Libmonster ID: BY-927

Кампания борьбы с "вредительством", набиравшая темп с весны 1928 г. (так наз. "Шахтинский процесс"), достигла пика осенью 1930 г. - весной 1931 г., когда состоялись "открытые" судебные процессы по делам "Промпартии" и "Союзного бюро ЦК РСДРП (меньшевиков)". Организаторы кампании включили в свою схему еще и третий "вредительский центр" - "Трудовую крестьянскую партию" (ТКП), членов которой приговорили к различным срокам заключения во внесудебном порядке. На сегодняшний день процессы признаны фальсифицированными, а их фигуранты реабилитированы. Завеса тайны, окружавшей подготовку и проведение этих процессов, давно снята, и в научный оборот введено большое количество документальных материалов1.

За последние десятилетия наши знания о методах ведения следствия по делам о "вредительстве" и подобных им делах по обвинению в "контрреволюционных преступлениях" конца 1920-х - начала 1930-х годов существенно расширились. Если раньше основным источником этих знаний была увидевшая свет на Западе мемуаристика2, то позднее, когда, начиная с перестроечных времен, появились воспоминания и в российской печати3, к ним прибавились опубликованные письма и заявления осужденных в различные партийно-государственные и судебные инстанции. Их авторы, вырвавшись из-под пресса сотрудников следственных органов и находясь в условиях заключения или ссылки, пытались добиться отмены приговора, объясняя, при каких обстоятельствах они были вынуждены оговаривать себя и других.

Уникальным источником о фальсификации судебного процесса по делу "Союзного бюро" долгое время оставалось свидетельство осужденного по нему М. П. Якубовича (1967 г.)4, распространявшееся в Самиздате и использованное в работах Р. А. Медведева и А. И. Солженицына5.

В 2004 и 2008 гг. были опубликованы два подробных свидетельства, принадлежавших ключевым обвиняемым по делу "ТКП", выступавшим также, в роли свидетелей, на "меньшевистском процессе", - Н. Д. Кондратьева и Л. Н. Юровского6. Отбывая наказание в одной камере Суздальского политизолятора, они имели возможность сравнить свои впечатления от следствия, отточить свою аргументацию в обосновании просьб о реабилитации. И несмотря на то, что эти заявления написаны с разницей в несколько месяцев, в них немало совпадений, конечно, отражающих и сходство обстоятельств, в которых

стр. 3

оказались заявители. Ранее в документальном сборнике, посвященном "меньшевистскому процессу", опубликовано аналогичное заявление В. Гринцера7. В этот ряд вписываются и документы, составленные академиком Д. Б. Рязановым, имя которого связали с процессом "Союзного бюро"8.

Обнаруживаются и такие уникальные свидетельства, как тюремный дневник М. А. Валерианова-Броунштейна, которого пытались привлечь к процессу "Союзного бюро"9.

Вступавшие в неравное противостояние со следствием, арестованные пытались всеми средствами отстоять свою невиновность, вплоть до попыток некоторых из них совершить самоубийство или прибегнуть к "сухой" голодовке, о чем известно из названных источников. Эти свидетельства дополняются материалами следственного делопроизводства.

Между тем, как известно, большинство допросов, в которых арестованный отказывался признавать свою вину, не фиксировались в форме протоколов. Сделавший первые уступки сотрудникам ОГПУ Кондратьев в связи с принятым им решением вспоминал: "До сих пор следствие предусмотрительно не вело никаких протоколов допроса, как будто в течение целых ночей оно меня ничего не спрашивало и как будто я ему ничего не отвечал"10. Многие написанные в тюремных камерах показания, в том числе и с весьма ценными описаниями производственной деятельности подследственных, уничтожались, как не представляющие ценности для следствия (и с намерением еще раз унизить авторов)11.

Естественно, что какой-либо подробный письменный анализ аргументов следствия, направленный на доказательство собственной невиновности, имел мало шансов сохраниться. Этому способствовали сознание следователями абсолютной бесконтрольности своих действий, заинтересованность непосредственного начальства и заказчиков в изготовлении фальсификата.

Записка на 12 рукописных страницах, озаглавленная "Мой протест" сохранилась в групповом деле о "контрреволюционной меньшевистской вредительской организации в Государственном банке СССР", хранящемся в Центральном архиве ФСБ и состоящем из пяти томов.

К делу было привлечено 26 человек. Из них два члена Правления Госбанка - известный экономист З. С. Каценеленбаум12 и участник революционного движения, член ВЦИКII и III созывов А. А. Блюм; два директора Правления - В. С. Коробков13 и С. К. Бельгард14, много сделавшие для развития международных связей банка; лица, занимавшие должности главного бухгалтера Госбанка - В. А. Лепешкин15 и Л. И. Инжир16 (подпись первого стояла на первых советских червонцах, второй в заключении занял высокие посты в финансовой службе ГУЛАГа). Среди других фигурантов - В. А. Виноградов17, бывший депутат Государственной думы, член ЦК конституционно-демократической партии, товарищ Министра путей сообщения во Временном правительстве, член уфимской Директории, И. Ф. Гиндин18, впоследствии советский историк, автор крупного исследования по истории Государственного банка и финансовой системы дореволюционной России, И. А. Лев19, совмещавший работу в банке с увлечением зоопсихологией, ближайший помощник дрессировщика и циркового артиста В. Л. Дурова, А. Я. Горнштейн20 - участник создания первых социал-демократических партийных ячеек в Одессе, товарищ министра в коалиционном правительстве Забайкалья. Два человека, проходивших по "госбанковскому делу", имели отношение к Цекомбанку, в их числе П. П. Кутлер21 - племянник Н. Н. Кутлера, бывшего члена министерского кабинета С. Ю. Витте, затем видного кадета, позже - одного из руководителей возрожденного в 1921 г. Госбанка.

Аресты этих лиц проходили с 16 августа 1930 по 24 февраля 1931 года. Самая большая группа (11 человек) была арестована в ночь на 17 декабря 1930 года.

стр. 4

Дело о "вредительской организации в Госбанке СССР" было тесно связано с делом "Союзного бюро", одной из ячеек которого она якобы являлась. Обвинительное заключение, используя концепцию "вредительства", выработанную прошедшими судебными процессами, механически объединило в своем составе разнообразные мифические преступления: "сохранение капиталистических элементов и задержка развития социалистического сектора народного хозяйства", "саботаж в развитии планового кредитования", "расстройство денежного обращения", "поддержка мероприятий, способствующих расширению финансовой блокады", "передача секретных сведений о финансовом состоянии СССР за границу", "внесение заведомо вредительских актов в кредитную реформу" и т.д.22

Решением Коллегии ОГПУ от 25 апреля 1931 г. один из подсудимых, Бельгард, был приговорен к расстрелу, двум расстрел был заменен 10-летним заключением в ИТЛ, этот же срок получили еще четыре человека, остальные 18 человек были приговорены к пяти годам ИТЛ. В отношении члена Правления Цекомбанка С. К. Гейзель-Бокала дело было слушанием отложено, а затем прекращено23. Таким образом осуждено было 25 человек.

Из 26 человек, привлеченных по делу 16 человек виновными себя не признали, трое признали частично; при этом один из них впоследствии был освобожден, а другой не признал главного обвинения - участия в контрреволюционной организации.

Одним из тех, кто оказал следствию наиболее квалифицированное сопротивление стал Артур Адамович Блюм.

Из документов дела можно узнать, что А. А. Блюм родился в январе 1877 г. в г. Ельце Орловской губ. (ныне Липецкой обл.) в семье чиновника-врача. Окончил Юридический факультет Московского университета. В 1900 г. вступил в РСДРП и работал в московской партийной организации. В марте 1901 г. он был арестован и выслан в Курск, где примкнул к большевикам. В мае 1903 г. второй раз арестован и выслан в Олонецкую губернию на три года. В октябре- декабре 1905 г. Блюм - член лекторской и литературной групп, организатор Замоскворецкого района МК РСДРП(б). В 1906 - 1908 гг. он находился на лечении в Финляндии. В 1912 - 1914 гг. состоял членом редакции большевистского журнала "Просвещение". В 1917 г. Блюм - председатель Петроградского совета уполномоченных банковских служащих, член Петроградского Совета (входил в большевистскую фракцию). В августе 1917 г. из-за несогласия по вопросу о захвате власти перешел к меньшевикам-интернационалистам ("новожизненцам"). После Октября 1917 г. выступал против забастовки банковских служащих. Известно, что 29 октября 1917 г. он в качестве представителя Центрального бюро объединенных социал-демократов-интернационалистов принимал участие в созванном по инициативе Викжеля совещании по вопросу о создании однородного социалистического правительства. Входил в состав ВЦИК II и III созывов. С начала 1920-х годов до дня ареста - член Правления Госбанка СССР. В 1929 г. выпустил книгу "История кредитных учреждений и современное состояние кредитной системы в СССР".

Арест последовал в ночь на 17 декабря 1930 года. Виновным Блюм себя не признал и был осужден на пять лет лагерей. 15 июня 1931 г. лишение свободы было заменено высылкой на Урал. 15 февраля 1938 г. он был вновь арестован и приговорен 9 августа 1938 г. (по другим данным 20 сентября 1938 г.) Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу. От признаний вины, данных на следствии, в судебном заседании отказался. Реабилитирован 22 июня 1963 года.

К моменту ареста по "госбанковскому делу" семья Блюма состояла из жены - Елены Григорьевны Коган-Блюм, детей - Нины, Игоря и Елены.

стр. 5

Брат - Эдуард Адамович Блюм, ранее служивший в Московском отделении Азовско-Донского банка, находился в инвалидном доме24.

В деле сохранилось несколько записок, в которых подследственный вступает в "юридический спор" со своими следователями, защищая свою невиновность. Как и ряд других арестованных, автор вынужден был добиваться от следователей предъявления конкретных обвинений, требовать проведения юридически грамотного анализа компрометирующих его показаний арестованных коллег, отделяя факты от оценочных суждений. Любопытно то обстоятельство, что три фигуранта дела были лично знакомы с В. Р. Менжинским. В деле сохранились направленные ему письма от жен арестованных С. К. Бельгарда, В. С. Коробкова и Н. А. Сканави, а также личное обращение к нему А. А. Блюма, датированное 3 января 1931 г.: "Многоуважаемый Вячеслав Рудольфович! Обращаюсь лично к Вам, как к бывшему когда-то товарищу моему, знавшему меня еще во времена подполья 1905 года. Я оказался под стражей по чудовищному и позорному обвинению в принадлежности к меньшевистской вредительской организации в Госбанке... Я не знаю содержания показаний, направленных против меня. Но я заверяю Вас, что я никогда ни с кем и слова не сказал о какой-либо меньшевистской или вредительской организации, о каком-либо вредительстве или о чем-нибудь подобном... Я прошу Вас меня вызвать и выслушать"25. Может быть, единственным результатом этой апелляции к главе ОГПУ и стало то, что арестованному снисходительно предоставляли возможность писать свои возражения против методов ведения следствия.

По делу "Союзного бюро" проходили, как известно, два члена Правления Госбанка СССР Б. М. Берлацкий и В. В. Шер (последний, хотя на момент ареста и работал уже в Институте К. Маркса и Ф. Энгельса, фигурировал на процессе как бывший руководящий работник банка). Не удивительно, что у Блюма пытались получить показания против его коллег в связи с подготавливаемым судебным процессом. Отношениям с ними посвящена специальная записка от 2 - 3 января 1931 г., в которой автор ссылается на "желания" следователей26. В ней даны любопытные личные характеристики, высказаны некоторые соображения, допускающие виновность Шера и Берлацкого как "оговорщиков", но использовать этот текст в качестве свидетельства обвинения было невозможно.

В частности вывод в отношении Шера был сделан такой: "Общее мое впечатление от встреч с Ш.: "человек не особенно жалующий Совет. власть, но примирившийся с ней ("ничего не поделаешь"); по чиновничьи, но добросовестно, когда захочет, исполняющий свои обязанности члена Правления"". О Берлацком было сказано: "Политические убеждения Б. мне неизвестны, но он всегда был или старался быть со мной 100% советским человеком и очень дорожил своими коммунистическими знакомствами и связями"27.

Из нескольких записок, написанных Блюмом в тюремной камере, здесь публикуется та, которая содержит не только юридический разбор хода следствия, но и объяснения, связанные с его работой в Госбанке СССР. Эти фрагменты представляют безусловный интерес в первую очередь для тех, кто изучает историю этого учреждения в советский период. Особенность фальсификации дел о вредительстве в любой из отраслей народного хозяйства состояла в том, что следственный аппарат сам не был в состоянии придумать конкретный состав преступления и тем более снабдить выдуманные истории правдоподобными деталями. Без помощи согласившихся на сотрудничество обвиняемых сделать это было невозможно. "Допризнательные" описания производственной деятельности могли служить вспомогательным материалом для следовательского "творчества", при том что главную "черновую" работу в написании криминального сценария выполняли, очевидно, подследственные-"добровольцы". Аре-

стр. 6

стованные зачастую невольно выступали в роли учителей, проводящих со своими "учениками" из ОГПУ курс своеобразного "ликбеза". И это обстоятельство делает подобные тексты источником, заслуживающим самого пристального внимания. В данном случае один из руководителей Госбанка оказался перед необходимостью обрисовать содержание своей работы, высказать соображения в отношении некоторых важных проблем банковской деятельности.

Очевиден парадокс ситуации, когда арестованный должен гадать, в чем его обвиняют, а в случае "разоружения" - сам же и придумать себе вину. Те, кто отказывались от сотрудничества со следствием, часто вынуждены были допускать возможное существование "вредительства", отрицая свое в нем участие и осведомленность. Блюм не был исключением. Его аргументы, как бы они ни были убедительны, не способны были обеспечить ему защиту. Понимание юридической несостоятельности следственных действий неизбежно должно было порождать следующий вопрос: результат ли это низкой квалификации работников ОГПУ или сознательная фабрикация "дела". Признать последнее означало бы для подследственного полностью лишить себя надежды на возможность добиться справедливости. Для того, чтобы обличать фальсификаторов, а не пытаться исправить вопиющие "ошибки" следствия, зная, что приговор будет выносить тот орган, который вел предварительное расследование, нужно было обладать сильным характером, особой стойкостью и мужеством противостоять правящему режиму, противниками которого, конечно, арестованные "вредители" ни в коей мере не являлись. Признавать возможность вредительства в принципе, наличия его в других ведомствах, но не в собственном, наконец, допускать вину коллег-"оговорщиков", чьи показания следователи использовали для принуждения к признанию, - подобная тактика поведения подследственных - наиболее часто встречающийся компромисс, на который они были вынуждены идти, для того чтобы защитить себя перед всесильным ОГПУ, фабриковавшим дела по воле верховной власти.

У арестованных не могло оставаться сомнений в том, что следователи сознательно занимались фальсификацией "дела". Юровский условием своей капитуляции ставил помощь в составлении признательных показаний, в некоторых случаях ему приходилось даже переписывать в камере составленные следователями "протоколы". Кондратьев же, помимо прочего, предварительно оговорив свое участие в процессе "Союзного бюро ЦК РСДРП(м)" в качестве свидетеля, тут же включился в составление вместе со следователями тезисов своего выступления.

Даже вырвавшись из жерновов следствия и направляя в 1932 г. заявления с просьбой о реабилитации, оба были вынуждены прибегать к софистике, изображая следователей лицами, "искренне стремившимися обнаружить подлинные преступления, но прибегшими к таким мерам дознания, которые не могли не дать отрицательных результатов" (Юровский). Более жестко формулировавший свою позицию Кондратьев, не боясь признать "явного и систематического нарушения законов Советской власти" со стороны следователей, также был готов "вполне допустить, что они руководились лучшими мотивами"28. В контексте этих специфических условий, вынуждавших арестованных и осужденных лавировать, и следует оценивать тот "юридический поединок", который попытался вести со своими следователями Блюм.

Записка А. А. Блюма "Мой протест" хранится в Центральном архиве ФСБ РФ в следственном деле Р-27952, т. 3, л. 180 - 185об. Публикацию подготовил М. Г. Николаев.


Николаев Михаил Георгиевич - главный эксперт Департамента внешних и общественных связей Банка России.

стр. 7

Примечания

1. Письма И. В. Сталина В. М. Молотову 1925 - 1936 гг. Сб. документов. М. 1995; "Я не совершал никакого преступления". Две саратовские рукописи академика Д. Б. Рязанова. 1932 - 1934 гг. - Исторический архив, 1995, N 2; "Жму вашу руку, дорогой товарищ". Переписка Максима Горького и Иосифа Сталина. - Новый мир, 1997, N 9; Меньшевики в советской России. Сб. документов. Казань. 1998; Меньшевистский процесс 1931 года. Сб. документов. В 2-х кн. М. 1999; Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 - декабрь 1936 г. М. 2003; МОРОЗОВА А. Ю. Протоколы допросов предварительного следствия по делу "Союзного бюро РСДРП" 1931 года. Источниковедческие и методологические проблемы. В кн.: Запад-Россия-Восток в исторической науке XXI века. Ч. 1. Саратов. 2010; Шахтинский процесс 1928 г.: подготовка, проведение, итоги. Т. 1. М. 2010; ДЕЛИЦОЙ А. И. П. А. Пальчинский в последние месяцы жизни. 1928 - 1929 гг. - Вопросы истории, 2010, N 7; БОРИСЕНОК Ю., МОЗОХИН О., ШЕМЯКИН А. Как стать вредителем. - Родина, 2012, N 12; 2013, NN 1, 2; и др.

2. ЧЕРНАВИН В. П. Записки "вредителя". Париж. 1933; То же в кн.: Владимир и Татьяна Чернавины. Записки "вредителя". Побег из ГУЛАГа. СПб. 1999; ИВАНОВ-РАЗУМНИК Р. В. Тюрьмы и ссылки. Нью-Йорк. 1953; и др.

3. ЛИВЕРОВСКИЙ А. В. "Показания" А. В. Ливеровского. - Вопросы истории, 1988, N 7; АНЦИФЕРОВ Н. П. Из дум о былом. Воспоминания. М. 1992.

4. Выдержки из письма были приведены в 10-м выпуске самиздатовской "Хроники текущих событий" 31 октября 1969 года.

5. МЕДВЕДЕВ Р. А. О Сталине и сталинизме. М. 1990, с. 243 - 253; СОЛЖЕНИЦЫН А. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 1. М. 1990, с. 272 - 273. При этом Солженицын использовал свидетельство Якубовича таким образом, что выставил его чуть ли не добровольным соучастником судебного спектакля, а после предъявленных претензий отрицал знакомство с письмом, ссылаясь на использование исключительно только устных рассказов. Позднее в первом российском издании "Архипелага" в журнале "Новый мир" (1991 г.) писатель все же внес поправки. Подробнее об этой истории см.: МЕДВЕДЕВ Ж. "Опасная профессия". - http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/pamjat/88431. Имеется и ряд других косвенных свидетельств, рисующих обстановку следствия. Еще в 1936 г. "Социалистический вестник" опубликовал в пересказе заявления Суханова в различные органы власти, в которых он описывал обстоятельства фабрикации процесса (Меньшевистский процесс 1931 года. Сб. документов. Кн. 1. М. 1999, с. 8). Из других источников: CILIGA A. Dix ans derriere le Rideau de fer. Au Pays du mensonge deconcertant. Paris. 1950 (цит. по: ЯСНЫЙ Н. Советские экономисты 1920-х годов. Долг памяти. М. 2012, с. 144 - 145); воспоминания Б. И. Желтенковой (сестры И. И. Рубина) см.: МЕДВЕДЕВ Р. Ук. соч., с. 250 - 253).

6. Письмо Л. Н. Юровского в коллегию ОГПУ СССР (копия ЦК ВКП(б) - т. И. В. Сталину, СНК СССР - т. В. М. Молотову) из Суздальского политизолятора ОГПУ СССР 4 июля 1932 года. В кн.: ЮРОВСКИЙ Л. Н. Денежная политика Советской власти (1917 - 1927). Избр. статьи. М. 2008, с. 575 - 584; Письмо Н. Д. Кондратьева председателю ОГПУ В. Р. Менжинскому 17 ноября 1932 г. В кн.: КОНДРАТЬЕВ Н. Д. Суздальские письма. М. 2004, с. 99 - 134.

7. Меньшевистский процесс. Кн. 1, с. 304 - 307.

8. "Я не совершал никакого преступления". Две саратовские рукописи академика Д. Б. Рязанова. 1932 - 1934 гг. - Исторический архив, 1995, N 2.

9. М. А. Броунштейн (1886 - 1937) в 1922 г. за активную партийную деятельность был выслан сначала на Урал, потом за границу. Член Заграничной делегации РСДРП(м), сотрудник "Социалистического вестника". В 1929 г. нелегально с паспортом на имя Я. Н. Левина прибыл в СССР. В июне 1929 г. был арестован и в октябре осужден на 5 лет лишения свободы. При подготовке процесса "Союзного бюро" его после перевода в конце декабря 1930 г. из Верхнеуральского политизолятора в Москву попытались использовать, принуждая к даче ложных показаний. Проявив стойкость, он объявил сухую голодовку и подвергся принудительному питанию. Сопротивление заставило следствие отказаться от своего первоначального замысла; позже, в октябре 1931 г., он был осужден на 10 лет ИТЛ. Подробности его противостояния следствию описаны в рукописном дневнике, найденном закопанным в прогулочном дворике Суздальского политизолятора летом 1933 года. Копия дневника имеется в его архивно-следственном деле (УЙМАНОВ В. Н. Процесс "Союзного бюро меньшевиков" и судьба меньшевика М. А. Валерианова-Броунштейна. - Вестник Томского университета, 2012, N 355, февраль).

10. КОНДРАТЬЕВ Н. Д. Ук. соч., с. 106.

11. См. АНЦИФЕРОВ Н. П. Ук. соч., с. 356.

12. Каценеленбаум Захарий Соломонович (Залман Шлиомович) (1885 - 1960) - экономист, специалист в области денежного обращения, профессор (1919 г.). Окончил экономическое

стр. 8

отделение юридического факультета Московского университета (1909 г.). Примыкал к партии конституционных демократов (кадетов). С 1909 г. бухгалтер Петербургского Международного банка, в 1911 - 1917 гг. помощник директора товарного отдела Азовско-Донского коммерческого банка; одновременно преподаватель Московского коммерческого института. С марта 1917 г. на преподавательской работе в Московском университете. С октября 1921 г. член Правления Госбанка РСФСР, участник проведения денежной реформы 1922- 1924 годов. Арестован 17 сентября 1930 года. Виновным себя не признал, приговорен к 5 годам ИТЛ. Для отбытия наказания направлен в Вишлаг ОГПУ. После пересмотра приговора в декабре 1931 г. срок был сокращен на год. 2 сентября 1932 г. заключение в ИТЛ было заменено высыпкой на оставшийся срок в Западную Сибирь, куда он и был перенаправлен после снятия с этапа, следовавшего в Дальлаг. В 1933 г. переведен на работу в Москву (зам. начальника финансового отдела Московского управления Дальстроя). В 1939 - 1946 гг. профессор Института цветных металлов и золота, Всесоюзного заочного финансового института, с 1945 г. сотрудник Научно-исследовательского финансового института при НКФ СССР и профессор Московского финансового института. В период кампании борьбы с "космополитизмом" (1948 г.) уволен. С 1955 г. профессор Московского государственного экономического института. Реабилитирован в 1957 году.

13. Коробков Виталий Славович (1887 - 1952). Род. в г. Мстиславле Смоленской губернии. Родители, занимавшиеся мелкорозничной торговлей, в 1911 г. переехали на постоянное место жительство в Палестину, куда раньше эмигрировала часть семьи. По окончании городского училища с наградой 1-й степени (1899 г.) и 5-й Одесской гимназии с золотой медалью (1906 г.) поступил на экономическое отделение СПб. Политехнического института. По окончании института в 1910 г. получил звание кандидата экономических наук. В 1911 - 1917 гг. конторщик, инспектор-инструктор СПб. Международного коммерческого банка. После Февральской революции 1917 г. принимал участие в организации профсоюза служащих кредитных учреждений. В мае 1917 г. на съезде выступил с докладом о задачах профсоюза. Член Петроградского совета профсоюзов. Участвовал в забастовке банковских служащих после декрета 14 декабря 1917 г. о национализации частных банков. В 1918- 1920 гг. член ЦК профсоюза финансовых и кредитных служащих. На Всероссийском съезде профсоюзов был избран членом Ревизионной комиссии ВЦСПС. В 1920 - 1921 гг. в Наркомпроде, зав. эксплуатацией техническо-заготовительного аппарата. В 1921 - 1922 гг. - секретарь Правления Государственного банка РСФСР, секретарь Главконцесскома, член Правления Банка потребительской кооперации. На заседании Правления Госбанка 26 февраля 1922 г. представил тезисы, в которых поддержал идею В. В. Тарновского о "параллельном обращении" двух валют (выпустить банкноты, сохраняя в обращении совзнаки). С 1922 по 1925 г. - директор Банка для внешней торговли СССР на правах члена Правления, одновременно был представителем Государственного банка в США. Участвовал в работе "Американской" комиссии Политбюро ЦК ВКП(б). В 1926 - 1927 гг. входил в Центральный совет Всесоюзного общества по земельному устройству трудящихся евреев. Последняя должность - директор Правления Госбанка СССР. Автор книг: "Безналичные расчеты в торговом обороте"; "Кризис в С. А. С. Ш"; "Бухгалтерия и учет советского хозяйства". Арестован в ночь на 18 сентября 1930 года. Виновным себя не признал, был приговорен к расстрелу с заменой наказания на 10 лет ИТЛ. Для отбытия наказания отправлен в КАЗЛАГ ОГПУ (Алма-Ата). 13 июня 1935 г. освобожден из БАМЛАГа по зачету рабочих дней и за сокращением срока отбытия наказания. В 1935 - 1944 гг. работал в железнодорожных финансовых органах системы ГУЛАГа. Награжден медалью "За трудовую доблесть". В неоднократных просьбах о снятии судимости было отказано. Умер в 1952 году. Реабилитирован в 1957 году.

14. Бельгард Сергей Константинович (1891 - 1931). Потомок французских эмигрантов-роялистов, перешедших на российскую военную службу в конце XVIII века. Сын камергера К. К. Бельгарда, управляющего Аничковым дворцом. Двоюродный дядя - А. В. Бельгард (1861 - 1942) - гофмейстер, сенатор, лифляндский вице-губернатор, эстляндский губернатор, начальник Главного управления по делам печати (1903 - 1912 гг.), с 1918 г. в эмиграции.

С. К. Бельгард род. в Петербурге. Окончил Училище правоведения. До декабря 1912 г. - управляющий делами местного хозяйства Министерства внутренних дел. С декабря 1912 г. служил в Кредитной канцелярии Министерства финансов. В Октябре 1917 г. принимал участие в забастовке государственных служащих, в марте 1918 г. возобновил работу в Кредитной канцелярии, в конце 1918 г. был назначен управляющим делами Главного комитета по ликвидации аннулированных государственных займов, в марте 1920 г. - представитель Наркомфина в заграничной делегации, возглавляемой Л. Б. Красиным. В 1922 г. участвовал в Гаагской мирной конференции в качестве эксперта по финансовым вопросам, в 1924 г. - в англо-советской конференции. С осени 1922 г. до июня 1929 г.

стр. 9

являлся помощником заведующего иностранным отделом Госбанка. С февраля 1926 г. по март 1929 г. - и.о. представителя Госбанка в Лондоне. На момент ареста (в ночь на 23 августа 1930 г.) - директор Правления Госбанка. Виновным себя признал частично. Расстрелян 29 апреля 1931 года. Место захоронения - Ваганьковское кладбище. Реабилитирован в 1961 году.

15. Лепешкин Василий Арсеньевич (1878 - 1958) - род. в г. Орле в крестьянской семье, окончил гимназию. В 1899 г. был выслан за участие в студенческой забастовке на 1 год в Ревель. В 1904 г. окончил математический факультет СПб. университета и поступил на службу в Государственный банк помощником делопроизводителя. С 1912 г. в Московской конторе банка (ст. контролер, ст. бухгалтер). В 1915 г. переведен в Петроград в Отдел зернохранилищ. В 1916 - 1917 гг. в Управлении государственных сберегательных касс (при Совете Государственного банка), с февраля 1917 г. - зав. Инструкционным отделением. В ноябре 1917 - 1919 г. в Народном (б. Государственном) банке (Москва). В 1919 - 1921 гг. в Наркомфине (консультант, инструктор в Инструкторском отделе). В 1921 - 1929 гг. в Госбанке (пом. главного бухгалтера, главный бухгалтер). "Вычищен" комиссией по чистке госаппарата. Последнее место работы - Наркомзем СССР, главный бухгалтер. Арестован 2 декабря 1930 года. Виновным себя не признал, был приговорен к 5 годам ИТЛ и отправлен в КАЗЛАГ ОГПУ. 15 мая 1931 г. приговор в части высыпки семьи и конфискации имущества был отменен. Реабилитирован в 1958 году.

16. Инжир Лев Ильич (1892 - 1952) - род. в Одессе. Окончил Коммерческое училище и Высшие экономические курсы. До 1917 г. работал в различных банковских и коммерческих учреждениях Одессы, после 1917 г. - в кооперативе "Товарищ" и Одесском губсовнархозе. В 1922 - 1929 гг. - в Промбанке, последняя должность - главный бухгалтер. По выдвижению ЦК Союза совторгслужащих и Центрального бюро работников учета был направлен в Госбанк СССР на должность главного бухгалтера.

Арестован 16 декабря 1930 г., виновным себя не признал, был осужден на 10 лет ИТЛ (Соловецкий лагерь ОГПУ). 28 июня 1931 г. судебное решение о высыпке семьи было отменено. Главный бухгалтер Беломорканалстроя (?), главный бухгалтер Центральной бухгалтерии финансово-планового отдела ГУЛАГа (с 27 ноября 1936 г. по совместительству главный бухгалтер Мосволгоканалстроя). Согласно воспоминаниям И. Бергера, выдвинулся на высшие финансовые должности в гулаговской системе, входя в группу специалистов, сменивших выдвиженцев Г. Г. Ягоды. После назначения главы НКВД Н. И. Ежова по совместительству наркомом водного транспорта возглавил бухгалтерию этого наркомата и вскоре был арестован. 16 апреля 1939 г. приговорен к 15 годам ИТЛ. С 1948 г. в Норильлаге, Александровском централе. В начале 1950-х годов был переведен в ОзерЛАГа МВД (г. Тайшет Иркутской области). Арестован в лагере 4 февраля 1952 г. и 26 марта 1952 г. приговорен к 5 годам ИТЛ. Умер в заключении. Реабилитирован по приговорам 1939 и 1952 гг. в 1956 и 1958 гг., по делу Госбанка - 22 июня 1963 года.

17. Виноградов Владимир Александрович (1874 - 1934) - род. в Казани в семье торгового служащего. Учился в гимназиях Казани и Омска. В 1897 г. окончил юридический факультет Московского университета. Работал в Московской конторе Государственного банка, с 1899 г. в Государственном контроле помощником контролера на Сибирской железной дороге (Челябинск, Томск). С октября 1900 г. - помощник секретаря гражданского отделения Саратовского окружного суда, в 1901 - 1903 гг. - секретарь гражданского отделения Астраханского окружного суда, редактор-издатель газеты "Астраханский дневник", позже занимался адвокатурой, присяжный поверенный. Основатель астраханского отделения партии кадетов, на 8-м съезде партии в мае 1917 г. был избран в состав ЦК. Депутат Государственной думы от Астраханской губернии (1907 - 1917 гг.). В марте - октябре 1917 г. комиссар (на правах товарища министра) в Министерстве путей сообщения, одновременно с 19 августа председатель Комитета по использованию водных сил. С октября 1917 по февраль 1918 г. в Астрахани проводил кампанию по выборам в Учредительное собрание. 23 сентября 1918 г. на Уфимском Государственном совещании был избран в состав Директории в качестве заместителя Н. И. Астрова. Ввиду отсутствия его являлся фактически полноправным членом Директории. 4 ноября 1918 г. был назначен заместителем председателя Временного Всероссийского правительства. После переворота, совершенного А. В. Колчаком 18 ноября 1918 г., отошел от политической деятельности. В 1919 г. зав. финансовым отделом Сибирской конторы Центросоюза в Омске и Владивостоке, с 1920 г. управляющий ведомством иностранных дел Правительства Приморской областной земуправы. В феврале 1923 г. арестован ГПУ Владивостока, как бывший член Временного правительства. С сентября 1923 по сентябрь 1924 г. уполномоченный Правления Центросоюза. С ноября 1924 г. по ноябрь 1926 г. в Инспекции Правления Госбанка, зав. кредитным отделом, консультант. С апреля 1929 г. консультант в различных учреждениях Москвы. С ноября 1930 г. на временной работе в экономическом отделе Гипроверфи. Арестован

стр. 10

2 декабря 1930 г., приговорен к 5 годам ИТЛ. 20 мая 1931 г. приговор в части высыпки семьи и конфискации имущества был отменен. Реабилитирован в 1963 году.

18. Гиндин Иосиф Фролович (1900 - 1980) - род. в Петербурге. Отец - торговец лесом. До 1915 г. проживал в Риге, позже в Москве и с лета 1917 г. в Петрограде. Учился на экономическом факультете Петроградского Политехнического института (1920 - 1925 гг.). До октября 1928 г. работал в Промбанке, затем в Госбанке СССР (консультант Планово-экономического управления). Арестован 16 декабря 1930 г., виновным себя не признал. Приговорен к 5 годам заключения. Для отбытия наказания направлен в Севлаг ОГПУ (Сольвычегодск). 10 мая 1931 г. приговор в части высыпки семьи был отменен. В пересмотре дела было отказано (март 1932 года). До 1947 г. работал в системе НКВД/МВД. В 1947 - 1949 гг. преподавал в Московском финансовом институте. В 1950 - 1956 гг. работал в НИИ Министерства нефтяной промышленности СССР, с 1956 - в Институте истории (с 1968 г. Институт истории СССР) АН СССР. Кандидат экономических наук (1946 г.), доктор исторических наук (1960 г.). Автор трудов по социально-экономической истории России, в том числе: "Государственный банк и экономическая политика царского правительства (1861 - 1892 годы)" (1960 г.). Реабилитирован в 1957 году. Подробнее см.: ГИНДИН СИ. Первый круг судьбы Иосифа Фроловича Гиндина. В кн.: ГИНДИН И. Ф. Банки и экономическая политика в России (XIX - начало XX в.). Избранное. Очерки истории и типологии русских банков. М. 1997, с. 12 - 38.

19. Лев Исаак Аронович (1884 - ?). Из мещан. Род. в с. Березине Игуменского уезда Минской губ. В 1911 г. закончил юридический факультет Московского университета, в 1917 г. - Высшие кооперативные курсы имени Шанявского, изучал естественные науки. С 1916 г. до октября 1917 г. служил в Московском отделении Азовско-Донского банка (бухгалтер отдела учета векселей). С октября 1917 г. - в отделе топлива Александровской железной дороги, позже - на Московско-Киево-Воронежской ж.д. В Госбанке с ноября 1921 по 1929 г. (зав. группой инкассо Иностранного отдела, зав. операциями переводов за границу). С 1919 г. являлся также ученым секретарем Практической лаборатории по зоопсихологии Главнауки и ближайшим помощником дрессировщика, основателя театра зверей в Москве, заслуженного артиста Республики В. Л. Дурова. С декабря 1929 г. по день ареста служил в Металлоцентре ВСНХ (экономист по налоговым вопросам). Арестован 2 декабря 1930 г., виновным себя не признал, был приговорен к 5 годам ИТЛ (Сиблаг ОГПУ). 14 марта 1932 г. был освобожден условно-досрочно. Реабилитирован в 1963 году.

20. Горнштейн Абрам Яковлевич (1881- ?). Родился в Одессе в семье мелкого служащего. Окончил шестиклассное городское училище. Организовывал кружки самообразования для рабочих, принимал участие в работе первых организаций РСДРП в Одессе. В конце 1899 г. был кооптирован в городской партийный комитет. В 1900 г. арестован. После двухлетнего тюремного заключения был приговорен к 4 годам ссылки в Сибирь. В 1901 г. бежал за границу. В январе 1905 г. нелегально вернулся в Россию, состоял членом партийных комитетов в Харькове, Ростове-на-Дону, Одессе. В Одессе по обвинению в руководстве военной организацией РСДРП(м) был осужден в 1906 г. на 8 лет каторжных работ. С 1913 г. - на поселении (Иркутская губ., Иркутск). Состоял членом редакций всех газет социал-демократического направления. В соавторстве с В. С. Войтинским выпустил книгу "Евреи в Иркутске" (Иркутск. 1915). В 1917 г. в Иркутске и Одессе. В феврале-марте 1918 г. вернулся к семье в Иркутск. В период правления Колчака работал в кооперативе рабочих и служащих Забайкальской ж.д., в газете, секретарем Союза еврейских общин Сибири и Урала. После поражения Колчака занимался разборкой архива Министерства иностранных дел колчаковского правительства, работал зав. финотделом Иркутской конторы Центросоюза и Земгора. Находясь в 1921 г. в Чите по поручению конторы, принял должность товарища министра в составе коалиционного правительства Забайкалья. Остался в правительстве после выхода из него других представителей социал-демократии. Позже поступил в частную контору. От политической деятельности отошел, о чем объявил в 1922 г. в печати. В 1923 г. поступил в Дальбанк. С декабря 1924 г. до апреля 1929 г. работал в Госбанке СССР. С 1 августа 1930 г. до момента ареста - зав. финансово-плановым отделом Московской конторы Акционерного сахарного общества. Арестован 2 декабря 1930 г., виновным себя не признал, был приговорен к 5 годам ИТЛ (КАЗЛАГ ОГПУ). 10 мая 1931 г. приговор в части конфискации имущества и высылки семьи был отменен. Вторично был приговорен 3 октября 1941 г. Особым совещанием при НКВД к 5 годам ИТЛ. Реабилитирован в 1963 году.

21. Кутлер Павел Павлович (1898 - 1950) - банковский служащий. Сын П. П. Кутлера, последнего директора Департамента государственного казначейства Министерства финансов Российской империи, племянник Н. Н. Кутлера - Главноуправляющего земледелием и землеустройством в правительстве СЮ. Витте, члена ЦК партии кадетов, депутата Государственной думы, позднее члена Правления Госбанка РСФСР (СССР). Из дворян. Род.

стр. 11

в с. Троицком-Бачурине Чернского уезда Тульской губернии. В 1918 г. окончил гимназию К. Мая в Петрограде, учился на Факультете общественных наук Петроградского университета. С декабря 1920 г. по ноябрь 1922 г. в РККА на нестроевых должностях. После демобилизации - в налоговом управлении Наркомфина СССР (зав. отделением). С августа 1924 г. в Промбанке: зав. информационной частью и консультант кредитно-планового отдела, с октября 1928 г. ст. экономист, позже ст. инспектор в Цекомбанке. Арестован 30 ноября 1930 г., виновным себя признал частично. Осужден на 5 лет лишения свободы (Соловецкий лагерь ОГПУ). Согласно воспоминаниям Л. В. Успенского, в заключении работал экономистом на строительстве Беломорканала и канала Москва-Волга, умер во время инспекционной поездки на одну из среднеазиатских ГЭС в 1950 году. Реабилитирован в 1957 году.

22. ЦА ФСБ, д. Р-27952, т. 2, л. 355 - 356.

23. Там же, т. 1, л. 356 - 357.

24. Там же, т. 3, л. 170.

25. Там же, л. 174.

26. Там же, л. 175 - 177об.

27. Там же, л. 177, 179 - 179об.

28. ЮРОВСКИЙ Л. Н. Ук. соч., с. 580 - 583; КОНДРАТЬЕВ Н. Д. Ук. соч., с. 119 - 120.

Экономическое управление ОГПУ, комн. 52. Следователю т. Станиславскому1 [от] Артура Адамовича Блюм.

4/8 января 1931 г.

Мой протест.

Следственная машина вертится, захватив меня вместе с другими, и держит, несмотря на настойчивые указания мои, что в отношении меня совершается роковая ошибка2.

Мне не верят. Со мной не хотят разговаривать, пока я не "сознаюсь". После "сознания" мне обещается помощь и защита и сообщение конкретных данных обвинения. При этих условиях я лишен возможности представить все необходимые объяснения. И мне приходится убеждать в своей невиновности общими соображениями и логическими доводами3.

Прежде всего: почему мне4, в самом деле, не сознаться, если я действительно виновен? Неужели у меня, имеющего многолетний революционный стаж, не хватило бы мужества для того, чтобы сказать, кто я такой, если бы я даже находился в руках своих политических врагов? Думаю, что следствие не откажет мне в таком мужестве, тем более что в данных условиях его и не очень-то много требуется: сознаются и рассказывают все - самые последние маленькие люди, поскольку они пришли к заключению, что запирательство нецелесообразно, а признание может только облегчить участь.

Но, может быть, есть какие-ниб[удь] мотивы для моего запирательства? Партийная этика, например? Но о какой партийной этике может идти речь, когда вся меньшевистская организация раскрыта, и вожди, и руководители, и рядовые члены ее дают совершенно откровенные показания, называя друг друга, в том числе и меня? Этика и от меня, скорее, требовала бы "сознания" во имя солидарности с "товарищами".

Может быть, мною руководит надежда "выскочить"? Но такая надежда может быть реальна в том случае, если нет объективных улик против меня. Если же вся организация разоружается и если я уже арестован, то при наличии действительных преступлений, совершенных мною, на что бы я мог надеяться? На какой нелепый случай? Запирательство было бы глупо.

Может быть мне "стыдно" сознаться? Но стыд есть проявление раскаяния, а за раскаянием неизбежно должно следовать сознание, ибо оно облегчает, что называется, душу человека, а затем и участь его.

стр. 12

Остается одно из двух: или я неизлечимый упорный маниак, или надо поверить, что я, действительно, ни в чем не виновен. Я не представляю возможности еще какого-либо объяснения.

Но тогда спрашивается: как же быть со свидетельскими показаниями против меня? На это я отвечаю: никаких свидетельских показаний у следствия нет против меня, просто потому, что их и быть не может. То же, что следствие называет "свидетельскими" показаниями, есть не показания свидетелей, а умозаключения обвиняемых, их оценка моих действий и вытекающие или делаемые из этой оценки выводы5. Это целиком подтверждается тем немногим, что мне известно, с Ваших слов, о конкретном содержании предъявленного мне обвинения. Я не обвиняюсь в том, чтобы я входил в состав меньшевистского ЦК. Мне не приписывается роли лица, стоявшего во главе вредительской организации в Банке. Никто не сказал, что я кого-либо вовлек или вовлекал в эту организацию, и следствие мне этого не вменяло в вину. Наконец, меня самого никто не вовлекал в эту организацию ("не надо, будто бы было вовлекать") и я ни с кем не вел разговоры о своем желании сделаться организованным меньшевиком и вредителем. Мне ставится в вину только одно: я давал вредительские директивы. Но если так, то ведь это и значит, что у следствия нет против меня как раз того, что только и могло бы быть предметом свидетельских показаний. Для того, чтобы сказать, что я давал директивы, не нужно свидетелей: это и без них известно, это вытекает из моего положения, как члена Правления Банка. Оценка же моих директив как вредительских на таких-то совещаниях вредительской организации, в которых принимал участие и я, будучи осведомлен о характере и задачах этих совещаний. Но таких показаний никто не дает и дать не может. Говорят о многолюдных официальных, и в то же время будто бы нелегальных, совещаниях, кот[оторые] происходили у меня. Ясно, однако, что на таких совещаниях директивы (вредительские!) - не обсуждаются и не вырабатываются, а проводятся. Впрочем, и следствие вменяет мне в вину только дачу вред[ительских] директив. Интересно было бы в таком случае знать, от кого и через кого я сам получал вредительские директивы, или все это было мое личное творчество кустаря-вредителя-одиночки? Странный член организации и странная организация, играющая в молчанку со своим членом, являющимся не случайным человеком, а занимающим один из руководящих постов в учреждении, где работает организация!

Вы мне рассказывали о таких показаниях: "Приходили мы, - говорят обвиняемые, - с добросовестными докладами и хорошими предложениями на совещания к члену Правления Блюму, докладывали, Бл[юм] выслушивал, все отклонял и указывал, как надо поступать, давая вредительские директивы, кот[орые] мы и исполняли. И следствие верит такому вздору. А ведь от Вас же я знаю, что вредители получали за свое вредительство деньги. За что же им эти деньги платили? Неужто за "добросовестные доклады" и "хорошие предложения"? Исполнять директивы члена Правления они должны были за то жалованье, кот[орое] им платил Банк, без всякого специального поощрения со стороны вредительской организации. Такими показаниями они только отвлекают следствие от своих настоящих вредительских действий.

Итак, Шер6 утверждает, что признавал меня будто бы членом своей меньшевистской вредительской организации ("не надо было и вовлекать!"), потому что считал проводимые мной директивы вредительскими, рядовые вредители-исполнители показывают, что мои директивы были вредительскими и потому они меня считали (или считают?) членом той вредительской организации, от которой они получали деньги. Но не значит ли и то и другое - утверждать то, что еще нужно доказать? Для вредительства нужно наличие не только вреда, но и желания, злого умысла причинить этот вред. И когда мою принадлежность к вредительской

стр. 13

организации доказывают злоумышленным характером директив, а не наоборот, то я могу сказать, что здесь жонглируют предвзятой формулой: "Ты - вредитель, потому что ты - вредитель". Мой злой умысел никем и ничем не доказан. Вредители спекулируют моим именем, вводя следствие в заблуждение.

Дальнейшее изложение становится для меня особенно затруднительным, так как нужно говорить о характере тех моих директив, которые мне вменяются в вину, и содержание которых мне не сообщено. Поэтому приходится излагать общо и коснуться всех главных сторон моей деятельности в Банке, хотя это, может быть, и не требуется.

Но прежде всего о правах моих как члена Правления. Я ведал Отделом кредита и был председателем Кредитного совещания, через которое, как я уже указывал в другом месте, проходили так наз[ываемые] централизованные кредиты, т.е. кредиты, управление которыми было сосредоточено в Правлении, кроме хлебных, а впоследствии также наиболее крупные кредиты Инспекции ("местные"). Утверждение кредитов, по Уставу Банка, составляет функцию Правления, и притом одну из наиболее существенных. Поэтому я всегда строго придерживался того правила, чтобы не пропускать ни одного кредита до получения на него санкции Правления. Кредитное совещание было как бы "малым Правлением". В нем мог участвовать каждый член Правления, но постоянными его членами, кроме меня, были (выделенные правлением): Хрущев7, Шлезингер8 и Каценеленбаум (как ведавший эмиссионным отделом). Вопросы решались большинством голосов. Меньшинство имело право настаивать на внесении его мнения в протокол и на доведение его до сведения председателя Правления. Протоколы Кред[итного] совещания входили в силу после утверждения их предправления. Было время, когда решения Совещания докладывались также Учетному комитету (упраздненному, если не ошибаюсь, в 1927 г.), который иногда вносил свои поправки, обычно в сторону урезки кредитов.

Общие рамки работы Кред[итного] совещания определялись кредитными планами, которые составлялись (до 1927 г.) обычно под моим руководством, детально, статья за статьей, рассматривались Правлением, дискутировались с заинтересованными ведомствами, подвергались тщательной критике (с участием десятка хозяйственников) в секции и Президиуме Госплана. При Туманове9 кредпланы шли на утверждение наркома Сокольникова10, кот[орый] фактически руководил Банком, вносил в планы свои изменения и направлял их (через Госбанк) со своей подписью в Совет труда и обороны.

Правительство, в свою очередь, также вносило в планы поправки и обычно не разрешало эмиссии в том размере, в каком необходимо было бы для полного покрытия дефицита, предлагая Банку на недостающую сумму изыскивать другие, кроме эмиссии, источники доходов и маневрировать, т.е, где можно урезывать кредиты.

Изложенное свидетельствует не о том, конечно, что я не играл никакой роли или что роль моя была незначительна, а о том, что я связан был указаниями и постановлениями Правления и других вышестоящих органов, и это надо иметь в виду при рассмотрении каждого отдельного случая, который может интересовать следствие.

После ликвидации Отдела кредита и Кред[итного] совещания я ведал группами тяжелой промышленности и транспорта. Составление сводных планов перешло к другим членам Правления. [В] 1929 г. функции членов Правления, ведавших кред[итными] группами, все более приобретали лишь контрольный характер. Ставка делалась на директоров и План[ово]-экон[омический] отдел. "Рабочие комиссии" (аппаратские) составляли и кроили планы и докладывали их потом Правлению. В 1930 году (со II четверти) роль моя как члена Правления, ведавшего группами, свелась почти к нулю.

стр. 14

К сказанному надо добавить, что как в первые три года моей работы в Банке, так и позднее организация и непосредственное наблюдение за всей работой Отдела (кредита) и групп лежали на директорах и их заместителях. Доклады и заключения по ходатайствам о кредитах составлялись, под руководством директоров, консультантами и их помощниками. Это относилось одинаково как к партийным, так и беспартийным, как к неарестованным, так и к арестованным.

Каковы же были мои директивы? Когда говорят о вредительстве в области кредита, то обычно прежде всего имеют в виду (кредитный) "зажим". Зажим - это всего лишь более резкое выражение для того, что обыкновенно именуется финансовым нажимом. Что же такое финансовый нажим ("зажим")? Только невежды или люди, желающие вводить в заблуждение других, могли бы утверждать, что финансовый нажим сам по себе есть вредительство. Финансовый нажим есть основной метод работы советского банка: без него советский банк перестал бы быть советским, ибо советское хозяйство едино и советский банк выполняет в нем общегосударственную функцию одного из главных приказчиков, доверенных единого хозяина, по наблюдению за финансовым состоянием хозорганов. Помимо эмиссионных соображений, финансовый нажим диктуется и имеет целью заставить хозорганы осуществлять важнейшие принципы и задачи планового социалистического хозяйства: соблюдать режим экономии, мобилизовывать внутренние ресурсы, снижать себестоимость и выполнять другие качественные и количественные задания, на хозорганы возложенные. Финансовый нажим есть то, что называется "управлением при помощи рубля". Правительство всегда предписывало Банку, обеспечивая важнейшие операции, быть жестким в его кредитной политике и практике и не раз делало замечания за проявлявшуюся Банком иногда "излишнюю" мягкость, "либерализм". Финансовый нажим всегда применялся, применяется и будет применяться Банком. Никогда финансовый нажим ("зажим") Банка не был так свиреп и вреден для отдельных участков хозяйства, как в два последние, только что истекшие квартала. И тем не менее никому, кроме некоторых не воздержанных на язык хозяйственников, не приходило и не приходит в голову обвинять Правление Банка во вредительстве. А "материала" для такого обвинения можно было бы дать сколько угодно11.

Из всего сказанного следует, что вредительства в финансовом нажиме ("зажиме") можно искать только в отдельных конкретных случаях, когда зажим вызывается ни чем более, как только желанием причинить вред. Не зная следственного материала, я не могу дать объяснений по этим отдельным случаям. Но насколько я мог уловить, следствие интересуется вредительством в области кредитования транспорта.

Каковы были мои директивы по линии транспорта? Взаимоотношения Госбанка с НКПС по ж.д. транспорту в 1925 и 1926 годах нельзя назвать вполне гладкими. На чем я настаивал? Я требовал, чтобы органы транспорта прекратили кредитование своей клиентуры по перевозкам, чтобы свои расходы жел[езные] дороги (все в совокупности) полностью покрывали своими доходами и чтобы они расплачивались со своими поставщиками и контрагентами немедленно, не выдавая векселей; я считал возможным кредитование ж[лезных] дорог Банком для сезонных нужд (заготовка спецодежды и пр.) с погашением задолженности из доходов ближайших месяцев; я допускал финансирование лесозаготовительных операций ж.д., но настаивал на выделении лесных отделов ж.д. в самостоятельные хозяйственные единицы с особым балансом и с своим оборотным капиталом. НКПС стоял на той позиции, что транспорт имеет право на такой же кредит в Банке, как и любая другая отрасль хозяйства. Положение осложнялось тем, что доходные сметы ж[елезных] дорог НКФ-ом

стр. 15

обычно систематически преувеличивались, а т.к. НКПС своих расходов не сокращал, то он оставался должен Банку, считая при этом задолженность, возникавшую таким путем, задолженностью не своей, а НКФ-на.

Несмотря на эти разногласия, и я и Банк в достаточной все же мере считались с фактическим положением вещей, доказательством чему служит то обстоятельство, что задолженность Банку всех видов транспорта во всех формах к концу 1926 г. достигала свыше 100 милл. рублей.

В ноябре 1926 г. Госпланом, не без моего давления, был внесен в Правительство проект закона, в основном согласованный с Госбанком и НКПС, о новом порядке финансирования ж.д. транспорта, каковой и был принят. На заседании, где рассматривался этот проект, предсовнаркома т. Рыков энергично подчеркнул, что Банк не имеет права кредитовать ж.д. свыше их сметы, т.к. это противоречило бы бюджетному законодательству Союза. На основе утвержденного Правительством закона, под моим непосредственным руководством было выработано, обсуждено на совместном заседании Правления Банка с Л. П. Серебряковым12 и др. представителями НКПС'а, введено в жизнь с 1 апреля 1927 г. генеральное соглашение Госбанка с НКПС'ом. Этим было положено начало планомерному осуществлению моих установок, изложенных выше. Генеральное соглашение 1927 г. действует до сих пор, и я считаю его блестящим достижением, хотя в настоящее время в некоторых отношениях оно и устарело (в связи с кредитной реформой)13.

Первый блин вышел, однако, комом. Доходная смета НКПС'а снова оказалась преувеличенной, и, добросовестно придерживаясь ген[ерального] соглашения, Госбанк недополучил обратно от НКПС'а к концу 1926/1927 годаок[оло] 50 м[миллионов] р[ублей]. Правительственная комиссия, пересматривавшая смету ж.д. транспорта, не нашла источников для покрытия этой задолженности, и она перешла на след[ующий] год. НКПС не считал ее своей, НКФ также не признавал ее, упрекая Госбанк в допущенном "либерализме". После долгих споров НКПС обязался покрыть указанную сумму в течение 1928 года, что и исполнил, т.к. 1928 год был для ж.д. транспорта весьма благополучным в финансовом отношении.

В том же 1928 г. было достигнуто, на моих совещаниях с замнаркомпути т. Сулимовым14, соглашение и по другим вопросам, бывшим спорными в 1925 и 1926 гг., причем все мои установки были приняты, и постепенно стали тогда же проводиться в жизнь, и действуют и поныне, автоматически влившись в принципы, установленные кредитной реформой.

Урок 1926/7 (с 50 мил. р.) заставил и меня и Правление Банка принимать более активное участие в рассмотрении кассовых планов НКПС'а, что приводило к спорам. Правление (в лице Шейнмана15, Аркуса16 и всех других) придерживалось при этом часто более жесткой линии, чем я, и урезывало кредиты НКПС'а вопреки моим предложениям. Не это ли Шер называет поручением (кажется так?), какое его организация "возлагала" на меня? Если так (а другого ничего не может быть), то это вопрос мотивов голосования Шера на заседаниях Правления. Это его личное, меня ни в малейшей степени не касающееся, дело.

В общем, однако, как я уже указал, 1927/8 г. прошел для НКПС'а в финансовом отношении блестяще. Такое же положение продолжалось и в 1928/9 г.

В 1929 г. на должность директора группы транспорта был приглашен Бакинский, кот[орый] первые месяцы, пока входил в дело, обращался ко мне за советами и указаниями, а затем, "оперившись", стал действовать самостоятельно, в отдельных случаях получая указания непосредственно от Пятакова17, минуя меня.

стр. 16

Можно ли говорить, что транспорт подвергался "зажиму" вредительски или вообще просто незаслуженно? На это легко может ответить тот, кто хотя бы немного знаком с ж.д. хозяйством, этим наиболее, до последнего время консервативным, замкнутым в себе, запущенным в финансовом отношении участком социалистического хозяйственного сектора. Транспорт еще ждет жесткой метлы. Для иллюстрации ограничусь одним примером. По проекту к[онтрольных] цифр ж.д. транспорта на 1930/31 г. (составленному до декрета об изменении хоз[яйственного] года), намечалось повышение производительности труда на ж[елезных] дорогах на 45%. Можно представить себе, какие "резервы бесхозяйственности" имелись на ж.д. в предыдущие годы18.

Я мог бы проследить линии своего поведения, таким же детальным образом, и в отношении других главнейших отраслей, находившихся в моем ведении. Но едва ли есть в этом надобность. Лучшим свидетельством в мою пользу являются показания хозяйственников. Лесная пром[ышленно]сть, пока она была в моем ведении, неизменно пользовалась моей поддержкой, при всем нажиме, какой я старался на нее оказывать. Первый серьезный доклад в Правительство о Северолесе, приведший к санированию этого треста (до новых прорывов), был составлен покойным консультантом Б. Д. Фридманом под моим непосредственным руководством. Фанеролес (об этом может сказать т. Громов) был мне обязан существенной помощью. О поддержке мною Волгокаспийлеса может рассказать т. Тербек, и т.д. Нефтяная промышленность, к которой, как и к лесной про[мышленно]сти, так легкомысленно относился ВСНХ, может, я уверен, дать лучшие аттестации мне как ее банкиру, всегда считавшемуся с ее нуждами. Урегулированием финансового положения своего был обязан мне Продасиликат (т. Соловьев19). Кожсиндикат окреп и стал на ноги при моей непосредственной поддержке. Югосталь, уральцы-металлисты приезжали и обращались ко мне как к своему в Банке другу и т.д. У меня были острые столкновения с Металлург[ическим] синдикатом, кот[орый] требовал, чтобы весь кредит, предоставляемый объединяемой им пром[ышленно]сти, Банк давал в непосредственное его распоряжение. Я же настаивал на сохранении связи Банка с трестами и предлагал синдикату расплачиваться с этими последними не наличными, а покупательскими векселями своего портфеля. В своей позиции, кот[орая] могла казаться и неправильной20, я опирался как на Уралмет и Югосталь, пайщиков синдиката, так и особенно на Всеукраинскую контору Банка, кот[орая] не хотела отрываться от непосредственного производителя продукции (т.е. треста).

После того, как Отдел кредита был ликвидирован, я выслушивал неоднократные сожаления ряда хозяйственников, перешедших к другим кред[итным] группам, что они не работают больше со мной. Некоторые из них "частным" образом приходили ко мне и после того за советами, а иногда "пожаловаться" на Банк.

Еще совсем недавно, незадолго до моего ареста, мне говорили: "А. А.! Два года назад вы всегда находили способы нам помочь, а теперь вы слишком жестки". А что бы я мог сделать "теперь"?

Спрашивается: где же мои вредительские директивы? Пусть следствие мне их укажет! Их не было и не могло быть. Обвиняемые рассказывают Вам о "нелегальных", "якобы официальных" совещаниях, на кот[орых] я проводил свои директивы. Но в этих совещаниях участвовали и многие другие сотрудники, фамилии которых Вам не называли, и кот[орых] Вы, по-видимому, не собираетесь арестовать. Директивы же мои не могли не быть одинаковы для всех.

Следствие ищет вредительство не там, где надо: вредительство проявляется в представлении мне и Правлению неверных цифр, неправильных оценок, зак-

стр. 17

лючений; в задержке доведения кредитов до мест назначения; в даче неправильных указаний на места; в медленности работы и т.п. Но это уже - не моя область21.

Остановлюсь вкратце на других сторонах моей деятельности в Банке. Денежное обращение. Здесь не может б[ьггь] речи о моих директивах, ибо директивы давались, по согласованию с Правительством, председателем правления. Может идти речь о моих установках. Я всегда рекомендовал бережное отношение к червонцу и не раз выступал в Госплане с докладами, в кот[орых] указывал, что Госплан ведет Банк на неправильный путь, проектируя слишком большие выпуски денег 22.

И что же? Комиссия по чистке выявила в Госплане определенно вредительскую инфляционную группу, кот[орая] оказывала влияние на вышестоящих23. Сейчас Банк переживает крайне тяжелое положение вследствие чрезмерного количества денег в обращении и слабого прилива их в Банк: результат эмиссии 1929/30, а также 1928/9 годов. "Левацкие" теории денег теперь разоблачаются тоже как своего рода (объективно) вредительские.

По вопросу о золотом обеспечении я еще в 1927 (или 1928?) году определенно высказался на совещании научных работников в НКФ под председ[седательством] Т. Шанина. Я заявил, что наши деньги бумажные и будут ими, пока не отомрут, что пора перестать ориентироваться на золотое обращение и что золото нужно нам лишь как экспортный товар.

О капитальном строительстве. Здесь также можно говорить только о моих установках. Я говорил: Банк не может выступать против каких бы то ни было размеров стр[оитель]ства, и чтобы этих средств было достаточно. Поэтому еще при Туманове в 1926 г. я высказался за две очереди в строит[ель]стве. Эта точка зрения была принята и Правительством. Я был против того, чтобы эмиссия скрытым образом, как это стремился делать ВСНХ, использовалась для нужд капит[ального] стр[оитель]ства, хотя допускал, что часть эмиссии может быть помещена в т[ак] наз[ываемые] неподвижные активы. Но таких активов у Банка было слишком много. В 1929 г., когда у текст [ильной] пр[омышленно]сти образовался прорыв, но она тем не менее, по настоянию ВСНХ, хотела делать перечисления в Промбанк, я предложил Пятакову заострить этот вопрос в СТО и предложил открыто дать Промбанку на его нужды, на известных условиях, 60 м[иллионов] р[ублей]. Это и было принято, и Пятаков был доволен, хотя мне же потом, вместе с Промбанком, приходилось вытягивать от него эти деньги.

Я всегда настаивал на том, чтобы в плане Госбанка и в госбюджете имелись резервы на случай невыполнения качественных или количественных показателей хоз[яйственных] планов. Теперь, для 1931 г., это признано аксиомой.

Плановое начало я отстаивал (в печати, в полемике с Дезеном24) и проводил с самого начала своей деятельности в Банке. В 1927 г., когда планы Банка в Прав[итель]ство не представлялись, я защищал ту точку зрения, что если Банк и не имеет своего плана, то он должен работать по планам хозорганов, но что вообще необъяснимо, чтобы цифры кредитования хотя бы важнейших отраслей Банком заранее устанавливались и сообщались клиентам. Я был в расхождении с офиц[иальной] установкой Правления, и потому моя статья на эту тему в "Экон[омической] жизни" была подписана псевдонимом "Плановик". Я не занимался методологией планирования, но в 1929 г. "Особое совещание по учету и отчетности", под моим председательством, приняло новую номенклатуру плана, на кот[орой] я давно настаивал и которая в основном действует и сейчас.

О моей работе по кредитной реформе, думаю, нет надобности говорить.

Подводя итоги моей деятельности в Банке, я могу с полным правом сказать, что я работал не только добросовестно и честно, в соответствии с интере-

стр. 18

сами социалистического хозяйства, но и дальновидно: мои директивы и установки все оказались оправданы жизнью.

Остается мой мнимый меньшевизм. В другом месте я привел данные о моем революц[ионном] прошлом, которое всегда было направлено против меньшевизма. Но вот Шер утверждает, что я был (или он считал меня?) меньшевиком. Мне неизвестно в точности, что говорил Ш[ер]. В противовес его заявлению, как на обстоятельства, опровергающие его, я указал Вам: 1) на восклицание, которым встретил меня Громан25 после своего известного письма Рыкову ("т. Блюм не будет разговаривать со мной"; 2) на мою речь над гробом Штерна26, кот[орая] присутствовавшим на панихиде меньшевикам должна была показаться издевательством над покойником ("аванпост пролет[арской] диктатуры среди беспартийной интеллигенции"); 3) на мое личное, никому неизвестное, поэт[ическое] творчество 1928 - 29 г. определенно революционного коммунистического содержания.

О моем отношении к частному капиталу свидетельствует мое выступление в 1927 г. на заседании Правления по докладу о ревизии Средне-Аз[иатской] конторы Банка. По поводу обнаруженных злоупотреблений, имея в виду некоторую ставку, делавшуюся в 1925 и 1926 гг. на частника, я сказал: "частник оказался просто жуликом". Подобной фразы не мог произнести меньшевик, мечтающий о восстановлении капитализма: она подрывает такие мечты27.

И вот я задаю вопрос: неужели всего сказанного выше недостаточно для того, чтобы заставить следствие отказаться от самомнения и чванства, с которыми оно относится ко мне и моим заявлениям, и задуматься над тем, не преследуют ли обвиняемые свои вредительские цели, показывая против меня? Если принять во внимание, что ни один из обвиняемых не показывает, что в свое время он имел со мной или с кем-либо другим разговор о моей принадлежности к вредит[ельской] Организации (а ведь не могли же они этим не поинтересоваться), то станет совершенно очевидно, что мое так наз[ываемое] вредительство есть легенда новейшего происхождения. Она возникла во время чистки аппарата Банка28. Чтобы оправдать себя, вредители стали ссылаться на директивы, полученные от членов Правления, в т[ом] ч[исле] от меня29.

А когда их арестовали, они сделали и необходимый для них вывод из этих ссылок: что я был членом в[редительской] о[рганизации]. Что касается Шера, то и он преследует те же цели, во-1-х, уменьшить свою ответственность и "заработать" снисхождение и, во-2-х, помочь тем, кого он вербовал для вредительства, облегчить свою участь. И следствие находится в плену у таких свидетелей! А между тем, должна же быть у Экон[омического] упр[авления] ОГПУ своя оценка моей работы в Банке. Где эта оценка?

Когда речь идет о вред[итель]стве госплановских работников, результаты их "работы" всем видны: диспропорции в хозяйстве. А где, хотя бы малейшие, следы моей "вредительской" деятельности? Никто не может указать их, п[отому] что их нет.

Дело по обвинению меня во вредительстве оскорбляет меня и умаляет авторитет ОГПУ.

P.S. Прошу Вас доложить этот мой протест тем, от кого зависит моя участь.

[Подпись] А. Блюм.

стр. 19

Примечания

1. Станиславский Макс (Максимилиан) Оскарович (Осипович) (1895 - 1937) - род. в Варшаве в семье рабочего. Работал мастером на ткацкой фабрике в Лодзи, член ППС (Польской социалистической партии) в 1917 - 1918 годах. В 1918 г. находился в плену у немцев. С 1919 г. на Украине - секретарь Польского бюро ЦК КП(б)У, Закордонного отдела 12-й армии и ЦК КП(б)У (1920 - 1921 гг.). С 1921 г. в органах ВЧК-НКВД - уполномоченный Особого отдела Киевского Военного округа, с 1923 г. в Москве - сотрудник Секретариата коллегии ОГПУ, с 1927 г. в ЭКУ ОГПУ - начальник 7-го отделения; с 1 апреля 1931 г. начальник секретариата ЭКУ ОГПУ. С 1932 г. - помощник начальника Главного управления пожарной охраны ОГПУ-НКВД СССР. Капитан госбезопасности (1935 г.). Арестован 23 марта 1937 г., расстрелян по приговору комиссии в составе наркома НКВД СССР, Прокурора СССР и председателя Военной коллегии Верховного суда СССР 20 июня 1937 года. Реабилитирован в 1959 году.

2. Две (?) строки, написанные по вертикали левого поля, не поддаются прочтению из-за брошюровки дела.

3. Ср. с ситуацией, описанной Кондратьевым: "Можно, в случае невиновности, доказывать свою невиновность, опровергая же конкретные факты, которые приводятся в качестве улик. Трудно, почти невозможно доказать свою невиновность, если не выдвинуто никаких конкретных обвинений, а предъявлено лишь общее требование: доказать, что ты не преступник. Я был лишен даже этой ничтожной возможности. По существу, авторитетным представителем следствия мне было дано понять, что вопрос о моей преступности для следствия уже предрешен, что уже при самом начале следствия я рассматриваюсь как пойманный преступник, и притом как преступник, подлежащий расстрелу, что следствие уже сделало заключение по моему делу и в качестве единственного шанса оно предлагает мне попытаться спасти себя чистосердечным разоружением, т.е. рассказом о своих преступлениях, которых оно не называет" (КОНДРАТЬЕВ Н. Д. Суздальские письма, с. 103).

4. Здесь и далее подчеркнуто автором.

5. Ср. наблюдение В. В. Чернавина, которое относится к положению обвиняемого в такой же мере, как и свидетеля: "Безнадежность положения заключалась еще в том, что от "свидетелей" требовались не реальные факты, а психологическое толкование самого обычного поступка с умозаключением, что поступок этот мог иметь целью нанесение вреда" (Владимир и Татьяна Чернавины. Записки "вредителя". Побег из ГУЛАГа. СПб. 1999, с. 43).

6. Шер Василий Владимирович (1883 - 1940) - происх. из купеческой семьи. Окончил 1-ю Московскую гимназию с серебряной медалью и юридический факультет Московского университета, был оставлен при университете по кафедре политической экономии. С 1902 г. участвовал в студенческом революционном движении. В 1904 - 1905 гг. - работал в союзе типолитографских рабочих, секретарь Московского совета рабочих депутатов, в 1906 - 1907 гг. - на профсоюзной работе в Петербурге. В 1905 г. вступил в РСДРП (меньшевиков). Был выдан полиции провокатором Р. В. Малиновским. В 1911- 1913 гг. находился в ссылке, после - за границей. В 1913 г. совместно с Л. Д. Троцким выпускал легальный журнал "Борьба". В начале мировой войны - "оборонец", в 1915 г. был мобилизован в армию, в 1916 г. окончил Александровское военное училище. Прапорщик, подпоручик. В дни Февральской революции в Москве по приказу Н. М. Кишкина арестовал командующего войсками Московского военного округа И. И. Мрозовского. Позже - секретарь Совета солдатских депутатов в Москве, член ЦК меньшевиков; с июля 1917 г. - помощник командующего войсками Московского военного округа; накануне Октябрьской революции - начальник политического управления Военного министерства. С 1918 г. работал в Центросоюзе, Сельскосоюзе, Главлескоме. Член Правления Госбанка СССР до декабря 1929 года. В 1930 г. - зам. заведующего архивом Института К. Маркса и Ф. Энгельса. В мае 1930 г. уволен в ходе чистки советского госаппарата, которую проходил как бывший сотрудник Госбанка. Апелляция в Центральную комиссию по чистке советского аппарата была отклонена. Находясь с конца июля в полуторамесячном отпуске, был арестован (в начале сентября 1930 года). 9 марта 1931 г. по фальсифицированному органами ОГПУ делу "Союзного бюро ЦК РСДРП (меньшевиков)" был приговорен к 10-ти годам лишения свободы. Отбывал заключение в Верхнеуральском политизоляторе. В 1940 г. заключение заменено ссылкой в Чкаловскую обл., позже в г. Хотин. Умер в заключении. По приговорам 1937 и 1940 гг. реабилитирован в 1955 году. Окончательно реабилитирован 13 марта 1991 года. Автор книг: "История профессионального движения рабочих печатного дела в Москве" (1911 г.); "Кредитная реформа: к вопросу о новых методах кредитования на основе декрета ЦИК и Совнаркома СССР от 30 января 1930 г." (с предисловием Г. Л. Пятакова. Изд. Госбанка СССР. 1930).

стр. 20

7. Хрущев Александр Григорьевич (1871 - 1932) - дворянин; окончил воронежскую гимназию и физико-математический факультет Московского университета; кандидат математических наук. Оценщик Воронежского отделения Крестьянского поземельного банка. Гласный уездного и губернского земств. С 1901 г. председатель Землянской уездной земской управы. Участник съезда земских и городских деятелей в Москве (1905 г.). Депутат I Государственной думы, член конституционно-демократической партии, с февраля 1916 г. избран в состав ЦК. Близкий соратник одного из кадетских лидеров А. И. Шингарева. С 30 мая 1917 г. товарищ министра финансов во Временном правительстве. Кандидат в депутаты Учредительного собрания. В первые дни после Октября 1917 г. активно противодействовал попыткам большевиков овладеть управлением финансовых учреждений. На заседании действовавшего в подполье Временного правительства 7 ноября выступил вместе с М. И. Фридманом с докладом "О попытках захватить Государственный банк". Уволен на основании приказа Министерства финансов от 11 ноября 1917 года. В 1920-х годах член Правления Государственного банка СССР.

8. Шлезингер Александр Данилович - потомственный почетный гражданин. Председатель правления Московского купеческого банка (1903 - 1917 гг.). Директор Варваринского общества домовладельцев в Москве. Член Правления Госбанка СССР в 1920-е годы.

9. Туманов Николай Гаврилович (1887 - 1936) - сын секретаря городской управы. Окончил 4-классное городское училище (г. Остров, 1900 г.). В 1901 - 1915 гг. работал в частных фирмах и банковских учреждениях, с 1912 г. помощник заведующего отделением СПб. Банка для внешней торговли. С августа 1917 г. член РСДРП(б). После Октябрьской революции 1917 г. управляющий отделением Народного банка в Петрограде, комиссар-управляющий Народного банка Северной области, уполномоченный Наркомфина РСФСР по Украине. С октября 1921 г. член Правления Госбанка РСФСР (весной 1922 г. - летом 1923 г. нарком финансов ЗСФСР), с января 1924 г. член коллегии Наркомфина (курировал Валютное управление). В марте 1924 г. - январе 1926 г. и.о. председателя, председатель Правления Госбанка и зам. наркома финансов СССР; был снят с постов за участие в "новой" оппозиции. С 1926 г. в Госплане СССР (председатель элеваторного комитета), с июня - член Президиума. В 1927 г. участник "объединенной" (троцкистско-зиновьевской) оппозиции. В 1928 - 1930 гг. зам. торгпреда, затем торгпред СССР во Франции. В 1931 - 1932 гг. член Президиума ВСНХ, с мая 1932 г. член коллегии Наркомфина СССР, председатель Правления Промбанка СССР (после слияния последнего с Электробанком - управляющий Банком долгосрочного кредитования промышленности и электрохозяйства). Был арестован 4 августа 1936 г., приговорен 3 сентября 1936 г. к высшей мере наказания. Реабилитирован в 1964 году.

10. Сокольников (Бриллиант) Григорий Яковлевич (1888 - 1939) - сын врача. Окончил юридический факультет Парижского университета (1914 г.) и докторантуру экономических наук. С 1905 г. социал-демократ, большевик. В октябре 1917 г. вошел в состав Политбюро ЦК партии, на II съезде Советов рабочих и солдатских депутатов избран членом ВЦИК. В ноябре 1917 г. участник переговоров о перемирии в Брест-Литовске; в марте 1918 г. председатель делегации, подписавшей Брест-Литовский мирный договор. Во время гражданской войны член РВС 2-й и 9-й армий, РВС Южного фронта, командующий войсками 8-й армии. В июле 1920 г. - марте 1921 г. председатель Турккомиссии ВЦИК и СНК РСФСР, с августа 1920 г. председатель Туркестанского бюро ЦК РКП(б) и представитель исполкома Коминтерна в Ташкенте (для работы в странах Востока); одновременно в сентябре 1920 г. - марте 1921 г. командующий Туркестанским фронтом. С ноября 1921 г. в Наркомате финансов РСФСР: член коллегии (1921 - 1922 гг.), зам. наркома (1922 г.), нарком (1922 - 1923 гг.); в июле 1923 г. - январе 1926 г. нарком финансов СССР. С именем Сокольникова связано проведение первой советской денежной реформы 1922 - 1924 гг., результатом которой стало создание устойчивой конвертируемой "внутренней валюты" - червонца. В июне 1924 г. - декабре 1925 г. кандидат в члены Политбюро ЦК партии. В сентябре 1925 г. соавтор письма в ЦК РКП(б), направленного против лозунга "строительства социализма в одной стране" (т.н. "платформа 4-х"; Л. Б. Каменев, Г. Е. Зиновьев, Г. Я. Сокольников, Н. К. Крупская). Зам. председателя Госплана СССР. В 1926 - 1927 гг. участник "объединенной" (троцкистско-зиновьевской) оппозиции, но, по отзыву Троцкого, "по важнейшим экономическим вопросам он сочувствовал скорее правому крылу партии, чем левому". В 1928 - 1929 гг. председатель Нефтесиндиката. В 1929 - 1932 гг. полпред СССР в Великобритании. С марта 1933 г. член коллегии, в мае 1933 - мае 1934 г. зам. наркома иностранных дел СССР. В мае 1935 г. - июле 1936 г. первый зам. наркома лесной промышленности СССР. Автор многих работ по финансовой политике, денежному обращению. В июле 1936 г. был арестован по делу "параллельного антисоветского троцкистского центра". 30 января 1937 г. приговорен к 10 годам лишения свободы. 21 мая 1939 г. убит в камере агентами НКВД в Верхнеуральском политическом изоляторе (Тобольск); посмертно реабилитирован.

стр. 21

11. Любопытно, что показаниями Я. М. Купермана сотрудники Госбанка (З. С. Каценеленбаум, А. А. Блюм, А. И. Лежнев) уличались в стремлении уменьшить намечаемые "контрольные цифры по эмиссии и кредитованию", а в 1929 г. даже "не выпускать никакой эмиссии" в связи с нарушением равновесия народного хозяйства. Лежнев же "признался", что "установка сдерживать кредитование промышленности" действовала до 1929 г., а "в

1929 году давалась другая установка, а именно, давать денег промышленности побольше". Если НА. Сканави вменяли в вину "зажим" кредитования предприятий черной металлургии, то в отношении его коллеги А. И. Антокольского от И. Н. Леонтьева еще 2 октября

1930 г. получали показания, в которых утверждалось, что Антокольский "является сторонником и проводником инфляционной концепции народного хозяйства, признающей наличие избытка денег в обращении, вызываемого главным образом перекредитованием капитальных затрат" (ЦА ФСБ, д. Р-27952, т. 3, л. 255; т. 1, л. 23, 133).

12. Серебряков Леонид Петрович (1888 - 1937) - член партии с 1905 года. Род. в Самаре; учился в начальном городском училище. С 1917 г. член и секретарь МК партии, член президиума Моссовета. В 1919 - 1920 гг. секретарь Президиума ВЦИК и член РВС Южного фронта, в 1920 - 1921 гг. член ЦК и Оргбюро, секретарь ЦК РКП(б), председатель Главного комитета по проведению всеобщей трудовой повинности. С 1921 г. в Наркомате путей сообщения: комиссар Главного управления, в 1922 - 1924 гг. зам. наркома, затем на хозяйственной работе в системе наркомата, с 1929 г. член коллегии. В 1931 - 1936 гг. начальник, первый зам. начальника Центрального управления шоссейных дорог и автотранспорта. В октябре 1927 г. был исключен из партии, в январе 1930 г. восстановлен, вновь исключен в 1936 году. В августе 1936 г. арестован, 30 января 1937 г. приговорен к расстрелу, расстрелян 1 февраля 1937 г. Реабилитирован в 1986 году.

13. Тогда же для урегулирования старых расчетов Госбанка с НКПС часть задолженности последнего, образовавшейся в предыд[ущие] годы, была превращена в облигационный, на сумму 60 м.р., заем, с погашением в 5 1/2 лет. (Примечание автора).

14. Сулимов Даниил Егорович (1890 - 1937) - член партии с 1905 года. Род. в г. Миньяре Челябинской области. Образование начальное. С 1917 г. член Глазовского комитета партии. В 1918 - 1919 гг. в ВСНХ РСФСР, на хозяйственной работе на Урале, председатель Пермского совета. С 1919 г. член Президиума Самарского губсовнархоза, на военно-политической работе в Красной армии, председатель Челябинского губкома партии и губсовнархоза. В 1920 - 1922 гг. на хозяйственной работе. С 1923 г. председатель Уральского облисполкома, с 1926 г. секретарь Уральского обкома партии. Член ЦК в 1923 - 1937 гг. (кандидат в 1921 г.), член Оргбюро ЦК в 1927 - 1930 годах. В 1927 - 1930 гг. первый зам. наркома путей сообщения. В 1930 - 1937 гг. председатель СНК РСФСР. Член ВЦИК и ЦИК СССР. На июньском (1937 г.) Пленуме ЦК исключен из состава ЦК. Арестован в июне 1937 года. 27 ноября 1937 года приговорен к расстрелу и в этот же день расстрелян. Реабилитирован в 1956 году.

15. Шейнман Арон Львович (1886 - 1944) - происх. из купеческой семьи. Окончил коммерческое училище, работал конторщиком. С 1903 г. большевик. С октября 1917 г. председатель исполкома Совета в Гельсингфорсе, с мая 1918 г. член коллегии Наркомфина РСФСР и зам. наркома финансов по губерниям-коммунам Северной области, затем финансовый атташе в Скандинавии. С февраля 1919 г. член коллегии Наркомпрода, затем - Наркомата внешней торговли. В 1920 - 1921 гг. полпред РСФСР в Грузии. С 4 октября 1921 г. по 5 марта 1924 г. и с 16 января 1926 г. по 19 апреля 1929 г. - председатель Правления Государственного банка. Одновременно в 1926 - 1929 гг. зам. наркома финансов и член СТО СССР. В 1924 - 1925 гг. нарком внутренней торговли, с ноября 1925 г. зам. наркома внутренней и внешней торговли СССР. В августе 1928 г. был назначен председателем Амторга, однако 1 ноября Политбюро отменило это решение. Находясь за границей, в апреле 1929 г. отказался вернуться в СССР. После переговоров с представителями партийно-советского руководства получил возможность работать в советских загранучреждениях (председатель правления АО "Амторг" в Нью-Йорке, управляющий лондонским отделением АО "Интурист"). Умер в Великобритании 22 мая 1944 года.

16. Аркус Григорий Моисеевич (1896 - 1936) - из мещан; образование высшее (по другим данным - среднее специальное). С 1918 г. член РКП(б). С февраля 1921 г. представитель НКФ РСФСР в Малом Совнаркоме, с ноября начальник Счетно-операционного управления НКФ. С 1923 г. член Правления, с февраля 1931 г. зам. председателя Правления и заведующий отделением зарубежных операций Госбанка, в 1934 - 1936 гг. 1-й зам. председателя Правления Госбанка СССР. В июле 1936 г. отстранен от работы, затем арестован; обвинен в участии в "московском террористическом центре" и создании фонда финансирования "троцкистских террористических групп". 4 сентября 1936 г. расстрелян; посмертно реабилитирован.

17. Пятаков Георгий (Юрий) Леонидович (1890 - 1937) - сын инженера-технолога, владельца и управляющего сахарным заводом. В 1907 - 1910 гг. учился на экономическом отделении

стр. 22

юридического факультета Петербургского университета; был исключен за революционную деятельность. С 1905 г. входил в автономную террористическую группу анархистов, с 1910 г. - член РСДРП, меньшевик-партиец, с 1915 г. большевик. После Октябрьской революции 1917 г. председатель Совета рабочих и солдатских депутатов и ВРК в Киеве. В ноябре 1917 г. помощник главного комиссара, в декабре 1917 - феврале 1918 г. и октябре-ноябре 1918 г. управляющий, народный комиссар Госбанка (в марте-октябре был в добровольной отставке из-за несогласия с заключением Брестского мира), в ноябре командирован на Украину в качестве председателя Временного рабоче-крестьянского правительства Украины. С 1919 г. на военно-политической, затем на хозяйственной работе. В 1922- 1923 гг. зам. председателя Госплана РСФСР, с июля 1923 г. - ВСНХ СССР (одновременно председатель Главконцесскома при СНК СССР). В 1921 - 1923 гг. кандидат в члены, в 1923 - 1927 гг. член ЦК партии. Участник практически всех внутрипартийных оппозиций, ассоциируемых с именем Троцкого; исключался из партии (декабрь 1927 г.). В октябре 1928 г. зам. председателя, с апреля 1929 г. председатель Правления Госбанка СССР. С 1930 г. член президиума, затем зам. председателя ВСНХ СССР, в 1932 - 1936 гг. зам. наркома тяжелой промышленности. В сентябре 1936 г. арестован по делу "параллельного антисоветского троцкистского центра" и приговорен к высшей мере наказания. 1 февраля 1937 г. расстрелян, посмертно реабилитирован.

18. Для характеристики отношения Банка к транспорту в последнее время укажу, что по кредплану особого квартала транспорт не только ничего от Банка не получал, но должен был накопить на своем счету в Банке свободных средств 108 мил. рублей. (Примечание автора).

19. Доклад о соглашении с Продасиликатом, подготовленный мною, был сделан Правлению Банка ввиду моего отъезда т. Каганом. (Примечание автора).

20. Но оправдана кредитной реформой. (Примечание автора).

21. Текст отчеркнут одной вертикальной чертой по левому полю листа, а начиная со слов "Следствие ищет вредительство..." - двумя чертами. Очевидно, это следы знакомства с запиской руководства следствием.

22. В другом месте я писал Вам, что мои установки на 1928/9 г. (200 м.р. эмиссии) были, независимо от меня, приняты Пятаковым и проведены через СНК (пост. 4 XII 28 г.). (Примечание автора).

23. Текст отчеркнут вертикальной чертой по левому полю листа.

24. Дезен Алексей Алексеевич (1893 - 1937) - экономист. С ноября 1921 г. секретарь Финансово-экономического бюро Госбанка РСФСР (СССР). На момент повторного ареста (октябрь 1936 г.) зам. начальника планово-технического отдела строительства канала Москва-Волга. 2 июля 1937 г. расстрелян; посмертно реабилитирован.

25. Громан Владимир Густавович (1874 - 1940) - экономист, статистик. Учился в Московском университете до высыпки из Москвы в 1898 году. С 1905 г. в социал-демократическом движении, член РСДРП, меньшевик. В статистической работе широко использовал метод выборочных обследований. В 1918 г. председатель Северной продовольственной управы, в 1919 - 1920 гг. работал в Главтопе ВСНХ и в Комиссии по исследованию влияния войны и интервенции на народное хозяйство. С 1921 г. вел в газете "Экономическая жизнь" постоянные конъюнктурные обзоры. С 1927 г. заслуженный деятель науки, в 1928 г. назначен руководителем конъюнктурного совета и председателем секции внутренней конъюнктуры Госплана СССР; член президиума Госплана и член коллегии ЦСУ СССР. Считал закономерностью экономики состояние равновесия, выдвинул теорию так наз. статистических и динамических коэффициентов. В 1929 г. был отстранен от работы, в 1930 г. арестован по обвинению в создании "контрреволюционной организации Суханова-Громана-Базарова" ("Союзного бюро меньшевиков"). Осужден на 10 лет лишения свободы (Верхнеуральский, затем Суздальский политизолятор). Умер в заключении 11 марта 1940 г.; посмертно реабилитирован.

26. Штерн А. Б. - экономист; фигурировал в материалах судебного процесса по делу "Союзного бюро ЦК РСДРП(м)" как член его руководства.

27. Вы говорили о моих "колебаниях". Среди каких, указанных выше дат, Вы поместите их? И затем, преступны только действия. А действия могут иметь место только там, где нет колебаний. (Примечание автора).

28. Имеется в виду кампания по чистке советского государственного аппарата (1929 - 1932 гг.). В аппарате Госбанка чистка проводилась в январе-апреле 1930 года.

29. Гиндин, названный Вами среди вредителей, во время чистки особенно изощрял свое перо моей травлей. (Примечание автора).


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/-Банковский-ликбез-доя-сценаристов-ОГПУ-Тюремная-записка-члена-Правления-Госбанка-СССР-А-А-Блюма-1931-г

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

"Банковский ликбез" доя сценаристов ОГПУ. Тюремная записка члена Правления Госбанка СССР А. А. Блюма. 1931 г. // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 13.02.2020. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/-Банковский-ликбез-доя-сценаристов-ОГПУ-Тюремная-записка-члена-Правления-Госбанка-СССР-А-А-Блюма-1931-г (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
503 просмотров рейтинг
13.02.2020 (1506 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
6 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
9 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

"Банковский ликбез" доя сценаристов ОГПУ. Тюремная записка члена Правления Госбанка СССР А. А. Блюма. 1931 г.
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android