП РФ), ф. 52, on. 1, д. 262, л. 4.

65 Вопрос по литовской парторганизации готовился под руководством Хрущева. Он же и подписал итоговый документ, направленный в президиум ЦК. Этот документ был составлен в том же духе, что и документы по другим республикам.

66 АП РФ, ф. 52, on. 1, д. 262, л. 7.

67 Там же.

68 Там же, ф. 3, on. 50, д. 29, л. 29-30.

Постоянный адрес данной публикации: