Libmonster ID: BY-1090

Наше нелегкое время породило огромный поток литературы, претендующей на коренное или по крайней мере существенное изменение исторических представлений. Среди авторов подобных книг есть и отъявленные авантюристы, именующие себя историками. Достаточно упомянуть небезызвестного Игоря Бунича, цитирующего массу документов, которые он якобы обнаружил в архивах, но при этом никогда не указывающего местонахождение этих материалов по той простой причине, что обнаружить их невозможно - они представляют собой плод воображения Бунича. В числе авторов, "опрокидывающих" историю, - часто специалисты различных других отраслей знания, но в то же время дилетанты в области историографии, лица, не владеющие элементарными навыками источниковедения. Тем легче они берутся за то, чтобы "заново прочитать" достоверные документы и перевернуть складывавшиеся веками коренные исторические представления, а то и "сократить" сами эти столетия мировой истории, как делают математики А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский. Среди авторов такого рода сочинений немало журналистов, известных и неизвестных, высказывающих весьма смелые суждения по ключевым историческим проблемам.

В этом потоке литературы теряются сочинения историков, но и среди них можно встретить необоснованные или недостаточно обоснованные попытки коренным образом пересмотреть научные представления. Объектом внимания огромной исторической и псевдоисторической литературы последних лет стала личность советского диктатора И. В. Сталина в совокупности с той системой, которая сформировалась в СССР к 1930-м годам, развивалась на протяжении последующих почти двух с половиной десятилетий и постепенно была заменена несколько смягченным вариантом тоталитарного режима. В то же время социально-политические сдвиги последних лет укрепили тенденцию к усилению сталинистской мифологии, этот процесс идет как сверху, по инициативе властных институтов, так и снизу, под напором общественных элементов, тоскующих по "сильной власти"1.

Среди книг и статей о Сталине и сталинизме, появившихся в последние годы в России (весьма интенсивная аналитическая работа проводится и на Западе), имеются серьезные исследования, авторы которых отказываются от политических негативных стереотипов, но и не ставят задачей реабилитацию "великого вождя и учителя", а стремятся объективно изучить различные этапы жизни и деятельности советского тирана, сущность той системы, которая сложилась под его руководством, с выявлением разнообразных, порой весьма сложных причинно-следственных связей2. Такие работы содержат новые факты или опровергают устоявшиеся стереотипы (например, о том, что Сталин был агентом царской охранки или же что он являлся, по выражению Л. Д. Троцкого, "гениальной посредственностью"), в них раскрываются новые стороны и штрихи явлений, связанных со


Чернявский Георгий Иосифович - профессор университета им. Дж. Гопкинса. Балтимор, США.

стр. 155

сталинщиной (например, личная роль Сталина не только в определении общего характера "большого террора", но и в деталях организации кровавой расправы с целыми слоями населения или национальностями). Но и эти удачные исследования нередко используются просталинскими силами в своих интересах, к науке никакого отношения не имеющих.

Нечто подобное имело место в Германии в 1970-е годы, когда серьезно стала изучаться биография А. Гитлера - по многим параметрам духовного собрата Сталина. Когда появилась книга В. Мазера3, в которой на широкой документальной базе воссоздавался облик нацистского диктатора - не внушавшее ужас исчадие ада, а "обыкновенный" военный и политический преступник, - общественная реакция на нее была двойственной. Решительные антинацисты, главным образом социал-демократы, восприняли ее как попытку реабилитировать Гитлера путем его "очеловечивания"4. В то же время крайне правые, в частности неонацистские группы, обладавшие в Германии, впрочем, незначительным влиянием, трактовали Мазера, а затем и авторов других биографий Гитлера как чуть ли не своих союзников в попытках возродить гитлеровскую мифологию.

Но подобные попытки в ФРГ не срабатывали, и продолжались они недолго. Там произошла глубокая денацификация, затронувшая мысли и чувства основной массы населения. Неонацистские группы быстро распадались и в силу реализации антинацистского законодательства, и в результате естественной потери сторонников.

Совершенно иначе обстоит дело в современной России. Здесь особенности преодоления тоталитарного режима предопределили непоследовательность и отступления в раскрытии сущности коммунистического режима и политики его носителей. Более того, происходит возрождение сталинистских легенд. Авторы такого рода сочинений, как правило, не используют источники, либо фальсифицируют их, либо, наконец, "изобретают" фиктивные документы. Примерами такого рода литературы могут служить книги Е. А. Прудниковой, В. Лескова, Р. Баландина и С. Миронова. Прудникова представляет своего героя в качестве бескорыстного романтика и в то же время трезвого прагматика, в итоге - просто хорошего человека. "Чем больше я узнавала этого человека, - умиляется автор, - тем лучше и лучше он становился в моих глазах и тем отвратительнее выглядела та вакханалия, которая вот уже пятьдесят лет никак не может утихнуть"5. Лесков распространяет версию будто военный заговор в СССР действительно существовал, что жертвы сталинского террора не могут быть реабилитированы, ибо они действительно являлись врагами общества, а Сталин имел основания расправиться с ними6. Так же и Баландин и Миронов книгу, не имеющую ни единой ссылки на документы, завершают сентенцией: "Если России суждено возродиться, то начнется возрождение именно с осознания и реабилитации 30-х годов. Стране, которая забывает и даже поносит свое славное прошлое, которая предает великие завоевания былых поколений, нет смысла существовать"7.

Такого рода книги - явление не историографическое, а сугубо политическое. Рассматривать их, разоблачать их безнравственность и лживость уместно не в специальных исторических изданиях, а в газетах и популярных журналах. Но, разумеется, ложь, которой пропитаны подобные издания, отравляет сознание неискушенной публики.

В то же время подчас появляются издания, которые, формально обладая признаками исследования, столь же далеки от объективного научного анализа. Появившаяся в 2003 г. книга "Иной Сталин"8 является характерным примером такого рода квазинаучного труда. Предприятие оказалось настолько выгодным в коммерческом отношении, что "Вагриус" повторно издал книгу Жукова через два года, в 2005 г., а только что появилась и еще одна версия этой работы под названием "Народная империя Сталина" (М. ЭКСМО. 2009), сопровождаемая рекламным анонсом, где, в частности, говорится, что в книге "показан масштаб демократизации советского общества, которую предполагал провести "узкий круг" власти во главе со Сталиным, а также почему эти планы не удалось провести в жизнь".

Ю. Н. Жуков - не новичок в исторической науке. В 1992 г. он защитил докторскую диссертацию, хотя и не решавшую существенных научных проблем, но по заслуживающей внимания теме9, затем написал две книги10. В настоящее время Жуков является ведущим научным сотрудником Института российской истории РАН.

Изданию книги, о которой идет речь ниже, предшествовал ряд статей11 и, по сути, пиаровская кампания в средствах массовой информации. Пик ее - интервью с журналистом А. Сабовым,

стр. 156

опубликованное в девяти номерах самой многотиражной газеты современной России12. Интервьюер всячески прославлял собеседника, попадая иногда пальцем в небо. Он утверждал, например, что Жуков "первым разгадал загадку убийства Кирова", тогда как реальные обстоятельства этого преступления, несмотря на многочисленные попытки раскрыть его, остаются тайной по сей день. Без ложной скромности Жуков в интервью называет свои находки, особенно образец избирательного бюллетеня 1937 г. с перечнем трех кандидатов, сенсационными. В то же время в интервью масса фактических ошибок (часть из них лежит на ответственности журналиста). В соответствии с законами пиара в "Комсомольской правде" последовал и отклик - журналистка О. Кучкина робко поставила утверждения Жукова под сомнение13, по существу, только оттенив безапелляционный характер его утверждений.

Сама же книга открывается двухстраничным введением, в котором нет ни постановки проблемы по существу, ни историографического обзора, ни источниковедческого анализа. Вместо этого автор до предела примитивизирует подходы к личности Сталина. Жуков ставит на один уровень "сталинистов" и "антисталинистов", которые, мол, "дружно приписывают Сталину, ему одному и только ему, ответственность за все, что происходило со страной и в стране" (с. 5). Это позволяет ему работы нескольких авторов, пытавшихся разобраться в сущности сталинизма, приравнять к сочинениям "сталинцев", весьма далеко отстоящим от науки. Из числа критиков сталинизма автор выбрал только тех, кто в большей или меньшей степени участвовал в политике, не назвав ни одного историка, исследовавшего политическое развитие СССР в 20 - 30-е годы, но в политической деятельности не участвовавшего; не названо ни одного зарубежного исследования. Так создается повод провозгласить себя самого своего рода "основоположником".

Соответственно обращается автор и с трудами своих предшественников. На протяжении всей книги он ссылается на архивные фонды, как правило, не считаясь с тем, что цитируемые документы уже введены в научное обращение специалистами или опубликованы в археографически квалифицированных изданиях, не полемизирует с научными взглядами других историков.

Научная беспристрастность, на которую претендует Жуков, вполне проявляется уже в первой главе, где он превозносит Сталина как мудрого политика, выдающегося специалиста по национальному вопросу.

И здесь, и на протяжении всей книги Сталин предстает как ответственный патриот-"государственник", сторонник унитарной страны с первых лет после революции 1917 года. Именно этим Жуков объясняет сталинский план автономизации, который не был реализован "в немалой степени из-за того, что Ленин занял прямо противоположную позицию" (с. 13). Автор лишь забывает добавить, что на этой же политической позиции стоял и сам Ленин до того, как болезнь существенно повлияла на его дееспособность и он признал, не весьма логично, свою вину "перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко в пресловутый вопрос об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик"14.

Основное внимание в книге сосредоточено на 30-х годах. В этот период Сталин у автора действует не как единовластный правитель. Жуков порывает с доказанными суждениями десятков специалистов о том, что к концу 20-х годов в СССР сформировалась единоличная власть Сталина. Жуков вообще не удостаивает внимания документальные доказательства этой точки зрения.

Уже в начале книги автор вводит понятие "узкое руководство", которое в примечании определяется как "неформальная группа внутри П[олит]Б[юро]... присвоившая себе всю полноту власти и потому принимавшая от имени ЦК партии и правительства СССР важнейшие для судеб страны решения" (с. 13, 493). Ниже (с. 51) вводится и понятие "широкого руководства", которое автор разъясняет как состоявшее из первых секретарей ЦК республиканских компартий и обкомов (крайкомов), а также наркомов, каковые утверждали решения Политбюро и "юридически стояли над ПБ, включая узкое руководство" (с. 495). Именно эти произвольно сконструированные понятия, реальность которых никак в книге не обосновывается, служат той базой, на которой делаются все дальнейшие "новаторские" умозаключения. Термины "узкое руководство" и "широкое руководство" повторяются чуть ли не на каждой странице. Они служат вполне определенной цели, состоящей в том, чтобы убедить: до 1937 г. (по крайней мере) в СССР существовало своего рода "коллективное руководство", основанное на взаимодействии обеих групп, а Сталин был "лишь" членом "узкого

стр. 157

руководства", которое, в свою очередь, действовало отнюдь не по своей воле, ибо зависело от "широкого руководства".

В обоснование Жуков ссылается на разнообразные документы, общим для них является, на беду, лишь то, что с выдвигаемыми автором положениями они находятся, так сказать, в "разных измерениях" и ничего не подтверждают.

Во-первых, значительная часть использованных Жуковым документов не имеет никакого отношения к утверждениям, которые автор стремился обосновать, а во-вторых, подход к источникам в его книге не выдерживает никакой научной критики.

В Историко-архивном институте, где учился в свое время доктор Жуков, ему, конечно, объясняли, что такое "внутренняя критика источников", что такое герменевтика. Однако это осталось без последствий для авторского подхода к документам. Их текст воспринимается как некая очевидность, и даже не ставится вопрос о связи этого текста с общей ситуацией в партии и стране, о том, что документ, может быть, был подготовлен именно с целью ввести в заблуждение, исказить истину.

Между тем именно таковыми были партийные документы сталинской эпохи. Демагогия и лицемерие Сталина и его окружения, партийных чиновников различных рангов убедительно доказаны историками. Обширный материал на этот счет приведен в монографиях американского историка С. С. Монтефиоре и венгерского исследователя М. Куна, использовавших ранее недоступные документы из личного фонда Сталина и других хранилищ15, как и в названных выше книгах Б. С. Илизарова, Г. В. Костырченко, М. Вайскопфа и др. Чтобы понимать документы ЦК большевистской партии, его Политбюро, личные бумаги Сталина и находившихся в его подчинении более мелких партийных чиновников, следует в первую очередь установить, в чем состоит фальшь, лживость этих документов, какие явления и события они стремятся завуалировать или извратить.

Наряду со столь доверчивым отношением к источникам, рассматривая их вне связи с общими свойствами документации сталинской эпохи, с сущностью того режима, который существовал в СССР, Жуков широко пользуется и другим неприемлемым для профессионального историка методом, когда выдвигаемые предположения вслед за этим рассматриваются как непреложные истины. Вся книга наполнена заявлениями типа "скорее всего", "весьма возможно" ("очень возможно" или просто "возможно"), "судя по всему", "может быть" и т.п. Но вслед за этим, как бы забывая о вводных условных выражениях, автор трактует все то, что выведено из собственных предположений, в качестве основных конструкций своей постройки. По поводу доклада Сталина на XVII съезде ВКП(б) Жуков высказывает мнение, что докладчик "скорее всего" расценил отсутствие реакции на его слова о возможной поддержке Лиги Наций либо как непонимание смысла им сказанного, либо как "нежелание ортодоксальных кругов партии начинать дискуссию по этому поводу" (с. 44). А вслед за этим идет речь об особенностях сталинских высказываний на съезде, якобы прямо вытекающих из особой позиции "ортодоксальных кругов". В другом месте автор пытается объяснить, почему в 1934 г. подготовку доклада "по конституционным вопросам" поручили А. С. Енукидзе. На этот раз употребляется выражение "судя по всему" (с. 116). Но никаких доказательств суждений, которые следуют за этим, найти в книге невозможно. Подобных примеров можно привести множество.

Подчас в книге можно встретить признания преступности сталинского режима или конкретных действий Сталина. Эти признания находятся, однако, в прямом противоречии со всем контекстом, а в некоторых случаях автор как бы забывает о подобных суждениях и делает прямо противоположные выводы. Касаясь провальных "достижений" первой пятилетки, Жуков отмечает и выкачивание всех средств из деревни, и широкое использование труда заключенных, и массовое изъятие церковных ценностей, и продажу полотен великих мастеров за рубеж и т.п. И следует ничем не доказываемый апологетический вывод: "Именно такое решение оказалось не просто единственно верным, но и своевременным" (с. 31).

Все эти приемы, которые никак нельзя признать соответствующими требованиям исторической науки, служат определенной цели, указанной в подзаголовке книги: обосновать мнение, что в середине 30-х годов "узкое руководство" стояло на прогрессивных позициях и задумало политическую реформу, которую не удалось провести из-за сопротивления консервативного аппарата, или, следуя авторский терминологии, "широкого руководства".

Именно для этой цели автору и понадобилось искусственно разграничивать два уровня руководства, хотя существование какого-то "узкого руководства" как такового автор не доказал и не мог

стр. 158

доказать, ибо, во-первых, высшая власть была сосредоточена в руках Сталина, так что остальное "руководство" послушно выполняло волю вождя, дрожа за собственную судьбу, а во-вторых, никаких четких разграничений в этом отношении внутри "руководства" не было. Я. А. Яковлева, который заведовал сельскохозяйственным отделом ЦК, Жуков к "узкому руководству" не причисляет, но тем не менее приписывает ему весьма важную роль в якобы проектировавшейся политической реформе.

Приход нацистов к власти в Германии, можно согласиться, создал некий рубеж во внешней политике сталинского руководства. Но это был не стратегический, тем более не программный рубеж. Что же касается внутренней политики, то воздействие на нее международной обстановки свелось лишь к показным мерам, призванным, во-первых, представить СССР перед западной общественностью в благоприятном свете, а во-вторых, выдать усиливавшиеся репрессии, переросшие во второй половине 1936 г. в "большой террор", за отпор нацистской "пятой колонне", за обеспечение внутренней стабильности с целью должного отпора внешнему врагу, что и показано в обширной научной литературе.

Обеляя Сталина, Жуков пытается представить дело так, что провозглашенный "узким руководством" курс на создание системы коллективной безопасности, на присоединение к Лиге Наций означал отказ от идеи мировой революции и "пересмотр внутренней политики, в которой пришлось бы соотноситься с уставом международной организации" (с. 42). Оставив в стороне невразумительность термина "соотноситься с уставом", отмечу, что советское руководство сосредоточило свое внимание на внутренних проблемах страны в ущерб идее "мировой революции" значительно ранее - в середине 20-х годов, когда Сталиным был выдвинут лозунг "построения социализма в одной стране в условиях капиталистического окружения". Уже в 20-е годы Л. Д. Троцкий, пропагандировавший свою идею "перманентной революции", стал называть этот курс "национальным социализмом", не проводя, правда, аналогии с национал-социализмом Гитлера. За авансценой теоретических споров маячили значительно более земные дела. Теория не волновала Сталина - уже тогда для генсека "социализм в одной стране" был лишь удобным инструментом в борьбе за личную власть и ее укрепление16.

В то же время ни в 20-е, ни в 30-е годы Сталин (именно он и только он к 30-м годам воплощал в себе "узкое руководство") отнюдь не отказывался от "мировой революции" в смысле поддержки зарубежных компартий в качестве прямой агентуры Москвы. Отсюда двойственность и лицемерие советской внешней политики, разговоры о "нормальных отношениях" с капиталистическими странами, с одной стороны, и подрывные действия против них - с другой. Руководители советской внешней политики не уставали твердить о независимости Коминтерна, о том, что это якобы совершенно самостоятельная "общественная" организация, не имеющая отношения к государственным внешнеполитическим делам. Этой лжи за рубежом не верили, но ее терпели, чтобы не идти на прямой дипломатический разрыв. Еще в 1924 г. "Правда" представила более или менее реальную картину в карикатуре, изображавшей развалившегося в кресле председателя Коминтерна Зиновьева, мечущего громы и молнии по адресу империалистов, и ссутулившегося на заднем плане молчаливого наркома иностранных дел Чичерина17. Постепенно реальное соотношение ролей изменилось, Зиновьев утратил какое-либо влияние, а затем и Коминтерн, но двойственность партийно-государственной внешней политики сохранялась на всем протяжении существования СССР. Принципиальных же новаций, якобы обнаруживаемых Жуковым, в 1933 г. не было.

Те изменения в политике СССР, которые возникли после прихода нацистов к власти, определялись линией, продиктованной Сталиным, а не каким-то "узким руководством", и никакой оппозиции этой линии в кругах партбюрократии не было; этот курс послушно воспринимали и те круги, которые в книге определяются как "широкое руководство"; да и сами эти изменения касались не сущности социально-политического режима, а его некоторых внешних форм. Речь на самом деле шла об усилении лицемерия, демагогии, словоблудия в политике Сталина, сочетавшихся со все более усиливавшимся террором.

Автор книги выдает демагогические, лживые агитационно-пропагандистские приемы, которыми пользовалась власть для обмана населения и зарубежной общественности, за серьезные политические акции. Чего стоит, например, его заявление о том, что в середине 30-х годов власть отказалась от диктатуры пролетариата путем введения прямых выборов и равных прав городского и сель-

стр. 159

ского населения (с. 119)! Как будто не существует десятков исследований, в которых показано, что "диктатура пролетариата" не существовала никогда, что с самого момента Октябрьского переворота 1917 г. установилась диктатура партии, точнее ее верхушки, которая к концу 20-х годов сменилась личной властью Сталина.

В подтверждение своей легенды о том, что в середине 30-х годов "узкое руководство" приступило к проведению глубокой политической реформы, направленной на реальную демократизацию путем введения всеобщего избирательного права, тайного голосования, альтернативных выборов и т.д., и что "широкое руководство" всячески сопротивлялось этим "мудрым" нововведениям, Жуков пытается привести некие "тайны Кремлевского двора", которые на поверку либо вообще не относятся к делу, либо являются плодом авторского воображения.

Весьма подробно, например, рассказывается о так называемом "Кремлевском заговоре", к которому был пристегнут секретарь ЦИК СССР Енукидзе. По мнению Жукова, секретарь ЦИК якобы отверг новый курс "узкого руководства", да еще и сделал это "демонстративно" (с. 132). Но версия эта в книге не подтверждена ни единым словом. Более того, речь идет о прямо противоположном - о работе Енукидзе под руководством Сталина над проектом изменений в избирательной системе (с. 116 - 119). Действительные причины того, что Енукидзе был вначале устранен со своего поста, а позже был уничтожен (он, видимо, был одним из немногих сподвижников вождя, по поводу кого можно сказать, что причины расправы с ними действительно существовали), лежали в совершенно иной плоскости. Будучи соратником Сталина по дооктябрьскому подполью, он слишком много знал о реальной роли "вождя" в большевистском движении. Кроме того, он был близок к жене Сталина Н. С. Аллилуевой, оказывал на нее влияние и, в результате, заработал сталинское подозрение и неприязнь уже в начале 30-х годов18.

Подробно рассказывая о том, как готовился проект новой конституции СССР, как он обсуждался на пленумах ЦК ВКП(б), а затем и на съездах Советов, Жуков стремится создать впечатление, что "группа Сталина" столкнулась с жестким сопротивлением партийного аппарата проектируемым нововведениям, которые будто бы планировались весьма серьезно. Хотя все здесь основано на предположениях, допущениях, "вполне возможных" вариантах и т.п., вопреки элементарной логике, автор считает свою версию доказанной. Жуков домысливает всевозможные тактические уловки, хитрости и т.д., к которым якобы прибегало "узкое руководство" для того, чтобы обыграть партийно-государственный аппарат. "Группа Сталина все еще отказывалась принять те правила игры, которые ей навязывало широкое руководство", - утверждает автор, описывая события начала 1937 года. Что же последовало в качестве результата? Оказывается, исходя "скорее всего" (как обычно в таких случаях!) из того или иного отношения секретарей обкомов к реформе, начался перевод их "с повышением или понижением" из одного региона в другой (с. 324). Доказать же, что дело именно в этом, автор, разумеется, не в состоянии.

В числе иллюстраций, опубликованных в книге, фигурирует образец избирательного бюллетеня перед выборами в Верховный Совет СССР 1937 г., которому придается особое значение, ибо, по словам Жукова, это - "неоспоримое доказательство готовившихся в 1937 г. выборов в советский парламент на альтернативной основе - с несколькими кандидатами" (фото бюллетеня между с. 256 и 257). Еще энергичнее автор оценивает эту свою "находку" как сенсационную в интервью в "Комсомольской правде", где также публикуется фотокопия. Что же здесь служит столь неоспоримым доказательством? Это, оказывается, три фамилии, пропечатанные в образце, и указание оставить фамилию только одного кандидата, а остальных вычеркнуть... Автор комментирует: "К сожалению, таких выборов пришлось ждать полвека". Почему же, позвольте спросить? Те, кто участвовал в выборах в фиктивный "советский парламент", и Жуков в их числе, должны помнить, что именно такой бюллетень - с напоминанием оставить только одного кандидата, им выдавали на избирательных участках. Суть дела заключалась, однако, в том, что вычеркивать было некого - "морально-политическое единство советского народа" было таковым, что в бюллетене избиратель встречал только одну фамилию, а если б их было и пять, результат от этого не зависел.

Подвернув убедительной критике статью и интервью Жукова о конституции 1936 г., И. В. Павлова не исключает возможности того, что первоначально на местах допускалось выдвижение нескольких кандидатов власти "общественными" организациями. Она, однако, показывает, что последовав-

стр. 160

шие разъяснения были "поняты адекватно. По каждому избирательному округу изначально выдвигался только один кандидат"19. Точности ради, можно лишь отметить, что, начиная с 1937 г., как правило, выдвигались две кандидатуры - одного из "руководителей партии и правительства", который затем давал согласие баллотироваться только в одном округе, и второго, реального кандидата, за которого почти единогласно голосовали на безальтернативных выборах. Можно ли сомневаться, что именно такая обманная процедура намечалась с самого начала? Думается, Жуков не настолько прост, чтобы верить в собственные фантастические построения.

В качестве своего рода высшей точки противостояния "широкого" и "узкого" руководства автор изображает, причем совершенно произвольно, решение Политбюро, принятое в конце июня 1937 г., о вскрытой в Западной Сибири "повстанческой" организации среди высланных кулаков. Жуков называет это решение весьма странным, окруженным плотной завесой тайны (с. 433). Решение это, по его словам, не было нигде зафиксировано, но тем не менее автор приводит некий его текст, что уже само по себе выглядит интригующе. Он, далее, сообщает, что решение "появилось на свет как реакция на обязательную в таких случаях инициативную записку Р. И. Эйхе" (в то время секретаря Западносибирского крайкома партии). Записка Эйхе, продолжает Жуков, не найдена, но содержание ее "можно реконструировать с большой достоверностью".

Весь этот эпизод, действительно, выглядит весьма странно, но не по существу самого решения, влекшего за собой новые потоки крови, что в 1937 г. было тривиальным, а по тому, как он преподносится автором. Если присмотреться к тексту (точнее, к текстам) Жукова повнимательнее, то перед нами предстанет картина того, как под видом научного анализа преподносится нечто прямо противоположное.

Начну с того, что в статье, предшествовавшей появлению книги, Жуков упомянул записку Эйхе как документ, с которым он познакомился и на который он дает архивную ссылку. В статье говорится: "Эйхе решил вновь истребовать от узкого руководства то право, которое он трижды получал осенью 1934 г. во время хлебозаготовок. Право единолично, бесконтрольно и без суда и следствия выносить смертные приговоры. В записке, направленной политбюро, он в самых мрачных фасках описал ситуацию, сложившуюся в крае... Шантажируя таким образом узкое руководство, Эйхе вынудил политбюро утвердить... нужное решение: образовать "тройку"... Дать им возможность установить число лиц, подлежащих расстрелу, и сколько людей необходимо незамедлительно выслать из края" (подчеркивания мои. - Г. Ч.). Далее следует сноска на Российский государственный архив новейшей истории со всеми полагающимися в таких случаях поисковыми данными20. Сноски для того и делаются, чтобы по ним можно было обратиться к этому источнику. Сделав такую попытку, Павлова обнаружила, что он ссылается на несуществующий документ, что в соответствующей единице хранения подобной записки Эйхе нет21.

Конечно, можно было бы предположить, что в сноску вкралась неточность, что пресловутая записка хранится в каком-то ином месте. Соответствующее место в книге Жукова, как бы игнорирующего указание Павловой, изложено все же по-иному. Жуков уже не утверждает, что он ознакомился с докладной запиской Эйхе. Он признает, что записка не найдена, но позволяет себе "реконструировать" ее содержание на основании все того же испытанного метода: "вполне возможно".

Нельзя не отметить еще одну "загадку", связанную со злосчастным решением Политбюро, которое, напомню, по словам Жукова, нигде не зафиксировано, но тем не менее приводится им в кавычках. На самом деле это решение зафиксировано, а недавно и опубликовано. Первый его пункт, действительно, предписывает применить "высшую меру наказания" ко "всем активистам повстанческой организации среди высланных кулаков", разночтения с текстом, опубликованным у Жукова невелики. Во втором пункте речь идет о создании "тройки", которая будет этим заниматься; в подлинном документе - "для ускоренного рассмотрения дел"22, у Жукова - "для быстрейшего разрешения вопроса", как будто он еще не решен.

Несуществующей докладной записке Эйхе Жуков придал некую мистическую силу, назвав ее "тем камушком, который вызвал страшную горную лавину" (с. 434). Именно она, мол, спровоцировала новое решение Политбюро (от 2 июля), распространившее расправу с бывшими "кулаками" на всю страну23. И на этот раз автор, однако, пытается как-то смягчить ответственность "узкого руководства" - при помощи словесного ухищрения. Он ссылается на "странную (опять странную! - Г. Ч.) двусмысленность решения" (с. 435): "кулаков", видите ли, не обязывали брать на учет. Парт-

стр. 161

секретарям якобы оставлялось на собственное усмотрение - делать это или нет, ибо в решении им "только предлагалось" поступать именно таким образом. Доктор исторических наук делает вид, что ему неизвестно бюрократическое значение глагола "предложить" - "потребовать, предписать что-нибудь сделать". Именно в этом смысле глагол употреблен в решении Политбюро, что совершенно очевидно из контекста.

Но изображаемая Жуковым "двойственность" "узкого руководства" просуществовала, по его словам, недолго. Аппарат одолел Сталина и его группу, навязав им отказ от политической реформы. Последовали массовые репрессии, причем в книге и эта "самая страшная 15-месячная полоса в жизни СССР" получает объяснение в связи с задуманной "узким руководством" "демократизацией": "С каждой неделей, с каждым днем узкому руководству приходилось убеждаться в несостоятельности задуманной демократизации страны, неготовности населения принять и использовать только в собственных интересах новую систему выборов" (с. 458 - 359). По Жукову, эта полоса, "почти сразу же окрещенная в народе "ежовщиной"" (с. 452), представляла собой операцию, ставившую своей главной целью расправу сталинского руководства с партийно-государственными кадрами на местах, приводятся многочисленные фамилии репрессированных аппаратчиков (с. 453- 458).

Реальная картина здесь полностью искажена. Прежде всего термин "ежовщина" возник не "в народе" и не "почти сразу же" - это был эвфемизм, изобретенный власть имущими после устранения Н. И. Ежова - с целью списать на усердного исполнителя сталинские преступления. Десятки сталинских автографов свидетельствуют, что именно диктатор был главным инициатором всех основных акций "большого террора" - направленных против "троцкистов и зиновьевцев", "бухаринцев", коминтерновцев, "кулаков", целых национальностей и т.д.24

Разумеется, в терроре была и встречная волна - репрессивные органы и партийно-советские бюрократы соревновались в выполнении и перевыполнении кровавых планов, подчас выступали с собственными "инициативами". Широкие слои населения, развращенные, сбитые с толку и одурманенные сталинской пропагандой, по разным причинам поддержали "большой террор". Действовал инстинкт толпы, не приученной к чувствам сострадания и милосердия. Американский психолог С. Милгрем опубликовал ряд работ о воздействии авторитетов на индивидуумы, в том числе в условиях тоталитарных систем. "Антигуманная политика, - писал он, - может зародиться в мозгу одной личности, но в массовом масштабе она может проводиться только большим числом лиц, послушно выполняющих приказы"25. Факторы, предопределившие размах террора, еще предстоит изучать, но, как уже вполне установлено, дело не сводилось к "чистке" аппарата26.

Из всего этого вытекает несостоятельность главного тезиса Жукова - по поводу того, что Сталин и его группа предприняли неудачную попытку демократизировать страну, что реакцией разгневанного Сталина на это поражение и стал якобы "большой террор", главной жертвой которого явилось "широкое руководство". Формально демократическая, конституция 1936 т. с самого начала была задумана как демагогический фарс, важная пропагандистская мера в системе целенаправленной и в целом успешной деятельности по оболваниванию населения и обману зарубежного, особенно левоориентированного, общественного мнения. С самого начала альтернативные выборы были фикцией, точно так же как и тайное голосование. С самого начала Сталину было ясно, что, получив возможность решать судьбу начальства на тайных альтернативных выборах, народ выйдет из-под контроля, и начнется необратимый процесс разрушения всей системы. Комплекс мер гарантировал выборы без выбора. "Открытый террор и секретные выборы", - иронически комментировал происходившее в 1937 г. меньшевик-эмигрант П. Гарви27. Таким же было настроение думающих людей внутри страны. Сексот-доносчик сообщил НКВД высказывание поэта И. П. Уткина: в СССР сохраняется парадоксальное положение, когда, наряду с "лучшей конституцией", у нас - наихудший режим. "Режим полного попрания человеческой свободы"28. Убедительные доказательства правоты этих суждений и сугубой предвзятости Жукова привела Павлова в упомянутой выше работе.

Книге Жукова свойственна не только произвольность и пристрастность, алогичность и искусственность рассуждений и основных выводов, но и частные фактические неточности (они, впрочем, могут считаться мелкими только с точки зрения тематики данной книги). К примеру, автор утверждает и затем повторяет, что в 1926 г. В. М. Молотов заменил Зиновьева на посту председателя Исполкома Коминтерна (с. 21, 29). Но пост председателя ИККИ в 1926 г. был отменен, а фактическим его

стр. 162

руководителем стал Н. И. Бухарин. Молотов, действительно, заменил Бухарина в качестве "надсмотрщика" над Коминтерном в 1928 г., после VI конгресса Интернационала, но не занимая никакого руководящего поста в этой организации. Повторена ранее распространенная версия, согласно которой рейхстаг в 1933 г. подожгли нацисты (с. 37). Но ныне доказано, что поджог был делом одиночки М. ван дер Люббе, а Гитлер ловко воспользовался этим актом29. Жуков утверждает, что в 30-е годы от Международного объединения революционных писателей отошли французские сюрреалисты (с. 205). Между тем, эта группа деятелей искусства, и прежде всего ведущие среди них А. Бретон и П. Навилль, никогда к МОРП не примыкали, а поддерживали разные течения в Международной левой оппозиции, руководимой Троцким. Испанская Рабочая партия марксистского объединения (ПОУМ) отнюдь не была "откровенно троцкистской", как объявляет автор (с. 262). Троцкий подвергал эту организацию весьма острой критике - достаточно упомянуть в этом смысле лишь название заявления Троцкого от 22 января 1936 г. "Измена испанской ПОУМ"36. Автор утверждает, что звание Героя Труда было заменено званием Героя Советского Союза (с. 75), тогда как звание Героя Социалистического Труда сохранялось до самого конца существования СССР.

Тягостное впечатление производят в книге многостраничные цитаты, изложение общеизвестных фактов международных отношений на уровне учебника, совершенно пустой полуторастраничный текст, названный "Заключением" (с. 491 - 492), содержащий, кроме нескольких общих фраз, лишь перечень полутора десятков новых высших чиновников, введенных Сталиным в руководство в 1937 году.

Актеру Сталину, чьи кости давно сгнили, удается, как видим, по сей день вводить в заблуждение доверчивую публику. Жаль, что в этом ему помогают историки с высокими научными званиями.

Примечания

1. См.: ДУБИН Б. Сталин и другие. В кн.: Мониторинг общественного мнения, 2003, NN1 - 2.

2. См., например: БИМ-БАД Б. М. Сталин: Исследование жизненного стиля. М. 2002; ВАЙСКОПФ М. Писатель Сталин. М. 2001; ГРОМОВ Е. Сталин: Искусство и власть. М. 2003; ИЛИЗАРОВ Б. С. Тайная жизнь Сталина: По материалам его библиотеки и архива. К историософии сталинизма. М. 2002; ОСТРОВСКИЙ А. В. Кто стоял за спиной Сталина? СПб. -М. 2002; КОСТЫРЧЕНКО А. В. Тайная политика Сталина: Власть и антисемитизм. М. 2001; СОКОЛОВ Б. В. Сталин: Власть и кровь. М. 2004.

3. MASER W. Adolf Hitler. Munchen. 1971 (МАЗЕР В. Адольф Гитлер: Легенда, миф, действительность. М. 2001).

4. Сходная тенденция наблюдается в наши дни: выпущенный в 2004 г. на экраны немецкий художественный фильм "Падение" о последних днях Гитлера вызвал бурное и необоснованное негодование в левых кругах на том основании, что авторы фильма стремятся воссоздать психологически обоснованный образ, а не бичуют фюрера прямолинейно.

5. ПРУДНИКОВА Е. Сталин: Второе убийство. СПб. 2003, с. 440.

6. ЛЕСКОВ В. Сталин и заговор Тухачевского. М. 2003.

7. БАЛАНДИН Р., МИРОНОВ С. "Клубок" вокруг Сталина: Заговоры и борьба за власть в 30-е годы. М. 2003.

8. ЖУКОВ Ю. Иной Сталин: Политическое реформы в СССР в 1933 - 1937 гг. М. 2003. 511 с. Все ссылки на страницы этого издания далее даются в тексте.

9. ЖУКОВ Ю. Н. Становление и деятельность советских органов охраны памятников истории и культуры. 1917- 1922 гг. Автореф. докт. дисс. М. 1992.

10. ЖУКОВ Ю. Операция "Эрмитаж": Опыт историко-архивного исследования. М. 1993 (в работе рассматривается распродажа художественных ценностей советскими властями с середины 30-х годов); ЕГО ЖЕ. Тайны Кремля: Сталин, Молотов, Берия, Маленков. М. 2000 (попытка рассмотреть расстановку сил в высшем эшелоне власти в 1938 - 1954 годах).

11. ЖУКОВ Ю. Н. Тайны "Кремлевского дела" 1935 года и судьба Авеля Енукидзе. - Вопросы истории, 2000, N9; ЕГО ЖЕ. Репрессии и Конституция СССР 1936 года. - Там же, 2002, N1.

12. Комсомольская правда, 5, 6, 12 - 14, 16, 19 - 21.XI.2002. В сокращенном виде интервью опубликовано "Литературной газетой" (2003, N9).

13. Комсомольская правда, 20.XII.2002.

14. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 45, с. 356.

15. MONTEFIORE S.S. Stalin: The court of the red Tsar. London. 2003; KUN M. Stalin: An unknown portrait. Budapest-N.Y. 2003.

16. См.: Архив Троцкого. Т. 1. Харьков. 1999, с. 8 - 10.

стр. 163

17. Правда, 19.VII.1924.

18. MONTEFIORE S.S. Op. cit., p. 16 - 17, 52, 78, 81, 94 - 96.

19. ПАВЛОВА И. В. 1937: Выборы как мистификация, террор как реальность. - Вопросы истории, 2003, N10, с. 30.

20. ЖУКОВ Ю. Н. Репрессии и Конституция, с. 60. 21. ПАВЛОВА И. В. Ук. соч., с. 36.

22. Лубянка: Сталин и Главное управление Госбезопасности НКВД. 1937 - 1938. М. 2004, с. 232.

23. На этот раз ссылка имеется, но явно ошибочная - сугубо секретный документ, хранимый в АП РФ, приводится со ссылкой на газету "Труд" (с. 435, 509).

24. JANSEN M., PETROV N. Stalin's loyal executioner: People's commissar Nikolai Ezhov. 1885 - 1940. Stanford, CA. 2002. Масса новых документальных свидетельств о "ведущей и направляющей" личной роли Сталина в терроре опубликована в сборнике: Лубянка: Сталин и Главное управление государственной безопасности НКВД (с. 95 - 109, 125, 130, 193, 221, 225, 272, 334, 352, 382, 396, 399, 423, 464, 499, 629 и мн. др.). Весь этот том от начала до конца показывает, что кровавый террор был инициирован отнюдь не "широким руководством" и даже не Политбюро, что в своей расправе с сотнями тысяч людей НКВД руководствовался директивами Сталина, что почти во всех случаях Сталину и только ему Ежов направлял свои "спецдонесения" о новых и новых репрессиях. Почти ежедневно Сталин знакомился со "спеццонесениями", ни разу не высказался против арестов, во многих случаях давал личные указания о их расширении, о расстрелах, об избиениях и пытках заключенных.

25. MILGRAM S. Behavorial study of obedience. In: Totalitarianism reconsidered. N.Y. 1981, p. 191.

26. См.: CONQUEST R. The great terror. N.Y. -Oxford. 1991, p. 71 - 131a.o.; KHLEVNIUK P. Party and NKVD: Relationships in the years of the great terror. In: Stalin's terror: high politics and mass repression in the Soviet Union. N.Y. 2003, p. 22 - 23.

27. LIEBICH A. From the Other shore: Russian Social democracy after 1921. Cambridge, Mass. 1999, p. 242.

28. СОКОЛОВ Б. В. Сталин, Булгаков, Мейерхольд... М. 2004, с. 116.

29. См., например: EVANS R. The coming of the Third Reich. N.Y. 2004, p. 328 - 349.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/Новые-фальсификации-большого-террора

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Г. И. Чернявский, Новые фальсификации "большого террора" // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 25.07.2020. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Новые-фальсификации-большого-террора (дата обращения: 19.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Г. И. Чернявский:

Г. И. Чернявский → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
929 просмотров рейтинг
25.07.2020 (1333 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
17 часов(а) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
18 часов(а) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
10 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
10 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
10 дней(я) назад · от Yanina Selouk
НОВЫЙ ЭТАП ПАЛЕСТИНО-ИЗРАИЛЬСКОГО ПРОТИВОСТОЯНИЯ
Каталог: Политология 
14 дней(я) назад · от Yanina Selouk
СТАРТАПЫ ИНДИИ - ЗНАК ПЕРЕМЕН В ЭКОНОМИКЕ СТРАНЫ
Каталог: Экономика 
15 дней(я) назад · от Yanina Selouk
КИТАЙ: КАК ПОСТРОИТЬ ОБЩЕСТВО "СЯОКАН"
Каталог: Политология 
15 дней(я) назад · от Yanina Selouk
СЕВЕРНАЯ АФРИКА ПОД ПРИЦЕЛОМ ТЕРРОРИЗМА
Каталог: История 
17 дней(я) назад · от Yanina Selouk
РАСИГАН МАХАРАДЖ: "НУЖНО РАЗВИВАТЬ НАРОДНУЮ ДИПЛОМАТИЮ СТРАН БРИКС"
Каталог: Политология 
18 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Новые фальсификации "большого террора"
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android