ВЫШЕЛ В СВЕТ УЧЕБНИК ПО ЭКОНОМИКЕ КИТАЯ

В России нет консенсуса по отношению к Китаю. Наши руководители называют его надежным стратегическим партнером. А на бытовом уровне распространены смутные опасения по поводу китайской "ползучей экспансии", которая может завершиться для нас потерей Дальневосточного региона.

Зато в том, что касается экономического возвышения Китая, преобладающее чувство - восхищение, смешанное с завистью. И в самом деле, трудно сдержать такие эмоции, когда узнаешь из прессы, что в стране, чье гигантское население два с половиной десятка лет назад влачило полуголодное существование, экономика растет умопомрачительными темпами в 10 - 11% в год.

Подобные настроения подпитываются выступлениями лидеров КПРФ, которые утверждают, что если бы в свое время Россия пошла по китайскому пути (т.е. под твердым руководством партии), то она могла бы избежать потрясений эпохи перестройки и ельцинских реформ.

Призывы к широкому использованию китайского опыта экономических реформ постоянно звучали у нас в 90-е гг. Да и сегодня некоторые публицисты (в меньшей степени профессиональные китаеведы) продолжают воспевать достижения Китая.

Куда в такой атмосфере податься студенту или даже аспиранту, изучающему экономику Срединного государства? Конечно, вышло немало серьезных монографий, посвященных различным аспектам социально-экономического развития КНР. Но учебников университетского уровня нет. Правда, некоторые провинциальные вузы выпускали пособия при участии китайских авторов. Но такие работы трудно назвать объективными. Они следовали той пропагандистской линии, которую проводил Пекин.

На этом фоне приобретает особое значение выпуск Институтом стран Азии и Африки МГУ им. М. В. Ломоносова курса лекций В. Г. Гельбраса "Экономика Китайской Народной Республики" (М., Гуманитарий. 2007. 428 с.).

Автор отслеживает становление и развитие экономики КНР с самого момента ее провозглашения в 1949 г. до наших дней. Такой подход дает читателю возможность изучить не только состояние экономики КНР на разных этапах ее бурной истории, но и понять, в какой степени благосостояние и сама судьба великого народа на протяжении первых трех десятилетий после победы коммунистов в гражданской войне зависела от воззрений Мао Цзэдуна и его партийных единомышленников. Анализ событий этого периода, в свою очередь, позволяет оценить по достоинству усилия Дэн Сяопина и других руководителей партии, направленные на то, чтобы вывести страну из глубочайшего кризиса, вызванного сначала "большим скачком", а потом "культурной революцией". Эти поучительные события рассматриваются в разделах "Образование КНР и восстановление экономики (1949 - 1952)", "Первая пятилетка экономического развития (1953 - 1957)", "Экономика в годы "большого скачка" и "урегулирования" (1958 - 1965)", "Экономика в годы "культурной революции" (1966 - 1976)".

После смерти Мао Цзэдуна и поражения левоэкстремистских сил в КПК партия и государство осудили "культурную революцию" и приняли к исполнению стратегию "планово-рыночной экономики". Самым важным стало включение в политический процесс широчайших крестьянских масс. В стране произошел стихийный подъем крестьянского движения с требованием выделения собственного земельного надела и свободы хозяйственной деятельности. Крестьяне настаивали на переходе от уравнительного распределения результатов труда к уравнительному распределению земельных наделов, указывает автор.

Так родился подворный подряд, означавший закрепление за крестьянскими дворами определенных земельных наделов, производственных заданий и норм сдачи урожая в "закрома родины". Партия и государство дали вынужденное согласие на крестьянский почин и, более того, объявили, что с него началась экономическая реформа. Эта реформа позволила накормить страну, а затем дать старт бурному экономическому подъему, превратившему Китай в мощного игрока на международных рынках.

Судьбоносные события этого периода в Поднебесной рассматриваются в разделах "Переход к стратегии "планово-рыночной экономики" (1976 - 1984)", "Экономика в годы "планово-рыночных" реформ (1985 - 1989)", "Экономическая стабилизация (1989 - 1992)", "От идеи "социалистической экономики" к стратегии экспортной ориентации (1992 - 2000)", "Экспортная ориентация и проблемы развития национальной экономики (2000 - 2005)".

Помня о том, что пишет не научную монографию, а учебное пособие, Гельбрас предваряет каждый раздел планом, где излагается его основное содержание. А заключают разделы - "темы для докладов и сообщений" и рекомендуемая студенту литература.

Свои выводы автор подтверждает многочисленными таблицами и схемами, показывающими состояние экономики КНР на том или ином этапе ее развития. Приводимые цифры основаны на данных официальной китайской статистики. Короче, для создания учебника автору пришлось "перелопатить" огромное количество фактического материала на китайском языке. Думается, такая работа по плечу только синологам, посвятившим этой профессии не одно десятилетие своей жизни.

Рассказывая о зигзагах и крутых поворотах в экономической стратегии КПК, автор остается верен спокойному, объективному стилю изложения фактов. И все же ряд тезисов приобретает чрезвычайную актуальность в контексте полемики вокруг опыта китайских реформ в российской публицистике.

"Часто утверждают, - пишет Гельбрас, - что успех реформ обеспечен тем, что они начались с сельского хозяйства, а не с политической сферы. Такое утверждение страдает, по меньшей мере, неточностью. В этом случае игнорируется переходный период от "культурной революции" к реформам, то есть 1976 - 1978 гг. Прекращение

"культурной революции" явилось важнейшим политическим актом".

Или другой пример. Как утверждают порой наши публицисты, успех реформ в Китае связан с тем, что там не было "шоковой" терапии. Это неправда. На протяжении двух десятилетий считалось, что "народные коммуны" являют собой оптимальную ячейку настоящего и особенно будущего общества. И вот они рухнули как карточный домик под напором массового крестьянского движения. В течение нескольких лет в корне изменились не только условия жизни абсолютного большинства населения, но также организация органов власти. Исключение из программных документов партии даже упоминания о "народных коммунах", "классовой борьбе" явилось колоссальным потрясением всего общества. Разве это не было шоком?

Китай Дэн Сяопина, как и постсоветская Россия, унаследовал от предыдущей эпохи командно-административную систему. Так что стремление многих наших политиков и экспертов извлечь из опыта китайских реформ полезные уроки естественно. Нельзя только забывать, что помимо руководства коммунистической партии и директивного метода управления экономикой между двумя государствами, вступившими на дорогу преобразований, было очень мало общего.

"Поднебесная" к тому моменту оставалась крестьянской страной. Причем за три неполных десятка лет коммунистические эксперименты не сумели отбить у сельского труженика векового навыка к изнурительному труду на себя. Что представляла собой деревня России через семь десятков лет после революции, говорить излишне...

Левоэкстремистским лидерам КПК удалось задавить предпринимательский сектор в городах. Но все же, пусть в полулегальном виде, под вывеской "общественно-частных предприятий" они продолжали существовать. И как только запреты, наложенные при Мао Цзэдуне, были сняты, мелкий бизнес ожил и стал вносить вклад в оздоровление экономики. У нас же предпринимательского сословия до конца 80-х гг. просто не существовало.

Наконец, по степени милитаризации экономики Китаю было далеко до СССР. Потому и отбросить эти вериги оказалось легче.

К тому же, когда речь идет об осмыслении пройденного Китаем после 1949 г. пути, нужно принять в расчет, как справедливо отмечает Гельбрас, что мы, россияне, плоть от плоти национальной культуры.

Потому нам "трудно в полной мере осознать и оценить процессы, происходящие в КНР". Любого российского наблюдателя подстерегает опасность применить привычные ему представления или схемы к анализу китайской реальности.

Сказанное в полной мере относится как к современной действительности, так и к не столь отдаленному прошлому, затрагивающему обе наши страны. Например, в 20-е и 30-е гг., когда в Китае бушевали гражданские войны, Сталин и Коминтерн навязывали китайским коммунистам стратегию, основанную на перенесении на китайскую почву таких понятий, как "помещик", "кулак", "середняк" и некоторые другие.

Результат для китайских коммунистов оказался трагичным. Поражения КПК в противоборстве с Чан Кайши и Гоминьданом в 30-е гг. во многом были обусловлены тем, что она использовала идеологические клише, рожденные революционерами в России, чуждые китайской реальности.

В сознании россиянина понятие государство сформировалось под воздействием национальной и европейской культур, то есть под большим внешним влиянием. А для китайца само понятие "государство" естественно спаяно с другим - "семья" (guojia). То есть государство воспринимается как высшая форма семьи.

Еще одна особенность Китая состоит в том, что там "никогда не существовало интеллигенции, как и наследного дворянства", отмечает автор. В Китае раньше, чем в большинстве стран возникло ученое сословие, но понятия "интеллигенция", "дворянство" тоже скопированы по кальке с российских социальных явлений. В Китае на протяжении веков господствующие классы формировались из представителей разных слоев общества в ходе их специального обучения и сдачи государственных экзаменов для каждого должностного звания и занятия соответствующей должности.

Словом, Китай - особая цивилизация. Некоторые ее черты остаются вне нашего внимания. Эта своего рода "непознанная реальность" не позволяет быть уверенным, что все процессы, происходящие в экономике Китая, иностранцы, в том числе российские специалисты, толкуют правильно. Автор признает, что аналитическая работа, проделанная им и его коллегами, может содержать ошибки. Поэтому, пишет он, нужно постоянно выявлять допущенные ошибки и исправлять их.

Какие же показатели способны наиболее точно отразить состояние экономики КНР? Автор предлагает полагаться на ВВП как общепризнанный международный барометр. Несмотря на то, что в Китае, как, впрочем, и в ряде других стран, он использовался в интересах идеологии и пропаганды, этот показатель все же фиксировал перемены в развитии страны. И он отразил стремительный подъем, который пережил Китай. Достаточно указать, что к концу 10-й пятилетки (2005 г.), по данным Всемирного банка, он вошел в десятку самых крупных экономик мира.

Но в то же время размеры национального богатства в пересчете на душу населения составили всего 8,2% аналогичного показателя США. Это показывает, как далек еще Китай от достижения поставленной партией задачи - обеспечить населению средний уровень зажиточности.

На протяжении почти 50 лет обеспечение максимально возможных темпов роста ВВП служило главной политической целью экономической политики государства. И только в конце 10-й пятилетки политическая элита пришла к осознанию непреложных фактов: в погоне за темпами роста ВВП она жертвовала эффективностью производства, допустила обострение многих социально-экономических проблем, не смогла предотвратить разрушение природной среды. В стране раздались голоса о необходимости перейти к эпохе "после ВВП", то есть отказаться от экономической гонки и приступить к решению комплексных проблем развития.

Иначе говоря, еще предстоит внедрить в масштабах огромного государства вместо экстенсивной модели развития интенсивную модель. В то же время сохраняется напряженность на рынке труда. Сейчас, по подсчетам китайских экономистов, фактическая доля безработных составляет 7,5% в городах и 34,8% в деревнях. Это означает, что предстоит обеспечить рабочими местами более 300 млн. человек.

Пути решения сложнейших социально-экономических проблем были намечены на XVII съезде КПК, состоявшемся в октябре 2007 г. Книга В. Гельбраса поступила в печать еще до того, как официальные итоги съезда были обнародованы. Надо полагать, документы съезда он проанализирует во второй части учебника. Ведь рецензируемая работа - это лишь первая часть задуманного автором курса лекций по экономике КНР.

Постоянный адрес данной публикации: