XX в. начался и завершился исчезновением с карты Европы многонациональных государственных образований имперского типа. В середине уходящего века сошли с исторической сцены империи колониального типа - Британская, Португальская, Французская и Голландская, природа которых решающим образом определялась наличием обширных заморских владений. Еще раньше ушли континентальные полиэтничные империи классического типа - империя Романовых, Австро- Венгерская. Вторую группу от первой отличали две основные особенности: геополитическое единство и компактность и слитность территории; отсутствие колониальных владений в классическом смысле, что было характерно для западноевропейских империй, могущество которых в существенной степени зиждилось на системной эксплуатации естественных богатств и человеческих ресурсов своих колоний ¹ .

Национальные окраины России, как и Дунайской монархии, этих функций не выполняли, хотя парадигма "центр - периферия" присутствовала и здесь. Но весьма ограниченно. Нелепо было бы описывать в указанных категориях ситуацию в западных губерниях России или в чешских землях Австрии. Особый случай представляет империя Османов. Из-за незрелости капиталистических отношений, как на окраинах, так и в самой анатолийско-малоазийской метрополии, о каких- либо развитых формах накопления капитала говорить не приходится.

Османская и Габсбургская империи канули в лету еще во втором десятилетии XX в. Россия же дважды на протяжении одного века пережила крушение империи. Если, конечно, считать "империей" Советский Союз, ее правопреемника. Вопрос спорный, хотя нынешние отечественные публицисты широко используют термин "империя" применительно к СССР, не особенно при этом задумываясь над его содержанием.

Вступление в новое тысячелетие предоставляет повод для того, чтобы попытаться подвести некоторые исторические итоги существования таких классических континентальных империй, как Российская и Австро-Венгерская, имевших между собой больше сходных черт, чем с другими подобными образованиями, в своей исторической миссии и смысле, в объективной роли в поступательном ходе истории.

Империя Габсбургов, собственно Австрийская империя, в 1867-1918 гг. - Австро-Венгерская монархия, Австро- Венгерская империя или просто Австро-Венгрия. Применительно к периоду дуализма (1867-1918) в литературе применяются все указанные выше названия, за исключением "Австрийская империя", а также "Империя (Монархия) Габсбургов", Дунайская монархия (империя), а в австрийской литературе довольно часто еще - просто "Монархия". В последнем случае термин обозна-

Исламов Тофик Муслимович - доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.

¹ Согласно классификации видного британского историка Э. Хобсбаума Россия относится к "колониально- империалистическим империям": Hobshawm E.J. The End of Empires. - The End of Empires. Ed by B. Karen and М. von Hagen. New York, 1990, p. 12-13.

стр. 11

чает не форму правления, а название, потому правильнее писать это слово с заглавной буквы. Это одна из великих держав, на протяжении веков игравшая важную роль в судьбах больших и малых стран континента от Германии, Испании и Нидерландов на Западе до Польши и Балкан на востоке и юго-востоке. С Россией ее связывали тесные политические отношения, сложные, временами дружественные и даже союзнические, несмотря на существование между двумя державами серьезных противоречий. Вооруженный крупномасштабный, как принято говорить, конфликт между ними за всю многовековую историю их взаимоотношений, произошел лишь однажды - в 1914-1918 гг. Он стал и последним для обеих соперниц.

ИСТОРИОГРАФИЯ ТЕМЫ

Наша историческая литература, как дореволюционная русская, так и советская и нынешняя, не богата трудами по истории империи Габсбургов, несмотря на очевидную значимость темы для истории нашей страны ² .

В исторической литературе роль Австрийского дома в государственной организации Средней Европы оценивается по-разному. Есть суждения сугубо негативные - они хорошо известны отечественному читателю по литературе советской эпохи, - и есть мнения восторженно позитивные. Приведем рассуждения на этот счет маститого британского специалиста старшего поколения А. Тейлора: "Ни одна фамилия (династия) не существовала так долго и не оставила такой глубокий след в Европе:

Габсбурги были величайшей династией современной истории, и история Средней Европы вращалась вокруг них, а не наоборот" ³ .

Австрийскую империю, в известном смысле, действительно "делали" Габсбурги. Среднеевропейская империя была сотворена волею, умом, чаще ловкостью, хитростью, изворотливостью, но также и последовательной целеустремленностью нескольких поколений Австрийского дома - фамильной чертой габсбургской династии. Империя была произведением династии, она возникла благодаря ей и пала вместе с ней. Сегодня с этим мнением солидаризуются все крупнейшие авторитеты исторической науки, от верноподданного биографа Австрийского дома А. Вандрушки до француза Ж. Беранже, человека независимых суждений. Габсбурги, утверждает последний, "никогда не идентифицировали себя ни с одной из наций и редко какая- либо нация идентифицировала себя с ними" ⁴ .

Габсбурги стремились избежать отождествления с какой-либо нацией. Излюбленное выражение Франца Иосифа "мои народы" относилось ко всем подвластным ему народам, никогда он не произносил слов "мой немецкий народ", не проявлял никаких симпатий к пангерманистам. Но гегемония австрийских немцев и венгерской нации в дуалистической Австро-Венгрии тоже неоспоримый факт. С этой очевидностью не очень считалось направление австрийской историографии, которое я бы назвал монархическо- (или габсбургско-) католическим. Наиболее ярким его представителем

² Самая "свежая", и едва ли не единственная, в нашей историографии монография принадлежит перу молодого историка-медиевиста Е.В. Петрова, доцента из Нижневартовска: Петров Е.В. Австрийское государство в X-XIV вв. Формирование территориальной власти. М., 1999.

Насколько мне известно, после "Истории Австрии" М.А. Полтавского, изданного сыном покойного (при моем участии) полукустарным способом - тотчас же по этой причине ставшей библиографической редкостью, - специальных обобщающих трудов по австрийской истории у нас больше не было. Правда, в 1980-1981 гг. под руководством В.И. Фрейдзона были изданы два тома "Освободительное движение народов Австрийской империи". В них присутствуют все более или менее угнетенные народы, но блистательно отсутствуют австрийский народ-этнос и Австрия сама по себе. Жертвуя целым ради частностей мы десятилетиями успешно занимались историей отдельных стран и народов империи, славянских в частности, но империей в целом - никогда. И продолжаем делать это и в новом тысячелетии.

³ Taylor A.J.P. The Habsburg Monarchy, 1809- 1918: A History of the Austrian Empire and Austria-Hungary. New York, 1965, p. 88.

⁴ Веrеngеr J. Histoire de l' empire des Habsbourg. 1273-1918. Paris, 1990, p. 739.

стр. 12

был X. Ханч, ставший в послевоенную эпоху главным приверженцем супранацио-нальной (наднациональной) концепции ⁵ . К концу жизни он выдвинул идею создания многотомного коллективного труда. Продолжателем традиций Ханча в австрийской историографии был Вандрушка, которого, вероятно, и следует считать последним представителем этого направления ⁶ . Под его руководством и под эгидой Исторической комиссии Австрийской академии наук с 1973 г. начали выходить один за другим солидные тома упомянутой коллективной монографии. В качестве авторов наряду с австрийскими учеными в них выступили также историки других стран, в частности социалистических, входивших когда-то, полностью или частично, в империю Габсбургов. Отчасти из-за последнего обстоятельства в монографии нашли отражения также и марксистские концепции истории народов Средней Европы. В целом многотомник "Габсбургская монархия 1848-1918", без которой ныне не может обходиться ни один исследователь истории народов субрегиона, закрепил разрыв австрийской историографии с долголетней традицией идеализации истории монархии и утверждение в ней рационально- критического начала.

Однобокое, негативное освещение австрийской истории, преимущественно в темных тонах, не было монополией марксистской историографии, которая в советское время по инерции разделяла проявившуюся уже в 1848 г. откровенную неприязнь К. Маркса и Ф. Энгельса не только к династии, но и к Австрии в целом, ее истории и исторической роли в Европе. Немало согрешила против научной беспристрастности и исторической правды и западная историография. Началось это еще в канун первой мировой войны, когда империя Габсбургов оказалась в противостоящем Антанте лагере, а расцвело пышным цветом во время самой войны как важный составной элемент пропагандистского похода Запада против Центральных держав. От наследия Р.В. Сетон-Ватсона и У.Г. Стида, основоположников антиавстрийской исторической школы в англо-саксонском мире, западная литература не вполне избавилась и в первые десятилетия после окончания второй мировой войны.

К началу 1960-х годов относится постепенный поворот в мировой исторической литературе, в западной и, отчасти, также в марксистской восточноевропейской, от прямолинейной идеологической ангажированности к более или менее нормальному, без предвзятости и "социального заказа" подходу к освещению истории монархии Габсбургов второй половины XIX - начала XX в. ⁷ В вопросах сугубо профессиональных в конкретно-исторических исследованиях уже тогда различия между двумя основными течениями мировой исторической науки стали все более стираться.

О международных исследованиях истории Австро-Венгрии можно говорить с 1952 г., когда Фонд Рокфеллера выступил с инициативой создания международной организации, которая бы изучала природу и функционирование многонациональных сообществ. Спустя несколько лет в США и Австрии были созданы комиссии по истории Австро-Венгрии, в 1957 и 1959 гг. соответственно. Впоследствии к деятельности этих комиссий присоединились также научные центры других стран. Был проведен ряд широкомасштабных международных конференций: Вена и Будапешт (1964),

⁵ Hantsch Н. Geschichte Osterreichs 1648-1918, Bd. 1-2. Graz-Wien-Koln, 1962.

⁶ Wandruszka A. Das Haus Habsburg. Die Geschichte einer europaischen Dynastie. Wien, 1989. Эта книга, выдержавшая семь изданий в Австрии, была переведена и издана на английском языке в Нью-Йорке: The House of Habsburg. Six Hundred Years of a European Dynasty. New York, 1964. Под руководством проф. А. Ван-друшки и его соратника П. Урбанича стала реализовываться идея многотомника, см.: Die Habsburgermonarchie 1848-1918. Im Auftrag der Komission flir die Geschichte der osterreichisch-ungarischen Monarchic (1848-1918). Bd. I. Die wirtschaftliche Entwicklung. Wien, 1973; Bd. II. Verwaltung und Rechtswesen. Wien, 1975; Bd. III. Die Volker des Reiches. Wien, 1980; Bd. IV. Die Konfessionen. Wien, 1980; Bd. V. Die bewaffnete Macht. Wien, 1985; Bd. VI. Die Habsburgermonarchie im System der intemationalen Beziehungen. Wien, 1989.

⁷ См., например: Исламов Т. Конец среднеевропейской империи. Размышления относительно места и роли империи Габсбургов в европейской истории. - Австро-Венгрия: опыт многонационального государства. М., 1995, с. 25-48; Islamow Т., Miller A., Pavlenko О. Soviet Historiography on the Habsburg Empire. -Austrian History Yearbook (далее - AHY) 1995, v. XXVI. Minneapolis (Minn.), 1995, p. 165-188.

стр. 13

Блюмингтон (1966), Братислава (1967), Вена (1968) ⁸ . Начали выходить международные периодические издания: "History Newsletter" ("Исторические известия") с 1960 г. и "Austrian History Yearbook" ("Ежегодник Австрийской истории") с 1965 г.

Но и в 1960-1970-х годах историография не вполне избавилась от воздействия политической конъюнктуры, ибо назойливое обыгрывание на Западе темы "Монархия - модель супранациональной общности" имело явный привкус конъюнктурщины, порожденной все еще продолжавшейся "холодной войной", противостоянием интегрировавшейся Западной Европы и "социалистического содружества". Лишь после того, как рухнул "железный занавес", наши западные коллеги стали писать об Австро-Венгрии, доверяя исключительно только фактам, собственной интуиции и собственному разумению.

Закономерно, что пересмотр явно устаревших историографических конструкций, как на Западе, так и на Востоке, начался в области экономической истории. Защищенная в Калифорнийском университете в 1966 г. диссертация ученого из Израиля Н. Гросса обозначила в западной литературе переход от преимущественно нарративно-квантитативной методики исследования экономической истории империи к современным квалитативным методам в освещении истории монархии Габсбургов второй половины XIX - начала XX в. ⁹

Настоящий же прорыв в применении новых методов исследования истории Австро-Венгрии был совершен молодыми тогда венгерскими историками Л. Катушем, И. Берендом и Д. Ранки - учениками проф. П.Ж. Паха. Затем последовали исследования американских ученых Э. Скотта (по аграрной истории), Д.Ф. Гуда (проблемы экономического роста), Р. Рудольфа (банковское дело и индустриализация), Д. Комлоша (о таможенном союзе между Австрией и Венгрией и его функционировании). В этом же русле были выполнены работы по экономической истории ¹⁰ .

Среди исследований, появившихся в последние два десятилетия XX в., по уровню обобщения и глубине ориентации выделяются две монографии Комлоша и книга Гуда, переизданная в Вене на немецком языке. Помимо всего прочего Комлош дал собственную оценку промышленного роста в Австрии за 1830-1913 гг. и Венгрии за 1870-1913 гг. Оригинальность трактовки истории монархии Комлоша в полном отрицании роли буржуазной революции 1848 г. как "локомотива истории" в экономической модернизации империи ¹¹ .

Приблизительно сходную концепцию развивает профессор Университета Миннесоты Д.Ф. Гуд в монографии, посвященной экономическому подъему империи. Он доказывает, что причины распада никак не связаны с экономикой, которая развивалась динамично и была вполне жизнеспособной ¹² . Автор высказывает парадоксальную на первый взгляд мысль о том, что проблемы, с которыми монархия столкнулась

⁸ Во всех этих конференциях, за исключением Блюмингтонской, принимали участие делегации советских историков во главе с доктором В.М. Туроком-Поповым, основателем отечественной школы австроведения. К сожалению, идеологический контроль над исторической мыслью со стороны партийно-административной системы не позволил раскрыться в полную силу богатому творческому дарованию этого незаурядного исследователя.

⁹ Gross N. Industrialisation in Austria in the Nineteenth Century. Berkeley, 1966.

¹⁰ Обзор новейшей американской литературы по экономической истории Австро-Венгрии профессора лондонской Школы экономики М.-С. Шульце см.: Schulze M.-S. Economic Development in the Nineteenth Century Habsburg Empire. - AHY, 1997, v. XXVIII. Minneapolis (Minn.), 1997, p. 293-307.

¹¹ Komlos J. Economic Development in the Habsburg Monarchy and in the Successor States. Boulder (Colo.), 1990. По его мнению индустриализация Венгрии явилась прямым следствием биржевого краха 1873 г., когда венские банкиры, потеряв доверие к австрийской промышленности, предпочли направить инвестиционный поток в венгерскую экономику. Начало экономического подъема он склонен отнести к концу 1820-х годов, когда темпы индустриального роста в Австрии достигли 2,5 %. Этот рост, прерываемый циклическими спадами, продолжался в тех же среднегодовых темпах до самой мировой войны, полагает автор. Бегство австрийских капиталов в Венгрию, вызвало значительное сокращение темпов роста промышленного производства в самой Австрии начиная с конца XIX в.

¹² Good D.F. The Economic Rise of Habsburg Empire 1750-1914. Berkeley, 1984, p. 92-94.

стр. 14

на рубеже веков, проистекали не из неудач в сфере экономики, а скорее, наоборот, из ее успехов. Перед лицом новых социальных реалий и изменений в экономике политические институты стали испытывать колоссальные трудности, не сумев приспособиться к инновациям, принесенным волной модернизации.

Исследования 1960-1980-х годов большой группы ученых Австрии (Э. Мэрц, Г. Матисс, Э. Брукмюллер), Венгрии (В. Шандор, Д. Ранки, И. Беренд) и Северной Америки (Д.Ф. Гуд, Дж. Комлош, Э. Скотт), несмотря на различия в методике и отдельных выводов в оценках динамики экономического роста в 1849-1918 гг., опрокинули устоявшиеся в довоенной и послевоенной историографии - и не только советско- марксистской - представления об экономике Дунайской монархии как отсталой, полуфеодальной, чуть ли не загнивающей, т.е. концепций, в основе которых лежало заданное экономическое обоснование исторической неизбежности и предопределенности гибели Монархии. Не стыкуются эти результаты также с концепциями и модных на Западе теоретиков У. Ростоу и А. Гершенкорна. Детальный анализ состояния австрийской экономики в предвоенный период и вовремя первой мировой войны дал в обширном монографическом исследовании австрийский историк- экономист Э. Мерц ¹³ .

Начиная с 1980-х годов в поле зрения ученых оказались сферы жизнедеятельности общества, ранее не пользовавшиеся особым вниманием. Взаимосвязям между экономикой, с одной стороны, и потреблением потребительских товаров, уровнем жизни, а также повседневной культурой в XVIII-XIX вв. - с другой, посвящены исследования историка сравнительно молодого поколения Р. Зандгрубера ¹⁴ .

Совместными усилиями либеральных историков Запада и "ревизионистов" из среды оппозиционных к коммунистическим режимам в Венгрии, Чехии, Словении, Хорватии, Польши к 1980-м годам образ ненавистной всем Габсбургской империи - "тюрьмы народов" - приобрел вполне благообразный вид. В наиболее концентрированном виде отмеченная радикальная переоценка историографического имиджа Австро-Венгрии выражена в монографии британского ученого А. Скеда, ученика проф."Эй-Джи-Пи" Тейлора, как его называли друзья и коллеги¹⁵ . Написанная с явной симпатией к династии и ее предпоследнему монарху книга вызвала оживленные отклики среди специалистов. Как и в предыдущей своей работе "Выживание Габсбургской империи", автор решительно отвергает тезис о неизбежности распада и доказывает, что не было никакого упадка до самого 1918 г. Книга Скеда интересна и тем, что она написана в форме своеобразной историографической дискуссии, главным образом с авторами новейших исследований по истории династии. Но именно по этой причине она содержит немало спорных положений. Почтительное отношение к Габсбургам, и к Францу Иосифу в особенности, не помешало Скеду упрекнуть монарха в том, что ради чести и престижа он поставил под вопрос само существование империи. Хотя на протяжении всего XIX в. Монархия, утверждает англичанин, шла от кризиса к кризису, с угрозой же крушения и распада всерьез она столкнулась лишь однажды, в 1848 г., когда победы австрийского генерала Радецкого в Италии (?!) спасли габсбургское дело ¹⁶ . Скед почему-то не счел достойным своего внимания факт вторжения 200-тысячной армии фельдмаршала И.Ф. Паскевича в мятежную Венгрию ради спасения габсбургского трона по просьбе того же Франца Иосифа, лично прибывшего для этого в Варшаву на поклон к Николаю I. Невзирая на общеизвестные факты, автор утверждает: венгерскую революцию подавили австрийцы, а

¹³ Marz Е. Osterreichische Bankpolitik in der Zeit dergroben Wende, 1913-1923. Wien, 1981.

¹⁴ Sandgruber R. Die Anfange der Konsumgesellschaft. Konsumguterverbrauch, Lebensstandart und Alltagskultur in Osterreich im 18. und 19. Jahrhundert. Munchen, 1982; idem. Okonomie und Politik. Osterreichische Wirtschaftsgeschichte vom Mittelalter bis zur Gegenwart. Wien, 1995.

¹⁵ Sked A. The Decline and Fall of the Habsburg Empire 1815-1918. London, 1989. См. рецензию С. Беллера в кн.: The Austrian Enlightenment and its Aftermath. Ed. by R. Robertson and Е. Timms. Edinburgh, 1991, p. 206.

¹⁶ Sked A. The Survival of the Habsburg Empire. Radetzky, the Imperial Army and the Class War 1848. London- New York, 1979, p. 66.

стр. 15

не царь Николай. Во всех этих рассуждениях бесспорно одно: Австрийская империя в 1849 г. действительно находилась на пороге гибели, и не известно, чем бы австро-венгерская война кончилась, если бы за Австрийскую империю и династию Габсбургов не заступился Николай Романов, "бескорыстный покровитель" юного кайзера Франца Иосифа.

Проф. В.Н. Виноградов, в недавно опубликованной на страницах журнала "Новая и новейшая история" интересной статье, посвященной венгерскому походу русской армии под командованием фельдмаршала Паскевича, склонен, как мне показалось, принижать или несколько недооценивать, стратегическое и военно-политическое значение вклада России в спасение трона и империи Габсбургов. Если Скед отдает лавры победы над мятежной Венгрией генералу Радецкому, причем совершенно необоснованно, проявляя явное пренебрежение к России и ее армии, то В.Н. Виноградов, готов передать эти лавры вожакам иррегулярных повстанческих отрядов, невольно тем самым ставя под сомнение решающую роль царской армии в подавлении Венгерской революции 1848 г. Между тем существенная роль национальных конфликтов в поражении Венгерской революции ни кем из исследователей не оспаривается. Вопрос в том, была ли она решающей?

В.Н. Виноградов справедливо указывает на национальные движения как на источник слабости Венгерской революции. Это действительно так: они отвлекли значительные силы революции от борьбы против главного врага - абсолютизма и имперской реакции. Революционной армии пришлось вести тяжелейшую войну на три фронта: на юге и юго-западе против сербов и хорватов, на юго-востоке против валашских повстанцев и на западе против австрийской армии. Позднее появился и четвертый фронт. Его открыл Паскевич. Но революцию подавили и империю Габсбургов спасли не валашские и югославянские вооруженные силы. Р. Бридж, британский знаток внешней политики империи Габсбургов, нисколько не закрывая глаза на внутренние слабости и проблемы независимой Венгрии, решающее значение в разгроме Венгерской революции и спасении монархии видит в "иностранной помощи" ¹⁷ . Совершенно справедливо В.Н. Виноградов изобличает шовинизм Венгерской революции, но обходит молчанием национализм невенгерских движений. Разрушительный потенциал агрессивного национализма так называемых малочисленных народов не менее опасен, чем шовинизм больших. Примеров тому более чем достаточно.

Но вернемся к Скеду. Несколько упрощая очень сложную многоаспектную проблему, он делает по меньшей мере односторонний вывод: если что-то и способствовало гибели империи, то это неуклюжие действия самого царствующего дома, вызвавшие революцию (?!), тогда как само население искало решение проблемы не в революции, а на пути эволюции и реформ. Народ всегда стремится улучшить условия своей жизни мирным путем, через реформы, а не революционным насилием, но не всегда так получается. Что касается "неуклюжих действий", то их было совершено в последние десятилетия перед катастрофой предостаточно, но не они же вызвали революцию?! Ошибками правителей Австро-Венгрии, каковых и вправду было немало, и политикой вообще британский автор объясняет падение дома Габсбургов и "преждевременную смерть империи" ¹⁸ .

Скед полагает, что, хотя в последние десятилетия существования монархии национальный вопрос создал серьезные внутренние трудности, реально он никогда не угрожал империи распадом. С этим положением можно в целом согласиться. Война, по мнению автора, была вызвана не внутренним югославянским вопросом, а внешними причинами. Югославянскую проблему автор не рассматривает как единое целое, две стороны которой - внутренняя и внешняя, тесно переплетавшиеся, взаимно обуславливали ее необычайную остроту и эксплозивную силу. Вместо этого Скед предпочитает пускаться в рассуждения об "иррациональной" враждебности австрийцев к

¹⁷ Bridge R. The Habsburg Monarchy among the Great Powers, 1815-1918. Oxford, 1991.

¹⁸ Sked A. Der Fall des Hauses Habsburg. Der unzeitige Tod eines Kaiserreiches. Berlin, 1993.

стр. 16

Сербии, о маниакальном желании правящих кругов положить конец драчливой Сербии, прежде, чем она станет слишком сильной в тылу Австрии. Во всем этом, несомненно, есть доля истины, но не настолько, чтобы опровергнуть более важные, фундаментального свойства факторы, которыми мотивировалось принятие роковых решений в июле 1914 г.

Скед также не устает подчеркивать лояльность национальностей. Действительно это имело место. Но в целом этот вопрос очень спорный, можно привести множество свидетельств pro и contra. Особенно наглядно, они проявились в экстремальных условиях мировой войны. Но психоментальные аспекты поведения индивидуумов, и особенно больших социальных групп в ходе мировой войны, лишь недавно стали предметом внимания специалистов, и потому у нас нет достаточных оснований делать однозначные выводы о том, насколько и до какого момента были лояльны славяне Австрии и Венгрии к династии, трону и монархии.

Концепция Скеда разделяется далеко не всеми специалистами и на Западе. Удачно ему оппонирует С. Вэнк из американского Центра Австрийских исследований в Университете Миннесоты. В ходе полемики, которая ведется уже не один год, критика последних недостатков и упущений внутренней и внешней политики Габсбургской монархии, слабостей вообще становится все более радикальной. В противоположность А. Скеду, а также Барбаре Джелавич, И. Деаку (оба - США), Р. Бриджу и целому ряду ученых Запада, позитивно в целом оценивающих историческую роль Монархии, отношение С. Вэнка к державе Габсбургов весьма скептическое ¹⁹ . Вопреки историографической моде 1960-1980-х годов, а, может быть, именно из чувства здорового протеста против моды, он решительно не видит никаких оснований рассматривать Австро-Венгрию в качестве некой модели "супранациональной организации полиэтничного общества". Более того, из ее исторического опыта может быть извлечен лишь отрицательный урок, "как не нужно делать этого". Вэнк согласен с тем, что Габсбурги были преданы супранациональной идее, размышляли в этих категориях, но сама идея имела феодальное и династическое содержание, плохо сочетавшееся с потребностями модернизации. Вэнк ставит под сомнение также роль династии как фактора стабилизации в Европе, поскольку, по его мнению, стремясь сохранить во что бы то ни стало имперскую структуру Монархии и ее великодержавный статус, они стали на путь, который рано или поздно должен был привести к войне ²⁰ .

ВЕХИ СТАНОВЛЕНИЯ ИМПЕРИИ

Империю принято было называть "конгломератом", термином вполне корректным, но лишь для определенного, начального этапа становления этой империи. Неустойчивость, лабильное ее состояние, как уже отмечалось, вытекали отчасти из неопределенности и проблематичности государственно- правовой идентификации. Последняя, в свою очередь, породила неуверенность в выборе названия империи. Именно поэтому ее чаще всего называли и в стране и за пределами преимущественно малозначащим и нечетким термином "владения (или империя) Габсбургов", лишенным географической, политической или национальной определенности.

"Австрия - чисто воображаемое название, которое не означает ни завершенного в своем развитии народа, ни страну и ни нацию, это обыденное название комплекса резко отличающихся друг от друга национальностей. Здесь имеются итальянцы, немцы, славяне, мадьяры, которые вместе конструируют австрийскую империю (Kaiserstaat), но никакой Австрии, ни австрийцев, ни австрийской национальности нет и не было никогда, если исключить небольшое пространство вокруг Вены... Поэтому

19 Jelavich В. The Habsburg in European Affairs 1814- 1918. Chicago, 1969; Deak I. The Lawful Revolution. New York, 1979; idem. Beyond Nationalism: A Social and Political History of the Habsburg Officer Corps. New York, 1990; Bridge R. The Habsburg Monarchy among the Great Powers 1815-1918. Oxford, 1990.

²⁰ Wank S. The Disintegration of the Habsburg and Ottoman Empires. A Comparative Analysis. - The End of Empire. London, 1997.

стр. 17

австрийцу чуждо национальное чувство, национальная гордость, сильное, возвышенное сознание собственной силы. Так оно и должно быть" ²¹ . Автор этих рассуждений не какой-нибудь равнодушный чужестранец, а выдающийся и почитаемый национальный деятель, бывший некогда членом ландтага Тироля, самой что ни на есть истинно австрийской провинции, жители которой всегда выделялись высочайшим уровнем национального самосознания и патриотизмом, барон Виктор фон Андриан-Вербург, один из идейных вдохновителей мартовской революции 1848 г. в Австрии.

Австрийская половина империи после преобразования последней в дуалистическое образование конфедеративного типа и вовсе обрело - вполне официально при том - несуразное, неудобопроизносимое и просто курьезное обозначение: "страны и земли, представленные в райхсрате". Привычный же и общеупотребительный термин "Австрия" (Austria, Osterreich) ²² , производное от древнего топонима "Ostarrichi", первоначально относившийся к крошечному герцогству, впрочем, постоянно расширявшемуся за счет поглощения соседних словенских земель, стал применяться в трех разных по содержанию значениях ²³ :

- собственно австрийские, или "наследственные", земли в узком смысле Нижняя и Верхняя Австрия (Osterreich unter und ob der Enns);

- империя Габсбургов в целом;

- австрийская половина империи, включая Чешские земли и Галицию, называвшаяся также и Цислейтанией.

Термин "Австрия" в русскоязычной литературе традиционно употребляется во всех трех смыслах, нередко без уточнений и оговорок, что заставляет читателя самому догадываться, о какой из трех "Австрии" идет речь.

Двусмысленно звучит применительно к альпийско-дунайскому комплексу и понятие "империя". Путаница возникает от того, во-первых, что Австрия (без королевства Венгрия вместе с Трансильванией и Хорватией-Славонией) входила в состав "Священной Римской империи германской нации" до 1806 г., а во-вторых, от того, что австрийские Габсбурги традиционно и почти непрерывно, вернее с небольшими перерывами, являлись носителями короны королей и императоров Священной Римской империи, центр тяжести которой всегда находился в Германии ²⁴ . Однако династия Габсбургов, т.е. Австрийский дом, этой эфемерной империей, несмотря на громкий титул, никогда не управляла. Точно так же, как и германские государства никакими рычагами воздействия на австрийские и другие владения династии, ни формально, ни фактически, не обладали. Власть Габсбургов и формально и фактически распространялась лишь на собственные владения (Hausmacht). Начиная с 1526 г., когда династия завладела коронами Св. Вацлава и Св. Иштвана, присоединив к маленькому герцогству Австрия богатую Чехию, включая маркграфства Моравия и Лузац (земли лужицких сербов), герцогство Силезия и обширное королевство Венгрию, ее влияние на германские дела стало преобладающим, а Вена стала признанной, но не формальной столицей всей Священной Римской империи так называемой германской нации. Вплоть до середины XVIII в. (точнее до 1740-х годов) ни одно из германских госу-

²¹ Andrian-Werburg V. Osterreich und dessen Zukunft, Bd. I. Hamburg, 1843, S. 8. Несмотря на цензурный запрет перед революцией этой книгой зачитывались даже венские кучеры.

²² Исчерпывающее толкование понятия "Австрия" дано в работах академика Э. Целльнера: Zollner Е. Der Osterreichbegriff. Formen und Wandlungen in der Geschichte. Wien, 1988.

²³ Интересную интерпретацию понятия "Австрия" и его исторической эволюции в XVIII-XX вв. дали последователи Целльнера академики Г. Вальтер-Клингенштайн и Г. Штурц: Stourzh G. Die Gleich-berechtigung der Nationalitaten in der Verfassung und Verwaltung Osterreichs 1848-1918. Wien, 1985; idem. Der Umfang der osterreichischen Geschichte. - Probleme der Geschichte Osterreichs und ihrer Darstellung. Wien, 1991, S. 3-27; idem. Erschutterung und Konsolidierung des OsterreichbewuBtseins: Vom Zusammenbruch der Habsburgermonarchie zur Zweiten Republik. - Was heisst Osterreich? Inhalt und Umfang des Osterreichbegriffs vom 10. Jahrhundert bis heute. Wien, 1995, S. 290-312; Walter- Klingenstein G. Was bedeuten "Osterreich" und "osterreichisch" im 18. Jahrhundert? Eine begriffgeschichtliche Studie. - Ibid., S. 149-220.

²⁴ Aretin von Karl Othmar Frh. Heiliges Romisches Reich 1776-1806. Reichsverfassung und Staatssouveranitat, Bd. I-II. Wiesbaden, 1967.

стр. 18

дарств не было в состоянии оспаривать габсбургско- австрийскую гегемонию в Германии. Так продолжалось до тех пор, пока маркграфство Бранденбург, ставшее в начале XVIII в. королевством Пруссия, не бросило вызов габсбургской Австрии. По иронии истории королевский титул Гогенцоллерны, будущие заклятые враги Австрийского дома, получили от самих Габсбургов.

Империей владения Габсбургов стали в 1526 г. ²⁵ в результате исторической победы армии Сулеймана Великолепного над войском короля Венгрии и Чехии Уласло- Владислава. Гибель короля из польской династии Ягеллонов в битве у Мохача, сделав вакантным сразу два среднеевропейских престола, открыла путь к созданию своей собственной настоящей империи. Внешне вся эта история выглядела случайной удачей, счастливым для династии стечением обстоятельств. Но во всем этом была железная логика истории. Никто не мог предвидеть, что обычный брачный контракт, заключенный за несколько лет до описываемых событий, вдруг станет государственным документом огромной важности, решившим судьбы десятка народов обширного субрегиона на столетия вперед. Однако и после формального акта объединения трех корон и образования основного ядра империи новому государственному образованию были присущи черты феодальной раздробленности, поскольку в строгом соответствии со средневековым феодальным правом каждая из составных частей владений династии долгое время еще сохраняла свою историко-этническую индивидуальность, причем даже безотносительно к этническому составу населения. Наиболее яркий тому пример - Тироль, хранивший свою локальную специфику много дольше и упорнее, чем другие австрийские провинции с сильной славянской примесью.

Несколько слов о славянском факторе, которому наряду с немецким и венгерским, бесспорно, принадлежала ведущая роль в становлении среднеевропейской общности. Следует еще учесть, кроме того, трудно поддающихся точному анализу и осмыслению роль, удельный вес и значение автохтонного славянского населения двух других неславянских государств - Венгрии и Австрии. Славянский компонент присутствовал в обеих этих странах, образно говоря, задолго до того, как Австрия стала Австрией (тысячу лет тому назад), а Венгрия стала Венгрией (тысячу сто лет тому назад). Иными словами оба эти государства изначально не были однородными в этническом отношении. Точно так же этнически "чистыми" славянскими образованьями вряд ли могут считаться Чехия, Моравия, Силезия. Другое дело, что "государствообразующим" этносом славяне являлись только в землях Чешской короны, в известном смысле также хорваты в Хорватии (Венгерское королевство).

В Австрии и Венгрии функция государствообразующего этноса выпала на долю немцев и мадьяр, соответственно. Процесс складывания этих государств происходил в длительном и сложном взаимодействии с местными славянскими племенами. Речь идет о словенцах в Австрии и о предках современных словаков в Венгрии, а также остатков славянского населения римских провинций Дакия и Паннония в канун прихода венгерских племен. Ввиду отсутствия собственного феодального сословия они не могли быть представлены в феодальных структурах этих государств. Поэтому затруднительно точно и четко определить место и роль славян на ранних стадиях становления австрийской и венгерской государственности, но это нисколько не опровергает тезис о наличии славянского элемента в качестве компонента формировавшегося населения указанных двух стран.

Разрозненные и разобщенные между собой куски стран и земель, принадлежавших династии, помимо личности монарха первоначально мало что связывало. Тенденции к разобщению уравновешивались и нейтрализовывались мощным воздействием двух факторов - христианством западного, латинского обряда и римским правом. Чехией, Моравией и Силезией, не говоря уже о королевстве Венгрии, а точнее его северо-

²⁵ Вандрушка датирует рождение династии (и косвенно даже империи!?) 1278 г., когда в битве на Мархфельде, недалеко от Вены, войско герцогства Австрия (Рудольфа) разгромило армию чешского короля Оттокара, окончательно закрепив таким образом за династией Австрию и Штирию. А 1526 г. он считает "вторым рождением империи". - Wandruszka A. Op. cit., S. 12-13.

стр. 19

западных комитатов, и после 1526 г. по-прежнему продолжали управлять собственные феодальные сословия.

Общей объективно-исторической причиной, которая в решающей степени способствовала грандиозному успеху Австрийского дома была, конечно, как уже упоминалось, внешняя угроза, которая и сплотила вокруг династии славян и венгров. Угроза порабощения турками-османами Средней Европы приняла вполне реальные очертания на рубеже XV- XVI вв., когда ослабленное внутренними междоусобицами королевство Венгрия практически перестало быть барьером на пути продвижения турок вглубь европейского континента. Более или менее успешно оно выполняло роль щита христианской Европы, сдерживая натиск грозного противника на протяжении более чем ста лет. В начале XVI в., и особенно заметно после блистательных побед короля Матьяша Хуняди (Корвина), Венгрия сама нуждалась в действенной помощи извне, в поддержке всего христианского мира. Организация отпора агрессии с юго-востока объективно являлась общеевропейской задачей, однако, как обычно бывает, осознали эту историческую необходимость лишь те страны и народы Европы, кому довелось осязаемо ощутить близость грозящей опасности - славяне, немцы, мадьяры.

Чтобы остановить османов надо было радикальнейшим образом реорганизовать геополитическое пространство Средней Европы, разделенное между тремя монархиями. С гибелью венгерского войска вместе с королем в роковой битве под Мохачем, в которой принимал участие и чешский отряд, ранее заключенные чешско-габсбургско-венгерские династические брачные контракты неожиданно наполнились реальным историческим содержанием - создали законные основания для соединения трех корон.

Закономерно, что выбор истории пал на Габсбургов, ибо в сложившихся условиях им одним было под силу осуществить дело объединения и, что не маловажно, устойчиво обеспечить в качестве императоров Священной Римской империи военно- политическую и финансовую поддержку оказавшемуся в беде региону со стороны Германии. Однако понадобилось почти два столетия, чтобы заложенный в этом среднеевропейском союзе народов во главе с династией Габсбургов потенциал смог реализоваться в полную силу. Произошло это в решающей для судеб Средней Европы битве у стен Вены летом 1683 г., когда наконец отпор османской агрессии стал делом "всей Европы" "за вычетом" Франции ²⁶ . Славный вклад внесло в общую победу христианской Европы над мусульманским полумесяцем польское войско славянского короля Яна Собесского. Помимо собственных австрийских славян, наверняка сражавшихся как в рядах венского ополчения, так и регулярной армии эрцгерцога Леопольда, Австрию спасали также и славяне зарубежные. Таким образом, можно говорить о двойном славянском вкладе в сотворение империи Габсбургов. Последние в свою очередь могли отплатить славянству немедленно и обессмертить свое имя как освободители не только Венгрии с Хорватией и Трансильванией и всем ее славянским населением, но и Балкан, хотя бы части полуострова.

Но этого не случилось, несмотря на то, что победоносные армии принца Евгения Савойского, выдающегося полководца и государственного деятеля, взяв сходу крепость Белград, беспрепятственно продвигались вглубь Балкан. Не случилось этого потому, что надвигалась новая война с Францией, война за Германию, война "за испанское наследство". Пришлось заключить мир ценой возвращения Порте Белграда, Ниша и других сербских территорий. По этой причине Карловацкий мир 1699 г. закрепил за династией только королевство Венгрию вместе с Трансильванией и Хорватией-Славонией.

Таким образом в течение двух веков, примерно в 1526-1720 гг., объединив под своей властью Венгрию, Чехию и собственно австрийские земли, дом Габсбургов создал основное ядро новой империи, в которую в последней трети XVIII в. вошли

²⁶ Бурбоны уклонились от участия в этом общеевропейском деле, а через несколько лет после снятия осады Вены, своими угрожающими действиями на Рейне Франция заставила Австрию прекратить освободительный поход на Балканском полуострове.

стр. 20

Буковина, затем часть Польши под названием Королевства Галиции и Лодомерии, а в конце того же XVIII - начале XIX в. - Далмация. Тем самым среднеевропейский регион принял свой почти окончательный вид. В данном случае не упомянуты Нидерланды, Ломбардия, Венеция и другие владения династии поменьше, как не относящиеся к региону, а к ядру империи Габсбургов тем более. К тому же они недолго оставались в составе империи - Бельгию она потеряла в начале XIX в., а северо-итальянские провинции - в 50-60-х годах.

Под властью Габсбургов оказались новые обширные земли, населенные славянами. Впервые за многие столетия произошла смычка этнических территорий западных и южных славян. Последние стали надежной опорой габсбургской власти на южных рубежах королевства Венгрия благодаря созданию сплошной линии военных поселений от Адриатики до юго-восточных отрогов Карпат, так называемой "Военной Границы", просуществовавшей почти до последней трети XIX в. Хорватским и сербским полкам Австрийский дом доверил защиту важнейших и подверженных наиболее частому нападению участков границ империи. И династия не осталась в долгу перед "своими" южными славянами. Она щедро одарила сербов плодороднейшими землями Славонии и южно-венгерских комитатов ²⁷ . Так были созданы предпосылки возникновения тех самых "краин", ставших ныне печально знаменитыми в ходе балканских войн конца XX в. К этому времени, а именно к концу XVII в., относится также формирование в составе Венгрии области, известной в настоящее время как Воеводина, обязанной своим возникновением широкому гостеприимству династии, приютившей у себя, т.е. в Венгрии, в 1690 г. десятки тысяч балканских сербов во главе с их патриархом Черноевичем, страшившихся мести султана. То был несомненно редкий для средневековья акт гуманности. Правда, за счет Венгрии.

Сербская православная церковь в Венгрии получила от Габсбургов привилегии, каких не имела ни одна некатолическая конфессия в империи. Сербские военные формирования верно служили династии и трону в борьбе против всех ее врагов, как против внешних, так и внутренних, в частности против непокорных мадьяр. Они сыграли важную роль в усмирении восставшей против нового чужеземного ига Венгрии в австро-венгерской войне 1703-1711 гг.

Образованием сербских анклавов на территории владений Габсбургов пути историко-культурного развития венгерских и балканских сербов, оставшихся в пределах Османской империи, разошлись. И это обстоятельство имело далеко идущие последствия для судеб сербской нации, часть которой оказалась в принципиально иной цивилизационной орбите. Позитивной, по оценкам некоторых сербских авторов, была культурно-просветительская деятельность "просвещенного абсолютизма" для сравнительно молодой, сложившейся как таковой после и в результате переселенческих волн (из Османской империи в Венгрию) 1690 г. и 1737-1739 гг. нации. "Сербы в империи, - свидетельствует профессор Университета в Новом Саду С.К. Костич, - окончательно распрощались со средневековыми традициями. К концу царствования Марии Терезии стала заметной цезура: русское культурное влияние у сербов отныне перестало быть исключительным и абсолютным, и наметился поворот к Западу, который все больше усиливался" ²⁸ .

Не всем славянам, однако, так крупно повезло. Многие словаки и русины северовосточных комитатов Венгрии, оказавшиеся в лагере антиавстрийских повстанцев князя Ракоци Ференца II, сложили головы в войне за свободу общего венгерского

²⁷ Учреждением Военной Границы на территории Венгрии, включая входившее в ее состав с начала XII в. триединое королевство Хорватии - Славонии - Далмации, от Адриатики до Карпатского хребта, где сербское население в лице православной церкви получило особые автономные права и привилегии и было тем самым противопоставлено местному автохтонному населению - хорватам и мадьярам, которые этими привилегиями не обладали, династия создала почву для будущих межэтнических и межконфессиональных трений и раздоров.

²⁸ Kostic K.S. Kulturorientierung und Volksschule der Serben in der Donaumonarchie zur Zeit Maria Theresias. - Osterreich im Europa der Aufklarung. Wien, 1985, S. 866.

стр. 21

отечества. Еще более крупные потери понесли чехи, завоеванные в самом начале 30-летней войны вследствие проигранной белогородской битвы в 1620 г. и окончательно покоренные в ходе жестоких гонений эпохи контрреформации.

Победой под Веной и последовавшим за ней изгнанием Османов из Венгрии завершился в основном второй военно- политический этап строительства империи. Точка же была поставлена заключением в 1711 г. Сатмарского мира с Венгрией и в 1713 г. Утрехтского - с Францией. Королевство Венгрия вместе со всеми его придатками впервые окончательно вошло в состав владений Габсбургов. Приобретением обширных территорий в Италии и присоединением Бельгии Австрия надолго закрепилась в южных Нидерландах и на Аппенинском полуострове.

Таким образом, в начале XVIII в. завершился трудный процесс формирования новой великой державы. Державы, которая в отличие от Франции, Англии, Голландии и Испании, уже вступивших на путь становления национального государства, не имела не только ярко выраженного этноса-гегемона, но даже официального названия. Но уже в это время для обозначения всего комплекса владений династии утвердился термин "Монархия", пущенный в оборот принцем Евгением Савойским, одним из главных архитекторов империи. Он, как указал в одном из своих сочинений Вандрушка, говорил о "далеко раскинувшейся и великолепной Монархии". Именно этому простому слову, в общем-то непосредственно с его первоначальным смысловым содержанием, с формой правления не связанному, со временем было суждено стать самым общеупотребительным названием империи Габсбургов.

Законодательное закрепление в начале XVIII в. государственно-правовой связи королевств и стран, составляющих ядро владений Габсбургов, имело для всех народов империи далеко идущие последствия. В 1713 г. был принят первый закон общеимперского назначения, первый и единственный государственный акт Австрийского дома, сохранивший силу до 1918 г. - Прагматическая санкция (Sanctio Pragmatica) ²⁹ . Она установила общие и обязательные для всех подвластных династии стран и земель правила наследования престола по старшинству вне зависимости от пола и зафиксировала принцип единства и неделимости владений Австрийского дома, превратив тем самым рыхлый, плохо сколоченный конгломерат фактически самостоятельных государств в империю с устойчивой внутренней структурой и неплохими шансами на стабильность и интеграцию.

Прагматической санкции, имевшей силу закона, придавалось столь важное значение, что венский двор, не ограничившись простым ее провозглашением в качестве монаршего указа, настоял на принятии ее и одобрении сословными собраниями всех стран империи, а также на формальном признании санкции европейскими дворами. Одной из первых пошла на это славянская Хорватия-Славония, которая с полным правом может считаться одной из первых учредительниц империи Габсбургов; хорватский Сабор утвердил Прагматическую санкцию в 1713 г. Последней, признавшей ее, была Венгрия, Государственное собрание которой санкционировало включение Прагматической санкции в венгерскую конституцию, правда с довольно существенными оговорками, лишь в 1723 г. Точно так же поступил "наследственный враг" Габсбургов - Франция. Версаль стал последним из европейских дворов, признавших новый порядок наследования австрийской короны.

Очень важным как с точки зрения международно-правовой, так и внутриполитической, для консолидации владений Габсбургов было утверждение сословиями Австрии, Венгрии и Чехии Прагматической санкции и признание ими "единства и неделимость" империи, а также нового принципа наследования престола ввиду отсутствия у Карла VI мужского потомства.

В конце XVII в. с вытеснением турок-османов из пределов Венгрии отпала угроза порабощения Средней Европы и, казалось бы, исчезла и объективная историческая

²⁹ Turba G. Die Pragmatische Sanktion. Authentische Texte samt Eriauterungen. Wien, 1913; Wandruszka A. Op. cit.

стр. 22

причина, которой в свое время было продиктовано соединение народов среднеевропейского региона в империю Габсбургов. Но они не разбежались, хотя для этого возможностей и случаев было предостаточно: в 1704 г. во время войны за "испанское наследство" и позднее, в 1740- 1750-х годах, в войне "за австрийское наследство" и в Семилетней войне. Остались даже вечно фрондировавшие мадьяры - главный внутренний враг империи. Значит было что-то еще, помимо внешней угрозы, что привязывало их к династии, трону, монархии. Наоборот, несмотря на военные поражения и неудачи, XVIII в. стал для многонациональной монархии временем внутренней стабилизации, консолидации, интеграции. В чем причина? Ведь должны же были быть, как писал когда-то Канн, какие-то "минимальные условия политического и идеологического сплочения" монархии Габсбургов. Это и есть коренной вопрос исторического феномена, называвшегося монархией Габсбургов, природу и сущность которой лучше и точнее всего выразил бы термин - "многонациональное государство"!

Во второй половине XVIII в. административно-фискальными реформами "просвещенного абсолютизма" династии удалось значительно продвинуть дело консолидации империи. Правда консолидация коснулась главным образом западных областей империи. Ее первое и основное ядро составили ранее разрозненные богемско-австрийские коронные земли, к которым в конце XVIII в. была присоединена Галиция. Сложнее обстояло дело с Венгрией, где в этом отношении наблюдался весьма умеренный прогресс. Еще задолго до дуалистического Соглашения 1867 г. уже существовал, по выражению французского историка Ж.П. Бледа, "дуализм де факто" ³⁰ .

После завершения завоевания Венгрии в начале XVIII в. династии пришлось подтвердить конституцию королевства и его традиционные сословные учреждения с их властными и политическими полномочиями. Объяснялось это тем, что имперский центр здесь столкнулся с дворянством, которое "горело желанием защитить суверенитет Венгрии с помощью собственных политических привилегий (т.е. нельзя упрощать; не только национальный эгоизм! - И.Т. ) в противоположность Богемии, где новое дворянство не способно было к сопротивлению" ³¹ .

Нараставшая в предреволюционную эпоху антиабсолютистская оппозиция в хилых сословных собраниях (ландтагах) провинций меттерниховской Австрии мало беспокоила центральную власть, а мощное организованное сопротивление политически сплоченной Венгрии во главе с ее Государственным собранием вызывало огромную тревогу в придворных кругах уже 1830-1840-х годах. Одна из основных причин состояла в том, что движение за буржуазное преобразование опиралось здесь на старинную сословную, но живую конституцию, придававшую ему неоспоримую легитимность. И, несмотря на все усилия Габсбургов, особенно настойчивые при всемогущем Меттернихе, уничтожить эту конституцию, которая регулировала отношения внутри самого венгерского общества, сплоченно стоявшего за своим дворянством, так и не удалось.

Так накануне революции 1848 г. сложилась парадоксальная ситуация, когда Авст-

³⁰ Bled J.Р. Franz Joseph - "Der letzte Monarch der alten Schule". Wien - Koln - Graz, 1988, S. 241.

³¹ Ibidem.

P. Пражак, профессор истории и чешский дипломат, касаясь исторических причин различия в положении Венгрии и Чехии в империи указывает, что антигабсбургские восстания XVII-XVIII вв. обеспечили Венгрии условия более свободного духовного развития. Несмотря на поражение венгерское дворянство сумело сохранить конституцию и комитатную систему. Позднее, при Марии Терезии, оно вновь добилось подтверждения принципа освобождения от налогообложения. Чешские же земли были подвергнуты централизации в качестве наследственных провинций. Все попытки двора ликвидировать самостоятельность Венгрии, обложить дворянство налогами оказались безуспешными. Это побудило Габсбургов оказывать предпочтение экономическому развитию наследственных провинций. Однако тем самым Венгрии за более свободное свое развитие пришлось заплатить экономической отсталостью, а ценой за экономическое процветание чешских земель стала потеря политического суверенитета. - Prazsak R. Cseh-magyar parhuzamok. Tanulmanyok a 18-19. szazadi muvelodestorteneti kapcsolatokrol. Gondolat. Budapest, 1991. 34-36. old.

стр. 23

рия Меттерниха, знаменосца реставрации жестких абсолютистских порядков в Европе, вынуждена была в одной части своей империи терпеть конституционное правление. В то время как остальные владения были приведены к подчинению авторитету абсолютной власти, Венгрия представляла исключение, и Вене приходилось мириться с таким положением вещей.

Вплоть до 1860-х годов империя продолжала удерживать сильные позиции на Апеннинском полуострове. Но Ломбардия и Венеция представляли собой второе, внешнее кольцо габсбургских владений; они не входили в ядро империи, как Венгрия и Чехия, и потому их потеря, как бы она ни была чувствительной в фискальном смысле и в культурном отношении, не затрагивала жизненных интересов Монархии. Во Флоренции, Модене, а также Парме, которую вдова Наполеона I Мария-Луиза получила в качестве компенсации за утерю титула императрицы, царствовали побочные ветви династии. И если добавить к этому тесные связи венского двора с Папским государством и Королевством обеих Сицилий, то вполне уместно говорить об австрийской гегемонии в Италии. Суверенный формально король Неаполитанский из династии Бурбонов имел тайное соглашение, которое запрещало ему проводить у себя в стране государственные реформы без санкции венского двора. Единственным государством на Апеннинах, остававшимся еще вне влияния Габсбургов, была Сардиния- Пьемонт. Таким образом, Австрийская империя являлась препятствием скорее на пути национального возрождения итальянской нации, чем на пути национального объединения немцев Германии.

ЭРА ДУАЛИЗМА. 1867-1900

В 1867 г. между Венгрией, с одной стороны, Австрией и династией - с другой, было заключено дуалистическое соглашение, преобразовавшее полуабсолютистскую империю в двухцентровую конституционную монархию с либеральным политическим строем ³² . Соглашение 1867 г. было компромиссом, на основе которого возник реальный союз двух государств - Австрии и Венгрии. Он основывался на трезвом расчете коренных интересов двух стран и их ведущих классов - венгерских помещиков и австрийской крупной буржуазии и династии. Необходимость примирения на основе существенных взаимных уступок стала очевидной после неудачной войны 1859 г., в особенности же после жестокого поражения австрийцев под Садовой (Кениггрецом) в 1866 г. Но переговоры начались еще в 1865 г.

Согласие было достигнуто в феврале 1867 г. во многом благодаря терпеливости и осмотрительности вождя венгерских либералов Иштвана Деака, который, проявив политическую мудрость и дальновидность, решительно не пожелал воспользоваться к выгоде Венгрии стесненным положением фактически безоружной, практически беззащитной Австрии. В то же время он упорно отстаивал интересы нации во всех принципиальных вопросах. Соглашение вступило в силу 21 июня 1867 г. в день коронации императора Франца Иосифа королем Венгрии, после того, как граф Дюла Андраши, премьер-министр, возложил на Габсбурга корону венгерских королей. Император-король принес клятву верности конституции королевства.

Обе страны, вступившие в "законный брак", обрели почти полную внутреннюю свободу во всех своих делах, ограниченную лишь взаимными обязательствами друг к другу, и по отношению к царствующей династии. Права и обязанности обоих государств были абсолютно идентичны. Исполнительные органы в лице кабинетов министров (правительств) были ответственны перед парламентами своих стран, т.е. перед райхсратом Австрии и Государственным собранием Венгрии. Избирательная система, основанная на имущественном цензе, была ограниченная.

³² Об австро-венгерском Соглашении (компромиссе) 1867 г. и порожденной им системе дуализма существует огромная, все увеличивающаяся в объеме литература на основных европейских языках и, естественно, причастных к нему десяти народов, населявших империю. Ниже даются ссылки лишь на некоторые из исторических сочинений на эту тему. Из отечественной литературы можно отметить работу: Котова Е. Австро-Венгрия. Династия Габсбургов. - В кн.: Монархи Европы. Судьбы династий. М., 1996.

стр. 24

Главным и наиболее оригинальным элементом системы дуализма были так называемые "общие дела" и "общие учреждения", их реализующие. Таковыми считались внешняя политика и оборона. Ведали ими "общие министерства": иностранных дел и военное. Было учреждено также третье министерство - финансов, призванное обслуживать только первые два ведомства. Парламентский контроль над ними осуществлялся делегациями по 60 депутатов, которые выделялись парламентами обоих государств. Заседали они отдельно поочередно в Вене и Будапеште. Делегации обсуждали отчеты общих министров и утверждали их бюджеты.

Австро-Венгерское соглашение 1867 г. и созданная им новая форма существования исторической империи и сам механизм ее функционирования - явление уникальное в мировой практике. Дуалистическое устройство не предусматривало никакого "общего" имперского правительства. А за тем, чтобы ни у кого в Вене не возникла и мысль о реставрации, зорко и ревниво следила венгерская сторона. Австрия не должна была более командовать Венгрией. Общие вопросы решались на регулярно созываемых советах (совещаниях, которые назывались коронными, если на них присутствовал и председательствовал император-король) общих министров совместно с главами правительств обоих государств и специально приглашавшимися другими высшими сановниками. На этих советах, как правило, председательствовал являвшийся как бы старшим из министров глава внешнеполитического ведомства. Особая его позиция усиливалась еще и тем, что он одновременно являлся и министром двора. Титул "министра императорского и королевского дома" давал ему возможность иметь определенное влияние и на внутренние дела обоих государств ³³ .

Общими были также внешняя торговля, таможня, денежная система, валюта. Хозяйственные вопросы (квоты, пошлины, торговые договоры с другими странами и т.д.) регулировались особыми Экономическими соглашениями, срок действия которых ограничивался 10 годами так же, как и полномочия Австро-Венгерского (эмиссионного) банка.

Австро-Венгерское соглашение было в следующем году дополнено Венгеро-Хорватским соглашением 1868 г. (Нагодба) - дуалистическим компромиссом в миниатюре. Согласно Нагодбе глава правительства - бан - назначался королем по рекомендации венгерского премьера; правительство Венгрии получало 55 % дохода, 45 % - Хорватия; она имела собственные министерства: внутренних дел, юстиции, культов и просвещения; другие вопросы обсуждались Государственным собранием королевства с участием 40 хорватских депутатов Сабора - парламента.

Дуализм в 1867 г. продлил срок, отпущенный историей империи Габсбургов, ибо всякой империи, и даже самой прочной и могущественной, когда-нибудь приходит конец. Однако ускоренная модернизация, которой широко открыло дорогу дуалистическое переустройство, обострение социальных и национальных конфликтов поставили монархию перед тяжелейшими проблемами, а их разрешение возможно было лишь путем проведения дальнейших радикальных структурных реформ. Необходимо было окончательно устранить все уцелевшие пережитки абсолютизма и феодализма, уничтожить все еще сильное влияние помещичьей аристократии на экономику, политику, на общественные отношения и менталитет, бюрократизм чиновничества. И, наконец, остановить опасный рост межнациональных противоречий. Для этого необходимо было найти дуализму альтернативу; такой временной, переходной альтернативой могла бы быть разновидность федерации - триализм либо всеобщая федерализация обеих половин империи по этническому принципу, что было весьма сложно, или же предоставление автономии историческим (коронным) землям и странам.

³³ Большинство австрийских историков и сегодня склонно видеть в общих министерствах некое подобие общеимперского правительства. Современный венгерский историк рассматривает их в качестве "суперправительства", стоящего над кабинетами министров Австрии и Венгрии. Komjathy М. Die Entstehung des gemeinsamen Ministerrates und seine Tatigkeit wahrend des Weltkrieges. - Protokolle des gemeinsamen Ministerrates der Osterreicisch- Ungarischen Monarchie (1914-1918). Budapest, 1966, S. 14; Somogyi Е. Kormanyzati rendszer a dualista Habsburg Monarchiaban. Budapest, 1996, 62-66, 177-182 old.

стр. 25

Беда, однако, была в том, что империя настолько срослась с дуалистической системой, что любое посягательство на нее грозило разрушением всего здания. И лучше, чем кто-либо, это понимал сам император, который почти два десятилетия сопротивлялся австро-венгерскому компромиссу, но, приняв его, от новой конфигурации империи Габсбургов больше не отходил ни на шаг.

В 1867 г. империя Габсбургов вступила в новую эпоху своей многовековой истории. Наступила длительная, продолжавшаяся вплоть до начала первой мировой войны, полоса благополучного развития по сравнению как с предыдущим, так и с последующим этапами: без революционных катаклизмов, войн и восстаний. Благодаря соглашению и дуализму в последней трети XIX в. Монархия обрела новое дыхание, постепенно вновь сумела занять свое место среди великих держав Европы. Было покончено с многовековой хронической вовлеченностью габсбургской державы в германские дела, а Германия получила возможность объединиться в одно государство. Одновременно Австрия ушла и из Италии, где, владея почти всей северной частью страны, она длительное время тормозила объединение итальянской нации.

Вместе с тем в результате поражений и территориальных потерь существенно упростилась острейшая, чреватая бесконечными, изнурительными и тяжелыми конфликтами национальная ситуация в самой империи. Итальянский и немецкий национальные вопросы отныне практически перестали быть внутренним фактором ее существования. Империя избавилась от тяжкого бремени, исчезла та раздвоенность и неуверенность, которую постоянно ощущали немцы Австрии, будучи испокон веку органической частью всегерманской общности. Уход Австрии из Германии явился первой политической предпосылкой для самоидентификации австрийских немцев в качестве отдельной от Германии самостоятельной нации.

Дуализм был, безусловно, шагом к федерализации, поскольку означал союз двух самостоятельных государств. Однако дальше этого дело не пошло. Федерализация империи Габсбургов остановилась на дуализме. В 1867-1872 гг. еще была надежда, что за первым шагом последует второй и следующие шаги. На непривилегированные нации вдохновляюще действовал пример мадьяр. Пределом мечтаний для большинства неполноправных народов была автономия. Но надежды славян, румын, итальянцев на радикальные перемены условий их национального существования, на организацию своей жизни по собственному усмотрению как самостоятельных наций в рамках Австрии и Венгрии не оправдались. Закостеневшая в принципиальной своей неизменности дуалистическая модель исключала возможность естественной и нормальной интеграции всех народов в быстро набиравшем силу буржуазном гражданском обществе, предпосылки которого были как раз созданы самим соглашением 1867 г.

Радикальные по тому времени реформы позволили народам империи подтянуться близко к уровню материального благополучия и культуры передовых стран, но, разумеется, не всем равномерно. В 1867 г. империя вступила в полосу экономического подъема и модернизации устаревших общественных структур. Способствовало этому и консолидированное международное положение империи, которой впервые за всю ее многовековую историю ничто не угрожало ни изнутри, ни извне. Благоприятной для подъема экономики и прогрессу культуры, как массовой, так и элитарной, была также и мировая экономическая конъюнктура.

Крупные качественные сдвиги произошли во всех сферах жизни общества: Дунайская империя встала на путь модернизации. Первый этап ускоренного капиталистического преобразования экономики оказался кратковременным. Начавшись еще в 1848 г., он совпал с охватившей всю Европу "грюндерской горячкой" 50-60-х годов и был временно прерван, как и во всем мире, повсеместным биржевым крахом 1873 г. ³⁴

Затем последовала депрессия, которая в Австро-Венгрии продолжалась почти до самого конца века. Новый подъем начался в 1896 г. и закончился перед самой первой мировой войной, в 1913 г. С конца века до 1913 г. кривая роста ползла вверх почти

³⁴ Richard R.R. Banking and Industrialisation in Austria-Hungary. Cambrdige, 1976.

стр. 26

безостановочно, если не считать незначительного спада в 1903-1904 гг. Во второй половине XIX - начале XX в. Австрия превратилась в индустриально-аграрную страну среднего европейского уровня.

ДУАЛИЗМ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС

Бурному индустриально-техническому прогрессу конца XIX - начала XX в. явно не соответствовал уровень политической консолидации разнородных составных элементов империи и внутренней интеграции входивших в нее стран и земель. Этноконфессиональная структура империи была чрезвычайно мозаична. Ни один из ее народов не имел абсолютного численного перевеса над остальными, и это ставило предел гегемонистским амбициям двух наиболее вероятных претендентов на имперское господство этносов - австро-немецкого и мадьярского.

Так называемые "господствующие" нации, а точнее нации привилегированные, на рубеже веков (согласно переписи населения 1910 г.) при общей численности населения в 51 млн. человек даже вместе взятые не составляли и половины его (12 млн. немцев и почти 10 млн. мадьяр). Но в своей половине империи и немцы и мадьяры в отдельности превосходили по численности остальные народы соответственно Австрии и Венгрии, с той лишь разницей, что первые в своей половине, т.е. в Цислейтании, составляли лишь треть населения, а вторые в Транслейтании, т.е. Венгрии, почти половину - немногим более 48 %. Но в Венгрии проживало и значительное по численности немецкое меньшинство, занимавшее второе после румын место среди национальностей королевства. Остальные девять наций можно квалифицировать как "полупривилегированные" и "непривилегированные". К первой группе относились 6 млн. чехов, 5 млн. поляков, 1,8 млн. хорватов Хорватии - Славонии, 382 тыс. итальянцев Приморья. Никаких привилегий не имели 4 млн. украинцев (русин), свыше 3 млн. румын, 1,8 млн. словаков, 1,8 млн. хорватов, живших вне Хорватии - Славонии, 1,2 млн. словенцев, 386 тыс. тирольских итальянцев ³⁵ .

Австро-Венгерское соглашение 1867 г. и установление либерально-конституционных порядков в империи дали мощный толчок национальным устремлениям неполноправных народов обоих государств. Первыми подняли знамя борьбы чехи. Не помышляя о выходе из состава империи, чехи, воодушевленные успехом Венгрии, решили добиваться того же, что и мадьяры - превращения своей страны в третью составную часть империи, т.е. превращения дуализма в триализм. Лишив Прагу прежнего статуса одного из трех имперских центров, наряду с Веной и Пештом, дуалистическое соглашение привело к созданию асимметричной системы, прочно заблокировало политические амбиции экономически мощной чешской буржуазии ³⁶ .

Консервативное правительство Австрии графа Зигмунда Хоенварта, в борьбе против великогерманских устремлений немецких либералов нуждалось в поддержке представителей других национальностей в парламенте страны и готово было ради этого пойти на децентрализацию Цислейтании. С санкции самого императора оно договорилось с чешскими лидерами о предоставлении Чехии почти таких же широких прав, какие получила Венгрия в 1867 г. Пытаясь найти взаимоприемлемое решение национального вопроса, Венский кабинет шел на диалог с делегациями национальностей, представленными в райхсрате, и с ландтагами (сеймами) провинций. Итальянцам южного Тироля Хоенварт предлагал создавать автономные дистрикты (округа) в районах, где они проживали компактно. Но ключевое значение имела проблема Чехии, и не только для австрийской половины, а для всей империи в целом.

Драматический оборот события в Чехии и вокруг нее приняли осенью 1871 г., когда после длительных переговоров с венскими министрами 10 октября ландтаг Чехии принял резолюцию, требовавшую предоставления Чехии равного с Венгрией и

³⁵ Osterreichische Statistik. Neue Folge, Bd. I. Wien, 1912; Magyar Statisztikai Evkonyv. Az 1910. evi nepszamlalas - Bp. 1912.

³⁶ Williamson Samuel R.Jr. Austria-Hungary and the Origins of the First World War. New York, 1991.

стр. 27

Австрией статуса. По существу это означало превращение дуализма в триализм и создание нового федеративного образования в составе трех самостоятельных во внутренних делах государств: Австрии, Венгрии, Чехии. Император Франц Иосиф одобрил соответствующий документ, так называемые фундаментальные статьи, и дал согласие короноваться чешским королем. Ставшая реальной перспектива федерализации Австрии встретила яростное сопротивление немецких централистов и венгерского правительства Андраши, к которым присоединились Германия в лице "железного канцлера", князя Бисмарка.

Против такого мощного объединенного фронта не мог устоять Франц Иосиф. Император и его кабинет поплатились за то, что попытались решить судьбу полиэтничных чешских земель игнорируя позицию и настроения многочисленного немецкого (около 37 % населения Богемии) меньшинства, считавшего эту страну своей родиной так же, как и чехи, жившие с ними бок о бок на протяжении столетий. Решение национального вопроса здесь зависело не столько от политической воли центра, сколько от способности к взаимопониманию и консенсусу лидеров обоих конфликтующих общин.

Национальности Галиции, Буковины, Далмации, а также населенных словенцами провинций Цислейтании особых забот в первые десятилетия дуалистической эпохи Вене не причиняли. Острейшая в 40-50-х годах итальянская проблема после заключения соглашения 1867 г. свелась к вопросу об итальянском нацменьшинстве южной части Тироля, Триеста, Истрии, Далмации, а также города-порта на Адриатике Фиуме (ныне Риека), входившего тогда в состав Венгерского королевства в качестве отдельной административно- территориальной единицы. Выраженное сепаратистское движение заметно ощущалось, однако, лишь в южном Тироле, где итальянское население имело подавляющий перевес.

Неуступчивость австрийской верхушки привела в конце концов к потере южного Тироля. "Удовлетворение итальянских требований в Тироле, - считает Р.А. Канн, - позволило бы установить границы по этнической линии, на Бреннере", нынешней границе с Италией, установленной после первой мировой войны ³⁷ . В других южных провинциях Цислейтании национальные устремления итальянцев сталкивались с национализмом сербов, словенцев и хорватов. Последние, подогреваемые идеей создания "Великой Хорватии", претендовали на те же земли, что и итальянцы - Триест, Фиуме, Далмация и другие. Эвентуальная возможность территориального конфликта с югославянами побуждала итальянцев искать защиты у столь нелюбимой ими Вены.

Отношение австрийских властей к национальным движениям было негативным, но было бы преувеличением утверждать, что Австрия вела политику систематического подавления национальностей, их культуры, языка, самобытности. Такая политика была бы самоубийственной роскошью, если учесть, что в середине XIX в. немецкоязычные подданные империи не составляли и четверти ее населения, а с Ломбардией- Венецией и того меньше. Отношение к национальным движениям было достаточно терпимым, если они не выходили за рамки сферы культуры и языка, гражданского равенства. Национальные движения в целом не были ориентированы на разрушение империи. Национальные элиты, не считая итальянцев, мадьяр, поляков, не могли представить себе будущую судьбу своих народов вне Габсбургской монархии.

Движения национальностей были направлены на реструктурирование монархии с учетом ее многонационального характера и перекройку границ исторических провинций на основе этнического фактора. Национальная политика Венгрии существенно отличалась от политики Австрии, где предпринимались незаслуженно игнорируемые историками реальные шаги к реформированию национальных отношений и демократизации общества. Введение всеобщего избирательного права в Австрии в 1907 г. (несмотря на все попытки венгерской социал-демократии и даже самого короля Венгрии Франца Иосифа в венгерской половине империи его так и не удалось ввести)

³⁷ Каnn R.A. Das National itatenproblem der Habsburgermonarchie, Bd. I. Graz - Koln, 1964, S. 445.

стр. 28

позволило резко увеличить число депутатов в австрийском парламенте (278 против 243 немецких). Не менее важным успехом национальной политики Вены было заключение "моравского аусгляха" - соглашения, которое обеспечило пропорциональное представительство чехов и немцев в ландтаге Моравии путем проведения выборов по национальным куриям. Подобное же разумное межнациональное согласие было достигнуто и в многоязычной Буковине (четыре языка!), чего, к сожалению, не удалось добиться в Чехии (Богемии) из-за упрямой непримиримости политической элиты обеих наций провинции. Спустя четыре десятилетия немецко-чешское противостояние завершилось тотальным изгнанием судетских немцев из их родины. На этом фоне особенно выделялась бесперспективность, тупиковая политика господствующего класса Венгрии. Нетерпимость национальной политики государства, ее агрессивность во много крат усиливалась патологическим страхом правящих кругов перед призраком панславизма. Клевретам мадьяризма за самыми невинными проявлениями национального духа славянских народов мерещился фантом панславизма. Со своей стороны австрийская власть, особенно при канцлере Меттернихе, ловко использовала межнациональные противоречия для борьбы против венгерской оппозиции, поскольку именно национальное движение мадьяр стояло на пути превращения монархии в единое централизованное государство. Это обстоятельство побуждало абсолютизм поддерживать сопротивление немадьярских национальностей; поддержка эта не очень афишировалась и носила эпизодический характер. Тем не менее в принципе создание единого фронта династии с немадьярскими народами было легко реализуемо, - что и случилось в 1848-1849 гг. - так как в кайзере они видели защитника от гегемонистских поползновений со стороны мадьяр.

Межэтнические конфликтные ситуации: немцы - чехи в Богемии, поляки - русины в Галиции, хорваты - итальянцы в Далмации, сербы - хорваты в южных областях Венгрии и Австрии, давали венскому правительству свободу маневра, чтобы сохранить господствующее положение, если даже эти конфликты вызывала не Монархия. К середине XIX в., однако, стало очевидным, что австрийскому правительству не удается полностью контролировать национальные движения.

Воодушевленная успехами мадьяр еще до буржуазной революции 1848 г. ³⁸ часть политической элиты национальностей стала выдвигать нереальные в тогдашних условиях максималистские цели. Румыны, добивались фактического отторжения от Венгрии Трансильвании, где они составляли более половины населения, словаки северной Венгрии хотели бы создать административно- территориальную единицу под названием "Околье" из комитатов, населенных словаками, проживавшие на юге Венгрии сербы претендовали на образование автономного воеводства "Воеводина", требуя одновременно полной самостоятельности для Венгрии в целом.

В конце 60-х - начале 70-х годов господствующий класс Венгрии еще проявлял некоторую склонность к решению национального вопроса с учетом минимальных потребностей невенгерских народов. Государственным собранием был принят ряд либеральных по духу и букве законодательных актов с целью модернизации общества и системы управления общественными процессами. Либеральным по всем параметрам являлся также знаменитый "Закон о равноправии национальностей" от 1868 г. Обучение не только в начальной, но и в средней школе должно было вестись на родном языке. Начальное образование было обязательным. В соответствии с либеральными принципами контроль над школами возлагался на государство. Оно гарантировало соблюдение прав церквей, муниципалитетов и личности. Статус официального языка был закреплен за венгерским, но при этом употребление языков нацио-

³⁸ В манифесте, принятом Славянским съездом в Праге в июне 1848 г., говорилось: "Мы решили добиваться в Австрии всеми доступными нам способами полного признания за нашими народностями таких же прав в государстве, какими уже пользуются нации немецкая и мадьярская". Это положение, впервые сформулированное Ф. Палацким в его Послании Франкфуртскому собранию в апреле 1848 г., стало одним из основополагающих практических требований программы австрославизма в период дуализма. - Zacek V. Slovansky sjezd v Praze 1848. Praha, 1958, S. 111.

стр. 29

нальностей допускалось в местной и комитатской (областной) администрации, в судах нижней инстанции, а также в переписке между комитетами, большинство населения которых составляли славяне или румыны ³⁹ .

Позитивные практические установления закона были, однако, перечеркнуты тем, что первой же его статьей констатировался как не подлежащий дискуссии "объективный" факт наличия в Венгрии "одной единственной политической нации - единой неделимой венгерской нации, членами которой являются все граждане страны, к какой бы национальности они ни принадлежали". Несмотря на эти существенные оговорки, зафиксировавшие признание национальностей, но не наций, индивидуальное, а не коллективное национальное равноправие, политические лидеры невенгерских народов единодушно отвергли принцип единой политической нации.

Эпохальные победы национальной идеи в империи и за ее пределами побуждали - в Германии и Италии, в первую очередь, а затем и на Балканах - политическую элиту национальностей добиваться такого же статуса, какого добились мадьяры. Но этого не случилось. В последней трети XIX в., после того, как венгерскими властями были предприняты первые грубые шаги принудительной мадьяризации, отвергнутый лидерами невенгерских народов закон о равноправии национальностей стал знаменем национальных движений. Вплоть до первой мировой войны они требовали строгого и неукоснительного соблюдения этого закона, систематически попиравшегося государством и местными органами власти.

Роковая историческая ошибка полной тогда творческой энергии мадьярской элиты состояла в том, что она вознамерилась создать мононациональное государство, в котором собственный этнос едва составлял половину населения, а главное, где шел, пусть с некоторым отставанием, интенсивный процесс формирования ряда молодых наций во главе с честолюбивой политической элитой, не склонной признавать интеллектуальное и политическое превосходство мадьяр и мадьярскую гегемонию в общей исторической родине всех уроженцев королевства.

Новая, завоевавшая самостоятельность Венгрия отказала в коллективных национальных правах другим населявшим страну коренным народам. Единственное исключение было сделано для Хорватии-Славонии, входившей в состав Венгерского королевства с начала XII в. и сохранившей рудименты атрибутов былой государственности. Таким, пусть и ограниченным, самоуправлением в Венгрии не располагал ни один другой, значительно более многочисленный народ, не менее развитый в культурном, экономическом и политическом отношениях, например чехи, словаки или румыны.

Наиболее бесправными и забитыми из всех народов королевства были словаки и закарпатские русины (украинцы) - немногочисленный народ, населявший северовосточные комитаты, живописный горный и лесистый край, который исторически чаще назывался Подкарпатской Русью, чем Закарпатской Украиной. И это разумно, ибо за Карпатами этот край оказывается в том случае, если подходить к нему со стороны Москвы и Киева. У обоих этносов в отличие от румын и сербов не было ни единого культурно-просветительского и политического центра, ни своих "национальных церквей", которые бы культивировали родной язык, национальные традиции, отстаивали бы национальные интересы. Подавляющее большинство словаков исповедовало католицизм, а духовенство за немногими исключениями, было настроено промадьярски. Не служили опорой национальным интересам и конфессии, доминировавшие среди карпатских румын - униатская (греко-католическая) и православная.

Первые удары репрессивной мадьяризаторской политики, к которой прибегло правительство Калмана Тисч (1875-1890 гг.), обрушились на словаков. В 1875 г. оно запретило деятельность единственной культурно-просветительской организации словаков - Матица Словенска: были закрыты все три словацкие гимназии, множество средних и начальных школ. Из почти двух тысяч словацких школ к началу второго десятилетия XX в. сохранилось менее полусотни. Одновременно на окраинах созда-

³⁹ Краткая история Венгрии. М., 1991, с. 226.

стр. 30

вались школы, в которых преподавание велось на венгерском языке. Лидеры национальностей, даже имевшие парламентский иммунитет, подвергались полицейским и судебным преследованиям. Результатом был некоторый рост панславистских и даже русофильских настроений в словацком обществе. Но в целом словаки, не имевшие в отличие от румын и сербов центров притяжения вне пределов империи, видели решение своего национального вопроса в рамках монархии.

Существование по соседству самостоятельных государств, Румынии, Сербии, Черногории, оказывало возрастающее влияние на национальные движения родственных этносов в Австрии и Венгрии, порождая в них сепаратистские тенденции. Однако и эти движения почти до самой гибели империи не выдвигали откровенно антигосударственных целей, которые бы вели к его разрушению и "воссоединению" со "своим" этническим государством. Так, программа образованной в 1881 г. Национальной партии румын включала требование равноправия народов и религий, всеобщего избирательного права, выполнения положений закона о национальностях 1868 г., а также автономии Трансильвании. Венгерское руководство со свойственным ему высокомерием отвергло эти требования. Тогда партия совершила не совсем лояльный по отношению к правительству акт, обратившись в 1892 г. непосредственно в Вену к королю со специальным меморандумом. По обвинению в "подстрекательстве" суд в Коложваре (ныне Клуж) в 1894 г. приговорил лидера Национальной партии румын к пяти годам заключения. На так называемой "меморандум-процесс" партии невенгерских народов ответили созывом в 1895 г. конгресса национальностей в Будапеште, сделав тем самым первый шаг к сотрудничеству.

Национальная политика австрийского правительства существенно отличалась от политики, которая проводилась венгерским государством. Первое и наиболее важное различие состояло в том, что правящие круги Австрии не ставили перед собой задачи превращения страны в мононациональное немецкое государство. Далекие от представлений об этницизме, они в конце XIX в. продолжали руководствоваться принципами монархизма и легитимизма.

Австрийская буржуазия, в противоположность господствующим классам Венгрии проявляла склонность к определенным уступкам в пользу своих национальностей. Она была более либеральной и терпимой, чем венгерская. Австрийская национальная политика не знала ни принуждения к ассимиляции, ни теоретических установок, направленных на отрицание существования ряда наций в стране вроде тезиса о единой политической нации. Австрийский режим в целом был более демократичным, система правления более децентрализованной, чем венгерская. Несомненен ее успех в Галиции, Моравии, Буковине. Поэтому защиту от притеснений властей Венгрии лидеры угнетенных народов, как в былые времена, искали в Вене. Династия, и в особенности ее глава Франц Иосиф, продолжая традиции феодальных времен, старалась дистанцироваться от межнациональных конфликтов, сохранить позицию и статут "супранациональной силы". Во всяком случае ни пангерманизму, ни антисемитизму, ни каким-либо другим проявлениям национального экстремизма император-король лично не потакал. Терпимость национальной политики Австрии нашла свое законодательное закрепление в конституции государства. Австрийская декабрьская конституция 1867 г., полагает видный чешский ученый О. Урбан, "гарантировала не только всеобщие политические права, но и свободное развитие различных национальностей" ⁴⁰ .

Однако весь период дуализма отмечен неуклонным нарастанием национальных движений в австрийской половине империи. Благодаря либерализму австрийского режима национальный конфликт здесь проявлялся ярко и открыто, оказывая постоянное давление на правительство, хотя бы тем, что эффективной обструкцией в парламенте депутаты национальностей не раз срывали его работу. Сменявшие друг друга австрийские кабинеты не могли не быть коалиционными, так как все они нуждались в поддержке ненемецких депутатов. Альянс 78 немецких консерваторов и

⁴⁰ Urban О. Petite histoire pays tscheques. Paris, 1996, p. 89.

стр. 31

клерикалов с 57 польскими и 54 чешскими депутатами райхсрата позволил премьеру Э. Тааффе создать "железное кольцо" и комфортно править страной в течение 14 лет (1879- 1893 гг.). Такого "долгожителя" на посту главы кабинета дуалистическая Австрия не знала ни до, ни после правления этого графа шотландского происхождения. Самые удачливые правительства Цислейтании едва дотягивали до пяти лет. Министерская чехарда в Австрии возобновилась после распада "железного кольца" Тааффе. Примечательно, что большинство немцев в палате депутатов - а это были либералы - находилось в оппозиции. Славяне были важнейшим элементом политической системы австрийского государства.

В эпоху дуализма австрославизм из теоретической доктрины превратился в эффективное средство повседневной политической практики. Славянский элемент органично вошел в государственные структуры Цислейтании, а также в высший военно-политический аппарат общеимперских учреждений. Он был широко представлен в чиновничьей бюрократии и офицерском корпусе общей австро-венгерской армии хорватами и сербами. В особенности же преуспели на этом поприще чехи, многие из которых, отлично владея немецким языком, без проблем адаптировались в австро-немецкой культурной среде. Т. Масарик, будущий основатель первой чехословацкой республики, историк и философ, охотнее и грамотнее сочинял свои произведения на немецком, чем на родном чешском. Другой чешский лидер, Ф. Палацки, еще в 1868 г. говорил своим землякам: "Богемская нация, господа, уже давным-давно является нацией двуязычной" ⁴¹ .

В изменившихся политико-экономических условиях эпохи империализма доктрина австрославизма преобразовалась в новую идеологическую концепцию неославизма, авторство которой, как и в первом случае (австрославизма), принадлежало ведущим деятелям чешского национального движения. Неослависты, как и их австрославистские предшественники, исходили из презумпции сохранения империи Габсбургов, добивались осуществления своих национальных целей в рамках этой империи. Однако в новой концепции упор делался на всемерное развитие разносторонних связей славянских народов Австро-Венгрии как с русской общественностью, так и с официальной Россией. Отсюда и та поддержка, которую новое движение и инициативы его лидеров, в частности по созыву международных конгрессов неославистов, получили со стороны официальных кругов России. Знаток вопроса, Г.С. Ненашева справедливо полагает, что внешнеполитическая концепция чешских неославистов с самого начала строилась "на австро-русском сближении. Более того, чешская буржуазия рассчитывала придать неославизму в этом смысле и общеавстрийский характер" ⁴² . Активизация контактов чешских лидеров (К. Крамаржа, В. Клофача и других) с официальной Россией подтвердили серьезность намерений неославистов содействовать улучшению отношений Австро-Венгрии с Россией. В этом состояла новизна, которую внес неославизм в чешскую национальную политику, недооцененная, как мне представляется, исследователями должным образом. В отличие от австрославизма середины и второй половины прошлого века неославизм начала XX в. отныне уповал не только на династию и монархию. Сохранив преемственность со старым традиционным австрославизмом, он ориентировал славян Австрии и Венгрии на поиск возможных союзников вне рамок империи с учетом складывавшегося в 1900-х годах нового соотношения сил в мировой политике. Подобная предусмотрительность делает честь трезвости и расчетливости чешских лидеров и прагматизму чешской национальной политики вообще.

Отношение австро-венгерского руководства к новым веяниям славянской взаимности было двойственным. С одной стороны, оно не препятствовало установлению контактов славянских политических деятелей с Россией и даже поощряло их. Так,

⁴¹ Palacky F. Gedenkblatter. Auswahl aus Denkschriften, Aufsatzen und Briefen aus den letzten funfzigjahren als Beitrag zur Zeitgeschichte. Prag, 1874, S. 185.

⁴² Ненашева З.С. Идейно-политическая борьба в Чехии и Словакии в начале XX в. М., 1984, с. 232; см. также: ее же. Общественно-политическая мысль в Чешских землях в конце XIX - начале XX в. М., 1994.

стр. 32

перед поездкой в Санкт-Петербург Клофач имел обстоятельную беседу с самим министром иностранных дел на Бальхаузплатц. С другой стороны, как о том красноречиво свидетельствуют многочисленные документы венского Штаатсархива, австро-венгерские власти с нескрываемым беспокойством следили за этими контактами;

посольство и консульства за каждым шагом неославистов в России, а полиция и органы МВД Австрии и Венгрии - за деятельностью русских славянофилов, в частности В. Бобринского, на территории монархии, в особенности в Галиции, Подкарпатской Руси, Чехии и т.д. ⁴³

Однако именно на языковой почве разгорелись страсти между чешскими немцами и чехами. И первый чувствительный удар дуалистическая Цислейтания как полиэтническое сообщество получила именно от самой ее высокоразвитой нации. Произошло это печальное событие в 1890-х годах, когда города и населенные пункты Чешских земель с этнически смешанным населением стали ареной столкновений чехов с местными немцами. Это было столь необычно для культурной благопристойной страны, что в Европе тогда впервые заговорили о монархии как о "втором больном человеке" континента.

После 1867 г. важную роль в политической жизни Цислейтании стала играть лояльная Габсбургам и Австрии польская аристократия Галиции. Не один раз ее представители занимали высокие посты в австрийской администрации - поляки А. Потоцки, А. Голуховски, К. Бадени возглавляли венский кабинет, - и в имперском масштабе: тот же Голуховски и Билински - общие австро-венгерские министерства иностранных дел и финансов Австро-Венгрии. В общем, с поляками проблем не было, хотя и за их поддержку правительству приходилось платить. И не только министерскими постами. На откуп польской шляхте была фактически отдана целая провинция - Галиция! Причем не только западная с центром в Кракове и с этническим польским большинством, но и Восточная Галиция с центром во Львове (Лемберг), подавляющее большинство населения которого составляли украинцы (русины). Здесь Вена проводила типичную политику "разделяй и властвуй", поскольку польская гегемония в крае могла быть обеспечена и стабильно сохранена только при поддержке центральных властей. Тем более что в основе польско-украинского противостояния лежал социальный конфликт между помещиками-поляками и украинскими крестьянами ⁴⁴ . С усилением давления внешних сил на внутриполитический польско-украинский конфликт начиная с конца 1860-х годов межэтническая ситуация в крае стала все больше накаляться. Русофильское направление украинской общественности получило солидную финансовую, пропагандистскую и иную поддержку со стороны российского славянофильства и официального Петербурга ⁴⁵ , в особенности с

⁴³ Результаты сыска в венском архиве сведены в один большой блок с красноречивым названием "Славянские происки" (или интриги) "Slawische Umtriebe". См.: Haus-Hof und Staatsarchiv. Wien, Politisches Archiv.

⁴⁴ См. Миллер А. Украинские крестьяне, польские помещики, австрийский и русский император в Галиции 1872 г. - Центральная Европа в новое и новейшее время. М., 1998, с. 175-180.

⁴⁵ Миллер А.И. "Украинский вопрос" в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб., 2000, с. 199. Иной точки зрения придерживается другой наш видный лолонист И.В. Михутина, которая, акцентируя внимание на "антирусских кознях австрияков", подчеркивает, что "украинский вопрос традиционно использовался Веной как элемент антирусской политики". - Михутина И. Украинский вопрос и русские политические партии накануне первой мировой войны. - В кн. Россия - Украина: история взаимоотношений. М., 1997, с. 196- 199. Надо, однако, при этом помнить, что резкое обострение в канун первой мировой войны империалистических противоречий между Россией и Дунайской империей побуждало использовать это в своих целях не только Вену, но и Петербург. При этом российская сторона делала это более интенсивно и масштабно, но менее эффективно, чем австрийская, так как в силу объективных обстоятельств австрийская политика имела больше шансов рассчитывать на симпатии украинско-русинского национализма, чем российская. Кроме того, австрийская власть в Галиции была озабочена сохранением контроля над противоборствовавшими лагерями, чем использованием украинского вопроса в качестве наступательного оружия против вероятного противника.

стр. 33

приближением первой мировой войны, австрославистское - со стороны венских властей. Слабым местом российской политики в Галиции являлась позиция царизма в вопросе формирования самостоятельной от великорусской украинской нации, а также незавидное положение малороссийского этноса в Приднестровской Украине. Начавшееся на этой почве соперничество Петербурга с Веной за умы и сердца малороссийского этноса в Галиции побуждало австрийские власти оказывать эффективную поддержку национально- русинским устремлениям с неизбежным риском вызвать недовольство польского элемента, главного своего союзника в крае.

Сильно было польское влияние и в Буковине с центром в городе Черновцы (Черновиц). В этом живописном прикарпатском крае, выделявшемся пестротой этноконфессиональной структуры, мирно соседствовали украинцы-русины, румыны, поляки, евреи, немцы, цыгане; католики, униаты (греко-католическая церковь), православные, израелиты ⁴⁶ . Вследствие приблизительного равновесия сил и господствовавшей в крае атмосферы взаимной терпимости ни одна этническая или религиозная община не могла претендовать на исключительность и гегемонию, если не считать не подкрепленные реальным превосходством претензии польской шляхты. Возросшая на рубеже веков общественно-политическая активность интеллектуальной элиты румын, русинов и евреев не только нейтрализовала польские домогательства на гегемонию, но и привела к осязаемым результатам. Одним из поразительных таких результатов надо считать успешную деятельность Черновицкого университета имени Франца Иосифа, основанного в 1875 г. За каких-нибудь три десятилетия он сумел занять достойное место среди других высших учебных заведений империи. Отличался он интернациональным составом преподавателей. Перед войной здесь работали 87 немцев, 20 румын, 12 евреев, 5 русинов, 2 словенца, 1 чех ⁴⁷ . Несмотря на численное преобладание румынской профессуры, на пост ректора чаще всего избирались евреи. Но главное, что отличало этот университет от прочих, в нем единственном во всей монархии функционировал греко-восточный теологический факультет. Университет готовил специалистов по сравнительной филологии славянских языков, преподавателей румынского и русинского языков и литературы. Кроме того, небольшая провинция, самая небольшая и отдаленная в Австрии, располагала 10 публичными гимназиями (!), в то время как их в Верхней Австрии было 8, в Зальцбурге и Каринтии - по 2 ⁴⁸ .

Диаметрально противоположная ситуация сложилась в Чехии, где начиная с 1880-х годов сталкивались интересы местной немецкоязычной буржуазии и быстро набиравшей силу чешской буржуазии. Конфликт становился все более ожесточенным, пока в первые десятилетия XX в. межобщинные отношения не стали окончательно непримиримыми ⁴⁹ . Уже к началуXX в. чешское общество обрело "почти полную, свойственную капитализму социальную структуру и современную систему политических партий и культурной жизни... Подъем чехов в 1860-х - 1914 гг. не встречал серьезного сопротивления со стороны австрийского государства. Напротив, оно поощряло его в целом ряде законодательных, экономических, социальных и культурных мероприятий" ⁵⁰ . По уровню грамотности населения чехи превзошли все другие народы, включая такие, как немцы и итальянцы.

Преуспевавшая благодаря экономическому подъему монархии и наличию общего австро-венгерского рынка чешская средняя и мелкая буржуазия наступала на пятки

⁴⁶ См. очень интересную работу наших коллег из Черновцов: Буковина. Исторический нарис. Чернiвцi, 1998.

⁴⁷ Stourzh G. Die Franz-Josephs-Universitat in Czernowitz, 1875-1918. - Wegenetz europaischen Geistes. Wien, 1983, S. 54-55.

⁴⁸ Ibid., S. 56-57.

⁴⁹ Koralka J . Nationality Representation in Bohemia, Moravia and Austrian Silezia, 1848-1914. - Governements, Ethnic Groups and Political Representation. New York, 1992, p. 91, 115-116.

⁵⁰ Koralka J . The Czechs, 1840-1900. - The Formation of National Elites. New York, 1993, p. 96-97.

стр. 34

буржуазии немецкой не только в Чешских землях, но и в остальных землях империи. Конкурентная борьба велась не за национальный рынок, а за общеимперский. В этом и состояло своеобразие чешского движения в Австрии. Острейшая борьба развернулась в сфере культуры и языка, где шаг за шагом чехи завоевывали одну позицию за другой, не теряя при этом из виду главную свою цель - равного с Венгрией и Австрией статуса в Монархии.

В 1880 г. правительство Тааффе обязало администрацию и суды в Чехии вести дела на языке лица, чье дело разбиралось ⁵¹ . Чиновнику, испокон веку привыкшему к тому, что во всех государственных учреждениях употребляется только его родной язык, невыносима была сама мысль о том, что ему отныне придется в обязательном порядке на любое обращение, сделанное по-чешски, отвечать на этом "языке черни". Следствием был быстрый рост числа чиновников и судей чешского происхождения, поскольку очень немногие из немцев владели чешским, чехи же, как правило, знали оба языка.

В 1882 г. чехи добились разделения по языковому признаку одного из старейших в Европе университетов - Пражского. Проведенная в том же году реформа избирательного права позволила им в следующем году завоевать большинство мандатов в местном сейме. Негодующие немцы в свою очередь потребовали разделения административных округов на немецкие и чешские. Чешское большинство сейма отклонило это требование, и немецкие депутаты впервые покинули собрание. Их бойкот продолжался четыре года, с 1886 по 1890. Немцы чешских земель, среди которых усиливались пангерманские и националистические настроения, обвинили Тааффе в стремлении превратить Австрию в "славянское государство".

В 1882 г., когда в Линце состоялся съезд "Всегерманского союза" основателя австрийского пангерманизма Г. Шенерера, в Австрии возникло пангерманское движение. Принятая на нем Линцская программа исходила из того, что все страны Цислейтании, являвшиеся когда-то членами Немецкого союза, т.е. собственно Австрия и земли, населенные чехами и словенцами, должны составить единое целое с официально провозглашенным в качестве государственного немецким языком и "немецким характером". Для этого предлагалось, во- первых, непременно устранить "еврейские влияния из всех сфер общественной жизни", а во-вторых, отдать Галицию и югославянские территории Венгрии и ограничить связи с последней персональной унией. Следующим шагом должно было стать присоединение к Великой Германии этнически и расово "очищенной" Австрии ⁵² .

Это была первая политическая программа, направленная на расчленение империи Габсбургов, и выдвинута она была не славянами, а самими австрийцами, точнее пан-германски настроенным немецкоязычным меньшинством. Австрийский пангерманизм, однако, натолкнувшись на активное неприятие династии и явное равнодушие общества, оставался слабым и непопулярным почти до самого конца Монархии, поскольку австрийские немцы отнюдь не собирались упразднить империю Габсбургов ради призрачного счастья быть в общегерманском райхе.

Вычленение Австрии из Германии в 1866 г. и объединение германских государств под эгидой Пруссии в 1871 г. стали важными вехами в процессе отделения австрийских немцев от Германии и формирования их в самостоятельную нацию. Вынужденный разрыв с Германией был воспринят многими трагически. Австрийским немцам было трудно, а иногда невозможно представить себе, что вдруг они перестали быть составной органической частью германской нации. Перестройка национального самосознания, утверждение в сознании людей новой самоидентификации давались чрезвы-

⁵¹ При Тааффе делались небольшие уступки и другим народам. В годы правления его преемника, Бадени (1890-1895 гг.), австрийскими властями стали предприниматься попытки германизации словенских школ в Каринтии, Штирии; нередко местные власти мешали строительству славянских школ. См.: Haas Н., Stuhlpfauer К. Osterreich und seine Slawen. Wien, 1977, S. 17.

⁵² Berchtold K. Osterreichische Parteiprogramme 1868-1966. Wien, 1967, S. 198-203.

стр. 35

чайно болезненно и трудно ⁵³ . Классик австрийской литературы Ф. Грильпарцер отозвался на шок 1866 г. словами, обращенными к пруссакам-победителям: "Вы думаете, что вы одержали победу? Нет, вы уничтожили единый народ!". Но уже в 1871 г. он же писал: "Мы должны доказать всему миру, что можем оставаться добрыми немцами, не переставая быть добрыми австрийцами". Налицо типичный образец национального самосознания и двойной лояльности - достаточно широко распространенное явление в мировой этнической истории. С образованием в 1871 г. "Второй империи", т.е. прусско-германской, "общегерманское отечество" перестало существовать для австрийских немцев и формально, политически и юридически. Сознание, однако, и национальная идеология, реагировали на новую историческую действительность не сразу, не прямолинейно и непосредственно. Для того, чтобы адаптироваться к новым условиям национального существования и окончательно преодолеть общегерманскую принадлежность как доминанты самоидентификации, австрийцам потребовалось достаточно длительное время - без малого целое столетие, - а также и новый трагический исторический опыт: две мировые войны, аншлюс, фашизм, оккупация. Пережив все это в середине XX в., австрийцы сделали свой выбор сознательно и добровольно в пользу австрийской нации, отдельной от германской и самостоятельной.

Запоздалый процесс формирования австрийской нации шел медленно, наталкиваясь на многочисленные препятствия - психологические, моральные, политико-идеологические и культурные. На рубеже двух веков он делал только первые шаги и был еще очень и очень далек от завершения.

Ориентация части немецкоязычного населения Австрии на Германию побуждала власть к поискам компромисса с лидерами других народов, причем нередко за счет "господствующей нации": поощрение словенского и чешского национализма против местного немецкого. Начиная с 1879 г., когда от власти были оттеснены немецкие либералы, Австрия, заинтересованная в поддержке национальностей, вынуждена была делать им уступки в языково-культурной сфере, в частности допустить обучение в средней школе на родном языке. Но каждая такая уступка подливала масла в огонь немецкого национализма, вызывая острые правительственные кризисы. Кабинет князя А. Виндишгреца пал в 1895 г. только потому, что предложил ввести обучение в высших учебных заведениях на словенском языке параллельно с немецким. Та же судьба была уготована и пришедшему ему на смену правительству К. Бадени. Он предпринял серьезную попытку решить обострившуюся чешскую проблему путем уравнения в правах чешского и немецкого языков в землях короны Св. Вацлава, что привело к острейшему конфликту. В апреле 1897 г. в целях обеспечения полного равенства двух языков в государственных учреждениях Чехии, Моравии и Силезии правительство Бадени сделало обязательным для чиновников знание обоих языков. Не выучившие второй язык в течение трех лет чиновники подлежали увольнению. Обязательное двуязычие вводилось, однако, не только в районах совместного проживания двух народов, но и в немецких городах, в частности в Судетах. Возмущение, охватившее немецкое население, вылилось в уличные беспорядки не только в Чехии, где властям пришлось ввести чрезвычайное положение, но и в Граце, Вене и в некоторых других городах Австрии. Волнения немцев, напоминавшие мятеж и сопровождавшиеся кровавыми столкновениями, Бадени удалось подавить с применением вооруженной силы, но удержаться у власти он не смог. В ноябре 1897 г. премьер вынужден был подать в отставку. Немцы Чехии в качестве компромисса предложили создать сепаратные административные округа по национальному признаку, чему чехи решительно воспротивились. Работа парламента была парализована обструкцией

⁵³ Вся немецкоговорящая часть империи, указывает современный автор, "думала и ощущала себя немцами и воспринимала государственное разделение как неестественное, как результат прусской политики силы". В условиях многонациональной Габсбургской монархии специфическое, особое австрийское национальное самосознание не могло формироваться. - Berger R. Die Zeit der Reife. Zum Abschlub der osterreichischen Nationsbildung, S. 60-61.

стр. 36

немецких депутатов. Взаимоотношения двух культурных европейских наций в конце века приняли необратимо конфронтационный характер.

К старым привычным национальным проблемам империи Габсбургов в конце XIX в. прибавились этнические и религиозные противоречия нового образца. Австро-венгерская монархия стала колыбелью как современного политического антисемитизма, так и его антипода - идеологии современного сионизма-семитизма. Последнее явилось ответной реакцией на дискриминацию, на усилившиеся в обществе антисемитские настроения, хотя в либеральной и добропорядочной монархии с ее вышколенной и дисциплинированной чиновничьей кастой, генетически связанной с установками и духом "просвещенного абсолютизма" Иосифа II, не было и не могло быть масштабных проявлений антисемитизма - погромов и массового психоза на расово-религиозной почве, как в ряде соседних стран континента.

В пестро-мозаичной этнорелигиозной структуре полиэтничной империи удельный вес евреев был невелик, но в начавшихся модернизационных процессах иудейскому элементу предстояло играть роль, несоразмерную их численности. Она была неоднозначна и противоречива. Несмотря на то, что к тянувшимся из средневековья антисемитским предрассудкам ⁵⁴на рубеже XIX-XX вв., когда монархия переживала бурный рост индустриализации и урбанизации, прибавились новые формы дискриминации, порожденные новой буржуазно-капиталистической действительностью, в целом еврейство благодаря ряду объективных и субъективных обстоятельств явилось одним из интегрирующих факторов ⁵⁵ .

Появлению ростков обоих разновекторных течений в еврейской общине способствовала специфическая атмосфера, которая царила в империи на рубеже двух веков благодаря симбиозу экономического либерализма, благоприятных возможностей социальной мобильности, с одной стороны, и религиозной терпимости и свободомыслия - с другой.

Во второй половине XIX - начале XX в. империи Габсбургов за счет миграционных движений, охвативших Восточную Европу, резко возросла численность еврейского населения. К середине XIX в. в австрийской половине империи евреев было менее полумиллиона, а в 1910 г. их численность превышала уже 1,3 млн. За это же время еврейское население Венгрии выросло с 200 тыс. до 932 тыс. (4,5 % всего населения страны) ⁵⁶ . Этот заметный демографический сдвиг уже сам по себе служил источником оживления традиционного для христианских стран антисемитизма. Углублению проблемы способствовало новое социально-экономическое явление, продукт ускорившейся на рубеже веков всесторонней модернизации общества - обнаружившийся неизмеримо более высокий удельный вес еврейского элемента в банковской сфере, адвокатуре, газетно-издательском деле, публицистике, в музыкальной жизни и живописи ⁵⁷ . Возрастание роли еврейского этноса в быстро развивавшихся сферах экономики и общественной жизни Вены, Будапешта, Праги, Кракова, Львова и других городов империи сопровождалось трансформацией традиционного, религиозной окраски антииудаизма в современный антисемитизм. Доминировал еврейский

⁵⁴ Tietze Н. Die Juden Wiens. Wien, 1933; Drabek A., Hausler W., Schubert K. Das osterreichische Judentum. Voraussetzungen und Geschichte. Wien-Munchen, 1974; Karady V. Les Juifs dans la structure classes en Hongrie. Paris, 1978; Hausler W. Das galizische Judentum in der Habsburgermonarchie. Wien, 1979.

⁵⁵ См.: McCagg J., William O. History of Habsburg Jews, 1670-1918. Bloomington, 1989; Wistrich S.R. The Jews of Vienna in the Age of Franz Joseph. Oxford, 1989. Эта книга тянет на энциклопедичность; в ней собраны все известные и малоизвестные факты из жизни еврейской общины в Австрии, включая внутриобщинные противоречия вплоть до банальных склок.

⁵⁶ Bihl W. Die Juden. - Die Habsburgermonarchie 1848-1918, Bd. Ill, S. 913.

⁵⁷ Steven В. Vienna and the Jews 1867-1938. A Cultural History. Cambridge, 1989. Автор пытается обосновать тезис о семитизации среднего класса в Австрии: он применяет не совсем благозвучный термин "объевреивание", доказывая, что это было не выдумкой антисемитов, а реальностью, и что именно "вездесущность" евреев и их институциональные структуры формировали "реальный" фокус антисемитизма. В венском городском архиве он исследовал отчеты и пришел к выводу, что подавляющее большинство учащихся венских гимназий были евреи.

стр. 37

элемент и в руководстве социалистических организаций Австрии и Венгрии. Социалисты в силу своих убеждений были оппозиционны капиталу, в том числе и еврейскому, и существующему режиму. Не было какого-то единого гомогенного еврейского общества; оно было социально так же расколото и идеологически глубоко дифференцированно, как и любое другое. Еврею-банкиру и ростовщику противостоял еврей же ремесленник, рабочий, исповедовавший антикапиталистические идеи и активно участвовавший в социалистическом движении. Тем не менее для людей с менталитетом обывателя источником всякого зла, всех бедствий страны, народа, государства были "жидо-масоны", "евреи-христопродавцы". Уже в середине XIX в. в среде высшей военной и гражданской бюрократии и в придворных кругах, авторитетно утверждает профессор из Граца, сложилось твердое убеждение, что "упадок Австрии связан с подъемом иудейства" ⁵⁸ . О силе влияния и распространенности антисемитско-антикапиталистических настроений в средних слоях свидетельствует успех Христианско-социальной партии К. Луэгера на муниципальных выборах в Вене в 1887 г., когда за нее проголосовали 117 тыс. горожан, в то время как социал-демократы получили 88 тыс., либералы 6 тыс., а пангерманисты всего 2,5 тыс. голосов ⁵⁹ .

Интенсивное и массивное включение еврейства в экономическую и общественно-культурную жизнь на рубеже веков сопровождалось, как уже отмечалось, усилением спонтанной тенденции значительной части самодеятельного еврейского населения в Австро-Венгрии к адаптации и аккультурации, а, в конечном счете, и к ассимиляции в местном обществе стран Монархии. Но уже в самом начале движения в еврейской среде за ассимиляцию почти всю Европу захлестнула волна преступных антисемитских инцидентов. Вслед за еврейскими погромами в царской России начала 1880-х годов последовали сфабрикованные процессы по обвинению евреев в ритуальных убийствах в империи Габсбургов, а затем и поразившее всю Европу "дело Дрейфуса".

Ответной реакцией еврейских общин было отчуждение от общества, от окружающей социально-психологической среды, либо вынужденный отказ от собственной этнической идентичности, т.е. денационализация. Как показали переписи, проводившиеся начиная с 1880 г. в империи каждые десять лет, множество лиц еврейского происхождения идентифицировали себя охотнее всего с "государственными народами", т.е. в первую очередь с немцами и мадьярами, а также с поляками и чехами ⁶⁰ .

Еще одно любопытное явление связано с ассимиляцией евреев в Венгрии. При этом инициатива исходила от самих еврейских масс, а не со стороны государственной власти, как полагают некоторые исследователи ⁶¹ . Здесь мадьяризовавшиеся евреи активно участвовали в мадьяризации словаков и русин, а некоторые из наиболее усердных неофитов доходили до проповеди крайних форм мадьярского шовинизма. Еврейская ассимиляция наталкивалась на серьезные препятствия: по соображениям морально-психологического характера, большинство общества, даже терпимо относившееся к евреям, не шло на полное принятие их в свою среду. Доминировало убеждение, что евреи, в особенности вновь прибывшие из Галиции и Русской Польши, вообще не способны к ассимиляции, поскольку по природе своей органически несовместимы с национальным характером мадьяр ("благородной венгерской нации", как в старину официально именовало себя дворянство Венгрии), с ценностями и традициями венгерского общества. Сложившийся к началу века стереотип еврея - уроженца северо-восточных районов Венгрии, сформулированный известным писателем-анти-

⁵⁸ Rumpler Н. 1804-1914: Eine Chance fur Mitteleuropa. Burgerliche Emanzipation und Staatsverfall in der Habsburgermonarchie. Wien, 1997, S. 500.

⁵⁹ Ibid., S. 501. Приписываемое нацисту N 2 Герману Герингу высказывание "Кто еврей - определяю я!" на самом деле принадлежат бургомистру Вены Карлу Луэгеру. Восторженные поклонники называли его "королем Вены", а противники из среды еврейских буржуа - "венским Буланже".

⁶⁰ Василевский Л. Из Австрии. - Русское богатство. СПб., 1896, N 6, с. 104.

⁶¹ См.: Айрапетов А.Г. Вступая в индустриальный мир: венгерские рабочие на рубеже XIX-XX вв. Тамбов, 1997.

стр. 38

семитом, звучал так: "Он не учится, не склонен просвещаться, не умывается. Он делает бизнес и детей" ⁶² .

Такая ситуация, даже более типичная для Австрии, поставила еврейский этнос уже тогда, в дототалитарную эпоху, перед дилеммой: либо оставаться в невидимом гетто, быть на положении вечных изгоев, либо вновь, спустя тысячелетие, встать на моисееву стезю, основать собственный "еврейский дом".

Эту дилемму по-своему решил Теодор Херцль, основоположник современного политического сионизма, теоретик и основатель идеи нынешнего государства Израиль. Он родился в 1860 г. в состоятельной купеческой семье в Пеште; в 1891-1895 гг. изучал право в Венском университете. Одновременно сотрудничал в газете "Пестер Ллойд", влиятельном органе финансовой буржуазии Венгрии. Перебравшись в 1894 г. в Вену, он быстро нашел себе место фельетониста в самой авторитетной и интересной газете Австрии - "Neue Freie Press" ("Новая свободная пресса"). В качестве ее парижского корреспондента Херцль мог близко наблюдать за развертыванием нашумевшего "дела Дрейфуса". Он сочинял пьесы, писал романы; одну из пьес автор снабдил красноречивым названием "В новом гетто". Смысл ее сводился к тому, что эмансипация евреев в странах с либерально-демократическими режимами обернулась рафинированным прикрытием новой незримой сегрегации по признаку расы.

В 1896 г. вышло из печати главное произведение сионизма - "Еврейское государство" Херцля. Брошюра небольшого формата в 117 страниц, написанная под непосредственным впечатлением "дела Дрейфуса", была снабжена подзаголовком "Попытка современного решения еврейского вопроса". Свой основополагающий вывод в необходимости создания особого национального государства евреев автор сделал, обобщив сведения о положении еврейского народа главным образом в странах Средней и Восточной Европы, а также во Франции и Алжире. Все формы дискриминации евреев, указывал автор, сводятся к одному общему знаменателю, выраженному в классическом берлинском кличе: "Евреев вон!". Явно выходя за пределы реальности, он без всяких оговорок объявлял все "народы, у которых живут евреи, целиком и полностью стыдливыми или бесстыдными антисемитами". В заключении автор призывал своих соотечественников отправиться "на нашу незабываемую любимую родину", т.е. в Палестину, и основать там новое национальное еврейское государство ⁶³ .

Брошюра встретила оживленный отклик печати Германии, Англии и других стран. Довольно оперативно реагировала на нее и русская пресса. В том же 1896 г. известный специалист по австро-венгерской тематике Л. Василевкий, обозреватель ежемесячника "Русское богатство", опубликовал заметку. Она свидетельствовала о явном непонимании автором существа идей, выдвинутых Херцлем, которые он квалифицировал как "несбыточные фантазии утописта" ⁶⁴ .

С целью пропаганды идеи "еврейского дома" Херцль организовал первый всемирный еврейский конгресс, на котором было создано всемирное сионистское движение. В. 1902 г. был образован общеавстрийский союз "Сион", провозгласивший своей целью "колонизацию Палестины и Сирии". Однако сам творец идеи выделения иудейства из сообщества европейских народов признавал, что большинство евреев в Средней Европе выступает за ассимиляцию, а не за сионизм. Тем не менее он глубоко верил, что сионизм является единственным средством возвращения евреев к иудаизму, а через него и домой, в "Страну евреев" ⁶⁵ .

Австрийскую идею и австрийский патриотизм в 1880-1890-х годах энергично проповедовал скромный раввин венского предместья Флоридсдорф Йозеф Самуэль Блох, уроженец кгодка Дукла, депутат райхстрата от округа Коломыя (Восточная

⁶² Bartha M. Kazar foldon. Budapest, 1939,78. Old/

⁶³ Herzl Th. Der Judenstaat. Versuch einer modermen Losung der Judenfrage. Zurich, 1988, S. 28 - 29, 32, 40 - 41.

⁶⁴ Василевский Л. Из Австрии. - Русское богатство, 1986, N 6, с. 98.

⁶⁵ Hausler W. Das osterreichische Judentum zwischen Beharrung und Fortschritt. - Die Habsburgermonarchie 1848-1918, Bd. IV, S. 666.

стр. 39

Галиция). Миссия Австрии, говорил и писал он, не служить политическим противовесом России и Германии, а быть толерантным, плюралистичным обществом, стать альтернативой национализму и идее национального государства. Национальное государство, указывал он, не способно стать правовым государством, ибо оно знает только право сильного (сильнейшего). Блох отвергал как антисемитизм, так и ассимиляцию евреев в окружающей этнонациональной среде. Евреи не должны присоединиться ни к немцам, ни к полякам, ни к русинам, ни к чехам и т.д., а должны быть "австрийскими евреями" или "еврейскими австрийцами"; естественное их состояние - быть австрийскими патриотами, а задача - добиваться компромисса между народами многонациональной Австрии.

Непреходящее значение имел исторический факт зарождения именно в монархии Габсбургов политического сионизма и его идеологии. Но Австрия "подарила" миру и будущего Адольфа Гитлера. Правда, главное сочинение национал-социализма - этот катехизис новейшего варианта антисемитизма XX в. сотворен был не в Австрии, а в мюнхенской пивнушке. Но автором ее был урожденный австриец, воспитанный в традициях классического австрийского антисемитизма. Молодой недоучившийся живописец (венская Академия искусств дважды отказала ему в приеме) из местечка Браунау, где Адольф Шикльгрубер первые уроки шовинистической идеологии получил в столице Верхней Австрии Линце, в городе развернул знамя пангерманизма идейный вдохновитель и предтеча будущего "фюрера" Георг Шенерер. Гитлером, убежденным нацистом, Шикльгрубер стал в Вене ⁶⁶ , где он находился, вернее прозябал по большей части, в 1906-1913 гг. Оттуда будущий первый полководец "третьего райха" бежал, спасаясь от трибунала за дезертирство. Вернулся он в родную Австрию уже после Аншлюсса, вернулся с триумфом. Венские годы жизни были самыми важными с точки зрения его идейного формирования. Впоследствии Гитлер сам признавался, что школу жизни он прошел в Вене, где один вид религиозного иудея в черной одежде, в черной же шляпе и с ритуальной косичкой приводил его в неописуемую ярость.

В мощном вторжении еврейского элемента во все сферы жизни общества за сравнительно короткий промежуток времени в три-четыре десятилетия перед началом первой мировой войны в концентрированном виде отразилось все то новое, что принесла в Среднюю Европу новейшая стадия капиталистического развития, которую принято (было!) называть эпохой империализма.

Кульминацией этой эпохи станут последующие годы - с 1914 по 1918. Но что означал новый этап в жизни народов Дунайской империи - это предмет отдельного рассмотрения.

⁶⁶ Гитлер и сам неоднократно отмечал, что антисемитом его сделала Вена. См.: Berkley G.Е. Vienna and Its isws: Tragedy of Success, 1880-1980s. -Jews, Antisemitism and Culture in Vienna. London, 1987.

Постоянный адрес данной публикации: