Изучение опыта прошлого всегда полезно и поучительно. Особое внимание он привлекает во времена кризисов. Мало найдется людей, которые бы осмелились отрицать, что российское общество вот уже который год находится в системном кризисе. Не обошел он и историческую науку, особенно ту ее часть, которая исследует историко- теоретические проблемы. Багаж марксистских разработок нередко игнорируется. Ученые ищут, чем их можно заменить, часто не замечая того, что существовало ранее и наряду с марксистской методологией.

Немарксистская историко-теоретическая мысль в России достигла высокого уровня благодаря трудам ее крупнейших представителей. Среди них выделяется фигура русского мыслителя и историка Николая Ивановича Кареева (1850- 1931) ¹ . На склоне лет, 1 августа 1923 г. он имел веские основания написать: "Вся предыдущая деятельность моя... сделала из меня ученого, взирающего на жизнь через призму научной теории, хороша ли или дурна эта теория" ² .

В предлагаемой статье делается попытка реконструировать общую теорию истории Кареева и охарактеризовать те ее компоненты, которые, на взгляд автора, следовало бы использовать в современных историко-теоретических исследованиях. Столь сложная задача, понятно, всесторонне может быть разрешена лишь в объемной монографии, однако и статья как первый способ ее решения будет полезной.

За пять лет (1913-1917) Кареев издал три элегантных томика формата in folio, объединенных одним названием - "Из лекций по общей теории истории". То были:

"Историка (Теория исторического знания)" (Пг., 1913. 2-е изд., 1916), "Историология (Теория исторического процесса)" (Пг., 1915) и "О школьном преподавании истории" (Пг., 1917). Последний - "своего рода теория исторического преподавания" ³ (Курсив здесь и далее из трудов Кареева принадлежит ему. - В.З. ).

Готовя в 1916 г. переиздание "Историки", Кареев заменил большую вступительную статью, которой открывалось ее первое издание, на одностраничное предисловие. "Из второго издания, - писал он, - я исключаю эту статью ввиду ее чисто временного (я даже сказал бы: личного, чуть не автобиографического) характера и рад возможности выпустить книгу, оставив без изменения ее прежнюю продаж-

Золотарев Василий Павлович - доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории зарубежных стран в новое и новейшее время Сыктывкарского государственного университета.

(c) 2003 г.

¹ Назовем основные работы о Н.И. Карееве: Золотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева: содержание и эволюция. Л., 1980; Сафронов Б.Г. Н.И. Кареев о структуре исторического знания. М., 1994; Н.И. Кареев - человек, ученый, общественный деятель. Сыктывкар, 2002 (материалы Первой Всероссийской научно- теоретической конференции, посвященной 150-летию со дня рождения ученого); Золотарев В.П. Николай Иванович Кареев (1850-1931). - Портреты историков, т. 2. М. - Иерусалим, 2000, с. 276-293.

² Кареев Н.И. Прожитое и пережитое. Л., 1990, с. 288.

³ Кареев Н.И. Историка (Теория исторического знания). Пг., 1916, с. VI.

стр. 29

ную цену, несмотря на то, что расходы по печатанию книг (набор, бумага и т.д.) необычайно выросли за последнее время" ⁴ . Никто не станет спорить: высказанные в предисловии второго издания "Историки" аргументы замены вводной статьи маленьким по объему, но чрезвычайно емким по содержанию уведомлением, серьезны, тем более если иметь в виду исключительную заботу Кареева о читателях своих книг. Но главные причины замены одного другим лежат, как нам кажется, в ином.

К этому времени Кареев выработал свою концепцию общей теории истории путем чтения лекций и проведения практических занятий по соответствующим дисциплинам на Высших женских курсах (Бестужевских) в Петербурге. Она прошла своего рода апробацию, и ученый захотел в коротком предисловии ко второму изданию "Историки" сжато изложить ее суть. "Выпускаемая вторым изданием "Историка", как я называю теорию исторического знания, представляет собою первую часть "Общей теории истории", второю частью которой является выпущенная мною в 1915 г. "Историология", каковым термином обозначается у меня теория исторического процесса. В связи с этой общей теорией истории, как одного из совершающихся в реальном мире процессов, и изучения явлений этого процесса специальною, посвященною им наукою, я предполагаю издать дополнительную книжку, которая будет посвящена вопросам преподавания истории, преимущественно в средней школе, своего рода теории исторического преподавания.

Прибавляю, что каждая из этих трех работ может рассматриваться, как самостоятельное целое с законченным содержанием" ⁵ .

Изложим концептуальный взгляд Кареева на общую и частные теории истории. Основанием взгляда Кареева на общую теорию истории является его учение об историческом процессе, которое должно на уровне современных научных знаний ответить на вопрос: как совершалась и совершается в реальном мире история?

В зависимости от одного, другого, третьего и т.д. понимания исторического процесса разрабатывается теория его познания, которая представляет собою "технологию" добывания научного знания о совершившемся прошлом и совершающемся настоящем. Кареев резонно отмечал, "что в литературе по теории истории нередко наблюдается смешение задач теории истории как науки и истории в смысле того, что этою наукой изучается. Теория исторического знания, значит, есть одно, теория исторического процесса - совсем другое. Я бы сказал даже, что есть не одна, а две теории или, по крайней мере, две ⁶ совершенно самостоятельные части единой теории, имеющей дело с прошлым народов, государств, человечества" ⁷ .

Н.И. Кареев глубоко осознавал громадную роль исторической науки в образовании и воспитании народа, особенно молодежи. Я осмелюсь утверждать, что Кареев в прямую зависимость от состояния исторического образования общества ставит его прогресс, способность его осуществления, пути развития нации. Этими, можно сказать, государственными соображениями руководствовался ученый, чтобы при его исключительной занятости исследованием истории зарубежных стран оставить их на время и вплотную заняться не только разработкой теории исторического преподавания, но и ее реализацией на практике. "Количество исторических знаний, сообщаемых средней школою, - писал Кареев в 1917 г., - определяются не потребно-

⁴ Там же, с. V.

⁵ Там же, с. VI.

⁶ Эти слова написаны Кареевым в 1913 г. и повторены точь-в-точь во втором издании "Историки" в 1916 г. Если бы ему пришлось переиздавать "Историку" еще раз, после того, как в 1917 г. он опубликовал "О школьном преподавании истории", - "своего рода теорию исторического преподавания", - то ученый, конечно же, говорил бы не о двух теориях и не о двух "совершенно самостоятельных частях единой теории", а о трех теориях или трех частях единой теории.

⁷ Кареев Н.И. Историка, с. 2.

стр. 30

стями школы высшей..., а задачами общего образования" ⁸ . Последнее же имеет целью воспитание гражданина страны, способного сознательно ставить высокие цели и выбирать пути их достижения. Те же, кто по окончании средней школы поступил на историко- филологические факультеты российских университетов, должны стать образованными людьми: "Учеными из учащихся на факультете сделаются лишь немногие, научно же образованными должны сделаться все" ⁹ .

Ученый постоянно высказывал опасения, чтобы слишком ранняя или слишком исключительная специализация на историко-филологических факультетах не шла в ущерб общему образованию, поскольку, по его убеждению, упомянутые факультеты (в отличие от медицинских и отчасти юридических) - это "ученые школы", а последние представляют собою не что иное, как "высшие профессиональные школы" ¹⁰ . Университет, по Карееву, должен учить, как разрабатывать науку, его студенты "должны быть хоть несколько приобщены к науке, войти в понимание того, как совершается научная работа, познакомиться с теоретическими ее предпосылками, ее методами, добытыми ею истинами и спорными вопросами, хотя все это и не пришлось бы непосредственно применять при давании уроков в средней школе" ¹¹ .

Круг замкнулся: уровень научной разработанности теории исторического процесса требует применять к его исследованию не менее высокую "технику исторической методологии" ¹² , а они, в свою очередь, должны стать объектом серьезного изучения на историко-филологических факультетах российских университетов, большая часть выпускников которых станут преподавателями истории средних школ. Они-то и должны, по мысли Кареева, элементарно познакомить учащихся на уроках истории с общей теорией истории и ее тремя частями. И это можно сделать, если будущий учитель на студенческой скамье "прошел" "ученую школу" кафедры, факультета. Таким образом, концепция общей теории истории, разработанная российским ученым к концу второго десятилетия минувшего века, оригинальна, объемна, стройна и, быть может, самое главное - дидактически действенна.

Ее оригинальность очевидна на фоне работ того времени зарубежных и отечественных авторов по методологии истории. В 1905 г. немецкий теоретик истории Э. Бернхейм в своем "Учебнике исторического метода" свел методологию истории к технике исторического исследования. Недалеко от Бернхейма ушел его соотечественник Г. Зиммель, который определяет свою книгу "Проблемы философии истории" как "исследование теории познания" (eine erkenntnisstheoretische Studie). В нем освещается проблема того, как "на основании опыта непосредственно переживаемой действительности мы будем называть историей некую теоретическую целостность". Нетрудно заметить, что оба автора сводят методологию истории к техническим приемам исторической науки, в которых видят орудие достижения исторической истины на основе логических и психологических предпосылок. В том же ключе развивалась и французская историко-методологическая мысль. Самой популярной в этом отношении работой была тогда книга Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса "Введение в изучение истории" ¹³ . Ее без малого 300 страниц посвящены тем же вопросам, что работы Э. Бернхейма и Г. Зиммеля.

Из российских теоретиков исторической мысли того времени самым видным ее представителем (после Кареева) является А.С. Лаппо-Данилевский, выпускник Санкт-Петербургского университета (в некоторой степени ученик Н.И. Кареева), с

⁸ Кареев Н.И. О школьном преподавании истории. Из лекций по общей теории истории, ч. III. Пг., 1917,с. 14.

⁹ Там же, с. 8.

¹⁰ Там же, с. 9, 12.

¹¹ Там же, с. 12.

¹² Кареев Н.И. Историка (Теория исторического знания). Из лекции по общей теории истории, ч. I-II. Пг., 1915- 1916,ч.1,с.7.

¹³ Ланглуа Ш., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. СПб., 1899.

стр. 31

его фундаментальной "Методологией истории" (1-е изд. 1910; 2-е - 1913; 3-е - 1918). Два издания имеют подзаголовки: "Теория исторического знания" (1910), и "I. Принципы и методы исторического знания. II. Главнейшие направления в истории исторического знания" (1918). Они-то ясно говорят, чему Лаппо-Данилевский посвятил труд своей жизни и каково его понимание методологии истории.

На этом фоне теоретико-исторической мысли первых двух десятилетий XX в., как горная вершина, высится концепция общей теории истории Кареева. Она пока остается недосягаемой и непознанной всеми теми, кто изучал и изучает теоретические вопросы исследования прошлого. Давайте повнимательнее приглядимся к этой концепции. Кареев на протяжении всей своей творческой жизни любил заниматься исследованием двух предметов: общей теорией истории и ее приложением к конкретно-историческим проблемам европейской истории нового времени. Результаты его неустанных трудов в этих двух направлениях весьма впечатляющи, но, к сожалению, по-настоящему, как тогда, в пору жизни Кареева, так и сегодня в полной мере не востребованы. Не станем углубляться в причины столь необычного для серьезной науки явления - это не входит в задачи нашей статьи. Рассмотрим то, что мы назвали "горной вершиной" теоретико-исторических исследований Кареева.

Основанием ее является теория исторического процесса, созданная Кареевым в своей трехтомной докторской диссертации "Основные вопросы философии истории" (т. 1-2. М., 1883) и "Сущность исторического процесса и роль личности в истории" (т. 3. СПб., 1890). Ранее или почти одновременно с докторским исследованием к этим проблемам ученый подступался в своих пяти историко-философских введениях к читавшимся им в Варшавском (1879-1884) и Санкт-Петербургском (с 1885) университетах курсам всемирной истории ¹⁴ . Последним значительным трудом по этому вопросу следует считать его монографию "По большой дороге истории", созданную им в предреволюционные и революционные годы в России и только что увидевшую свет ¹⁵ .

Н.И. Кареев постоянно и настойчиво проводит мысль, что история есть законосообразный процесс, в котором действуют биологические и психологические закономерности ¹⁶ , поскольку общество есть совокупность людей, живущих биологической и психической жизнью. Она зависит от природной среды (климат, поверхность территории, горы, реки, почва, растительность и животный мир и т.д.), от национального характера народа, от народов - соседей и т.д., всего того, что Кареев подводит под понятие "органическая среда". История народа развивается также в зависимости от "надорганической среды": быта, традиций, институтов государственной власти и т.д. "Органическая" и "надорганическая" среды находятся в сложнейшем взаимодействии через деяния человека. Вообще следует особо отметить, что в центр истории Кареев всегда и неизменно ставил человека. "Что может взять историк за центр, около которого должны группироваться элементы культуры?" - ставил Кареев вопрос еще в 1883 г. И отвечал: "Это нечто - есть человеческая личность, ибо все в истории существует через человека, в ней и для нее. Это альфа и омега изучения общества и его истории" ¹⁷ .

После этих слов минуло без малого почти полтора десятилетия. Выступая 8 февраля 1896 г. в Санкт- Петербургском университете с речью, посвященной памяти Т.Н. Грановского, Кареев афористично формулирует свою мысль о людях в исто-

¹⁴ См.: Кареев Н.И. Введение в курс новейшего времени. Варшава, 1881; его же. Введение в курс истории древнего мира. Варшава, 1882; его же. Введение в курс истории средних веков. Варшава, 1883; его же. Введение в курс истории нового времени. Варшава, 1884; его же. Введение в курс истории Древнего Востока. СПб., 1887.

¹⁵ Кареев Н.И. По большой дороге истории. Сыктывкар, 2003.

¹⁶ Кареев Н.И. Историология, ч. II, с. 37.

¹⁷ Цит. по: Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке: опыт русской исторической школы. Казань, 2000,с. 253.

стр. 32

рии: "История... имеет дело прежде всего с живыми людьми" ¹⁸ . В предреволюционном 1904 г. Кареев еще раз напоминает обществу свою любимую мысль: "Реальны только люди, составляющие общество со всеми состояниями их сознания и их взаимными между собою отношениями, с их стремлениями и деятельностями, и одно оно, человеческое общество, представляет из себя единство внутренних взаимодействий, разные стороны или проявления которого мы называем государством, правом, народным хозяйством, литературой, наукой, философией" ¹⁹ .

"Как прекрасна земля и на ней человек!" - произнес в минуту душевного подъема русский поэт Сергей Есенин. Эта фраза Есенина перекликается со сказанными намного ранее словами Кареева. Во время одной публичной лекции, прочитанной им за границей, в которой речь шла о российском общественном движении середины XIX в., один из слушателей спросил профессора: "Вы кто, господин Кареев, западник или славянофил?" - "Я ни тот и ни другой. Я скорее антропофил", - спокойно ответил Кареев. Без трепетной любви к человеку, без убежденности в результатах его реальной деятельности, двигающей историю по пути прогресса, вряд ли может произнести ученый такие слова.

Человек и прогресс - эти два слова у Кареева всегда рядом, они соединены незримыми нитями. "Прогресс, - говорил Кареев, - это душа истории", без него нет живой истории. История как процесс замирает, если в ней нет прогресса. Его же осуществляет человек, сознательно творящий общественную жизнь. Несмотря ни на что, человечество "постоянно поднимается к более совершенному состоянию" ²⁰ . Оно достигается путем сложения усилий народов мира: "история двигается в объединительном направлении", - писал Кареев еще в 1903 г. ²¹

Отринув все существовавшие в историософии до 90-х годов XIX в. теории о роли личности в истории, Кареев создал свою. Ее бы я назвал синтезной. Думается, полезно сказать (хотя бы конспективно) о ранжировке этих самых теорий в мировой историософии и месте в ней учения Кареева.

К тому времени в мировой историософии бытовало, по крайней мере, четыре теории о роли личности в истории. Самой ранней и широко признанной была теория английского историка и писателя Т. Карлейля - "Культ героев". В одноименной книге Карлейль писал: "Всемирная история - есть, в сущности, как я ее понимаю, история действующих в мире великих людей" ²² .

Противоположную позицию занял Л.Н. Толстой. "Для человеческого ума, - писал он, - недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленности и сложность условий, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях, где предметом наблюдения являются действия людей, самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, - исторических героев" ²³ .

Совершенно очевидно, с кем полемизирует Толстой. Более того, он убежден, что историкам необходимо изменить предмет наблюдения - оставить в покое царей и министров и сосредоточиться на "истории всех, без единого исключения всех людей,

¹⁸ Кареев Н.И. Собр. соч., т. 2. СПб., 1912, с. 32.

¹⁹ Кареев Н.И. Преподавание истории на экономическом отделении Санкт-Петербургского политехнического института. - Известия Санкт-Петербургского Политехнического института, т. 1. СПб., 1904, с.17-18.

²⁰ Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории, т. 1. М., 1883, с. 246.

²¹ Кареев Н.И. Общий ход всемирной истории. СПб., 1903, с. 7.

²² Карлейль Т. Прежде и теперь. М., 1994, с. 5- 196 (первое издание - 1842).

²³ Толстой Л.Н. Война и мир, т. 4, ч. II. М., 1978, с. 71.

стр. 33

принимавших участие в событии" (курсив Толстого. - В.З .) ²⁴ . Именно так можно написать "историю жизни народов" ²⁵ .

Теорию "культа героев", их роль в истории русский романист ни во что не ставит: "В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию, которые, также как ярлыки, менее всего имеют связь с самым событием" (выделено мною. - В.З. ) ²⁶ . Толстовскую историософию окрестили "теорией роевой силы" в истории.

Промежуточную позицию между этими теориями заняло учение русских революционных народников, получивших название "героев и толпы". Ее протагонист П.Л. Лавров (1823- 1900) в своих нашумевших "Исторических письмах" отмечал, что история это результат действия "героев" и "толпы". "Герои" видят далее других, они должны просвещать "толпу" и вести ее за собой по избранному ими пути ²⁷ .

В это же время сформировалась и марксистская теория о роли личности и народа в истории. Ее суть заключается в том, что народ - решающая сила истории. Но народ распадается на общественные классы, обладающие собственностью и властью и не имеющие ни того и ни другого. Отсюда спор, отсюда борьба. Классовая борьба - "локомотив" истории, а насилие - ее "повивальная бабка". Как общественные классы, так и личности играют в истории прогрессивную и реакционную роли. Если классы борются против отживающего свой век общественного, политического и государственного устройства и за установление справедливого миропорядка, то такие классы, по мнению марксистов, прогрессивны, и наоборот. Во главе классов стоят политические партии, а ими руководят выборные коллективные органы и вожди. Если партия и вождь уловили прогрессивную парадигму истории и стремятся ее реализовать (независимо от того, каким методом - революционным или эволюционным), то за такими партиями и вождями будущее страны и народа, и наоборот ²⁸ .

Такова была в самых общих штрихах картина одной из наиболее сложных (остающейся таковой и сегодня) проблем философии истории, представшая перед умственным взором Кареева, приступившего к разработке вопроса. Кареев нарисовал свою картину, состоящую как бы из двух самостоятельных и вместе с тем тесно связанных между собой частей. При этом Кареев исходил из традиционного деления истории на прагматическую (событийную) и культурную (бытийную). Ученый резонно полагал, что в этих историях (хотя и нерасторжимых, составляющих одно целое) механизм действия личности и результаты ее действования весьма различны и неодинаковы ²⁹ . Концептуальный тезис Кареева - неодинаковость действий личности как в той, так и в другой истории. Вместе с тем историк соглашался с Толстым - в истории действуют все (одни активно, другие менее активно, третьи пассивно, а четвертые - как могут мешают действующим), но их действия - повторимся! - весьма неодинаковы. Кареев, имея все это в виду, мысленно располагал действующих лиц на своего рода пирамидальной лестнице. На самом ее верху он помещал инициаторов - людей новой идеи, понимающих жизнь лучше других, ранее других предугадывающих конечные результаты общего движения, призывающих своих соплеменников решительно идти за собой. Задача инноваторов - призвать в свой лагерь как можно больше сторонников, сделать из них твердых последователей и активных де-

²⁴ Там же, т. 4, ч. II, с. 315.

²⁵ Там же, с. 322.

²⁶ Там же, т. 3., с. 11.

²⁷ Лавров П.Л. Избр. произв. в 2-х т. М., 1965, т. 2, с. 5-295.

²⁸ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 419- 459; т. 8, с. 115-217; т. 13, с. 5-9; т. 17, с. 317-370;

Энгельс Ф. Письма об историческом материализме. 1890-1894. М., 1980, с. 2-32; Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 1-104; О преодолении культа личности и его последствий. Постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. - КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, т. 9. М., 1986, с.111-129.

²⁹ Кареев Н.И. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. СПб., 1890.

стр. 34

ятелей. На самых нижних ступенях этой мысленной лестницы - пассивная масса, которой нет никакого дела до новых идей и до инноваторов. В этих трех людских группах есть и противники, которые изо всех сил стремятся мешать движению по пути прогресса.

Пружиной событийной истории, по мысли Кареева, является социальная борьба. Без нее "исторический процесс, - образно писал Кареев, - застыл бы, как замерзает струя воды под действием сильного мороза" ³⁰ . Борьбе в новой и новейшей истории ученый придавал решающее значение. Приведу в этой связи малоизвестный факт.

Сотрудник журнала "Нива" Р.И. Сементковский обратился к Карееву с просьбой написать для журнала обзорную работу по новейшей истории (XIX в.) стран Запада. Ученый отказался от столь лестного предложения. Его аргументация весьма примечательна. "Мой взгляд, - ответствовал Кареев Сементковскому, - таков: в основе всей западноевропейской истории XIX в. (за русскую я не взялся) лежит социальная борьба и особенно борьба рабочих классов с имущими, начиная с 30-х годов, и ее, борьбу эту, я положил бы и в основу общего изложения, т. е. пришлось бы говорить о социальном вопросе, о социализме, социалистических партиях и таких эпизодах, как июльские дни 1848 г. или Парижская коммуна. Без этой истории немыслимо изложить и внутреннюю политическую, а, излагая ее, конечно, нельзя пропустить характеристики порядков, вызывавших конституционные движения века. Опять темы в цензурном отношении щекотливые. Наконец, в связи с этими политическими движениями стоят дела международные, а тут камень преткновения - роль России в эпоху Священного Союза и в 1848-49 гг., ну а как цензура все наиболее ценное обчекрыжит" ³¹

Похожий механизм, по Карееву, действия личности и в культурной истории ³² , но движитель в ней, в отличие от прагматической истории, совсем иной (о нем скажем чуть позже). Та же мысленная пирамида, на самом верху которой - инноваторы, подлинные "мастера культуры". Чуть ниже - их ученики (одаренные Богом и те, в ком Вседержитель не заложил свою искру, они в будущем - лишь ремесленники). Настоящие деятели культуры, их ученики "содержатся" массой трудового народа - из него рекрутируются "работники ученых школ" ³³ , он, народ, является "кормилицей и поилицей" того слоя, который составляют деятели культурной истории.

Что же движет по пути прогресса культуру? Движителем ее является, по мысли Кареева, "теория подражания". Ученики на первых порах своего "ученичества" должны "подражать" своим учителям, особенно в "технике" исполнения произведений культуры. От подражания некоторые ученики, обладающие талантом, должны переходить к самобытному мастерству, они "перерастают" своих учителей и со временем входят в слой "мастеров культуры", инноваторов. И так - в науке, музыке, живописи, архитектуре и т.д.

Кареев первым в мировой науке выдвинул и обосновал "теорию подражания" и ее функции в культурной истории ³⁴ . Разработав, и весьма основательно, теорию о роли личности в истории, Кареев ответил и на первую часть заголовка своей монографии - в чем, по его мнению, заключается "сущность исторического процесса". Ее ученый свел к "взаимодействию" прагматической и культурной истории. Однако как происходит это взаимодействие, историк не успел раскрыть с такой основательностью, как вопрос о роли личности в истории. Можно предположить, что ему не был понятен механизм взаимодействия прагматики и культуры с такой четкостью, как дейст-

³⁰ Кареев Н.И. Историология, ч. I, с. 124.

³¹ Отдел рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом), ф. 446, д. 111, л. 2 об.

³² Кареев Н.И. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. СПб., 1890. Часть II названа "Личность в культурной истории", с. 384-603.

³³ Кареев Н.И. О школьном преподавании истории, с. 9.

³⁴ Французский социолог Г. Тард издал свою книгу "Законы подражания" уже после того, как Кареев сформулировал и обосновал эту теорию.

стр. 35

вие человека в событийной и культурной истории. Однако это, как мне думается, вовсе не дает оснований не назвать теорию исторического процесса Кареева самой разработанной как в то время, когда он ее создавал, так и сегодня, а его учение о роли личности в истории - синтезным.

И та и другая истории движутся по своей "большой дороге" прогресса. По убеждению Кареева, прогресс осуществляется эволюционно-революционным способом. Ученый хорошо видел диалектику эволюции и революции в истории и не склонен был отделять одно от другого. Не потому ли Кареев с сочувствием цитировал слова не очень известного немецкого философа Рохолля, сказанные еще во второй половине XIX в.: "Всегда наличность недостатка правильной эволюции приводит к революции" ³⁵ . Это важнейшее теоретическое положение Кареев осознанно воплощал в своих конкретно-исторических исследованиях, будь то его многотомники "История Западной Европы в новое время", "Типологические курсы по истории государственного быта" или небольшие брошюрные труды "Европейская революция 1848 года", "Чем была Парижская Коммуна 1871 года" и другие. Достаточно заглянуть в названные труды Кареева, чтобы убедиться, что, в отличие от своих (да и наших с вами) современников, Кареев никогда не игнорировал позитивных результатов революции и не преувеличивал роль реформы в истории западноевропейских народов.

Из изложенного, по-моему, становится ясно, сколь сложной, противоречивой, подчас парадоксальной виделась Карееву жизнедеятельность общества. Однако ученый на этом основании, в отличие от своих зарубежных и отечественных коллег, был далек от утверждений о невозможности научно познать жизнь общества, в силу чего история будто бы не может быть наукой ³⁶ . Подобных слов Кареев нигде никогда никому не говорил. Он был твердым сторонником познаваемости как мира природы, так и мира общества. Кареев еще в нелегкую пору создания своей докторской диссертации - "Основные вопросы философии истории" (1883) - подверг критике философию истории Гегеля, назвав ее телеологической и прямолинейной, но усвоил ее диалектику. Тем самым он поддержал точку зрения, что мир истории сложен, но познаваем ³⁷ . Подобная позиция - всюду и везде - была своего рода profession de foi ³⁸ Кареева. Не потому ли Кареев несравнимо менее занимался разработкой теории исторического познания, нежели теорией исторического процесса? Так получилось, возможно, еще и потому, что как зарубежные, так и российские ученые (о чем уже было нами сказано) весьма активно исследовали упомянутую проблематику ³⁹ . Тем не менее и в этой части общей теории истории заслуги Кареева едва ли могут быть оспариваемы. Ученый очень ясно определил вопросы, общие для первой и второй частей общей теории истории, подчеркнув тем самым органическую, нерасторжимую их связь. Эти вопросы он назвал общефилософскими. Они заключают в себе, по его мнению, "общие принципы знания и бытия; это проблемы гносеологии и онтологии, двух больших отделов философии, рассматривающих именно и наше знание вообще, и вообще же подлежащее нашему сознанию бытие" ⁴⁰ .

³⁵ Кареев Н.И. Французская революция в философии истории. Сыктывкар, 1998, с. 102.

³⁶ Например, современник Кареева Г. Риккерт в книге "Границы естественнонаучного образования понятий. Логическое введение в историческую науку" (рус. пер. - СПб., 1903) разработал "теорию ценностей". Из нее вытекало, что трудящиеся массы не могут быть объектом исследования. Он же и его ученики утверждали, что история не может быть наукой, что в историческом процессе нет никаких закономерностей.

³⁷ См.: Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории, т. 1-2. М., 1883; его же. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. СПб., 1890, и др.

³⁸ Profession de foi - символ веры (франц.).

³⁹ См. в этой связи уже упомянутые нами работы Э. Бернхейма, Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса, А.С. Лаппо- Данилевского и др.

⁴⁰ Кареев Н.И. Историка, с. 6.

стр. 36

Далее Кареев конкретно сформулировал вопросы, которые, по его убеждению, должны стоять в центре объекта, изучаемого теорией исторического познания. Как возможно знание прошлого, и в каком смысле оно может быть научным? Имеет ли, далее, сама история вообще право называться наукой? В чем заключаются источники исторического знания? Что составляет его предмет? Какими приемами исследования должна пользоваться история для добывания научных истин? ⁴¹

Из этого перечня проблем следует, что Кареев явно не одобрял своих современников, которые вопрос о приемах исторического исследования, о путях достижения истины, иначе говоря, об историческом методе делали доминирующим в исторической методологии (они в его перечне стоят на последнем месте). К тому же ученый проводил ту плодотворную (и тогда, и в особенности сегодня) мысль, что "техника исторического исследования" во многом зависит от понимания исследователем исторического процесса, его движущих сил. Если мыслитель взирает на историю с позиции теологической, провиденциальной, то далее констатации фактов, их хроникального повествования ему не дано идти. Даже такой крупный мыслитель, как Августин Блаженный, становился в тупик, к примеру, в своем понимании исторического времени. Он писал: "Признаюсь тебе. Господи, я до сих пор не знаю, что такое время, но признаюсь. Господи, и в другом: я знаю, что говорю это во времени, что долго уже разговариваю о времени и что это самое "долго" есть не что иное, как некий промежуток времени. Каким же образом я это знаю, а что такое время, не знаю? А может быть, я не знаю, каким образом рассказать о том, что я знаю? Горе мне! Я не знаю даже, чего я не знаю. Вот, Боже мой, я перед Тобою: я не лгу; как говорю, так и думаю. "Ты зажжешь светильник мой, Господи Боже мой. Ты осветишь тьму мою" (Aug. Confes., XI, 25) ⁴² .

Другой пример. Историк уверен, что правильное понимание исторического процесса дал Дж. Вико в своей теории "круговорота в истории", который совершают боги, герои, вожди ⁴³ . Понятно, что "техника исторического исследования" в этом случае будет такова, чтобы продемонстрировать читателю действия богов, героев, вождей. Схожими примерами можно было бы проиллюстрировать контовскую концепцию о трех фазах движения всемирной истории (для ясности назовем их: теологическая, метафизическая и позитивная) ⁴⁴ , и марксистскую формационную "пятичленку" ⁴⁵ (внимание историков-марксистов в основном сосредотачивалось на исследовании экономической основы общества и революциях), и, наконец, теорию цивилизаций ⁴⁶ с ее тяготением к духовной составляющей.

Кареев стремился исходя из своего опыта конкретного изучения европейского общества в эпоху нового времени (проведенного им в семитомной "Истории Западной Европы в новое время") показать и теоретически обосновать сложность, противоречивость социальной жизни людей. А коль скоро это так на самом деле, то и "технология" исследования общественной жизни должна быть адекватной такому пониманию.

В центр познавательной теории истории Кареев ставит учение об исторических источниках и их интерпретации. В традициях своего времени ученый определяет исторический источник как всякий остаток, свидетельствующий о прошлой жизни людей ⁴⁷ . Кареев отмечал тот факт, что чем ближе к современности исследуемая эпоха (или проблема), тем большим количеством источников располагает исследователь. И наоборот, чем далее от современности эпоха, тем меньшим числом источников

⁴¹ Там же, с. 2-3.

⁴² Цит. по: Августин Блаженный. Исповедь. Петр Абеляр. История моих бедствий. М., 1992, с. 174.

⁴³ См.: Вико Дж. Основания новой науки об общей природе наций. М., 1940.

⁴⁴ Конт О. Курс положительной философии, т. 1-2. СПб., 1899-1900.

⁴⁵ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 5-9.

⁴⁶ Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.

⁴⁷ Кареев Н.И. Историка, гл. V и VI.

стр. 37

может воспользоваться историк. Однако, по его мнению, с развитием археологии, этнографии, совершенствованием искусства толкования текстов историческая истина становится достижима и по самым древним периодам истории. И история в этом смысле является наукой, как всякие другие науки о природе и обществе. Кареев, будучи крупным специалистом по новоевропейской истории (в нее он включал и новейшую историю), тщательно разработал ее источниковедческую концепцию ⁴⁸ .

Конечно, самым трудным делом в использовании источников является их интерпретация. Кареев уберег себя и всеми силами и средствами стремился уберечь своих учеников от односторонности в толковании, раскрытии смысла письменных источников. А односторонность неминуемо влечет за собой пристрастие, необъективное освещение истории и объяснение причин, хода и следствий исторических фактов. "Основная добродетель настоящего историка, - писал Кареев, - беспристрастие во имя объективной истины..., в каком бы конфликте она ни оказалась с симпатиями и интересами самого историка. Обязанность быть объективным должна сопровождать всю деятельность историка от критики источников до самых отвлеченных обобщений" ⁴⁹ . Приведенные слова - девиз Кареева, которому он неотступно следовал всю свою творческую жизнь. Об этом свидетельствуют многие факты из биографии Кареева. Ограничимся одним. После 1917 г. у Кареева, как он пишет в своих мемуарах, добрые люди "спрашивали, почему бы мне не переделать своих учебников применительно к новым педагогическим требованиям, а в самом начале (речь идет о 20-х годах XX в. - В.З. ) два - три издателя предлагали написать и новые руководства, не понимая, что не всякий же хочет приспосабливаться и подделываться и хоть бы в мелочах с малейшим отречением от своего прежнего я" ⁵⁰ (курсив Кареева. - В.З. ). Кареев выступал за научность в истории, всюду доказывал, что история в XIX столетии усилиями великих исследователей стала наукой, что историческая истина одна, а не множество. В этом он, будучи сыном своего времени, следовал весьма спорной точке зрения позитивистов, прежде всего Леопольда Ранке, который утверждал, что "позднейший анализ может уточнить отдельные частности, но исходные данные неизменно найдут в нем свое подтверждение, поскольку истина всегда одна" ⁵¹ . Но далеко не всегда удается ее познать, и история того же XIX столетия тому пример - сколько споров и несходных оценок породила, например, фигура Наполеона! Если же говорить об отдельных фактах, то до сих пор не решен, скажем, вопрос о том, кем был в действительности старец Федор Кузьмич. Еще больше тайн содержит история XX в., не говоря уже о древности и средневековье с их скудной источниковой базой.

В то же время вопрос о максимальной объективности исторического исследования, который, среди прочего, имел здесь в виду Кареев, сохраняет актуальность и поныне. Он указывал на четыре воззрения, которые угрожают беспристрастности в изучении прошлого: националистическое, конфессиональное, классовое и партийное. Историк, исповедующий хотя бы одно из них, по его мнению, волей- неволей уводится далеко от объективной исторической истины. Ученый считал их настолько опасными для исследовательской работы, что в своей "Историке" каждому из них посвятил по целой главе ⁵² . При этом Кареев исходил - очень может быть! - не столько из чисто теоретических соображений (кто заражен бациллами национализма и etc., того трудно сделать объективным исследователем), сколько из дидактических устремлений: на школьной и особенно студенческой скамье у учащихся следует

⁴⁸ Кареев Н.И. Общий курс истории XIX века. СПб., 1910, с. 16-19.

⁴⁹ Кареев Н.И. Историка. СПб., 1913, с. 238-239.

⁵⁰ Кареев Н.И. Прожитое и пережитое, с. 301.

⁵¹ Цит. по: Кнабе Г.С. Рим Тита Ливия - образ, миф, история. - Ливий Тит. История Рима от основания Города, т. III. M., 1993, с. 592.

⁵² Кареев Н.И. Историка. Пг., 1915, с. 196-242.

стр. 38

и формировать теоретические знания о том, как искать и находить историческую истину, и учить этому в практической работе. "Историки учатся научно работать не по историческим руководствам методологического содержания, а читая исторические сочинения, преимущественно мастеров науки, и сами решая исторические задачи, особенно под руководством опытных преподавателей. Люди, - добавлял Кареев, - вообще научаются что-либо делать не по рассказу, а по показу, практически, как учатся плавать в самой воде, пахать - идя за плугом, косить - с косою, ездить верхом - сидя на лошади" ⁵³ . Это, конечно, вовсе не значит, что ознакомление тех, кто хочет стать историком, с теорией истории бесполезно и излишне, а лишь подчеркивает приоритет практической работы в историческом образовании. Скажем больше: без глубокой теоретической подготовки вряд ли может состояться эрудированный историк, ученый и педагог.

Третья часть общей теории истории - концепция школьного преподавания истории - только-только оформилась в мыслях Кареева, когда он заканчивал предисловие ко второму изданию (1915) "Историки" следующими словами: "каждая из этих трех работ может рассматриваться, как самостоятельное целое с законченным содержанием, а все вместе они составляют общую теорию истории " ⁵⁴ .

Вряд можно назвать ученого (кроме Кареева), который столь успешно занимался бы одновременно и теорией исторического процесса, и теорией исторического знания, и теорией исторического преподавания в средней и высшей школах!

Личная судьба Кареева и условия общественной жизни России готовили ученого к созданию теории преподавания истории. Еще в гимназические годы Кареев "зарабатывал деньги уроками" ⁵⁵ , а став учителем московских гимназий и понимая, что учительство было для него только временным и побочным занятием, он им тем не менее не тяготился, ибо "всегда любил кого-нибудь обучать" ⁵⁶ . Он так поднаторел в преподавательской деятельности, что в 1876 г. его пригласили прочитать курс лекций по методике преподавания истории в Московском обществе гувернанток, и он согласился. "Помнится, - вспоминал Кареев, - прочел десяток часов лекций по вопросам о задаче преподавания истории, о выборе материала для школьного курса и о способах сообщения его учащимся" ⁵⁷ .

Более обширный курс о школьном преподавании истории Кареев прочел в последние месяцы своего профессорства в Варшавском университете (сентябрь 1884 г.). Перебравшись в Петербург в 1884 г., он и тут весьма основательно интересуется научно-методическими вопросами. В созданном в 1889 г. при его активном участии историческом обществе при Санкт-Петербургском университете работала специальная секция методического содержания. В 90-е годы XIX в. в России остро стоит вопрос о коренном улучшении школьного образования, в том числе обучения учащихся истории. Кареев немедля берется за написание школьных учебников всемирной истории и за беспрецедентно короткий срок создает три учебных книги по древней истории, по истории средних веков и по новой истории, которые были переведены на некоторые европейские языки. В основанном Кареевым "Научно-историческом журнале" (1913-1914)- первом специальном историческом журнале в России - значительное место занимали методико-исторические вопросы. В 1914 г. Кареев начал первым в России читать курс "Методики преподавания истории" студентам Санкт-Петербургского университета.

Как известно, весной 1915 г. вступил в силу закон, относящийся к получению права преподавать в средней школе и обязывающий желающих сделаться преподавате-

⁵³ Кареев Н.И. Историология. Пг., 1915, с. 311- 312.

⁵⁴ Кареев Н.И. Историка. Пг., 1916, с. VI.

⁵⁵ Кареев Н.И. Прожитое и пережитое, с. 96.

⁵⁶ Там же, с. 135.

⁵⁷ Кареев Н.И. О школьном преподавании истории, с. 4.

стр. 39

лями в гимназиях, реальных училищах и т.п. сдавать экзамен в государственной комиссии по педагогике и по методике отдельных предметов, преподаваемых в средней школе. Карееву предлагают быть экзаменатором. Он "без всякого колебания взял на себя производство экзамена по методике истории" ⁵⁸ , который наряду со студентами Петроградского университета держали и некоторые преподаватели средней школы, не успевшие быть утвержденными в учительской должности до издания упомянутого закона. "Я решился взять на себя, - вспоминал Кареев, - это дело экспромтом, без утверждения где-либо программы, желая преимущественно путем беседы с экзаменующимися уяснить, как будущие преподаватели истории, а также и некоторые, имеющие уже в этом деле опыт, представляют себе то или другое в деятельности преподавателя истории и как велико их знакомство с литературой по методике этого предмета, со школьными по нему пособиями, а равно и с тем, какие вопросы в данной области кажутся им наиболее важными или недостаточно для них самих ясными" ⁵⁹ .

Государственные экзамены по методике истории очень много дали Карееву для разработки третьей части лекций по общей теории истории - теории исторического преподавания, названной им "О школьном преподавании истории".

Ее основанием служит та часть методики истории как научной дисциплины, которую Кареев называл теоретической. По его мнению, она должна на научной основе разработать следующие проблемы (перечислим их): цели школьного преподавания истории; научные и научно-методические основы школьного учебника истории; техническая сторона исторического преподавания; какое знание истории учащимися достижимо и желательно в результате изучения ими школьного курса?

По мнению Кареева, курс теоретической методики "не должен быть слишком обширным: разговоры тут мало помогут делу, а действовать здесь нужно не рассказом, а показом: разумею под таким показом посещение уроков у опытных преподавателей" ⁶⁰ . Теоретическая часть методики должна быть в высшей степени концептуальной, и в ней необходимо излагать не только то, что может считаться вполне установленным научным знанием, но и проблемы, по которым существуют разногласия. Они-то и потребуют критического отношения к ответам, дающимся на них, что будет способствовать развитию мышления учителей.

Рядом с теоретической частью исторического преподавания Кареев ставил ее практическую часть. Он исходил из того, что каждая человеческая деятельность имеет свою технику, каждая техника лучше всего усваивается на практике и должна иметь свою теорию. Как видим, обе части исторического преподавания - теоретическая и техническая (практическая) - как бы сплавляются в одно нерасторжимое целое, обогащая одно другим. Если теоретическая методика истории имеет, как уже было сказано, строго научный характер, то техническая ее сторона, то есть само преподавание, по словам Кареева, "есть искусство, требующее особых способностей, и ему не научиться из теоретических рассуждений, как не научиться плавать, не видя, как плавают другие, а главное - сам не влезши в воду" ⁶¹ . Практика преподавания истории есть искусство, оно исходит из научной теории, обогащается ею и в свою очередь дает эмпирические данные, которые теория обобщает и тем сама движется по пути прогресса. Таким образом, теория исторического преподавания в понимании Кареева по своему содержанию бинарна и обе ее части должны занимать важное место в университетской подготовке учителей истории средней школы.

Заметим: Кареев был прекрасным учителем и выдающимся профессором, никогда не порывавшим связи со средней школой. Он учитывал и свой личный опыт с тем,

⁵⁸ Там же, с. 11.

⁵⁹ Там же.

⁶⁰ Там же, с. 4.

⁶¹ Там же.

стр. 40

чтобы выработать некие бесспорные положения в деле подготовки высокопрофессиональных учителей истории для средней школы. На первое место он ставил общие исторические курсы, которые очень много дают студентам в смысле ясного понимания ими "большой дороги истории" от начала ее и до современности. Рядом с ними он отводил место тому, что называют специализацией: специальным курсам, просеминариям (1-2 годы обучения), семинариям (3-4 годы обучения), выполнению студентами под руководством опытных преподавателей курсовых и выпускных сочинений. Эта часть в университетской подготовке учит студентов научно работать: "учеными из учащихся на факультете, - писал Кареев, - сделаются лишь немногие, научно же образованными должны сделаться все", и факультет обязан "готовить таких специалистов, которые должны уметь и разрабатывать свои специальности, и преподавать их" ⁶² .

Неотъемлемо от общих курсов истории и университетской специализации стоит у Кареева преподавание общей теории истории, составной частью которой, напомним, является методика преподавания истории в средней школе. Кареев не оставил высказываний о том, кто должен читать теорию исторического преподавания на исторических факультетах университетов, но его личный пример об этом много может поведать. Он говорит нам о том, что этот курс должен поручаться много работающему в данной отрасли исторической науки ученому факультета, имеющему опыт учительской деятельности в средней школе, владеющему современными знаниями о научных основах школьных курсов истории. И что еще очень важно - настоящему педагогу. Таковым был Кареев - доктор всеобщей истории, ординарный профессор, автор европейски известных учебников и учебных пособий для средней школы, член-корреспондент Российской академии наук (1910). И вот в 1914 г. Кареев впервые в мире начинает читать в Петроградском университете небольшой курс по методике преподавания истории в средней школе, производит по нему государственный экзамен. Это уникальный случай в работе европейских университетов, который, к сожалению, до сих пор по достоинству не оценен. Более того, некоторые коллеги Кареева по факультету за глаза осуждали его: известный ученый, авторитет в самых различных отраслях исторического знания взялся читать какую-то методику преподавания истории в средней школе. Неужели у него нет более важных дел? Такое нигилистическое отношение к теории преподавания истории в школе порой бытует и сегодня, что никак не может способствовать созданию в российских университетах почтительного отношения - от ректора до студента-историка - к методике исторического преподавания: возродим настоящего учителя истории - восстановим нашу Отчизну в былом ее величии. Вот что понимал Кареев, оставивший все неотложные дела свои, чтобы во время бедствий и народных страданий (шла первая мировая война) взяться за чтение студентам и практикующим учителям теории исторического преподавания.

Результат - книга "О школьном преподавании истории" (Пг., 1917), - первый университетский курс методики преподавания истории, остающийся во многом недосягаемым образцом и на сегодня. Между прочим, его заключительная (десятая) глава названа "Исторические учебники и учебные пособия". В ней Кареев обоснованно говорит о тех требованиях, которым должны удовлетворять учебники и учебные пособия по истории для учащихся и учителей средней школы. Он воплотил их в своих трех учебниках по всеобщей истории для российских гимназий. Главное из них - научность. Учебники истории, по Карееву, никак не должны допускать многих истин. Однако, как уже говорилось, такая позиция спорна. Учебники должны знакомить с различными взглядами, ибо неспособность понять, что единообразие точек зрения в историографии означает конец истории как науки, весьма распространено среди неспециалистов ("пусть историки договорятся между собой"). В то же время нельзя не

⁶² Там же, с. 8, 9.

стр. 41

согласиться с другою мыслью Кареева о том, что содержание учебников должно быть разнообразно, а их методическая реализация интересна. Тогда они будут полезны и в то же время занимательны для учащихся.

Характерно, что в своих историко-философских трудах Кареев избегал словосочетания "методология истории", которое было в ходу тогда, да и теперь. Его он считал слишком узким по содержанию, сводящимся к вопросу о приемах исторического исследования, о путях достижения истины, иначе говоря, об историческом методе. Да и в этом случае он предпочитал термин "историческая методология". Правда, дважды Кареев воспользовался этим термином: первый раз в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона ⁶³ , разъясняя термин "методология истории" в традиционном его понимании, и второй раз в рецензии на книгу С.Л. Франка "Очерк методологии общественных наук" ⁶⁴ .

Совсем иной характер в понимании Кареева имеет термин "общая теория истории". По своему содержанию он, о чем говорилось ранее, включает три самостоятельных теории, тесно связанных одна с другой. При этом третья связана с первой и второй, что придает ей одновременно огромные онтологические, гносеологические и дидактико-практические функции. Эти функции ученый держал, так сказать, в рабочем состоянии благодаря своей теоретической и особенно педагогической деятельности. Разумеется, взгляды Кареева на изучение истории во многом определялись конкретными историческими условиями, на него не могли не влиять те или иные подходы в изучении исторического процесса (в частности. Ранке и других позитивистов). Но вместе с тем бесспорно и другое. Кареев как крупный ученый, много занимавшийся вопросами методологии истории, имел собственные воззрения на теорию развития истории и ее преподавания, не утратившие ценности и поныне. Не преувеличивая, можно сказать, что в своих историко- философских исследованиях Кареев создал такую "общую теорию истории", какой в то время не обладала ни одна европейская историография, поскольку ее представители не изучали должным образом хотя бы "горных вершин" российской исторической науки. В этой связи приведем наблюдение учителя Кареева - С.М. Соловьева. В одной из своих статей Сергей Михайлович писал: "В последнее время западные историки стали сильно чувствовать необходимость изучения русского языка. Разумеется, они хорошо должны знать и прежде всего, можно ли написать полную, а следовательно и верную историю Европы XVIII и XIX вв. без помощи русских источников; но где было взять эти источники? Невозможность познакомиться с ними успокаивала западных историков, когда они знали, что русские образованные люди из их односторонних и обыкновенно враждебных к России сочинений почерпают сведения о своей новой истории. Но теперь это спокойствие западных историков нарушено, когда они слышат о самостоятельном изучении русской истории в России, что, разумеется, должно дать новые средства к изучению общеевропейской истории двух последних веков, и профессора истории говорят своим слушателям о необходимости изучения русского языка для исторических занятий" ⁶⁵ .

Автору этих строк, работающему не один десяток лет в университетской системе подготовки историков, представляется, что многие компоненты общей теории истории Кареева оказались бы полезны и сейчас. Начнем хотя бы с названия нынешних историко-теоретических университетских курсов. В учебных планах специальности "История" значится курс "Теория и методология истории". Явная неопределенность его наименования очевидна. С той же очевидностью она отразилась и в разработанной учебной программе. В упомянутом плане есть и дисциплина "Методика препода-

⁶³ Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, т. 37. СПб., 1896, с. 192.

⁶⁴ См.: Анналы. 1922, N 2, с. 267-271.

⁶⁵ Соловьев С.М. Заметка по поводу нового (пятого) тома "Истории Наполеона I". Соч. Ланфре. - Древняя и новая Россия, 1876, т. 1, N 1, с. 69.

стр. 42

вания истории в средней школе". Эти курсы приобрели бы концептуальность, получив название "Общая теория истории", в состав которого вошли бы три части одной теории. Их следовало бы расположить в такой последовательности: в 5-м семестре изучается "Теория исторического процесса", в 6-м - "Теория исторического познания" и в 7-м - "Теория исторического преподавания (Методика преподавания истории)". В содержание трех частей общей теории истории было бы полезно включить некоторые проблемы, сформулированные и изложенные в свое время Кареевым.

Подлинная научность курсов общей теории истории вовсе недостаточна для их высокой результативности - необходимо ее литературное оформление: ясный стиль, языковое мастерство, увлекательность изложения. Томики in folio Кареева, о которых говорилось в начале статьи, и в этой части весьма оказались бы кстати. Концептуальность общей теории истории Кареева, ее научность и содержательность, литературное мастерство и ясность - вот чем может послужить историко-философская часть богатого научного наследия Кареева современной гуманитарной науке.

Постоянный адрес данной публикации: