Шла весна 1635 г. Заканчивался один из самых драматичных периодов Тридцатилетней войны. После поражения шведских войск под Нордлингеном в сентябре 1634 г. почти вся южная и центральная Германия вновь оказалась под контролем войск империи. Победа испанского и имперского оружия принесла, однако, далеко не только военную славу кардиналу-инфанту Фердинанду или наследнику престола, будущему Фердинанду III. Гораздо важнее были политические следствия триумфа: Нордлинген поколебал прочность антигабсбургского блока в самой Германии. Под впечатлением столь крупной неудачи начал распадаться Хайльброннский союз - главный сателлит шведской короны, созданный в 1633 г. усилиями кальвинистских и лютеранских князей, а также шведских дипломатов во главе с канцлером Акселем Оксеншёрной. Одним из первых возможность заключения сепаратного мира стал зондировать саксонский курфюрст Иоганн Георг I.

В мае 1635 г. в Праге после предварительных и очень сложных переговоров имперские уполномоченные подписали с саксонскими представителями итоговое соглашение о перемирии и о союзе, выключавшее отныне Дрезден из числа военных противников Габсбургов. Курфюрст Иоганн Георг I обязался порвать военный альянс со шведской короной и, объединив свои войска с имперскими, начать "освободительную" войну против бывших соратников. Начался завершающий этап великой драмы немецкой истории, исследованный меньше предшествующих, хотя именно в последнее десятилетие Тридцатилетней войны дали о себе знать в полную силу подспудные процессы, наметившиеся в сословном обществе и в имперских структурах задолго до Пражского мира. Последний период Тридцатилетней войны все еще не удостоился отдельных и крупных монографических исследований, то же можно сказать и о десятилетней шведско-саксонской войне, начавшейся в 1635 г., которая до последних лет не вызывала особого интереса ученых, даже в рамках краеведческой саксонской историографии¹ . Одно из объяснений этому - тесная ее взаимосвязь с общим ходом военных действий в Европе, невольно побуждающая ведущих экспертов Тридцатилетней войны пренебрегать ее региональными театрами.

Мы не ставим целью детально изложить ход дипломатических и военных перипетий. Попытаемся лишь в общих чертах осветить главные боевые операции, воздействие войны на общественные структуры и ее итоги, имея в виду и Саксонию, и империю в целом.

Прокопьев Андрей Юрьевич - кандидат исторических наук, доцент Санкт-Петербургского государственного университета.

¹ Лишь празднование в Саксонии в 1995 г. годовщины перемирия в Кётченброде, а в 1998 - юбилея Вестфальского мира несколько оживило интерес к шведско-саксонской войне. Итогом стало несколько публикаций на страницах "Саксонских отечественных записок" (Sachsische Heimatsblatter, 1995, N 6. Далее - SHbll.) и сборник "Саксония в Тридцатилетнюю войну" (Sachsen im Dreissigjahrigen Krieg. - Dresdner Hefte, 56, 4/98. Далее - SDK). Впрочем, детальное исследование все еще остается делом будущего.

стр. 179

* * *

В начале XVII в. правивший в Саксонии дом Веттинов играл огромную роль в судьбах империи. Дрезденские курфюрсты владели наиболее значительной территорией в центральном и восточном секторе империи. Только Габсбурги обладали более обширными землями, чем Веттины.

Наряду с дрезденскими курфюрстами, пожалуй, лишь баварские и пфальцские Виттельсбахи могли поспорить с лидерством Габсбургов на княжеском Олимпе. От мнения Веттинов зависело очень многое в раскладе политических сил, в том числе и судьбы престола. Не случайно, что императоры постоянно, особенно со времен Реформации озирались на реакцию своих северо-западных соседей. Положение Веттинов определялось и их статусом главных патронов немецких лютеран, защитников единоверцев. Со времен курфюрста Августа I (1553 - 1586) Дрезден негласно представлял интересы весьма внушительной фракции евангелических чинов империи. При этом, однако, курфюрсты в большинстве своем строго придерживались позиций лютеранской ортодоксии. Это выразилось прежде всего в преследовании поклонников всех других протестантских вероисповеданий в самой Саксонии, прежде всего кальвинистов, которых считали отступниками дела Реформации, извращавшими учение Мартина Лютера. На политической арене Веттины старались избегать партнерства с кальвинистскими лидерами и возглавляли умеренную группу лютеранских князей, не разделявших радикализм некоторых своих единоверцев и считавших прочный компромисс с имперским престолом залогом мира и благополучия всей империи. Династические связи Веттинов, хотя и ограниченные после Реформации преимущественно северным сектором империи и Европы, однако, были весьма солидными: в числе избранниц и ближайших родственников курфюрстов фигурировали представительницы балтийских герцогств, Померании, Гольштейна, Мекленбурга, герцогства Прусского с правившей там ансбах-байройтской линии Гогенцоллернов, наконец, датский королевский дом, чьи наследницы были женаты на Августе I и на его внуке Кристиане II.

Родственная солидарность выступала далеко не только в представительной, но и в социальной сфере. Политические интересы едва ли отделялись от династических, взаимодополняя друг друга и сплетаясь в сложный клубок, подчас непонятный современным исследователям, привыкшим с позиций нового мира строго разграничивать политические, экономические, территориальные доминанты "внешней" и "внутренней" политики.

Другим существенным аспектом было географическое соседство Саксонии с наследственными землями германо-римских императоров. Курфюршество образовывало "имперскоблизкую зону", и Габсбургам всегда было важно поддерживать компромисс с могущественными властителями на Эльбе. В наиболее яркой форме это партнерство определилось в середине XVI в., когда в 1547 г. волей императора Карла альбертинские Веттины получили шапку курфюрста. Тесная связь с империей уходила корнями в еще более далекие времена, в столетия позднего средневековья и не исчерпывалась лишь только политическими комбинациями. Она основывалась на многовековом партнерстве властителей и вассалов порубежных земель, когда одни и те же рыцарские и дворянские роды зачастую обладали двойным ленным подданством. Система дворянских династических связей, то, что можно было бы определить словами "династические ландшафты", формировалась веками и выступала непременным условием устойчивости всего блока территорий, располагавшихся по периметру габсбургских владений.

Кроме того, курфюршество располагало весьма мощными экономическими потенциями. Хорошо организованное финансовое хозяйство Веттинов и развитая сеть торговых связей, важнейшие позиции в которой занимал Лейпциг, позволяли оперировать крупными денежными потоками. Тем не менее Саксонию едва ли можно считать страной мегаполисов. Даже в крупнейших ее городах, Дрездене и Лейпциге, проживало порядка 15 - 20 тыс. чел. Но значение имела динамика развития городского ремесла и торговли - очень высокая по своим темпам ко времени Тридцатилетней войны.

стр. 180

По-прежнему важным источником доходов оставалось горное предпринимательство - воистину золотая жила дома Веттинов, которой могло завидовать абсолютное большинство немецких территориальных династов. Несмотря на очевидные сбои и общий упадок в сфере добычи олова и серебра, наметившийся накануне Тридцатилетней войны, денежные поступления от горного промысла составляли все еще значительную долю княжеского бюджета. Наконец, в результате Реформации курфюрсты сосредоточили в своих руках изрядную долю земельной собственности, ранее принадлежавшую католической Церкви, что позволяло с выгодой для собственных финансов манипулировать фондом личных доменов.

ИОГАНН ГЕОРГ I И ТРИДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА

В начавшейся Тридцатилетней войне Саксония всей силой исторического развития была обречена на тесное партнерство с имперским престолом. С 1611 г. курфюршеские регалии принадлежали Иоганну Георгу I (1585 - 1656), которому судьба сулила почти сорокапятилетнее правление и который среди немногих прочих территориальных династов должен был пережить всю войну. Долгое время этому государю не везло в историографии: малогерманские историки XIX в. склонны были видеть в нем слабую натуру, властителя мало что сделавшего для усиления саксонского могущества и сильно вредившего торжеству протестантского дела в годы самой тяжелой для немцев войны раннего нового времени. В победоносном противостоянии протестантского блока католическим радикалам, австрийским и испанским Габсбургам современники Седана и Второй Империи видели единственную альтернативу, способную сплотить немецкую нацию и создать новую и единую Германию, сбросить вековое ярмо дряхлеющей католической короны. Персона и политика Иоганна Георга едва ли соответствовали этим мечтам. Поддержавший императора Фердинанда в подавлении чешского восстания в 1620 г., с "тяжелым сердцем" заключивший союз со шведским королем в 1631 г., а затем "изменивший делу протестантов" в 1635 г. в Праге Иоганн Георг должен был предстать едва ли не предателем национальных интересов будущей объединенной Германии. Лишь в последние годы наметилась его переоценка. Но обобщающее исследование в контексте "человек и его время" еще не проведено² .

Саксония играла в империи роль важной нейтральной силы между двумя противоположными полюсами - Католической Лигой и Унией. С самого начала войны в ее действиях сказывалась заинтересованность и в сохранении прочной имперской династии. Саксония решительно выступала против любой долговременной и опасной для внутренней целостности империи - в том виде, в каковом эта целостность была восстановлена в статьях Аугсбургского религиозного мира 1555 г. - силой. С 1618 г., когда власть Габсбургов была поколеблена в Чехии, Веттины поначалу очень осторожно, а затем все увереннее поддерживали правившую имперскую династию. Сперва отказавшись от предложения вакантной короны со стороны мятежных чехов, Иоганн Георг летом 1619 г. решительно поддержал избрание Фердинанда Штирийского на имперский престол.

Саксонию пугал далеко не только фактор агрессивного кальвинизма, свившего после приезда Фридриха Пфальцского в Прагу гнездо в Богемии. Иоганна Георга тревожило очевидное расшатывание основ всего внутриимперского мира, зафиксированного в 1555 г., как и вмешательство в события протестантов и католиков радикалов, представлявших Унию и Лигу. Кроме того, низложение с чешского престола Фердинанда выглядело абсолютным произволом, бунтом подданных, который необходимо было подавить. Проводником интересов курфюрста и главным его политическим экспертом был глава - "директор" - тайного совета выходец из старинной дворянской фамилии Каспар

² См.: Прокопьев А. Ю. Иоганн Георг I (1585 - 1656), курфюрст Саксонии. Портрет эпохи раннего барокко. - Вестник СПбГУ, сер. ист. наук, вып. 3, 1995; Muller F. Sachsen und der Aufstand im Bohmen. 1618 - 1620. Diss. Minister, 1997.

стр. 181

фон Шенберг, прекрасно понимавший место и задачи Саксонии в имперских структурах. Хорошо отлаженный механизм выработки политических решений и полное единодушие среди советников относительно выбора имперского курса позволили курфюрсту в 1620 г. поддержать военные акции нового императора и Лиги против восставших. Осенью того года саксонский корпус под командованием графа Вольфа фон Мансфельда и при личном участии курфюрста оккупировал принадлежавший чешской короне Лаузиц и осадой принудил к сдаче столицу маркграфства Верхний Лаузиц - Бауцен.

В последующие годы вполне лояльно относясь к разгрому кальвинистского Пфальца и структур Евангелической Унии, Иоганн Георг, однако, все настойчивей требовал соблюдения прав лютеранских единоверцев в империи. Между тем рост католической экспансии, особенно после разгрома и выхода из войны Дании в 1629 г., становился все менее контролируемым. Католическая Лига во главе с герцогом Баварским Максимилианом железной рукой расчищала путь к полной реставрации позиций старой церкви в Нижней Германии. Издание Реституционного эдикта в 1629 г., требовавшего вернуть католикам все те духовные княжества, которые после Пассауского мира 1552 г. были незаконно секуляризованы протестантскими князьями, подтолкнуло дрезденского властителя к протесту, который только стал еще более решительным с появлением на имперской арене Альбрехта фон Валленштейна - человека, сумевшего в короткий срок создать армию, подконтрольную лишь императору, и обогатиться за счет отнятых у опальных протестантских герцогов Мекленбурга земель.

Иоганн Георг прекрасно осознавал, что империя оказалась на пороге полного слома Аугсбургской мирной системы, последствия которого рисовались в самых мрачных тонах. Уже летом 1630 г. дрезденский властитель отказался лично посетить курфюршеский съезд в Регенсбурге и настаивал на немедленной отставке Валленштейна. Протестантам, казалось, пришло спасение в виде шведской армии во главе с королем Густавом II Адольфом, высадившейся в том же году на севере Германии. Но для властей Дрездена шведы оказались спасителями лишь на время и отчасти: побеждая руками шведов Католическую Лигу, Саксония легко могла попасть под контроль иноземной державы, преследовавшей собственные интересы.

Дрезден оказался перед трудным выбором: либо, невзирая на реституцию, примкнуть к Габсбургам для борьбы с иноземным вторжением, потеряв при этом и авторитет среди немецких единоверцев и материальные плоды Реформации, либо поддержать шведского короля, что избавляло Саксонию от католического нашествия, но грозило Германии и самой Саксонии затяжной и в общем непредсказуемой войной, а ко всему прочему и разрушением прежнего исторического стержня империи - блока Веттинов и Габсбургов. Курфюрст пытался использовать передышку на начальной стадии шведской кампании и в феврале 1631 г. на съезде протестантских князей в Лейпциге организовать некое подобие "третьей партии" с участием умеренных лютеранских лидеров. Планировалось даже создать собственную армию, которая стала бы буфером между шведами и войсками Лиги. Кризис кампании, однако, не позволил реализовать эти замыслы: нейтральная группа умеренных распалась, а вторжение лигеров в Саксонию летом 1631 г. побудило курфюрста "против собственной воли" принять шведскую помощь.

Но альтернатива прошведскому курсу этим не перечеркивалась: Дрезден не хотел отказываться от роли одной из важнейших скреп империи. Всецело встать на сторону протестантов-радикалов, среди которых главные голоса принадлежали кальвинистам наподобие Гессен-Касселя, было равнозначно отказу от векового принципа организации империи, в которой дом Веттинов играл одну из первых скрипок. Потому курфюрст даже на гребне победоносного шведского похода всегда чувствовал себя открытым для диалога с имперскими властями. Сперва нерешительно, а позже, уже после гибели шведского короля под Лютценом и еще до Нордлингена - вполне определенно Дрезден искал встречных контактов и предложений со стороны Фердинанда П. Военная катастрофа Хайльброннского альянса расчистила дорогу к компромиссу: по мнению курфюрста, Хайльброннский союз всегда был опасной структурой для всей империи, поскольку провоцировал выход его немецких протестантских участников из-под прямого имперского

стр. 182

подданства и подтачивал ленно-правовой каркас всей имперской организации. Взаимоприемлемый мир с императором оставался главным козырем в спасении и дома Веттинов, и всей империи.

СОГЛАШЕНИЕ В ПРАГЕ И 1635 год

Мир в Праге удовлетворял обе стороны в главных пунктах. Бывшие владения католической церкви, остававшиеся на 12 ноября 1627 г. под контролем протестантских князей, не подлежали возврату в течение сорока последующих лет, что фактически означало отсрочку Реституционного эдикта. Император распускал структуры Католической Лиги и объявлял амнистию всем чинам Священной Римской империи, католическим и лютеранским, с оружием в руках до этого сражавшихся с ним, однако с тем, чтобы в течение года все ленники престола оставили службу, которую несли не у своего сюзерена (объявления т.н. "авокатория"). Лютеранские князья обязаны были теперь соединить свои усилия с имперским оружием ради общей борьбы с иноземным врагом. Создавалось единое командование во главе с императором, причем курфюрст Саксонский получал возможность предводительствовать отдельным корпусом императорской армии. Помимо всего, Иоганн Георг получал лаузицкие земли в счет военных издержек, что фактически означало присоединение весьма компактного блока владений на востоке. Кроме того, укреплялись позиции правящей имперской династии: лютеранские князья выразили согласие поддержать в будущем избрание сына Фердинанда II на имперский престол.

Пражские статьи, однако, не могли принести окончательного мира хотя бы потому, что один из главных спорных вопросов, о предоставлении свободы вероисповедания кальвинистам в империи, остался нерешенным, кальвинистские князья, как и в 1555 г., оставались вне имперского закона. Во главе с ландграфом Гессен-Касселя Вильгельмом V образовалась фракция непримиримых противников, готовых биться до конца. Ничего не было сделано и для реституции опальных протестантских государей, пострадавших в предшествовавшие годы. Речь шла о вюртембергских герцогах, баденских маркграфах и сыновьях скончавшегося в 1631 г. курфюрста Фридриха V Пфальцского, проживавших в качестве эмигрантов в Нидерландах и Страсбурге. Недовольны были и ближайшие союзники Фердинанда: курфюрст Баварии Максимилиан, боясь расширения правовых прерогатив короны и потери самостоятельного веса в имперской политике после упразднения военных структур Лиги, возражал против соглашения. К этому добавлялся весьма тревожный общий политический климат, развеивавший иллюзии относительно скорого замирения. Весной 1635 г. испанцы, врасплох напав на Трир, захватили в плен, а затем выдали императору тамошнего курфюрста Филиппа Кристофа фон Зёттерна, всегда выступавшего в русле французской политики и бывшего врагом испанских Габсбургов. Подобный произвол вызывал опасения относительно соблюдения гарантий свобод имперских чинов - основы внутреннего компромисса. К трирскому конфликту вскоре добавился кассельский: ландграф-кальвинист Вильгельм V со своей семьей был фактически изгнан из своих владений имперско-дармштадскими войсками и оказался в вынужденной эмиграции.

Но главным оставался вопрос продолжения войны со шведами и начавшаяся в мае 1635 г. война Франции с Испанией, постепенно переросшая в марте следующего года в войну с австрийскими Габсбургами. Было очевидно, что скандинавское королевство даже после тяжелой неудачи 1634 г. не было склонно без боя отказаться от военного присутствия в Германии. Шведы все еще контролировали Померанию, Мекленбург и важнейшие морские крепости на Балтике. Канцлер Швеции Аксель Оксеншёрна прилагал все усилия к тому, чтобы убедить сенат в хотя бы временном продолжении войны -вплоть до заключения почетного мира, удовлетворявшего интересы короны.

В Саксонии хорошо понимали всю трудность сложившегося положения. И мир с императором в Праге, и политические маневры с бывшими союзниками - шведами давались нелегко. Австрийский историк А. Вандруцка дал блестящий анализ причин, побу-

стр. 183

дивших Дрезден все же начать переговоры с Габсбургами. Он особо подчеркивал, что пражские статьи были продиктованы "тяжким бременем необходимости", истощением воюющих сторон³. Война уже в 1635 г. понуждала лидеров разных конфессий с тревогой смотреть в их общее будущее и спасать его от еще более тяжких невзгод.

На этой почве в Пражских статьях, пожалуй, как никогда прежде заговорил дух имперского единства и патриотизма. В публицистике 30-х годов объектом внимания сделалась тема общего для немцев отечества - империи. В этом смысле важным представляется именно то, что идеология последнего этапа великой войны в большей мере апеллировала к национальному сознанию немцев, побуждая их ощутить себя детьми общей страдающей отчизны⁴ .

Но раскол, так и не преодоленный пражскими статьями, побуждал протестантов-радикалов, прежде всего кальвинистов, видеть в курфюрсте предателя общих интересов, проявившего неблагодарность по отношению к тем, кто положил за религиозную свободу Саксонии жизнь собственного короля. Контраргументом Дрездена становилось неприятие кальвинистского радикализма и "нарушение" в имперско-правовом смысле старых договорных обязательств со стороны шведов. Швеция помогла избавить лютеран от папистской Лиги, от оплота имперской тирании, но она не имела права злоупотреблять своим положением и продолжать военное присутствие в империи, когда исчез главный мотив и император отказался от реституции. В глазах саксонцев шведы становились пособниками отверженных кальвинистских радикалов империи.

Религиозные мотивы дополнялись национальными. Курфюрст никогда не скрывал своего неприятия шведского присутствия. Для него оно было всегда вынужденным, временным, до поры - терпимым. Иоганн Георг сохранял имидж именно имперского патриота и теперь чувствовал себя совершенно свободным в политических и национальных симпатиях.

Со шведами пытались уладить дело миром, хотя и без большой надежды на успех: курфюрст предлагал им 2,5 млн. гульденов в счет компенсации за помощь в избавлении от тирании папистской Лиги в 1631 - 1634 гг. Оксеншёрна сразу отказался от подобной "подачки", не без основания полагая, что жертвы шведов, лишившихся в борьбе за свободу Германии собственного короля, требовали более серьезного вознаграждения. Стокгольм по меньшей мере просил оставить в руках своих войск магдебургский округ вплоть до окончания войны. Так наступил разрыв, за которым стояло возобновление военных действий по всему периметру северных границ курфюршества.

АРМИЯ, ТАКТИКА И ГОТОВНОСТЬ К ВОЙНЕ

Обратимся к обзору военных событий последующих десяти лет⁵ . Обе воюющие стороны к 1635 г. использовали в целом одинаковые тактические схемы. Линейный боевой порядок в первой четверти XVII в. постепенно брался на вооружение всеми европейски-

³ Wandruszka A. Reichspatriotismus und Reichspolitik zur Zeit des Prager Friedens von 1635. Graz, 1955, S. 13, 16 u. a.

⁴ Ibid., S. 49 сл. "Отечество" и "Империя" сливались вместе в общественном сознании (см.: Schmidt G. Geschichte des Alten Reiches. Staat und Nation in der Fruhen Neuzeit 1495 - 1806. Miinchen, 1999, S. 167 - 168, 173 - 177).

⁵ Главные наши источники - до сих пор почти не публиковавшаяся военно-политическая корреспонденция в Дрезденском Государственном Архиве (Sachsische Hauptstaats Archiv Dresden. Далее - HSTAD). Она располагается по конволютам за отдельные военные годы. Более общий и большей частью лишь справочный материал дает издание чешских документов по истории Тридцатилетней войны: Documenta Bohemica Bellum Tricinallie Illuctrantia. Hrsg. von J. Janacek, G. Cechova, J. Koci, t. VI. Praha, 1978 (далее: DBB). Оно освещает преимущественно позицию габсбургского блока и содержит аннотацию документов, лишь некоторые из которых опубликованы полностью. Из современных войне авторских реляций ценность имеет саксонский военный хронограф, автор которого именуется Мельхиором Негелем фон Витшталь (Nehel von Witstahl M. Chronographia Decennalis. S. 1., 1641. Экземпляр Российской Национальной Библиотеки. Далее - Witstahl). Автор - вероятно, сам участник войны - дает подробную информацию о боевых силах Саксонии и о ходе военных действий с 1631 по 1641 гг.

стр. 184

ми державами и все меньше оставался загадкой нидерландского и шведского военного искусства⁶ .

Боевое построение сводилось, как правило, к двум фронтально вытянутым линиям с небольшой глубиной и смешиванием кавалерийских подразделений с пехотными, причем в целом кавалерийские массы сосредотачивались преимущественно на флангах, что позволяло организовывать с помощью мощных ударов охват неприятельского центра. Массивные испанские терции - квадратичные шахматные колонны пехоты, продавливавшие неприятельский фронт - теперь встраивались в линейные порядки, и мы видим, как Валленштейн уже под Лютценом пытался противопоставить шведам элементы их же собственной тактики. Артиллерия все чаще использовалась перед фронтом своих войск, залповым огнем готовя атаку или, напротив, разрушая наступательное движение неприятеля.

Менялась и структура самих тактических единиц. Удельный вес бойцов, вооруженных огнестрельным оружием, начинает резко превалировать: полки теперь состояли на 2/3 из мушкетеров и лишь на треть из пикинеров. В кавалерии наиболее многочисленным родом становятся драгунские полки, вооруженные карабинами, пистолями, палашами и лишенные панцирной защиты. В случае необходимости драгуны были готовы вести борьбу и в спешенном строю. Императорские войска обладали некоторым преимуществом, поскольку имели в своих рядах подразделения и легкой кавалерии, в основном из казаков, хорватов и поляков. Мастером подобной очень подвижной легкоконной борьбы был граф Иоганн Людвиг Изолани - один из самых способных имперских военачальников. Сохранилась и тяжелая кавалерия, своего рода рудимент старой рыцарской конницы, но теперь встроенный в новую стратегию войны. Будет заблуждением говорить о падении роли тяжелой конницы в бою: она по-прежнему была на виду. Но теперь в связи с возросшей мощью огня ее старались беречь и использовать лишь для нанесения решающих ударов, способных проломить неприятельские боевые порядки: противостоять латнику в седле, с пикой в руках да еще мчавшемуся карьером было не под силу даже закаленным в боях пикинерам. В этом смысле дворянская конница оставалась все еще очень весомым козырем в кровавой игре.

Заметные сдвиги произошли и в артиллерии. Пушки ставятся на подвижные колесные лафеты и получают возможность маневрировать в ходе боя. Окончательно стратифицирует артиллерия и по родам: орудия большого калибра теперь, как правило, используются лишь при осаде крепостей, легкие пушки, стрелявшие ядрами, гранатами и картечью, принимают участие в полевых баталиях. Их эффективность стремительно растет: огнем полевой артиллерии граф Мансфельд в 1622 г. почти совершенно уничтожил лигистский корпус под Вислохом, а Валленштейн сумел остановить непобедимого доселе шведского короля на позициях под Нюрнбергом в августе 1632 г. и обескровить шведскую пехоту в начале Лютценской битвы.

Основой всех этих перемен стало дальнейшее развитие профессиональных наемных армий, все больше вытеснявших унаследованные от позднего средневековья традиции земского и дворянского ополчения. Количество наемников было тождественно экономическому благосостоянию работодателя. Держать под ружьем значительные массы хорошо подготовленных людей было под силу лишь финансово состоятельным немецким княжествам, что пробуждало более мелких и небогатых династов в начавшейся войне либо сдаваться без боя, либо отдавать собственные земли на милость победителя, надеясь еще на сопротивление нескольких крепостей, и отправляться в изгнание.

Собственно, помимо императора и Лиги во главе с Баварией лишь очень немногие князья империи могли позволить себе такую роскошь накануне войны. Саксония принадлежала к числу тех территорий, которые пытались приспособиться к требованиям времени. В 1612 и 1615 гг. Иоганн Георг с согласия сословий организовал постоянный

⁶ Из новейших общих очерков см.: Ruhland V. Heeresorganisation und Militarwesen im Dreissigjahrigen Krieg. - SHbll, S. 352 - 360.

стр. 185

корпус земской милиции и артиллерийский парк, которые должны были компенсировать изъяны традиционной военной организации, состоявшей из леннообязанной дворянской конницы и земского "призыва", годного разве что для обороны городов, но никак для правильных полевых кампаний. Впервые организованный на новой основе саксонский корпус принимал участие в лаузицком походе 1620 г., но он оказался совершенно недостаточным для решения крупных боевых задач. Печальный опыт Брайтенфельдской битвы, в начале которой 18 тысяч саксонцев были легко рассеяны лигерами, побудил курфюрста приступить к комплектованию подразделений из профессионалов. В этом смысле саксонская армия летом 1635 г. мало чем отличалась от шведской: в войсках служили уроженцы не одной Саксонии, да и на командных постах мы видим в большинстве своем далеко не только вассалов курфюрста.

Среди старших офицеров и дворян-подданных курфюрста мелькали имена многих Фицтумов, трех братьев Шляйницев, среди которых чаще всего мы будем упоминать генерального военного комиссара полковника Иоахима фон Шляйница, барона генерал-майора Дитриха фон Таубе и его младшего брата Клауса, полковников Бозена, Бюнау, Лезера, Шлибена, Пфорте. Общее же командование возлагалось на протяжении всех военных лет большей частью на габсбургскую клиентелу - графа Гацфельда, Морцина, герцога Лауэнбургского. Среди саксонцев почти все начали военную карьеру задолго до 1631 г., выдвижения на высокие должности в ходе последнего периода войны были редкостью.

Шведские силы в северной Германии концентрировались в междуречье Эльбы и Заалы в окрестностях Магдебурга. Ими командовал генерал Банер, средние командные посты, помимо шведов, немецкие союзники. Были среди них и саксонские подданные. Курфюрст, следуя статьям пражского мира, потребовал в 1635 г. от своих дворян исполнения "авокатория". Ему повиновались, но далеко не все: несколько офицеров в крупных чинах, как, например, Эрнст фон Эберштейн, а также выходец из именитой семьи граф Бранденштейн, представлявшие именитые роды Тюрингии и Саксонии, оставили без ответа призыв курфюрста.

Каково было состояние противоборствующих сил?

Боеспособность саксонских войск, по мнению современного немецкого историка Ганса Хёфлера, была невысокой⁷ . К этому добавлялась относительная малочисленность полков, бывших под началом курфюрста и образовывавших тот самый отдельный корпус, о котором говорилось в статьях пражского мира. У шведов был несравненно больший опыт затяжных кампаний, лучшая дисциплина и более подготовленное командование в лице Банера, представлявшего блестящую школу короля Густава Адольфа. Ко всему прочему добавлялся столь важный для союзников организационный вопрос: курфюрсту необходимо было постоянно координировать действия с имперскими войсками и, следовательно, с имперским командованием ввиду малочисленности собственных сил. Курфюрст не решался рисковать ими в борьбе с хорошо знакомым и опытным противником. К тому же на стороне императора выступало и курфюршество Бранденбургское во главе с Георгом Вильгельмом, не обладавшее сколь-нибудь серьезными боевыми силами. Приходилось учитывать и интересы Берлина, что влекло неизбежную пробуксовку в принятии скорых и необходимых решений и отражалось на планах кампаний, далеко не всегда выгодных для Дрездена. Напротив, шведские генералы в условиях кризиса имели полную свободу рук на военном театре и могли принимать самостоятельные решения, основываясь на твердом единоначалии. Шведские политики (прежде всего канцлер Оксеншёрна) занимались лишь финансовым и политическим обеспечением экспедиционных сил в Германии.

Самого саксонского курфюрста едва ли можно причислить к любителям марсовых подвигов. В деле военного руководства он отличался не столько самостоятельностью, сколько основательностью и склонностью к коллегиальному решению вопросов. Ито-

⁷ Hofler H. Das Ende des Dreissigjahrigen Krieges. Strategic und Kriegsbild. Koln - Weimar - Wien, 1997, S. 18.

стр. 186

говое мнение выражалось лишь после обстоятельных консультаций с военными советниками и командирами частей. Иоганн Георг, видимо, почти не вмешивался в тактические вопросы и определял лишь общий стратегический курс кампании. Он ни разу не распоряжался лично на поле битвы и лишь дважды непосредственно наблюдал сражение - под Брайтенфельдом в 1631 г. и в магдебургском походе 1636 г. Тем не менее он хорошо осознавал собственную значимость как во многом ключевой в организационной сфере фигуры. В условиях, когда фактически три союзника - император, Саксония и Бранденбург должны были обеспечивать восточное крыло всего немецкого театра военных действий, он, курфюрст Саксонии принимал на себя тяжкое бремя ответственности за исход операций.

Ландшафт будущего театра военных действий и расположение сил определяли планы сторон. В северном равнинном секторе не было крупных крепостей, приспособленных к долговременной обороне, за исключением Магдебурга на Эльбе, хотя и разрушенного в 1631 г., но все еще располагавшего относительно прочным поясом укреплений. Зато имелось множество укрепленных замков и переправ, тянувшихся в основном вдоль рек и главным образом Эльбы. Среди них выделялись к северу от Магдебурга Вербен, к югу от него, на берегах р. Залы - Галле и город-крепость Бранденбург на востоке.

Шведские войска летом 1635 г. сосредотачивались в окрестностях Магдебурга, тылом к северу, к стратегически важному балтийскому побережью. Саксонско-имперские контингенты концентрировались также на линии Эльбы, но в ее южном по отношению к Магдебургу секторе, защищая внутреннюю Саксонию и одновременно нависая над западным тюрингским направлением, на случаи прорыва по нему шведов. Борьба, таким образом, в ближайшее время должна была развернуться за обладание речными крепостями, с потерей которых шведы утрачивали опорную линию по Эльбе и обрекались либо на подвижную маневренную борьбу в лишенном искусственных и естественных заслонов междуречье, либо на общее фронтальное отступление на Мекленбург и Померанию.

ОТ ДЕММИНА ДО ВИТШТОКА

Союзное командование во главе с графом Гацфельдом и курфюрстом Саксонским решилось осенью 1635 г. на стремительный бросок в сторону Мекленбурга, резонно полагая, что время работает на шведов: надо было пользоваться малочисленностью неприятельской группировки. Заняв Галле, Бернбург, Вербен, имперско-саксонские войска вышли на мекленбургскую границу⁸. Тем самым осуществлялось и прикрытие бранденбургского союзника. Общая цель была ясна: прорваться к балтийскому побережью и отрезать от него Банера. Но сказались поспешность в исполнении и необдуманное, преждевременное дробление собственных сил. Около 3000 саксонцев, не дожидаясь завершения операций в северном Бранденбурге, выдвинулись к крепости Деммин в Померании, чтобы оказать поддержку оперировавшему там корпусу Морцина⁹ . Банер, мастер молниеносных ударов, направил под Деммин генерал-майора Рутвена с кавалерией, которая и рассеяла саксонцев в октябре того же года. То было первое и достаточно болезненное поражение союзников. Пришлось начать медленный отход на юг, причем под Кирицем саксонцы были разбиты вторично и потеряли почти всю конницу. Шведы же все время нависали над тыловыми коммуникациями по линии Хафеля. Курфюрст был вынужден оттянуть все силы сперва к Берлину, затем, боясь быть отрезанным от Саксонии, - к Виттенбергу и Лейпцигу. Кампания закончилась занятием междуречья Эльбы и Залы с опорой на Галле.

⁸ По данным Витшталя, саксонский корпус состоял на начало кампании из 16 конных полков и 14 пехотных: Witstahl. S. Di.

⁹ Собственно Иоганн Рудольф Марачини, именовавшийся в Германии Морцином - итальянец на имперской службе, полковник, позднее фельдмаршал.

стр. 187

В начале 1636 г. был избран иной план, основанный на максимальном сосредоточении сил и на планомерном развитии операций вдоль линии Эльбы. За принятие его говорили главные условия: временное отсутствие у шведов стратегических резервов, позволявших развернуть крупную армию на подступах к Саксонии, желание отбросить противника от собственно саксонских границ и, наконец, протянуть руку помощи бранденбургскому соседу. В свою очередь Банер считал, что у него не хватит сил организовать прорыв в южном направлении. Ему оставалось либо маневрировать относительно маленьким корпусом на равнине или же искать удачи в глубоком рейде. Он избрал первое.

Союзные войска выступили из-под Лейпцига и развернулись в окрестностях Галле, скоротав остаток зимы и всю весну в непрерывной концентрации своих сил на главном магдебургском направлении. Цель была - путем методичной осады заставить капитулировать главную крепость на Эльбе. Гарнизон Магдебурга насчитывал свыше полутора тысяч солдат и был в состоянии оказать серьезное сопротивление. Но крепость не располагала сильным оборонительным поясом. Он почти весь состоял из земляных укреплений в виде валов и сухого рва, и к тому же имел неправильную, сильно вытянутую структуру. Отсутствовал и концентрированный узел обороны: в городе никогда не было цитадели. В свою очередь Банер не решался помочь Магдебургу ввиду явной малочисленности своих войск и риска быть отрезанным от северных тылов. Он окопался в Вербене, сильно укрепленном еще с 1631 г. Противники лишь обменялись мелкими ударами: шведам удалось овладеть замком Веттин на Заале, а имперцам - рассеять шведский отряд под Тангермюнде. В таких условиях союзникам не стоило больших усилий блокировать Магдебург и в июле договориться о сдаче города. То был первый и самый крупный успех имперско-саксонского оружия в тот год.

Как и следовало ожидать, Банер с потерей Магдебурга вынужден был оставить линию Эльбы. Его корпус маневрировал в северном направлении, в междуречье Гафеля и Эльбы, имея слева от себя Берлин. Союзники получили возможность теперь развернуть операции в бранденбургских округах. На переправах у Тангермюнде главная армия соединилась с корпусом бранденбургского генерала Клицинга, только что принявшего капитуляцию шведского гарнизона в Бранденбурге. Силы северного союзника не были впечатляющими: курфюрст Георг Вильгельм располагал в лучшем случае 6000 людей, подчиненных большей частью Клицингу и остатком распыленных по крепостям. Обе стороны, видимо, находились в равном положении.

Хотя союзники и вытеснили шведов на север, у них не было решающего преимущества. Они могли лишь с выигрышем для себя маневрировать, пытаясь оттеснить Банера еще дальше. Именно в этой ситуации шведский главком накануне осенне-зимней паузы отважился искать решающей встречи. Г. Дельбрюк видел в этой решимости плоды тактического успеха: Банер, по его мнению, стянув все силы в радиусе его армии, сокращал численный проигрыш. В сентябре 22 тыс. союзников мерились силами с 17 тыс. шведов¹⁰ .

19 сентября имперско-саксонская армия выступила из Перлеберга на Витшток, накануне получив известие об атаке шведами вербенских шанцев, ранее ими оставленных и теперь занятых союзниками. То был блестящий отвлекающий ход Банера. Пока союзники занимали Витшток и, по свидетельству официального придворного журнала Иоганна Георга, осматривали город, шведы подступили с юга и начали вечером 23-го знаменитый обходный маневр, который Дельбрюк сравнивал со вторыми Каннами в истории военного искусства. В то время как их правое крыло, предводительствуемое Торстенсоном, на протяжении нескольких часов стойко держалось против главных сил саксонцев, не давая себя сбросить в болотистую лощину, левая колонна под покровом осенних сумерек и не успевших облететь зарослей закончила свой глубокий обход неприятельского фронта. Ничего не подозревавший Гацфельд встретил ночь на своем

¹⁰ Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории, т. 4. М., 1938, с. 192.

стр. 188

холме в ожидании исхода боя у саксонцев, удача которых казалась несомненной. Внезапно он услышал треск мушкетных выстрелов и крики дерущихся позади своих позиций. Натиск шведов, правда, не сумел привести его ряды в полное расстройство, но внезапность атаки, общие потери, утрата инициативы заставили графа просить курфюрста оставить поле боя. Иоганн Георг провел ночь в обозе и теперь должен был в спешке покидать Витшток. Отход почти напоминал бегство, хотя шведы и не преследовали столь активно, чтобы увенчать дело полным разгромом.

25 сентября "к полудню его курфюршеская светлость счастливо достигла вербенских шанцев", - резюмирует дворцовый журнал¹¹ . На следующий день Иоганн Георг вынужден был бросить весь свой багаж у реки в виду неприятеля, еще одну ночь провести в повозке у ворот Тангермюнде и лишь 27-го найти более или менее сносное жилище в Магдебурге. Кампания была фактически окончена. Банер ограничился лишь легким нажимом на отступавшие войска, которые, впрочем, и так быстро разлагались. Иоганн Георг, уставший от тяжких переживаний, прибыл в Лейпциг, где отдыхал в старой резиденции Плайсенбурге¹² . Было ясно, что нужно было ожидать в новом году неприятельского рейда на его родину.

Что могла противопоставить Саксония опытному противнику? В первую очередь надежда возлагалась на большие и укрепленные города. Далеко не все из них имели оборонительные сооружения, возведенные в соответствии с новейшими требованиями фортификации. Правильная бастионная система, внушительные артиллерийские парки и постоянные гарнизоны имелись разве что у Лейпцига, Дрездена и Фрайберга. Чтобы обеспечить другие, важные прежде всего как пункты переправ, например, В иттенберг и Торгау, требовалось расквартировать там части полевой армии. К началу 1637 г. все сколь-либо серьезные укрепления в радиусе Дрездена и даже в Фогтланде были заняты регулярными контингентами. Пришлось растянуть фронт и в восточном направлении: в обоих Лаузицах размещались лучшие полки курфюрста, его гвардия под началом баронов братьев Таубе.

1637 - 1638: ГОДЫ НЕСБЫВШИХСЯ ИЛЛЮЗИЙ

Шведы тем временем стремились развить успех минувшей осени. Прекрасно зная силу приэльбских крепостей, располагавшихся вдоль южного фронта, Банер изменил направление удара и вторгся сперва в Тюрингию. Как и тогда, так и позднее на помощь скандинавам приходила сильная распыленность саксонских войск. Ни в одном пункте Тюрингии вплоть до Наумбурга они не встретили ощутимого сопротивления. Под Наумбургом Банер натолкнулся на конницу генерал-майора Дена, отбросил ее, ворвался в город, изрубил на его улицах пехоту Клицинга и Унгера и, не мешкая, продолжил движение на восток. Мечтая о прочном опорном пункте и продовольственных складах для своей голодной армии, Банер повернул сперва к Лейпцигу, но не решился атаковать слишком хорошо укрепленный город и отклонился к Торгау. Взятие шведами этой важнейшей переправы через Эльбу - одна из самых блестящих страниц маневренной войны их полководца. Ни части четырех военачальников, поспешно стянутых к городу - Дена, Рохау, Шляйница, Бозе, - ни переданные им драгуны не смогли остановить отчаянного натиска. 4 января Банер по мостам перешел Эльбу и спустя день с двух сторон разом атаковал и город и замок. Саксонская конница успела пробиться сквозь объятые пламенем улицы предместья, пехота же вынуждена была положить оружие и по обычаю того времени добровольно поступила на шведскую службу¹³ .

Укрепившись в Торгау, Банер принялся разорять окрестности. Положение саксонцев усугублялась еще и тем, что шведы завладели не разоренной до той поры территорией.

¹¹ Дворцовый журнал Иоганна Георга I: HSTAD. OHMA. Q IV, N 4. Calendar Churfurst Johann Georgens des Ersten 1631 - 1640 (без пагинации).

¹² Ibid. Запись от 9 октября.

¹³ Witstahl. S. F сл.

стр. 189

Кульминацией стал захват старой столицы Альбертинов - Майссена. В ночь на 6 июня неприятельская колонна внезапно ворвалась в город через Ломачские ворота. Сил гарнизона хватило лишь на спешную защиту замковой горы и Альбрехтсбурга, превращенного в неприступную цитадель. Но в нижнем городе после ожесточенной рукопашной схватки хозяевами оказались шведы. Эта была та кровавая минута, надолго оставшаяся в памяти последующих поколений майссенцев: по распоряжению своих офицеров, а, может быть, и спонтанно шведы подожгли дома вдоль главных улиц города. Пожар выгнал остатки населения и превратил некогда цветущий город в груду дымящихся развалин¹⁴ . Разорение Майссена повлекло за собой и конец главной житницы Саксонии - Ломачской долины, простиравшейся к востоку от города. Все, что нельзя было угнать или взять с собой, уничтожалось, срезались даже незрелые еще колосья пшеницы.

Курфюрст напрягал все силы, чтобы выбить врага с захваченного приэльбского плацдарма: часть сил была переброшена к Дрездену на случай нового рейда Банера, а после подхода главных сил императорского генерала Морцин решился, наконец, атаковать Торгау. Полусожженный город был блокирован. Банеру, потерявшему много людей, пришлось решиться на отступление. В июле с остатками своей армии он перешел через Эльбу и повернул на север.

Отступление шведов стало переломным моментом на ближайшие полтора года. Инициатива перешла к союзникам, и они старались не упускать ее. Император, пользуясь успехами своих войск на французском фронте, смог, наконец, перебросить подкрепления на северо-восток. Теперь шведов с запада теснил объединенный корпус Морцина, с востока, со стороны Силезии и Новой Марки - вспомогательная армия графа Матфея Галласа. Банеру удалось избежать окружения на берегах Одера под Кюстрином и Франкфуртом. Он сумел пробиться в Померанию и соединиться там с войсками Врангеля, но сил у него хватало лишь на оборону крепостей.

Той порой на севере театр военных действий давно уже напоминал пустыню. Между Магдебургом на юге и Штеттином на севере невозможно было прокормить крупные воинские группировки. То, что раньше побуждало Банера искать добычи в уцелевших землях Саксонии, теперь заставляло союзников остановить наступление в Померании: страна была опустошена, а города обезлюдели. Тем не менее окрыленные поспешным отступлением неприятеля на север императорские генералы спешили закрепить успех. В ноябре 1637 г. у шведов был отнят Висмар, морские ворота Мекленбурга, вторые после Ростока. Затем имперский десант оказался на острове Узедом, откуда когда-то начал свое победоносное шествие Густав Адольф, а в марте 1638 г. генерал Клицинг, неудачно командовавший в прошлом году, реабилитировал себя взятием Гарца - важнейшего узла обороны в Передней Померании. С потерей Гарца экспедиционные силы северной короны оттеснялись к Штеттину - теперь их единственному и главному оплоту на Балтике. Но почти одновременно шведам удалось получить помощь от метрополии: оттуда на кораблях был переброшен 14-тысячный корпус. Кроме того, после заключения мира с Польшей, развязавшего Оксеншёрне руки в Германии, прибыли подкрепления из Западной Пруссии.

Курфюрст был неплохо осведомлен о положении неприятеля и, очевидно, не строил особых иллюзий, хотя победа и казалась в какой-то момент такой близкой. Он прекрасно знал о том, что снабжение союзных войск на севере невозможно в столь истощенной стране. В отсутствие правильно организованных тылов было ясно, что успех в Померании висел на волоске. У Иоганна Георга были хорошие информаторы, способные не только добыть сведения, но и сделать верные прогнозы. Один из них, Людвиг Эрнст Маршалл, предупреждал 7 августа 1638 г., что положение Банера не так уж скверно, поскольку он опирается на морское побережье и получает подкрепления из метрополии.

¹⁴ Mrusek H.-J. Meissen. Leipzig, 1978, S. 58 - 59.

стр. 190

Более того, Маршалл сообщал о возможности неприятельского прорыва в ближайшие два-три месяца непосредственно в Саксонию¹⁵ .

Прогнозы оказались верными. Не имея обеспеченных тылов, союзная группировка быстро таяла; едва ли не треть личного состава дезертировала или перешла на сторону врага. Осенью имперско-саксонские войска оставили - и теперь уже навсегда - мекленбургские крепости, начав отход обратно к Эльбе. В донесениях Маршалла за осенние месяцы 1638 г. сквозила тревога - может произойти перелом в пользу неприятеля¹⁶ . Сбылись и прогнозы относительно вероятного пути вторжения. Все подходы со стороны Эльбы пролегали по разоренной стране, что обрекало солдат Банера на голод и побуждало вновь избрать западное направление.

Курфюрст реорганизовал свои войска, осуществив обычные по тем временам кадровые перестановки, взамен уволившихся по окончании срока офицеров набрав новых. Общее командование возлагалось на имперского генерала Морцина, произведенного курфюрстом в фельдмаршалы. Дислокация войск предполагала охват наиболее уязвимые пункты и вместе с тем по возможности разгрузить от постоев глубинные области Саксонии. На севере крайним плацдармом являлся Магдебург, занятый полком Драндорфа, на востоке - Лаузиц с расквартированными там частями Таубе.

ОТ ХЕМНИЦА ДО БРАЙТЕНФЕЛЬДА: ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ПЕРЕЛОМ

Как и предсказывал Маршалл, шведы осуществили прорыв с северо-запада, со стороны Везера и мансфельдского графства. В январе 1639 г. Банер овладел Хальберштадтом и оттуда скорым маршем двинулся глубоким рейдом на юго-восток, через Фогтланд с намерением атаковать главные крепости с юга. Опасность нависла над Дрезденом, тем более что как раз южное направление не было вполне надежно прикрыто. Но шведы, несмотря на всю свою быстроту, двигались по окружности, позволяя союзному командованию стянуть свежие войска к Дрездену по кратчайшему направлению - по хорде - из Лаузица и Богемии. Конница Шляйница Младшего и Унгера успела преградить путь на Дрезден с юга, а Фрайберг упорной обороной вынудил Банера отказаться от прямой атаки курфюршеской столицы. Наконец, подошел Морцин с резервами, и можно было, казалось, переходить в решительное наступление. Но дело обернулось катастрофой для союзников.

Морцин со своим корпусом не решился преследовать отходивших к Цвиккау шведов и предпочел отойти к Хемницу, дабы укрепиться там на заранее подготовленных позициях. Но переправлявшиеся через Мульду войска были атакованы шведской конницей. Арьергард Мислика, вопреки строжайшему приказу Морцина, ввязался в бой, был опрокинут и рассеян. Конница графа Буххайма, неудачно введенная в дело, была также оттеснена, а пехота, хотя и держалась некоторое время под прикрытием леса, не выдержала яростного напора и начала отход, скоро превратившейся в паническое бегство. Разгром был столь неожиданным, вопреки, казалось бы, всем условиям, что даже командование имперскими силами не могло его объяснить ничем, кроме как скверной дисциплиной¹⁷ . О хемницком побоище говорят часто вскользь, не придавая ему большого военного значения. По размерам, вероятно, оно действительно уступало последующим триумфам шведского оружия. Но значение его именно для Саксонии оказалось во многом роковым: военный дух, уверенность в сносном исходе войны оставили после этого курфюршеский штаб навсегда. Более того, потеряв в этом нелепом деле наиболее боеспособные контингенты, Иоганн Георг мог теперь держаться лишь исключительно военной помощью императора. Саксонской армии как полноценной боевой единицы теперь на театре войны не существовало.

¹⁵ HSTAD. Loc. 9254, В1. 192.

¹⁶ Ibid., B1. 241 - 246.

¹⁷ См. донесения Морцина императору Фердинанду III (DBB, VI, N 801) и полковника Ганау курфюрсту Иоганну Георгу от 5 апреля (HSTAD. Loc. 9256, В1. 156 - 158).

стр. 191

Пользуясь своим успехом под Хемницем, Банер выдвинулся к богемской границе и захватил город Пирну на Эльбе. Тем самым прерывалось прямое и кратчайшее сообщение Саксонии с наследственными землями императора. За Пирну развернулась отчаянная борьба, ставшая яркой страницей саксонской военной истории. В то время как остатки саксонского гарнизона во главе с храбрым полковником Либенау заперлись в цитадели Зонненштайн, а шведы занимали превращенный в груду развалин нижний город, на выручку подошли полки Морцина. Закипели ожесточенные бои, когда шведы, зажатые между гарнизоном замка и полевой армией, сумели отбить целый ряд атак, в сентябре выйти из города и соединиться с главными силами¹⁸ . Благодаря искусному маневрированию Банеру удалось установить контроль даже над Верхним Лаузицем. Он занял Бауцен, саксонский отряд под командованием полковника Детлефа Ведельпреша, пытавшийся выручить столицу маркграфства, был контратакован и разбит, а шведы, уходя из Бауцена, напоследок взорвали цитадель Ортенбург и привели в негодность все укрепления¹⁹ . Несчастная страна сорбов, сильно пострадавшая и в прежние годы, окончательно превратилась в безлюдную пустыню.

Захват Пирны и Бауцена был ближайшим следствием хемницкого разгрома. Но этим дело не ограничилось. С потерей крупной полевой армии курфюрст не мог теперь контролировать важные южные крепости, прежде всего Цвиккау и Хемниц. Противник, опираясь на эти крепости, мог свободно маневрировать в незащищенных областях внутренней Саксонии, действуя с запада и с юга, постоянно создавая угрозу Дрездену и Лейпцигу. Страна оказалась в своеобразных клещах. Северный фронт утрачивал прежнее значение - страшные опустошения лишали там преимуществ обе стороны. Зато подходы со стороны Тюрингии оставались открытыми, и на их защиту Иоганн Георг уже не мог выделить необходимых сил.

Развивая успех, западная группа шведских войск Кёнигсмарка в начале 1640 г. оказалась во внутренней Саксонии. Стоявшие на зимних квартирах, разрозненные и малочисленные саксонские полки Шляйница Младшего и Ганау были смяты и рассеяны, а первый гвардейский конный полк бежал даже до самых ворот Лейпцига. Ответственный за внутренний лейпцигский сектор верховный военный комиссар Иоахим фон Шляйниц прилагал все усилия, чтобы привести в порядок потрепанные части и подтянуть резервы, но ему приходилось оперировать незначительными и распыленными силами, неспособными собраться в кулак. В довершение всех бед с востока подошел Банер, намеревавшийся теперь соединиться с Кёнигсмарком под Хемницем. Чтобы не быть раздавленными по частям, саксонцы сгруппировали последние свои силы под Лейпцигом, очевидно, рассчитывая в случае неудачи укрыться за стенами Плайсенбурга. Бой у деревушки Мокау 24 марта в полумиле к северу от Лейпцига выиграли шведы. Здесь был совершенно истреблен гвардейский полк курфюрста во главе с Куртом Райнеке фон Калленбергом, сам полковник попал в плен, но курфюршеским войскам удалось сохранить порядок, а приближение долгожданных вспомогательных войск императора вынудило шведов, сильно истощенных в прошедшие месяцы, отступить. В мае совместными усилиями удалось отбить назад Хемниц и в какой-то мере восстановить утерянные за прошедший год позиции. Смерть Банера весной 1641 г., колебания в шведском штабе и присутствие имперских подкреплений помогли в конце концов вернуть и последний крупный плацдарм - Цвиккау, причем прибытие ломовой артиллерии, взятой из дрезденского арсенала, ускорило капитуляцию гарнизона. Одновременно от врага был очищен и Нижний Лаузиц: гарнизон Гёрлица сдался 23 сентября.

Но все эти успехи никак не могли предотвратить военного кризиса для Саксонии. К концу 1641 г. курфюрст мог выставить лишь пять полков конницы и пехоты, из кото-

¹⁸ Eigenwill R. Das "Pirnaische Elend". Die schwedische Belagerung des Sonnensteins im Dreissigjahrigen Krieg. - Mark Meissen. Vom Meissens Macht zu Sachsens Pracht. Leipzig, 1989, S. 138 - 143.

¹⁹ О судьбе Бауцена в войну см.: Schulz H. Bautzen im Krieg - Drangsale einer Oberlausitzer Stadt. - SDK, S. 28 - 36.

стр. 192

рых два образовывали его личную гвардию. Надеяться на крупные самостоятельные операции не приходилось. Единственным подспорьем могла быть лишь армия императора. Новое шведское командование во главе с графом Торстенсоном, способным учеником Густава II Адольфа и Банера, прекрасно знало состояние дел у противника. В отличие от предшественника в качестве направления главного удара в кампании 1642 г. Торстенсон избрал крайне восточное: через Силезию прямиком в Моравию - почти в сердце габсбургских владений. Здесь еще можно было прокормить полуголодные войска, собрать приличную добычу и главное - сделать небезопасным для императора его собственные земли. В течение весны и лета Торстенсон блестяще демонстрировал состоятельность своего плана: большая часть Моравии была опустошена, шведы сумели завладеть Ольмюцем.

Возвращаясь обратно, Торстенсон одержал победу под Швейдницем, очистил от имперцев Силезию и атаковал последние крупные крепости Саксонии, почти беззащитной перед лицом сильного и свирепого врага. Главный удар пришелся по Лейпцигу - одной из двух хорошо укрепленных цитаделей дрезденского властителя. Осада богатейшего города Саксонии началась летом 1642 г. Оборона Лейпцига возложена была на Иоахима фон Шляйница, под началом которого были последние боеспособные роты курфюршеской пехоты и ополчение горожан. Шведы готовились перебросить под Лейпциг тяжелые пушки, с помощью которых рассчитывали разрушить главный пункт обороны -цитадель Плайсенбург. 30 октября Торстенсон установил штурмовую батарею в гриммовском предместье. Пушки открыли ураганный огонь и проделали первые бреши в бастионе у коллегии св. Павла. Торопясь завершить успешно начатое дело, осаждающие тотчас ринулись на штурм, но были остановлены на валах и отброшены назад встречной вылазкой гарнизона.

Счастье, казалось, наконец-то улыбнулось саксонцам. Из Богемии на выручку Лейпцигу спешила большая армия императора во главе с его младшим братом эрцгерцогом Леопольдом Вильгельмом и итальянцем Оттавио Пикколомини. Шведы рисковали попасть в тиски между артиллерией города и полевой армией, к тому же у эрцгерцога было некоторое превосходство в силах. Торстенсон отвел свои войска на северо-запад, в долину Лобера, растянув их за Брайтенфельдом и Гросс Видерицем и оставляя справа от себя дорогу на Лейпциг. Эрцгерцог расположился на противоположной оконечности равнины, имея в тылу Подельвиц и ручей Лобер. Здесь на рассвете 2 ноября шведам предстояло еще раз доказать, что их армия - одна из лучших в Европе.

Сражение началось оглушительной канонадой: под прикрытием дымовой завесы эрцгерцог рассчитывал скрытно развернуть кавалерию. Как только эскадроны правого крыла были построены, командовавшей там полковник Зигмунд фон Мислик врубился в порядки шведской пехоты и заставил их податься назад. Но когда рейтары императора уже рассеялись среди неприятельских повозок, другой фланг Торстенсона (драгуны и рейтары Вилленберга и Штельганса) во встречном сражении опрокинул и рассеял конницу прикрытия, заставил пехотные терции повернуться фронтом на восток и глубоким рейдом с тыла охватил всю линию неприятельского фронта. В то же время резервы Торстенсона помогли отразить неприятельские атаки в центре. Залпы батареи из пяти орудий, стоявшей на опушке видерицкого леса и бившей навесным огнем, поверх голов собственных линий, заставили топтаться на месте имперскую пехоту и остановили прорвавшиеся было эскадроны Мислика. Попав под убийственный огонь, его конница в конце концов смешалась и обратилась в бегство, увлекая за собой весь правый фланг, а преследовавшие их шведы соединились со своей кавалерией, уже зашедшей во вражеский тыл. К концу пятого часа битвы вся армия эрцгерцога была окружена. Пехоте пришлось капитулировать, остатки же эскадронов вместе с обоими командующими успели уйти через Лобер.

Вечером того же дня на равнине между Лобером и Брайтенфельдом, усеянной грудами мертвых тел и брошенной амуницией, Торстенсон принимал поздравления с невиданной после походов "северного льва" победой: 5 тысяч убитых, среди них - 24 старших офицера, 46 больших и малых пушек, 69 штандартов и 116 значков, даже повозка с

стр. 193

серебряной утварью эрцгерцога, вся его канцелярия и 5 тысяч пленных составили богатую жатву "второго Брайтенфельда". Торстенсон не был в силах организовать энергичное преследование: он и сам потерял 3 тыс. убитыми. Зато теперь никто не мешал ему завершить осаду Лейпцига и завладеть богатствами финансовой столицы Саксонии.

Очевидно, что ее исход зависел от того, сколь удачно будет организована атака Плайсенбурга - обнесенной стенами цитадели в юго-западном углу города. Против Плайсенбурга со стороны Петровского моста была установлена шестиорудийная батарея, позади нее расположились мортиры, кидавшие огромные каменные ядра, а к угловому бастиону саперы Торстенсона подвели несколько минных галерей. Против этой комбинированной инженерно-артиллерийской атаки ничто не могло устоять. 15 ноября началась бомбардировка. И хотя одна из минных галерей так и не взорвалась, град шведских ядер проломил стену донжона, а взрыв оставшихся минных зарядов обратил в гору битого кирпича угловой бастион. Начальник Плайсенбурга полковник Трандорф немедленно информировал коменданта о невозможности дальнейшей обороны полуразрушенной цитадели. Население роптало, гарнизон - 1000 человек, из них 200 являлись почти не обученными горожанами - был подавлен неудачами. Верховный военный комиссар полковник Иоахим фон Шляйниц утратил надежду на спасение. Панику усиливали беженцы, главным образом дворяне, скопившиеся в городе и опасавшиеся за свои поместья, которые остались под властью шведов, и оттого требовавшие скорейшей сдачи. Несчастный комендант, страдавший ко всему прочему жестоким недугом, был парализован откровенным саботажем всех оборонных мероприятий²⁰ . 5 декабря Трандорф с разрешения Шляйница начал переговоры о сдаче, а на следующий день шведская пехота уже вступила в город. Остатки саксонского гарнизона получили разрешение с обоими офицерами вернуться в Дрезден. Последовавший в январе 1643 г. арест Трандорфа, а летом 1644 г. и Шляйница по обвинению в нерадивости и чуть ли не измене, не мог быть следствием абсолютной беспристрастности - комендант располагал крайне ограниченными силами, 66-летний тяжело больной полковник Шляйниц не мог совершить чуда. Он умер вскоре после первого допроса, официальный процесс так и не состоялся²¹ .

Зато шведы теперь получали, пожалуй, главный козырь в борьбе за Саксонию -склад, базу и источник финансовых дотаций в одном пункте. С потерей Лейпцига судьба страны была фактически предрешена. Новый комендант города полковник Аксель Лиллие завалил проломы и заботливо привел в порядок укрепления, полный решимости удержать жемчужину Саксонии.

ОТ БРАЙТЕНФЕЛЬДА ДО ЯНКАУ. ПЕРЕМИРИЕ

Тяжелые поражения заставляли сыновей курфюрста все чаще напоминать отцу о благотворности и желательности скорейшего мира со шведами. Но Иоганн Георг все еще надеялся на возможное избавление. Торстенсону не удалось, пользуясь холодами и внезапностью, вслед за Лейпцигом овладеть столицей горнорудной Саксонии Фрайбергом. Оборону возглавлял управляющий горнозаводским округом мужественный Георг Фридрих фон Шёнберг. Два месяца горожане оказывали стойкое сопротивление. "Шведский монумент", воздвигнутый в память той осады, и по сию пору является единственным памятником отваге саксонцев в годы десятилетней войны.

Терпя нужду в провианте и боеприпасах, Торстенсон в конце концов снял осаду с Фрайберга, но было ясно, что следующей неудачи Дрезден уже не перенесет. Летом 1643 г. появилась надежда на перемену к лучшему для Вены и Дрездена: Дания вмешалась в войну на стороне императора, страшась усиления морского могущества Стокгольма. Шведам пришлось срочно менять свои стратегические планы: вместо того что-

²⁰ Schleinitz G. Freiherr von. Geschichte des Schleinitzschen Geschlechts. Berlin, 1897, S. 237 - 241.

²¹ Ibid., S. 242 - 248.

стр. 194

бы продолжить опустошения богемских земель и Саксонии, Торстенсон, следуя секретному циркуляру, был вынужден сняться со своих чешских квартир, куда он прибыл весной, и направиться на север, чтобы не допустить вторжения королевской армии в глубокие тылы северной Германии. Датские войска были рассеяны в горловине ютландского полуострова, а все ключевые крепости оказалась в руках шведов всего за несколько месяцев. Шедшая на выручку Кристиану IV полевая армия императора во главе с Галласом опоздала на несколько часов, чтобы запереть Торстенсона в Голыптейне. Выскользнувшие из ловушки под Любеком, шведы оттеснили Галласа в безлюдные пустыни Бранденбурга. Галлас, чьи солдаты страдали от нехватки провианта и фуража, откатывался на юг с огромными потерями. Росло дезертирство. Его конница была окончательно разбита Торстенсоном под Ютербоком в ноябре, сам же он лишь с горстью людей вернулся в Богемию в декабре.

Зимой и весной 1644 - 1645 гг. имперские генералы, правда, пытались еще раз перехватить инициативу. Союзники на какой-то момент оттеснили шведов к северным границам Лаузица и Силезии, а саксонской коннице удалось даже внезапной атакой рассеять целый шведский корпус под Губеном - победа, до некоторой степени реабилитировавшая саксонское оружие. Но в марте произошла катастрофа: последняя крупная армия Фердинанда, шедшая под командованием Геца и Гацфельда, была встречена в глуби Чехии в окрестностях Янкау (Янкова) неутомимым Торстенсоном. Длившееся несколько часов сражение закончилось почти полным истреблением 15 000 имперских солдат и потерей лучших генералов.

Дрезден лишился последней осязаемой поддержки и теперь, несмотря на все уговоры имперских уполномоченных, Иоганн Георг твердо решил начать мирные переговоры. В августе 1645 г. они шли в дрезденском пригороде Коссебауде и закончились спустя несколько дней 6 сентября в Кётченброде на правом берегу Эльбы. Среди обгорелых развалин в единственно уцелевшем домике пастыря местной церкви посланцы двух сторон подписали протокол о перемирии сроком на полгода. Саксония сохраняла сторону императора, ее войскам дозволялось оперировать в составе имперских контингентов, но при этом запрещалось делать новые наборы, сама же территория курфюршества объявлялась нейтральной с правом прохода через нее шведских войск. Курфюрст обязан был уплачивать за постой шведам ежемесячно 11 тыс. талеров и передавал в их руки крепости Лейпциг и Торгау. Спустя полгода возобновившиеся переговоры завершились 31 марта 1646 г. новым соглашением в Эйленбурге, возвещавшим окончательный выход Саксонии из войны. Впрочем, предложение генерала Врангеля соединить свои силы со шведским ради решающего удара по дому Габсбургов была с раздражением отвергнуто курфюрстом, сохранившим в своей душе и глубокую неприязнь к врагу отечества и верность имперскому престолу²² . В таком положение Дрезден застала в октябре 1648 г. весть о заключении Оснабрюкского мира, опустившего занавес над сценой тридцатилетней кровавой драмы.

ВОЙНА, СЕМЬЯ КУРФЮРСТА, СОСЛОВНЫЕ И ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ СТРУКТУРЫ

Как отражалась десятилетняя война на повседневной жизни курфюрста и его близких?

Едва ли перемена фронтов и борьба с лютеранской Швецией были по душе княжеской семье. Война не пользовалась особой популярностью в резиденции. Сословные детерминанты мешали видеть в шведах исключительно врагов отечества, когда еще были свежи в памяти подвиги покойного короля Густава Адольфа. Супруга нашего курфюрста, Магдалена Сибилла сама состояла в родстве с "северным львом". Молва о сердечных чувствах, питаемых курфюрстиной к шведскому королю, быть может, и была ложной, но верно отражавшей дух эпохи. И современники, и позднейшие историки указыва-

²² Helbig K.G. Die sachsische-schwedischen Verhandlungen zu Kotzschenbroda und Eilenburg 1645 - 1646. - Archiv fur sachsische Geschichte, 5, 1867, S. 267 - 288; Duchardt H. Kotzschenbroda 1645 - ein historisches Ereignis im Kontext des Krieges und im Urteil der Nachwelt. - SHbll, S. 325 - 326.

стр. 195

ли на явные симпатии жены саксонского правителя к шведам и после Праги. Она хлопотала о шведских пленных, противясь дурному обращению с ними, и она же, очевидно, очень активно выступала за компромисс со шведами после 1635 г. Курфюрстина настаивала на скорейшем заключении мира, не скрывала своего раздражения императором. Но при всем том она не забывала, что Саксония - часть империи, и мир в ее глазах был миром не только для саксонцев, но и для всей Империи.

Во многом схожую позицию занимали и ее дети. Наследник курфюрста герцог Иоганн Георг (1613 - 1680) восхищался шведским королем, как и его младшие братья, видевшие в шведах прежде всего образец религиозного и военного подвижничества. Конечно, после 1635 г. пыл принцев поубавился: они не могли опротестовывать политику отца, ослабел восторг по случаю бесчисленных шведских побед. Но от взрослых наследников не мог ускользнуть общий рост напряженности, тяжкой нужды, вызванной войной, в которой чем дальше, тем меньше проглядывали надежды на успех. В письмах к отцу, зачастую скрыто, выражались жалобы на бессмысленность и вредность войны и для Саксонии и для судеб евангелической конфессии²³ .

Отец гораздо последовательней придерживался национальных и имперских ориентиров. Мысль о верности престолу, немецкому отечеству красной нитью проходила сквозь официальную и домашнюю корреспонденцию Иоганна Георга. Трудно уловить разницу в подходах между отцом и его детьми. Но если у наследников "слезы отечества" выступали главным аргументом в пользу миру, то у курфюрста обязанности перед отечеством перевешивало все прочее, дабы сражаться за него до конца. Осенью 1635 г., призывая своих подданных покинуть шведские знамена, он ссылался на долг дворянина перед своим отечеством, что есть главная обязанность всякого благородного человека²⁴ . Имперский и немецкий патриотизм, о котором часто пишут историки, более всего стал проявляться в поведении дрезденского государя в последние десять военных лет.

Насколько силен был фактор семейного влияния? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. Переписка отца с детьми ясно свидетельствует о незыблемости или, по крайней мере, об отсутствии видимых колебаний Иоганна Георга после выбора пражского курса вплоть до 1644 - 1645 гг. Причем даже после катастрофы у Брайтенфельда и капитуляции Лейпцига в 1642 г., потери почти всей полевой армии курфюрст крайне медленно шел навстречу предложениям о перемирии. Небыстро проходил и процесс прелиминария. Категорически было отвергнуто предложение Врангеля о скорейшем объединении шведско-саксонских сил, дабы в кратчайшие сроки сокрушить остатки габсбургской мощи. Характерно, что и формой компромисса, избранного в Кётченброде в сентябре 1645 г., стало именно перемирие, нуждавшееся в последующем продлении. Спустя год оно и было продлено. С великой неохотой "саксонский Давид" оставлял сторону императора.

Но были иные каналы воздействия, прежде всего нужда в семье, вызванная военным лихолетьем. В 1645 г., в год заключения перемирия, младшие сыновья курфюрста Мориц и Христиан возвращались из путешествия в Голландию. Им не хватало денег на элементарные расходы, и курфюрст был не в силах поддержать репутацию собственных детей. Характерный момент: отказывая сыновьям в средствах, отец негодует на вынужденную задержку их в шведском стане в ожидании военного эскорта²⁵ . Вопиющая нищета одновременно била и по семье курфюрста, и по его собственной репутации. Свадебные торжества для старшего сына, состоявшиеся в 1638 г., были обставлены

²³ О характере семейных отношений в военные годы см.: Muller K.A. Kurfurst Johann Georg der Erste, seine Familie und sein Hof. Dresden, 1837, S. 83 - 84; семейная "фронда": Opel J.О. Eine politische Denkschrift des kurfiirstlich-sachsischen Geheimen Rathen Abracham von Sebottendorf fur Johann Georg I vom Jahre 1639. -Neues Archiv fur sachsische Geschichte und Alterthumskunde.

²⁴ Wandruszka A. Op. cit., S. 95.

²⁵ HSTAD. Loc. 10292. Hertzog Christians und Hertzog Morizens Schreiben, dero Reise in Holland und Niederland betr. 1642 - 1645 (без пагинации). Письмо Морица отцу от 8 сентября 1645 г. и ответ курфюрста от 15 сентября.

стр. 196

с наивозможной роскошью, но им явно не хватало блеска прежних лет. Курфюрст неизбежно должен был ощущать тесноту того мира, в который загнала его война и верность имперскому престолу. Он не мог себе позволить ни прежних увеселений, ни даже посещения саксонской округи. Курфюрст не мог поддерживать свое реноме монарха хотя бы внешне.

Война изменила привычный придворный мир, познавший теперь беспросветную нужду. Возникла угроза потери прежней сословной репутации под воздействием чересчур затянувшейся войны.

Но вот парадокс: вместе с тем наладилась работа высших правительственных учреждений. Четкий рисунок приобрела деятельность Тайного Совета, новой динамикой наполнилась вертикаль: курфюрст - его подданные. И, наконец, главное: чем дольше тянулась война, тем сильней сословия страны видели именно в своем государе последний шанс на избавление. Ни император, ни призрачные союзники, ни обесцененные сословные привилегии, но только он, курфюрст Саксонии, мог стать силой, способной избавить страну от неимоверных мучений. В жалобах и прошениях, затопивших с конца 30-х гг. дрезденскую канцелярию, содержалась эта главная и очень важная мысль. Как ни странно, но при всех поражениях курфюрст не только не утратил авторитета, но, напротив, смог его увеличить и закрепить в Кётченброде выходом из самой войны.

Нелегкий выбор был в конце концов сделан. Соглашение в Кётченброде выводило Саксонию из войны, а по условиям Вестфальского мира три года спустя Саксония получила последнее в истории Старой Империи территориальное приращение: оба лаузицких маркграфства, четыре округа Магдебургского архиепископства и пожизненную администратуру в нем же младшего сына Августа.

Для нас же не менее важными представляются внутренние сдвиги. Исчез тяжкий пресс, сдавливавший вековой ритм окружавшего государя мира: циклы повседневности вернулись в прежнее русло, нормативы были гарантированы. Но сверх того, все сословия, страдавшие от нужды в годы войны, от дворян до простолюдинов, сочли единственным гарантом своего благополучия курфюрста Саксонии. Теперь же это увеличило авторитет государя и авторитет власти вообще. Такова была диалектика и парадокс военного лихолетья. Авторитет властных инстанций возрос, образ властителя окончательно слился с образом триумфатора, главного гаранта всех социальных ценностей. Отсюда -пышный триумфальный антураж эпохи зрелого барокко. Тайный Совет окончательно превратился в закрытый отраслевой орган. Духовные учреждения из глашатаев религиозной борьбы превратились в покорных слуг курфюршеской воли. Последующие реформы упорядочили систему административного управления. Главная резиденция Дрезден все больше превращалась в признанную столицу целой земли. Подданные курфюрста яснее осознавали себя подданными Саксонии.

Впрочем, это не перечеркивало значимости десятилетней войны для Империи. Курфюрст своим участием, бесспорно, помог Габсбургам преодолеть тяжкий кризис. Он внес свой вклад в сохранение внутренней целостности империи еще на полтора столетия. Совместная борьба протестантов и католиков способствовала толерантности в вопросах веры. Саксония сохранила центристские позиции, на которых она оставалась до гибели старой империи в наполеоновских войнах, но эти позиции, заявленные в годы войны, помогли сохранить саму империю.

Постоянный адрес данной публикации: