С выходом в свет 4-го тома документальной серии "Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918 - 1939 гг." закончился один из наиболее крупных международных проектов по истории России последних десятилетий¹. Этот проект был частью грандиозных с точки зрения объема опубликованных источников и полученных новых знаний по дискуссионным и актуальным проблемам истории России научных проектов, организованных выдающимся историком-аграрником В. П. Даниловым. Он, будучи на тот момент руководителем группы по истории аграрных преобразований Института российской истории РАН, создал авторский коллектив, который на протяжении 20 лет, даже после ухода из жизни Виктора Петровича, смог реализовать и довести до конца реализацию его научных идей.

Работа коллектива началась в 1993 году. Цель проекта состояла во введении в научный оборот массового исторического источника, ранее недоступного исследователям, - информационных материалов ВЧК-ОГПУ-НКВД о положении в советской деревне. Эти материалы, сосредоточенные в основном в Центральном архиве ФСБ РФ, стали доступны благодаря их рассекречиванию в начале 1990-х годов. Кроме того, возможность использования данных источников обеспечивалась доброжелательной и конструктивной позицией руководства архивной службы ФСБ РФ. Организуя этот проект, Данилов стремился привлечь не только архивные, но и лучшие научные силы. В связи с этим полноправными участниками проекта стали Центральный архив ФСБ и Институт российской истории РАН.

Руководством архивной службы ФСБ для работы над проектом были назначены наиболее квалифицированные сотрудники Центрального архива, такие как В. К. Виноградов, Т. М. Голышкина, Н. М. Перемышленникова, Н. А. Яковлев и др. Они участвовали в выявлении, археографической обработке, комментировании документов, а также проводили все технические работы с ними (копирование, набор, сверку и пр.). В состав редакционной коллегии документальной серии проекта вошли руководители архивной службы ФСБ, создавшие исследовательскому коллективу самые благоприятные условия для работы и лично включившиеся в нее.

Научную сторону проекта представляли от Института российской истории РАН Л. В. Борисова, Н. А. Ивницкий, А. Н. Сахаров.

К работе над проектом были привлечены и другие центральные архивы России, где также были выявлены информационные материалы советских спецслужб (Российский государственный архив экономики и Российский государственный военный архив). Их руково-

Кондрашин Виктор Викторович - доктор исторических наук, профессор Пензенского государственного университета.

дители Е. А. Тюрина и Л. В. Двойных вошли в состав редколлегий соответствующих томов проекта и предоставили для работы опытных архивистов Т. В. Сорокину, Н. С. Тархову и др.

Проект получил организационную поддержку со стороны Дома наук о человеке (Париж), в связи с чем приобрел международный статус, и стал первым крупным опытом российско-французского научного сотрудничества. С французской стороны в число руководителей проекта вошел Алексис Берелович. Он вместе со своим коллегой Николя Вертом деятельно участвовали в работе вплоть до ее окончания. Осуществление проекта стало возможным во многом благодаря усилиям Береловича, организовавшего через Дом наук о человеке и другие зарубежные фонды финансовую поддержку в трудные для российских историков и архивистов 1990-е годы². Благодаря этому в 1998 - 2005 гг. были подготовлены к печати и опубликованы 3 тома в 4-х книгах из всей документальной серии³. Наряду с французскими учеными в работе над 3-м томом проекта принял участие шведский историк Л. Самуэльсон⁴. Шведская сторона оказала поддержку в издании 3-го тома. Последний, 4-й том проекта вышел в свет благодаря финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда.

Таков один из ярких примеров успешного международного сотрудничества историков и архивистов в области изучения российской истории в новейший период. Об объеме проделанной работы можно судить по тому, что в период с 1998 по 2012 г. в томах данного издания было опубликовано 1758 документов общим объемом 365 п.л. В подавляющем большинстве это ранее не публиковавшиеся документы.

В 4-х томах документальной серии представлены все виды информационных материалов, используемых в работе советских спецслужб того времени. Среди них: первые бюллетени ВЧК; оперативные, информационные сводки и спецдонесения ВЧК-ВОХР-ВНУС как общероссийского, так и губернского уровня периода гражданской войны; унифицированные госинформсводки и земсводки периода нэпа; аналитические обзоры и справки секретно-политического отдела ОГПУ в годы сталинской "революции сверху" и др. Публикация и тематическое комментирование этих материалов с использованием других архивных источников позволяют проследить становление и развитие информационной службы советских спецслужб в рассматриваемый период.

Не менее важны полученные новые знания о ситуации в советской деревне.

Специфика деятельности ведомства госбезопасности повлияла на отражение деревенской действительности. В информационных материалах доминируют вопросы, связанные с профессиональной деятельностью чекистов: "профилактика" и борьба с "деревенской контрреволюцией" (восстаниями, "бандами", "терроризмом", "антисоветской агитацией" и т.д.). Региональный срез информации и ее хронологическая последовательность дают возможность увидеть общие и местные особенности жизни деревни.

Также специфична "ведомственная" терминология документов, отражающая саму эпоху. Такие выражения, как "контрреволюционные кулацко-белогвардейские и бандитские элементы", "кулацкая контрреволюция", "вредительская деятельность кулачества", "кулацкий террор", "спецпоселенцы", "изъятие и выселение кулачества", "засоренность колхозов классово-чуждыми элементами", "рвачи", "лодыри", "саботаж хлебоуборки и хлебопоставок" и пр., отражают особенности времени, а также цели, задачи проводимой политики.

Подобная терминология не меняет фактической сути описываемых явлений и не понижает ценность информационных материалов ОГПУ-НКВД. Они содержат сведения о наиболее острых явлениях в жизни советской деревни. Спецслужбы оперативно информировали высшее руководство страны (В. И. Ленина, И. В. Сталина, В. М. Молотова и др.). В значительной степени опираясь на такие информационные материалы, руководство страны принимало решения при выработке и корректировке своей политики.

При этом ведомственная специфика почти не вредила полноте собранной информации о повседневной жизни деревни. Среди опубликованных документов донесения и сводки "о восстаниях крестьян", "об экономическом расслоении и политическом состоянии деревни", "о землеустройстве, лесоустройстве", "о низовой сельской кооперации", "о ходе налоговой кампании", "о ходе перевыборов советов", "о ходе хлебозаготовительной кампании", "об операциях по кулачеству", "о настроениях спецпереселенцев" и т.д.

В поле зрения чекистских органов находились как наиболее примечательные аспекты деревенской действительности, так и ее повседневность. Полнота такого освещения жизни крестьян зависела от политического периода. Каждый из томов серии имеет свои особенности в тематике документов. Совокупность опубликованных материалов дает подробную хронику реальной жизни советской деревни в годы гражданской войны, нэпа, коллективизации, голода 1932 - 1933 гг., а также предвоенного периода. Столь богатого комплекса источников в распоряжении историков ранее не было.

Информационные материалы ВЧК-ОГПУ-НКВД расположены по хронологическим периодам в соответствии с процессами, происходившими в советской деревне и стране в целом. Второй том документальной серии охватывает период нэпа и его слома (1923 - 1929 гг.), третий - период сталинской "революции сверху" (1930 - 1934 гг.), четвертый том - период формирования колхозно-совхозного строя (1935 - 1939 гг.), который просуществовал в СССР вплоть до его распада.

В отборе материала достигнуто удачное соотношение, позволяющее изучать события и на общероссийском и на региональном уровне. Местная специфика полно и всесторонне представлена в сборниках - это одно из важнейших достоинств проекта.

В сборниках опубликованы наиболее важные директивы, распоряжения руководства ОГПУ- НКВД, в том числе записки в ЦК ВКП(б), лично Сталину, относящиеся к ситуации в советской деревне по 1939 год. Среди них особую ценность представляют аналитические материалы о состояния сельского хозяйства страны. Например, глубокий и всесторонний его анализ содержится в докладной записке Ф. Э. Дзержинского в Политбюро ЦК ВКП(б) об экономическом положении от 9 июля 1924 года.

Опубликованные документы свидетельствуют, что в рассматриваемый период советская деревня, крестьянство активно сопротивлялись политике власти, и степень этого сопротивления была различной в зависимости от периодов.

Документы 2-го тома показывают, как в годы нэпа в советской деревне продолжалось противостояние власти и крестьянства, нараставшее по мере давления на деревню с середины 1920-х годов (налоги, хлебозаготовки, коллективизация). Именно в этот период власть отработала методику борьбы с крестьянством, научилась "умиротворять" деревню силой. Публикуемые сводки, аналитические доклады и другие материалы центральных и региональных органов ОГПУ насыщены фактическими сведениями и статистикой. Их ценность в конкретике и полноте охвата информации. Например, по подсчетам ОГПУ, за период с 1 января по 1 октября 1925 г. в сельской местности СССР были ликвидированы банды численностью в 10 352 человека. Из них 8636 было захвачено и арестовано, 985 убито. Тем не менее на 1 октября 1925 г. в СССР продолжали действовать 194 банды общей численностью 2435 человек, из них 54 - в Средней Азии численностью 1072 человека.

Детально показывают документы обострение обстановки в деревне во второй половине 1920-х годов, выразившееся в так наз. "кулацком терроре" и росте крестьянских выступлений на почве недовольства налогами и заготовками. Статистический материал содержит данные о числе выступлений (2853), составе их участников, фактах и объектах "кулацкого террора", распределении "кулацких группировок" по районам и характеру деятельности за период с 1925 по 1928 год. ОГПУ на местах проводило целевые операции против "спекулятивных и антисоветских элементов на хлебном и кожевенном заготовительным рынках СССР". В деревне распространялись антисоветские листовки, в большинстве анонимные, с призывами к сопротивлению проводимым властью хозяйственным кампаниям.

Важнейшим фактом, устанавливаемым по материалам ОГПУ, является популярность в советской деревне периода нэпа идеи крестьянского союза. Выступления с требованиями организации "крестсоюзов" наблюдались повсеместно и свидетельствовали о росте политической сознательности крестьянства. Это явление было опасным симптомом для власти, и она решительно пресекала подобные попытки.

Так же решительно действовала власть во второй половине 1920-х годов и накануне сплошной коллективизации, когда превентивно проводилось изъятие в деревне оружия, "бывших белых офицеров", выселение "бывших помещиков". Особенно важным для понимания успеха сталин-

ской коллективизации является факт обезоруживания крестьянства. В условиях жесточайшего давления в период раскулачивания и принудительных хлебозаготовок начала 1930-х годов деревня не смогла защитить себя так, как это было в годы гражданской войны.

Особое место занимают события первой половины 1930-х годов, когда на советскую деревню обрушились массовые репрессии. В двух книгах 3-го тома показаны масштабы крестьянского сопротивления насильственной коллективизации и ее последствия. Документы подтверждают положение, обоснованное Даниловым и развитое в современной российской и зарубежной историографии, о том, что крестьянство приняло на себя главный удар, пострадало от сталинских репрессий более всех социальных групп. За трагедию коллективизации, голода 1932 - 1933 гг. и последующие репрессии против деревни ответственность ложится на сталинское руководство в целом.

Статистические материалы по данным ОГПУ свидетельствуют об антикрестьянском характере сталинской политики коллективизации, вызвавшей массовое сопротивление крестьян, сравнимое по масштабу с годами гражданской войны. На территории СССР в 1930 г. на почве недовольства политикой государства произошло 13 754 массовых крестьянских выступлений. Анализ причин этих выступлений в ОГПУ показал их определенное соотношение: 7382 (53,6%) против коллективизации, 2339 против "изъятия и ущемления АСЭ [антисоветского элемента]" (17%), 1487 против закрытия церквей и снятия колоколов (10,8%), 1220 (8,8%) из-за голода ("продовольственных трудностей"). Ясно вырисовывается активная роль женщин в крестьянском сопротивлении раскулачиванию и коллективизации.

В сводках ОГПУ за 1930 г. и последующие годы почти нет сообщений о привлечении РККА к раскулачиванию. Этот факт был подтвержден выводом, сделанным в работах Тарховой, о том, что Красная армия была выведена сталинским режимом из репрессивной политики в деревне в силу наличия в ее составе огромной массы выходцев из деревни⁵.

В 1931 г. крестьянская борьба против сталинской антикрестьянской политики продолжалась. С 1 января по 1 октября 1931 г. произошло 1835 массовых выступлений, в которых участвовало 242,7 тыс. человек. Так же, как и в 1930 г., в этот период ОГПУ находило повсюду в советской деревне антиколхозные и "антисоветские" листовки, воззвания и прокламации. Причинами были мясо- и скотозаготовки, выселение "кулаков", "продзатруднения".

Крестьянское противодействие сталинизму в деревне продолжалось и в последующем, но в других формах. Например, в 1932 г. получило распространение воровство колхозного урожая, на что сталинское руководство отреагировало законом, названным в народе "законом о пяти колосках" (10 лет тюрьмы либо расстрел пойманным "ворам"). По опубликованным в 3-м томе отчетам ОГПУ, на 1 ноября 1932 г. по этому закону в СССР было арестовано 31 488, осуждено 6406 человек, в том числе казнено 437 человек. Всего к 1 января 1934 г. за хищения по закону от 7 августа 1932 г. было привлечено к ответственности 250461 человек.

Сопротивление крестьянства в дальнейшем ослабло, поскольку открытые выступления после массовых репрессий начала 1930-х годов были уже невозможны. Речь шла о локальных и мелких группах, в ряде случаев террористического и повстанческого направлений. Во второй половине 1930-х годов органы НКВД регулярно раскрывали "контрреволюционные организации" в деревне - "контрреволюционную эсеровскую и террористическую организацию Крестьянская партия", "националистические повстанческие организации", "контрреволюционные группы церковников" и т.д.

Постоянно обнаруживались в сельской местности листовки и воззвания "контрреволюционного содержания", иногда распространяемые с помощью воздушных шаров. Материалы НКВД на эту тему, однако, не позволяют в полной мере оценить реальность и масштабы деятельности ликвидированных нелегальных организаций в советской деревне, особенно в 1937 г., в период сфальсифицированных показательных процессов. Для этого необходимо специальное исследование. Но факт их существования не вызывает сомнения, поскольку политика сталинского режима не могла не способствовать их появлению.

В информационных материалах ОГПУ-НКВД на протяжении всего указанного периода постоянно отмечались факты террора и бандитизм, убийства колхозников единоличниками, покушения на жизнь председателя колхоза или сельсовета. Даже в 1938 г. на территории СССР

продолжали действовать банды. В горах Чечено-Ингушской АССР насчитывалось в это время 12 бандитских групп.

В контексте проблемы репрессий в советской деревне в 4-м томе опубликованы документы, указывающие, что в 1937 г. советская деревня также попала под "большой террор". Речь идет не только о показательных процессах в отношении партийного и хозяйственного актива, отраженных в материалах тома, но и о выполнении приказа по НКВД N 00447 от 30 июля 1937 г. о "бывших кулаках". Всего по этому приказу было арестовано и осуждено 584 899 человек. Задания руководства "по бывшим кулакам" были перевыполнены в три раза, в том числе по расстрелам в 5 раз. Их "вычистили" из новостроек, шахт, совхозов и даже с руководящих должностей в колхозах. Таким образом, в 1937 г. массовые репрессии коснулись не только партийно-хозяйственного актива и армии, но и сотен тысяч крестьян.

Документально освещена "кулацкая операция", механизм и детали раскулачивания советской деревни, судьба "кулацкой ссылки". Опубликованы многочисленные справки, докладные записки регионального и центрального руководства ОГПУ, статистические таблицы особого отдела ОГПУ "о количестве изъятого и выселенного контрреволюционного элемента" во время "операций по кулачеству", с разбивкой по областям и социальным группам. Благодаря этому теперь известно, что на 10 декабря 1930 г. по второй и третьей категориям в СССР было раскулачено и выселено 135 147 семей. В 1931 г., по справкам секретно-политического отдела (СПО) ОГПУ, к ним присоединилось еще 219 715 семей и 2000 чел. "беглых кулаков". Всего в 1930 и 1931 гг. раскулачиванию и выселению подверглось 381 026 семей, или 1 803 392 человек. Раскулаченных вывезли в ссылку в 715 эшелонах, состоявших из 37 897 вагонов. Их положение было незавидным. Дети, старики и больные умирали, поскольку во время перевозки и обустройства в местах ссылки их не обеспечили необходимым продовольствием, жильем, медикаментами.

На страницах сборника нашел отражение такой феномен, как побеги спецпереселенцев, как выяснилось, довольно многочисленные. В справке отдела по спецпереселенцам Главного управления лагерей ОГПУ "О количестве бежавших, пойманных и числящихся в побегах спецпереселенцев за 1930 - 1931 гг." от 15 августа 1933 г. указывалось, что в 1930 - 1931 гг. из ссылки бежало 65 480 человек. Из них было поймано 11 856, а 53 624 числилось в бегах. Согласно другой сводке, за время с весны 1930 г. по сентябрь 1931 г. из общего числа спецпереселенцев - 1 365 858, бежали 101 650. Из них задержали 26 734., а в бегах оставалось 74 916 человек. По уточненным данным, в 1933 г. бежало уже 179 252 человека. Поймать удалось 53 894, или 31% от общего числа бежавших. По сведениям СПО ОГПУ, с 1930 по апрель 1934 г. бежало 592 200 человек, из которых было задержано 148 130, или 25% от общего числа бежавших. Бежавшие "кулаки", как правило, растворялись в городах. Но были и примеры их возвращения в деревню. Более того, ОГПУ информировало Центр о "самовольной организации кулацких поселков" в ряде регионов страны.

В опубликованных документах серии содержится ценная информация о состоянии сельского хозяйства СССР в рассматриваемый период, о трудностях, с которыми сталкивалась власть при проведении аграрной политики, различных мероприятий. Описан ход основных сельскохозяйственных кампаний в СССР и отдельных его районах, начиная с 1922 г. и по 1939 г. включительно, с акцентом на трудности с точки зрения государственных интересов.

В сводках и спецсообщениях ОГПУ-НКВД в рассматриваемый период некоторые темы являлись "сквозными" (посевная, уборочная, хлебозаготовительная кампании). Отмечено, что в 1935 г. советскую деревню во время уборочной страды охватили "антимашинные и антикомбайновые настроения": колхозники предпочитали вручную убирать хлеб, поскольку не владели новой техникой, использование же ее сопровождалось потерями и задержкой темпов уборки по причине постоянных поломок комбайнов. В данном контексте документальная серия проекта - это своеобразный энциклопедический справочник о сельском хозяйстве СССР в 1920-е - 1930-е годы, поскольку в нем охарактеризованы все наиболее важные его проблемы.

Центральными сюжетами сводок о состоянии аграрной экономики страны всегда были хлебозаготовки. Они, наряду с повстанческими вопросами, постоянно были в центре внимания спецслужб. Документы подтверждают, что заготовки "тянули жилы" из крестьян и проводились

административно-репрессивными методами, вызывавшими противодействие крестьян; оно подавлялось самым решительным образом. Последствием принудительных хлебозаготовок был голод в советской деревне.

Голод и неурожаи - также постоянная тема в информационных материалах ОГПУ-НКВД. Советская деревня голодала в 1921 - 1922 гг., 1924 - 1925 гг., 1930 г., 1932 - 1934 годах. Пик голода пришелся на 1933 год. Но в СССР умирали от голода вплоть до войны. Например, как видно из документов 4-го тома, в январе-феврале 1937 г. в деревне Доньшино Поимского района Куйбышевской обл. от голода умерло 27 человек. В колхозах Харьковской области зимой 1937 г. тяжелым было положение "патронированных детей": "одежда изорвана", "питание не налажено" и т.д. О подобных бедствиях можно прочитать в информационных материалах и за 1939 год. В обзорах писем колхозников за июль 1939 г., составленных спецотделом НКВД СССР, приводились следующие свидетельства колхозников: "У нас жить сейчас очень плохо, ходи в колхоз каждый день, работай, а хлеба не дают"; "За хлебом нужно встать в 3 часа ночи. В огороде все погорело, ни картошки нет, ни огурцов, ни помидор"; "А в очереди за хлебом давят насмерть".

Таким образом, к войне страна подошла с острым дефицитом продуктов питания в городах, недоеданием и голодом в деревне. Эта информация противоречит мифу сталинской пропаганды об успехах довоенного сельского хозяйства СССР. Причины голода коренились в низком уровне сельскохозяйственного производства колхозов и совхозов, неблагоприятных погодных условиях, приводивших к недороду хлебов. Но главной причиной была политика государства, безудержно выкачивавшего из деревни ресурсы, не считаясь с интересами крестьян.

Особенно явно эта преступная политика проявилась в 1932 - 1933 гг., когда голод охватил основные зерновые районы страны. Документы ОГПУ свидетельствуют об общей трагедии народов СССР в 1933 г. (а не о "геноциде голодомором Украины"). Как подтверждение вывода об "общей трагедии" можно рассматривать сюжет о переселении крестьян на Украину в 1933- 1934 гг. из других районов страны. Эти переселения изображаются сторонниками идеи о "геноциде голодомором" Украины как дополнительный аргумент ("замена" украинцев русскими, белорусами и т.д.). В публикуемых докладных записках и спецсообщениях СПО ГПУ УССР и СПО СССР об итогах переселения в 1933 - 1934 гг. указано, что к весне 1934 г. в УССР прибыло из РСФСР и БССР лишь 43,1 тыс. семей (219110 человек). При этом 10 282 хозяйств, или 23,5%, вернулись на родину по причинам бытовой неустроенности.

Научная значимость опубликованных в 3-м и 4-м томах материалов ОГПУ-НКВД состоит в том, что они показывают оформление колхозного строя в том виде, в каком он просуществовал до реформ М. С. Горбачева. Из их содержания видно, что главной проблемой власти во второй половине 1930-х годов было ее стремление заставить колхозников работать. Загнанные в колхозы силой, они отлынивали от работы, бежали из деревни в город, переключали свое внимание на личное подсобное хозяйство и промыслы. Документы, несмотря на их специфику и терминологию, фиксируют факт кризисного состояния советского сельского хозяйства накануне войны, малую эффективность мер государства по его преодолению, тяжелое материальное положение крестьянства, жившего в атмосфере страха, негативно в массе своей относившегося к существующему режиму. Таковы были реальные последствия сталинской коллективизации.

В колхозной деревне наблюдались массовые нарушения во всех регионах страны Устава сельскохозяйственной артели, постоянно фиксировавшиеся НКВД в 1935 - 1939 годах. Это рассматривалось как "проявление частнособственнических тенденций в колхозах". К числу нарушений Устава сельхозартели спецслужбы относили следующие факты: сдача земли в аренду; "увеличение индивидуальных посевов против установленных норм за счет обобществленной земли, земельных участков, принадлежащих отходникам, и сокрытие их от налогообложения; приобретение лошадей колхозниками в личное пользование в целях обогащения; невыход колхозников на работу в колхозе" и т.п. В этом же ряду - "неорганизованное отходничество", когда колхозники вопреки запретам колхозного руководства уходили на заработки в совхозы и города.

Колхозники "изобрели" и такой способ, чтобы меньше работать на колхоз, как система "отработок". В Воронежской области с согласия правления колхозники 5 дней в неделю

должны были работать в колхозе, а 2 дня у себя "дома", "на огородах". Но на практике они работали только "на себя", откладывая накопившуюся часть колхозных работ на неопределенный срок.

Нежелание крестьян работать в колхозе, "нарушения Устава сельхозартели" были закономерной реакцией на аграрную политику государства. Об этом постоянно говорилось в сводках и спецдонесениях, содержащих крестьянские суждения на эту тему: "В этом году государство заберет весь хлеб нового урожая, и крестьяне будут голодать", "Как ни стараются колхозники собирать хлеб, а все равно все разутые и раздетые ходят". Сотрудники НКВД сообщали в вышестоящие органы о проблемах с распределением доходов в колхозах: об искусственном снижении стоимости трудодня, авансировании по уравнительному принципу и т.д. В деревне не работали созданные для поддержки колхозников колхозные кассы взаимопомощи, наблюдались систематические перебои в снабжении деревни промтоварами, предметами первой необходимости (керосином, мылом, спичками, солью, сахаром), в сельской кооперации процветала спекуляция и "распределение дефицитных товаров по знакомым".

Повседневностью деревни стали самоубийства колхозников и сельских активистов, не выдерживавших давления со стороны начальства, ожидавших сурового наказания за проступки: "за отказ от бригадирства", за "расплавленный подшипник в тракторе" и т.п. Например, в 1936 г. НКВД УССР направило Сталину спецсообщение о 60 случаях самоубийств в 49 районах Украины с начала года по 1 августа. Расследование установило, что самоубийства и покушения на самоубийства произошли в результате "грубого, нечуткого и бездушного отношения со стороны партийно-советского актива", "преследований и травли", "незаконного исключения из колхозов", "необоснованного отстранения от работы" и т.д.

Представляют интерес сообщения НКВД об отношении крестьян к "стахановцам". В 1935- 1936 гг. в деревне получили распространение факты "срыва стахановских методов работы", "противодействия стахановскому движению", "негативного к нему отношения колхозников" (травля, насмешки, избиения). Не только простые колхозники, но и нередко руководство колхозов третировало стахановцев (не производило расчета "за рекорды" и т.д.).

Колхозная система находилась в постоянном кризисе, поскольку держалась на административно-репрессивной силе государства. Это подтверждается таким малоизвестным в научной литературе фактом, как последствия постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 19 апреля 1938 г. о запрещении исключать колхозников из колхозов. В документах НКВД отмечено, что в связи с принятым правительством решением колхозное начальство переживало панику, опасаясь, что останется без рабочих рук. Характерна в этом плане реакция бригадира из Мозырского района БССР: "После этих постановлений я своих колхозников в колхозе не удержу, все разбегутся на заработки". Или другое высказывание: "Это постановление смазывает авторитет предколхоза, теперь колхозников не заставишь работать".

В информационных материалах отображено также положение различных категорий сельского населения, за которыми велось постоянное наблюдение. Это сельский актив (председатели колхозов и т.п.), сельская интеллигенция (учителя), 25-тысячники, "бывшие красные партизаны", критиковавшие колхозы, молодежь и т.д.

Показана и жизнь единоличников после проведения сплошной коллективизации, ранее мало освещенная в историографии. В спецсообщениях ОГПУ и УНКВД говорилось о самоубийствах и отказах единоличников от земли, от вступления в колхоз, исполнения планов сева. Постоянно фиксировалось их сопротивление и "саботаж хлебозаготовок", самоликвидация единоличных хозяйств, уход единоличников из села на производство или в совхозы по этой причине. Наряду с этим зафиксированы многочисленные "перегибы" и "нарушения революционной законности" в отношении единоличников: аресты за невыполнение обязательств перед государством, изъятие имущества, включая предметы домашнего обихода, неправильное начисление налогов (вплоть до налога на трехмесячного поросенка), массовое штрафование и т.д.

В то же время приходилось констатировать, что, несмотря на давление власти, многие единоличники жили лучше, чем их односельчане в колхозах, поскольку имели побочный заработок от отходничества и не платили с него налогов. Местные власти регулярно вскрывали факты недоучета и укрытия облагаемых объектов единоличников. Выяснялось, например, что доходы с

побочных промыслов (особенно кустарных) позволяли им расплачиваться по недоимкам с госпоставок и жить лучше, чем колхозники.

Таким образом, даже в условиях жесточайшего давления государства крестьянское семейно-трудовое хозяйство демонстрировало свою живучесть. Это - важный факт с точки зрения анализа дальнейшей судьбы советского колхозного строя.

Новую информацию дают спецсводки также о поведении сельской молодежи. Не все молодые люди стремились воспользоваться предоставленными сталинским режимом возможностями карьеры через профессиональное обучение, службу в армии и работу в управленческих структурах колхозов, сельских советов, партии и комсомола⁶. Часть молодежи занимала критическую позицию по отношению к власти, что расценивалось как "антисоветские проявления". ОГПУ и УГБ НКВД ликвидировали в сельских школах и сельских районах "контрреволюционные группы молодежи", члены которых даже "рисовали свастику", распространяли листовки "за Гитлера", заявляли, что "каждый фашист должен вредить колхозу" и т.д. Этот вопрос, так же как деятельность проходящих в документах ОГПУ-НКВД за 1930-е годы многочисленных "антисоветских организаций", нуждается в отдельном исследовании.

По-своему реагировало крестьянство на различные политические мероприятия власти, выражало свое отношение к вождям Советского государства. Сводки ОГПУ фиксируют положительное отношение крестьян к В. И. Ленину в связи с его болезнью и смертью: "Большинство крестьян сожалеет о смерти т. Ленина". Его преемниками они видели Л. Д. Троцкого, М. И. Калинина и др. Среди обсуждаемых лидеров государства нигде не называлось имя Сталина. В первой половине 1920-х годов в народе он был неизвестен, по сравнению с другими деятелями. Этот факт очень важен при анализе причин возвышения Сталина и утверждения его диктатуры.

В информационных материалах ОГПУ-НКВД на протяжении 1920-х - 1930-х годов постоянно отмечалось недоверчивое и враждебное отношение значительной части крестьянства к мероприятиям советской власти. Это наблюдалось не только в годы коллективизации и голода 1932 - 1933 гг., но и в дальнейшем. Например, в спецсообщениях УНКВД за 1936 г. говорилось о недоверии колхозников к обещаниям власти передать землю колхозам в вечное пользование. Вручение им актов на вечное пользование землей колхозники воспринимали как оформление "нового крепостного права". Отсюда зафиксированное УНКВД халатное хранение данных актов в колхозах: "в общих шкафах", "скотных амбарах" и т.д.

Такой же скептической была реакция большинства крестьян на сталинскую конституцию. Они видели ее двуличность: "Это все одно вранье". В деревне говорили: "В проекте новой Конституции записано - кто не работает, тот не ест, а на самом деле у нас наоборот. Вот мы, колхозники, работаем день и ночь, а сидим голодные", "Сталинская конституция - это ничего не говорящий клочок бумаги, ибо ничего не делается, что в ней сказано".

Значительная масса крестьян проявляла безразличное и негативное отношение к выборам в органы советской власти. Им претила демагогия сталинской пропаганды о блоке коммунистов и беспартийных, вызывала раздражение невозможность выдвижения своих кандидатов. Итогом была отмеченная в донесениях ОГПУ-НКВД низкая явка сельских избирателей на выборах, особенно в республиканский и общесоюзный Верховный совет. "Зачем нам эти выборы, от них нам, колхозникам, жить лучше не будет", "Во время выборов в Верховный совет СССР мы голосовали как бараны и делали все, что нам говорили, теперь вы опять выставляете кандидатов, которых мы не знаем. Голосовать за них не будем", - говорили крестьяне.

Недоверие вызвала и Всесоюзная перепись населения 1937 года. Органы НКВД зафиксировали слухи, исходившие якобы от "церковников и сектантов": "Ночью будут ходить по домам и задавать вопросы: "Кто за Христа и кто за Сталина?" Тот, кто запишется, что он за Христа, будет после переписи коммунистами расстрелян", "6 января будет проведена Варфоломеевская ночь, все население будет вырезано".

Региональные управления НКВД СССР признавали неутешительную для власти реакцию части сельского населения на советско-германский пакт о ненападении и вступление Красной армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии: "Германия заключила договор с СССР с целью успокоить Советский Союз, чтобы потом неожиданно напасть войной на СССР", "Может быть, придется винтовки повернуть внутрь страны".

Документы спецслужб характеризуют и многие другие стороны повседневной жизни советской деревни, как известные в историографии, так и совершенно новые, такие как массовые панихиды в Винницкой области Украины в январе 1934 г. "по умершим от голода"; религиозные шествия летом 1936 г. в сельских районах СССР "по случаю отсутствия дождя"; многочисленные отказы весной 1937 г. в советской деревне "от новых паспортов с карточками"; переселения красноармейцев накануне войны в поселения типа аракчеевских и т.д.

По вполне понятным причинам в опубликованных документах ВЧК-ОГПУ-НКВД не отображена культурная жизнь советской деревни. Но с середины 1930-х годов органы НКВД вскрыли многочисленные недочеты в работе сельских клубов, изб-читален, красных уголков, многие из которых были грязными, заняты под ссыпку хлеба, кузницу, не отапливались и т.д.

Анализ результатов российско-французского проекта "Советская деревня глазами ВЧК- ОГПУ-НКВД" дает все основания для вывода о большой их научной значимости и успешности проекта в целом. Существенно и то, что параллельно с публикацией документов шло введение в научный оборот "новых знаний", полученных из информационных материалов спецслужб. Первыми авторами были руководители проекта⁷. По мере осуществления проекта его результаты становились предметом обсуждения на международных научных конференциях. Росло и число авторов, использовавших информационные материалы спецслужб, и количество научных работ, включая диссертации, монографии. Проект дал импульс для появления аналогичных видовых публикаций на местах⁸.

Положительный опыт проекта, как организационный, так и научный, свидетельствует о перспективности и необходимости продолжения начатой В. П. Даниловым и его коллегами при поддержке руководства архивной службы ФСБ России работы по публикации новых документов. Информационная работа спецслужб, так обстоятельно описанная В. К. Виноградовым в предисловиях к каждому тому проекта, была разнообразной и охватывала многие стороны жизни советского общества. Дальнейшее использование этого вида источников в новых серийных публикациях позволит приблизить создание подлинно научной истории России XX века.

Примечания

1. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918 - 1939. Т. 4.1935 - 1939. М. 2012.

2. Проект был поддержан Фондом Джанджакомо Фельтринелли (Италия), Домом наук о человеке, Государственным центром по научным исследованиям (Франция), Франко-российским центром общественных и гуманитарных наук в Москве.

3. Рец. В. Н. Хаустова на 1-й том серии см.: Вопросы истории, 1999, N 9.

4. При поддержке Совета наук Швеции, Института по экономической истории Швеции.

5. См.: ТАРХОВА Н. С. Армия и крестьянство: Красная армия и коллективизация советской деревни. 1928 - 1933 гг. М. 2006; ЕЕ ЖЕ. Красная армия и сталинская коллективизация. 1928 - 1933 гг. М. 2010.

6. ОКУДА Х. "От сохи к портфелю": деревенские коммунисты и комсомольцы в процессе раскрестьянивания (1920-е - начало 1930-х гг.). В кн.: История сталинизма: итоги и проблемы изучения. М. 2011.

7. См.: DANILOV V., BERELOWITCH A. Les documents de la VCK-OGPU-NKVD sur la champagne sovietique. 1918 - 1937. - Cahiers du monde russe, 1994, vol. 35, N 3; WERTH N. Une sourse inedited: Les svodki de la TCHEKA-OGPU. - Revue des etudes slaves, 1994, vol. 35, N 1; ДАНИЛОВ В. П. Необычный эпизод в отношениях между ОГПУ и сталинским политбюро (год 1931). - Вопросы истории, 2003, N 10; WERTH N., BERELOWITCH A. L'Etat sovietique contre les paysans: rapports secrets de la police politique. Tallandier. 2011; и др.

8. Рязанская деревня в 1929 - 1930 гг.: Хроника головокружения. Документы и материалы. М. 1998; и др.

Похожие публикации: L^{Беларусь} L^World Y G

Публикатор:

Беларусь Анлайн → Контакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир) • Google • Yandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

В. В. Кондрашин, Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939 гг. (к итогам российско-французского проекта) // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 13.02.2020. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Советская-деревня-глазами-ВЧК-ОГПУ-НКВД-1918-1939-гг-к-итогам-российско-французского-проекта (дата обращения: 20.04.2024).

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. В. Кондрашин:

В. В. Кондрашин → другие работы, поиск: Либмонстр - Беларусь • Либмонстр - мир • Google • Yandex

Комментарии: