М., 2002. 336 С.

Внимание к человеку характерно для разных народов во все времена. В целом можно сказать, что культура антропоцентрична. По отношению к изучению языка антропологический подход наиболее отчетливо проявился к концу 90-х годов XX в., хотя основные понятия антропологической лингвистики были разработаны В. фон Гумбольдтом еще в начале XIX в.

Монография Т. И. Вендиной посвящена проблеме реконструкции языкового сознания средневекового человека. Автор попытался выяснить, каким видел тогда человек окружающий мир и себя в нем.

Материалом исследования послужили древнейшие памятники письменности (X - XI вв.) старославянского языка. Из "Старославянского словаря" под редакцией Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой были извлечены дериваты с общим значением лица. Выбор для изучения словообразовательных средств не случаен. Словообразование является одним из средств языковой концептуализации картины мира, именно в словообразовании отчетливо выявляется национально-культурная специфика. В центре внимания Т. И. Вендиной оказались мотивационные признаки производных имен. Для большей объективности, достоверности и надежности выводов автор берет не единичные произвольно выбранные слова, а весь массив производных слов, представленных в "Старославянском словаре". Анализируются производные слова трех частей речи - существительные, прилагательные и глаголы, что дает возможность ответить на три вопроса, касающиеся сущности средневекового человека: кто он, какой он и что он делает. Эта триада нашла отражение и в названии первых трех глав монографии, в которых описывается, как средневековый человек воспринимал себя в качестве индивида. Точкой отсчета при этом являлся Бог, который был архетипом сознания средневекового человека, человек же - творение Божье, созданное по его образу и подобию.

Т. И. Вендина выявила следующую особенность, свойственную языку старославянских памятников письменности: собственная физическая природа мало интересовала средневекового человека, в центре внимания находилась прежде всего оценка человека как личности, социальной и духовной, что отражает общую установку культуры Средневековья, в которой Бог и человеческая душа представляют абсолютную ценность. Этот вывод коррелирует с теми выводами, к которым пришли мы в ходе исследования качественных наименований человека в русском языке XI - XX вв.: подгруппа "Человек как член общества" древнее подгруппы "Человек как индивид", основное ее членение сложилось еще в XI в. Большинство парадигм, характеризующих индивидуальные внешние особенности человека, начали формироваться довольно поздно - в последние столетия.

Немногочисленные характеристики человека как физического существа представлены в основном словами, описывающими человека по его возрастному признаку, с обилием номинаций, обозначающих ребенка, а также лексемами, маркирующими физическую ущербность человека. Этот факт Т. И. Вендина объясняет тем, что калеки и убогие считались людьми, отмеченными Богом. Сопричастностью к Богу, в частности к культу Христа-младенца, вызван, по ее мнению, и интерес к фиксации названий человека в его безгрешном, младенческом состоянии. Такое объяснение не вызывает возражений. В то же время мы не можем согласиться с тем, что представленность соматической лексики в основном непроизводными именами, а не словообразовательными дериватами также свидетельствует об отсутствии интереса к человеку как существу физическому. Соматическая лексика - это один из самых древних пластов лексики в лю-

стр. 106

бом языке, чем и объясняется непроизводность такого рода слов.

Анализируя номинации человека как личности социальной и духовной, Т. И. Вендина приходит к выводу о том, что названий, характеризующих человека с социальной точки зрения, в два раза меньше, чем наименований, характеризующих его как существо духовное. Объяснение этому она видит во внимании к внутреннему миру человека, его душе. При этом интересно замечание автора о том, что в старославянском языке отсутствовали понятия "бессовестный" и "бездушный", так как в то время считалось, что душа есть у каждого человека.

Дихотомия "положительная-отрицательная характеристика духовных качеств человека" базируется, по мнению Т. И. Вендиной, на противопоставлении божественного и греховного в человеке. Человек мыслится как существо греховное, отсюда обилие отрицательных характеристик, отражающих его прегрешения. Словообразовательно маркированы прежде всего такие грехи, как безбожие и нечестивость, богохульство, приверженность к ересям, язычеству, колдовство, идолослужение, гордыня, ложь и клевета, обман, коварство, предательство, отсутствие стыда, злоба, злодейство, жестокость, безрассудство и глупость, алчность и корыстолюбие, пьянство, блуд и прелюбодеяние, сварливость, обжорство, лень и др.

Представление о личностном идеале человека дают имена лиц с положительной оценкой, в которых словообразовательно детерминируются такие добродетели, как набожность, благочестивость, доброта, милосердие, честность, правдивость, гостеприимство, любовь к людям, целомудрие, кротость и смирение, благоразумие, душевное спокойствие, старательность и усердие и др. Что касается межличностных отношений людей, то как в именах, так и в глаголах наблюдается необычайная детализированность сферы недобрых отношений людей, которая словообразовательно маркируется с разных сторон.

В монографии делается справедливый вывод об амбивалентности человеческой природы. С одной стороны, средневековый человек - святой праведник, который учит трудному искусству жизни во Христе, с другой - мирянин, обладающий грехами и пороками. Это отражает стартовое расслоение культуры Средневековья на церковную, элитарную и народную.

Если в первых трех главах человек выступает как объект номинации, то в последующих двух - как субъект, т. е. в них описывается, как в языке отражается восприятие средневековым человеком окружающего мира. Четвертая глава получила название "Бог в сознании средневекового человека", пятая - "Мир в сознании средневекового человека", шестая - "Ценности средневекового человека". Появление в монографии четвертой главы не случайно. В Средневековье божественный принцип был главенствующим в жизни каждого человека.

Наибольшее отражение в языке нашел образ Бога-сына, который выступает как спаситель, заступник, попечитель, всевидящий и справедливый судья, учитель, наставник и пастырь, утешитель и целитель скорбящей души. Он несет людям любовь, добро и милосердие, творит чудеса, обладает высшей мудростью.

В пятой главе, в результате изучения восприятия средневековым человеком окружающего мира, автор приходит к вполне закономерному выводу о том, что число словообразовательных дериватов, служащих для номинации тварного мира, в три раза меньше количества производных образований, предназначенных для описания идеального мира, т. е. понятий и представлений средневекового человека о себе, о мире, о жизни, ее смысле, ценностях и идеалах. Анализируя мир, сотворенный Богом, Т. И. Вендина рассматривает такие группы лексики, как небо и небесные тела, явления природы, ландшафт, флора, фауна. Обращаясь к предметному миру, созданному самим человеком, она отмечает, что для средневекового человека очень важной была пространственная ориентация, о чем свидетельствует большое количество локативов, причем прежде всего связанных с городом.

Анализируя идеальный мир, Т. И. Вендина обращается к глобальной оппозиции средневекового ментального мира добро-зло. Добро исходит от Бога, а зло - от самого человека. В этой главе рассматриваются такие непосредственно свя-

стр. 107

занные с данной оппозицией понятия, как благо, благочестие, грех и добродетель, дух, душа и плоть, рай и ад, свет и тьма и т. д. Но даже при рассмотрении таких, казалось бы, далеких от категорий добра и зла вопросов, как время, число, имущество, закон, символика цвета, красота, мудрость акцент также делается на противопоставлении божественного и земного, на обращении к Богу, так как главным регулятивным принципом Средневековья являлся Бог.

В шестой главе рассматриваются ценностные ориентации средневековой личности, которыми она руководствовалась в своей жизни. Это стало возможным благодаря тому, что сами тексты, послужившие источниками для "Старославянского словаря" (поучения, наставления, заповеди Святых Отцов, монашеские правила, жития святых, история земной жизни Иисуса Христа), содержат множество оценочных суждений, а дериваты с общим значением лица, выбранные Т. И. Вендиной в качестве объекта исследования, как нельзя лучше передают ценностное отношение человека к миру.

Вопрос о типологии ценностей еще недостаточно разработан. Автор в своей монографии дает следующую классификацию ценностей - религиозные, социальные, этические, витальные, эстетические, замечая по поводу последних, что они отсутствовали в старославянском языке, потому что "красота, будучи сущностным атрибутом Бога, была понятием не столько эстетическим, сколько религиозным и этическим" (С. 302). Наиболее значимыми были религиозные ценности. В работе неоднократно подчеркивается, что предметом повышенного внимания человека была духовная сфера. Бог и человеческая душа для эпохи Средневековья представляли абсолютную ценность.

Предложенный Т. И. Вендиной тезаурусный подход к лексике старославянского языка с общим значением лица для изучения языкового сознания средневекового человека оказался весьма плодотворным, а предпринятая попытка реконструировать духовные ценности средневекового человека, дать его культурно-антропологический портрет - удачной.

Монография отличается широтой взгляда на объект описания. Выбранные для анализа языковые образования рассматриваются не только (и даже не столько) с лингвистической точки зрения, но и с религиозно-философской. При этом Т. И. Вендина не замыкается на исследовании языкового материала, почерпнутого из "Старославянского словаря", а сопоставляет его с диалектами русского языка, проводит параллели со средневековой живописью, литературой.

Мы уверены, что книгу с интересом прочтут не только специалисты, но и все те, кто хочет познать истоки славянской христианской культуры, духовный мир средневекового человека, его ценностные ориентации.

Постоянный адрес данной публикации: