Митрополит Московский Платон (в миру - Петр Георгиевич Левшин) (1737 - 1812 гг.) оставил весьма интересную автобиографию, в которой для создания объективности использовал прием, известный с античных времен. Он повествовал о себе в третьем лице. В мемуарах есть такие строки: "...когда... государыня императрица Екатерина II, избирая его в учителя к сыну своему спросила, почему он избрал монашескую жизнь? - ответствовал: "по особой любви к просвещению". На сие - императрица - "Да разве нельзя в мирской жизни умножать просвещение?" "Льзя, ответствовал он - но не столь удобно, имея жену и детей, и разные мирские суеты, сколько в монашеской жизни, где по всему свободен""¹.

Платон пользовался репутацией одного из самых образованных людей своей эпохи. Сам иерарх также не скрывал своей образованности. В его записках приведен следующий случай. В 1763 г., будучи наместником Троице-Сергиевой лавры, он принимал в монастыре едущую в Ростов и Ярославль Екатерину II. Приглашенный к царскому столу, Платон настолько поразил беседовавшего с ним Я. П. Шаховского, что тот, не найдя подходящих слов для восхищения ученостью молодого наместника, сказал императрице, что это "не человек, а урод" - потому что такие познания не могут быть у обычного человека².

Сын причетника Георгия Данилова из подмосковного села Чашниково, учась в Славяно-греко-латинской академии, не имел денег на лишнюю пару обуви и ходил постигать науки босиком, неся в руках свои "новые коты, чтобы не истоптать их, и одевал их только у Академии"³. Вряд ли он тогда мог представить, что сделает головокружительную карьеру: в 24 года станет наместником Троице-Сергиевой лавры, через два года - духовным наставником великого князя Павла Петровича и придворным проповедником, в 31 год - членом Святейшего Синода. В 33 года мы видим его архиепископом Тверским, в 38 - Московским. В день своего пятидесятилетия Платон был провозглашен митрополитом.

Столь стремительный взлет во многом предопределила исключительная одаренность Платона, проявившаяся весьма рано. По его собственным словам, в восьмилетнем возрасте он "мог уже один без помощи другого на клиросе отправлять все божественные литургии". Не достигнув двадцати лет, он собирал на свои проповеди множество народа, получив прозвища "апостол Московский" и "второй Златоуст". Ощущение своей особенности, возникшее в ранней юности, повлияло на формирование характера Платона. Подобающая духовному лицу скромность вряд ли была ему присуща. Так, он подробно сообщает о добродетелях отца и матери, а потом резюмирует: "Поминается здесь о свойствах родителей Платона, дабы изъявить, что оные... и в нравах рожденного от них некоторым образом видны". Неоднократно иерарх под-

Бессарабова Нина Вячеславовна - кандидат исторических наук, преподаватель Московского гуманитарного института им. Е. Р. Дашковой.

стр. 141

черкивает не только свои способности, но и высокие моральные качества: "В... науках, в Академии преподаваемых, был Левшинов отлично успешным, и из всех товарищей почитался первым... никогда ни с кем он не ссорился и не бранился, ибо имел нрав мягкосердечный и в случае уступчивый и стыдливый". Даже свою внешнюю привлекательность Платон не обходит вниманием: "...и красота лица, и написанная на нем живо невинность и непорочность нравов каждого привлекали, ибо был откровенен и искренен... лукавствовать и хитрить не знал..."⁴. А вот Екатерина II была не столь высокого мнения о моральных качествах иерарха: "Он блудлив, как кошка, а труслив, как заяц", - сказала она как-то статс-секретарю А. В. Храповицкому⁵.

Не удовлетворяясь тем, что дают ему учителя, Петр Левшин активно занимался самообразованием: "сам собою" освоил географию, историю и даже греческий язык (последний - по выпрошенной у одного из приятелей грамматике, изданной на латинском языке), "и всегда с удовольствием Петр о себе говорил, что он па греческом языке сам себе учитель". Учеба занимала у него практически все время, "можно поистине сказать, что не знал кроме трех мест - дома, церкви и школы"⁶.

Вероятно, осознание своих талантов и своей исключительности могло подталкивать Петра Георгиевича к мысли об успешной карьере, причем совершить ее он хотел только на церковном поприще: "единственно был склонен к духовному званию, а паче к монашеству". Когда ему предложили стать студентом открывающегося Московского университета (чего желали многие его однокашники по Академии), будущий иерарх "никак на это не соглашался, и совершенно отрекся так, как и от других светских ему предлагаемых состояний". Стремление принять монашество объяснялось не только любовью к просвещению, но и нежеланием ограничивать свои духовные труды семейными заботами: "Хотя почитал он безженство нелегким бременем для немощи плоти, но напротив, всегда со страхом воображал супружеское состояние, каким трудностям, заботам, скорбям, бедствиям подвержен женатый и мирской человек, содержа жену, дом, воспитывая детей... и ежели какое от этого получают утешение и удовольствие, то сия чаша несравненно более горечью растворена". Кроме того, будущий митрополит хотел жить, не задумываясь, откуда появляются материальные блага, а автобиография свидетельствует, что бытовой комфорт он весьма ценил. На заре карьеры, по собственному признанию, "особенно Платону нравилось, что все в Лавре он находил готовое; всегда довольный был стол и напитки, и выезд, и нимало он о том не заботился". Даже по прошествии нескольких десятилетий иерарх помнил, что по приезде в Петербург в качестве духовного наставника великого князя помимо 1000 руб. жалованья ему были "определены от Двора жилище и содержание", включавшие в себя "по штофу водки на неделю, по бутылке рейнвейну на день, меду, полпива, кислых щей, дров... нескудное число, белье столовое и посуда всякая дворцовая с парою лошадей и с конюхом"⁷.

Будущий митрополит обеспечивает свой карьерный рост традиционным для мирян того времени способом - он умеет обратить на себя внимание высокопоставленных лиц и пользоваться услугами покровителей. Оказавшись в Троице-Сергиевой Лавре, П. Г. Левшин добивается расположения архимандрита Гедеона, бывшего одновременно придворным проповедником, который "столь его возлюбил, что предпочитал всем и имел его при себе безотлучно"⁸. Трижды приезжая вместе с покровителем в Петербург еще при Елизавете Петровне, молодой монах с его помощью завел знакомства в самых высоких кругах, как церковных, так и придворных. На него обратил внимание митрополит Дмитрий (Сеченов), он произвел благоприятное впечатление на А. Г. Разумовского, а И. И. Шувалов хотел "представить его императрице с тем, чтобы его отправить на своем коште в Париж в Сорбонну". Но тут желания одного благодетеля пошли вразрез с интересами другого - Гедеон не отпустил своего протеже...

Став духовным наставником Павла Петровича (прежде всего благодаря тому, что сумел произвести при личной встрече благоприятное впечатление на Екатерину II), Платон несколько лет прожил при дворе. Он впоследствии писал, что чувствовал себя тогда не очень комфортно, и даже пришел к выводу, "что и в монастырях есть что-то похожее на придворное", а именно - когда ты лишаешься высочайшего (или архимандритского) внимания, от тебя отворачивается весь двор (либо весь монастырь)⁹.

Н. И. Панин при назначении Платона к Павлу Петровичу "разными предложениями его испытывал... хотел узнать, не суеверен ли Платон"¹⁰. Опасения Никиты Ивановича оказались напрасными - "второй Златоуст" имел репутацию просвещенного духовного лица.

При этом он довольно резко отзывался о современной ему европейской философии, полагая, что идеи просветителей опасны для государственных устоев. Так, канцлер И. А. Остерман читал: "...новопроникшие философические начала, угрожаю-

стр. 142

щие не только религии, но и политической основательной связи, требуют всеприлежной предосторожности". В переписке с духовными лицами Платон тем более не стеснялся в выражениях. Его другу, архиепископу Казанскому Амвросию (Подобедову) были адресованы следующие слова: "Справедливо, что новая философия опасна для религии. Но эти философы не так лукавы, как иезуиты, которые из всех двуногих самые негодные и самые коварные и не уснут, пока не сделают зла"¹¹.

Осуждая европейских мыслителей, Платон охотно пользуется просветительской терминологией, говоря в своих трудах об "общем благе", "общественной пользе", "свободе", "законе гражданском", "разуме", но не всегда он вкладывал в эти понятия тот же смысл, что передовые философы. Создается впечатление, что, внимательно ознакомившись с их трудами, иерарх стремился не столько раскритиковать их взгляды, сколько высказать свою точку зрения по тем же вопросам, которые волновали и их. Причем какие-то положения оппонентов он может принять, а в чем-то он перерабатывал и дополнял их идеи, формулируя собственные воззрения.

И просветителей, и Платона волновал вопрос о свободе человека. Иерарх писал, что человек одарен "свободностию", поэтому мы "не яко машины, стремлением управляемые, но с рассуждением и советом беспринужденно избираем доброе или злое". Французские философы, скорее всего, согласились бы с подобным утверждением, но вряд ли стали, как московский иерарх, расслаивать свободу на четыре "пласта", выделяя "естественную", "моральную", "евангельскую" и "церковную" свободы¹².

Иногда Платон вступал в полемику с тем или иным просветителем, и, споря с ним по одному вопросу, мог согласиться в другом. Так, в отличие от Ж. Ж. Руссо он не идеализировал "естественное (то есть первобытное) состояние", полагая, что "свободностью естественной наслаждался первозданный Адам, а кроме него может быть никто". Вместе с тем, иерарху пришлась по душе теория общественного договора, которой тот же Руссо уделил немало внимания. Платон полагал, что люди "правительству других покой свой и безопасность поручили", и так возникло государство. Но вряд ли просветители согласились бы с включением в концепцию общественного договора церкви как "души общества" и "священного союза", помогающего человечеству перейти с низшей стадии "естественного состояния", где нет "общего союза" и все внимание человека направлено "на себя одного", к состоянию "общежительственного союза", в котором "человек уже должен желания свои, намерения, слова и дела наклонять не к пользе единственно своей, но паче к пользе общественной"¹³.

Вслед за европейскими мыслителями Платон высказывает идею ответственности власти перед гражданами, провозглашает обязанность государства заботиться о подданных. Так, он пишет о крестьянах: "Сей род людей есть первый в государстве своею многочисленностию и упражнением своим самый полезный... А потому желательно, чтоб на сию неповинную и многоплодную государственную отрасль правительство внимательно воззрело бы и отняло бы все те пагубные причины, кои приводят их в бедность, и улучшило бы их состояние"¹⁴.

Платон, как и просветители, несовершенным порядкам своего времени противопоставлял идеал общественного устройства, призванного обеспечить общее благо и процветание общества, защитить человеческое достоинство. Но в отличие от них он полагал, что для этого необходима прежде всего "симфония" государства и церкви, когда "церковь и общество, вера и закон гражданский, гражданин и христианин... суть совершенно согласны"¹⁵.

Источниками для формирования взглядов Платона послужили идеи просветителей, традиции православной духовности и русские мировоззренческие ценности (прежде всего - коллективизм и приоритет общего над личным). Особенно ярко это проявляется в его взглядах на соотношение коллективного и индивидуального. Если у Гельвеция утверждалась идея всемогущества "личного интереса" как скрытого двигателя человеческого поведения: "Личный интерес есть единственная и всеобщая мера человеческих поступков", то Платон полагал, что таким основным побуждением должно выступать "общее благо". При этом "любовь к Богу должна почитаема быть выше, нежели любовь к ближнему и к самому себе, так же и любовь к обществу должна быть больше собственной". Эгоизм, называемый им "самством", Платон сначала осуждал, но к 1770-м годам не без влияния просветителей пришел к выводу, что самоуважение и забота о себе - вещи все-таки естественные и необходимые. Очень много внимания иерарх уделял общественному благу, ради которого, как традиционно считалось в России, каждый человек должен уметь поступиться личными интересами: "Ищи всяк пользы своей, прибытка своего: сие есть безгрешно. Но при этом с великим вниманием рассматривай... не выходит ли из того подрыва пользы общества, которого ты и сам член... лучше и полезнее в таком случае понести некоторый урон, ибо сохранится чрез то целость общественной пользы"¹⁶.

стр. 143

Во взглядах Платона на труд и богатство просветительские и православные установки переплетаются столь тесно, что их трудно разделить. Иерарх утверждает обязанность труда для каждого человека: "Человек рождается на труды". Преобразование мира на христианских началах путем работы в нем - вот путь христианина. Труд прославляется Платоном не как процесс создания земных благ и творчество, а как средство воспитания в человеке самодисциплины. Что касается соотношения труда и молитвы, то "одно другому не только не противно, но и... помогает". Каждый должен употреблять свое богатство "к чести Божией, к пользе общей, к пристойному себя содержанию".

Можно обнаружить немало общих тем в трудах иерарха и российских мыслителей его времени. В частности, это критика российской действительности.

Он не мог обойти своим вниманием проблему взаимоотношений дворянства и крестьян. Как и А. Н. Радищев, Платон обращал внимание на то, что помещики "своих подданных тяжкими отягощают работами или увечат жестокими наказаниями или несносными налогами... такие дела весьма с убийством сходны"¹⁷. "...крепостные не имеют возможности пожаловаться на своего хозяина, тогда как закон разрешает последнему прибегать в крайних случаях к наказанию кнутом и вершить суд безо всякого расследования. Несчастный народ"¹⁸. Но вслед за более умеренными просветителями иерарх разделял дворян на "добрых" и "жестокосердных" (также, как Д. И. Фонвизин противопоставлял Стародума и Правдина Скотинину и Простакову), села которых, соответственно, "устроенные" и "неустроенные" (у Н. И. Новикова - деревни Благополучная и Разореная)¹⁹.

Как и М. М. Щербатов, писавший о "повреждении нравов", Платон с 1780-х годов утверждал, что "нравы испортились", "корысть и деньги превозмогают", "беззаконное лицемерие преобращает порядок", "пренебрежено воспитание". Как духовное лицо, он обращал особое внимание на то, что веру "дерзостно презирают", "безверие своевольствует", служители церкви "едва ли не в пренебрежении пребывают", богатые люди строят церкви и при этом "обирают неповинных... или самых бедных оставляют без пропитания"²⁰.

Не оставался Платон равнодушен и к политическому строю страны. Как-то в беседе с англичанами он услышал рассказ, что один из английских прелатов, проповедуя перед королем, счел себя вправе осуждать его поведение. Иерарх ответил: "Хорошо бы такого прелата иметь у нас в России... мы бы послали его наслаждаться полной свободой проповеди в Сибирь". Позже он добавил: "Лучше бы нам было иметь такую конституцию, как у вас в Англии"²¹. Трудно сказать, действительно ли Платон был сторонником конституционной монархии. Не исключено, что он просто хотел сделать приятное англичанам, похвалив политическое устройство их родины, или же стремился показать собеседникам, насколько "передовых" взглядов придерживается. То же стремление и то же осуждение политического уклада России Платон высказывал в разговорах с Ф. де Мирандой, латиноамериканским политическим деятелем: "...он признался, что крайне тяготиться своим положением, и что его весьма удручает деспотизм в стране"²².

Православного иерерха не мог не волновать вопрос о воздействии философии Просвещения на веру. Это влияние он считал пагубным: "Многие, оставив источники израилевы, черпают из кладезей погибельных; многие, помазавшие только губы науками, высоко о себе мечтают. Сия досадная о себе мечта рождает излишние вымыслы и затеи.., а нередко и безбожие". Православная вера, в представлении Платона, неразрывно связана с величием России: "О Россияне... пусть иноплеменные перестанут нам быть наставниками, а паче от нас да научатся вере к Богу и благим делам"²³.

Подобная приверженность вере, естественная для духовного лица, не делала Платона религиозным фанатиком. Когда в 1786 г. императрица поручила ему "испытать в вере" Н. И. Новикова и рассмотреть печатаемые им книги, архиепископ дал высокую оценку подавляющей части изданий, потребовав запретить лишь шесть из них, где речь шла о "гнусных и презренных похождениях так называемых энциклопедистов". Эти книги следовало исторгать "как пагубные плевелы, возрастающие между добрыми семенами". Иерарх сделал вывод, что Новиков - добрый православный христианин, "Молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве... но и во всем мире были таковые, как Новиков"²⁴.

Платона весьма волновал вопрос веротерпимости: "...он заявил, что терпимость должна быть абсолютной, ибо как можно разрешать критиковать все догматы, но в то же время запрещать осуждать указы"²⁵. Таким образом, Платон связывал проблему веротерпимости с политическими свободами (в данном случае - со свободой слова).

Платон немало потрудился ради воспитания духовенства, руководствуясь при этом идеями европейских философов (прежде всего - Дж. Локка). Задачей своей

стр. 144

Платон считал воспитание нового поколения служителей церкви. Первостепенное внимание иерарх обращал на нравственное воспитание учащихся, а также считал необходимым заботу о физическом воспитании. Он полагал, что будущий служитель церкви должен быть всесторонне развит, при этом богословские знания должны сочетаться с общеобразовательными (учащиеся московской Академии изучали даже медицину и физику)²⁶.

Взгляды Платона находили выражение в его деятельности при руководстве Тверской и особенно Московской епархией. По его собственным словам, "Горел Платон ревностью ко благу церкви и духовного чипа", стремясь "усердствовать, входить в дела и споспешествовать к лучшему"²⁷. Некоторые исследователи отмечают, что просвещенный иерарх хотел преобразовать церковь в соответствии с запросами времени²⁸, деятельность Платона была направлена скорее на наведение порядка во вверенных ему епархиях, чем на модернизацию церкви: "...единственное его намерение и ревность вся состояли в том, чтобы духовенство исправить, производя сколь возможно лучших священников, а худых или исправлять, или неисправляемых лишать звания" - так сообщает о своих целях сам иерарх. Он обновил состав духовенства, строго регламентировал его деятельность специальными инструкциями (и организовал контроль за их исполнением), уменьшил число домовых церквей, ликвидировал "приходы скудные или малочисленные", стремился искоренить взяточничество. Неоднозначную оценку современников вызывало то, что Платон отменил выборы прихожанами церковно- и священнослужителей, а назначал их сам. Иерарх заботился об улучшении материального положения духовных лиц и о повышении их общественного статуса. По его словам, "Священники приходские стали в большем уважении и содержании довольны"²⁹; "Я застал московское духовенство в лаптях и обул его в сапоги, из прихожих ввел его в залы к господам"³⁰.

Влияние взглядов просветителей сказалось на двух сторонах деятельности Платона - организации образования духовенства и в отношении к старообрядцам.

Он уделял много внимания московской Академии, основал ряд учебных заведений для духовенства (в том числе Вифанскую семинарию близ Троице-Сергиевой Лавры, ставшую эталоном для учебных заведений такого рода) и даже написал учебник по истории русской церкви. Студенты Академии слушали лекции в Московском университете. Лучшие из студентов посылались для продолжения образования за границу, поощрялась их научная работа. Благодаря Платону улучшилось финансирование духовных учебных заведений³¹.

В первых своих проповедях "московский апостол" обличал раскол, но впоследствии его отношение к этой проблеме изменилось (возможно - не без влияния просветительских идей веротерпимости). Иерарх не подвергал старообрядцев преследованиям, более того, стремился примирить их с официальной церковью. По его инициативе в 1800 г. была учреждена так называемая единоверческая церковь - старообрядцы соглашались признать главенство над собой Синода, их священники ставились епархиальным архиереем и подчинялись ему по духовным делам и по суду, по кандидаты в священники могли выбираться прихожанами. Богослужение отправлялось по старообрядческим правилам и книгам³².

Мероприятия Платона поддерживало далеко не все духовенство. Некоторые недоброжелатели не останавливались даже перед подачей жалоб в Синод, и хотя положительного для себя результата жалобщики не дождались, тем не менее, "разными способами, справками и нарочным продолжением дел митрополита обеспокоивали"³³.

Во второй половине XVIII в. белое духовенство начало выступать за равные права с черным, в том числе - и за право занятия представителями белого духовенства высших церковных чинов. Платон подобных претензий не поддерживал, и к тем, кто выдвигал подобные требования, относился негативно.

Так, натянутыми были его отношения с духовником Екатерины II И. И. Памфиловым. Проискам своих недругов (и его в том числе) иерарх приписывал холодное отношение к себе императрицы во время посещения ею Москвы в 1785 г., и особенно то, что он не был тогда пожалован митрополитом, хотя подобное намерение у государыни было. Платона это обидело. Когда же он получил желанный сан через два года, причем объявить его митрополитом во время церковной службы пришлось именно Памфилову, "второй Златоуст" не почувствовал радости: "Я переименован внезапу - сверх чаяния моего па обедне в Петров день. Сия внезапность, конечно, меня не печалила, но... что-то и не обрадовала; а принял я то индифферентно"³⁴.

Если Памфилову Платон серьезно повредить не мог, то со своими противниками, занимавшими не столь высокое положение, иерарх вполне мог расправиться, не особенно стесняя себя в выборе средств. В числе его недоброжелателей был протоиерей Архангельского собора Кремля П. А. Алексеев, как и Платон, имевший репута-

стр. 145

цию "просвещенного" духовного лица, автор "Словаря Церковного" (1773), настоятель университетской церкви, преподаватель Закона Божьего в Московском университете, член Российской Академии. Он, как и Памфилов, был сторонником уравнения прав белого и черного духовенства, полагая, что монашествующему духовенству, целиком посвятившему себя служению Всевышнему, должен быть противен дух честолюбия и власти³⁵.

17 сентября 1785 г. Петр Алексеев написал Г. А. Потемкину следующее письмо:

"Сиятельнейший князь, милостивый государь!

Минувшего августа 27 числа у нас в соборе отправлял царскую панихиду его Преосвященство Платон, Архиепископ Московский. При окончании оной при выходе его Преосвященсва из олтаря, подошел я, наклоняся, к принятию благословения от своего Архипастыря. Но он, держа в шуйце трость, десницею же ухватя за левый рукав моей рясы и обратя меня лицем к северным алтарным дверям, толкнул, сказав: вот твоя должность идти предо мною. Чему удивлялися не только находящиеся тогда в алтаре знатнейшие духовные, но и стоявшие против северных алтарных дверей мирские люди. И так я едва оправяся от невоображаемого того посрамления пошел пред его Преосвященством до кареты вместе со иподиаконами. Однако его Преосвященство, тем будучи недоволен, еще на паперти остановя, при возследующим за ним народе, кричал на меня и выговаривал таким образом: Меня-де консистористы везде встречают, а ты для чего не встретил меня давича, на что я с подобающим благоговением отвечал: не было до сель такового обычая, чтоб встречать или провожать неслужащего архиерея, а ежели угодно вашему Преосвященству и то учредить, я буду повиноваться. Тем кончилось сие странное приключение.

В толь трудных обстоятельствах паки прибегаю под покровительство Вашей Светлости! Седмь лет только минуло, как в крестном ходу обругал меня брат его Преосвященства (Александр Левшин, протоиерей Успенского собора Кремля. - Н. Б.), однако тот на Ивановской площади, а сей в святилищи. Жжалься, милостивый государь, на человека беззащитного, и оборони от толь сильного лица. Я боюся, чтоб меня он впредь не изувечил побоями..."³⁶.

О вражде Платона и Петра Алексеева знала императрица, которая приняла сторону последнего. 1 июля 1788 г., по сообщению А. В. Храповицкого, был "подписан секретный указ к Еропкину (московскому главнокомандующему. - Н. Б.), чтоб принял в свое защищение Архангельского соборного протоиерея Петра"³⁷.

Несмотря на некоторые недостатки, свойственные Платону, его можно назвать высоконравственным человеком. Он выигрывает в сравнении с другим "просвещенным иерархом", принадлежащим к предшествующей эпохе - Феофаном Прокоповичем. Оба были прекрасно образованы, и тот, и другой славились своим красноречием, оба стремились служить на благо церкви и государства. Но Феофан несколько раз менял исповедание - Платон был тверд в вере. Сподвижник Петра позволял себе общаться с противоположным полом и даже производить на свет детей (Г. Теплов) - Платон не нарушал обета целомудрия. В отличие от Феофана Платон не применял "кнутобойных" методов при управлении духовной жизнью общества. На примере двух иерархов, казалось бы, можно проследить "смягчение нравов", произошедшее в екатерининскую эпоху по сравнению с петровской, но случай с Петром Алексеевым почему-то заставляет нас сравнить Платона даже не с Прокоповичем, а с патриархом Никоном и протопопом Аввакумом, которые в лучшем случае отзывались друг о друге бранными словами. А другое сравнение, которое напрашивается - "просвещенный" дворянин екатерининской эпохи, отложивший томик Вольтера и приказывающий высечь Сеньку или Ваньку за какую-нибудь мелкую провинность.

Примечания

1. ПЛАТОН (ЛЕВШИН П. Г.). "Из глубины воззвах к тебе, господи..." Автобиография, избранные проповеди, письма преосвященного Платона, митрополита Московского. М. 1996, с. 22.

2. Там же, с. 27.

3. Русский биографический словарь (РБС). М. 1999, с. 49.

4. ПЛАТОН (ЛЕВШИН П. Г.). Ук. соч., с. 12 - 18.

5. ХРАПОВИЦКИЙ А. В. Памятные записки А. В. Храповицкого, статс-секретаря императрицы Екатерины Второй. М. 1990, с. 59.

6. ПЛАТОН (ЛЕВШИН П. Г.). Ук. соч., с. 15, 17.

7. Там же, с. 18 - 19, 21, 25, 29.

8. Там же, с. 22.

стр. 146

9. Там же, с. 26.

10. Там же, с. 28.

11. Там же, с. 94, 100.

12. Цит. по: ЕСЮКОВ А. И. Труд и богатство в творениях митрополита Московского Платона (Левшина). Проблемы культуры, языка, воспитания. Архангельск. 2000, с. 127.

13. Там же, с. 131, 133.

14. Там же, с. 130.

15. Там же, с. 125.

16. Там же, с. 127 - 130, 133.

17. Там же, с. 133.

18. МИРАНДА Ф. Де. Путешествие по Российской империи. М. 2001, с. 200.

19. ЕСЮКОВ А. И. Ук. соч., с. 129.

20. Там же, с. 133 - 134.

21. КАРАЦУБА И. "Добро само по себе есть общительно": митрополит Московский Платон (Левшин) в беседах с иностранцами. М. 2004, с. 143.

22. МИРАНДА Ф. ДЕ. Ук. соч., с. 200.

23. ЕСЮКОВ А. И. Ук. соч., с. 128, 134.

24. Цит по: ВВЕДЕНСКИЙ Р. М. Митрополит Платон и церковь во второй половине XVIII в. Научные труды Московского педагогического государственного университета. М. 1998, с. 16. Об этом деле пишет сам Платон: ПЛАТОН (ЛЕВШИН П. Г.). Ук. соч., с. 79 - 81.

25. ПЛАТОН (ЛЕВШИН П. Г.). Ук. соч., с. 192, 184.

26. ВВЕДЕНСКИЙ Р. М. Ук. соч., с. 17 - 18; РБС. Плавильщиков. М. 1999, с. 61; ЕСЮКОВ А. И. Ук. соч., с. 126.

27. ПЛАТОН (ЛЕВШИН П. Г.). Ук. соч., с. 33.

28. ВВЕДЕНСКИЙ Р. М. Ук. соч., с. 14.

29. ПЛАТОН (ЛЕВШИН П. Г.). Ук. соч., с. 34, 39.

30. РБС, с. 51.

31. ВВЕДЕНСКИЙ Р. М. Ук. соч., с. 17 - 18.

32. РБС, с. 52; ВВЕДЕНСКИЙ Р. М. Ук. соч., с. 16, 18; Православие: Вехи истории. М. 1989, с. 308; ГАЛАНОВ М. М. Митрополит Московский Платон и Павел I. Вопросы истории, 2006, N 7, с. 152 - 154.

33. ПЛАТОН (ЛЕВШИН П. Г.). Ук. соч., с. 46.

34. Там же, с. 81.

35. ДЕРЖАВИНА Е. И. Предшественник "Словаря Академии Российской" и его автор. Е. Р. Дашкова и ее современники. М. 2002, с. 83 - 92.

36. Отдел рукописей Института русской литературы (ОР ИРЛИ) (Пушкинский Дом), ф. 357, оп. 2, д. 6, л. 1 - 1 об.

37. ХРАПОВИЦКИЙ А. В. Ук. соч., с. 65.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. В. БЕССАРАБОВА:

Комментарии: