Антипартийная группа, которой не было
Теперь я хотел бы рассказать о том, какие события, разговоры, настроения в политическом руководстве страны предшествовали июньскому (1957 г.) пленуму ЦК, который оборвал мою политическую карьеру. Пытаться найти правду в освещении этих событий в тогдашней и последующей печати бесполезно.
Обстановка тогда складывалась следующим образом. За несколько месяцев до пленума я приехал в Кремль. Иду по коридору, смотрю - открывается дверь и кто-то выходит из кабинета Микояна. Слышу, он ведет какой-то очень возбужденный разговор по телефону. Я вошел в его кабинет, сел. Микоян продолжал говорить: "Правильно, Николай, это нетерпимо, совершенно нетерпимо это дальше". Потом положил трубку и произнес: "С Булганиным говорил. Вы знаете, Дмитрий Трофимович, положение невыносимое. Мы хотим проучить Хрущева. Дальше так совершенно невозможно. Он все отвергает, ни с кем не считается, все эти его проекты... так мы загубим дело. Надо поговорить на этот счет очень серьезно".
Я промолчал, не ответил ни "да", ни "нет" потому, что пришел по другому делу. То был случайный разговор, хотя и не единственный.
Запомнился еще один подобный эпизод. Это было в тот период, когда Хрущев уже не приезжал ко мне домой и мы уже не совершали совместных прогулок. Как-то я прохаживался около нашей дачи. Вдруг остановилась машина и из нее вышел Ворошилов: "Дмитрий Трофимович,- сказал он,- я еду на свадьбу к Сергею, сыну Хрущева. А вы разве не едете?" "Нет, - отвечаю, - я не приглашен". Ворошилов говорит: "Дмитрий Трофимович, надо что-то делать. Ну, это же невыносимо: всех оскорбляет, всех унижает, ни с чем не считается..." "Климент Ефремович, - ответил я, - почему вы мне это говорите? Вы же старейший член партии, член президиума ЦК". "Но вы же у нас главный идеолог",- возразил он. "Ну, какой я главный идеолог. Главный идеолог у нас Хрущев. И вы напрасно мне это говорите. Ставьте вопрос, у меня есть на этот счет свое мнение, и я его выскажу". Я не сказал ему, какое это мне ...
Читать далее