© 2004 г.

Вышли в свет две очередные книги из многотомной серии "Россия XX в. Документы" ¹ . Задуманный проект является плодом сотрудничества двух крупных организаций - Международного фонда "Демократия" и Гуверовского института войны, революции и мира. Данное издание продолжает публикацию архивных документов, начатую еще в 1999 г., когда появился первый том, посвященный российско-американским отношениям в начале XX в. В нем прослеживались основные направления в развитии контактов наших стран с начала прошлого века и вплоть до революции в нашей стране в октябре 1917 г. Это событие радикально изменило ситуацию в сфере двусторонних отношений. В их развитии открылся принципиально новый этап. Вплоть до 1933 г. наши страны не имели друг с другом дипломатических отношений. Именно этот период и освещается в данном издании. Первый том охватывает период с 1918 по 1926 гг., второй - с 1927 по 1933 гг.

В издание включено в общей сложности почти 800 ранее никогда не публиковавшихся документов. В основном это материалы фондов Архива внешней политики Российской Федерации. В нем собраны разнообразные источники: внутриведомственная переписка, отчеты и меморандумы, направляемые в правительство и смежные наркоматы, переговоры о заключении концессий, аналитические записки наших представителей, работавших в Америке (прежде всего Б. Е. Сквирского и П. А. Богданова), ноты, записи бесед с американскими визитерами и многое другое. Наличие разнообразных по своему характеру и происхождению источников позволяет воссоздать многоцветное полотно советско-американских отношений в этот непростой период.

Традиционно в научной литературе превалировала черно-белая трактовка этих отношений. Причем этим грешили в равной мере обе стороны. Советские историки, занимавшиеся этими сюжетами, настаивали на том, что наши власти изначально стремились к установлению равноправных, взаимовыгодных дипломатических отношений с США с тем, чтобы вместе работать над созданием оптимальных условий для укрепления международной безопасности. При этом какие-то замыслы по распространению и пропаганде идей мировой революции были, по мнению этих ученых, абсолютно чужды советскому правительству.

Американские историки, особенно тяготевшие к официозному направлению, наоборот, пытались возложить всю вину за отсутствие дипломатических отношений между двумя державами исключительно на советское правительство. Американские

Маныкин Александр Серафимович - доктор исторических наук, профессор Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

¹ Советско-американские отношения. Годы непризнания 1918 - 1933. Документы. Научные редакторы: академик Г. Н. Севостьянов и проф. Дж. Хэзлем. М.: Наука, 2002.

стр. 151

же власти при этом не имели каких-то задних, корыстных мыслей и руководствовались лишь абстрактными идеалами защиты прав человека и демократии. Иногда к этому добавлялось стремление помочь американским собственникам, пострадавшим от национализации. Какое-либо желание вмешиваться во внутренние дела Советской России, а тем более оказывать на советское правительство давление с целью добиться изменений тех или иных аспектов его политики в выгодном для США направлении, американские историки, как правило, напрочь отметают. В итоге с обеих сторон получалась совершенно необъяснимая картина: обе стороны изо всех сил хотят жить дружно, но почему-то не получается.

Правда, вплоть до последнего времени у американской стороны в этом споре было одно серьезное преимущество. При объяснении ряда явных нестыковок в своей версии развития советско-американских отношений в годы непризнания, она всегда могла апеллировать к такому внешне весомому аргументу, как отсутствие у советской стороны полной публикации материалов, касающихся деятельности советского государства в данной сфере. Имевшееся издание "Документы внешней политики СССР" носило явно неполный, выборочный характер, что давало повод критикам усомниться в адекватности опубликованных источников реалиям советской внешней политики.

И вот теперь этот пробел восполнен. В дополнение к ранее публиковавшимся документам историки получили возможность познакомиться с новым огромным массивом разнообразных материалов, которые были предназначены, судя по грифу, для сугубо внутреннего пользования, а не для официальной публикации.

Вполне естественно задаться двумя взаимосвязанными вопросами: в какой мере новые документы способны изменить наши прежние представления о характере советско-американских отношений в годы непризнания, и какие новые возможности для расширения и углубления фронта исследований этого важного сегмента международных отношений появляются в связи с выходом в свет данного издания? Сразу скажем: каких-то фактов, в корне переворачивающих наши представления о том, чем определялась позиция сторон, какие стратегические задачи они перед собой ставили, новые материалы не содержат. Обилие устрашающих грифов типа "секретно", "сов. секретно" не означает, что в представленных документах содержится информация, лежащая в принципиально ином, чем на представлялось ранее, русле. Просто все эти грифы иллюстрируют степень влияния "концепции враждебного окружения" на менталитет тогдашнего советского руководства, готового засекретить подчас самую рутинную информацию. В конкретной обстановке 20-х годов это еще как-то можно было понять. Удивительно другое. Знакомясь с этими документами, все время задаешься вопросом: почему бумаги, в большинстве своем содержащие вполне обыденную внутриведомственную переписку, актуальность которой давно потеряла даже минимальный налет служебной конфиденциальности, не публиковались более 70 лет?

Итак, каким же сюжетам прежде всего посвящены те новые документы, которые отныне стали достоянием гласности? Они свидетельствуют о том, что в центре внимания тогдашнего советского руководства находились две проблемы: во-первых, в условиях нэпа его весьма интересовали возможности развития контактов с американскими предпринимателями с целью привлечения в нашу страну серьезных инвесторов. Во-вторых, в центре внимания НКИДа была проблема признания американским правительством советской власти и установления дипломатических отношений между нашими странами. Этим вопросам посвящена львиная доля донесений, поступивших в центральный аппарат НКИД из США.

Они дают хорошее представление о восприятии тогдашним поколением (первым) советских дипломатов заокеанской республики. Думается, эти материалы (и по первому, и по второму сюжету) позволяют заметно расширить фронт исследований наших американистов. Ведь до сих пор остаются слабо изученными такие интересные и важные вопросы, как история, точнее говоря, эволюция отношений двух стран в сфере экономики, проблема восприятия обеих стран друг другом, образ Америки в нашем обществе в различные периоды российской истории.

стр. 152

В отечественной научной литературе неплохо освещен механизм формирования внешнеполитического курса США. Достаточно упомянуть работы Е. И. Поповой, Н. И. Егоровой, Д. Г. Наджафова, Г. А. Трофименко, А. А. Кокошина и др., чтобы убедиться в справедливости этого тезиса. Сегодня своего рода аксиомой является положение о том, что характер внешней политики любого государства определяется его государственными интересами и степенью угроз этим интересам, исходящим от его главных внешнеполитических оппонентов. Здесь необходимо сделать оговорку. Корректность всех построений в исследовании данного вопроса в немалой степени зависит от того, насколько адекватно политическая элита данного государства (в нашем случае США и СССР) воспринимает позиции своих внешнеполитических оппонентов на международной арене. Это весьма важный аспект той "внутренней кухни", на которой формируется внешнеполитический курс стран. Если применительно к США эта "внутренняя кухня" изучена достаточно хорошо и в целом она вполне понятна, то в отношении нашей страны дело куда сложнее. До сих пор нам была знакома только официальная позиция советского государства. Но как формировалась эта позиция? Вопрос остается открытым. Очевидно, что как и в любой другой стране, она выкристаллизовывалась в ходе столкновения различных точек зрения внутри советского руководства. Это особенно справедливо для 20-х годов, когда модус взаимоотношения ключевых государственных структур еще только формировался, и сами они находились в подвижном состоянии. Кроме того, новая политическая элита еще только пыталась осознать свои специфические интересы. До сих пор, когда речь заходила об этих исключительно важных сюжетах, мы были вынуждены либо принимать на веру те конструкции, которые выстраивали западные советологи, либо, вслед за официальными установками, доказывать, что на нас не распространяются общепринятые принципы формирования внешнеполитического курса. Последнее, мягко говоря, абсурдно. В первом же случае мы априори лишали себя возможности сформулировать самостоятельную позицию в вопросе, который без всякого преувеличения имеет весьма большое государственное значение. Издание рассматриваемого двухтомника в этом плане открывает достаточно широкие возможности для углубленного изучения данной проблемы.

Есть, правда, одно "но". Связано оно со спецификой становления внешней политики молодого советского государства. Хотя раньше мы мало говорили на эту тему, но очевидно, что в 1917 - 1920 гг. практически все советское руководство верило в неизбежность перерастания революционного взрыва в нашей стране в "победоносную мировую революцию". На этом постулате в значительной мере строилась вся их первоначальная внешнеполитическая стратегия. Об этом, кстати, очень любят говорить те американские специалисты, которые занимаются этим периодом. И здесь они правы. Рупором таких настроений стал созданный в марте 1919 г. Коминтерн, пытавшийся сосредоточить в своих руках всю внешнеполитическую деятельность нового государства. На этом коротком отрезке он действительно оттеснил на второй план ту структуру, которая в любом государстве занимается решением внешнеполитических задач - министерство иностранных дел (НКИД по тогдашней терминологии).

Однако ожидания мировой революции не сбылись, что стало ясно к концу 1920 г. для значительной части советского руководства. Отсюда серьезные изменения в его позиции, выразившиеся в переходе к нэпу и в стремлении интегрироваться в рамки существовавшей модели системы международных отношений. Эту последнюю программно-целевую установку и был призван реализовать НКИД.

Вопрос о взаимоотношениях Коминтерна и НКИД в процессе формирования внешнеполитического курса СССР пока остается открытым. Публикуемые документы, без сомнения, позволяют историку достаточно детально представить позицию НКИДа в вопросе об установлении дипломатических отношений с США. Складывается впечатление, что полную картину того, как формировалась внешняя политика нашей страны в этот период, в том числе и в плане советско-американских отношений, без сопоставления документов НКИД и Коминтерна все же вряд ли можно составить.

стр. 153

Выход в свет данного издания, введение в научный оборот большого количества новых данных о позиции советского руководства в ходе сложных контактов с американской стороной по поводу установления дипломатических отношений, позволяет всерьез заняться разработкой такой весьма важной в теоретическом плане проблемы, как вопрос об особенностях интеграции Советской России в рамки Версальско-Вашингтонской системы. По существу до недавнего времени она не ставилась в нашей историографии. Вместо этого говорилось о борьбе советской власти за дипломатическое признание, обсуждалась проблема отношения СССР к Лиге Наций. Это, однако, лишь часть более широкой проблемы интеграции нашей страны в рамки существовавшего миропорядка. Как, почему, на каких условиях происходил этот процесс?

Это далеко не простой вопрос. Ведь на первых порах ни новое государство, возникшее в результате революции, ни Запад как цивилизационная общность, для которой ценностные установки Октябрьской революции в России были абсолютно неприемлемыми, не стремились к выработке конструктивного модуса взаимоотношений. Советская сторона полагала, что уже в ближайшее время победа мировой революции автоматически снимет проблему взаимоотношений с враждебным и чуждым внешним миром. Запад в это время делал ставку на то, что Советская власть в ближайшее время будет устранена силовым путем, и таким образом вопрос об отношении к ней исчезнет из повестки дня. При таком видении проблемы взаимоотношений по линии "Восток-Запад" вопрос об интеграции Советской России, СССР в структуру мирового сообщества по сути дела не стоял. Однако жизнь быстро продемонстрировала несостоятельность ожиданий и той, и другой стороны. В этой ситуации остро вставал вопрос: как дальше строить взаимоотношения?

Знакомство с документами, содержащимися в данном сборнике позволяет проследить, как эволюционировали подходы корреспондентов НКИДА в США и самого руководства этой организации к вопросу об установлении дипломатических отношений, как постепенно проникала в менталитет новой элиты мысль о том, что для развития нашего собственного государства необходима стабильность на международной арене, а это, в свою очередь, предполагало отказ от сверхжесткой, бескомпромиссной позиции в отношениях с другими участниками системы международных отношений, умение находить развязки спорных проблем в двух- и многосторонних отношениях. Сам факт установления дипломатических отношений между СССР и США стал возможным только благодаря тому, что обе стороны согласились пойти на компромисс в разрешении спорных вопросов, препятствовавших нормализации двусторонних отношений. Постепенное осознание этих несложных истин и в Москве, и в столицах других ведущих западных стран и стало первоосновой сложного болезненного и длительного процесса интеграции СССР в рамки Версальско-Вашингтонской системы.

Интересные возможности открываются и при сопоставлении материалов данного сборника с другими типами документов, отражающих позицию СССР в отношении США. Прежде всего любопытно было бы сравнить тот "образ Америки", который формировался в советских СМИ, с той картиной, которая складывается в результате изучения закрытых дипломатических документов.

В нашей историографии уже имеются первые исследования, в которых анализируется "образ Америки", создаваемый советскими СМИ в 20-е годы. В качестве примера сошлемся на статью И. К. Лапшиной "Формирование образа США в России послеоктябрьского периода (идеологический аспект)". В ней показывается, что ведущие газеты тех лет чутко реагировали на все колебания внутриполитической конъюнктуры. Та острая идейно-политическая борьба, которая была характерна для истории СССР в 20-е годы, безусловно отражалась в прессе, в том числе и в вопросах изображения Запада в целом и США в частности.

В тандеме "партийно-государственная власть - пресса" последняя явно была ведомой силой, обслуживавшей интересы власти. Идеологическая составляющая процесса формирования внешнеполитического курса в решающей мере определяла позицию прессы. Но вот в какой мере идеологическая составляющая влияла на вос-

стр. 154

приятие властью внешнего мира и формирование отношения к нему - эти вопросы пока еще ждут своего решения. Введение в научный оборот новых дипломатических документов позволяет, как нам представляется, вплотную заняться изучением того, в какой мере идеологические стереотипы воздействовали на формирование внешнеполитического курса СССР в 20-е годы, в том числе и в сюжетах, связанных с нормализацией советско- американских отношений.

В вышедшем в свет двухтомнике продолжается начатая ранее работа по публикации архивных материалов, относящихся к сфере российско- американских отношений в XX в. Такое сквозное издание позволит приступить к выяснению того, в какой степени в этих отношениях на протяжении прошлого века сохранялась преемственность, а в какой мере их повестка трансформировалась. В этом плане 20-е - начало 30-х годов представляют особый интерес. Ведь в 1917 г. в России произошли события, резко изменившие весь вектор ее развития. В стране сформировалось принципиально иное государство, декларировавшее намерение вести совершенно отличную от прежней внешнюю политику. И этот тезис прочно вошел в арсенал советской внешнеполитической пропаганды. Но пропаганда это одно, а реальная внешняя политика - другое.

У нового политического руководства России, особенно на первых порах, по всей видимости, было желание изменить все содержание внешнеполитической деятельности государства. Его первые шаги на международной арене в ряде случаев резко контрастировали и с общепринятой практикой ведения дел в данной области и с той внешнеполитической линией, которую проводило ранее царское правительство. Разрыв здесь очевиден. Революционное начало на рубеже 10-х - 20-х годов XX в. явно превалировало во внешней политике молодого государства. Руководители страны полагали, что им вполне по силам сформировать новый тип международных отношений. Реальная жизнь быстро остудила их революционный пыл. Ведь у любого государства как важнейшего элемента системы международных отношений, имеются свои, вполне определенные интересы, существующие объективно, вне зависимости от тех идеологических схем, которыми руководствуется власть. Другое дело, насколько политическая элита их осознает, в какой мере ее представления об этих интересах совпадают с действительностью.

К тому моменту, когда в России произошла революция, в российско- американских отношениях уже сложилась достаточно четкая иерархия вопросов, представлявших как взаимный интерес, так и поле, на котором развивался конфликт в двусторонних отношениях. Том документов, посвященных началу XX в., дает хорошее представление об этих проблемах. Попробуем сравнить, как изменился их набор после революции. Из прежних тем, являвшихся предметом взаимных дискуссий, остались в той или иной мере вопросы экономических отношений, ситуация на Дальнем Востоке и национально-религиозные проблемы. С другой стороны, в 20-е годы возник ряд новых сюжетов, ранее отсутствовавших в повестке двусторонних отношений: проблема долгов, деятельность Коминтерна, оценка последствий интервенции, проблема национализированной иностранной собственности.

Повестка советско-американских отношений в 20-е годы претерпела существенную трансформацию: в России произошла революция. Скорее удивительно то, что целый ряд сюжетов так или иначе сохранился. Конечно, несколько иными стали параметры этих вопросов, но сами проблемы остались, несмотря на радикальное изменение обстановки в России. Этот тезис особенно ярко иллюстрирует характер подвижек в области экономических отношений. Такая ситуация вполне объяснима, ибо в России после революции стал формироваться совершенно отличный от прежнего народно-хозяйственный комплекс. И тем не менее никакие революционные потрясения не могли устранить экономические контакты из спектра двусторонних отношений, особенно когда речь шла о двух державах, занимавших весьма высокие места в иерархии международных отношений. Несмотря на то, что политические элиты США и СССР явно не испытывали друг к другу никаких симпатий, экономические контакты, хоть и в раз-

стр. 155

ной мере, но объективно были необходимы и той, и другой стороне, и никакие идеологические коллизии в конечном счете не могли перечеркнуть этого факта.

Документы, содержащиеся в сборнике, убедительно показывают, что ни революция, ни декларативные заявления нового политического руководства России о стремлении проводить принципиально иную внешнюю политику, не смогли отменить вполне объективного обстоятельства: Россия (будь то империя или СССР) имела глубокие экономические геополитические интересы на Дальнем Востоке. Этот регион стал одним из тех пунктов, которые сыграли в истории внешней политики нашей страны роль связующего звена между той линией поведения, которую она проводила до революции, и тем, чего она стала добиваться там же в последующие годы. При любом сценарии развития советское государство не могло себе позволить отказаться или даже резко сократить там свое присутствие.

То же самое относилось и к США. Заявив еще в конце XIX в. о том, что дальневосточный регион представляет для Вашингтона сферу особых интересов, США последовательно стремились использовать любую возможность для того, чтобы закрепиться там и максимально потеснить своих конкурентов. К их числу в США изначально относили и Россию. Добавив после 1917 г. к числу аргументов в пользу своих действий в этом регионе тезис о необходимости противодействовать угрозе распространения идей большевизма, США по сути регенерировали на обновленной основе конфликт в двусторонних отношениях, уходивший корнями в начало XX в. Характерно, что данный узел противоречий в российско-советско-американских отношениях не исчез и сегодня, спустя почти 15 лет после распада СССР. Это положение хорошо иллюстрирует тезис о преемственности конфликта в международных отношениях. Данный феномен неплохо изучен теоретиками- международниками, а теперь, после выхода трех сборников архивных документов по российско-советско-американским отношениям с начала XX в. и до 1933 г., к разработке этой проблемы могут подключиться и историки.

Еще одной проблемой, перекочевавшей из российско-американских отношений начала XX в. в советско-американские отношения 20-х - начало 30-х годов, как свидетельствуют документы, представленные в сборнике, была проблема прав человека. Пожалуй, впервые в спектр двусторонних отношений эту проблему ввел еще Т. Рузвельт, поступивший так в значительной мере с подачи с быстро увеличивавшей свой вес в политической жизни США еврейской диаспоры. Революция 1917 г., несколько ослабив остроту этой проблемы, тем не менее оставила ее в списке вопросов, которые постоянно будировались правительством США. Правда, теперь вместо царизма на роль жупела, олицетворявшего тиранию, репрессии, подавление инакомыслия, были выдвинуты ВЧК-ОГПУ. Если в первой половине 20-х годов американская сторона прежде всего акцентировала внимание на использовании органов госбезопасности для подавления политических оппонентов советской власти, то к концу десятилетия в этой сфере произошли некоторые подвижки. Их, кстати, можно проследить не только по дипломатическим документам, но и по анализу либеральной прессы США. Упор в вопросе о правах человека вновь переносится на "еврейский вопрос". Интересно, что рост обвинений за преследования по этническому признаку довольно четко совпадает с высылкой из СССР Л. Д. Троцкого. До этого времени в либеральной прессе США об СССР писали как о стране, являющей собой пример позитивного решения "еврейского вопроса".

В отечественной историографии до сих пор эти сюжеты по существу серьезно не анализировались, несмотря на то, что они периодически оказывались в центре конфликта в российско(советско)-американских отношениях. Сейчас можно констатировать, что вопрос о правах человека в России явно относился к числу тем, которые символизировали наличие элементов преемственности в отношениях наших стран.

Анализ документов, опубликованных в сборнике, выводит на еще один важный вопрос: насколько адекватно советские дипломаты оценивали роль и возможности США в международных отношениях той эпохи, той стадии развития Версальско-Вашингтонской системы и в какой мере более поздние взгляды советских специалис-

стр. 156

тов на эту же проблему соответствовали реалиям интересующей нас эпохи. Конечно, для того, чтобы понять, насколько грамотно первое поколение советских дипломатов оценивало роль США в мировых делах и возможное поле "совпадающих" интересов, необходимо знакомство с более широким кругом документов. Из тех же, которые вошли в данный сборник, видно, что Москву не особенно интересовала позиция Вашингтона по таким крупным и острым вопросам, как проблема ограничения вооружений, ситуация в Китае (прежде всего в Маньчжурии), интерпретация пакта Бриана - Келлога, деятельность Лиги Наций и другим вопросам международной жизни, имевшим большое значение для определения общего положения дел на международной арене.

Здесь возможно несколько объяснений. Во-первых, поскольку до ноября 1933 г. у нас не было дипломатических отношений и правительство США не скрывало своего негативного отношения к Советской власти, руководство СССР, в свою очередь, не видело смысла искать какие-то варианты для контактов по перечисленным проблемам до тех пор, пока не решен главный вопрос двусторонних отношений - признание правительством США легитимности советской власти. Второй вариант ответа состоит в том, что поскольку США не вступили в Лигу Наций и придерживались изоляционистского внешнеполитического курса, в советском руководстве, в том числе и в НКИДе, явно недооценивали степень влияния США на мировые дела и недостаточно ясно представляли себе те возможности и тот вес, которым Америка обладала в сфере международных отношений.

В-третьих, возможно, что, достаточно реалистично оценивая внешнеполитический потенциал США, в Москве не имели конкретных рычагов, которые можно было бы эффективно использовать в неформальных отношениях с Соединенными Штатами. Наконец, нельзя исключить того, что в определенной недооценке возможностей неформальных контактов с американским руководством, а в более широком плане с политической элитой этой страны, свою роль играли рецидивы ультрареволюционной идеологии, отрицавшей необходимость поисков конструктивных развязок конфликтных узлов в международных отношениях. Ясно пока одно: документы, представленные в сборнике, свидетельствуют об ограниченном восприятии той роли, которую тогда играли советско-американские отношения в общем контексте международных отношений.

С этим резко контрастирует характерное в 50-е - 60-е годы для части советской историографии внешней политики США стремление максимально гипертрофировать деструктивную роль Вашингтона в международных делах. Вероятно, введение в научный оборот большого объема новых документов позволит историкам дать более сбалансированную оценку той роли, которую играли советско-американские отношения в общей системе международных отношений тех лет и во внешней политике обоих государств.

Вопреки ожиданиям заметно меньшее место в представленных в сборнике документах занимают вопросы культурных обменов в отношениях наших двух стран. Эти сюжеты затрагиваются в публикуемых документах, но речь в них скорее идет об организационно-технических аспектах этой проблемы, а не об анализе ее качественных сторон. Хорошо известно, что в 20-е годы среди американской интеллигенции "советский эксперимент" вызывал значительный интерес и в этом факте крылся большой ресурс для улучшения образа нашей страны в американском обществе и на Западе в целом. С точки зрения сегодняшнего дня очевидно, что эта тема при разумном подходе к ней открывала для советской дипломатии широкое поле для маневра и, следовательно, заслуживала углубленной аналитической разработки. Возможно, что недооценка этих сюжетов объяснялась недостатком опыта только становившейся на ноги советской дипломатии, возможно, тем, что роль культурных связей в международных отношениях в то время объективно была меньше, чем сегодня. В любом случае историкам, занимающимся изучением советско-американских отношений, еще предстоит разобраться в том, какую роль играли вопросы культурных обменов в контактах наших двух стран в эти годы.

стр. 157

В последнее время в нашей стране к анализу политических процессов активно подключились представители новой для нас дисциплины - конфликтологии. И для них данный сборник представляет определенный интерес, ибо советско- американские отношения в годы непризнания - классический пример международного конфликта. Сборник дает прекрасную возможность наполнить теоретические выкладки конфликтологов интересным фактическим материалом, иллюстрирующим различные параметры данного конфликта (интенсивность, глубина, количество составляющих и т.д.). Хотя в то время и не существовало понятия "регулирование конфликта", ход и характер контактов сторон позволяет проследить, как постепенно участники "конфликтной диады" меняли модус своего взаимодействия, как в нем увеличивалось стремление к его урегулированию, как снижался уровень конфликтности в советско- американских отношениях, какие факторы играли в этом главную роль, каков был их удельный вес и т.д.

Подводя общий итог, можно констатировать, что выход в свет этой очень интересной публикации новых архивных материалов, касающихся внешнеполитической деятельности советского государства на ранней стадии его истории открывает перед историками (и теми, кто занимается изучением истории отечественной, и теми, кто специализируется по истории США или международных отношений) широкие возможности для расширения и углубления фронта своих исследований, дает серьезный импульс дальнейшему научному поиску.

Постоянный адрес данной публикации: