Libmonster ID: BY-1876


(Беседа критика Е. СЕРГЕЕВА и социолога С. ШВЕДОВА)

Е. Сергеев. Мы встретились, чтобы потолковать о современной отечественной массовой культуре. Но сперва не мешало бы определиться в терминах, поскольку "массовая культура" - понятие импортное и у нас оно трактуется весьма своеобразно. По сути, оно превратилось просто в цензурное ругательство. Масскультурой обзывают все что угодно, к ней причисляют (в зависимости от того, кому кто не нравится) и Пикуля, и Рязанова, и Ю. Семенова, и Глазунова, и Вознесенского, и Куняева, Высоцкого с Окуджавой, и Проскурина с Ан. Ивановым.

На Западе же понятие "масскультура" - это производное от массового общества, то есть такого общества, которое основано на массовом производстве и массовом же потреблении; высокий уровень жизни и высокая технологичность работы, быта и отдыха - его необходимые признаки. Уже из этого ясно, что наше общество массовым никак не назовешь. Значит, и популярную культуру нашего общества именовать "ихним" термином не следовало бы. Однако понятие импортировано, оно прижилось, с чем приходится считаться, но при этом нужно все-таки помнить, что различия, к тому же многочисленные и существенные, есть.

Перечислю лишь некоторые и начну с частностей.

Вот, скажем, пресловутые секс и насилие. Для западной масскультуры - обычная острая приправа, своего

стр. 36

рода кетчуп, а у нас в недавнем прошлом не то что секс, но показ обнаженной натуры могли себе позволить только наиболее самостоятельные художники, например Андрей Тарковский.

Далее. Там, "у них", изготовление масскультуры - это бизнес, коммерция, это поставленное на поток высокотехнологическое производство. Тиражи, реклама, маркетинг, изучение спроса, финансирование и прочее - все это само собой. А у нас - производство кустарное, самодельное: "пласты на костях", хрипучие кассеты, слепые ксероксы. Доход с Пикуля и Макаревича, конечно же, получали, но не фирмы и не авторы, а черный рынок.

И наконец, самое важное: по западным понятиям, масскультура противопоставляется культуре элитарной, которая у нас напрочь отсутствует. Зато наша масскультура своей трижды изруганной аполитичностью и безыдейностью противостояла идейно-политическому официозу, а потому была как бы полузапретным плодом, который, как известно, всегда сладок. Вот эта оппозиционность по отношению к официозу как бы даже сближала ее с истинным искусством, которое тоже находилось в оппозиции, и придавала ей некий моральный статус.

С. Шведов. Хочется начать с дежурной фразы об актуальности этой темы, но вспоминаешь, что разговор о массовой культуре у нас всегда считается своевременным, он вечно ко двору. Дискуссии по этому поводу проводились неоднократно, разгорались как-то очень легко. Сказано было очень многое, но далеко не все было сказано по делу. Многие темы были притянуты за уши, многие имена произносились всуе. В значительной степени это происходило потому, что само понятие "массовая культура" было для наших обществоведов каким-то специально сконструированным объектом, очень удобным для критики. Под массовую культуру подгонялось все: по этому разряду происходило и развенчание буржуазной культуры, и критика секса и насилия, и насмешки над безвкусицей.

Поэтому я не стал бы сразу соглашаться с тем, что секс и насилие непременные атрибуты массовой культуры. Вполне возможна и мещанская, добродетельная, и официальная государственная, и охранительная массовая культура, где нет ни секса, ни насилия или присутствуют они в строго дозированных порциях.

стр. 37

И некоторые названные имена не имеют, на мой взгляд, отношения к массовой культуре: Макаревич вышел из музыкального андерграунда. Окуджаву если и причисляли к массовой культуре, то, пожалуй, лишь недоброжелательные критики, не нашедшие лучшего способа его обругать.

Так что, учитывая, что очень многое было сказано о массовой культуре и далеко не все оказалось продуктивным, я не стал бы сосредотачиваться сегодня ни на анализе общих закономерностей функционирования массовой культуры, ни на сравнении отечественной массовой культуры с западной. Тем более, что многое составлявшее так называемые отличия исчезает на наших глазах, стоило только снять запреты: и элитарная литература у нас есть, и с сексом и насилием у нас все "благополучно".

Сегодня, по-моему, напрашивается другой поворот темы: попробовать описать происходящие на наших глазах трансформации отечественной массовой культуры.

Е. С. Да, надо отдать ей должное: она не только быстро политизируется, но и быстро реагирует на политические перемены. Ведь она первая сказала, например, об Афганистане. Пусть на своем уровне: "Зачем стучишься, похоронка, в панельный дом..." Но тем не менее - первая. Может, она острее чувствует спрос?

С. Ш. Конечно. Острее чувствует спрос, быстрее откликается на любые инновации, открывает новые для себя темы.

Так, массовая культура (или, если хотите, массовое сознание) охотно берется сегодня судить о науке: есть, оказывается, ученые патриотические и непатриотические, экономисты правильные и неправильные, академики настоящие и ненастоящие. Критерии и мерки массовой культуры вдруг приходятся впору при разговоре о политике: ею созданы уже "художественные" образы Бухарина, Свердлова, Троцкого, идет разговор о человеке "в стоптанных башмаках", "в смешной кепочке".

Вторгаясь в нетрадиционные для себя сферы, массовая культура осваивает новый материал в соответствии со своими стереотипами, по своим канонам. Сочиняя стихотворение о Троцком, автор должен, как выясняется, обладать лишь обостренным эмоциональным отношением к своему предмету, а знанием фактов никак себя связывать не обязан. Главное - желание и готовность встроить Троцкого в какую-нибудь общепонятную схему, при-

стр. 38

дав ему роль демона, или разрушителя России, или торгаша.

Е. С. Масскультура основана на мифах и стереотипах вся целиком - что наша, что западная. Я все же вернусь к их сопоставлению, чтобы сказать, что, по моему мнению, наша является производной не от массового общества, которого у нас еще нет, а от массового сознания (чаще его именуют обыденным сознанием), которое у нас по ряду причин оказалось довлеющим.

Так получилось, что сегодня мы являем собой по преимуществу общество непрофессионалов, - специалисты, умеющие как следует стричь, строить или зуб выдернуть, - нарасхват. Это, кстати, и в литературе выразилось. Найдите-ка за последние лет двадцать повесть или роман, где честный и талантливый герой оказался бы победителем. Нет, он либо гибнет, либо сдается. Большинство людей убеждено, что специалисты ничуть не лучше их самих, просто тем больше повезло либо "лапа" была. Большинство людей убеждено, что профессионалы - все эти экономисты, историки, социологи, литераторы и прочие - или ничего не знают, или знают, но правды не скажут - ведь молчали же и врали столько лет. Большинство людей убеждено: все, что вещают профессионалы, - либо заумь, либо ложь, поэтому гораздо охотнее верят слухам или "неформальным" (пусть и непроверенным, пусть и недоказанным) сведениям, лишь бы эти слухи и сведения строились с учетом простеньких, но вечных стереотипов. Все многообразие фактов, факторов и условий, всю сложность их сочетания масскультура сводит к короткому перечню стереотипно-бытовых мотивов - любовь, ненависть, зависть, выгода, месть и так далее. Вся сложность идейных, политических, исторических взаимоотношений сводится на упрощенно-психологический, а то и физиологический уровень - на низший, низовой уровень.

Иван Грозный был параноиком, Екатерина II - гулящей, Павел I - идиотом, Ленин - мстил за казненного брата, Сталин - страдал комплексом неполноценности, у всех философов - мозги набекрень, все художники - психи и шизики. Вот и объяснение любого политического, исторического, мировоззренческого или художественного феномена.

С. Ш. Вы коснулись профессионализма. Эта тема - одна из тех, что успешно освоены сегодня массовой куль-

стр. 39

турой. Культ науки и техники, принятый в свое время нашей официальной идеологией, сменился разочарованием. Давно уже никого не привлекает профессия инженера, да и летчиком, космонавтом или физиком мечтает стать не каждый. Наука и техника в том виде, в каком их упрощенно трактовала идеология и как они закрепились в массовом сознании, не принесли тех чудес, которые обещало прогрессистское отношение к миру. Врачи не дали нам здоровья, строители не построили жилья. А после Чернобыля скомпрометированной оказалась практически вся официальная наука: все так или иначе причастны, все ставили свои подписи.

Вы сказали о простеньких, но вечных стереотипах. Перечень действительно невелик, но их сочетание, конкретное преломление каждого отдельного стереотипа принимает иногда самые неожиданные, самые причудливые формы. И здесь я бы хотел подступиться к главной своей мысли. Для нашей массовой культуры актуально сейчас не сопоставление с исходной западной, не поиск универсальных закономерностей, а описание ее сегодняшнего состояния.

И раз уж речь идет о такой низкой материи, как массовая культура, поставлю задачу, к описанию культуры вроде бы и неподходящую: необходима инвентаризация нашей массовой культуры, Иными словами, если не анализ, то хотя бы описание того, что существует на сегодняшний день. Исходя из понятия инвентаризации, просто перечислю некоторые существенные, на мой взгляд, компоненты нынешней культуры: тема врага (внутреннего и внешнего); создание собственного национального образа и в связи с этим - выход на первый план тех или иных ценностей, тех или иных составляющих этого образа; представления о женщине, ее роли, вообще женском начале. По ходу нашего разговора постараюсь все эти темы так или иначе развить.

Е. С. Но меня сейчас удивляет даже не то, что из ограниченного количества стереотипов можно сложить бесчисленное количество построений - камень на камень, кирпич на кирпич. Меня удивляет, что сии постройки получаются какой-то немыслимой эклектичной архитектуры.

Несколько месяцев назад "Вечерняя Москва" проводила опрос читателей: кто им больше всего нравится из поэтов, прозаиков, критиков и публицистов. У поэтов

стр. 40

первенствовали Ахматова и Бродский, у прозаиков, боюсь ошибиться, но, кажется, Рыбаков или Дудинцев, у публицистов - Селюнин, Лацис, Черниченко, в общем, авторы "Нового мира", "Знамени", "Дружбы народов", то есть вполне определенный круг. А вот среди критиков - сплошь авторы "Нашего современника" и "Молодой гвардии", только Наталья Иванова каким-то чудом меж них затесалась - где-то на восьмом месте. Я не могу постичь, как можно любить Бродского и Рыбакова и одновременно критиков, которые на дух не переносят ни того, ни другого?

С. Ш. Массовой культуре всегда было присуще умение сочетать несоединимые, казалось бы, вещи. Их несовместимость, может быть, только следствие нашего зрения, а на взгляд массовой культуры - все прекрасно монтируется. Во всяком случае, задача любого исследователя - выяснить, из какого смыслового ряда тот или иной компонент, в чем его культурное значение. Материалом здесь может быть что угодно; иногда очень емкая информация обнаруживается в самом обычном повседневном опыте, на который не всегда обращаешь внимание. Вот, например, как рекламируют сейчас некоторые экскурсоводы поездку на Ваганьковское кладбище: "Вы увидите памятники Высоцкому, Миронову, Пахомовой, побываете на могиле Есенина и узнаете истинные обстоятельства его смерти..." Казалось бы, бессмысленный, чудовищный винегрет имен. Но это не так, каждое имя в списке значимо. Этот перечень - примета времени. Только сегодня можно готовить блюдо по таким рецептам. И можно даже предвидеть, какое имя исчезнет завтра, потеряв привлекательность. Что же касается опроса в газете, я думаю, что Ахматова попала в число лидеров этой анкеты потому, что сегодня она активно захватывается массовой культурой, попадает в зону ее влияния. Я видел кооперативный значок с ее профилем, слышал эстрадные песни на ее стихи.

Е. С. Может, после столетнего юбилея, который тоже не за горами, масскультура начнет присваивать и Цветаеву?

С. Ш. У массовой культуры свои потребности, свой выбор. И противостоять этой логике очень трудно. Массовая культура ищет не конкретное имя, а сумму различных признаков, куда входят иногда и совершенно неожиданные, казалось бы, чисто внешние. Но остановив-

стр. 41

шись на конкретном имени, массовая культура довольно властно предъявляет потом свои права на него. Примером здесь может служить Булгаков, причем не весь Булгаков, а в первую очередь автор "Мастера и Маргариты". И хотим мы того или нет, но Ахматова, кажется, обречена теперь на то, чтобы существовать не только в сфере "высокой культуры".

Е. С. Ну, а Гумилев? По сумме баллов с ним мало кто может конкурировать: необычайная, трагическая судьба, путешественник, офицер, безвинно казненный поэт, к тому же муж Ахматовой, - казалось бы, такой сюжет буквально сам напрашивается на присвоение массовой культурой. Ан нет. Краткая вспышка интереса, который почти сразу пошел на убыль.

С. Ш. Гумилев был очень популярен как запрещенный автор, чье имя не называлось. Многие его стихотворения знали наизусть; он хоть и был запрещен, неплохо вписывался в послереволюционную романтическую традицию. Но сейчас, похоже, время не требует новых героев, во всяком случае - не героя-военного, не героя-путешественника. Экзотика и индивидуальное героическое усилие привлекательны, может быть, на фоне парадной официальной культуры; личное мужество (как и в случае с Хемингуэем, с его судьбой в советской массовой культуре), героическая поза хороши как вызов фальшивой благополучной культуре. Но сегодня в нашей недавней истории мы сталкиваемся с таким количеством страданий, с такими простыми и очень страшными судьбами, что воспевать далекое, нездешнее нет смысла.

Е. С. Тут надо бы пояснить, почему нас печалит, что масскультура присваивает себе Ахматову и других классиков литературы, живописи, музыки. А может, не присваивает, а осваивает? Худо ли, что для эстрадных шлягеров берутся хорошие стихи, а не тексты, сочиненные на "рыбу"? И разве профиль Ахматовой на кооперативном значке смотрится хуже фотографии поп-кумира? Может, масскультура таким способом популяризирует классику? Ведь она демократична, она сознательно ориентируется на вкусы среднего человека.

Но в том-то и беда, что средних людей в природе нет. И масскультура адресуется не к среднему человеку, а ко всему посредственному, что есть в людях. Искусство поднимает читателя, слушателя до уровня художника, а масскультура наоборот - спускает художника на уровень

стр. 42

потребительских запросов аудитории. Если при этом потребуется упростить или искалечить произведение, то она не постесняется это сделать. Изуродованные сонеты Шекспира и стихи Мандельштама становятся текстами для модных шлягеров, ритмизованные Моцарт и Бах превращаются в музыку для аэробики, шедевры Леонардо и Рафаэля красуются на джинсах и мыльных обертках. Но самое-то любопытное, что, как правило, люди, легко воспринимающие подобное опошление искусства, в то же время охотно солидаризируются с критиками-пуристами, у которых любое осовременивание классики, любая новая интерпретация вызывает ярость.

С. Ш. И все-таки, я думаю, есть художники, например названный вами Мандельштам, которым в меньшей степени грозит та всеобщая, требовательная и всепожирающая любовь, от которой в нашей культуре больше всего пострадал Пушкин. И нам надо постараться хотя бы задним числом понять, почему это произошло.

Е. С. Ну вот в сей день, сей час, сию минуту это происходит с Высоцким.

С. Ш. Вы знаете, с Высоцким сегодня не так все просто. С одной стороны, сначала - почти всенародная любовь. Да и за что можно его ненавидеть? Он что-то дал культуре, но ничего не взял от общества - ни чинов, ни премий, ни льгот, ни даже дефицитной бумаги. Не нравится - не включай магнитофон, не ходи на Ваганьковское кладбище. Но с другой стороны, тот социальный слой, позицию которого выражают "Наш современник", "Молодая гвардия", "Советская Россия", на дух его не приемлет. Для них он антигерой. И вот внутри масскультуры идет сшибка мнений. Не на уровне анализа или интерпретации его творчества, а на самом житейском, бытовом уровне. Идет возвеличивание, иконизация, поклонение - толпы паломников. Но идет и дискредитация. В этом столкновении и книга Марины Влади сыграла свою роль (вспомним об отрицательном образе женщины, особенно вне традиционной роли).

Е. С. Видимо, существуют две стадии отношения масскультуры к художнику. Первая стадия - семиотическая: вырабатываются знаки причастности. Повесил портрет, сходил на Ваганьково или съездил в Святогорский монастырь, значит, причастился к Пушкину или к Высоцкому, а уж если и умудрился сфотографироваться на фоне

стр. 43

могилы - тем более. Вторая стадия - посвященность. Но не в творчество, не в мировоззрение художника, а в его личную жизнь. Прочел "донжуанский список" или книгу Влади - можешь считать себя посвященным, можешь считать, что выведал всю подноготную. Третьей стадии - постижения творчества - в масскультуре просто нет.

Сшибка мнений внутри масскультуры и впрямь очевидна. Можно даже сказать, что у нас существует не одна, а несколько масскультур, конфликтующих друг с другом. Но все они устроены по одной схеме, у каждой свои "ангелы" и "дьяволы", свои герои и свои супостаты. Но вот что характерно: и та масскультура, которая возносит Высоцкого, и та, которая его поносит, - обе не интересуются его творчеством. Все реже теперь слышны его песни, все чаще видны его фотографии в квартирах, служебных кабинетах, в кабинах грузовиков и автобусов - везде поэт либо с гитарой, либо с Мариной Влади. И поклонников, и противников ныне привлекают не творения Высоцкого, а тайны его биографии: жены, дети, отношения с родителями, пьянки, друзья и т. д.

То же самое сейчас происходит с двумя вечными соперниками - с Есениным и Маяковским. В прошлом попеременно возрастал интерес то к одному, то к другому. Помню, в 60-х годах повсюду встречалась гравюра - портрет-маска Маяковского, в 70-х собственноочно видел холщовую сумку с портретом Есенина и подписью, почему-то латиницей: "Esenin". Ныне же - ни портретов, ни стихов, ни цитат, ни ссылок на них, зато всех, даже кладбищенских экскурсоводов, манят рассказы о тайне смерти того и другого. Притом рассказы явно мифические, которые ни аргументами, ни документами не подтверждены. Перефразировав известное изречение, можно сказать, что для масскультуры (любой) нет ничего тайного, что бы не стало явным вымыслом. Во всех случаях легендарными оказываются не творения, а биография творцов. Но есть одно исключение - Булгаков. В отличие от других случаев тут миф строится не вокруг автора, а вокруг его героев, вокруг топонимики романа. Как поется в одной популярной песне: "Мастер и Маргарита - сказка Москвы былой", - создается некая старомосковская легенда. И в ней, видимо, тоже есть потребность, поскольку Москва оказалась городом, который и в прошлом, и в настоящем писателями населен гуще, чем литературными героями. Конечно, были и Фамусов,

стр. 44

и Скалозуб, но нужны положительные герои. Были Наташа Ростова и Татьяна Ларина, но нужны герои, которые ассоциировались бы только с Москвой.

С. Ш. А я думаю, что здесь миф локализуется не географически, а по возрасту. Этот роман был действительно растащен по кусочкам молодежью - студентами, старшеклассниками. Растащен лет пятнадцать назад и освоен на фразеологическом уровне. Мое поколение точно так же растащило романы Ильфа и Петрова. Мы знали наизусть каждую строчку и изъяснялись фразами и афоризмами из этих книг. Они так же общались друг с другом при помощи строк из "Мастера...". Тем бывшим школьникам сегодня уже лет тридцать - тридцать пять, и теперь уже идет вторая волна, у которой своя специфика.

Не будем говорить про знаменитый подъезд и про то, что там нарисовано, - об этом писали многократно. Но ведь сегодня в Москве два кафе "У Маргариты", завтра их может стать три. Что завтра будет из общепита, ширпотреба и сервиса связано с именем Мастера, Воланда и Берлиоза, можно только гадать, но тенденция к переходу образов этого романа в низовую, потребительскую культуру прослеживается отчетливо.

Оказалось, что у Булгакова почти нет защиты против массовой культуры. И кстати, обытовление булгаковских произведений не ограничивается сегодня только "Мастером и Маргаритой". Если "Дни Турбиных", скажем, никакого отпечатка в массовой культуре, кажется, не оставили, то ставшие недавно доступными широкой публике повести снова подарили несколько образов для самого широкого употребления. Нет нужды говорить сегодня, какую различную, порой крайне болезненную реакцию вызывает само выражение "дети Шариковых".

И кстати, еще один пример того, насколько Булгаков оказывается открытым для самых различных интерпретаций и толкований. На прошедшей в Чикаго в октябре прошлого года конференции Американской ассоциации развития славянских исследований было представлено два очень интересных доклада о восприятии гарвардскими студентами "Собачьего сердца". Во всех сочинениях была выражена явная симпатия по отношению к Шарику-Шарикову, а профессор Преображенский за свою неосторожную фразу "Я не люблю пролетариата" единодушно осуждался. Профессора обвиняли и в снобизме, и в барских

стр. 45

замашках, и в желании реставрировать капитализм. Позиция, для нас по крайней мере, неожиданная.

Е. С. И все-таки я думаю, что есть произведения, которые прямо-таки провоцируют масскультуру. Булгаков в своем романе сам создал мифопорождающую модель. Он - особенно в "московских" главах романа - поддразнивает масскультуру "чертовщиной", разрабатывает эстетику слухов и анекдотов, мистифицирует обыденщину.

Ни в коем случае не хочу чем то опорочить своего любимого писателя - боже упаси. Более того, искренне считаю, что в советской литературе есть два поистине великих (без всяких скидок) романа - "Мастер и Маргарита" и "Тихий Дон". Но ведь не случайно и то, что один из них полностью растащен масскультурой, а другой нет.

С. Ш. "Тихий Дон" - да, великий роман, но ведь и он полностью ангажирован, но не массовой, а официальной культурой. А как вы уже заметили в начале нашей беседы, массовая культура находилась в оппозиции к культуре официальной. И получается, что оба романа, о которых вы говорите, оказались присвоены разными культурами и оба снижены, опошлены, упрощены, адаптированы. И я не знаю, какая адаптация лучше. Официальная, проводившаяся через фильмы, через учебную программу, через диссертации, через многочисленные "исследования", в которых затушевывалась, ретушировалась сама суть романа. Или адаптация массовой, но удивительно живой и подвижной культуры. Ведь прочли роман, прочли его сами, без навязывания и подсказок. Все ли поняли в книге, так ли поняли - это уже другое дело. Но ведь прочли. И судя по всему, прочли многие. Сейчас Булгаков издается миллионными тиражами, и вот наконец он свободно стоит на полках многих библиотек. Сейчас, правда, и Библию можно купить почти без помех.

Е. С . Раз уж вы упомянули о Библии, то хочу заметить, что в литературе последних лет Священное писание, Ветхий и Новый завет стали самым цитируемым источником, притом во всех жанрах, от поэзии до публицистики.

С. Ш. Не только в литературе. В последние годы ни одно солидное собрание не обходится без священнослужителя в президиуме. Лучше сказать: без духовного лица.

стр. 46

Тут важны и его сан, и внешность. Прекрасно, что церковь принимает участие в общественной жизни. Но смущает то, что в президиумах рядом с духовными лицами восседают те, кто вчера еще был ярым атеистом, гонителем религии. Сегодня же они приглашают священнослужителей, думая, что само их присутствие придает собраниям статус духовного действа.

Е. С. Да ведь и цитаты из Священного писания тоже привлекаются для придания большей "духовности" сочинению. По-моему, из всех заповедей лишь одна "Не поминай имя Божье всуе" полностью игнорируется, правда, и остальные не слишком-то блюдутся. И это чрезвычайно интересно, как обыденное сознание в своих претензиях стремится опереться на религиозные постулаты. Сейчас и слева и справа ведется активно поиск ответа на вопрос "кто виноват?" - Хрущев или Сталин, Берия, Молотов или Каганович, Троцкий, Бухарин, а может, Ленин, масоны, сионисты или зарубежные спецслужбы? Идет поиск врагов. И все это со ссылками на религию. А ведь в ней, по крайней мере в христианстве, вопроса "кто виноват?" вообще нет. "Прощайте врагам своим", "Возлюби врага как брата", "Не судите, да несудимы будете". В христианстве другой вопрос - "в чем мой грех? в чем моя вина?". Но призывы к покаянию, сначала Абуладзе, а потом академика Лихачева, были отвергнуты с порога как правыми, так и левыми. Бондарев дал открытую отповедь Лихачеву, а "Огонек" опубликовал покаянное письмо Идашкина с таким двусмысленно-высокомерным комментарием, после которого у всякого отпадет желание к публичным самоосуждениям.

С. Ш. Если проводить серьезное исследование нашей масскультуры, создавая ее тезаурус, то как одно из ключевых обязательно войдет слово "духовность". Это ее пароль. Это фирменная бирка, которая прикрепляется буквально ко всему. Человек читает книгу - духовная работа. Послушал музыку - духовно обогатился.

Примечательно, что для обыденного массового сознания духовность - это нечто такое, что можно увидеть и пощупать, нечто вполне материальное и весомое...

Е. С. Увесистое.

С. Ш. Порой даже и так.

В одной из наших газет опубликовано (как-то даже неловко имя называть) интервью с ...духовным лицом - не

стр. 47

сочетаются слова. Но тем не менее. И там корреспондент со всем подобающим уважением спрашивает: "Владыко, говорят, что рано утром вас можно видеть у стен монастыря, чем вы заняты в эти минуты?"

Представляете картину - восход, тишина, одиночество? Владыка у стен обители, - ну чем он еще может заниматься в "эти минуты"? Ну, конечно, - духовной работой. Журналист уверен, что он поймал, ухватил то самое важное, что называется "жизнь духа".

А ведь духовная работа - это нечто незримое и неосязаемое, происходит она везде и всегда, постоянно и незаметно происходит.

Е. С. Меня печалит и тревожит другое - агрессивность нынешней "массовой духовности" и "массовой нравственности". Часто борьба за духовно-нравственный облик становится просто аморальной. Многие печатные и непечатные призывы звучат почти как "бей бездуховных".

Все помнят, какой скандал разразился на пленуме Союза писателей РСФСР. А потом в телевизионном споре с Георгием Гачевым Владимир Гусев, доказывая естественность и обоснованность массового возмущения книгой Абрама Терца (А. Синявского) "Прогулки с Пушкиным", напомнил о традиционной для России "грозной духовности". Честно говоря, не вижу ее в России, да и вообще не могу себе представить такую духовность, которая способна кому-то грозить.

С. Ш. Духовность, мы считаем чуть ли не главной, если не единственной своей отличительной чертой, по крайней мере не стесняемся заявлять права на свою духовную исключительность. Мы легко признаем, что у нас меньше автомобилей и компьютеров, но уж по части духовности мы сто очков вперед дадим Западу и вообще кому угодно.

Спросите у любого человека с улицы: где духовность выше - в России или, скажем, во Франции?

Ну, конечно, в России, какие могут быть сомнения! Хотя чем можно уровень духовности измерить, каким методом - не скажет.

Но сомнений никаких.

Е. С. Меня удивляет, что духовно-религиозной фразеологией охотно пользуются не только борцы за национальное самосознание, но и сторонники демократов и прогрессистов. На митинге в Лужниках я собственными

стр. 48

глазами видел плакат: "Да святится имя Андрея Дмитриевича!"

Кумиротворчество гибельно для демократии. Уж нам ли не знать, чем в конце концов оборачивается канонизация живых и умерших политических лидеров.

С. Ш. Во время одной из очередных анти-ельцинских кампаний можно было услышать на улице:

- Да что ж это они его все грязью-то поливают?

- Они поливают, а к нему не пристает: видно, человек он такой.

Только что слово "святой" не было произнесено, а характеристика, по сути, та же. Обыденное сознание, опять вопреки известной заповеди, постоянно стремится сотворить себе кумира и поклониться ему.

Е. С. Надо еще добавить, хоть это и не новость, что стремление поклоняться кумирам в обыденном сознании странным образом сочетается с непомерным групповым самолюбием. Группы могут быть разные, но модель самообожания одна: мы изначально, от рождения, лучше всех других. Вот именно - изначально.

Лучше, потому что потомки рабочих и крестьян (20 - 30-е годы); лучше, потому что являемся русскими, грузинами, узбеками, эстонцами (нынешний национал-радикализм); лучше, потому что молоды (китайские хунвэйбины); лучше, потому что мусульмане (иранские фундаменталисты); потому что женщины (феминизм); потому что рыжие... Нет, серьезно. Один мой знакомый, ярко-медной масти, убедительно доказывал, что рыжие - это чуть ли не особая, избранная раса. Другой - он был невысокого роста - утверждал, ссылаясь на исторические примеры, что все гении были низкорослыми. И напоминание о Карле Великом, Петре I, Чехове, Шоу его не переубедило, он тут же стал доказывать, что все они посредственности, которым просто подфартило.

Меня, честно говоря, пугает распространенность и устойчивость этого стереотипа, этой уверенности, что "мы" всех превосходнее не потому, что сделали в этом мире нечто важное, а просто потому, что изначально принадлежим к какой-то группе. Спасибочки нам, родимым, за то, что мы есть на свете.

Разумеется, классы - не выдумка Маркса, как и этносы - не выдумка Льва Гумилева. И конечно же, классовое, этническое и любое другое корпоративное самосознание начинается с утверждения "мы - особен-

стр. 49

ные", "мы не похожи на всех остальных". Но начинается. А когда этносу уже тысяча лет, когда люди, единодушно признанные гениями этого этноса, уже пришли к идее всемирной отзывчивости, уже заявили, что "нам внятно все, и острый гальский смысл, и сумрачный германский гений", когда класс через три четверти века на себе ощутил, во что выливаются его диктатура, его гегемония, то есть когда в зрелом возрасте этнос или класс впадает в младенческий эгоизм, то это уже очень напоминает старческий маразм.

С. Ш. Превосходство (для начала - отличие) группы "мы" по отношению ко всем другим группам может проявляться по-разному. Иногда даже в споре за отрицательные характеристики: соревнование идет не за первое, а за последнее место. Выясняется, кому сегодня живется хуже всего, беднее всего. Кто кому "все отдал". У кого больше загрязнен воздух. Хуже водоснабжение. Стало принято хвастаться бедностью, постоянно ее демонстрировать.

Ну, вспомните, чиновники Госкомиздата уж сколько раз твердили миру, что у нас нет бумаги, полиграфических мощностей и так далее - ничего нет. Так давайте же хоть раз что-нибудь заведем - но нет. Похоже, что прибедняться и плакаться, во-первых, выгодно (можно выпрашивать фонды, можно снимать с себя ответственность), а во-вторых, быть бедным и обделенным - это по-своему приятно. Думаю, что жители не всякой малой страны захотят предстать такими несчастными и обездоленными, как представляемся мы - граждане сверхдержавы.

Е. С. Или по Булгакову: чего не хватись, ничего нет.

С. Ш. Вот именно.

Достаточно давно социолог Л. Седов высказал соображение о подростковом характере нашей культуры. Мне кажется, что нашей отечественной культуре присущи и некоторые черты традиционной женской роли: стремление опереться на собственную слабость, выделиться ею. Словно всегда присутствует чей-то внешний, посторонний взгляд, о котором надо помнить, необходимость чье-то внимание привлечь.

Самый авторитетный источник оценки тоже отдается кому-то вовне. Такая пассивная роль, принимаемая добровольно, во многом объясняет страсть к кумиротворчеству, о которой мы уже говорили. Как в 30-е годы в

стр. 50

полной мере проявилась общественная страсть к созданию героев (буквари и учебники были полны рассказами о героях-пограничниках, героях-пулеметчиках и даже, вопреки вечной виновности стрелочника, о героях-обходчиках), так сегодня нас охватила страсть к созданию кумиров.

Существует уже несколько наших писателей-современников, за которыми почти официально закреплен статус "совести народной", "совести отечественной литературы". Так обычно говорили о писателях прошлого, когда оценку уже поставило время. А здесь - непременное желание отдать кому-то право быть и всеобщей и твоей совестью.

Ну, хорошо, писатели, с их особой ролью в русской истории, с их восторженными почитателями... Но и вне литературы - в реальной жизни, в политике - мы тоже ищем, кому бы передать право на высший суд, на окончательное суждение. Еще совсем недавно такая роль отводилась Сахарову (другое дело, что Андрей Дмитриевич более, чем кто-либо, имел на это основания и сам для завоевания такого статуса ничего, естественно, не предпринимал). Сахарова нет, и продолжается поиск кого-то другого на это место. Крайне показательны в этом отношении рассуждения одного в высшей степени уважаемого ленинградского депутата, заявившего, что мнение Лихачева для него - своего рода "индикатор" нравственности того или иного поступка. Каждый волен сам выбирать себе духовного пастыря, но почему непременно этот "индикатор" должен быть помещен вовне, словно его естественное место - не внутри каждого человека.

...И еще одно следствие подобной несамостоятельности в оценках и суждениях. Если вдруг складывается неблагоприятный образ у значимой для тебя внешней инстанции, то вместо стремления разобраться, "на себя оборотиться" - снова жалоба: "Нас никто не любит". И этот стереотип, эта вечная позиция ("нам так плохо") все загораживает, никакого желания не оставляя выяснить - за что, собственно, нас кто-то не очень любит? И почему нужно исходить из посылки, что нас непременно следует любить? (Знаменитый советский футболист отдан под суд за кражу одежды в западном магазине. Наша реакция? Ну, конечно: "Нас никто не любит".)

Е. С. Нашей культуре действительно свойственна

стр. 51

любовь и уважение к униженным и оскорбленным. И мне лично это по душе. Думаю, не у каждого народа есть поговорки вроде наших: "Бедность - не порок" или "За одного битого двух небитых дают". И я понимаю Н. Тихонова, когда его встревожило, что "мы разучились нищим подавать". Похоже, и впрямь уже разучились, а жаль. Но вот что еще примечательно. Веками - от Нестора до Черниченко - в литературе повторяется одна и та же мысль: мы бедны, а земля наша несметно богата. И за столетия мысль эта стала настолько привычной, столь естественной, что мы уже и не видим в ней внутреннего противоречия.

В Великих Луках мне рассказали, притом "на полном серьезе", местную легенду. Когда городские власти надумали строить мост через Ловать, то будто бы приехали американцы и сказали: давайте мы вам построим мост бесплатно, но только все, что землечерпалка поднимет со дна реки, - наше. Ведь по Ловати проходил путь из варяг в греки, и на дне полно яхонтов и жемчугов. Сказитель легенды в этом не сомневался. Ну коли так, то нырни и обогатись - Ловать-то обмелела, ее у моста по грудь перейдешь. Нет, этого никто из великолучан делать не стал, но в предложение американцев верят свято.

Подобную легенду ранее слышал я и в Якутии. На сей раз уже японцы - они там ближе - предлагали якобы продолжить железную дорогу через всю республику, с одним условием: все, что зачерпнет ковш экскаватора, они увозят к себе. То есть у тамошних жителей полная уверенность в том, что в Якутии буквально по поверхности рассыпана вся таблица Менделеева, и, конечно же, в первую очередь - золото, золото, золото.

С. Ш. Вы затронули одну из очень интересных черт нашей культуры.

Бытует очень устойчивое убеждение, что им, там, за рубежом, позарез нужно не только наше золото или наши яхонты, но и наш мусор у них на вес золота; что за утиль, за тряпки они готовы нам отдать что угодно. В 20-е годы была целая кампания по сбору крапивы и тряпок, которые мы отдадим американцам, а они нам за это - золото для покупки тракторов Форда. Я держал в руках книгу, которая так и называлась "Хочешь тракторы - собирай крапиву и тряпки".

Да ведь и феномен макулатурной литературы - явле-

стр. 52

ние того же порядка. Это описано социологами1 . Ведь почему, собственно, оказалась возможной и успешной эта кампания "литература за мукулатуру"? Да потому, что в массовом сознании глубоко укоренилось представление о том, что хорошая книга, это не та, которая тебе необходима и которую нужно искать по магазинам, у букинистов, на развалах, на черном рынке... Нет, самые лучшие книги для тебя специально подберут, и напечатают, и в руки тебе выдадут - только сдай хлам, макулатуру.

Е. С. "Терпение, Вилли, и ваша щетина превратится в золото" или "На тебе, Боже, что нам негоже, и дай мне, Боже, что подороже".

С. Ш. Здесь тоже своеобразное преломление представлений о нашей особости. Мы словно гордимся и уповаем не на то, что нами сделано, что сделано нашими руками, а на то, что исконно имеем. Что тебе (твоей природе) всегда было присуще. На то, что внутри, чего сам не замечаешь, не ценишь, но за что готовы платить звонкой монетой другие.

Е. С. Стереотип-то стереотип, но не на пустом месте он возник. Вон кооператив "Техника" продал за рубеж неликвиды, и весьма прибыльно. Теперь они намерены поставить фильтры на трубы промышленных стоков и тоннами получать и продавать цветные металлы. Да и нежелание учиться у Запада не одной лишь фанаберией порождено. В основе был вполне здравый и давний посыл, попросту говоря: "Не уверен - не обгоняй". Западная цивилизация давно уже опередила нас в развитии техники, технологии, демократии и уровня жизни, но в то же время нам видно, что она породила не одни лишь преимущества, но и недостатки. Мы хотим жить богаче, но вот поголовная тяга к потребительству нам не нравится. Не нравится и безработица; неотделимая от конкуренции. Да и западная коммерческая масскультура, пожалуй, не лучше, а, может, даже хуже нашей хаотичной и самодельной масскультуры. Поэтому многие считают, что необходимо искать свой путь. Другое дело, что из верного посыла массовое сознание обычно стремится извлечь поспешные, простенькие, но ложные выводы, при этом то пользуясь псевдологикой, то попросту "беря

1 А. Левинсон , Макулатура и книги. - В сб. "Чтение: проблемы и разработки", М., 1985, с. 63 - 88.

стр. 53

за горло". Перефразировав каламбур Владимира Соловьева, можно сказать, что оно защищает свои выводы не при помощи логоса, а при помощи голоса.

Впрочем, и с логикой здесь все не так просто. Идеи, которые ныне пытается сформулировать "Наш современник", не имеют логического обоснования. Принципиальную нелогичность подобных идей обосновал еще Николай Бердяев. В "Философии свободы" он прямо заявляет вслед за Тютчевым, что в миссию России можно только верить, что вера не поверяется знанием, что он не намерен обосновывать свою точку зрения гносеологически. Вот верю - и все тут и никаких аргументов для своей веры подыскивать не собираюсь. Но такой сознательный отказ заставил Бердяева выходить на иные (может быть, даже более высокие) уровни мышления. Если бы идеологи "Нашего современника" были способны, по примеру Бердяева, честно отказаться от логики, то им не пришлось бы заниматься бесконечной подгонкой цитат, передергиванием смысла, натяжками и прочими непривлекательными делами.

С. Ш. Мы так много, так часто повторяли знаменитые тютчевские строки, что они стали казаться бесспорной, вечной истиной. Вечных истин, наверное, не так уж много. И "только верить", "особенная стать"... Может быть, попробовать и понять? Перестать упиваться "особостью"?

Е. С. А теперь давайте-ка попробуем заняться делом рисковым и неблагодарным - прогнозированием. Можем ли мы, хотя бы в общих чертах, представить, что день грядущий нам готовит? Чего нам ждать от отечественной масскультуры завтра?

С. Ш. Прогноз хорош тогда, когда держится на добротном знании, на честном анализе. Сейчас, по-моему, настало время анализа языка, анализа стереотипов. Может быть, именно сегодня складывается новый язык повседневности взамен официального государственного "новояза". Новый язык массовой культуры - со своими понятиями, отношениями, эвфемизмами, интонациями. Вместо грозного государственного утверждения: "Известно, что..." - истерическая интонация улицы: "Кому это выгодно?"

Анализ этот важен и потому, что будущее сложится из нынешних стереотипов; оно во многом будет написано сегодняшним языком, сделано людьми сегодняшней куль-

стр. 54

туры, в том числе и массовой культуры.

Е. С. А мне вот кажется, что масскультура займется отнюдь не освоением целины. Она любит сеять по вспаханному. Работы Дмитрия Волкогонова и Роя Медведева подняли пласты документов, связанных с жизнью и деятельностью Сталина. Работы вызвали интерес, но в популярности им не тягаться с опубликованной в "Просторе" книгой Владимира Успенского "Тайный советник вождя", потому что там не документы, а полный джентльменский набор масскультовских приемов и стереотипов.

Романы-расследования Рауля Мир-Хайдарова раскрывают механизм действия мафии, коррупции и теневой экономики. И по всей видимости, полно раскрывают, поскольку мафия отомстила писателю, подстроив автомобильную аварию. Но для огромной массы читателей эти романы прошли незамеченными, так как массовый читатель ждал и ждет не их, а стереотипного детектива с Гдляном, Рашидовым и Адыловым.

"Лагерная" тема уже поднята литературой: Солженицын, Шаламов, Жигулин... - список велик. Но боюсь, что бестселлером здесь окажется сочинение какого-то автора, который там никогда не бывал, но который по всем законам масскультуры составит некую смесь из мелодрамы и фильма ужасов.

Подобная смесь легко усваивается и принимается. Понимаете, принять причастие кровью тяжело, но если кровь заменить сладким красным вином, то само причастие станет приятным и питательным и в то же время позволяющим считать, что ты духовно возвысился.

Сейчас об Афганской войне пишет Олег Ермаков - пишет строго и страшно. Опубликована "Спрятанная война" Артема Боровика. Всеобщего, поголовного интереса она не вызвала при всей ее серьезности и аргументированности, но зато подверглась откровенным нападкам в "Литературной России". Анонсирована книга Светланы Алексиевич, - зная ее манеру, можно предвидеть, что книга окажется объективистской по форме и чрезвычайно эмоциональной и страшной по сути. Но опять-таки боюсь, что бестселлерами станут не они, а какой-нибудь вестерн со стрельбой, погоней, сексом и мордобоем. Хотя термин "вестерн" тут не совсем подходит.

С. Ш. У киноведов есть понятие - истерн, так называют наши боевики о революции и гражданской войне.

стр. 55

Е. С. А это будет какой-нибудь зюйд-истерн. Да черт с ним, с названием. Важно, что это будет опошление, и, я бы сказал, опошление самых сложных, самых болезненных уроков нашей жизни. Но, к сожалению, это, видимо, неизбежно.

С. Ш. Будущих кумиров масскультуры мы пока не знаем, они всегда появляются внезапно. Можно утверждать, что от масскультуры нам следует ждать множества подобных неожиданностей.

Вот на этой фразе я бы и поставил точку.

стр. 56


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/XX-век-искусство-культура-жизнь-МАССКУЛЬТУРА-НАША-ДОМАШНЯЯ-СОВРЕМЕННАЯ

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

XX век: искусство, культура, жизнь. МАССКУЛЬТУРА: НАША, ДОМАШНЯЯ, СОВРЕМЕННАЯ // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 03.12.2022. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/XX-век-искусство-культура-жизнь-МАССКУЛЬТУРА-НАША-ДОМАШНЯЯ-СОВРЕМЕННАЯ (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
165 просмотров рейтинг
03.12.2022 (481 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
5 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
10 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
10 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

XX век: искусство, культура, жизнь. МАССКУЛЬТУРА: НАША, ДОМАШНЯЯ, СОВРЕМЕННАЯ
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android