Уважение к праву способствует сохранению единства общества, достижению социального компромисса и, как следствие, способности этого общества, народа, страны к самосохранению. Там же, где закон нарушается, где попираются элементарные права людей, где царствует не справедливость и истина, а лишь вседозволенность и произвол, и в особенности если источником этого произвола становится сама государственная власть, используемая чиновниками в своих собственных корыстных интересах, неизбежно возникают внутренние противоречия и конфликты, сопровождающиеся открытым противостоянием общества и государства. Последнее же, как неоднократно показывала история, в том числе и совсем недавняя, способно в короткий срок разрушить даже, казалось бы, самую сильную державу изнутри, привести ее к внутреннему краху и опустошению.

В позднеримской истории проблема законности и правопорядка приобрела особое звучание. Обусловлено это многими факторами. Можно вслед за А. Альфёльди утверждать, что само падение империи во многом было обусловлено "безрассудной жаждой золота"¹. И подобное утверждение будет совершенно справедливым, доказательством чему могут служить многочисленные свидетельства источников, указывающие на принципиальную неспособность погрязшей в коррупции империи защитить ни себя, ни своих подданных.

Однако есть и еще одно очень существенное обстоятельство. Общеизвестным, можно даже сказать, общепризнанным, является подход к Поздней Римской империи как централизованному, бюрократизированному государству во главе с практически неограниченным монархом. Подобной точки зрения придерживаются многие авторы.

Уже Э. Гиббон в свое время отмечал "деспотизм" позднеримских императоров, которые, уничтожив республиканские ценности "личного достоинства", устанавливали "строгую субординацию чинов и должностей, начиная с титулованных рабов, восседавших на ступенях трона, и кончая самыми низкими орудиями неограниченной власти". О деспотической, неограничен-

Сахаров Станислав Александрович - аспирант факультета истории и права Смоленского государственного университета.

ной власти позднеримских императоров, оформившейся в эпоху Диоклетиана и Константина, говорит А. Бьюри ². "После двух десятилетий правления Диоклетиана была восстановлена политическая и экономическая стабильность. Однако ее ценой было установление неограниченной монархии, появление огромной армии и бесчисленного чиновничества"³. Такого рода "стабильность", как отмечает А. Шастаньоль, была сопряжена с активно насаждавшейся в IV столетии административной централизацией, при которой "всякое решение имело своим первоисточником волю императора или его окружения". И. О. Князький указывает, что "все действия государственного механизма" направлялись императорской волей. Выделяя в свое время "основные начала", лежавшие в основе реформ Диоклетиана и Константина, И. А. Покровский первым из таковых считал "окончательное признание императора абсолютным монархом"⁴.

Итак, казалось бы, здесь все ясно. Власть позднеримских правителей, именовавших себя "dominus et deus" ("господин и бог"), действительно была велика. В период Поздней империи на смену идеологии принципата пришло новое изложение восточной деспотии с некоторыми персидскими оттенками⁵. Формальное и даже показное могущество верховной власти подчеркивалось обожествлением императора, являвшегося символом могущества самой империи⁶. Господин, dominus, стоял теперь не только выше всех своих подданных, но и выше закона⁷.

Однако именно здесь мы сталкиваемся с определенной трудностью, причина которой кроется в высокой степени коррумпированности позднеримской государственной администрации. Альфёльди вообще называл государство "главным вымогателем" в Поздней Римской империи⁸.

Признание факта существенной коррумпированности позднеримской администрации требует ответа на вопрос: может ли по самой сути существовать "абсолютная" власть монарха над "испорченной" бюрократией? Будет ли такая система управляема? Можно ли говорить о том, что "все действия государственного механизма" направлялись волей "центра"⁹ в лице так называемого "абсолютного" монарха?

Сколь-нибудь определенно ответить на этот вопрос не представляется возможным. Можно, скорее, говорить о "неограниченной" власти государства над обществом, понимая под ней произвол, примеры которого обнаруживаются практически в любой сфере жизни позднеримского государства. Но говорить о том, что весь этот государственный механизм в должной мере контролировался верховной властью (да еще и абсолютной) можно лишь с большой степенью условности.

Римские императоры, начиная с Диоклетиана, действительно стремились расширить контроль над административной системой. Одним из следствий этого стал быстрый рост численности чиновников и, соответственно, рост коррупции.

Однако в условиях "абсолютной власти" позднеримских императоров многократное увеличение численности чиновников, происшедшее в эпоху домината, имело и другое последствие. Рост административного аппарата вел к усложнению механизмов управления империей и ослаблению действенности государственного контроля. По мнению Р. МакМаллена, в Поздней Римской империи контроль императоров над многочисленной бюрократией вовсе не являлся всеохватывающим. Напротив, вокруг них формировалась атмосфера лжи, "постоянного утаивания истины". Несмотря на не прекращавшиеся попытки правителей побороть административный произвол, которые, как считает Н. Ленский, особенно характерны для правления Валентиниана и Валента, в действительности верховная власть из "хозяина" все

больше превращалась в "слугу". Реальная же власть над огромной державой концентрировалась в руках бюрократии. Все это даже позволяло МакМаллену проводить прямые аналогии между Поздней Римской империей и Россией XIX столетия, где "царь находился в полном неведении, а власть принадлежала чиновникам"¹⁰.

Не вдаваясь в подробности взаимоотношений императорской власти и бюрократии, можно констатировать следующее. В действительности так называемой "неограниченной" власти правителя противостояла не менее "неограниченная" власть чиновничества, причем чиновничества коррумпированного и действовавшего преимущественно в своих собственных корыстных интересах. В период домината бюрократия разрослась до невиданных прежде размеров. Это само по себе уже создавало предпосылки для неуправляемости, неконтролируемости. Коррупция же в свою очередь усугубляла противоречия между чиновничеством и ограбляемым им обществом, приводила к неэффективности государства, а жестокость наказаний не помогала в действительности исправить ситуацию. Раздражению императоров, стремившихся продемонстрировать свое могущество, не было предела¹¹.Но это раздражение, как показывают источники, не могло заставить позднеримских сановников всех рангов и званий повиноваться закону.

Не пытаясь представить позднеримскую коррупцию во всем ее многообразии, остановимся лишь на ее проявлениях в системе административных отношений. Здесь, как и в фискальной сфере или в области позднеримского судопроизводства, чиновники были готовы идти на самые разнообразные ухищрения в своекорыстных целях. Легко обращаясь с законом, они изобретали все новые и новые пути приобретения богатств и влияния в обход права¹². Это, естественно, не означает, что абсолютно вся позднеримская административная система была абсолютно порочна. Как отмечает Д. Лендон, существовали и такие провинциальные начальники, которые не только отказывались брать взятки, но и сурово наказывали тех, кто предлагал мзду¹³.

Попытаемся назвать некоторые мотивы, побуждавшие сановников преступать закон, а также способы противодействия этому злу, предусмотренные императорским законодательством. В этом отношении полезны, в первую очередь, данные Кодекса Феодосия и другие акты императорского законодательства, фиксировавшие реальные общественные отношения¹⁴. Свидетельства позднеримских авторов позволяют взглянуть на римское государство эпохи домината "изнутри", глазами его современников. Среди таких работ следует отметить "Римскую историю" Аммиана Марцеллина, "Новую историю" Зосима, а также сочинения церковных историков.

Прежде чем говорить непосредственно о проявлениях коррупции в позднеримской административной среде, следует несколько слов сказать о том, что именно понимается под этим, казалось бы, общеизвестным и столь распространенным термином. "Большая советская энциклопедия" (1973 г.) дает следующее определение коррупции. "Коррупция (от лат. corruption - порча, подкуп) - преступление, заключающееся в прямом использовании должностным лицом прав, предоставленных ему по должности, в целях личного обогащения. Коррупцией называется также подкуп должностных лиц, их продажность". "Новая российская энциклопедия" (2005 г.) определяет коррупцию как "продажность государственных и иных служащих; использование должностными лицами служебных полномочий в корыстных целях личного обогащения, получение ими материальных благ". "Новая экономическая энциклопедия" Е. Е. Румянцевой под коррупцией понимает "злоупотребление государственной или муниципальной властью для получения выгоды в личных целях"¹⁵.

Все названные формы коррупции практиковались и в Поздней Римской империи. В начале V в. практика покупки должностей была настолько распространена, что высшие звания вообще рассматривались как объект купли-продажи. Ссылаясь на свидетельства позднеримских авторов, Альфёльди констатировал, что во времена Констанция "император продавал провинции за наличный счет"¹⁶.

Итак, одной из причин, по которым подданные римских императоров давали взятки, было стремление получить доходное место в бюрократической иерархии. Характерно распоряжение императоров Валентиниана, Феодосия и Аркадия от 25 января 386 года. Само это распоряжение непосредственно посвящено должности дефенсоров городских общин, которые, как следует из документа, должны были избираться муниципальными советами из числа "предпочтительных лиц" (CTh. 1.29.6) для защиты интересов плебса. Однако это избрание, как свидетельствует документ, не всегда было основано исключительно на признании личных достоинств, деловых качеств претендента: как сказано в законе, встречались и люди, "достигшие должности дефенсора коррумпированной просьбой" (CTh. 1.29.6). Это значит, что должность дефенсора могла быть попросту куплена у муниципального совета. Подобные случаи должны были быть довольно распространенными, если составители Кодекса сочли уместным их предусмотреть в тексте свода.

Должность дефенсора, защитника городского плебса, могла быть привлекательной для людей, готовых заплатить за ее обретение, наличием некоторых существенных полномочий. В их числе была обязанность наведения порядка во всяком городе, где будет бурлить "дикое безумие разбойничьего безрассудства, не ведающее собственной опасности" (CTh. 1.29.8). Очевидно, что подобные обязанности предполагали наличие определенных властных полномочий, в том числе и репрессивного характера. Именно это и могло привлечь стремившихся к власти, влиянию и обогащению людей.

Кроме того, эта должность сулила им вполне конкретные материальные выгоды с учетом того, что дефенсор, в соответствии с распоряжением Валентиниана и Валента от 27 сентября 365 г., обладал правом рассматривать судебные дела малой значимости (CTh. 1.29.2).

Аналогичная практика, видимо, имела место применительно и к иным, в том числе более значимым должностям и званиям. Подтверждение тому обнаруживается в источниках. Позднеримский историк Зосим в своей "Новой истории" описывает случай, свидетельствующий о том, что даже высшие должности в системе провинциального управления становились объектом купли-продажи. Он рассказывает о некоем Лукиане, сыне Флоренция, "бывшего префектом претория в странах за Альпами, когда Юлиан был цезарем" (Zos.,V,2). Лукиан, желая во что бы то ни стало продвинуться по карьерной лестнице, "использовал патронаж" Руфина¹⁷, который "выражал при каждом удобном случае заботу о молодом человеке и постоянно говорил о его достоинствах императору Аркадию" (Zos.,V,2). В результате оказанной протекции Лукиан достиг "достоинства, которое позволяет каждому, кому оно присвоено, управлять всеми префектами провинций на Востоке" (Zos.,V,2)¹⁸.

Однако "патронаж" Руфина был небескорыстным. Как отмечает Зосим, Лукиан отдал царедворцу "лучшую часть своего состояния" (Zos.,V,2). Это значит, что упоминание Альфёльди о "продаже провинций"¹⁹, происходившей на самом высшем уровне, непосредственно в императорском дворце, имеет под собой фактическое основание. В данном случае речь идет как о непосредственном подкупе с целью продвижения по карьерной лестнице, о взяточничестве, так и о явном злоупотреблении должностными полномочиями, государственной властью.

Несмотря на то, что Лукиан в целом оправдал "купленное" им доверие, ибо проявил в работе "справедливость и умеренность", которые "украшают достойного руководителя" (Zos.,V,2), он тем не менее подвергся опале, орудием которой стал Руфин.

Причиной опалы послужило следующее обстоятельство. По словам Зосима, Евхерий, дядя императора, потребовал от Лукиана выполнить некое "дело, которого вовсе не следовало выполнять" (Zos.,V,2). Лукиан отверг просьбу и этим рассердил Евхерия. По этой причине тот оклеветал его императору. Это послужило предпосылкой скорого падения Лукиана, но не самой важной. Куда важнее было, видимо, то, что император заметил досаду Руфина, вызванную тем, что Лукиан получил столь обширные полномочия (Zos.,V,2). Примечательно, что даже взятка "в крупном размере", если следовать Зосиму, не могла гарантировать безопасности.

Но особый цинизм Руфина проявился тогда, когда он, "не сообщая о своем замысле ни одному человеку, отправил небольшой отряд в Антиохию. Войдя в полночь в город, он схватил Лукиана и подверг суду без единого обвинения". Лукиан был жестоко избит, от чего, видимо, и умер (Zos.,V,2).

Как видим, Лукиан, получив должность, расплатился с Руфином не только "лучшей частью" своего состояния, но и собственной жизнью.

Тем не менее многие люди, движимые жаждой власти и богатств, были готовы идти на очевидный риск ради их приобретения, используя и подкуп, и личные связи, так называемое "кумовство", суть которого заключается в назначении на административные посты "своих" людей - не тех, кто заслужил этого своим трудом, деловыми качествами и усердием, а тех, кто имеет определенные связи в административной среде или состоит в родстве с высокопоставленными сановниками.

О том, что подобная практика была распространена, свидетельствует императорское законодательство, указывавшее на недопустимость использования личных связей, так называемого "покровительства" на государственной службе. Распоряжение, появившееся еще во времена Константина, в 333 г., непосредственно касалось должности прокураторов - представителей центральных финансовых ведомств в провинциях, отвечавших за доходы общеимперской казны и пополнение императорской сокровищницы. Константин, обращаясь к префекту претория Феликсу, запрещал замещать должности прокураторов посредством оказания покровительства (CTh.1.32.1).

Использование личных связей в административной системе обратило на себя внимание императоров Аркадия, Гонория и Феодосия, запрещавших провинциальным руководителям назначать на должности "секретных советников" и "канцлеров" людей, происходящих из одной с начальником провинции (CTh.1.34.1; 1.34.3). Назначение на ответственные должности в провинциальном аппарате людей, лично "знакомых" с начальником, вовсе не давало гарантии того, что эти люди будут обладать необходимыми деловыми качествами и добросовестно исполнять свои обязанности. Напротив, подобная практика открывала путь людям некомпетентным, не обладавшим нужным для дела опытом, но которым в силу каких-либо обстоятельств провинциальный начальник не мог отказать в просьбе о "повышении".

Мотив "карьерного роста" не являлся единственным в формировании коррупционного поведения. Обладание властью дает возможность распоряжаться государственными средствами. Фактор наживы, приобретения богатств "просто так" работал и в Римской империи эпохи домината, на что указывают источники. Аммиан Марцеллин констатировал, что "люди всех рангов пылали ненасытной жаждой обогащения без всякого стеснения перед правдой и справедливостью" (Amm.Marc.,XVI,8,12). Среди таких людей он назы-

вал и префекта претория, и магистра конницы, и препозита царской опочивальни, и даже квестора.

Особенно выделялось в отношении коррупции, если следовать Аммиану, ведомство "императорской опочивальни" с его многочисленными евнухами. Историк дал им красноречивую характеристику: "Всегда безжалостные и жестокие, лишенные всяких кровных связей, они чувствовали привязанность только к богатству, как самому дорогому их сердцу детищу" (Amm.Marc.,XVIII,5,4). Аналогичное замечание встречается у Сократа Схоластика, который писал, что "все вообще жаловались на насилие евнухов и преимущественно на лихоимство начальника их Евсевия", занимавшего пост препозита императорской опочивальни (prepositus sacri cubiculi) (Socr.,III,1). Альфёльди, ссылаясь на Аммиана, называл двор "рассадником всех пороков", в котором "царили ложь и насилие", а "время проводилось в пирах и дебошах" в "роскошных дворцах"²⁰.

Подобного рода характеристики подходят и другим высокопоставленным сановникам империи. Упоминаемый Аммианом Музиниан "управлял Востоком в звании префекта претория". Несмотря на свои заслуги, Музиниан, который "был знаменитым оратором на греческом и латинском языках", благодаря чему "он и поднялся выше, чем можно было ожидать", "разумный, сносный для вверенных ему в управление провинций правитель", тем не менее "при малейшей возможности, и особенно в (судебных) процессах, проявлял страшное корыстолюбие" (Amm.Marc.,XV,13,2; XV,13,1). Обладание судебной властью позволяло преторианским префектам обогащаться за счет населения, и в результате такое "правосудие" не служило ни интересам общества, ни интересам государства. Не находя справедливости в суде преторианского префекта или ректора и видя произвол, с которым приходилось сталкиваться в суде, жители римских провинций переставали признавать авторитет самой власти. Это обстоятельство приобретало особое значение ввиду особенностей эпохи, когда границы империи подвергались бесконечным нападениям варваров, а военачальники, движимые лишь жаждой обогащения, проявляли неспособность противостоять возрастающей внешней угрозе.

Одной из самых распространенных форм коррупции, существующих в современном мире, но известных и в Поздней Римской империи, являлось злоупотребление должностными полномочиями с целью получения материальных выгод.

Подобные случаи, как позволяют предположить свидетельства Зосима и Аммиана Марцеллина, могли иметь место даже в военной администрации, то есть в той области государственной деятельности, от которой напрямую зависело само существование империи. Однако и здесь власть не могла предотвратить злоупотреблений, приобретавших угрожающие масштабы. И дело даже не в том, что, по свидетельству Зосима, командиры вымогали у солдат деньги (Zos.,IV,27) или, как пишет Аммиан Марцеллин, магистр конницы, "человек постыдно бездеятельный", "открыто грабил, пренебрегая уловками воров" (Amm.Marc.,XV,13,3). Дело обстояло гораздо хуже в силу того, что "персидские командиры тревожили наши территории грабительскими налетами, а римские военачальники были заняты грабежом покорного населения" (Amm.Marc.,XV,13,4).

Зосим и Аммиан Марцеллин примерно в одинаковых тонах рисуют историю о некоем комите Африки Романе и бедствиях провинции Триполитании, подвергшейся вторжению соседнего племени. Не ведавшие жалости дикари "истребили много крестьян и увели с собой взятого ими в плен одного из вельмож города" (Amm.Marc, XXVIII,6.1 - 4). Ограбленные и напуган-

ные провинциалы обратились за помощью к Роману, который недавно был назначен провинциальным начальником (Amm.Marc,XXVIII, 6,5). Однако с его стороны последовали неожиданные действия: Роман заявил, что "двинется вперед не раньше, чем будет предоставлен провиант в достаточном количестве и приготовлены 4000 верблюдов" (Amm.Marc.,XXVIII,6,5).

Данный факт можно оценивать с разных позиций. С одной стороны, можно предположить, что провинциальный начальник действительно для ведения военных действий нуждался в дополнительных средствах. С другой же стороны, подобное требование в условиях реальной военной опасности и фактического вторжения означало, что спокойствие границ империи, судьба целой провинции оказывались в прямой зависимости от способности провинциалов "купить" свою безопасность и безопасность государства.

Используя внешнюю угрозу, Роман стремился выжать из местного населения как можно больше. Зосим утверждал, что именно из-за "чрезмерной жадности" этого чиновника африканцы впоследствии "преподнесли пурпур" некоему Фирмию, одному из многочисленных сыновей мавританского царя, надеясь на его защиту от злодеяний комита (Zos.,IV,16).

Все это Альфёльди рассматривал именно как эпизод позднеримской коррупции. Основаниями для этого могут служить следующие обстоятельства. Как пишет Аммиан Марцеллин, "несчастные горожане, изумленные ответом комита, заявили, что после опустошений и пожаров они не в состоянии искупать такими огромными жертвами грозящие им жестокие беды, и комит, пробыв там для вида 40 дней, ушел назад" (Amm.Marc., XXVIII,6,6). Брошенные на произвол судьбы, жители провинции в отчаянии кинулись искать справедливости и защиты в императорском дворце. Как пишет Аммиан, "обманутые в надежде на комита триполитанцы... избрали Севера и Флакциана депутатами для вручения Валентиниану золотых статуй богини Победы по случаю начала его правления и поручили передать ему... о тяжких бедствиях провинции" (Amm.Marc, XXVIII,6,7).

Однако далее становится понятным, что самоуверенность Романа, от которой в итоге пострадала целая провинция, была вызвана наличием у этого сановника поддержки, личных связей в среде высшей администрации империи, злоупотребление которыми составляет одну из форм коррупции.

Узнав о том, что жители провинции собираются поведать о своих несчастьях императору, "Роман послал курьера... к магистру оффиций Ремигию - он приходился ему родственником и был соучастником его грабежей, прося его устроить дело так, чтобы следствие было поручено викарию и ему" (Amm.Marc, XXVIII,6,8). В результате, не смотря на то, что посланники не только "изложили, какие бедствия постигли их", но и представили "письменный документ", император прочитал письмо и, так как не доверял ни докладу магистра оффиций, покровительствовавшего Роману... ни противоречивым указаниям послов, то обещал произвести полное расследование дела; но поскольку верховная власть обычно оказывается игрушкой в руках приближенных, следствие это откладывалось со дня на день" (Amm.Marc.,XXVIII,6,9). А пока триполитанцы "в тревоге и волнении ожидали помощи от двора, шайки варваров явились опять, проявляя еще большую наглость вследствие безнаказанности" (Amm.Marc.,XXVIII,6,10 - 11).

Итак, если обратить внимание на названное Аммианом "прикрытие", которое своекорыстно использовал африканский начальник Роман, то станет понятно, что речь в данном случае идет именно об использовании личных связей. Оно же, в свою очередь, было чрезвычайно опасно как для общества (населения отдельной провинции), так и для империи, делавшейся беззащитной перед натиском жестокого внешнего врага. Кроме того, подобное

покровительство наносило и вполне ощутимый вред самой власти, в первую очередь власти императорской, проявившей неспособность противостоять бюрократическому произволу. Понятно, что ни о какой действительно "абсолютной" власти императора Валентиниана в данном случае не может быть и речи, ибо эта власть была неспособна заставить чиновничество (в лице провинциального начальника и его родственника магистра оффиций, который, кстати, являлся одним из высших должностных лиц империи) повиноваться священному императорскому закону и руководствоваться им, защищая интересы верховной власти и государства.

Верховная власть не могла этого не замечать. Пытаясь противостоять дальнейшему расползанию административного произвола, императоры из года в год издавали распоряжения "антикоррупционного" характера, которые, однако, все же не позволяли покончить с беззакониями.

Материалы Кодекса Феодосия позволяют выделить некоторые формы противодействия коррупции, использованные позднеримским государством. В первую очередь императоры пытались искоренить "кумовство", использование личных связей с целью продвижения на государственной службе.

В 333 г. появилось распоряжение императора Константина, адресованное префекту претория Феликсу, по которому "всякий прокуратор" был обязан "воздерживаться от покровительства, посредством которого он достигнет упомянутого административного положения" (должности прокуратора) (СТh.1.32.1). В 359 г. Констанций и Юлиан, дополняя предыдущее императорское распоряжение, в послании на имя магистра оффиций указали, что вообще "ни один человек посредством покровительства не должен добиваться каких-либо должностей" (CTh.1.9.1). В противовес личным связям императоры выдвигали принцип "личной выслуги", указывая, что единственным источником карьерного роста может быть лишь добросовестный "труд, засвидетельствованный всеми" (CTh.1.9.1).

Однако сами по себе призывы к благоразумию и добропорядочности, обращенные императорами к своим подданным, не могли исправить положение. Уже сама периодическая повторяемость подобного рода "призывов" и антикоррупционных законов показывает, что реальная ситуация на протяжении десятилетий и даже веков оставалась практически неизменной. Весьма показательно в данном отношении постановление Аркадия и Гонория 400 года. Императоры запрещали всякому провинциальному правителю назначать своим "советником" "горожанина из провинции, которой он руководит". Для исполнения этих обязанностей провинциальный начальник впредь должен был "нанять человека, призванного из других мест" (CTh.1.34.1).

В данном случае, видимо, предполагалось, что перемещение чиновников из одной провинции в другую может способствовать недопущению их "обрастания" связями на местах. Вместе с тем лишение провинциальных начальников возможности назначать своими помощниками сотрудников местной администрации делало бы нецелесообразным налаживание с ними каких бы то ни было контактов с корыстными целями. Что касается необходимости "призывать" на высокий пост "советника" начальника провинции "человека из других мест", то здесь, очевидно, свою роль должен был сыграть также фактор пространства и времени, ибо в условиях IV-V вв. расстояния между городами, административными центрами провинций затрудняли установление личных связей между чиновниками.

Однако названные меры, видимо, не всегда помогали. 31 мая 423 г. Го-норий и Феодосий издали эдикт, которым провинциальному начальнику вообще запрещалось самостоятельно выбирать себе помощников. Руководитель провинции больше не мог назначать своим "тайным советником или

канцлером" не только человека из управляемой им провинции (равно как и из провинции, откуда он прибыл), но и из "других мест" (CTh.1.34.3). Одновременно Гонорий и Феодосий устанавливали новый порядок назначения таких "тайных советников" и "канцлеров". Отныне они должны были направляться в провинцию извне. При этом чести получить столь почетную в провинциальной администрации должность удостаивался только тот "канцлер" или "советник", который был "открыто избран общественным выбором горожан" на основе "заслуживающих доверия документов" (CTh.1.34.3).

Урезая подобным образом административные полномочия руководителя провинции, государство в некоторой степени ограничивало и простор для злоупотреблений властью, ведь, как мы уже отмечали выше, теперь налаживание контактов с местным руководителем в целях продвижения по карьерной лестнице попросту теряло всякий смысл. Дружба или покровительство не могли больше помочь добиться повышения. В том же случае, если, вопреки всем "увещеваниям", кто-либо из подданных все же осмеливался идти против "священной" императорской воли, закон позволял противостоять произволу таковых лиц и иными способами.

Во-первых, "императорская мудрость" давала возможность сопротивляться уже совершенным бюрократическим злодеяниям. Например, даже если какой-либо человек, движимый жаждой власти и тщеславием, получил незаконным путем должность, это вовсе не означало, что он останется при ней впредь. Эдикт Валентиниана, Феодосия и Аркадия от 9 марта 358 г. гласил, что даже если добившийся незаконным путем повышения чиновник представит документ о своем назначении, "полученный под шумок" от самого императора, то, не смотря ни на что, немедленно должен быть возвращен "на место, с которого был незаконно возвышен" (CTh.1.9.2). С учетом того, что в результате интриг и махинаций, которыми сопровождалось подобного рода "незаконное повышение", занимаемого поста мог лишиться вполне добросовестный человек, закон предусматривал возможность восстановления в должности чиновника, незаконно уволенного вследствие "небрежности начальника" (CTh.1.10.5).

Естественно, что законодательство должно было предусматривать и некоторые формы ответственности за совершенные злоупотребления. Упомянутое распоряжение Гонория и Феодосия, запрещавшее провинциальному начальнику самостоятельно назначать своих "тайных советников" и "канцлеров", которые отныне должны были направляться в провинциальную администрацию извне, предписывало "награждать" "клеймом позора" всякого нарушившего данное правило. Однако помимо этого многозначительного "клейма позора" императорское законодательство устанавнивало и более осязаемое наказание: за самовольное назначение своего же собственного подчиненного руководитель провинции должен был претерпеть "конфискацию его добра" (CTh. 1.34.3). Видимо, речь в данном случае идет о конфискации имущества.

В некоторых случаях, как показывают материалы Кодекса Феодосия, в целях борьбы с коррупцией использовались штрафы. Например, распоряжением Аркадия и Гонория от 21 мая 398 г. предписывалось без промедления взыскать 5 фунтов золота со всякого чиновника, допустившего "пороки безрассудного поведения" (CTh. 1.12.6). 31 декабря 400 г. те же августы направили проконсулу Африки предписание, в котором предостерегали высокопоставленного провинциального начальника от самовольных попыток передать часть принадлежавших ему полномочий своему помощнику легату. Закон гласил, что "если какой-либо проконсул, неблагодарный за наши благодеяния, передаст часть собственной власти его легату, он будет наказан штра-

фом в 30 фунтов золота" (CTh.1.12.8). Аналогичное взыскание налагалось на самого легата и даже на рядовых чиновников ведомства за то, что те "не воспротивились приобретению (легатом) власти, источником которой является незаконная просьба" (CTh.1.12.8).

Естественно, борьба с коррупцией в Поздней римской империи названными выше мерами не ограничивалась. Выше речь шла лишь о сфере административных отношений, но не была затронута налоговая система, не была всесторонне рассмотрена и система судебная, где жажда обогащении выливалась порой в прямой грабеж государства и населения. Для противодействия этому опасному злу власть могла использовать не только лишь меры "административного воздействия", но и весьма суровые наказания, среди которых находилось место и пыткам, и казням.

Позднеримская администрация была коррумпирована на всех уровнях власти (от городских общин до священного императорского дворца), о чем свидетельствуют источники. От коррупции, произвола и самоуправства страдало и общество - жители многочисленных римских провинций, и само государство; коррупция в административной системе ограничивала и дееспособность императорской власти. За внешними знаками величия правителей скрывалась их неспособность контролировать реальную ситуацию. Это, в частности, выражалось в безрезультатности тех мер, которые принимали правители в целях борьбы с коррупций в административной среде.

Основными формами коррупции в позднеримской системе власти и управления являлись подкуп с целью продвижения по службе; фактическая "продажа" государственных должностей; использование личных связей, в том числе родственных, на государственной службе; использование предоставленной по должности власти в целях личного обогащения как за счет определенных лиц, так и за счет провинциального населения или государства.

Мотивами, толкавшими чиновников всех рангов и званий на беззакония, являлись стремление продвинуться по карьерной лестнице и обрести государственную власть, жажда обогащения, удовлетворявшаяся за счет незаконного использования должностных полномочий.

В качестве методов противодействия коррупции использовались, во-первых, своеобразные формы государственного убеждения, выражавшиеся в официально установленных запретах использования личных связей и подкупа на государственной службе, во-вторых, ограничение административных полномочий провинциальных руководителей в вопросах формирования провинциального административного аппарата, в-третьих, введение некоторых общих правил назначения высокопоставленных должностных лиц провинциальных администраций, в-четвертых, наказания в виде конфискации имущества и штрафов.

Тем не менее, все эти меры, видимо, были неспособны служить действенным механизмом противодействия коррупции в среде позднеримской администрации. Об этом, в частности, свидетельствует периодическая повторяемость антикоррупционных законов, издаваемых римскими императорами. Реальной власти правителей оказалось недостаточно для искоренения этого зла, опасного и для народа и для империи.

Примечания

1. ALFOLDI A. A conflict of ideas in the Late Roman Empire. The clash between the Senate and Valentinian I. Oxford. 1952, p. 30.

2. GIBBON E. The history of the decline and fall of the Roman Empire. Vol. 2. Lnd. - N.Y. 1892, p. 197 - 198; BURY J.B. History of the Later Roman Empire. S.1. 1923, p. 5.

3. The Cambridge ancient history. Vol. 12. Cambridge. 2007, p. 67.

4. CHASTAGNOL A. Le Bas-Empire. Paris. 1997, p. 26; КНЯЗЬКИЙ И. О. Император Диоклетиан и конец античного мира. М. 1999, с. 75; ПОКРОВСКИЙ И. А. История римского права. СПб. 1999, с. 208

5. The Cambridge ancient history. Vol. 12, p. 67.

6. КНЯЗЬКИЙ И. О. Ук. соч., с. 75.

7. ПОКРОВСКИЙ И. А. Ук. соч., с. 208.

8. ALFOLDI A. Op. cit., p. 31.

9. КНЯЗЬКИЙ И. О. Ук. соч., с. 75.

10. MACMULLEN R. Corruption and the decline of Rome. New Haven - Lnd. 1988, p. 109, 108, 150; LENSKI N. Failure of Empire. Valens and the Roman State in the Fourth Century AD. Berkley. 2002, p. 272.

11. MACMULLEN R. Op. cit., p. 150

12. ALFOLDI A. Op. cit., p. 31.

13. LENDON J.E. Empire of Honour. The art of government in the Roman world. Oxford. 1997, p. 201.

14. ЛЕБЕДЕВА Г. А. Динамика социальной структуры ранневизантийского общества (по данным Кодексов Феодосия и Юстиниана). Автореф. докт. дисс. Л. 1989, с. 5; ГЮНТЕР Р. Социальные проблемы перехода от античности к средневековью. - Вестник древней истории, 1992, N 3, с. 113; КОПТЕВ А. В. От прав гражданства к праву колоната. Вологда. 1995, с. 58.

15. РУМЯНЦЕВА Е. Е. Новая экономическая энциклопедия. М. 2005, с. 230.

16. ALFOLDI A. Op. cit., p. 35.

17. Занимал пост префекта претория.

18. В данном случае речь, очевидно, идет о должности comes Orientis - викария диоцеза Восток.

19. ALFOLDI A. Op. cit., p. 35.

20. Ibid., p. 32.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. А. Сахаров:

Комментарии: