Libmonster ID: BY-1399
Автор(ы) публикации: Ю. М. Иванов

В течение многих десятилетий утверждалось, что именно рабочий класс советской России стоит у власти и реализует свою ведущую роль в обществе через свой авангард - партию коммунистов, декларировавшую, что она выражает интересы рабочих, проводит политику неуклонного повышения их жизненного уровня. Тем не менее жизненный уровень российского пролетариата в 20 - 30 годы оставался ниже того, который существовал в царской России. В первой половине 20-х годов этот факт еще открыто признавался как в официальной, так и научной печати 1 . Ухудшившееся положение рабочих тогда объяснялось последствиями империалистической и гражданской войн.

Так продолжалось до 1927 г., когда в печати по указанию ЦК ВКП(б) развернулась кампания пропаганды мнимых и реальных достижений, в том числе и того, что жизненный уровень рабочих советской России якобы стал выше, чем он был при царизме. В связи с этим спешно свертывалось издание работ, анализировавших бедствия рабочей жизни. Публично говорить об этом приравнивалось к политическим преступлениям. Всякая попытка обобщить недостатки - писал журнал "Большевик", искать "философию дефектов - это уже не самокритика, а меньшевизм и контрреволюция" 2 . Тенденция политического шельмования и преследования тех, кто пытался дать подлинную картину бедственного положения рабочих в годы первой пятилетки еще более усилилась в связи с тем, что реальная зарплата катилась дальше вниз. Констатация этого факта приравнивалась (в частности В. М. Молотовым) к кадетско-меньшевистским выпадам 3 . В связи с этим четко определилась новая пора, когда от ученых стали требовать обоснования тезиса И. В. Сталина о том, что "реальная заработная плата у нас все же неуклонно повышается из года в год" 4 .

С этой целью в категорию средней зарплаты стали включать затраты из общественных фондов на общее и профессиональное образование, стипендии обучающимся, затраты на культурное обслуживание, медпомощь, страхование по старости и т. п. Характерно, что при сравнениях общественные расходы включались в оценку жизненного уровня в советской России, тогда как при оценке его в дореволюционной России, странах Запада не включались, хотя и там тратились общественные средства на нужды рабочих по линии государства, религиозных, благотворительных и других фондов. Наконец, жизненный уровень городских рабочих России завышался


Иванов Юрий Михайлович - доктор исторических наук.

стр. 28


и тем, что их потребление определялось, исходя из цен только в государственных и кооперативных торговых заведениях, которые были намного ниже рыночных. Исследователи, таким образом, сознательно абстрагировались от того, что в условиях острейшего дефицита рабочий был вынужден постоянно покупать у частного торговца.

Сама категория средней зарплаты в советской статистике никогда не раскрывала подлинную величину среднего заработка рабочего, поскольку выводилась из суммы зарплат, включавших заработную плату не только рабочих, но и управленческого персонала, и даже директоров, которых на рубеже 30-х годов относили к пролетариям. Естественно, что при таком подходе зарплата рабочих оказывалась существенно завышенной. В частности, во второй половине 20-х годов "в среднем по крупной промышленности заработок директора превышал заработок среднего служащего в 3,1 раза, рабочего в 5,6 раза, а чернорабочего - в 7 раз" 5 . Не менее важно и то, что в этот период и позже происходил заметный рост заработков для основных и наиболее ответственных должностей фабрично-заводских служащих.

Разработанная на рубеже 30-х годов методика оценки жизненного уровня рабочих России обеспечивала получение таких выводов, которые позволяли утверждать, что по этому показателю они опережают рабочих всего мира. Так, в материалах первого пятилетнего плана можно обнаружить такое высказывание: "Если все учесть, как это сделал Ф. Д. Маркузон в своем последнем исследовании, доложенном в наркомтруде, то получится, что реальный уровень жизни московского рабочего уже в августе 1928 г. был на несколько процентов выше, чем у берлинских рабочих. Таким образом уже теперь наш советский рабочий в Москве по своему уровню жизни стоит выше Берлина и Парижа" 6 . Подобного рода высказывания не трудно обнаружить во многих работах начала 30-х годов. Например, З. С. Болотин писал: "В действительности даже в условиях существующей карточной системы уровень потребления рабочими СССР продуктов питания был значительно выше довоенного, а по целому ряду выше и существующих за границей норм питания" 7 . Подобные оценки жизненного уровня рабочих СССР всячески поощрялись партийным руководством, утверждавшим на XVII партконференции в связи с вторым пятилетним планом, что "примерные подсчеты душевого потребления в 1937 г. по отдельным наиболее важным продуктам личного потребления позволяют нам утверждать, что по уровню потребления Советский Союз будет самой передовой страной мира" 8 .

В последующие годы заявления о том, что Советский Союз по уровню жизни уже или в ближайшем будущем впереди планеты всей по понятным причинам исчезли. Тем не менее утверждения о том, что зарплата в СССР благодаря заботам партии из года в год неуклонно росла, продолжались, а их обоснование еще более вульгаризировалось. В этом отношении весьма типичен и шеститомный труд по истории советского рабочего класса, в котором за исходную посылку определения жизненного уровня рабочих был взят рост национального дохода, считая его "основным обобщающим показателем улучшения уровня жизни трудящихся Советского Союза". При этом упускалось из вида, что национальный доход распадается на фонды накопления и потребления и потому не может служить мерилом уровня жизни не только народа, но и составляющих его классов и социальных слоев. Поэтому не может быть принято итоговое утверждение его авторов, будто "реальные доходы рабочих в промышленности и строительстве к концу 30-х годов с учетом ликвидации безработицы и сокращения рабочего дня возросли с 1913 г. в расчете на одного рабочего в 2,7 раза" 9 . Лишь в последние годы стали появляться исследования, раскрывающие бедственное положение рабочих в 20-е - 30-е годы 10 .

Накануне перехода к нэпу, определявшему жизнь страны в 20- е годы положение рабочего класса было чрезвычайно тяжелым. Первая мировая и гражданская войны сопровождались невиданной разрухой всего хозяйства. Большинство заводов и фабрик не работало. В промышленности

стр. 29


производительность труда упала до 45% довоенной, объем производства - до 20%. Постоянные военные мобилизации и бегство из голодных городов в деревню привели к резкому сокращению численности рабочих. Если в 1913 г. в цензовой промышленности их насчитывалось 2598 тыс. чел., то в 1921 г. стало 1228 тыс. человек. Вместо заработной платы они получали, говоря словами Н. И. Бухарина натуральный "общественный трудовой паек" 11 , что позволило сократить их потребление до уровня голодного существования.

Падение заинтересованности рабочих в результатах своего труда компенсировалось широким использованием внеэкономического принуждения в виде всеобщей трудовой повинности и прикрепления рабочих к предприятиям, на которых они трудились. С трудовым дезертирством боролись "путем опубликования штрафных дезертирских списков, создания из дезертиров штрафных рабочих команд и, наконец, заключения их в концентрационные лагеря". Именно большевиками было разработано, пожалуй, самое репрессивное трудовое законодательство нашего времени. Согласно этому законодательству нарушение многих установленных норм приравнивалось к уголовному преступлению. В частности, в положении Совнаркома о рабочих дисциплинарных судах от 14 ноября 1919 г. говорилось: "в случае упорного нежелания подчиниться товарищеской дисциплине и неоднократных взысканий "виновные" подвергаются как нетрудовой элемент увольнению из предприятий с передачей в концентрационный лагерь" 12 .

Лейтмотивом политики, проводившейся в те годы было то, что рабочие должны больше трудиться, не думая об улучшении своего положения. Еще в 1917 г. Ленин гневно заявлял, что горстки, группы, слои рабочих "упорно держатся традиции (привычек капитализма) и продолжают смотреть на советское государство по-прежнему: дать "ему" работы поменьше и похуже - содрать с него денег побольше. Разве мало таких мерзавцев, хотя бы среди наборщиков советских типографий, среди сормовских и путиловских рабочих и т. д.?" А ведь сормовские и путиловские рабочие составляли наиболее пролетаризированные, наиболее сознательные отряды рабочего класса. По мысли Ленина рабочим "не должно думать об улучшении... своего положения", им надо крепить трудовую дисциплину и проявлять "рвение в труде" 13 .

Политика, направленная на то, чтобы рабочие больше трудились и не думали об улучшении своего положения проводилась все годы пока большевики находились у власти. Во главе угла проводившейся ими политики стояло производство прибавочной стоимости. "Вопрос о создании в государственной промышленности прибавочной стоимости, - сказано в решениях XII съезда РКП(б), - есть вопрос о судьбах советской власти... Расширенное воспроизводство государственной промышленности, немыслимое без накопления государством прибавочной стоимости, есть в свою очередь условие развития нашего сельского хозяйства в социалистическом, а не в капиталистическом направлении". И далее: "Хозяйственные объединения (имеются в виду государственные тресты. - Ю. И. ) как и входящие в их состав отдельные предприятия имеют своей основной задачей извлечение и реализацию прибавочной ценности в целях государственного накопления".

Что же означало в качестве основной задачи производство прибавочной стоимости? Оно означало, большое производство и меньшее потребление, его "упрощение и максимальное сжатие" 14 . Последнее достигалось путем снижения цен в государственной и кооперативной торговле, порождавших ажиотажный спрос и хронический дефицит, при котором, как обосновано писал известный экономист В. Новожилов "выигрывает тот, кто стоит ближе к источникам товарного потока, - тот, кто непосредственно получает нехватающие товары" 15 . Такими лицами прежде всего были номенклатура и ее непосредственная обслуга, оказывавшиеся в наибольшем выигрыше от того, что потребление не соответствовало распределению денежных доходов. Остальное же население было вынуждено в годы нэпа восполнять недостаток товаров в государственной и кооперативной торгов-

стр. 30


ле за счет покупок у частников по более высоким рыночным ценам. В результате у первых покупательная способность денег искусственно повышалась, тогда как у вторых - искусственно понижалась.

Низкие цены позволяли выплачивать рабочим низкую зарплату, удерживая их потребление на "максимально сжатом" уровне, тогда как самим рабочим было выгоднее получать большую зарплату, покупая при этом дорогие товары. Высокая зарплата при дорогих товарах позволяет разнообразить потребление, поднимая его на новый уровень, тогда как низкая зарплата при низких ценах сводит его к удовлетворению самых элементарных наиболее насущных потребностей. Руководство "единой фабрикой" было как раз заинтересовано в том, чтобы сузить даже круг потребностей очерченных природой, во имя удешевления стоимости рабочей силы, занятых на ней рабочих. Стоило в конце 1922 г. достичь зарплате в промышленности лишь половины довоенного уровня, как ВЦСПС по указанию ЦК РКП(б) призвал приостановить ее повышение, что послужило сигналом к ее повсеместному снижению 16 .

Между тем производительность труда рабочих была относительно высокой. "В феврале 1923 г., - писал Ю. Ларин, - средняя производительность труда считается выше 70% довоенной, а средняя зарплата - только 50%. Проще говоря, рабочий по производительности труда дает сейчас чуть ли не на половину больше того процента, какой он получает по заработной плате сравнительно с довоенными годами". Другими словами, норма прибавочной стоимости стала выше довоенной, тогда как зарплаты хватало, по словам того же Ю. Ларина, лишь на "простецкое удовлетворение голода ржаным хлебом, картофелем и т. п."при потреблении мяса на "гомеопатическом уровне" 17 .

Такая зарплата, естественно, не могла обеспечить полноценного воспроизводства рабочей силы, обрекая ее на ускоренное истощение. Выступая на XIII партконференции РКП(б) В. В. Косиор по поводу зарплаты говорил следующее: "72% рабочих получили в первой половине 1923 г. не более 14 товарных рублей. Это... настолько низкая заработная плата, что при существующей производительности труда она, несомненно, ведет не к культурному росту и не к восстановлению рабочего класса, а к его по существу дела истощению, ибо при такой заработной плате рабочий не может восстанавливать ту рабочую силу, которую теряет в процессе производства" 18 .

Но даже эта мизерная зарплата выдавалась с большими задержками. Их причины хорошо объяснил делегатам 6-го съезда профсоюзов СССР А. И. Рыков. "Они заключаются в том, - говорил он, - что хозяйственники иногда за счет заработной платы увеличивают оборотный капитал, т. е. деньги, которые должны иметь рабочие в качестве заработной платы употребляются на целый ряд нужд необходимых для промышленности, что связано с недостатком оборотных средств промышленности" 19 . По этим причинам задержки с выплатой зарплаты происходили и позднее, включая годы первой пятилетки.

В январе 1923 г. в печати началась кампания, в ходе которой утверждалось, что рабочий класс живет слишком жирно и следовательно, необходимо урезать ему зарплату, чтобы крестьяне не чувствовали себя обиженными 20 . Большевики исходили при этом из того, что ограничение потребления рабочих способствует росту социалистического накопления. Многие из них считали благом бедствия революции и гражданской войны, приучавшие рабочих проживать на уровне ниже того, что был в царской России. "Страшная нищета периода войны и революции, огромное снижение привычных потребностей рабочего класса, - писал член коллегии наркомфина Е. А. Преображенский, - служили и служат одним из факторов социалистического накопления в том смысле, что рабочему классу после такого недавнего прошлого легче удается провести самоограничение своих потребностей в годы, когда задачи социалистического накопления стоят на первом плане" 21 . Теоретическим обоснованием осуществления такого "самоограничения" служили утверждения о том, что в советской экономике рабочая сила в значительной мере свободна от действия закона стоимости и потому может оплачиваться ниже своей цены.

стр. 31


К 1926 г. в основном закончился восстановительный период. Объем производства промышленности и сельского хозяйства в целом достиг довоенного уровня. Однако реальная зарплата городских рабочих так и не достигла довоенной отметки - по официальным данным в 1924/25 г. она составила 82,6% к уровню 1913г., а в 1925/26 г. - 91,3%. Но эти цифры вызывают сомнения. По данным Е. О. Кабо, полученным на основе анализа статистических показателей, московский рабочий, у которого расходы на продовольствие составляли основную статью расходов бюджета (40 - 60%), в 1925 г. питался хуже, чем в 1924г. Суточная калорийность его питания в 1925 г. равнялась 3141 калорий против 3309 калорий в 1924 г., тогда как в 1908 г. суточная калорийность питания петербургского рабочего равнялась 3255, т. е. была выше, чем московского в 1925 году. Такое сопоставление правомерно потому, что московский рабочий после революции, как и его петербургский собрат в царской России, получал наиболее высокую зарплату в стране.

Учитывая, что обеспечение рабочих продуктами питания через сеть государственной и кооперативной торговли, где цены были наиболее низкими, в Москве было наилучшим в стране, жизнь городских рабочих в провинции была еще хуже, чем у петербургских ткачей, калорийность питания которых и так была далека от требований, установленных физиологами. Согласно этим требованиям "пища, принятая взрослым рабочим, несущим более или менее тяжелую работу... должна давать до 3600 калорий теплоты". Российский рабочий 20-х годов был лишен самого необходимого. "Молоко, сливочное масло и яйца - писала Кабо, проводившая бюджетное обследование в Москве, - не являются предметами массового потребления и употребляются в рабочих семьях постольку, поскольку там есть дети, больные и пр. ...Для воспитания и питания детей взрослым рабочим приходится отказываться не только от удовлетворения других потребностей, но и сокращать свое питание" 22 .

Недоедание российских рабочих подтверждается и материалами медицинских обследований. "Для наших рабочих, - писал санитарный врач К. Ф. Станкевич, проверявший состояние здоровья рабочих бердо-релизной фабрики им. Бухарина, - со средним ростом 159,8 см (начиная с 26-летнего возраста) по Норману средний вес должен был бы выразиться в 59,8 кило, мы же имеем средний вес для наших рабочих в 58,7 кило, что составляет 98,1% нормы". Еще большее отклонение от нормы обнаружил санитарный врач Латышев, обследуя дробо-литейный завод "Пролетарская диктатура". "Если считать, - пишет он, - средний вес для взрослого мужчины 65 кг, а для женщины 55 кг, то у наших рабочих он ниже нормы. У женщин - производственных рабочих средний вес около 50 кг, у мужчины - около 60 кг". По мнению врачей полученные ими данные "не представляли особенно резких отклонений от средних цифр, полученных при массовом обследовании в Москве рабочих различных профессий", проведенном проф. Эрисманом, Песковым и др. в 1899 году 23 . А ведь накануне первой мировой войны жизненный уровень рабочих по сравнению с 1899 г. заметно повысился.

В 1926 г. заработная плата рабочего еще не достигла довоенного уровня и нарком труда В. В. Шмидт был вынужден заявить: "Некоторые очень ответственные товарищи имели неосторожность... сказать, что в этом году (1926 г. - Ю. И. ) мы достигнем довоенного уровня заработной платы, а может даже перешагнем его. Это крайне неосторожно сказано. Профсоюзам пришлось разъяснять рабочим массам, почему мы этого в нынешнем году достичь не можем" 24 . Вопреки официальной пропаганде в год десятилетия революции положение рабочих ухудшилось. В связи с возросшим дефицитом потреблять они стали меньше. У магазинов росли гигантские очереди. Например, в Нижегородской губернии в очереди за мануфактурой выстраивалось по 700 и более человек. Отмечались случаи, когда в очередях из-за давки гибли люди. По этой причине на крупных предприятиях организовывалась продажа товаров по спискам, открывались распределители, где товары продавались только по предъявлению книжки члена рабочего кооператива 25 .

стр. 32


В конце концов дело закончилось введением в 1928 - 1929 гг. карточек, чему предшествовала нормированная продажа хлеба в Москве и Ленинграде. "С рынка припасы исчезли, - записывал в своем дневнике в мае 1929 г. И. И. Шитц. Мяса нет. С усилиями его достают становясь в очередь с раннего утра, да и получают не все, по полкило. Карточек на мясо не вводят, ибо нечего было бы раздавать. Продажу белого хлеба по двойной цене прекратили, без карточек хлеба не купишь. В "Коммунаре" (б. маг. Елисеева) полки пустые" 26 . С переходом к карточной системе материальное положение городских рабочих ухудшилось. Их потребление стало намного меньше, чем было до войны.

Важным показателем жизненного уровня рабочих России 20-х годов могут служить их жилищные условия. Во второй половине этого десятилетия "нормы жилого обеспечения рабочих были ниже общегородских норм на 23%", а четверть из них проживали в общежитиях 27 . Совершенно очевидно, что разговоры о массовом вселении рабочих в буржуазные особняки были не более, чем пропагандистским мифом. Большинство реквизированных у имущих слоев квартир досталось не рабочим, а пришедшему к власти новому управленческому персоналу.

За короткий срок после революции, если бы рабочие вселились в добротные буржуазные особняки, их жилищные условия не смогли бы стать настолько "кошмарными", как их описывал журнал "Вопросы труда", сетуя на то, что из-за отсутствия денег жилища рабочих тщательно не обследуются. "Мы стоим перед лицом жилищной катастрофы, - указывалось в материалах журнала, опубликованных в 1924 г. - К строительному сезону средняя жилая площадь, приходящаяся на одного текстильщика или члена его семьи была меньше 5,5 кв. м, причем во многих местах норма была значительно ниже. Так на Родниковской фабрике Иваново-Вознесенского треста средняя норма на одного человека составляла менее 2,53 кв. м. На Кохомской мануфактуре того же треста значительная часть рабочих имеет также менее 2,53 кв. м на человека... У химиков, предприятия коих большей частью относятся к наиболее вредным, одна пятнадцатая часть рабочих имеет менее 2,27 кв. м на человека, менее 5 кв. м - треть рабочих химиков. Не лучше обстоит дело у металлистов, где средняя норма не превышает 5 - 5,5 кв. м на человека".

Время от времени появлявшиеся в печати того времени свидетельства поистине ужасают. "80% работников водных путей (имеются в виду работники речного транспорта - Ю. И. ) вынуждены селиться со своими семьями, - писалось в 1924 г., - в полуразвалившихся и затопляемых бараках и землянках или в ближайших деревнях за 5 - 10 верст от районов и мест работы. Наблюдаемая чрезмерная скученность приводит к повышенной заболеваемости, развитию эпидемий и увеличению смертности. В особо тяжелых жилищных условиях находятся рабочие Бондюжного химического завода. Скученность невероятная. Квартиры ветхие, сырые, ежегодно затопляемые, крайне антисанитарные. Значительная часть рабочих в сезон навигации вынуждена жить в дровах, в буквальном смысле этого слова (устраивают под сложенными дровами ямы и в них ютятся)" 28 .

В 1927 г. глава советского правительства Рыков был вынужден открыто признать, что с жилищами "в целом ряде районов чуть ли не хуже, чем до войны". Его оценку подтвердили многие делегаты XIII Всероссийского съезда советов. В частности, работница Ярцевской фабрики Новикова рассказала: "В настоящее время мы живем в очень плохих квартирных условиях. У нас работают крестьяне, которые приходят из деревни за 7 - 8 верст на фабрику. У нас нет для них помещений и они должны после работы в грязь и ненастную погоду возвращаться за 7 - 8 верст домой... Рабочие, которые живут возле фабрики, помещаются в построенных еще при капиталистическом строе казематах или, как их называют рабочие, казармах. Нас спрашивают: "Товарищи, почему вы такие бледные?" Да, потому, что в наших жилищах мало воздуха. После 8-часовой работы на фабрике нам приходится возвращаться в казармы, в которых нам дается площадь только 2 кв. м для семьи в 3 - 5 человек. Это недопустимо. Есть случаи, когда в одной каморке живут три семьи".

стр. 33


Еще хуже были жилищные условия шахтеров. Так, делегат упомянутого съезда от Кузнецкого округа Базанов говорил: "Мы должны дать возможность рабочим вылезти из землянок. Они получают кредит в 100 руб. и вынуждены на эти деньги строить себе жилища. Как они это осуществляют? Они роют особую хату в земле и в ней живут, т. е. работая на 50 - 60 сажень под землей и вылезши оттуда после 6 часов работы, они снова вынуждены лезть в землю... Отпущенные средства позволяют удовлетворить только 5% рабочих жилищной площадью" 29 .

На седьмом съезде профсоюзов СССР представитель ВЦСПС Толстяков констатировал: "Мы имеем целый ряд предприятий, где норма жилплощади не оправдывается никакими законами. Например, по фарфоровой промышленности норма жилплощади на одного живущего составляет 1,8 кв. м, на Урале в асбестовой промышленности эта площадь составляет 2,3 кв. м. Можно ли ожидать, - спрашивал он, - что в этих условиях рабочий может восстановить затраченные в производстве силы? Руководящие органы промышленности мало обращают внимания на жилищный вопрос и мало выделяют средств на жилстроительство. Более того, средства, имеющие специальное назначение- фонд по улучшению быта рабочих - очень часто расходуются не по назначению: этот фонд часто на долгий период времени застревает в оборотных средствах промышленности" 30 . Такими методами руководство предприятий экономило на жилищах рабочих, обрекая их на невыносимое существование.

Характерно, что такая практика происходила не только на периферии, но и в столице, где были сосредоточены руководящие органы страны и множество служб, призванных заботиться об улучшении жизни рабочих. В частности, обследование жилищных условий рабочих канализационных сетей Москвы обнаружило, что лишь 13,3% из них имеют нормальную жилую площадь, а у 62,7% - она составляет половину либо менее, санитарной нормы. Отдельной кроватью пользовались лишь 35 чел., а 150 ее не имели. У 28% рабочих отсутствовала смена постельного белья или его не было вовсе. 79,5% не снимали дома рабочей одежды и обуви. 28% рабочих хранили запачканную фекалиями верхнюю одежду в комнатах, где они спали и ели, 2 5% - ее вешали в кухне, а 66,5% в коридоре 31 .

Многие московские рабочие проживали в общежитиях, где в одном помещении порой ютились сотни человек. Типичное представление о состоянии таких общежитии дает описание одного из них в газете "Труд" 17 марта 1928 года. Общежитие представляло одну узкую длинную комнату, имевшую только одно нераскрывавшееся окно с разбитыми стеклами. Около двери находилась печь, служившая для обогрева, приготовления пищи и сушки одежды. Около стен стояли грубосколоченные кровати покрытые соломенными матрацами и тряпьем. На полу валялись окурки и мусор. Здесь проживали вместе около 200 рабочих - мужчин и женщин, женатых и одиноких.

Совместное проживание в одном помещении нескольких семей рабочих было обыденным явлением, отрицательно сказывавшимся на моральном климате, о чем в те годы было не принято говорить. О каком здоровом быте можно говорить, если у 45% рабочих семей не было индивидуальных постелей. "Многие члены семей - отмечалось в материалах обследований, - вынуждены спать вповалку на общей семейной постели или ночевать на полатях, лежанках, сундуках, а часто на полу. Как свидетельствуют данные жилищной анкеты по Москве, от недостатка кроватей особенно сильно страдают дети и подростки: отдельную кровать имеют всего четверть обследованных детей, считая и детей грудного возраста. Большая половина спящих на кровати детей, считая и детей грудного возраста, спят по двое на одной кровати или разделяют ее со своими родителями" 32 . В такой обстановке на глазах детей и соседей происходили самые сокровенные отношения и сцены порой безудержного пьянства, позволявшие хоть на какое-то время притуплять восприятие бедствий своей неустроенной жизни.

Другим следствием тесноты, грязи помещений, где проживали рабочие, было крайнее сужение их потребностей в мебели и предметах домашнего

стр. 34


быта, а также неопрятность, привычки постоянно носить запачканную одежду и обувь. Покупки непродовольственных товаров были крайне ограничены. Рабочий не мог приобретать мебель - ее негде было ставить. Срок службы верхней одежды в рабочей семье составлял 8 - 15 лет. На одного взрослого приходилось всего 2,5 - 3 пары чулочно- носочных изделий в год. В повседневном быту их заменяли портянки. Готовые предметы гардероба рабочими как правило не покупались. Их шили дома из купленных тканей. Тяжелые жилищные условия, сокращая потребление рабочих, служили одним из немаловажных факторов, способствовавших удержанию зарплаты на низком уровне.

Что касается условий труда, то они были явно хуже чем до революции, поскольку рабочим приходилось трудиться на изношенном довоенном оборудовании с большей, чем в прошлом производительностью труда, которая достигалась прежде всего за счет умножения их мускульных усилий. В 20-х годах об этом открыто говорилось на профсоюзных съездах. В частности, представитель тверских рабочих Смирнов, выступая на Седьмом съезде профсоюзов СССР, заявил: "Ведь не секрет, что целый ряд важных мероприятий, как поднятие производительности труда, режим экономии, главным образом сводился к нажиму на мускульную силу, и в меньшей степени обращалось внимания на рационализацию и оборудование производства... Весь состав нашей технической администрации, на который должна быть возложена эта работа по оборудованию, занимается изысканием возможности уплотнения только рабочей силы и очень мало, если не сказать ничего, не делал для улучшения производства" 33 .

Положение усугублялось еще и тем, что умножавшиеся мускульные затраты рабочим приходилось делать в обстановке крайней антисанитарии и тесноты производственных помещений, что при дефиците калорийности питания и отсутствия полноценного отдыха вне фабрики способствовало росту заболеваемости. Так, обследуя суконно-ткацкую фабрику "Освобожденный труд" санитарный врач Кононов отмечал: "Теснота помещений ткацкого отдела, недостаточное освещение, плохая вентиляция и повышенная температура- все это должно способствовать малокровию среди ткачей; сухость воздуха в помещениях ткацкого отделения, наличие в них постоянной пыли благоприятны для развития бронхитов у ткачей, а оглушительный шум от ткацких станков, напряжение внимания - для истерии". На фабрике малокровие было обнаружено у 15,6% мужчин и 27,3% женщин, туберкулез легких - у 10,8% мужчин и 9,4% женщин и т. д.

Но это еще был не предел. На шелкопрядильной фабрике "Пролетарский труд" туберкулез и катар верхних дыхательных путей были обнаружены у 43% рабочих, малокровие - у 14%. На трехгорном пивоваренном заводе туберкулез у трети рабочих, малокровие - более чем у 20%. На фармацевтическом заводе N 2 туберкулезом болело 34,3% рабочих, заболеваниями органов кровообращения 31%, из общего числа беременных патология была обнаружена у 34% женщин. На бердо-релизной фабрике 57,7% рабочих были больны туберкулезом.

Высокий уровень заболеваемости рабочих Москвы туберкулезом был настолько обыденным, что случаи, когда лишь каждый четвертый рабочий болел, считались удовлетворительными. Так, на механическом аппаратном заводе "Радио" из 203 рабочих 50 были туберкулезниками. В связи с этим было сделано такое медицинское заключение: "Относительно удовлетворительное состояние помещений и оборудования завода отчасти могут объяснить сравнительно невысокую заболеваемость рабочих туберкулезом, особенно в активной форме 34 . Повсеместное распространение туберкулеза среди рабочих не было случайностью. Бедность, недоедание, сырые, темные помещения, непосильный труд и т. д. - все это способствовало росту заболеваемости.

Практика понуждения рабочих во имя повышения производительности труда делать больше мускульных усилий, была одним из факторов, обусловивших высокий уровень производственного травматизма. "Обследование московских фабрик и заводов в 1926г., - писал А. Югов, установило,

стр. 35


что число несчастных случаев было на текстильных фабриках в 2,3 раза, а на металлических заводах в 2 раза выше, чем до войны". Характерно и то, что производственный травматизм угрожающе рос из года в год. По всем производствам в расчете на тысячу рабочих за три месяца или на 75 тыс. проработанных человекодней приходилось в 1925 г. - 24,4 несчастных случая, в 1926 - 36, а в 1927 г. - 42 несчастных случаев" 35 .

На промышленных предприятиях в течение короткого срока здоровые люди нередко становились инвалидами. Так, обследование государственного химико-фармацевтического завода им. 8 марта обнаружило, что при стаже работы полгода, число здоровых составляло 50%, при стаже 1 год только 30%, а после 8-летнего стажа здоровых рабочих не было.

Но такое положение дел не беспокоило руководителей предприятий, так как за воротами управлявшихся ими заведений, стояли тысячи желающих получить работу. Это позволяло пренебрегать самыми элементарными мерами по охране труда. Санитарный врач Л. С. Латышев, обследовавший упомянутый завод, пишет: "Плохая изоляция ртутной комнаты в мазевом отделении способствует отравлению рабочих всего мазевого отделения парами ртути, испаряющейся при обыкновенной температуре. Примитивное смешивание мазей ручным способом, мешалки со слишком быстро двигающимися крыльями способствуют разбрызгиванию приготовляемых мазей... Отсутствие достаточного количества шкафчиков для верхней одежды служит причиной оставления своей одежды в помещении мастерской около машины или просто на пустых бочках и ящиках из-под трав, корней, мазей. Испачканная различными мазями одежда служит причиной отравления не только самого рабочего, но и его семьи".

Такую же картину быстрого превращения здорового рабочего в инвалида врачи обнаружили и на государственной кардо- ленточной фабрике им. 7-ой годовщины Октября. "Везде, - указывается в заключении о результатах обследования, - профессиональный стаж дает резкое усиление заболеваемости в первые четыре года, особенно в молодых возрастных группах сравнительно со стажем в наемном труде... 40 лет мы должны считать, насколько позволяют наши небольшие цифры, началом инвалидности для рабочих кардной промышленности" 36 .

Важным показателем суженности собственного воспроизводства городских рабочих могут служить данные о пополнении их рядов за счет выходцев из других слоев. Они свидетельствуют о том, что несмотря на сократившуюся численность по сравнению с довоенным временем, около половины из них были выходцами из непролетарских семей и прежде всего крестьянства 37 . Тяжелый труд и полуголодное существование укорачивали трудовую жизнь городских рабочих.

Вместе с тем в эти годы существовала и группа городских рабочих, чей жизненный уровень был заметно выше, чем до войны. Это были рабочие, трудившиеся в частных заведениях цензовой промышленности. Например, в конце 1925 г. в Москве рабочий первого разряда на госпредприятии получал 1 руб. в день и имел 2-х недельный отпуск, а в частном секторе - 1 руб 34 коп. и, как правило, 4-х недельный отпуск. Предприниматель делал и большие, чем госпредприятия отчисления от заработной платы в фонд социального страхования, на культурную работу и т. д. 38 .

Частный сектор цензовой промышленности, насчитывая 40 - 45 тыс. рабочих не мог, разумеется, быть серьезным конкурентом госпредприятиям в найме рабочей силы. Однако более высокая зарплата на частных предприятиях, включая сданные иностранным концессионерам, имела для руководства страны свои негативные моменты. Неслучайно Ленин предлагая сдавать в концессии районы дальнего Севера, помимо прочих выгод, отмечал удобство политическое, ибо "льготные условия для рабочих - до 50 коп. золотом! - меньше вызовут зависти и столкновений у других рабочих" 39 . Как "радетель" рабочего класса Ленин опасался того, что более высокая зарплата на частных предприятиях может породить притязания на такую же зарплату тех, кто трудился в госсекторе. Вместе с тем разрыв в уровнях зарплаты частного и государственного секторов свидетельствовал о том,

стр. 36


что находившиеся у власти коммунисты обладали более действенными рычагами принуждения рабочих к дешевому труду, чем частные предприниматели.

Каким бы бедственным не было положение российских рабочих в годы нэпа, последовавшая за ними первая пятилетка сопровождалась такими невзгодами, что нэповские годы в жизни рабочих могли показаться счастливыми. Как уже говорилось, в 1928 - 1929 гг. была введена карточная система. Нормы продажи товаров по карточкам постоянно сокращались, сокращался и их ассортимент. Так, во втором квартале 1932 г. на основе решения ЦК ВКП(б) была отменена продажа по карточкам рыбы, кондитерских изделий, яиц, овощей, молока, сыра и других продуктов. Отныне распределению по карточкам подлежали лишь хлеб, крупа, мясо, сельдь, сахар, животные и растительные жиры. Но и эти продукты по карточкам выдавались с большими перебоями. В записке Молотову, подготовленной ЦСУ по данным бюджетов рабочих крупной промышленности, отмечалось что в 1932 г. по главным промышленным районам резко снизилось потребление основных продуктов питания - мяса, рыбы, молока, масла. Выполнялась только норма хлеба.

Рабочие голодали. Вот, что, в частности, писали они в августе 1930 г. Рыкову: "Просим вас от имени 50 тыс. рабочих Ижевского завода спасите нас от голода. Столовые закрываются, дают воду с овсяной крупой и немного хлеба. В магазинах дают по полфунта черного хлеба или муки на человека, больше уже ничего не дают вот уже месяц (а ведь 1930 г. был рекордным по сбору урожая, но собранное зерно вывозилось за границу. - Ю. И. ). Мы пухнем от голода, работать нет сил. Рабочие бегут с производства, продают все с себя, лишь бы прокормить детей" 40 .

Голод давал возможность руководителям предприятий, следуя ленинской формуле - распределение продовольствия "есть метод, оружие, средство для повышения производительности труда" 41 - с ничтожными затратами заставлять рабочих трудиться непосильно. За выданное дополнительно продовольствие (в небольшом количестве) голодные люди соглашались повышать выработку, становясь ударниками труда. В соответствии с директивами Центросоюза, наркомснаба и ВЦСПС ударникам предусматривалось лишь повышение установленной нормы по мясу на 25% и по жирам на 50%. Им увеличивалось также количество дней с мясными обедами и в первую очередь распределялись дефицитные товары. Но даже этих дополнительных пайков всем ударникам не доставало. Уже в 1931 г. две трети, а в 1935 г. три четверти рабочих официально считались участниками социалистического соревнования. Причем половина всех рабочих числилась ударниками. Но льготами пользовались лишь 12% из них. "То, что самый хорошо устроенный рабочий получал по карточкам или в столовой было далеко от достатка, - писал Д. Боффа. Он мог получать достаточно хлеба, но не мяса, жиров, яиц или сливочного масла - все эти продукты были редкостью в государственных и кооперативных магазинах. Потребление их резко сократилось... Для приобретения подобных благ - пускай даже в пределах урезанного потребления - рабочий был вынужден обращаться к рынку с некотролируемыми ценами, где в 1932 г. приходилось платить в среднем в 13 раз больше, чем в 1928 году" 42 .

В 1932 г. возможности использования нормированной выдачи продовольствия как средства повышения производительности труда расширились: нормированные товары теперь реализовывались только через закрытые заводские распределители. Предприятия выдавали карточки своим работникам, а их отоваривание производилось с учетом труда последних. Подобные манипуляции продовольствием во многом определяли уровень реальной заработной платы, поскольку в условиях острейшего дефицита всего и вся для рабочего определяющим было не то, сколько денег он получал, а то, что он мог приобрести в закрытых распределителях.

Как известно, и в первой, и во второй пятилетке уровень потребления вообще и продовольствия, в частности, по ряду важнейших показателей был ниже, чем в царской России. Это подтверждает, например, проведенное

стр. 37


Осокиной сравнение данных М. Давидовича, обследовавшего до войны петербургских рабочих, с аналогичными показателями потребления рабочих Москвы. Так, до войны "среднемесячная порция мужчины в полных рабочих семьях составляла: по хлебу более 30 кг в месяц против 18,9 кг в месяц московского в 1935 г.; соответственно сахара - 1,3 кг и 0,8 кг, растительным продуктам (картофель и овощи) - 17 кг против 15,6 кг... В конце же 1935 г. после отмены карточек на мясо, рыбу, жиры потребление этих продуктов еще более снизилось: привыкали к новым ценам. Причем, чем лучше были условия нормированного снабжения, тем болезненнее воспринималась отмена карточек, так как был выше процент роста цен".

Эту точку зрения во многом разделяет Н. Р. Коровин: "В годы второй пятилетки, - пишет он, - даже при снижении цен в государственной и кооперативной торговле, начиная с 1935 г. реальная зарплата увеличилась примерно на 50%. Она лишь подошла к уровню 1928 г. Что же касается материального положения рабочих, особенно в вопросах заработной платы и потребления продуктов питания, то уровень 1913 г. еще не был достигнут. Это относилось, по существу, ко всем рабочим России" 43 .

Что касается зарубежных исследователей, то они единодушны в том, что реальная заработная плата в годы первой пятилетки была много ниже уровня 1928 г., который в свою очередь был ниже ее довоенного показателя 44 . Даже к 1937г. считает Д. Филтзер, реальная зарплата в России достигла лишь 60% к ее уровню 1928 года. Однако стоимость товаров, потреблявшихся одним горожанином была всего на 6% меньше, чем в 1928 г., так как в семье стало больше зарабатывающих и меньше иждивенцев 45 .

Заработная плата в рассматриваемый период целенаправленно удерживалась в границах минимальной стоимости рабочей силы, соответствующей стоимости лишь абсолютно необходимых жизненных средств, или, говоря современным языком, в пределах элементарной естественной функции человеческого организма. Между тем уже в середине 30-х годов, несмотря на экономическую депрессию, потребление товаров и услуг рабочими и служащими почти во всех странах мира было больше довоенного. В 1935 г. по сравнению с 1913 - 1914 гг. реальная зарплата в Германии составила 123%, во Франции- 483%, в Англии - 143%, в Финляндии - 997% и т.д. Причем в Европе реальная заработная плата до войны, как правило, была значительно выше, чем в России. В частности, если английский уровень реальной заработной платы в 1905 - 1909 гг. принять за 100, то в России он был не выше 44% 46 . Если же учитывать, что в первой половине 30-х годов реальная заработная плата в нашей стране была значительно ниже, чем до войны, то становится ясно, что разрыв в оплате труда в России и в ведущих странах мира в этот период резко вырос.

В годы первой пятилетки еще больше обострилась жилищная проблема в городах. С 1928г. по 1932г. городское население возросло на 44%. За 5 лет прирост составил столько же, сколько за предыдущие 30 лет. Из 12,5 млн. рабочих и служащих- 8,5 млн. были выходцами из деревни. Между тем в городах жилье почти не строилось. В официальном издании "Труд в СССР" отмечалось, что "значительная часть притока размещается по углам, причем частично за счет новых рабочих кадров происходит уплотнение рабочих, разместившихся в кооперативных домах, а также у индивидуальных застройщиков, которые путем сдачи углов под наем стараются возместить расходы по постройке, совершенно пренебрегая санитарно-гигиеническими условиями" 47 . Не имея места для ночлега, заводчане нередко ночевали в цехах и на вокзалах, чего не было раньше.

За годы первой пятилетки возросла доля рабочих, проживавших в общежитиях. Старые общежития уплотнялись, хотя казалось бы, что это сделать невозможно. Одновременно строились новые. Скученность в них была невероятная. Отмечались случаи, когда рабочие разных смен спали по очереди на одних и тех же постелях, случаи, когда им постоянно приходилось спать на голом полу и т. д. В общежитиях повсюду кишели паразиты.

Особенно тяжелыми жилищные условия были на новостройках, где

стр. 38


рабочие ночевали в бараках так называемого облегченного типа - дощатых, земляных, саманных и т. д. Но и они были перенаселены. Например, в 1932г. в Новокузнецке на одного человека приходилось всего 1,27 кв. м, а если исключить землянки и времянки, то вообще 0,44 кв. м. Это значительно меньше площади могилы. "В бараках были заняты под жилье, - пишет В. И. Исаев, - все подсобные помещения - сушильные, умывальные комнаты и т. п., семейные жили вместе с одинокими. Спали на топчанах, часто не было даже матрацев, не говоря уже о постельном белье. Не хватало столов, табуреток. В бараках разводились насекомые". "Бараков не хватало, - писал И. Г. Эренбург о жизни строителей Кузнецкого комбината. - Семья спала на одной койке. Люди чесались, обнимались и плодились в темноте. Они развешивали вокруг коек трухлявое, зловонное тряпье, пытались оградить свои ноги от чужих глаз 48 . Строительство таких жилищ продолжалось и в годы второй пятилетки. В частности, в Кемерово в 1936г. 76% всего жилого фонда составляли бараки, избы и землянки.

Ни власти, ни руководителей предприятий не беспокоили ужасные жилищные условия рабочих. "Мы просмотрели, - пишет З. Мордухович, - материалы, протоколы, заключения инспекций труда по проектам новых заводов. Типичные заключения по всем вопросам жилищного строительства были таковы: "принять к сведению заявления администрации, что жилищами рабочие будут обеспечены", "принять к сведению, что рабочая сила будет набираться из окружающих деревень, так что вопрос об обеспечении ее жилищем отпадает" 49 . Это были фактически формальные отписки, позволявшие должностным лицам закрывать глаза на то, что рабочие живут в невероятной тесноте и грязи, в которых невозможно содержать даже зверей.

К сожалению, мы не располагаем обобщающими показателями условий труда рабочих. Но судя по тому, что в промышленное производство были вовлечены миллионы крестьян, непривычных к индустриальному труду, а для руководителей главным было выполнение несусветно высоких показателей плана, производственный травматизм на предприятиях должен был возрасти. "Мы вынуждены очень часто, - указывается в официальном издании, - работать на таких предприятиях, установках и агрегатах, которые с точки зрения техники безопасности нужно было приостановить... Санитарно-техническое состояние многих предприятий, особенно в тяжелой промышленности все еще продолжает оставаться тяжелым, что объясняется усталостью и изношенностью оборудования, ветхостью построек, теснотой и загроможденностью рабочих помещений. Это положение очень часто вызывает аварии, сопровождающиеся иногда значительным количеством человеческих жертв. Особенно выделяется по количеству и тяжести текущий и прошлый год: взрыв и пожар на ростовской мельнице, обрыв клети на шахте "Мария", взрыв на химическом заводе в Одессе, отравление на кожевенном заводе в Бердичеве, авария на заводе Рыкова, ряд аварий в металлургии... обвалы и взрывы на шахтах Донбасса. Все эти аварии повлекли за собой значительные человеческие жертвы" 50 . Только за 5 лет из всех отраслей хозяйства по разным причинам выбыло 1,29 млн. чел., трудившихся по найму или 5% численности армии наемного труда в 1932 году 51 . В годы первой пятилетки каждый рабочий, занятый в тяжелой промышленности, в течение года из-за производственного травматизма в среднем не работал два дня. Высокий травматизм был платой рабочих за достигнутую к концу пятилетки производительность труда, на 60% превышавшую довоенную.

Падение жизненного уровня все чаще вынуждало членов рабочей семьи, помимо ее основного кормильца, искать работу по найму. Хотя совокупный заработок мог при этом возрасти, его увеличение не шло ни в какое сравнение с совокупным ростом прибавочной стоимости, создававшейся семьей и сопровождалось падением стоимости рабочей силы основного кормильца.

Стремление распределять стоимость рабочей силы основного

стр. 39


кормильца на остальных членов семьи и тем самым уменьшить его зарплату проявилось прежде всего в настойчивой политике ВКП(б) по вовлечению женщин в отношения найма. Еще в 1924 г. на шестом съезде профсоюзов СССР женщин-делегаток понуждали ратовать за то, что для них лучше "иметь возможность зарабатывать себе кусок хлеба, а не идти на бульвар торговать собой". В результате съезд рекомендовал отменить запрещение привлекать женщин к некоторым вредным и ночным работам как ведущее "к вытеснению женщин (особенно квалифицированных женщин) с производства" 52 . Однако попытка расширить сферу применения женского наемного труда в первые годы ни к чему не привела. В стране было слишком много безработных мужчин, готовых заполнить любую вакансию на самых вредных производствах. Поэтому до 1928 г. использование женского труда в основном ограничивалось текстильной и швейной промышленностью, где работницы на машинах выполняли операции, близкие к кругу привычных домашних работ.

Положение изменилось в годы первой пятилетки, когда в городах возник громадный дефицит рабочей силы и открылась возможность использовать женский труд на подсобных немеханизированных работах, бывших до этого монополией мужчин. К концу 1931 г. прирост числа женщин, занятых в несельскохозяйственной сфере, составил 3,5 млн. человек. С 1928 г. по 1932 г. только в промышленности число женщин возросло с 726 тыс. до 1736 тыс. чел., а их удельный вес среди индустриальных рабочих поднялся с 28,7% до 32,9%. В 1937 г. он равнялся уже 42% 53 .

Широкое использование женского труда, преимущественно на низкооплачиваемых работах, требовавших значительных физических усилий, было поставлено во главу угла. При этом женский труд не дискриминировался в оплате по сравнению с мужским. Принцип равная оплата за равный труд соблюдался неукоснительно. Но так как большинство женщин выполняли неквалифицированные работы, то они в основной своей массе становились самой угнетенной стратой армии наемного труда.

Чтобы женщины могли выполнять такие работы в государственном порядке отрицалась их вредность для женского организма. Постановление ЦК ВКП(б) от 15 апреля 1929 г. провозгласило, что "рост промышленного производства и социалистической рационализации дает возможность без ущерба для функции материнства расширять применение женского труда в производстве, в том числе в тяжелой индустрии". В результате принятых мер доля женщин в угольной промышленности возросла с 8,4% в 1930 г. до 17,7% в 1932 г., в металлургии соответственно с 9% до 17,8%, в машиностроении с 7,1% до 16,8%. Оплата их труда создавала предпосылки для обесценивания рабочей силы мужчин. Уже в 1931 г. число трудившихся по найму в рабочих семьях из 4-х человек составляло 1,54. Это свидетельствовало о том, что время, когда в семье работал лишь ее глава, стало уходить в прошлое.

Для доказательства отсутствия "ущерба для функции материнства" при выполнении тяжелых физических работ по требованию ВКП(б) срочно пересматривались медицинские противопоказания. "В число вредных работ, - писал журнал "Большевик", - вошел ряд профессий, специфическая вредность которых для женского организма не установлена. Эти профессии были включены в список по традициям, перешедшим от старых гигиенистов - меньшевиков и меньшевиствующих" 54 . В русле этой кампании в ответ на запрос наркомата труда РСФСР Северокавказский институт экономики, организации и оздоровления труда, Макеевский институт техники безопасности горных пород, Уральский институт наркомата труда РСФСР и Московский институт профессиональных болезней им. Обуха "пришли к единодушному мнению, что в каменноугольной промышленности возможно значительное применение женского труда, в том числе и на ряде подземных работ без какого-либо вреда для женского организма". Последний из этих ученых учреждений убеждал, что "недостаточный свет и пыль не могут быть противопоказанием для женского труда, а первый

стр. 40


заявлял, что "женщины на подземных работах болеют меньше, чем занятые на поверхности". Тем самым был открыт зеленый свет для работы женщин под землей в качестве грузчиц, откатчиц и т. д.

Вакансии на рабочие профессии заполняли преимущественно молодые женщины в возрасте от 17 до 23 лет. Но несмотря на молодость заболеваемость среди них была чрезвычайно высока. В 1930 г. по данным ВЦСПС случаи временной утраты трудоспособности (без учета родов, карантина и ухода за больными) на 100 женщин-работниц составляли: в обработке металлов - 164,1, в резиновой промышленности - 166,1, в швейной - 211,7, в обувной - 204, спичечной - 214, в табачно- махорочной - 233,5. Эти цифры означают, что каждая женщина-работница, трудившаяся в промышленности в среднем болела 1 - 2 раза в год 55 . Они свидетельствуют об уничтожении национального генофонда во имя роста производства прибавочной стоимости, принявшего особенно большой размах в годы довоенных пятилеток. Закон об охране женского труда в нашей стране не принят до сих пор. Руководителям предприятий выгодно использовать женский труд на трудоемких низкооплачиваемых работах.

Кампания по увеличению притока женщин в производство проходила под красивым лозунгом "превращения женщины из рабыни домашнего хозяйства, домашнего "очага" в производительного работника социалистического общества" 56 . При этом широко пропагандировалось известное высказывание Ф. Энгельса о том, что "освобождение женщины, ее уравнение в правах с мужчиной невозможно ни сейчас, ни в будущем, пока женщина отстранена от общественного производительного труда и вынуждена ограничиваться домашним частным трудом. Освобождение женщины станет возможным только тогда, когда она сможет в крупном общественном масштабе участвовать в производстве, а работа по дому будет занимать ее лишь в незначительной мере" 57 .

Но что в обществе с товарными отношениями может означать утверждение: работа по дому должна занимать женщину лишь в незначительной мере? Оно может означать лишь одно: то, что женщина делала раньше сама, теперь она должна приобретать за деньги в виде товаров и услуг. А это в свою очередь подразумевает, что домашние работы должны стать разновидностью товарного производства, а женщина должна иметь денег больше, чем раньше, чтобы на них приобретать товары и услуги, выпавшие из сферы ее домашнего труда.

Но ни того, ни другого не произошло. Получая мизерную зарплату, женщина была вынуждена трудиться и на производстве и дома. К тому же объем работ по дому заметно вырос. Дефицит одежды вынуждал ее постоянно латать и чинить износившееся старье, ей приходилось стоять в громадных очередях в магазины - только с 1926/27 г. по 1933 г. сеть госторговли сократилась почти вдвое. В целом в 30-е годы положение женщин в стране значительно ухудшилось. А это - важный показатель состояния всего рабочего класса.

Вопреки трибунным заклинаниям о том, что рабочий класс управляет государством, а его "общеклассовые интересы находят свое выражение в политике КПСС, которая, став с победой социализма партией всего народа продолжает верно служить рабочему классу, осуществлять его историческую миссию" 58 , рабочие оставались на низших ступенях советского общества. У них было только одно неотъемлемое право - право за низкую зарплату надрываться на работе. Малейшее проявление ими недовольства условиями труда и уровня жизни беспощадно каралось всей мощью громадного репрессивного аппарата. Выступая на VII конгрессе Коминтерна, Д. З. Мануильский говорил, что до революции "мы были страной наиболее эксплуатируемого, наиболее бесправного, наиболее подавленного рабочего класса в Европе" 59 . Такой страной мы оставались и после революции. В 20-е - 30-е годы по сравнению с тем временем, о котором говорил Мануильский положение рабочего класса по многим ведущим показателям заметно ухудшилось.

стр. 41


Примечания

1. См., например: Седьмой съезд профессиональных союзов СССР (16 - 18 декабря 1926г.). М. 1927; ЛАРИН Ю. Итоги, пути, выводы новой экономической политики. М. 1923; КАБО Е. О. Очерки рабочего быта. Т. 1. М. 1928.

2. Большевик, 1928, N 10.

3. KYROMIA H. Stalin's industrial revolution politics and workers. 1928 - 1932. Cambridge, 1988, p. 230.

4. СТАЛИН И. В. Соч., т. 12, с. 297.

5. РАШИН А. Заработная плата за восстановительный период хозяйства СССР. М. 1928, с. 126.

6. Пятилетний план народно-хозяйственного строительства СССР. Т. 2, ч. 2. М. 1929, с. 15.

7. БОЛОТИН З. С. Вопросы снабжения. М. -Л. 1935, с. 52.

8. XVII конференция ВКП(б). Стенограф. отчет. М. 1932, с. 178.

9. История советского рабочего класса. Т. 2. М. 1984, с. 234, 297.

10. ОСОКИНА Е. А. Иерархия потребления. О жизни людей в условиях сталинского снабжения 1928 - 1935 гг. М. 1993; КОРОВИН Н. Р. Рабочий класс в 30-е годы. Иваново. 1994.

11. КРИЦМАН Л. Героический период великой русской революции. М. 1925, с. 173; БУХАРИН Н. Экономика переходного периода. Ч. 1. М. 1920, с. 135.

12. ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. 1898 - 1925. М. 1936, с. 344; Документы трудового энтузиазма. М. 1960, с. 112.

13. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 37, с. 90 - 91; т. 35, с. 146; т. 40, с. 232.

14. ВКП(б) в резолюциях.., ч. 1, с. 487, 491, 643.

15. Вопросы хозяйственной политики (диспропорции в народном хозяйстве СССР, товарный голод, проблема цен и товарооборота). Курск. 1926, с. 127.

16. КАРР Э. История советской России. Кн. 4. М. 1989, с. 62.

17. ЛАРИН Ю. Ук. соч., с. 86; его же. Уроки кризиса и экономическая политика. М. 1924, с. 54; БАЧИНИН А. Н. Динамика материального уровня жизни индустриальных рабочих СССР. Автореф. канд. дисс. М. 1986, с. 18.

18. XIII конференция российской коммунистической партии. Бюллетень. М. 1924, с. 51.

19. Шестой съезд профессиональных союзов СССР (11 - 18 ноября 1924). М. 1925, с. 286.

20. ЛАРИН Ю. Итоги, пути, выводы... с. 82.

21. Цит. по: НЭП и хозрасчет. М. 1991, с. 8.

22. КАБО Е. О. Ук. соч., с. 153, 154; ее же. Питание русского рабочего до и после войны. По статистическим материалам 1908 - 1924гг. М. 1926, с. 20.

23. Труд и здоровье рабочих. Здоровье рабочих на предприятиях г. Москвы в связи с условиями труда и быта. Вып. III. М. 1926, с. 49, 68; Вып. VI. М. 1927, с. 39.

24. Цит. по КАРРЭ. Ук. соч., кн. 5. М. 1989, с. 298.

25. ГОЛАНД Ю. Кризисы, разрушившие нэп. М. 1991, с. 64, 74.

26. ШИТЦ И. И. Дневник "великого перелома" (март 1928г. - август 1931). Париж. 1991, с.116.

27. МАРКУС Б. Основные вопросы труда в пятилетке. М.-Л. Б/г., с. 45; РАШИН А. Ук. соч., с. 61.

28. Вопросы труда, 1924, N 10; N 5 - 6, с. 78 - 79. Здесь и дальше квадратные аршины переведены в квадратные метры.

29. Всероссийский XIII съезд советов. М. 1927, с. 142, 179, 196.

30. Седьмой съезд профессиональных союзов... с. 45, 575.

31. Труд и здоровье рабочих... Вып. III, с. 107.

32. Бюджеты рабочих и служащих. Вып. I. Бюджет рабочей семьи в 1922 - 1927гг. М. 1929, с. 67.

33. Седьмой съезд профессиональных союзов... с. 523.

34. Труд и здоровье рабочих... Вып. II. М. 1926, с. 38; Вып. V. М. 1927, с. 61.

35. ЮГОВ А. Народное хохяйство советской России и его проблемы. Берлин. 1929, с. 214, 215.

36. Труд и здоровье рабочих... Вып. IV. М. 1926, с. 89, 92; Вып. V, с. 69.

37. Большевик, 1929, N 22, с. 33.

38. КОПАЛКИН В, М. Частная промышленность СССР. М.-Л. 1927, с. 34.

39. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 53, с. 100.

40. ОСОКИНА Е. А. Ук. соч., с. 27, 42.

41. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 43, с. 359.

42. БОФФА Д. История Советского Союза. Т. 1. М. 1994, с. 374.

стр. 42


43. ОСОКИНА Е. А. Ук. соч., с. 40; КОРОВИН Н. Р. Ук. соч., с. 61.

44. См. KYROMIA H. Op. cir.; ANDRLE W. Workers in Stalin's Russia. Industrialization and Social Change in a Planned Economy. N. Y. 1976; DAVIS R. W. The Emergence of the Soviet Economic System 1927 - 1934. Birmingham. 1977.

45. FILTZERD. Soviet Workers and Stalinist Industrialization. Lnd. 1986, p. 125.

46. Annuare des statistiques du travail 1935 - 1936. Geneva. 1935; Пятилетний план... Т. 2, ч. 2, с. 15.

47. Труд в СССР. М. 1930, с. 61.

48. ИСАЕВ В. И. Быт рабочих Сибири. 1926 - 1937. Новосибирск. 1988, с. 44; ЭРЕНБУРГ И. Собр. соч. Т. 3. М, 1964, с. 153.

49. МОРДУХОВИЧ З. На борьбу с текучестью рабочей силы. М.-Л. 1931, с. 75.

50. Труд в СССР, с. 20.

51. Подсчитано по: Итоги выполнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства Союза ССР. М. 1933, с. 174.

52. КАРР Э. Ук. соч., кн. 5, с. 277.

53. СЕРЕБРЕННИКОВ Г. П. Женский труд в СССР. М.-Л. 1934, с. 71.

54. Большевик, 1932, N 11 - 12, с. 110, 111.

55. СЕРЕБРЕННИКОВ Г. П. Ук. соч., с. 204, 206, 43.

56. Большевик, 1930, N 17, с. 51.

57. МАРКС К. и ЭНГЕЛЬС Ф. Собр. соч. т. 21, с. 164.

58. История советского рабочего класса. Т. 1. М. 1983, с. 11.

59. МАНУИЛЬСКИЙ Д. З. Доклад на VII конгрессе Коминтерна. М. 1935, с. 8.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/ПОЛОЖЕНИЕ-РАБОЧИХ-РОССИИ-В-20-х-НАЧАЛЕ-30-х-ГОДОВ

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Ю. М. Иванов, ПОЛОЖЕНИЕ РАБОЧИХ РОССИИ В 20-х - НАЧАЛЕ 30-х ГОДОВ // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 18.05.2021. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/ПОЛОЖЕНИЕ-РАБОЧИХ-РОССИИ-В-20-х-НАЧАЛЕ-30-х-ГОДОВ (дата обращения: 28.03.2024).

Автор(ы) публикации - Ю. М. Иванов:

Ю. М. Иванов → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
1001 просмотров рейтинг
18.05.2021 (1045 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
5 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
10 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
10 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

ПОЛОЖЕНИЕ РАБОЧИХ РОССИИ В 20-х - НАЧАЛЕ 30-х ГОДОВ
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android