Международный климат в Европе на протяжении XX в. в значительной мере определялся тем, как складывались отношения между Россией и Германией. Субъекты этих отношений представали в разных ипостасях: с одной стороны - царская империя, советское государство, Российская Федерация, с другой - вильгельмовский рейх. Веймарская республика, "третий рейх" Гитлера, четыре послевоенных зоны оккупации, два германских государства - ФРГ и ГДР и, наконец, объединенная Федеративная Республика Германия.

Россия и Германия в XX в. демонстрировали различные образцы политического взаимодействия: от войны и жесткого противостояния до "братской дружбы" (как это было, или, по крайней мере, декларировалось, между СССР и ГДР) и зрелого партнерства, которое складывается между современными Россией и ФРГ. Усвоение уроков российско- германских отношений - со всеми плюсами и минусами, достижениями и ошибками - одна из тех важных задач, которую совместно решают российские и германские историки.

На рубеже XX и XXI в. российский читатель получил возможность ознакомиться с первыми томами нового документального издания, которое осуществляется в кооперации между Историко-документальным департаментом Министерства иностранных дел РФ и Центром изучения новейшей истории в Потсдаме (ФРГ) (1). Документы, содержащиеся в этих томах, характеризуют критический и судьбоносный период истории российско-германских отношений - Великую Отечественную войну и первые послевоенные годы.

В СССР выходили документальные сборники, в которых находили отражение военные и послевоенные советские планы и акции в отношении Германии (2). Ценность этих изданий не следует преуменьшать: в некоторых вопросах они давали даже более адекватную действительности картину, например, межсоюзнических дискуссий по проблемам послевоенного мира, чем их западные аналоги. Тем не менее, в отборе и интерпретации документов преследовалась очевидная цель - показать только "позитив" в политике СССР и только "негатив" в политике Запада, а это, конечно же, вело к искажению реального образа истории. В последние годы конфронтационный

Филатов Алексей Митрофанович - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.

(1) СССР и германский вопрос. 1941-1949. Документы из Архива внешней политики Российской Федерации. Сост. Г.П. Кынин и И. Лауфер, т. 1, 22 июня 1941 г. - 8 мая 1945 г. М., 1996; т. 2, 9 мая 1945 г. - 3 октября 1946 г. М., 2000.

(2) См.: Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны. 1941-1945, т. I-VI, М., 1979-1984; За антифашистскую демократическую Германию. 1945-1949. М., 1969.

стр. 136

мотив отпал, однако задачи, стоящие перед публикаторами источников по внешней политике, не стали проще. С одной стороны, появилось множество материалов, ставших доступными с наступлением эпохи "гласности". С другой стороны, возросли трудности в поисках тех документов, которые отражали "генеральную линию" политики: они теряются в общей массе справок, запросов, отчетов, составляющих подавляющую часть открытых для исследователей архивных фондов.

В связи с этим возрастает роль научного комментария. Ранее он в значительной степени сводился к тому, чтобы показать, насколько убедительно документы подтверждают правильность внешнеполитического курса Коммунистической партии и Советского правительства. Ныне комментировать документы советского периода таким образом, чтобы показать неправильность политики КПСС, пожалуй, еще легче, чем ранее было доказать обратное. Но в этом ли задача исследователя?

Прошлое хранит в себе не только ошибки и преступления, но и нечто позитивное - как реализованное, так и, увы, по большей части нереализованное, оставшееся в виде инициатив - выдвигавшихся, но проигнорированных, обсуждавшихся, но отвергнутых. Привлечь внимание к альтернативам в истории, показать потенциальную многовариантность исторического процесса - это, по нашему мнению, и есть оптимальный ответ на идеологизированную прямолинейность прошлой эпохи.

К чести составителей сборника - ветерана историко- дипломатической службы Министерства иностранных дел РФ, признанного эксперта по германским делам Г.П. Кынина и молодого немецкого исследователя И. Лауфера, следует признать, что проделанная ими огромная работа, начатая еще в 1993 г., в целом, оказалась на уровне новых требований.

В доказательство приведем аргумент, на первый взгляд формальный, но характерный: выбор документа и, соответственно, хронологического рубежа для завершения второго тома публикации. Это запись беседы министров иностранных дел СССР и Великобритании В.М. Молотова и Э. Бевина, состоявшейся 3 октября 1946 г. Документ не содержит полемики, выдержан в спокойном деловом тоне, и вроде бы не отражает ситуации сползания к "холодной войне". С точки зрения старой концепции, которая рассматривала генезис "холодной войны" как прямолинейный, безостановочный и безальтернативный процесс, было бы логичнее закончить том на какой-нибудь разоблачительно-протестующей ноте. Но, если считать, что в развитии послевоенного конфликта были свои паузы и повороты, открывавшие возможности остановить или взять его под контроль, то упомянутая беседа как раз и отразила эту объективную противоречивость и "открытость" ситуации осени 1946 г. Выбор этого документа имеет глубокий смысл: читателю показывается, что были факторы, действовавшие против тенденции к расколу Германии и Европы, что история не терпит жестких схем и одномерных толкований.

В первом томе публикаторами собраны 162 документа, во втором - 169. Кроме того, обширный массив документов в выдержках или пересказе представлен в разделе "Примечания". В первом томе примечаний - 195, в них даны резюме 147 документов; во втором - 422 примечания; число цитируемых там документов никак не меньше, чем в первом. К тому же вводные статьи к обоим томам содержат ссылки на документы, не вошедшие ни в основную часть, ни в примечания.

Документы приводятся в строгой хронологической последовательности, но их корпус четко организован вокруг основных сквозных проблем соответствующего периода. В первом томе их выделено 16 (т. 1, с. 14), во втором - 24, причем показана их внутренняя соподчиненность (т. 2, с. 11). Этот перечень можно было бы по-иному структурировать и пополнить: для послевоенного периода особой рубрики заслуживала бы, например, проблема демилитаризации. Главное, однако, состоит в том, что проблем затронуто и освещено много, по каждой из них читатель найдет что-то новое, а иногда и существенно меняющее сложившиеся представления о факторах, определявших развитие послевоенного германского вопроса.

стр. 137

В книге впервые приводятся записи острых бесед советских и английских дипломатов о "миссии Гесса", документы, свидетельствующие о попытках франкистской Испании склонить западных союзников к сепаратному миру с Германией, новые источники по истории созданного летом 1943 г. в СССР немецкого антифашистского Национального Комитета "Свободная Германия" (т. 1, док. 32, 34, 50). В этих документах ярко отразилась специфика антигитлеровской коалиции: с одной стороны - глубокое недоверие ее участников друг к другу, с другой - готовность продолжать сотрудничество, преодолевая взаимное недоверие. Таким образом, дается косвенный ответ сторонникам слишком упрощенного объяснения перехода союзников по антигитлеровской коалиции к послевоенной конфронтации исключительно фактором "утраты доверия" - доверия между СССР, с одной стороны, и Англией и США - с другой, не было и во время войны.

Составители впервые вводят в научный оборот обширный массив ранее не публиковавшихся документов о деятельности трех комиссий при Наркоминделе, которым было поручено вести подготовительную работу по послевоенному урегулированию. Казалось бы, условия сталинской диктатуры исключали всякое инакомыслие, тем более дискуссии по принципиальным вопросам. Выясняется, однако, что имели место весьма острые столкновения мнений и даже концепций. В комиссии, председателем которой был замнаркома (с 1946 г. - министра) иностранных дел М.М. Литвинов, дипломат Б.Е. Штейн оспорил точку зрения председателя, отстаивавшего правомерность идеи раздробления Германии на ряд государств, напомнив, что "за объединение Германии был не только Бисмарк, но и Маркс" (т. 1, док. 92, с. 453), а в комиссии, руководимой маршалом К.Е. Ворошиловым, по вопросу о распределении секторов оккупации в Берлине столкнулись три мнения - генерал-лейтенанта А.А. Игнатьева, адмирала флота И.С. Исакова и замнаркома иностранных дел И.М. Майского, причем Ворошилов выступил с четвертым, надо сказать, самым разумным подходом к обсуждавшемуся вопросу (т. 1, док. 97).

Документы свидетельствуют, Что по некоторым проблемам высшее партийно-государственное руководство СССР само стимулировало дискуссии. Примером может служить относящаяся к маю-июню 1946 г. подборка откликов и замечаний ряда ведущих сотрудников министерства иностранных дел на проект договора о демилитаризации Германии, представленный госсекретарем США Дж. Бирнсом (т. 2, док. 121-123, 126-128). Замечания поступили также от членов политбюро ЦК ВКП(б) А.А. Андреева, Н.А. Вознесенского, К.Е. Ворошилова, М.И. Калинина, Л.М. Кагановича, Н.М. Шверника, а также от маршалов Г.К. Жукова, Н.Н. Воронова и Л.А. Говорова; маршалы С.М. Буденный и К.А. Вершинин ответили, что "замечаний не имеют". Опубликованные отклики и суммарная справка-резюме (т. 2, док. 137) не только свидетельствуют о критическом отношении к американскому проекту, но и демонстрируют широкий разброс мнений по вопросу о выборе оптимальной реакции на него: от "простого отклонения" и "разоблачения" до рекомендаций развернуть дискуссию, выставить определенные предварительные условия, внести поправки. Конструктивный подход проявили Литвинов и Майский, отдельные позитивные элементы присутствовали в замечаниях заместителей министра иностранных дел А.Я. Вышинского и С.А. Лозовского, а также у членов политбюро Калинина и Шверника; жестче всего была реакция военных.

"Опросная акция" была проведена в отношении штутгартской речи Бирнса 6 сентября 1946 г.: глава советской делегации на проходившей тогда в Париже мирной конференции министр иностранных дел В.М. Молотов провел опрос членов советской делегации (т. 2, док. 159-163). Ответившие на вопрос Молотова советские дипломаты в основном требовали "дать отпор" Бирнсу; к тому же среди отвечавших, за исключением Г.М. Пушкина, не было специалистов по Германии. Однако анализ, данный советским послом в США Н.В. Новиковым, выпадал из общей линии. Новиков писал, что "сейчас у правительств СССР и США имеется несколько точек соприкосновения по весьма важным вопросам"; согласованное решение дипломат

стр. 138

счел вполне возможным, отметив вдобавок, что это "откроет путь для сближения точек зрения по другим важным вопросам" (т. 2, док. 163, с. 703). Новиков был одним из самых жестких критиков Бирнса в связи с проектом договора о демилитаризации, и выбор им в новой ситуации более сбалансированного конструктивного подхода весьма примечателен.

Документы, подобные этому, дают богатый материал для размышлений о том, был ли неизбежен послевоенный конфликт в острой форме - в виде "холодной войны", или все- таки существовали альтернативные возможности развития международных отношений.

Настоящим подарком для исследователей можно считать полный комплект "Информационных писем", которые направлялись в центр аппаратом политического советника Советской военной администрации в Германии (СВАГ) B.C. Семенова. Они охватывают самый сложный и малоисследованный период в истории советской политики в германском вопросе - с 9 марта по 23 августа 1946 г. Деятельность аппарата политсоветника и взгляды Семенова впервые получают широкое документальное освещение. Приводится и ряд документов из ведомства "конкурента" Семенова С.И. Тюльпанова, возглавлявшего Управление пропаганды (информации) СВАГ. Эти источники существенно дополняют картину, представленную в сборнике под редакцией Г.А. Бордюгова, Б. Бонвеча и Н. Неймарка (3). В целом, подтверждается тезис о том, что "группа Тюльпанова" представляла более идеологизированный подход к процессам, разворачивавшимся на послевоенной германской политической сцене, чем "группа Семенова".

Интересны документы из корреспонденции Главноначальствующих СВАГ - маршала Г.К. Жукова и сменившего его генерала армии В.Д. Соколовского. Новый аспект советской политики раскрывается в публикуемых фрагментах переписки СВАГ с министерством финансов СССР о планах проведения денежной реформы в Германии. Это лишь малая часть из того нового, ранее неизвестного материала, который содержится в сборнике.

Сложнее обстоит дело с освещением вопроса о том, как принимались основные политические решения на германском направлении советской политики, какие факторы их определяли. Составители сборника не смогли получить из Архива Президента РФ ни одного документа об обсуждении принципиальных вопросов по Германии на уровне высшего советского руководства. Речь идет, в частности, о записях бесед в Кремле с руководителями Коммунистической партии Германии в начале июня 1945 г. и в конце января - начале февраля 1946 г. О них есть упоминания в мемуарах, имеются рукописные заметки в архивах бывшей ГДР, но даже относительно конкретных дат бесед, не говоря уже о их содержании, полной ясности нет. В условиях отсутствия доступа к этим очень важным источникам в России, составители были вынуждены перенести свой поиск в западные архивы. Здесь им в ряде случаев сопутствовал успех. Была найдена, например, сделанная английским послом М. Петерсоном запись его беседы со Сталиным 28 мая 1946 г., где советский лидер изложил свои взгляды на причины осложнения международной обстановки; по его словам, "проблема состоит в том, что французы, американцы и британцы, все вместе, рассматривают русских в качестве своих антагонистов" (т. 2, прим. 359, с. 802). Жаль только, что в данном случае приводится лишь краткая выдержка из документа, причем даже без перевода на русский язык: таков принцип цитирования иностранных источников в сборнике; на наш взгляд, приводить иностранный документ без русского перевода - неверное решение.

Другая проблема связана с тем ограничением, которые составители сами перед собой поставили, предпослав публикации подзаголовок "Из Архива внешней политики Российской Федерации" (АВП РФ). Каждый знакомый с тем, как функционировала советская система, поймет, что это очень большое ограничение. Ведь внеш-

(3) СВАГ. Управление пропаганды (информации) и С.И. Тюльпанов. 1945-1949. М., 1994.

стр. 139

нюю политику в рамках советской системы определяло вовсе не министерство иностранных дел. На вершине пирамиды власти стоял Сталин, а самым авторитетным интерпретатором его воли был аппарат ЦК партии. С этой точки зрения, советскую политику в германском вопросе трудно понять, не привлекая те материалы, которые отложились в Российском государственном архиве социально- политической истории (РГАСПИ). Между тем, ссылки на этот архив в сборнике весьма редки. В фондах РГАСПИ хранится немало документов, подписанных Семеновым или его заместителями, поэтому утверждение составителей, что "политсоветник имел право писать и входить в контакт только с руководством НКИД и не имел права обращаться в ЦК ВКП(б)" (т. 2, с. 22), нельзя признать обоснованным.

Наконец, еще одна проблема - полнота охвата документов самого АВП РФ. Разумеется, нельзя объять необъятное, и перечень использованных фондов (т. 2, с. 89) выглядит весьма солидно. Но все же возникают некоторые вопросы: неясно, почему представлен фонд референтуры по Франции, но не представлены фонды референту? по США и Англии? Роль США и Англии в дискуссии по германскому вопросу была никак не меньшей, чем роль Франции, и в этих дискуссиях советская позиция проявилась не менее, если не более ярко, чем в дискуссиях с французскими партнерами. Жаль, что не привлечены документы из переписки СВАГ с западными оккупационными властями (АВП РФ, фонд 451), в которых речь идет, в основном, о повседневной (если не сказать, рутинной) практике отношений союзников на межзональном уровне, но по ним можно судить и об общем уровне "конфликтности" и о том, как эти конфликты разрешались; соответственно можно обнаружить и интересные выходы на "большую политику". И еще одно обстоятельство: на наш взгляд, мало отражены фонд Архивно-справочной библиотеки Историко-документального департамента (ИДД), в частности, материалы хранящегося там пятитомного обзора "Германский вопрос во взаимоотношениях СССР, США, Англии и Франции, 1941-1949 гг.". Этот обзор был подготовлен ИДД в начале 60-х годов под грифом "Для служебного пользования". Рискну предположить, исходя из личного знакомства с обоими составителями сборника "СССР и германский вопрос", что от Г.П. Кынина, автора обзора "Германский вопрос во взаимоотношениях СССР, США, Англии и Франции, 1941-1949 гг.", человека исключительной скромности и взыскательности к себе, трудно было ожидать иной позиции в отношении собственного труда, кроме как крайне сдержанной. Что же касается И. Лауфера, то в нем, как и в большинстве западных историков, приезжающих работать в российские архивы, пылает дух первооткрывателей-конкистадоров: вперед и только вперед, к новым Эльдорадо документальных сокровищ. Материалы же обзора "Германский вопрос во взаимоотношениях СССР, США, Англии и Франции, 1941-1949 гг." хорошо известны специалистам, эффект новизны отсутствует, а значит можно обойтись и без них. Определенная логика тут есть, но надо учитывать и другое: широкий читатель не имел возможности ознакомиться с этим источником, даже для исследователей доступ к нему снова ограничен - трудно понять, по какой причине. Документы же подобраны Г.П. Кыниным отлично: справочно-экспертная работа в ИДД всегда была на высоте. Поэтому более широкое включение в новый сборник материалов этого обзора было бы полезно, да и сделало бы содержание нового издания более полным и сбалансированным.

Конечно, на адресованные составителям упреки в том, что можно было бы охватить больший архивный массив и пустить в научный оборот больше источников, можно ответить, что формат издания ограничен. Готов возразить: в сборнике есть резерв для сокращения. В первом томе из 162 документов 42 публиковались ранее. Однако во втором томе ранее публиковавшихся документов всего б из 169. Тенденция, безусловно, правильная, но и во втором томе можно было бы кое-что "ужать": как путем исключения из публикуемых материалов тех разделов, которые не относятся к германским делам (см., например, док. 32, 45, 62, 108), так и путем переноса некоторых документов в раздел "Примечания" с заменой полного воспроизведения их

стр. 140

текста кратким пересказом и обобщением. Это замечание относится, в частности, к ряду записок Литвинова по поводу французских планов в отношении Германии и Рура, тем более, что эти записки в значительной мере повторяют друг друга (см. док. 60,63,65).

Впрочем, отбор документов и методика их представления читателю - право публикаторов; любые претензии по этой части всегда субъективны. Автор статьи и не стал бы затрагивать эту проблему, если бы не одно обстоятельство: степень полноты и сбалансированности представленного публикаторами корпуса источников непосредственно влияет на характер обобщений и концептуальных оценок, которые для читателя не менее интересны и важны, чем содержащиеся в источниках факты.

В сборнике эти обобщения и оценки представлены как в объемных примечаниях, так и в солидных вступительных статьях к каждому из томов; снабженные большим научным аппаратом, эти статьи, особенно вступление ко второму тому, представляют собой во многих отношениях новое слово в историографии послевоенного германского вопроса (4). Аналитические разделы сборника читаются с большим интересом. Некоторая тяжеловесность стиля компенсируется богатством малоизвестных сюжетов и нестандартными подходами к их раскрытию.

Сборник концептуально отличается неприятием черно-белой схематики, приверженностью его составителей взгляду на историю как процесс многовариантный и неоднозначный.

Однако не со всеми положениями концепции составителей можно согласиться. Отметим излишнюю категоричность отдельных их суждений. Проще говоря, вместо формулировок типа "документы свидетельствуют" зачастую подходили бы другие: "документы позволяют сделать вывод (предположить)". Задача составителей и комментаторов сборника документов несколько иная, чем у исследователей- аналитиков. В изложении своей точки зрения публикатор, по нашему мнению, должен быть крайне сдержан, всегда отмечая возможности альтернативного толкования и (или) наличие других документов, допускающих такие интерпретации. К сожалению, это не всегда делают Г.П. Кынин и И. Лауфер. Приведем несколько примеров.

В литературе бывшего "социалистического содружества" было принято говорить о том, что советские руководители всегда и везде выступали за германское единство, против "англо- американских планов расчленения Германии". Г.П. Кынин и И. Лауфер "перевертывают" эту формулу: "Ориентировка на раздел Германии на несколько государств, о чем Сталин говорил уже в ноябре 1941 г., стала основополагающей в планах Наркоминдела по послевоенному урегулированию" (т. 1, с. 15). Приводятся ссылки на документы: телеграмму Молотова Майскому от 21 ноября 1941 г., разработки комиссии Литвинова, проект советника посольства в Великобритании Н.В. Иванова. Не упоминаются, однако, другие факты: сначала Молотов, а затем Сталин в беседах с английским послом А.К. Керром 20 и 24 февраля 1943 г. (ссылки на них имеются в "обзоре Кынина") фактически дезавуировали все, что ими говорилось раньше по поводу будущего Германии, а в "комиссии Ворошилова", которая, как правильно отмечается в комментарии, "занимала главное место" среди трех имевшихся (т. 1, с. 26), о расчленении вообще речи не было. О следовании какой-то "основополагающей" линии в этих условиях говорить не приходится.

Еще один тезис: "В Наркоминделе с самого начала исходили из конфликтности репарационного вопроса в отношениях между будущими державами-победительницами" (т. 1, с. 21). Это не вполне верно даже в отношении главы соответствующей

(4) В качестве примера содержательного научного введения к документальному изданию назовем вступительные статьи Н. Неймарка и Б. Бонвеча, открывающие немецкий вариант сборника документов об "Управлении пропаганды (информации) СВАГ". - Sowjetische Politik in der SBZ 1945-1949. Dokumente zur Tatigkeit der Propagandaverwaltung (Informationsverwaltung) der SMAD unter Sergei Tjul'panov. Hrsg. B. Bonwetsch, G. Bordjugov, N. Naimark. - Archiv fur Sozialgeschichte, Beiheft 20, Bonn, 1998, S. VII-LV. cm. также новую богато документированную работу Я. Фойтцика о СВАГ: Foifzik J. Sowjetische Militaradministration in Deutschland (SMAD): 1945-1949. Struktur und Funktion. Berlin, 1999.

стр. 141

комиссии Майского, который выступал с более жестких позиций, чем Сталин и Молотов. Майский доказывал, что даже эти его жесткие схемы не встретят особых возражений со стороны союзников. Вначале он при этом связывал особые надежды с англичанами, вместе с которыми собирался создать блок против американцев, а потом, разочаровавшись в англичанах, переключился на поиски сочувствия у американцев и даже поспешил в этом смысле обнадежить кремлевское руководство, как это следует из сделанной им записи беседы с делегатами США в Международной комиссии по репарациям Э. Поули и И. Любиным 13 июня 1945 г. (Запись этой беседы отложилась в фонде референтуры по США.) Надежды на добрую волю США не оправдались, так что можно понять сердитое замечание Молотова о том, что Майский по репарациям оказался "слабоват" (т. 2, прим. 362, с. 803). Вероятно, что последующая острота конфликта по вопросу о репарациях как раз и объяснялась тем, что он не прогнозировался, оказался для советского руководства неожиданным.

Если безусловно верен сформулированный составителями тезис о том, что "стиль мышления дипломатического состава Наркоминдела характеризовался, в частности, твердой верой в существование антагонистических противоречий между социализмом и капитализмом" (т. 1, с. 25), то следовало бы также отметить, что эта "вера" вовсе не исключала другой - в возможность соглашений и компромиссов между государствами обеих общественно-политических систем. Комментаторы, на наш взгляд, недостаточно раскрывают эту, действительно своеобразную и, пожалуй, противоречивую черту советской дипломатической теории и практики. Советские акции как реакция на действия западных оккупационных властей в 1945-1946 гг. выводятся, главным образом, из синдрома "недоверия". Однако, во-первых, недоверие было и раньше, но оно не исключало сотрудничества, а во-вторых, было ли это недоверие столь уж необоснованным?

Материалы переписки с западными союзниками по вопросам оккупационной политики (АВП РФ, ф. 451) говорят о том, как активно американские военные власти пытались вести разведывательную деятельность на территории советской зоны оккупации Германии, особенно в районе урановых рудников. Эти действия, мягко говоря, не способствовали созданию обстановки взаимопонимания и доверия между СССР и США. Конечно, можно возразить, что Советский Союз напрасно держал в тайне от союзников свой атомный проект, но, с другой стороны, и американцы не были склонны делиться своими атомными секретами с СССР.

Тупик в германском вопросе был следствием, помимо всего прочего, взаимных страхов, ошибок, непонимания западными и восточными союзниками друг друга. Эту идею хотелось бы видеть в сборнике выраженной более четко и аргументированно.

По нашему мнению, фактор идейного антагонизма и идеологического соперничества играл в германском вопросе второстепенную роль. Высказывание Сталина в упоминавшейся беседе с М. Петерсоном косвенно подтверждает этот тезис. Этот вопрос, однако, еще подлежит исследованию; здесь есть предмет для дискуссии, которую следует вести на основе максимально широкого и репрезентативного круга источников.

Создание больших научных коллективов или редакционных коллегий в прошлом зачастую было средством идеологического контроля или придания труду внешней солидности. Однако и в настоящее время не помешала бы экспертная оценка научных работ на стадии их подготовки.

Думается, здесь речь идет о частном случае более общей проблемы российской науки: с одной стороны, некая академическая замкнутость ученых, а с другой - невостребованность результатов их работы со стороны государственных структур и общественных организаций. Если во времена перестройки наметилось плодотворное сотрудничество между научным подразделением Министерства иностранных дел СССР, возглавлявшимся послом В.В. Шустовым, и историческими институтами Академии наук, то в начале 1991 г. это сотрудничество практически закончилось.

стр. 142

Трудно даже представить себе ситуацию, в которой политический архив министерства иностранных дел ФРГ предпринял бы "официальное" издание документов германской внешней политики, поручив это дело одному своему сотруднику и одному научному консультанту- иностранцу. Между тем, таков был сценарий организации работы Г.П. Кынина и И. Лауфера.

Вдвоем на высоком научном уровне подготовить фундаментальное издание "СССР и германский вопрос", даже при той помощи сотрудников ИДД, о которой составители с благодарностью упоминают, дело непростое. Желательно, чтобы при продолжении издания его составители могли бы опереться на более широкий круг специалистов по проблеме. Высказанные замечания не принижают научных заслуг составителей, которые обогатили историографию новыми ценными источниками.

Постоянный адрес данной публикации: