В современной отечественной, равно как и в зарубежной литературе о Белом движении внимание исследователей сосредоточено главным образом на вопросах политической истории, в то время как к его экономическим проблемам историография обращалась лишь изредка. Между тем причины побед и поражений красных и белых во многом зависели и от состояния тыла, хозяйственного потенциала, экономических возможностей. Достаточно привести пример Белого Крыма в 1920 г., когда боевые действия в Северной Таврии имели целью не только вооруженную борьбу с Красной армией, но и захват крупных зерновых запасов, необходимых и для снабжения многократно выросшего населения полуострова и для торговли с заграницей.

Из числа немногих специальных работ по экономической политике белых правительств хотелось бы выделить монографию СВ. Карпенко и серию статей Н. И. Дмитриева ¹ . Ниже рассматриваются особенности продовольственной политики Белого движения на примере деятельности деникинского правительства - Особого совещания при Главнокомандующем вооруженными силами Юга России (ВСЮР) в 1918 - 1919 годах.

К числу основных источников по теме относятся прежде всего материалы фондов Управления продовольствия и, частично, Управления торговли и промышленности Особого совещания. Большинство из них отражает различные стороны организации закупок, товарообмена, сбора "повинностного хлеба" (5- пудового "военного сбора") на протяжении весны-осени 1919 года ² . Сведения об участии в продовольственной политике кооперативов и других общественных организаций содержатся в кооперативных печатных изданиях ³ . Помимо этого на страницах газет регулярно публиковались объявления губернских и уездных уполномоченных по продовольствию о производимых продовольственных закупках и поставках ⁴ . Вопросы продовольственного снабжения, отношения населения к положению на продовольственном рынке освещались также в секретных информационных сводках деникинского Отдела пропаганды ⁵ . Отдельные факты содержат сообщения разведывательных управлений Красной армии. Материалы интендантств ВСЮР отражают порядок продовольственных закупок у населения, реквизиции и конфискации зерна и фуража ⁶ .

Цветков Василий Жанович - кандидат исторических наук, доцент Московского педагогического государственного университета.

стр. 112

Одним из основных лозунгов экономического курса, провозглашенного в 1919 г. Верховным правителем России адмиралом А. В. Колчаком, была свобода торговли. Южнорусское Белое движение полностью его повторило. В период Похода на Москву летом-осенью 1919 г. во всех официальных декларациях Особого совещания говорилось о "ликвидации хлебной монополии и введении свободной торговли" ⁷ . По мнению членов Особого совещания при Главнокомандующем ВСЮР, именно реализация такой политики как на внутреннем, так и на внешнем рынке позволила бы заинтересовать крестьян- производителей в сбыте своей продукции, обеспечить армию и города продовольствием. Далеко не последнюю роль должен был сыграть и пропагандистский эффект подобной меры. Добровольческая армия, занимая губернии Черноземного центра, пострадавшие от продразверстки, должна была "принести с собой хлеб" из районов Новороссии и Юго-Востока России, обеспечить восстановление товарных связей между Центром и Югом России: "В советской России урожай плох, посевы кормовых и продовольственных культур сократились более чем наполовину... великолепный урожай Кубани, Дона и Новороссии жизненно необходим для снабжения измученных продразверсткой городов Центральной России" ⁸ . Тем самым Белое движение должно было восстановить и нарушенное гражданской войной единство отечественной экономики, показать, что лозунг "Единая Россия" подразумевает не только политическое, национальное единство, но и единство экономическое.

Большие надежды в этой связи возлагались на богатый урожай 1919 года. Однако эти расчеты, основанные на весьма приблизительных данных о посевах в южнорусских губерниях, в большинстве не оправдались. Хлебородный юго- восток России в 1919 г., удовлетворял потребности белой армии и тыла незначительно. Кубанский край в силу "самостийных" убеждений казачьих политиков отгородился от остальной территории белого Юга таможенными барьерами, введенными по распоряжению краевого правительства в ноябре 1918 г., и вывоз оттуда зерна был затруднен. В связи с этим большие перебои со снабжением испытывала Черноморская губерния, и такая политика Кубани неоднократно вызывала встречные меры: на территорию края не поступали партии промышленных товаров, в частности мануфактуры, из Новороссийска ⁹ . Невысоки были возможности продовольственных поставок из Донской области. Сложным оставалось положение сельского хозяйства в Ставропольской губернии, сильно пострадавшей во время 2-го Кубанского похода Добровольческой армии в 1918 году. Помимо этого, на Ставрополье, где традиционно засевался хлеб "в излишке, сверх потребления, на вывоз... еще с начала мировой войны в связи с прекращением экспорта хлеба заграницу - во-первых, а во-вторых - благодаря резкой убыли притока наемных работников из центральных губерний ввиду начавшихся мобилизаций" резко сократилась посевная площадь ¹⁰ .

Все это оказало влияние на урожайность зерновых в Ставропольской губернии в 1919 г.: был получен один из самых низких урожаев за всю историю хозяйственного освоения региона (в Александрийском уезде в ряде сел урожайность пшеницы и ячменя составила всего 5 - 12 пудов с десятины, при среднем урожае в 45 - 50 пудов). В ряде сводок с мест говорилось, что "хлеба едва ли хватит к новому году", а излишки в губернии исчислялись (за 1919 г.) в размере 2 млн. пудов пшеницы и 3 млн. пудов ячменя и овса. Единственным источником снабжения ВСЮР в 1919 г. могли считаться частично сохранившиеся запасы от урожаев прошлых лет (около 25 млн. пудов зерна) ¹¹ .

К тому же ставропольское зерно урожая 1919 г. было довольно низкого качества (натура принимаемой пшеницы была установлена Управлением продовольствия по этой губернии в 109 золотников, в то время как по Харьковской губернии натура была установлена в 127 золотников; нормальной же натурой для Ставрополья считалось 128 - 130 золотников). Но, как отмечалось в донесениях приемщиков, многие партии ставропольской пшеницы - од-

стр. 113

ной из лучших в довоенной России - не выдерживали и этой натуры, отличались повышенной засоренностью ¹² .

Иным было положение в Новороссии. Здесь в большинстве районов Таврической и Екатеринославской губерний урожай зерновых был значительно выше средних показателей. Современники характеризовали его как "блестящий", "изобильный", "исключительный". Обильные урожаи 2 - 3 дождливых лет компенсировали недоборы предыдущих лет и дали среднегодовой излишек в 6 - 8 млн. пудов. 1919 год по влажности оказался исключительно благоприятным, налицо был товарный избыток хлеба (более 15 млн. пудов только в Крыму, а всего по Таврической губернии запасы зерна составляли 50 млн. пудов, зернофуража - 35 млн. пудов). С большинства элеваторов и амбаров зерно так и не успели вывезти, и оно еще дважды переходило из рук в руки (к Красной армии весной 1920 г., к армии Врангеля летом-осенью 1920 г. и снова к красным после отступления Врангеля в Крым). Товарный избыток позволял рассчитывать на устойчивое снабжение армии, вывоз зерна за границу, а также в центр Европейской России. В Северной Таврии, Мариупольском, Александровском, части Екатеринославекого уезда Екатеринославской губернии уровень урожайности ржи и пшеницы колебался от 80 до НО пудов с десятины. Большинство хозяйств было в избытке обеспечено посевным и кормовым зерном, предлагая крупные излишки хлеба для продажи на вольном рынке и для выполнения заказов деникинского Управления продовольствия ¹³ .

Однако богатый урожай негативно сказался на состоянии посевов. Помимо общих для южнорусских губерний причин их сокращения в 1919 г. (из-за войны и хозяйственной разрухи), в Северной Таврии и особенно в Крыму немалую роль играла незаинтересованность крестьян в полном засеве своих земельных участков. В 1918 - 1920 гг. цены на зерно были исключительно низкими, что грозило сокращением предстоявших запашек. Только удаление с рынка имевшихся избытков могло разрешить этот вопрос: иначе земледелие превратилось бы в одну из самых маловыгодных отраслей хозяйства ¹⁴ .

Крестьянство Екатеринославской губернии не имело необходимых средств для своевременной уборки урожая. Сводка Отдела пропаганды от 21 августа 1919 г. отмечала, что "несмотря на повсеместный обильный урожай... отсутствие мануфактуры и обуви, недостаток керосина... отсутствие необходимых для сельскохозяйственных машин смазочных веществ затрудняет уборку урожая, отнимает у крестьян стремление везти на продажу хлеб и другие сельскохозяйственные продукты. На рудниках и заводах - отсутствие продовольствия" ¹⁵ .

И все же в 1919 г. деникинекое правительство имело реальный шанс использовать Новороссию в качестве своей главной продовольственной базы, и понятно стремление ставки А. И. Деникина удержаться в этом районе как можно дольше (силами войск "Новороссийской области" генерал-лейтенанта Н. Н. Шиллинга) после крушения похода на Москву ¹⁶ .

В Харьковской и Полтавской губерниях урожайность основных зерновых хлебов оказалась на уровне немногим ниже среднего и ниже, чем в 1917 году. На падение урожайности оказывали влияние не столько продразверстка, фактически провалившаяся в большинстве уездов в 1919 г., или потери в рабочей силе и инвентаре, сколько метеорологические условия и общее падение товарности большинства крестьянских и частновладельческих хозяйств. В сводке по Полтавской губернии указывалось на "частые дожди в период налива зерна и последующие засухи с сильными ветрами", в результате чего "предвидевшийся высокий урожай хлебов на деле оказался обманчивым, так как большое количество соломы скрывало небольшое количество зерна". По Харьковской губернии отмечалось то же: "Пресловутый урожай настоящего года, в частности в Богодуховском уезде, совершенно не оправдывает предположений недалекого прошлого... Обильные дожди во время цветения ржи и налива озимых дали громадный урожай соломы и плохой урожай зерна с малой натурой" ¹⁷ .

стр. 114

Состояние посевов в большинстве районов Левобережья весной-осенью 1919 г. было еще далеким от критического уровня. Конкретных данных о засеянной площади в губерниях нет, однако сравнение показателей 1916 и 1921 гг. позволяет утверждать о сокращении ее по Украине в целом (без Новороссии) приблизительно на 17% (19 073 тыс. десятин в 1916 г.; 15 886 тыс. десятин в 1921 г.). В то же время по сравнению с довоенным периодом под озимыми было засеяно в Полтавской губернии лишь 50% площадей, а в северных уездах Харьковской губернии (Сумской, Лебединский, Ахтырский) и Воронежской губернии, сильно пострадавшей от военных действий 1918- 1919 гг., - всего 34% ¹⁸ .

Показатели урожайности Левобережной Украины уступали новороссийским, и зерновых излишков здесь было меньше (18 млн. пудов ржи и пшеницы и 24 млн. пудов ячменя и овса). Но поскольку развернувшееся на территориях Херсонской, Екатеринославской и Таврической губерний осенью 1919 г. повстанческое движение разрушило аппарат продовольственных заготовок деникинского правительства, Полтавская и Харьковская губернии оказались главными в снабжении фронта и освобождаемых от большевиков губерний Черноземного Центра и Юго-Запада Украины.

Нет точных данных об урожайности зерновых и состоянии посевов в Киевской и Черниговской губерниях. Очевидно, что они оставались на уровне немногим ниже среднего; однако данные губернии не смогли обеспечить собственных потребностей в продовольствии и потребовалось усиленно отправлять туда продовольствие из Левобережья Украины (преимущественно из Полтавской губернии) и Новороссии (из Екатеринославской губернии и Северной Таврии).

В Центрально-Черноземном районе в 1919 г. рассчитывать на крупные продовольственные запасы для снабжения наступавшей на Москву армии и ее тыла деникинскому командованию не приходилось. Район был существенно ослаблен продразверсткой (особенно Орловская, Воронежская губернии), отправкой продуктов в потребляющие районы Центра и Севера Европейской России и сам нуждался в ввозе зерна и других сельскохозяйственных продуктов ¹⁹ .

В целом того количества зерна, какое было необходимо для устойчивого снабжения занимаемых при наступлении губерний, в распоряжении деникинского правительства в 1919 г. не оказалось (за исключением Новороссии). В этих условиях от предполагаемого восстановления свободы торговли было трудно ожидать положительных результатов (обилия дешевого хлеба).

Что касается организации продовольственного снабжения в 1919 г., то оно строилось Управлением продовольствия на трех основных принципах: закупка у крестьян, товарообмен с селом и поставки по договорам (получение продовольствия от частных лиц и кооперативов).

Товарообмен первоначально считался в Управлении наиболее взаимовыгодной и едва ли не единственно возможной формой сотрудничества белой власти с крестьянами-производителям и. Весной 1919 г. на территориях, занятых ВСЮР на Северном Кавказе, практиковался обмен с крестьянскими хозяйствами на основе прямых поставок промышленных товаров от Управления продовольствия. Организация подобного рода товарообмена стала одним из основных направлений в работе Управления в апреле 1919 года. Например, в адрес уполномоченного по продовольствию (Уполпрод) Ставропольской губернии в апреле 1919 г. было отправлено 16 вагонов донецкого угля. Им также были заключены договоры с Минераловодской продовольственной управой о поставке нефти и керосина на условиях, разработанных особой частью Управления продовольствия при Особом совещании ²⁰ .

Однако война и связанные с ней промышленный и финансовый кризисы не позволяли добиться эквивалентного обмена. Пресловутые "ножницы цен" становились типичными и для белого Юга России. Цены на промышленные товары были заметно выше. Ставропольский Уполпрод 10 апреля 1919 г. (здесь и далее даты по старому стилю, официально утвержденному на

стр. 115

белом Юге) предлагал Особому совещанию ликвидировать несоответствие цен следующим образом: "За последнее время все чаще и чаще обращаются ко мне различные лица и учреждения из других губерний с просьбою об отпуске хлеба. Многие из них очень охотно идут на совершение сделок обмена муки на те или другие продукты своих губерний. При этом замечается всегдашняя тенденция обменяться равноценностями, основываясь то на твердых, то на рыночных ценах... В настоящее время обстоятельства изменились: старый способ выкачивания хлеба теперь почти оставлен и уполномоченный должен получать хлеб исключительно посредством товарообмена. Поэтому, если весь товар, поступающий к нам... будет обменен как равноценность за хлеб и этот выменянный хлеб придется целиком отдать владельцу товара, то, спрашивается, откуда мы будем получать хлеб для армии? Справедливо и своевременно было бы усвоение такого обмена товара на хлеб, при котором товар оплачивался бы только 50% стоимости товара, а остальные 50% уполномоченный платил бы деньгами" ²¹ .

Но принцип 50 на 50, при нараставшей в начале 1919 г. инфляции и отсутствии стройной системы денежного обращения, не устраивал многих поставщиков, особенно южнорусские кооперативы. С их стороны все чаще начинали звучать требования о возвращении к принципам свободной торговли. Выдвигались предложения о необходимости "восстановить частную торговлю и промышленность на справедливых началах". Предлагалось также "для восстановления торговли... освободить все ввозимые товары в Ставропольскую губернию от каких бы то ни было налогов и пошлин военных, пограничных и частных, освободить транспорт от опеки как военных, так и железнодорожных властей" ²² . Деловые круги настойчиво выступали за отмену ограничений рынка и введение максимальной свободы в торговых операциях.

Подобные настроения четко обозначились во время работы созванного по инициативе начальника Управления продовольствия С. Н. Маслова Особого продовольственного совещания (14- 18 февраля 1919 г.). Его материалы отражают позиции самых различных общественных, коммерческих кругов по вопросам, связанным с положением на продовольственном рынке. В состав Совещания входили как представители от ведомств (управлений продовольствия, военного, Отдела снабжения), так и от кооперативов, земств и городских самоуправлений Новороссии, торгово-промышленной группы.

На заседании 15 февраля (на каждом заседании присутствовало от 50 до 100 человек) обсуждался доклад представителя Управления продовольствия С. С. Демосфенова "О мерах по регулированию продовольственного вопроса". Докладчик отмечал, что последствиями хлебной монополии, введенной Временным правительством 25 марта 1917г., стали "крайняя громоздкость и дороговизна правительственного закупочного и распределительного аппарата... исчезновение важнейших товаров с рынка". Необходима "отмена хлебной монополии, фактически остающейся на бумаге, и восстановление торгового аппарата при посредничестве хлебных и товарных бирж, а также кооперативов и частных торговцев" - таков был главный вывод доклада. Однако Демосфенов констатировал также, что "до создания объединенного продовольственного аппарата... неосмотрительно отменять твердые цены, так как резкий переход от государственного регулирования к свободной торговле... привел бы к жестокой спекуляции".

Большинство содокладчиков поддерживали идею отмены монополии. Однако представители коммерческих кругов (Рабинович, крымский "Союз мукомолов"; СЕ. Бычков, мелитопольское Хлебное бюро; И. И. Штван, Крымский союз потребительских обществ) высказали опасения, что частно-торговый аппарат не сможет быстро приспособиться к изменившимся условиям свободного рынка, и поэтому считали, что необходимо временно сохранить правительственную поддержку частного бизнеса.

Итоговое постановление (принятое единогласно), включало следующие пункты: 1) Создание централизованного продовольственного аппарата, который должен работать в тесном взаимодействии с местными кооперативны-

стр. 116

ми, земскими и частными торгово-промышленными организациями; 2) Правительство должно создать крупный резервный запас хлеба, из которого в случае отмены хлебной монополии будет производится снабжение фронта и городов; 3) Впредь до отмены монополии государство должно сохранять за собой право регулировать цены на продукты; 4) Правительство также должно содействовать снабжению топливом торгово-промышленных организаций. Аналогичные постановления касались сельскохозяйственных машин и семенного материала (инвентарь должны закупать казенные структуры с целью его последующей реализации на рынке через посредничество земских и кооперативных организаций; следует закупить семенное зерно в Таврии "хотя бы и по повышенным ценам").

Принятые Совещанием постановления повлияли в определенной степени на дальнейшую продовольственную политику деникинского правительства, в частности 13 июля 1919 г. появился приказ об отмене закона Временного правительства от 25 марта 1917 г. о хлебной монополии (правда, деникинское правительство никакого "крупного резервного запаса хлеба" на момент ее отмены создать не успело). Характерна в этой связи позиция таврических кооперативов, земств и частных торговцев, отнюдь не стремившихся к "немедленному освобождению цен" и готовых, при определенных условиях, принять государственную поддержку и даже регулирование рынка ²³ .

Интерес к проблемам организации продовольственного снабжения проявляли не только коммерческие круги. На заседаниях Всероссийского национального центра, фактически определявшего на протяжении 1919 г. направление правительственного политического курса, эти проблемы активно обсуждались еще с конца 1918 года. На заседании 10 декабря 1918 г. обсуждался проект декларации по продовольственному вопросу. Председательствовавший М. М. Федоров (он же председатель Особого совещания) отметил, что основную нагрузку по снабжению фронта и тыла продовольствием должны нести закупочные товарищества, пользуясь казенными целевыми кредитами. По его мнению, кооперативы, а также наделенные соответствующими полномочиями земства и городские управы могли стать основными контрагентами правительства на время перехода от хлебной монополии к режиму свободной торговли и заменили бы собой структуры государственного продовольственного аппарата. Члены кадетской партии А. А. Червен-Водали и П. Д. Долгоруков указывали на необходимость оперативной заготовки зерна в Новороссийске и на Кубани с целью создать продовольственный резерв для снабжения северных губерний и экспорта ²⁴ . На заседании 14 февраля 1919 г. был заслушан доклад чиновника Управления продовольствия СП. Шликевича. В нем, по существу, повторялись те же пожелания, что и в докладе Демосфенова в Севастополе: "Считается желательным переход к свободной торговле довоенного времени. Но полное ее восстановление может произойти лишь при наличии трех условий: 1) окончания гражданской войны, 2) улучшения транспорта и 3) накопления достаточных запасов хлеба как основного продовольственного продукта. Пока же имеется в виду в первую очередь восстановление торгового аппарата, притом в виде специалистов хлебной торговли, а не кооперации. На торговый аппарат будет возложена закупка и заготовка, а кооперация будет привлечена к участию в распределении". Федоров "констатировал, что только что оглашенная программа правительственной деятельности в области продовольствия совпадает в основных чертах с теми положениями, которые были разработаны Национальным центром еще в Москве. Она содержит: 1) образование запасов, 2) использование торгового аппарата для закупок, 3) участие кооперации в распределении, 4) извлечение продукта путем товарообмена и [5)] предусматривает постепенный переход к свободе торговли" ²⁵ .

Таким образом, весной 1919 г. торговые, производственные и политические круги белого Юга в большинстве выступали за утверждение принципа "свободы торговли". 1 июля 1919 г. Деникин подписал долгожданную "Московскую директиву". Начался "поход на Москву", удар, нацеленный в

стр. 117

Центр России. Следуя сложившемуся мнению, а также считая, что "армия должна нести хлеб на штыках", 13 июля 1919 г. он подписал также приказ N 106 об отмене хлебной монополии.

В приказе отмечалось: "Невиданная по тяжести европейская война потребовала от нашей родины чрезвычайных жертв в области хозяйственной и наложила на сынов ее небывалые в этой области ограничения... В области сельского хозяйства законом Временного правительства были введены хлебная монополия и твердые цены на хлеба. Двухлетний опыт показал, что закон этот, налагая огромные стеснения на сельского хозяина, не обеспечивает правильного и достаточного снабжения армии и неземледельческого населения предметами продовольствия. В настоящее время на всем Юге и Юго-Востоке России предвидится обильный урожай, способный дать значительные излишки для прокормления как неземледельческого населения хлебородной полосы, так и населения более северных, нехлебородных местностей по мере их последовательного занятия. Поэтому представляется уже и ныне возможным хлебную монополию и твердые цены на хлеба отменить и установить снабжение армии и населения предметами продовольствия на началах свободной торговли" ²⁶ .

Но пока этого не произойдет, для гарантированного снабжения армии продовольствием и фуражом предполагалось разработать временную систему обязательных поставок продовольствия фронту - "военный сбор": "Так как восстановление нормального торгового аппарата требует некоторого времени, то, пока этот аппарат еще не налажен, необходимо в целях обеспечения армии продовольствием и фуражом установить особые мероприятия для быстрого сбора хлеба в размере не свыше 5 пудов с каждой десятины земли соответствующими растениями (то есть зерновыми и зернофуражными культурами. - В. Ц.) и за плату, заранее в законе определенную". Именно этот "военный сбор" и стал, по сути, "белой продразверсткой", вводившейся на Юге России в течение лета-осени 1919 года.

Упразднялись местные продовольственные комитеты, избранные в соответствии с законом от 25 марта 1917 года. Приказ предусматривал сохранение государственного регулирования лишь в производстве и продаже муки, круп и пшена. В то же время свобода торговли ограничивалась правом уполномоченного Управления продовольствия "реквизировать продукты в случае невыпуска на рынок означенных продуктов в целях явной спекуляции на дальнейшее повышение цен" ²⁷ .

Приказ N 106 давал основу для "восстановления свободы торговли и частной инициативы" на белом Юге, о чем еще с конца 1918 г. говорилось как о "единственно возможной" альтернативе "советской системе запретов и ограничений". Орган кадетской партии газета "Свободная речь" с одобрением отнеслась к отмене хлебной монополии: "Заложен могильный камень той системе, которая, ведя свое начало от первых месяцев войны, характерна для экономической политики последних пяти лет. Провозглашен принцип свободной торговли, всенародно объявлен отказ от государственного регулирования... Отныне каждый может свободно покупать и продавать, каждый должен жить за свой счет и риск, нет больше места государственной опеке над жизнью всех граждан" ²⁸ .

В советской историографии отмена хлебной монополии, в соответствии с экономическими установками марксизма-ленинизма, расценивалась исключительно как "уступка помещикам и кулакам", при том что малоземельные бедняки оказывались страдающей стороной ²⁹ . Сельскохозяйственным производителям ее отмена была выгодна. Но для снабжения армии и городов эта мера, в условиях экономической нестабильности и разрыва традиционных рыночных связей, имела только отрицательные последствия. Реальное положение продовольственного рынка в 1919 г. не оправдало надежд деникинского правительства и коммерсантов.

Во-первых, ожидания "обильного урожая" сбылись далеко не в полной мере. Действительно крупными излишками зерновых и зернофуражных куль-

стр. 118

тур располагали только новороссийские губернии. В то же время занятые Вооруженными силами Юга России Курская, Киевская, Черниговская, Воронежская, Орловская губернии не только не имели хлебных излишков, но и сами нуждались в поставках зерна, а свобода торговли обернулась неограниченной свободой роста цен.

В первые недели, месяцы после занятия белыми тех или иных районов Европейской России почти все очевидцы и участники гражданской войны, чиновники Управления продовольствия, даже разведчики РККА и красные подпольщики отмечали заметное снижение цен на основные продовольственные товары. Одной из причин этого было восстановление рынка, обмена между городом и деревней, основанного не на внеэкономическом принуждении разверсток и реквизиций, а на конкуренции и свободной торговле. По замечанию представителя Союза потребительских обществ Юга России (ПОЮР) Б. Витмана, "с приходом добровольцев все монополии и регулировки, разверстки были отменены. Принцип "laissez faire, laissez passer" был провозглашен новой властью, и рынок быстро на это отреагировал: во-первых, ассортимент предлагаемых товаров очень увеличился, а во-вторых, рост цен несколько приостановился и пошел замедленным темпом" ³⁰ .

Другой причиной понижения цен некоторые экономисты считали проведенную деникинской администрацией отмену хождения советских, "пятаковских" денежных знаков. Л. Фрей, представлявший мнение харьковской кооперации, писал на страницах журнала "Мир труда": "Отмена советских денег отрицательно сказалась на положении горожан, несколько снизив их покупательную способность (так как зарплата выдавалась исключительно советскими дензнаками), вследствие чего отсутствовал дополнительный фактор повышения цен в первое время после прихода Белой армии. Крестьянам же производителям приходилось считаться с необходимостью "избавления от советских денег" и предлагать продукты без извлечения для себя "монопольной прибыли"" ³¹ .

Но уже с начала осени 1919 г. цены стали повышаться. Все возраставшие расходы на содержание администрации, на финансирование органов земского и городского самоуправления, на восстановление разрушенных заводов, проведение сельскохозяйственных работ и, главное, на удовлетворение нужд фронта вызывали инфляцию. Далеко не последнюю роль в этом сыграло и падение котировок деникинских денег на Константинопольской бирже (с 15 июля по 15 октября 1919 г. курс упал в три раза по отношению к турецкой валюте и был даже ниже курса петлюровских денег, хотя последние обращались лишь на небольшой части Западной Украины). С падением курса деникинских денег быстро росли цены на ввозимые товары, а таковыми на белом Юге в 1919 г. были изделия мануфактуры и сельскохозяйственная техника - товары, жизненно необходимые для разоренной деревни. Искажалось соотношение цен промышленных и сельскохозяйственных товаров (в Ростове-на-Дону аршин ситца в ноябре стоил 120 руб., пуд сортового железа - 200 руб., тогда как пуд пшеницы - 90 рублей). В этих условиях крестьяне предпочитали воздерживаться от участия в товарообмене. Получать же взамен зерна обесценивавшиеся деникинские деньги было еще менее выгодно. Цены на зерно и хлебопродукты, хотя и более медленным темпом, чем цены на заводскую продукцию, также пошли вверх (за фунт пшеничного хлеба в Харькове платили в июле 6 руб., а в ноябре - 8 - 9 руб.) ³² .

Во-вторых, причиной неоправдавшихся надежд на свободу рынка стало отсутствие налаженного продовольственного аппарата для закупки и поставки хлеба в армию и города белого Юга. Регулирующая роль Управления продовольствия, равно как и всей белой власти на продовольственном рынке, сводилась к минимуму.

14 июля 1919 г., на следующий же день после приказа об отмене хлебной монополии, председатель Управления С. Н. Маслов (бывший председатель Орловской губернской земской управы) разослал у пол продам телеграммы, указывая задачи и полномочия местных продорганов после объявления сво-

стр. 119

боды торговли. "Одной из главнейших задач" признавалась "заготовка хлеба и всех других предметов массового потребления путем закупок и товарообмена по рыночным ценам". Помимо этого, следовало "озаботиться закупкой и вывозом хлеба и предметов потребления с южного, более богатого рынка, где можно произвести заготовки по значительно низким ценам и в большом количестве... озаботиться скорейшей доставкой и тем самым понизить цены местного рынка". "Дело закупок должно быть поставлено в самых широких рамках, - гласил этот циркуляр, - но пока... необходимо установить (то есть выяснить. - В. Ц) в предполагаемых районах существующие цены, количество возможных заготовок, войти в переговоры о поставках с местными кооперативами и частными контрагентами" ³³ .

Таким образом, предпочтительными формами организации продовольственного снабжения вместо регулируемого товарообмена становились закупки по рыночным ценам и поставки продуктов через посредство кооперативов и частных торговцев. Уполпрод становился равноправным участником хлебного рынка наравне с кооперацией и частниками. Прибегать к товарообмену следовало лишь в "исключительных случаях" и на "приемлемых" для представителей продорганов ценах и условиях. Но в большинстве случаев стороны обмена не были заинтересованы в посредничестве уполпродов, а добиться "приемлемых" условий мешала большая разница цен на промышленные и сельскохозяйственные товары. В условиях "вольного рынка", обремененного инфляцией, войной и хозяйственной разрухой, товарообмен оказывался неприемлемым ни для крестьян-производителей, ни для торгово- промышленных кругов, так как неизбежно в определенном проигрыше видела себя одна из сторон. И если еще весной 1919 г. возможно было регулировать разницу цен в пользу сельхозпроизводителей, то в последующие периоды представители торгово-промышленной буржуазии фактически навязывали свои цены. Конфликт "город-деревня" снова обострился, переходя из сферы экономики в сферу политического противостояния (в формах "красного повстанчества", что отчасти повторилось и в белой Сибири).

Переход от регулируемого товарообмена к системе закупок-поставок на основании принципов "вольного рынка" потребовал от Управления продовольствия перестройки центрального и местного аппарата, главными работниками которого становились теперь не контролеры и учетчики, а статистики, бухгалтеры, делопроизводители-финансисты. Привлечение на службу бывших земских служащих, чиновников Управления земледелия и землеустройства, давало возможность получать надежную информацию о положении продовольственного рынка.

С продвижением белых в обширные земледельческие районы, лишенные, как правило, сколько-нибудь налаженного продовольственного аппарата (включая и органы, созданные Временным правительством и советской властью), приходилось создавать новые структуры по продовольственному снабжению. Несмотря на трудности, обусловленные военными действиями, безвластием в деревне, продовольственные органы белой власти начинали работать в первые же недели после занятия определенных районов.

Одной из основных задач Центрального управления продовольствия в июле- сентябре становилась также и организация отправки маршрутных поездов с продовольствием из казенных элеваторов и магазинов Екатеринославской, Таврической губерний в только что занятые Харьков, Киев, Курск. Уже в первые дни после занятия Харькова Добровольческой армией прибывший к месту своей работы уполпрод Харьковской губернии П. К. Троицкий опубликовал в газетах обращение к кооперативам и частным лицам о продаже губернскому управлению имевшихся в их распоряжении продовольственных товаров ³⁴ . Однако из-за разорения кооперативных складов и конфискации частных запасов советской властью разрешить продовольственный кризис в Харькове было возможно лишь путем поставок из других районов. В адрес Троицкого направлялись маршрутные поезда с зерном из Таганрога, Ростова-на-Дону, Екатеринославского и Мелитопольского уездов Таврической гу-

стр. 120

бернии. В адрес уполпрода Полтавской губернии П. И. Владыкина поступали топливо, зерно, мануфактура, соль из этих же районов в течение августа - начале сентября ³⁵ .

Поставки продовольственных товаров, мануфактуры и топлива производились в пределах наличных продовольственных резервов Управления, образованных закупками в новороссийских губерниях и на Северном Кавказе весной 1919 г., а также из сохранившихся казенных запасов зерна прошлых лет в портовых элеваторах и складах. Важность подобного рода снабжения отмечалась в специальном распоряжении главноначальствующего Харьковской области генерал-лейтенанта В. З. Май- Маевского: "Приложить максимальные усилия для разъяснения крестьянам задач Добрармии. Повести самую энергичную агитацию в прифронтовой полосе против власти советов. Спешно направить в занимаемые местности керосин и соль. Раздать эти продукты населению по удешевленным ценам" ³⁶ . Из губернских центров продукты распределялись по уездным городам.

Что касается торгово-закупочной деятельности деникинских продорганов, то она продолжала "буксовать" ввиду незаинтересованности крестьян (после разорения большинства крупных частновладельческих имений крестьянские хозяйства оказались основными поставщиками хлебопродуктов) в реализации собранного урожая на условиях, предлагаемых местными уполпродами, - как правило, закупкой на деньги по установленным ценам. Эти настроения отражал доклад уполпрода Таврической губернии К. Данилевского Маслову (30 июля 1919 г.): "Ввиду ненормального состояния рынка договорные отношения легче налаживаются с крупными землевладельцами (имевшими запасы от прошлых урожаев). Что же касается крестьян, то получение от них хлеба связано с обменом последнего на предметы, в которых деревня испытывает в настоящее время наиболее острую нужду... Успех получения хлеба от крестьян связан со снабжением их сахаром, мануфактурой, сельскохозяйственными орудиями и пр. товарами, которые придется доставать на внешних рынках и доставлять в Россию через Константинополь" ³⁷ .

Обеспечивать постоянное продовольственное снабжение обширных районов Украины и Черноземного Центра только за счет ресурсов Новороссии и Северного Кавказа не представлялось возможным в длительной перспективе. Создававшийся в занятых ВСЮР районах новый продовольственный аппарат сразу включился в поиск источников снабжения армии и городов. В организации продовольственного снабжения деятельную помощь правительственным органам оказывали городские управы, открывавшие хлебопекарни, мельницы, торговые пункты. Возникали продовольственные магазины, бывшие одновременно центрами сбора продуктов и их распределения, как правило, оптовыми партиями.

В Харьковской и Полтавской губерниях первоначально только установленные Управлением цены признавались единственно приемлемыми ориентирами при заключении торговых сделок. Агентам предписывалось "за пуд чистого веса купленного хлеба платить не выше: за пшеницу - 120 руб., рожь - 100 руб., просо - 110 руб., гречиху - 120 руб., овес - 70 руб., ячмень - 70 рублей". В это же время (октябрь 1919 г.) средние погубернские рыночные цены равнялись: за пшеницу - 140 - 190 руб., рожь - 140 - 160 руб., ячмень и овес - 70 - 90 рублей. При этом цены устанавливались только на уровне франко-станция и даже франко-вагон, то есть все затраты, связанные с перевозкой и погрузкой продуктов возлагались на поставщиков - частных лиц (крестьян) и кооперативы ³⁸ . Не всегда удавалось привлечь к сотрудничеству и кооперативы. В докладе инспектора заготовок по Богодуховскому уезду отмечалась "полная инертность кооперативов в заключении договоров, преследующих чисто коммерческие цели и не желающих приложить свой труд и авторитет на пользу государства без значительной материальной выгоды" ³⁹ .

Уже с середины октября от посланных агентов стали поступать в Харьков донесения о невозможности закупок по ценам, утверждаемым Управлением. Из Старобельского уезда сообщали: "Установить предельные цены

стр. 121

немыслимо... просим разрешения приступить к частной закупке хлеба по рыночным ценам, но не спекулятивным, так как с продвижением Добрармии в глубь России цена на хлеб будет неизменно расти и купить хлеба по существующим в данное время ценам будет невозможно". Из Сумского уезда докладывали, что до начала ноября "закупок хлеба не производилось по причине не соответствия рыночных цен с ценами указанными... для руководства при закупке". Аналогичные сообщения поступали из Богодуховского, Ахтырского уездов: "Установленные цены на хлеб и зернофураж далеко ниже рыночных цен, главным образом ввиду высокой стоимости извоза... Возбуждаю ходатайство о повышении установленных цен на 50%", "несоответствие установленных и рыночных цен ставит под угрозу полного срыва заготовки зерна и зернофуража" ⁴⁰ .

Между тем потребности армии и городов, снабжения занимаемых ВСЮР районов возрастали. До середины октября закупки проводились за счет выданных авансов, но их не хватало. Провал заготовок грозил серьезными последствиями. По согласованию с начупродом Масловым харьковский уполпрод Троицкий решил отказаться от закупок по твердым ценам. Уездным агентам 30 октября было предписано: "Немедленно приступить к покупке по рыночным ценам хлебов, зернофуража, подсолнуха, пшена, крупы гречневой, ячменной при посредстве своей агентуры, кооперативов и частного торгового аппарата на условиях, обеспечивающих срочный подвоз к станциям железных дорог. Для этих закупок вам срочно переводится 1 млн. рублей". Отказ от сдерживания цен дополнялся отказом от безусловного соблюдения кондиций при приеме зерна: "Покупаемый хлеб и зернофураж должен быть сух, не затхлый и достаточно очищенный" ⁴¹ . Таким образом, к концу пребывания ВСЮР в Левобережной Украине продовольственный аппарат окончательно переводился на принципы свободной торговли. Операции по товарообмену прекратились.

В Киевской, Черниговской, Курской, Орловской, Воронежской губерниях продовольственные заготовки или не производились вообще, или делались в минимальных размерах, а основную часть хлебопродуктов заготовили только благодаря поставкам из других губерний (в частности, из Екатеринославской, бывшей до момента ее занятия отрядами Н. И. Махно основным районом снабжения северных губерний) ⁴² .

Таким образом, задачи продовольственного снабжения армии и тыла летом- осенью 1919 г. решались деникинским правительством на основании свободы рынка. Это должно было бы укрепить деникинский рубль и вытеснить широко практиковавшийся товарообмен. Вопрос в том, насколько оправданным оказалось введение свободы рынка в условиях войны и промышленной разрухи. Газета "Великая Россия" в статье "Дороговизна и спекуляция" защищала принципы свободы торговли: "Мы на юге меньше наголодались в условиях "учета и контроля"... Лучше высокие цены, чем отсутствие продовольствия... Бороться с дороговизной следует путем устранения ее причин: надо улучшить транспорт... снять внутренние таможенные рогатки; надо вывезти за границу товары для получения оттуда того, что нужно деревне... Дороговизна еще некоторое время будет расти. Но нет путей сейчас этого избежать" ⁴³ .

Кооперативный журнал "Южнорусский потребитель" выражал иную позицию: "Пресловутая свобода торговли... никаких результатов не дала: всуе свободу торговли вводить, когда нечем торговать. Производитель хлеба не выпускает его из своих рук до тех пор, пока: 1) земля не будет за ним закреплена; 2) пока в обмен на хлеб ему не дадут то, что ему нужно. Дать то, что нужно крестьянину, правительство не сумело... Что же касается первого пункта, то есть закрепления земли за производителем хлеба, решения аграрного вопроса, то и в этом правительство ничего не сделало" ⁴⁴ .

При этом неудовлетворенность порядком производства закупок, ограничением товарообменных операций, ставкой на расчет с поставщиками исключительно обесценивавшимися деньгами затрудняла снабжение больше

стр. 122

и была более очевидной, чем бездеятельность в аграрном вопросе; крестьян- производителей в первую очередь не устраивала переплата за промышленные товары и их острая нехватка.

Поскольку заготавливаемого продорганами зерна не хватало, то губернским уполпродам приходилось рассчитывать главным образом на сбор "повинностного хлеба", то есть на переход к "белой продразверстке". Этот путь был указан утвержденными 22 июля 1919 г. Правилами об обязательном пятипудовом "военном сборе". Правила устанавливали размер "военного сбора" - 5 пудов зерна с каждой десятины земли, с которой снимали урожай в 1919 году. С малоземельных хозяйств (не более трех десятин посева) "военный сбор" не взимался. "Местности, не имеющие избытка зерна", и отдельные лица в случае "недорода, гибели урожая и иных бедствий" также освобождались от уплаты военного сбора по распоряжению начальника Управления продовольствия. Сдача хлеба могла производиться единовременно или по частям, любыми хлебными и фуражными культурами по усмотрению самого хозяина. Автором "Правил о единовременном военном сборе хлеба и зернового фуража в местностях, находящихся под управлением Главного командования Вооруженных сил Юга России" был сам Маслов.

На страницах выходившей в Курске газеты "Россия" В. В. Шульгин так обосновывал необходимость введения "сбора": "При небывалом урожае на территории всего Юга России по 150 - 200 и более пудов с десятины... сдача военного сбора не может быть признана тяжелой жертвой для сельского населения... С отменой хлебной монополии местные уполномоченные Управления продовольствия закупают хлеб на вольном рынке и не в силах бороться с развивающейся там спекуляцией... Закупка миллиона пудов хлеба на вольном рынке всколыхнула весь хлебный рынок. В результате произошло бы резкое повышение хлебных цен на Юге, а это привело бы к повышению остальных цен. Городское население должно было бы снова свести потребности к минимуму. Подъем цен ударил бы и по деревне, так как вызвал бы повышение цен на промышленные товары". Только "военный сбор" позволит избежать этого. С посевной площади в 12 - 15 млн. десятин он даст 60 - 75 млн. пудов хлеба. "Не сомневаемся, что наши сельские хозяйства свято исполнят свой долг перед армией и страдающим населением коренной России", куда предполагается отправить собранный хлеб ⁴⁵ .

Срок сдачи хлеба и зернофуража, размер платежей за них определялся по соглашению с Управлением финансов. Сдача хлеба должна была закончиться I ноября 1919 года. Непосредственное наблюдение за выполнением единовременного военного сбора возлагалось на волостного старшину (сведения о площади земли, с которой в 1919 г. собирался урожай, должны были быть собраны до 15 августа). Утвержденный список составлялся к 1 октября; с этого срока "военный сбор" взимался уже в обязательном порядке. У неисправного посевщика безвозмездно отбиралось "удвоенное, сравнительно с недоставленным, количество хлеба и фуража", а в случае отсутствия возможности взять натурой - зерно, хлеб и фураж закупались по рыночным ценам за счет недоимщика ⁴⁶ .

"Военный сбор" деникинского правительства имел много сходства с проводившейся в 1919 г. большевиками продразверсткой в советской России и советской Украине. Однако в отличие от "красной продразверстки", порядок "сбора" хотя и был обязательным, но не принимал характера тотального, "под метлу", изъятия как "излишков", весьма условно понимаемых, так и семенного и продовольственного зерна.

Управление продовольствия рассчитывало получить до 75 млн. пудов "повинностного хлеба". Но установленные закупочные цены абсолютно не соответствовали рыночным: в Курской губернии, например, за пуд пшеницы давали в октябре 1919 г. 200 - 250 руб., тогда как за пуд хлеба, сдаваемого по "повинности", платили 15 рублей. Более того, наличными крестьянин получал только 25% причитающихся за хлеб денег, а остальные 75% - особыми квитанциями, имевшими "значение денежных знаков и могущими быть сред-

стр. 123

ством оплаты налогов и земских сборов или ценных бумаг с начислением 12% годовых". Вполне очевидно, что если деникинские "колокольчики" не вызывали доверия крестьянства, то подобного рода "квитанции" - еще меньше ⁴⁷ . Поскольку экономическая заинтересованность крестьян в сдаче "сбора" отсутствовала, оставалось рассчитывать на "обязательный характер" его и возможность принудительного изъятия.

Большие проблемы возникали в ходе составления списков плательщиков сбора и количества засеянных ими десятин. Крестьяне Екатеринославского уезда ходатайствовали перед начальником уезда о снижении нормы 5-пудового сбора ввиду того, что "посевы сильно пострадали от потрав во время военных действий", а в Волчанском уезде - об освобождении от "военного сбора" тех сел, где имели место реквизиции продуктов воинскими частями. Работы по приемке "сбора" начались своевременно (то есть, как было установлено "Правилами" - с середины августа) только в Таврической и Екатеринославской губерниях. Составление списка плательщиков, учет посевов и сама процедура "сбора" встретили пассивное сопротивление, нередко открыто враждебное отношение крестьян. На совещании уездных инспекторов Харьковской губернии 23 октября сообщалось, что "в некоторых волостях Чугуевского уезда действия по сбору тормозятся бандами", в Ахтырском уезде волостная и сельская администрация "отнеслись к делу формально": по статистике посевов подлежали обложению 100 тыс. десятин, а по спискам, представленным с мест, всего 20 тыс. десятин". Инспектора Харьковского, Изюмского и Ахтырского уездов высказывались за отправку по уездам особых вооруженных отрядов для "содействия в сборе повинностного хлеба" ⁴⁸ .

В подобной ситуации не последнюю роль смогла бы сыграть умело и своевременно организованная, понятная крестьянину пропаганда необходимости сдавать хлеб "для оказания помощи борющейся с большевизмом армии". Но белая пропаганда акцентировала внимание преимущественно на общих декларациях Добровольческой армии, а не на конкретных законах и приказах. А меры принуждения к не сдавшим своевременно "военный сбор" лишь усиливали недовольство крестьянства деникинской администрацией.

И все же по "военному сбору" поступление зерна и зернофуража оказалось больше, чем было закуплено уполпродами по договорам и сделкам с кооперативами и крестьянскими хозяйствами. В докладе уполпрода Сумского уезда Харьковской губернии барона Ф. В. фон Розена сообщалось, что "с 15 октября по 5 ноября на ссыпные пункты поступило около 30 тыс. пудов зерна и зернофуража... закупки зерна и зернофуража не производились из-за роста цен". На складах продорганов Изюмского уезда на 10 сентября состояло "закупленного хлеба" - 20 тыс. пудов, а "повинностного хлеба" - 23 тыс. пудов. Конечно, общее количество "повинностного хлеба" также оказалось далеким от предполагаемых 75 тыс. пудов. За октябрь 1919 г. по Харьковской, Полтавской, Курской губерниям было выполнено лишь 10 % от запланированного количества нарядов по зерну ⁴⁹ .

Советский исследователь внутренней политики "деникинщины" А. В. Четыркин указывал следующие причины провала продовольственной политики Особого совещания: "Во-первых, не оказалось денег для закупки хлеба и сырья... во- вторых, не было... делового аппарата по массовой закупке хлеба, сельскохозяйственного сырья, частный же аппарат был разрушен, в-третьих, крупные торговцы хлебом придерживали у себя свои хлебные запасы, они стремились к самостоятельному вывозу хлеба за границу, так как иностранная валюта сделалась орудием накопления. Крестьяне же требовали не обесценившихся денег, а изделий промышленности, которых у Деникина не было" ⁵⁰ . С этим утверждением можно полностью согласиться.

Таким образом, слепое следование принципам "свободного рынка" в расчете на то, что рыночная конъюнктура сама по себе выправит все перекосы и недостатки в политике продовольственного снабжения армии и тыла, оказалось несостоятельным. Пресловутая "свобода" в условиях острого фи-

стр. 124

нансового и промышленного кризиса ничего, кроме роста спекуляции на белом Юге России, не принесла рядовому производителю; крестьянин-производитель, оказавшись в крайне невыгодном положении из-за диспаритета цен и серьезных хозяйственных потерь от войны, был вынужден отказаться от участия в рыночной торговле. Правительство Деникина, не сумев реализовать провозглашенные лозунги о "доступных и дешевых продуктах", "выгодной торговле", "хлебном изобилии", постепенно утрачивало поддержку среди большинства населения Юга России.

В этой связи, для сравнения, не лишним было бы напомнить несколько документов, характеризующих советскую продовольственную политику. Декрет Совнаркома от 11 января 1919 г. о введении продразверстки ставил вопрос категорически: "Все количество хлебов и зернового фуража, необходимое для удовлетворения государственных потребностей, разверстывается для отчуждения у населения между производящими губерниями". Жестко выражал свою позицию по отношению к "свободе торговли" В. И. Ленин. В работе "Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком", в выступлении на декабрьской 1919 г. всероссийской конференции РКП(б) председатель Совнаркома заявлял: "Кто не сдает излишков хлеба государству, тот помогает Колчаку, тот изменник и предатель рабочих и крестьян, тот виновен в смерти и мучениях лишних десятков тысяч рабочих и крестьян Красной армии... За вольную продажу хлеба сознательно стоят только богачи, только злейшие враги рабочей и крестьянской власти. Кто по темноте своей стоит за вольную продажу хлеба, тот на примере Сибири и Украины должен научиться и понять, почему вольная продажа хлеба означает победу Колчака и Деникина... Все сознательные, разумные крестьяне, все, кроме мошенников и спекулянтов, согласятся, что надо отдать в ссуду рабочему государству все излишки хлеба полностью, ибо тогда государство восстановит промышленность и даст продукты промышленности крестьянам" ⁵¹ .

Тем самым и "белая продразверстка" - "повинностный хлеб" и "красная продразверстка" по существу доказали, что в условиях гражданской войны проведение принудительных операций дает гораздо больший эффект, чем продовольственное снабжение, основанное на закупках и товарообмене. Хотя при этом неизбежным становится стихийное сопротивление крестьянства, что и подтвердила практика сбора продразверстки советской властью в губерниях Украины и Черноземного Центра в 1919 - 1920 годах.

Примечания

1. КАРПЕНКО СВ. Очерки истории Белого движения на Юге России (1917 - 1920 гг.). М. 2003; ДМИТРИЕВ Н. И. Чрезвычайное Государственное экономическое совещание: как это было. - Белая армия, Белое дело. Исторический альманах. Екатеринбург, 1996, N 1; ЕГО ЖЕ. "Новое железнодорожное строительство в Сибири при Российском правительстве адмирала А. В. Колчака. В кн.: История "Белой" Сибири. Тезисы 2-й научной конференции. Кемерово. 1997; и др.

2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 879, on. 1, д. 14, 19, 41, 44, 47, 89, 91; ф. 356.

3. Кубанский кооператор (Екатеринодар); Мир труда (Харьков); Южнорусский потребитель (Харьков); Торгово-промышленный вестник (Ростов-на-Дону); Бюллетень кооперации Юга России (Ростов-на-Дону).

4. Голос Юга (Полтава); Южный Край (Харьков); Екатеринославский вестник; Россия (Курск).

5. ГАРФ, ф. 440, оп.1, д. 34, 34а, 52.

6. Российский государственный военный архив (РГВА). ф. 102, оп. 3, д. 123; ф. 100, оп. 3, д. 400; ф. 40213, оп. 1, д. 1662; ф. 40066, оп. 1, д. 1; ф. 40213, оп. 1, д. 1653.

7. ГАРФ, ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 7

8. Голос Юга, 8.Х.1919.

9. ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 4, л. 41, 63 - 64; ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 7.

10. СИРИН С. Н. Юго-Восток России. Берлин. 1922, с. 72 - 73.

11. Сельская жизнь (Ростов-на-Дону), 6.XII.1919; ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 6, л. 37 - 38.

12. ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 4, л. 200 - 200об.

стр. 125

13. Там же, д. 42, л. 4; д. 68, л. 28, 44; Голос Юга, 8.XII.1919; Екатеринославский вестник, 4.Х.1919; Сельская жизнь, 13.XII.1919.

14. ГЕНЗЕЛЬ П. П. Крым в финансово-экономическом отношении в 1918 - 1920 гг. - Экономист, 1922, N 3, с. 112.

15. ГАРФ, ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 254 - 255.

16. Там же, ф. 1874, оп. 1, д. 39, л. 1 - 13.

17. Там же, ф. 879, оп. 1, д. 30, л. 10.

18. ЧЕЛИНЦЕВ А. Н. Сельскохозяйственная география России. Берлин. 1923, с. 176; Новая Россия (Харьков), 25.X.1919.

19. ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 53, л. 4 - 5.

20. Там же, д. 6, л. 29, 50 - 53; ф. 440, оп. 1, д. 34а, л. 7.

21. Там же, д. 6, л. 76 - 76об.

22. Там же, ф. 879, оп. 1, д. 4, л. 105 - 105об.; Кубанский кооператор, 1919, N 12, с. 20 - 21.

23. ГАРФ, ф. 439, оп. 1, д. 79, л. 22 - 32.

24. Там же, ф. 5913, оп. 1, д. 262, л. 10 - 13.

25. Там же, л. 48 - 51об.; Всероссийский национальный центр. М. 2001, с. 372 - 374.

26. ГАРФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 138 - 138об.

27. Там же, л. 140.

28. Там же, ф. 879, оп. 1, д. 4, л. 105 - 105об.; Свободная речь (Екатеринодар), 16.VII.1919.

29. СУП РУН ЕН КО Н. И. Очерки истории гражданской войны и иностранной военной интервенции на Украине (1918 - 1920 гг.). М. 1966; АЛЕКСАШЕНКО А. П. Крах деникинщины. М. 1966, с. 62 - 63.

30. Южнорусский потребитель, 1919, N 1, с. 32 - 33.

31. Мир труда, 1919, N 4, с. 16 - 17.

32. Союз (Екатеринодар), 15.XI.1919, с. 39; Кубанский кооператор, 30.XI.1919; ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 89, л. 33.

33. ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 30, л. 162 - 162об.

34. Южный край, 10.VII.1919.

35. ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 47, л. 13 - 13об.; д. 30, л. 167, 169, 181, 192; Голос Юга, 29.VII1.1919.

36. ГАЛИЦКИЙ К. Орловско-Кромское сражение. М. 1932, с. 59 - 60.

37. ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 7, л. 88 - 88об.

38. Там же, д. 36, л. 52 - 52об., 140, 180 - 180об.; д. 89, л. 286, 78, 84; Южный край, 8.Х.1919.

39. ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 30, л. 6 - 6об.

40. Там же; д. 36, л. 10- 10об.

41. Там же, д. 30, л. ПО, 145, 150.

42. Там же, д. 44, л. 40, 44; д. 52, л. 1 - 4; д. 53, л. 1.

43. Великая Россия (Ростов-на-Дону), 31.X.1919.

44. Южнорусский потребитель, 1919, N 3, с. 65 - 66.

45. Россия, 17.XI.1919.

46. ГАРФ, ф. 439, оп. 1, д. 110, л. 141.

47. Там же, д. ПО, л. 138об.; Голос Юга (Полтава), 22.IX.1919.

48. ГАРФ, ф. 879, оп. 1, д. 30, л. 130; д. 42, л. 2-Зоб.

49. Там же, д. 36, л. 260.

50. ЧЕТЫРКИН А. В. Развал тыла и разложение армий Деникина. - Исторические записки, 1941, N 12, с. 17 - 18.

51. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 39, с. 151 - 159; Известия ЦК РКП(б), N 9, 20.XII.1919, с. 2 - 5; ГЛАДКОВ И. А. Вопросы планирования советского хозяйства в 1918 - 1920 гг. М. 1951, с. 186.

Постоянный адрес данной публикации: