Автор: А. А. СОКОЛОВ

Wiestaw DOBRZYCKI. Mysl polityczna rewolucji meksykanskiej. Warszawa. PWN. 1986. 347 s.

В. ДОБЖИЦКИЙ. Политическая мысль мексиканской революции

Замысел работы, как его формулирует автор, заключается в изучении развития и содержания политической мысли Мексики, а также генезиса мексиканской политической системы методом историко-политологического анализа проблем государства и политической власти в доктринальной области и в сфере политической практики (с. 13, 310 - 341). В основе исследования - концепция "мексиканской революции 1919 - 1940 гг.", понимаемой автором как длительный процесс, в ходе которого произошли решающие сдвиги в модернизации мексиканского общества и государства, обусловившие последующий продолжительный период политической стабильности в стране (с. 6, 10).

Добжицкому удалось дать в целом действительно широкое, представленное в динамике отображение основных течений политической мысли, главным образом правящих групп, а также основных общественно-политических процессов в Мексике, причем на протяжении гораздо более длительного, чем об этом говорится в книге, отрезка времени, поскольку за исходную точку автором обоснованно принимается начальный период существования диктаторского режима П. Диаса (1876 - 1911 гг.), низвергнутого революцией. При этом в книге, как и задумано автором, прослежены не только политические идеи и концепции, но и результаты их реализации, т. е. проведено сопоставление "замыслов" и степени их осуществления в контексте классовой и политической борьбы, естественно, по большей части без (невозможного при установленном объеме исследования и широте охваченного периода) изложения практических мер, шагов и т. д. сменявших друг друга у власти социально-политических сил.

Лишь в одном аспекте автор отступает от заявленного им принципа (Однако без ущерба для работы в целом), а именно - при анализе внешнеполитической деятельности мексиканских правительств, главным образом в их отношениях с США (с. 104 - 124, 172 - 203 и далее). Впрочем, повышенное внимание Добжицкого к этому сюжету вполне понятно и оправданно, учитывая особую важность проблемы отношений Мексики с иностранным капиталом и империализмом, в первую очередь с американским, - с точки зрения их влияния на ход внутриполитической борьбы. Это определяло, как неоднократно отмечается в книге, место и роль национализма, антиимпериализма как одной из "несущих" мексиканской революции (с. 33 - 34, 68, 297 - 298, 300, 312 - 313).

Интерес представляют авторский подход и выводы при анализе идеологии и политики режима Диаса (с. 17, 19 - 22, 26, 29 - 30), содержания, особенностей и классовой ограниченности буржуазного либерализма Ф. Мадеро и В. Каррансы (с. 45- 48, 53 - 56, 77 - 79), режима "революционного каудильизма" в 20-е годы (с. 134, 136 - 138, 144 - 150, 301 - 303).

Важное значение Добжицкий придает периоду пребывания у власти прогрессивного, антиимпериалистического правительства Л. Карденаса (1934 - 1940 гг.), который он считает "наиважнейшей цезурой для завершения анализа мексиканской революции" (с. 10), когда имела место реализация ее глубинных тенден-

стр. 163

ций и подлинно народного, национального содержания. Это нашло свое выражение в соединении широкомасштабных социальных реформ с решительными шагами по укреплению экономической независимости Мексики (прежде всего экспроприация нефтедобывающей промышленности) (с. 10, 12, 305 - 307). Подробно рассматривая содержание "мексиканского социализма" Карденаса (с. 239 - 240, 244 - 247, 252 - 256, 269 - 271, 305 - 307), автор приходит к выводу,, что он представлял собой "нетрадиционный популизм" (под "традиционным" понимается "политика манипулирования массами в интересах капитала" - с. 12), заключавшийся в "соединении плебейских течений с патерналистским способом их истолкования, в осуществлении многих важных социальных реформ, объективно улучшающих положение народных масс, без изменения господствующего способа производства" (там же).

Принимая в целом авторскую характеристику "мексиканского социализма" Карденаса, заметим, что хотелось бы увидеть в книге более развернутую оценку классовой, политической природы карденизма. В этом плане обращение к "вариациям популизма" не особенно помогает. Возможно, здесь заслуживает внимания анализ Коминтерном социально-политического содержания национально-освободительного движения, в частности, выдвинутый на II его Конгрессе тезис о наличии в нем национально- революционного течения¹ . Что же касается содержащегося б книге положения, что "мексиканский социализм" 30-х годов был "прототипом" (или "предтечей") послевоенного "социализма третьего мира" (с. 306), то оно не выглядит убедительным. Кроме того, как нам представляется, нет оснований говорить о некоем "социализме", присущем всему "третьему миру" в целом.

Аналогичное замечание можно высказать и при знакомстве с анализом в книге особенностей режима "революционного каудильизма" и определением содержания его политики. Добжицкий характеризует 20-е годы как "этап мирной реконструкции... укрепления новых экономических структур и проведения постепенных социальных реформ", теоретически разработанных в "конституционалистский период" революции" (с. 298). Из этого логично заключить, что политику правительств А. Обрегона и П. Э. Кальеса можно было бы назвать мексиканским вариантом национал-реформизма.

Наряду с этими соображениями частного характера выскажем и свои соображения в связи с постановкой в книге некоторых вопросов общего плана, прежде всего по поводу концептуальной формулы "революция 1910 - 1940 гг.". Бесспорно, период этот представляет собой целостный этап новейшей истории Мексики, основным содержанием которого является не только приход к власти национальной буржуазии, но и связанная с этим и с развитием классовой борьбы последующая более ускоренная трансформация общества по капиталистическому пути и становление политических структур современной Мексики, особенно как объективное следствие радикальных социально- экономических и политических реформ правительства Карденаса. Столь же очевидно, что этв реформы были наиболее полной и последовательной - возможной при сложившихся в 30-е годы расстановке и соотношении классовых сил - реализацией того, что было поставлено на повестку дня революцией. Однако эти реформы, а тем более предшествовавший им национал-реформизм 20-х годов, не являются собственно революцией, хотя и органически связаны с нею, "вытекают" из нее.

В строгом смысле этого понятия буржуазно-демократическая революция в Мексике ограничена периодом 1910 - 1917 гг., когда национальная буржуазия решила в свою пользу вопрос о власти. Автору следовало бы более четко провести "демаркационную линию" между революцией как таковой и последующими реформами, реализующими ее постулаты, зафиксированные в конституции Мексики 1917 г.; между тем, что в книге обозначается как "политическая и социальная революция", помещаемая как раз в хронологические рамки 1910 - 1917 гг. (с. 52), и "революцией 1910- 1940 гг.". В этом плане очень важной является постановка В. И. Лениным вопроса о возможности трактовки положения о завершении буржуазно-демократической революции в узком и широком смысле слова, когда в последнем случае

¹ См. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 41, с. 242 - 244.

стр. 164

понимается "решение объективных исторических задач буржуазной революции, "завершение" ее, т. е. устранение самой почвы, способной родить буржуазную революцию"² .

И еще один вопрос - освещение в книге проблем общественно-политической борьбы в ходе революции 1910 - 1917 гг. и содержания конституции 1917 года. Авторский замысел предполагал прежде всего анализ идейных установок и политических концепций правящих групп Мексики, а не социальных слоев, которые мексиканский писатель М. Асуэла обозначил в названий своего романа о революции - "те, кто внизу". Правда, Добжицкий отводит минимум страниц раскрытию основного содержания "народной" (собственно крестьянский) и "анархистской" идеологии в революции (с. 56 - 63), указывая на то, что этот сюжет достаточно широко исследован в историографии мексиканской революции (с. 294). Однако в данном случае дело не в том, что исследовано более полно, а что - менее.

Возможно, более пристальное внимание к народной идеологии, а также к мелкобуржуазным концепциям общественно-политического развития Мексики, возникшим накануне и в ходе революции и связанным с идеологией "низов" через постановку социальных вопросов - в первую очередь аграрного, который Добжицкий с полным основанием называет основным вопросом мексиканской революции (с. 53), - позволило бы полнее и основательнее ответить, почему в 1917 г. была принята иная, более радикальная редакция основных социально-экономических статей конституции, нежели та, которая первоначально выдвигалась либеральной буржуазно-помещичьей группировкой "конституционализма", захватившей политическую власть.

Автор отмечает, что в этом плане буржуазные либералы потерпели поражение (с. 91 - 95). Однако предлагаемое объяснение: "Радикализм социальных реформ, записанных в конституции 1917 г., успешно смягчал антагонистические противоречия, предупреждая социальную революцию" (с. 91), представляется все же односторонним. Оно не учитывает в должной мере степень влияния борьбы народных масс непосредственно на содержание конституции, а также то обстоятельство, что определенные группировки национальной буржуазии считали необходимым постулировать более широкие социально- экономические реформы не только "против социальной революции" (хотя и это имело место), но и для привлечения трудящихся к решению задач развития национального капитализма, против нежелания буржуазных либералов типа Каррансы идти на изменения социально-экономической структуры мексиканского общества.

Наши соображения носят постановочный характер и отнюдь не определяются стремлением "дополнить" или скорректировать позицию автора. Книга его представляет интерес с точки зрения освещения и понимания идейно-политических процессов и тенденций общественного развития Мексики на самом, пожалуй, драматическом отрезке истории этой страны в XX веке.

² Там же. Т. 19, с. 246 - 247.

Постоянный адрес данной публикации: