Научное осмысление механизма политической власти в СССР российскими историками стало возможным после 1991 г., когда появились условия для работы с секретными, партийными документами. Этим обстоятельством объясняется тот факт, что российская историография насчитывает пока немного работ, в которых в той или иной мере рассматриваются проблемы реального механизма действия коммунистической власти ¹ . Однако и на Западе, несмотря на большое количество литературы о Сталине и сталинизме, вопрос о механизме власти затрагивается немногими авторами ² . Причем, из них только Н. Э. Розенфельдт занимается изучением этой проблемы специально, сделав в последнее время серьезный шаг в преодолении основного недостатка работ западных советологов - отсутствия в качестве источниковой базы архивных документов, в данном случае секретных документов КПСС. Поэтому остается справедливым утверждение о том, что реальный механизм коммунистической власти в СССР по- настоящему еще не только не изучен, но и не осознан.

Становление механизма коммунистического господства, превращение партии в институт власти заняло несколько лет. Общественно-политической организацией большевистская партия была до конца 1917 г., но уже с самого начала в ней имелись основания для последующего перерождения. Это не только черты, делавшие ее партией нового типа - конспиративность, жесткая централизация, идеологическая нетерпимость и не только признаки азиатского революционаризма, которые присутствовали в ней наряду с чертами социал-демократического движения. Это прежде всего - цель, сформулированная для партии В. И. Лениным в апреле 1917 г.: захват государственной власти и последующее строительство социалистического общества, что в России неизбежно означало насаждение "социализма" традиционным российским способом - "сверху", путем насилия. Все это гигантски увеличивало роль и значение верховной власти в обществе.

Большевистская партия захватила власть в результате Октябрьского переворота,- и с этих пор неуклонно развивался процесс превращения самой партии в институт власти. Такому повороту способствовало и то, что она очень скоро отказалась делить власть с кем бы то ни было. Решающим шагом на этом пути стала централизация власти в верхушке партии - выделение из состава ЦК постоянно действующих политбюро, оргбюро

Павлова Ирина Владимировна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории Сибирского отделения РАН.

стр. 49

и секретариата, которое произошло по решению VIII съезда РКП(б) в марте 1919 года. Пока шла гражданская война, и главным для партии было сохранить власть и завоевать Россию, задачи текущего партийного строительства при всем внимании к ним, особенно во второй половине 1918 г., все-таки отходили на второй план. По мере перехода к мирному строительству вопрос о работе аппарата ЦК и установлении отлаженной системы взаимодействия с местами выдвигался уже как первоочередной, тем более, что к моменту VIII съезда РКП(б) половина уездных организаций не имела непосредственной связи с ЦК. Не только уездные, но и губернские партийные организации создавались в условиях отсутствия единого общероссийского плана и отличались чрезвычайным разнообразием структуры. К концу 1919 г. во всей республике не было и двух партийных комитетов, построенных одинаково. После съезда началось оформление и унификация партийных аппаратов на местах. В октябре 1920 г. всероссийское совещание представителей губкомов под председательством Е. Преображенского подтвердило необходимость единообразного строения как самих партийных комитетов, так и их секретариатов. Партийные комитеты с этого времени должны были строиться, подчиняясь инструкции ЦК "О конструкции комитетов РКП(б)" ³ .

Постепенно складывалось и соответствующее восприятие партийных комитетов именно как органов власти и отчуждение от них рядовых членов партии. Очень характерным в этом плане представляется письмо секретаря Сиббюро ЦК И. И. Ходоровского, разосланное в губкомы и райкомы партии летом 1922 г., в котором он недоумевал, почему районные партийные комитеты "не являются в настоящее время теми центрами, куда члены партии, а также беспартийные приходили бы, как это было в первые два года революции, со всеми нуждами и запросами или хотя бы только с целью отдохнуть, узнать последние новости и т. д." ⁴ .

Хотя первые пять лет после переворота существовала определенная двойственность политической системы- советы и партийные комитеты, все более явно стала обнаруживаться тенденция смещения властных функций от советов и их исполкомов к партийным комитетам. Такая тенденция беспокоила отдельных членов партии. Так, П. А. Залуцкий на XI партийной конференции в декабре 1921 г. говорил: "Мы больше вошли в государственный аппарат, чем в массы". А в отчете ЦК РКП(б) за период с марта 1921 г. по март 1922 г. прямо констатировалось "достаточно уже выяснившееся врастание партийной организации в советский аппарат и поглощение партийной работы советскою". Ленин видимо предчувствовал гибельные последствия такой политики, когда писал: "Наша политика и администрирование держатся на том, чтобы весь авангард был связан со всей пролетарской массой, со всей крестьянской массой. Если кто-нибудь забудет про эти колесики, если он увлечется одним администрированием, то будет беда" ⁵ .

Суть проблемы была обозначена Л. Д. Троцким в его письме членам политбюро ЦК от 10 марта 1922 г. во время подготовки XI съезда РКП(б). "Одним из важнейших вопросов, как для самой партии, так и для советской работы,- писал он,- является взаимоотношение между партией и государственным аппаратом... Без освобождения партии как партии от функций непосредственного управления и заведывания нельзя очистить партию от бюрократизма, а хозяйство от распущенности. Это основной вопрос. Такая "политика", когда на заседаниях губкома мимоходом решаются вопросы о посевной кампании губернии, о сдаче или несдаче в аренду завода, является пагубной. И она нисколько не становится лучше в уездном комитете или центральном..." ⁶ . Письмо Троцкого было принято во внимание. 23 марта 1922 г. в письме к секретарю ЦК В. М. Молотову, а затем на самом съезде Ленин указал на неотложность мер по восстановлению действия советской Конституции, о чем говорили также председатель ВЦИК М. И. Калинин и секретарь ВЦИК А. С. Енукидзе. Подчеркивалась необходимость поднять авторитет СНК и ВЦИК. Сессии последнего предполагалось созывать не от случая к случаю, а не реже, чем через три месяца и продолжительностью до двух недель "для разработки основных вопросов

стр. 50

законодательства и для систематического контролирования работы наркоматов и СНКома" ⁷ .

Учитывая эти предложения, XI съезд партии, как известно, особо отметил, что "партийные организации ни в коем случае не должны вмешиваться в повседневную текущую работу хозорганов и обязаны воздерживаться от административных распоряжений в области советской работы вообще. Парторганизации должны направлять деятельность хозорганов, но ни в коем случае не стараться заменять или обезличивать их. Отсутствие строгого разграничения функций и некомпетентное вмешательство приводят к отсутствию строгой и точной ответственности каждого за вверенное ему дело, увеличивают бюрократизм в самих организациях, делающих все и ничего, мешают серьезной специализации хозработников,- изучению вопроса во всех деталях, приобретению действительно делового опыта, одним словом, затрудняют правильную организацию работы... Парторганизации сами разрешают хозяйственные вопросы лишь в тех случаях и в той части, когда вопросы действительно требуют принципиального решения партии" ⁸ .

Предполагалось, что на X Всероссийском съезде Советов в декабре 1922 г. по вопросу о разграничении функций партийных и советских органов будет принято соответствующее постановление. Однако вопрос о советском строительстве был снят с повестки дня съезда. К этому времени уже определилось иное направление развития. Решающую роль в этом сыграли изменения, происшедшие в верхушке партии. Основное место в так называемом коллективном руководстве, которое начало складываться в 1921 г. и оформилось после первого приступа болезни Ленина (25 - 27 мая 1922 г.) заняла "тройка": Зиновьев - Сталин - Каменев. Ее поддерживало большинство политбюро. Все основные вопросы фактически решались "тройкой". Лишь формально они утверждались на политбюро. "Тройку" занимало больше всего не рациональное решение проблем, а удержание власти любыми средствами. Естественно поэтому, что Зиновьев - Сталин - Каменев нуждались в авторитарных методах руководства и политике "диктатуры партии".

Ленин, конечно, был диктатором, но диктатуры партии как системы, хотя он не раз говорил о ней, при нем не существовало. В ленинский период диктатура партии осуществлялась личностно. Трудно себе представить в это время кого-либо другого на месте Ленина в СНК, Дзержинского в ВЧК, Троцкого в Реввоенсовете и др. Позже, в условиях системы "диктатуры партии", личность уже не имела такого значения. Все определяло место в партийно-аппаратной иерархии. Место возвеличивало человека, а не наоборот. "Незаменимых у нас нет", - любил говорить Сталин. Для создания такой системы понадобилась целенаправленная политика пос-леленинского руководства партии, каждодневная работа секретариата ЦК во главе со Сталиным, его особая кадровая политика, все стремление Сталина к единоличной власти, которую он в результате получил путем интриг, политики групповщины, шантажа и прямых репрессий. Главным результатом такой политики явилось рождение внутри партии особой "партии аппарата", такой, какой он ее себе изначально представлял: "Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность". Свое представление о месте и роли партии в системе советской власти Сталин высказал под впечатлением X съезда РКП(б) в июле 1921 г. в наброске плана брошюры "О политической стратегии и тактике русских коммунистов", опубликованной лишь спустя 25 лет ⁹ .

Эта политика явилась по сути настоящей партийно-государственной реформой, проведенной секретно в 1922 - 1923 годах. Свое восприятие происходящего оставил Л. М. Назаретян, который был в то время одним из секретарей Сталина. В письме Г. К. Орджоникидзе (не позднее 9 августа 1922 г.) он писал: "Сейчас работа Цека значительно видоизменилась. То, что мы застали здесь - неописуемо скверно. А какие у нас на местах были взгляды об аппарате Цека? Сейчас все перетряхнули..." ¹⁰ . Главной целью

стр. 51

этой реформы было установление диктатуры узкого круга партийного руководства, опирающегося на аппарат и через него передающего директивы партийным комитетам, которые таким же образом действовали по отношению к партийным организациям. Тем самым окончательно устранялась прежняя модель господства вождей - трибунов - масс и оттеснялись от руководства Ленин и Троцкий. Власть, организованная по такому типу, действительно оказалась диктатурой партии, но полнота власти сосредоточилась в руках единиц на самом верху.

Система власти в России изначально не имела ничего общего с диктатурой пролетариата, о которой постоянно твердила коммунистическая пропаганда. С 1917 г. властвовала верхушка партии, которая несмотря на свою марксистскую подготовку и годы, проведенные в эмиграции, оставалась интеллигентски российской по своей политической ментальности. Поэтому и строить новое государство, как бы оно ни называлось, она могла только по традиционному для России рецепту. По мере дальнейшего развития, особенно после проведения в 1922 - 1923 гг. целенаправленной политики "диктатуры партии", возникла на редкость простая и архаичная система власти, не связанная ни законами, ни контролем общества. Это была простота, характерная для иерархически выстроенных структур - тип "пирамиды". Тот, кто находился на вершине, распоряжался всем и властвовал над всеми. Каркас этой пирамиды, становой хребет советской государственности составляла иерархия партийных комитетов во главе с назначенными "сверху" секретарями.

Все нити кадровой политики с этого времени находились в руках оргбюро и секретариата ЦК. Практическим шагом на пути осуществления новой кадровой политики в партии, а затем и в стране стали новые положения в уставе партии, который приняла XII Всероссийская партийная конференция (4-7 августа 1922 г.). Незначительное на первый взгляд дополнение о том, что для секретарей губкомов устанавливается обязательный партийный стаж до 1917г. и утверждение вышестоящей партийной инстанцией (лишь с ее санкции допускалось исключение в величине стажа), имело принципиальнейшее значение для формирования всей кадровой политики в партии. Это утверждение секретарей означало их фактическое назначение, смещение неугодных, продвижение угодных. В секретариате ЦК очень быстро была отлажена именно такая система учета руководящих партийных работников и их распределения - в связи с этим особую роль стал играть Учетно-распределительный отдел. М. С. Восленский приводит рассказ о том, что "картотеку на наиболее интересовавших его по тем или иным соображениям людей Сталин с первой половины 20-х годов вел сам, не допуская к ней даже своего секретаря". С того времени появилось выражение "ходит под Сталиным", которое относилось к коммунистам, находившимся в распоряжении ЦК, но еще не получившим назначения ¹¹ .

Кредо своей кадровой политики Сталин выразил в организационном отчете ЦК на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г.: "После того, как дана правильная политическая линия, необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие принять директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь. В противном случае политика теряет смысл, превращается в махание руками... Губкомы - это основная опора нашей партии, и без них, без губкомов, без их работы по руководству как советской, так и партийной работой партия осталась бы без ног" ¹² .

В конце декабря 1922 г. секретариат ЦК вместо подготовки вопроса о разграничении функций партийных и советских органов для обсуждения на X Всероссийском съезде советов провел совещание секретарей и заведующих отделами губкомов и областных комитетов партии, приехавших в Москву на съезд. Совещание поддержало и утвердило положение о том, что ЦК учитывает и распределяет партийных работников всероссийского, областного и губернского масштаба и что все более или менее крупные назначения производятся Оргбюро и Секретариатом ЦК ¹³ .

Был предусмотрен и ряд мер по улучшению материального положения

стр. 52

активных партработников. Постановлением XII конференции РКП(б) круг таких работников ("командный состав партии") первоначально был определен в 15.235 человек, включая работников центральных и областных учреждений, работников губкомов партии и комсомола, укомов (или райкомов), секретарей волостных ячеек и ячеек на крупных предприятиях. Все они должны были быть обеспечены ставками 17 - 18 разряда, жильем, медицинской помощью и содействием в воспитании детей. Причем специально отмечалось, что эти мероприятия будут проведены ЦК за счет партии. По высшему разряду оплачивались члены ЦК и ЦКК РКП(б), заведующие отделами ЦК, члены областных бюро ЦК и секретари областных и губернских комитетов партии. Кроме того, "допускались персональные повышения в оплате" ¹⁴ .

Постановлением Оргбюро ЦК от 16 марта 1923 г., принятым по докладу Л. М. Кагановича и Н. В. Крыленко, предусматривался также особый порядок привлечения к судебной ответственности секретарей губкомов и обкомов, а именно: губернский прокурор обязан был ранее, чем дать делу законный ход, направить материалы и свое заключение прокурору республики на распоряжение и для согласования с ЦК. Теперь только секретари губкомов, обкомов и ЦК компартий национальных республик обладали на местах максимальной информацией о положении дел в партии и стране и только с их разрешения частичная информация шла в печать. Эту практику закрепило постановление оргбюро ЦК от 2 февраля 1923 г. "О взаимоотношениях между парткомитетами и редакциями газет", согласно которому весь критический материал, касавшийся деятельности парткома и исполкома совета в целом, губотдела ГПУ и губпрокурора мог идти в местную печать лишь с ведома и согласия парткомитета ¹⁵ .

Таким образом, секретариат ЦК и назначенные им секретари оказывались связанными единой круговой порукой. В 1923 г. назначенство приобрело особенно широкий размах и стало системой. Причем, в партийный аппарат попадали люди, строго отобранные по "политическому признаку", готовые идти до конца в проведении генеральной линии партии. Постановление ЦК РКП(б) от 8 ноября 1923 г. прямо обязывало учраспред заняться "планомерным пересмотром руководящих верхушек", осуществляя это в первую очередь в отношении постов, указанных в номенклатуре, которая была утверждена Оргбюро ЦК 12 октября 1923 г. ¹⁶ .

По типу учетно-распределительных отделов в партийных комитетах создавались такие же отделы (первоначально орготделы, а затем и учраспреды) во всех государственных органах и налаживался учет ответственных работников. Установился строгий порядок учета и распределения коммунистов - ответственных работников государственных ведомств, назначенных сверху по согласованию с секретариатом ЦК и ОГПУ.

Проведение политики "диктатуры партии" и складывание нового механизма власти шло одновременно с образованием СССР. Это были две стороны одного процесса. В результате создания унитарного централизованного государства под названием "СССР" все республики попали под прямое управление центральных союзных органов. Распоряжения партийной верхушки теперь в полной мере касались и ЦК компартий национальных республик.

Все назначения утверждались вышестоящими партийными органами. В 20-е годы оргбюро, а в 30- е политбюро ЦК утверждало всех местных партийных работников, вплоть до секретарей райкомов. В 30-е годы назначались все начальники политотделов МТС, их заместители по работе ОГПУ и даже "кадры мельничных предприятий и элеваторов". На эти должности попадали, как правило, недоучившиеся студенты или проштрафившиеся работники, которые рассматривали такое назначение как вынужденную ссылку и, естественно, делали все, чтобы реабилитироваться в глазах вышестоящей власти. Так, из утвержденного оргбюро ЦК 16 мая 1933 г. списка начальников политотделов по Западной Сибири было четыре слушателя Института красной профессуры, один заместитель управляющего Всепромутилизации, два - из Института монополии внешней торговли, один преподаватель Промакадемии ¹⁷ .

стр. 53

К концу 30-х годов в управлении кадров ЦК, начальником которого был Г. М. Маленков, имелись не только отделы кадров партийных организаций, но и отделы кадров по всем отраслям народного хозяйства, начиная от военной промышленности и кончая коммунальным хозяйством, а также отделы кадров советских, плановых и карательных органов, печати и издательств, просвещения, искусства, научных учреждений, комсомольских и профсоюзных организаций, номенклатурные работники которых все были на учете. Данные о них хранились в архиве личных дел управления кадров ЦК ¹⁸ . Непроверенных людей в номенклатуре быть не могло.

Партия аппарата явилась основной опорой сталинской клики в проведении всех так называемых социалистических преобразований, в первую очередь насильственной коллективизации и форсированной индустриализации. Выступая на пленуме ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 г., Сталин с удовлетворением констатировал: "В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3 - 4 тыс. высших руководителей. Это, я бы сказал, - генералитет нашей партии. Далее идут 30 - 40 тыс. средних руководителей. Это - наше партийное офицерство. Дальше идут около 100 - 150 тыс. низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство" ¹⁹ .

Вторым направлением проводимой в 1922 - 1923 гг. политики "диктатуры партии" стало возвышение партийных комитетов над советами, что означало выхолащивание и фактическую ликвидацию советской власти. Сталин включил советы как форму в свою систему власти, но никакой реальной роли в этой системе они не играли. Управление в советах перешло сначала к их исполкомам, затем к президиумам исполкомов, и, наконец, сами президиумы исполкомов оказались в полном подчинении у партийных комитетов, фактически стали их тенью.

С этого времени доля хозяйственных вопросов, рассматривавшихся на заседаниях политбюро, заметно увеличилась. В резолюции XII съезда партии, в противоположность решениям XI съезда, подчеркивалось, что "партия ни в коем случае не может теперь ограничиваться только общей пропагандой и агитацией... Еще ближе к хозяйству, еще больше внимания, руководства, сил хозорганам - таков лозунг партии на ближайший период". Выступая на этом съезде, Зиновьев назвал "парадоксальной точкой зрения" принципы решений VIII съезда партии, которые по настоянию Ленина были подтверждены XI съездом: "Мы, старые большевики-ленинцы, мы настаиваем, чтобы партия вмешивалась в работу, занимающую ⁹ / ₁₀ всей работы, в работу хозяйственную, - говорил Зиновьев. - Для нас опыт, истекший с XI до XII съезда, учит так: ближе к хозяйству... Нельзя согласиться с той парадоксальной точкой зрения, что будто бы Президиум ВЦИК должен быть для советов тем же, чем ЦК для партии. Это совершенно неверно. ЦК на то и ЦК, что он и для советов, и для профсоюзов, и для кооперативов, и для губисполкомов, и для всего рабочего класса есть ЦК. В этом заключается его руководящая роль, в этом выражается диктатура партии" ²⁰ .

К концу 1923 г. государственные органы в центре и на местах в основном лишились своей самостоятельности и теперь полностью зависели от соответствующих партийных комитетов. По словам Каменева, к этому времени партийный аппарат уже на ³ / ₄ управлял промышленностью. С середины 20-х годов политбюро не просто руководило работой всех центральных учреждений (СНК, СТО, Президиум ВЦИК, Госплан и др.), но и утверждало их постановления, и, наоборот, заставляло "в советском порядке", т. е. от имени советов проводить в жизнь партийные решения. Это было закреплено постановлением политбюро от 15 октября 1925 года ²¹ .

В результате проведения политики "диктатуры партии" двойственность политической системы, сохранявшаяся при Ленине, исчезла. Это была уже не партия-государство, а партийное государство, так как партийный аппарат "проглотил" государство и сам стал структурой власти. Новая политическая система представляла жестко централизованную структуру, каркас которой являл собой иерархию партийных комитетов. Выстроенные по

стр. 54

такому же типу иерархические структуры советских, хозяйственных, профсоюзных, комсомольских, карательных и других органов повсеместно копировали иерархию партийных комитетов, находились под их непосредственным надзором.

Природа этой власти, которая законно себя не оформляла (вплоть до 1936 г. в советской Конституции вообще отсутствовало упоминание о существовании партии), требовала настоящей конспирации. Поэтому механизм связи высших партийных органов с партийными аппаратами на местах имел тайный, конспиративный характер. Вся переписка была абсолютно засекречена. Решения высших партийных органов, оформленные как "секретные" и "строго секретные" документы, начинали свое движение из секретариата ЦК по иерархической лестнице вниз по каналам тайной инфраструктуры власти. В самом секретариате ЦК вначале это была секретно- директивная часть, которая существовала с 1920 г. и в компетенцию которой входила не только регистрация всех поступавших в ЦК секретных бумаг, но и ведение делопроизводства по выполнению постановлений политбюро, оргбюро и пленумов ЦК, связи с зарубежным подпольем партии, а также вся шифровальная работа - изготовление и рассылка партийных шифров, шифровка и дешифровка телеграмм ²² .

Постановлением оргбюро ЦК от 12 сентября 1921 г. секретно-директивная часть была выделена в самостоятельное ведомство - Бюро секретариата ЦК, в котором с этого времени сосредоточивалось секретное делопроизводство высших органов партии и куда поступала вся секретная информация от местных партийных органов. Бюро секретариата составляли: 1. помощники секретарей ЦК; 2. секретариат политбюро ЦК; 3. секретариат оргбюро ЦК; 4. шифрбюро; 5. канцелярия Бюро секретариата; 6. архив. В конце 1922 г. штат Бюро секретариата ЦК насчитывал 68 человек. Самыми главными в нем были помощники секретарей ЦК, причем в "Положении" о Бюро секретариата ЦК собственно Бюро назывались именно первые помощники секретарей ЦК, а весь остальной штат именовался его техническим аппаратом. Возглавлял Бюро секретариата ЦК первый помощник Сталина.

В 1922 г. у секретарей ЦК Сталина, Молотова и Куйбышева было по четыре помощника. У Сталина вскоре их стало пять (А. М. Назаретян, И. П. Товстуха, Г. И. Каннер, Л. З. Мехлис, Д. И. Граскин). Помощники секретарей ЦК должны были принимать, вскрывать, систематизировать получаемый материал для доклада секретарям, следить за исполнением всех резолюций по докладам, контролировать выполнение постановлений политбюро, оргбюро и секретариата, а также выполнять отдельные поручения секретарей ЦК. С момента вступления Сталина в должность Генерального секретаря ЦК в Бюро секретариата было установлено незыблемое правило: секретная почта, поступавшая в его адрес, вскрывалась только первым помощником Сталина. Вся шифрпереписка контролировалась заведующим шифрбюро и докладывалась также первому помощнику Сталина.

Отработанные материалы сдавались в архив Бюро секретариата ЦК. Это был отдельный от общего архива секретариата ЦК Секретный архив, в котором хранилась вся секретная документация. В "Положении о единой системе делопроизводства, регистратуры и архива Секретариата ЦК РКП(б)" от 1 июня 1923 г., которое предусматривало периодическую (от съезда к съезду) сдачу дел, находящихся в архиве отделов секретариата ЦК, в Центральный архив (впоследствии Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС), имелось очень важное примечание: Секретный архив не сдается ²³ . С 1926 г. это был архив Секретного отдела ЦК, с 1934г. до самой смерти Сталина - Особого сектора ЦК, а затем Общего отдела ЦК. Именно в этом архиве, по свидетельству заведующего этим отделом во времена перестройки В. И. Болдина, "отдельный отсек занимали документы так называемой особой папки и материалы, хранящиеся в закрытых еще в 30-е годы пакетах" ²⁴ .

Первыми помощниками Сталина последовательно являлись тщательно подобранные и проверенные им люди - Назаретян (возглавлял Бюро

стр. 55

секретариата ЦК РКП(б) в 1922 - 1923 гг.), Товстуха (сменил Назаретяна на посту заведующего Бюро секретариата ЦК, а с 1926 г. возглавлял Секретный отдел ЦК - преемник Бюро секретариата), А. Н. Поскребышев. Последний возглавил Особый сектор ЦК, организованный в 1934 г. на основе Секретного отдела по решению XVII съезда ВКП(б), и находился рядом со Сталиным почти до самой его смерти - до 1952 г.

По мнению Н. Э. Розенфельдта, в 30-е годы именно Особый сектор являлся "реальным центром власти Советской, системы... Этот сектор, скрытый от общественного мнения и редко упоминаемый в источниках, функционировал как важнейший служебный орган Политбюро, Оргбюро и Секретариата. Он ведал делами безопасности и секретной связи. Он был также близко связан и почти отождествлен с личным секретариатом Сталина. Характерным выражением этого симбиоза являлся тот факт, что долгое время сталинский личный секретариат возглавлял А. Поскребышев, одновременно являвшийся главой Особого сектора". На местах, как считает Розенфельдт, такую роль выполняли секретные отделы, которые представляли собой "действительный Советский Союз", реальный "мотор" не только всех партийных, но и государственных и общественных организаций. Он также подчеркивает, что вопрос о секретных отделах западными историками либо вообще игнорируется, либо ему не придается серьезного значения. Считается, что постановка проблем такого рода относится к разряду "hot air" ²⁵ .

Проблемы, поставленные Розенфельдтом, не решены ни в западной, ни в российской историографии, и 30-е годы в этом отношении выделяются особо. Показательным примером их неизученности является единственное замечание по поводу Секретного отдела ЦК, сделанное О. В. Хлевнюком, имевшим широкий доступ к материалам высших партийных органов: "По новому Уставу ВКП(б), принятому на XVII съезде в начале 1934 г., Секретный отдел ЦК ВКП(б) был преобразован в Особый сектор ЦК. Суть этой реорганизации пока неясна. Но, скорее всего. Особый сектор сохранил функции реорганизованного в конце 1933 г. секретного отдела, т. е. занимался только делопроизводством Политбюро и обслуживал лично Сталина. 10 марта 1934 г. Политбюро назначило заведующим Особым сектором А. Н. Поскребышева" ²⁶ .

Пока ясно, что установив тотальный контроль над информацией и оградив себя верными людьми, Сталин таким образом превратил секретариат ЦК из технического органа, обслуживавшего политбюро и оргбюро ЦК, в свою личную канцелярию. В ней не только предрешались основные вопросы, выносившиеся на заседания политбюро и оргбюро ЦК (уже февральский 1923 г. пленум ЦК установил как правило, что единогласно принятое решение секретариата, не опротестованное ни одним членом ЦК в течение 48 часов с момента вручения протоколов заседания, считалось постановлением оргбюро ЦК) ²⁷ , но через нее проходили все связи с местными партийными органами. Вот что означала на деле та "необъятная власть" генсека, которую в конце 1922 г. Ленин почувствовал на себе и о которой он предупреждал партию в своем "Письме к съезду".

По аналогии с Бюро секретариата ЦК в партийных аппаратах на местах были выделены секретно- директивные части, куда поступали директивные указания вышестоящих партийных органов. Сразу же после XII конференции РКП(б) 30 августа 1922 г. секретариат ЦК утвердил "Инструкцию о порядке хранения и движения секретных документов", обязывавшую все центральные и местные учреждения сосредоточить секретное делопроизводство в специально выделенных для этой цели секретных частях в составе одного или нескольких лиц - исключительно членов РКП". Одновременно с этим контроль и наблюдение за порядком и условиями исполнения пересылки и хранения секретной переписки возлагались на ГПУ ²⁸ . В 1926 г. соответственно изменениям в системе высших партийных органов секретно- директивные части были преобразованы в секретные отделы, а с 1934 г. в особые сектора. В 30-е годы заведующий особым сектором крайкома, обкома и ЦК компартии национальной республики напрямую подчинялся

стр. 56

заведующему Особым сектором ЦК и одновременно выполнял роль тайного осведомителя, приставленного к местному руководству. Вся эта деятельность, естественно, была строго засекречена.

Связь вышестоящих органов с нижестоящими была двухсторонней. Так, местные партийные комитеты - ЦК компартий национальных республик, крайкомы и обкомы регулярно посылали наверх закрытые письма секретарей, введенные в постоянную практику с февраля 1922 г., а также многочисленные отчеты, протоколы своих заседаний, которые также оформлялись как секретные документы. "Абсолютная, тотальная секретность, - отмечал бывший работник аппатата ЦК КПСС Л. А. Оников,- была исходным принципом сталинской конструкции работы партаппарата. Секретность во всех трех измерениях - "сверху - вниз " (от райкома ко всей партийной массе), "снизу - вверх" (от исполнительного партийного органа к вышестоящему - руководящему) и "по горизонтали" (от равного к равному). Такая система секретности позволяла скрывать многие стороны работы аппарата даже от самих "аппаратчиков"" ²⁹ . Оников верно подчеркнул, что это была система, которая, как и любая другая, являлась целостным сочетанием элементов, каждый из которых был упорядоченно связан друг с другом. Эту систему отличали гиперцентрализация, единоначалие, жесткая командная соподчиненность всех звеньев сверху донизу, поддерживаемая, с одной стороны, убежденностью, с другой - страхом.

Но Оников ошибался и в 1990-м (в статье в "Правде"), и в 1996 г., полагая, что свою перестройку Сталин осуществил только на XVII съезде ВКП(б) в 1934 году. Она была проведена гораздо раньше - в 1922 - 1923 годах и охватила не только партийные аппараты, но и все аппараты государственных органов, начиная от исполкомов советов. Секретные части (отделы, сектора, спецчасти) с 30-х годов существовали во всех советских учреждениях, даже в политотделах МТС. С этого времени в их составе числились также сотрудники, отвечавшие за подготовку ежегодных мобилизационных планов на случай войны.

Если до 1917 г. лишь некоторые государственные документы оформлялись как секретные, то в советский период российской истории конспирация стала общим правилом. Коммунистическая власть вплоть до своего конца действовала в обстановке строжайшей секретности, проводя свою политику в тайне не только от народа, но и от собственной партии. Элементы секретного делопроизводства существовали в практике отношений ЦК с местными партийными органами уже в первые годы советской власти, но только после вступления Сталина в должность Генерального секретаря ЦК и проведения ряда целенаправленных мероприятий всеохватывающая секретность приобрела вид отлаженной системы, стала главным принципом существования коммунистической власти.

30 ноября 1922 г. оргбюро ЦК утвердило порядок хранения секретных документов. С этого времени круг лиц, которым рассылались выписки из протоколов ЦК РКП, партийных комитетов и отдельные распоряжения секретарей ЦК и парткомов, определялся одним из секретарей ЦК или секретарями парткомов. Эти выписки адресовались им персонально. Текст постановления оргбюро ЦК от 30 ноября 1922 г. с этого времени печатался на обратной стороне каждого документа, исходящего из высших органов партии, - для напоминания обязательности исполнения ³⁰ .

19 августа 1924 г. пленумом ЦК РКП(б) были утверждены "Правила обращения с конспиративными документами ЦК РКП", разосланные в виде секретного циркуляра от 5 сентября 1924 г. за подписью Сталина всем членам ЦК и кандидатам, членам ЦКК, членам Центральной Ревизионной Комиссии, национальным ЦК, крайкомам, губкомам и обкомам РКП(б) (текст опубликован мною в 1993 году). В этих "Правилах" прямо говорилось, что "конспиративными документами ЦК считаются протоколы пленумов Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК, а также все другие материалы и документы (выписки из постановлений и т. п.), исходящие из ЦК с надписью "Строго секретно". Список лиц, которым рассылались эти документы, устанавливался секретариатом ЦК. В "Правилах" подчеркива-

стр. 57

лось, что "товарищ получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки секретариата ЦК. Копировка указанных документов и выписки из них категорически воспрещаются" ³¹ .

Все без исключения указанные выше материалы и документы с пометкой "подлежит возврату" возвращались на имя заведующего Бюро секретариата ЦК в секретных пакетах и в указанные сроки. Для проживающих в Москве такой срок устанавливался в две недели, для проживающих в провинции - один месяц, для работников Средней Азии, Дальнего Востока, Сибири и Закавказья, считавшихся окраинами - полтора месяца. Такой же срок был определен и для членов политбюро ЦК. В случае невозвращения в установленные сроки более трех протоколов, дальнейшая их посылка временно прекращалась. Все возвращаемые в секретариат ЦК конспиративные документы раз в две недели сжигались особой комиссией, утверждавшейся секретариатом ЦК; на сжигавшиеся документы составлялись соответствующие акты. В целях обеспечения самой строгой конспирации требовалось точнейшим образом руководствоваться этими "Правилами" и содержалось предупреждение, что "все случаи, когда конспиративные данные будут выходить за пределы ЦК, и случаи нарушения настоящих правил будут подвергаться тщательному расследованию для привлечения виновных к самой строгой ответственности с передачей дела в ЦКК".

После августа 1924 г. на обороте всех документов, исходящих из ЦК, где печатался "Порядок пользования секретными документами ЦК РКП(б)", основанием теперь было не только вышеуказанное постановление оргбюро ЦК от 30 ноября 1922 г., но и постановление пленума ЦК РКП(б) от 19 августа 1924 года.

В последующие годы "Правила" периодически обновлялись, иногда в них вносились отдельные изменения, в частности, сократился срок возврата секретных документов. По постановлению политбюро от 5 мая 1927 г. протоколы политбюро и пленумов ЦК должны были возвращаться не более, чем через три дня со дня получения; выписки из протоколов политбюро не позже, чем в 7- дневный срок ³² . По сути же правила обращения с секретными документами оставались неизменными в течение всего периода существования коммунистической власти. Об этом красноречиво свидетельствует совершенно секретная "Инструкция по работе с секретными документами в аппарате ЦК КПСС", утвержденная секретариатом ЦК КПСС 12 февраля 1980 г. (опубликована в качестве приложения в указанной книге Оникова).

Срочная переписка высших партийных органов с местными парткомитетами и наоборот осуществлялась посредством так называемых шиф-ротелеграмм, которые расшифровывались сотрудниками шифрбюро ЦК и в секретно-директивных частях местных партийных комитетов, а подлинники сжигались. С секретными документами имели право знакомиться даже в партийных аппаратах только те лица, которым они персонально адресовались. Действовала специальная инструкция и для работников аппарата ЦК, которая запрещала "знакомить с секретными документами лиц, не работающих в аппарате ЦК КПСС, а также сотрудников аппарата ЦК, не имеющих прямого отношения к этим документам".

В годы гражданской войны многие указания ЦК, главным образом, по вопросам военного характера, передавались с помощью шифровок. Партийная шифропереписка (для этой цели было создано шифрбюро ЦК), охватывавшая и другие вопросы, была введена в практику с сентября 1920 г. ³³ , но далеко не сразу приобрела вид системы. По-настоящему она была отлажена в 1923 г., когда во всех партийных аппаратах были созданы не только секретно-директивные части, но и шифровальные отделения.

15 марта 1923 г. всем местным прокурорам была разослана шифротеле-грамма отдела Прокуратуры Наркомата юстиции о строгом соблюдении инструкций шифрорганами: "Никакие разговоры о шифре с кем бы то ни было без исключения недопустимы. Виновные в нарушении этого будут привлекаться к ответственности вплоть до предания суду". Кроме того,

стр. 58

всем сотрудникам, имевшим отношение к шифрорганам, запрещалось посещать иностранные миссии, представительства, торговые консульства и организации Помгола, а также иметь знакомства с сотрудниками этих учреждений. В случае наличия знакомых или родственников в иностранных миссиях и представительствах сотрудники шифрорганов обязаны были донести об этом в шифровальное отделение. Не выполнившие этот циркуляр или разгласившие его привлекались к ответственности "по всей строгости революционных законов".

22 марта 1923 г. всем секретарям губкомов, областных бюро и ЦК компартий национальных республик был разослан циркуляр за подписью секретаря ЦК В. Куйбышева, который резко пресекал случаи распространения сведений из шифрованных документов и квалифицировал их как преступные. Виновные в нарушении инструкции немедленно отстранялись от работы и привлекались к строжайшей ответственности вплоть до уголовной. А 7 декабря 1923 г. в адрес всех отправителей и получателей шифровок был разослан секретный циркуляр за подписью Сталина ³⁴ , по которому устанавливался строго определенный круг лиц, через руки которых могли проходить шифротелеграммы, получаемые и отправляемые через Шифрбюро ЦК, а также порядок отправления, напечатания, хранения шифрованных телеграмм.

Сотрудниками секретных отделов могли быть только члены РКП(б) или преданные советской власти беспартийные, за которых поручилось не менее двух ответственных членов партии. Анкеты лиц, ведущих секретное делопроизводство, и поручительства за них направлялись в спецотдел ГПУ через секретный отдел в секретном порядке. Характерно, что спустя десятилетия бывшие сотрудники секретариата ЦК (оставшиеся в живых) оставались верны данной ими тогда подписке и по-прежнему хранили молчание.

Во время Всесоюзной переписи 1926 г. сотрудники секретных отделов, выполняя, в частности, циркуляр Президиума ВЦИК от 3 декабря 1926 г., не должны были указывать свои настоящие должности, и вместо записей "делопроизводитель секретной части", "шифровальщик", "заведующий секретным отделом" и т. п. следовало указывать название того отдела, в состав которого входили секретно-директивная часть или шифротделение (например, секретариат, орготдел и т. п.) и должность, по тарификации равную действительно занимаемой ³⁵ .

Партийный аппарат действовал как настоящая подпольная партия во враждебном окружении - теми же методами и приемами*. В распоряжении этой партии аппарата были все государственные средства и ей подчинялись все государственные ведомства. Тайной полицией партийного аппарата стало ОГПУ. ЦК РКП(б) с самого начала создания ВЧК заявил, что "ЧК созданы, существуют и работают лишь как прямые органы партии, по ее директивам и под ее контролем" ³⁶ . С 1926 г. ОГПУ контролировало подбор лиц, ведущих секретное делопроизводство. Секретариат ЦК возложил на спецотдел ГПУ также инструктирование по вопросам шифрработы. Вся секретная переписка партийных и государственных органов должна была отправляться только через фельдегерский корпус ОГПУ - НКВД. Масштабы деятельности этого корпуса можно представить себе хотя бы по тому факту, что с 1930 г. фельдсвязью были охвачены все районы страны, а объяснялось это "усилением темпов социалистического строительства".

Секретная корреспонденция делилась на несколько серий. Особо важная - серия "К" включала распоряжения, переписку и доклады совершенно секретного характера. Это относилось в первую очередь к материалам политбюро, оргбюро и секретариата ЦК. Корреспонденцию серии "К" следовало передавать только в руки самого адресата, который при этом был обязан оставить расписку на пакете. В случае отсутствия адресата они возвращались обратно в отправивший их аппарат фельдсвязи. Исключения допускались лишь в отношении заместителей этих лиц, их личных секретарей или других лиц, если у них имелась письменная доверенность непосредственно от адресата. Адресовать на учреждение корреспонденцию серии "К" без указания фамилии адресата запрещалось.

стр. 59

Конверты с расписками после вручения адресату передавались для возвращения посыльному фельдсвязи ОГПУ. Ни в коем случае не допускалась задержка адресатом конвертов более суток, не говоря уже о невозвращении таковых. Причем шифротелеграммой Сталина от 21 июня 1922 г. предписывалось возвращать их обязательно прошитыми, за сургучными печатями и передавать непосредственно заведующему Бюро секретариата ЦК под личную расписку.

О том, насколько серьезным делом была перевозка секретной корреспонденции, особенно серии "К", свидетельствует выступление начальника фельдегерского корпуса ОГПУ Жукова на совещании начальников фельдотделов ОГПУ 17 марта 1929 г.: "Если вы утеряли 50 или 100 тыс. рублей, то это плохо, но если Вы утеряли пять пакетов серии "К", то это во много раз хуже. Людям, которые теряют от 5 до 15 тыс. рублей, коллегия дает 3 - 5 лет, а людям, которые теряют два секретных пакета, дает 10 лет, а иногда и высшую меру наказания" ³⁷ . Литерная корреспонденция серия "А" (срочно-секретно) и серии "В" (секретно, но не срочно) составляли строго секретную и секретную переписку государственных органов, пользовавшихся фельдсвязью ОГПУ-НКВД.

Как видим, реальная власть в стране оградила себя непроницаемой завесой секретности. Немногие, кроме тех, кто имел непосредственное отношение к секретным документам, догадывались о действительном положении дел и уж тем более представляли, как и во имя чего делается реальная политика и что скрывается на самом деле за "диктатурой пролетариата", а затем и "народовластия", о которых постоянно твердила официальная пропаганда.

Ядро политической власти скрывалось под несколькими напластованиями. Можно выделить их, по крайней мере, три. Первый слой- это внешняя форма власти. В СССР, стране классического сталинизма, как и в нормальном правовом государстве с гражданским обществом, имелись политическая партия и своеобразный парламент - Верховный Совет, существовали советы на всех уровнях (от республики до поселка), проходили выборы, созывались съезды советов и партийные съезды, проходили многочисленные собрания партийных, комсомольских, профсоюзных организаций. Но все это было лишь бутафорией, создававшей у населения иллюзию участия в политической жизни, а в мире - имидж страны, строящей социализм.

Уже в 1920-е годы не было никакой самостоятельности в принятии решений не только партийными, но и любыми другими съездами и конференциями. Все они предварительно согласовывались с ЦК партии. Однако иллюзия деятельного участия трудящихся в политической жизни страны существовала и многократно усиливалась массированной пропагандой идеократического характера. Эта пропаганда велась не только через средства массовой информации, находившиеся под жестким контролем партийного руководства, но и через школу, армию, комсомол, вуз.

Второй слой власти - это власть партийно-государственной бюрократии, проводившей в жизнь от своего имени директивы высших партийных органов. Никакой самостоятельности не было ни у губкома, ни у ЦК компартии национальной республики. Все они в равной степени зависели от политбюро, оргбюро и секретариата ЦК партии. С начала 20-х годов действовало жесткое правило, введенное ноябрьским 1922г. циркуляром ЦК за подписью Молотова и Кагановича: областным бюро и ЦК компартий национальных республик в случае необходимости по условиям местной работы предоставлялось право издавать только разъясняющие дополнения к циркулярам ЦК, но не изменять их по существу ³⁸ . С начала 30-х годов правилом стало неукоснительное исполнение постановлений ЦК и Совнаркома (в таком виде за подписями Сталина и Молотова поступали на места практически все указания Центра), а также срочных шифрованных телеграмм серии "Г".

Получив из Центра партийную директиву, секретарь ЦК компартии национальной республики, крайкома или обкома ВКП(б) аналогичным

стр. 60

образом действовал по отношению к нижестоящим партийным комитетам. Вот один из типичных примеров: 2 октября 1937 г. "всем секретарям обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий, всем председателям СНК, крайисполкомов и облисполкомов" была разослана шифротелеграмма за подписями Председателя СНК Молотова и Секретаря ЦК ВКП(б) Сталина о проведении "по каждой республике, краю, области от 3 до 6 открытых показательных процессов с привлечением крестьянских масс и широким освещением процесса в печати, приговорив осужденных к высшей мере наказания в связи с вредительством и бактериологическими диверсиями в животноводстве, приведшими к массовому падежу скота" ³⁹ . Следуя этой директиве, 5 октября 1937 г. бюро Запсибкрайкома, согласовав конкретные вопросы с начальником краевого управления НКВД Г. Ф. Горбачом, и прокурором Западно-Сибирского края И. И. Барковым, приняло постановление, разосланное затем местным райкомам партии: "Во исполнение директивы ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 2 октября принять предложение Горбача и Баркова о проведении в Ояшинском, Искитимском, Куйбышевском, Купинском, Венгеровском и Чановском районах открытых судебных процессов над врагами народа, вредителями в области развития животноводства. Установить срок проведения этих процессов 15 - 20 дней..." ⁴⁰ .

Был установлен также незыблемый порядок исполнения партийных директив государственными органами. Партийная директива- решение вышестоящего партийного комитета - поступала в секретную часть государственного органа, занимавшего место, соответствующее по уровню в иерархии месту партийного комитета, передавшего директиву. Заведующий секретной частью знакомил с ней руководителя своего ведомства, который, исходя из полученной директивы, принимал соответствующее постановление уже от своего имени.

Ни в одном официальном протоколе или приказе государственных органов не должно было быть ссылки на постановление партийного органа. Партаппарат стремился сохранить анонимность своей власти и поддерживать имидж партии как общественно-политической организации. Поэтому вся переписка с партийными органами по вопросам директивного характера, постановления и выписки из постановлений политбюро, оргбюро и секретариата ЦК, президиума ЦКК, а также переписка, содержащая указания на постановления партии, шла под грифом "секретно". Эти материалы не следовало проводить по журналам входящих и исходящих бумаг, и никем, кроме руководителя учреждения, они не могли вскрываться. Хранить их следовало также в секретном отделе. Лишь в тех случаях, когда партийные органы обращались к советским учреждениям за содействием или присылкой необходимых для них сведений просто как общественная организация, документация проходила в официальном порядке. Таким образом, в общей канцелярии не должно было оставаться никаких следов директивной деятельности партии.

Этот порядок требовалось неукоснительно соблюдать. Виновные в его нарушении привлекались к партийной ответственности. Большие неприятности в 1923 г. были у заместителя Наркомвнешторга М. И. Фрумкина, нарушившего этот порядок и передавшего копию постановления пленума ЦК о монополии внешней торговли уполномоченному Наркомвнешторга Украины со ссылкой на это постановление в телеграмме торгпредам ⁴¹ .

По примеру партийных директив так же под грифом "секретно" или "строго секретно" шли почти все постановления государственных органов, проходившие через соответствующую секретную часть. Оболочка секретности скрывала действительных авторов того или иного решения, покрывала их некомпетентность, делала их бесконтрольными и безответственными.

Партийно-государственная бюрократия распоряжалась гигантскими сферами экономической и социальной жизни страны, имела многочисленные привилегии, выделявшие ее уже в 20 - 30-е годы в особый социальный слой советского общества. Каждый представитель этого слоя на своем месте, в своей нише, которую он занимал в партийно-государственной

стр. 61

иерархии, действовал как "маленький Сталин". И в то же время все они как субъекты власти были несвободны. Достаточно вспомнить одиозную фигуру Председателя Президиума ВЦИК СССР М. И. Калинина - "всесоюзного старосту Калиныча из папье-маше",- как метко охарактеризовал его Л. М. Баткин ⁴² .

Представители партийно-государственной номенклатуры не только в Центре, но и на местах, будучи сами бесправны перед лицом вышестоящей власти, имели такие привилегии (материальное обеспечение, дачи, квартиры с казенной мебелью и т. п.), которые и не снились рядовому советскому человеку. То, что они ходили порой в одной шинели и сапогах, как, к примеру, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р. И. Эйхе, никак не свидетельствовало об их личной скромности - таков был демонстративный стиль сталинского времени. Но Эйхе и ему подобные партийные секретари имели нечто большее, чем материальные блага. Система сталинской власти, требуя от своих наместников беспрекословного выполнения директив, давала им взамен право на произвол. А это в свою очередь и делало из них "Сталиных" на местах, сатрапов восточного типа. Тот же Эйхе, возглавляя тройку НКВД, принимал личное участие в допросах арестованных, имея право давать санкцию на приговор к расстрелу, он не знал жалости, получая разверстки на проведение показательных процессов над "вредителями", перевыполнял их. На тех, с кем не мог расправиться лично, писал доносы в Центр.

Путем перебросок с места на место, а также методом чисток и массовых репрессий Сталин периодически "тасовал колоду" кадров, не давая таким образом партийно-государственной бюрократии возможности превратиться в самостоятельную политическую силу. Типична например карьера сталинского назначенца Л. М. Заковского. Постановлением оргбюро ЦК от 11 января 1926 г. бывший начальник Одесского отдела ОГПУ получает назначение в Сибирь на должность полномочного представителя ОГПУ по Сибири, а возглавлявший до него это ведомство И. П. Павлуновский, наоборот, отзывается из Сибири и перебрасывается в Закавказье. Далее решением политбюро от 1 апреля 1932 г. Заковский назначается полпредом ОГПУ в Белоруссии, а после убийства Кирова он уже на должности заместителя начальника НКВД по Ленинградской области. Перед его арестом политбюро решением от 14 апреля 1938 г. освободило его от занимаемой должности и назначило начальником строительства Куйбышевского гидроузла ⁴³ . Несмотря на всю свою верность системе и лично Сталину, практически все партийно- государственные руководители, проводившие преобразования 30-х годов и принимавшие активное участие в укреплении политической системы сталинизма, были физически уничтожены в годы Большого террора.

Таким образом, в системе сталинской власти бюрократии отводилась двойная роль - исполнителя директив реальной власти и одновременно ее прикрытия. Бюрократия при Сталине, - как справедливо считали западные советологи С. Коэн и Р. Такер, - больше всего напоминала сословие царских чиновников - официально привилегированный класс, который служил государству, но не управлял им ⁴⁴ .

Неконституционной, но официально признанной верховной властью в СССР являлись высшие органы партийного аппарата - политбюро, оргбюро и секретариат ЦК. По Конституции, как известно, эта роль закреплялась за Президиумом Верховного Совета СССР (ранее ВЦИК), но фактически никто об этом не вспоминал. В 30-е годы на заседаниях политбюро ЦК решались не только принципиальные политические и социально-экономические проблемы. Политбюро стремилось до мелочей контролировать ситуацию в стране, принимая решения даже по таким например вопросам: "О ценах на овощи в ряде городов СССР", "О программе выпуска шампанского...", "О кастрации излишних быков в колхозах и совхозах", "О семенах для колхозов...", "Об открытии новых магазинов "Гастроном" и т. д. и т. п.

Постановления более высокого уровня секретности (это касалось преж-

стр. 62

де всего вопросов международной политики, развития военной промышленности и проведения репрессий) вообще не вписывались в протокол заседания политбюро и шли под грифом "особая папка". Уже в приложении к протоколу политбюро ЦК от 3 - 8 февраля 1922 г. имелся весьма знаменательный пункт, который вскоре стал играть основополагающую роль в секретном делопроизводстве партийного аппарата. Этот пункт гласил: "Особо секретные предложения и решения Политбюро вносятся в протокол в самой краткой форме, самое же решение заносится на особом листе. Необходимые сообщения заинтересованным лицам делаются на особом листе под их распиской, причем, безусловно и немедленно по прочтении возвращаются в Секретариат ЦК. Вся соответствующая переписка ведется только через т. Молотова (или Смирнова - тогда заведующего Бюро секретариата - И. П .) ⁴⁵ . С 1923 г. в протоколах политбюро ЦК уже постоянно встречается вместо решения запись - "см. особую папку". Эта же система хранения наиболее секретных документов под грифом "особая папка" действовала не только в системе партийных органов, но и во всех государственных структурах и не только в Центре, но и на местах ⁴⁶ .

Характерной чертой существовавшей власти являлось то, что она не раскрывала мотивов принятия своих основных решений. Делалось это вполне сознательно, так как работники партийных и государственных органов руководствовались постановлением политбюро ЦК от 12 апреля 1923 г., суть которого заключалась в том, что "Наркоматы (НКИД, НКВоен, ГПУ и др.) при внесении особо секретных вопросов в Политбюро должны были не мотивировать их в письменном виде, а вносить путем предварительного сговора с Секретариатом ЦК" ⁴⁷ . В большинстве же случаев такие решения принимались не на заседаниях политбюро, а на частных совещаниях у Сталина, которые не стенографировались и не протоколировались. Принятые решения передавались устно, а в отдельных случаях оформлялись как решения высших партийных органов и проводились в жизнь от имени политбюро или просто ЦК партии. Сам факт принятия таких решений можно восстановить только по результатам последующей политики.

Действия этой реальной власти, запрятанной внутри высших партийных структур, тщательно скрывались, но любые следы имеют обыкновение оставаться. Первое время после отхода Ленина от активной политической жизни все основные вопросы решала "тройка"- Зиновьев- Сталин - Каменев. На октябрьском 1923 г. пленуме ЦК Троцкий в своем заключительном слове оценил ситуацию так: "В Политбюро есть другое Политбюро и в ЦК есть другой ЦК".

С августа 1924 г. эта группа превратилась в "семерку", в которую входили члены политбюро ЦК Сталин, Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рыков, Томский и председатель ЦКК Куйбышев. Перед официальным пленумом ЦК "семерка" предварительно собиралась на свой фракционный пленум, имела свою "конституцию" - по требованию одного члена она собиралась немедленно и по требованию одного любой вопрос мог быть снят с повестки дня. Чаще всего таким человеком оказывался Сталин. По словам Зиновьева, "семерка почти два года играла роль секретного ЦК, обсуждавшего все вопросы внутренней и внешней политики. "Семерка" имела свой шифр и псевдоним "руководящий коллектив". В 1926 г. были отстранены от дел теперь уже Зиновьев с Каменевым. Поэтому Зиновьев и приоткрыл тайную завесу над деятельностью "семерки" на объединенном июльском 1926 г. пленуме ЦК и ЦКК, поэтому с таким запалом заявил он на пленуме о том, что "резолюции Куйбышева от "имени ЦКК" относительно Лашеви-ча и других делаются в кабинете Сталина", что "ассенизаторов нужно пригласить - для того, чтобы "разбираться" в этих делах".

Практика фракционного решения основных вопросов особенно укрепилась в ходе внутрипартийной борьбы 1920-х годов: с этого времени не только "наверху", но и на местах решения стали принимать на фракционных заседаниях. Но это были не заседания оппозиции, а правящей фракционной группы в партии, которая имела своих многочисленных

стр. 63

последователей в нижестоящих партийных и государственных структурах. Сохранилось чрезвычайно интересное письмо члена партии с 1917 г. Н. Семенова объединенному пленуму ЦК и ЦКК от 29 июля 1927 г. (копия письма была отправлена также Зиновьеву и Троцкому): "У нас в районе существовал явно фракционный центр, неизвестный широким массам районной организации, который фактически (уже с 1923 г.) являлся руководящим органом района. Наиболее важные вопросы перед их постановкой в районе ставились предварительно на обсуждение этого центра. Решения эти проводились нами, руководящей группой РК, через аппарат райкома, несмотря на то, что данный орган не предусмотрен ни уставом партии, ни решениями партсъездов". Автор письма сообщает о том, что дело доходило вплоть до того, что отрабатывались инструкции для поведения на съезде: "...когда будет оглашаться список почетного президиума, то тт. Сталину, Бухарину, Молотову, Рыкову надо похлопать как следует, а при оглашении имен тт. Зиновьева, Каменева, Крупской от аплодисментов, мол, надо воздержаться... Такие совещания, - добавляет автор письма, - созывались и после XIV съезда. На них приглашались надежные люди, главным образом, секретари крупных ячеек, несколько директоров и профессионалистов, затем инструкторы РК и завотделами". Главное же, что протоколов этих совещаний не велось. А было их в этом районе с декабря 1925 г. по март 1927 г. примерно 10 - 12 ⁴⁸ .

В последующие годы такая практика принятия решений узким кругом партийных руководителей укрепилась окончательно, но при этом держалась в строжайшей тайне. Именно об этой реальной власти говорил в 1930 г. С. И. Сырцов на совещании своих сторонников и именно это явилось главной причиной обвинения его в антипартийных действиях со всеми вытекающими отсюда последствиями. Основной криминал в действиях Сырцова заключался в том, что он понял реальный механизм принятия решений, "политбюро - это фикция. На самом деле все решается за спиной Политбюро небольшой кучкой, которая собирается в Кремле..." и в которую входили тогда Сталин, Молотов, Каганович, Микоян, Орджоникидзе ⁴⁹ .

Такая конспиративная власть является сущностной чертой сталинизма. СССР дал классический пример ее организации и действия. Ни о какой законности при этом не могло быть и речи. Каганович без обиняков выразил кредо сталинизма в своем выступлении в Институте советского строительства и права 4 ноября 1929 г.: "Мы отвергаем понятие правового государства. Если человек, претендующий на звание марксиста, говорит всерьез о правовом государстве и тем более применяет понятие "правового государства" к советскому государству, то это значит, что он идет на поводу буржуазных юристов, это значит, что он отходит от марксистско-ленинского учения о государстве" ⁵⁰ .

Скрытое не только от государства, но и от собственной партии тайное делопроизводство по осуществлению реальной политики в стране определяло неформализованное этой власти и безграничность ее действия. Эта власть была поистине необъятна, но невозможно было указать на ее конкретные проявления, на способы принятия решений и методы их осуществления. Сталин, как Генеральный секретарь ЦК, и другие руководящие деятели партии, которых он время от времени приближал к себе,, были известны и занимали высокие должности в официальных структурах власти, но их деятельность по выработке судьбоносных для страны решений проводилась, как тогда выражались представители партийной верхушки, "за спиной" ЦК и его пленумов и была тайной для партии и тем более для общества. За кулисами официальной деятельности партийной верхушки остались подготовка создания СССР, реальная история разгрома оппозиций 20-х годов, осуществление насильственной коллективизации и сталинской сверхиндустриализации, создание военной промышленности, вся "кухня" Большого террора, сговор с Гитлером, "изнанка" Великой Отечественной войны, обстоятельства создания мировой "социалистической" системы

стр. 64

и атомной бомбы да и сама смерть Сталина. Все это загадки советской истории.

Утверждение о всеохватывающей и всепроникающей сталинской власти не противоречит свидетельствам о той удручающей обстановке беспорядка, в которой действовала эта власть. Начав осуществление грандиозных социально-экономических преобразований, она сделала ставку на люмпенизированные слои общества, рассматривая их одновременно как свою опору и объект манипуляции, выдвигая выходцев именно из этих слоев на все этажи партийной и государственной иерархии.

Уже в 30-е годы выявились катастрофические результаты раскрестьянивания, отчуждения колхозников и рабочих совхозов от процесса и результатов всего труда. Достаточно указать на факты массового падежа скота, доходившего в некоторых местах до 100%. Постоянные проявления бесхозяйственности сопровождали политику индустриализации - текучесть кадров, аварии, низкая выработка, брак, варварское обращение с техникой, невыносимые условия быта, что парадоксальным образом сосуществовало с действительными фактами жертвенности и энтузиазма. Беспорядок проявлялся в деятельности самой власти и даже в ее "святая святых" секретном делопроизводстве. Во многом благодаря именно этому беспорядку сохранилось кое-что из того, что по правилам требовалось уничтожить или отослать в Центр.

Кроме того, имели место действительные факты массового хищения, корыстного использования служебного положения, воровства, нарушения трудовой дисциплины и прямого уклонения от работы, которые свидетельствовали о том, что власть, подавив общество социально-политически, почти не имела позитивных средств воздействия на нормализацию его функционирования, кроме пропаганды.

Слабость сталинской власти выявилась в исторической перспективе. Гибельной для нее оказалась малейшая информационная открытость и воздействие научно-технической революции, которые обнажили чрезвычайно низкий культурный уровень представителей этой власти и ее неспособность организовать в обществе нормальную жизнь. Однако осознание антинародного, подпольного характера этой власти до сих пор представляет собой не только научную, но и общественную проблему, о чем свидетельствует бытующая в России тенденция великодержавия, сторонники которой именно во власти сталинского типа видят гарант силы государства и порядка в обществе.

Примечания

1. КОРЖИХИНА Т. П., ФИГАТНЕР Ю. Ю. Советская номенклатура: становление, механизмы действия - Вопросы истории, 1993, N 7; Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сб. док. М. 1995; ХЛЕВНЮК О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М. 1996, и др.

2. АВТОРХАНОВ А. Г. Происхождение партократии. Франкфурт-на-Майне. 1973. Т. I. 1981; т. 2, 1983; ejusd. Технология власти. Мюнхен, 1959. (М. 1991); ROBERT С. TUCKER. Stalin in Power. The revolution from above. 1928-1941. N.-Y.- Lnd. 1990; JOHN LOWENHARDT. The Soviet Politburo, USA, 1982; NIELS E. ROSENFELDT. Knowledge and Power. The Role of Stalin's Secret Chancellery in the Soviet System of Government. Copenhagen, 1978; ejusd. Stalin's special departments. Copenhagen, 1989.

3. Известия ЦК РКП(б). 1920, N 24, с. 5, 8; N 25, с. 5; N 27, с. 1 - 4.

4. Государственный архив Новосибирской области (РАНО), ф. П-1, оп. 2, д. 247, л. 332.

5. Известия ЦК РКП(б), 1922, N 4, с. 13; ЛЕНИН В. И. Поли. собр. соч. Т. 45, с. 107.

6. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 2, оп. 2 с, д. 1164, л. 1.

7. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 45, с. 61, 512 - 513; Подробнее см. СИМОНОВ Н. С. Реформа политического строя: замыслы и реальность (1921 - 1923 гг.)- Вопросы истории КПСС, 1991, N 1, с. 46.

8. Известия ЦК РКП(б), 1922, N 5, с. 13 - 14.

стр. 65

9. СТАЛИН И. В. Соч. Т. 5, с. 71 - 72.

10. Большевистское руководство. Переписка. 1912-1927, М. 1996, с. 263.

11. ВОСЛЕНСКИЙ М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. Л. 1990, с. 93; Большевистское руководство. Переписка., с. 263.

12. XII съезд РКП(б). 17 - 25 апреля 1923 г. Стенограф, отч. М. 1968, с. 63.

13. Учет и распределение работников. К совещанию секретарей и зав. орготделами губкомов (по материалам учетно-распределительного отдела ЦК). М. 1923.

14. Известия ЦК РКП(б), 1922, N 8, с. 11 - 12.

15. ГАНО, ф. П-1, оп. 2, д. 241, л. 117, 51.

16. Известия ЦК РКП(б), 1924, N 1, с. 64 - 65.

17. ГАНО, ф. П-3, оп, 2, д. 402, л. 1, 57, 30 - 32.

18. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 1008, л. 29 - 30.

19. Вопросы истории, 1995, N 3, с. 14.

20. XII съезд РКП(б), с 672, 47, 51 228.

21. Правда, 12.1.1924; Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. 1925 - 1936гг. Сб. док. М. 1995, с. 37.

22. Известия ЦК РКП(б), 1920, N 23, с. 3.

23. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 84, д. 316, л. 3, 20, 38, 41; д. 488, л. 62об.

24. БОЛДИН В. И. Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М. С. Горбачева. М. 1995, с. 256.

25. NIELS E. ROSENFELDT. Stalin's special departments, P. 9, 19, 79.

26. ХЛЕВНЮК О. В. УК. соч., с. 275.

27. РЦХИДНИ, ф. 17, on. 2, д. 92, л. 5об.

28. Там же, оп. 84, д. 696, л. 100.

29. Правда. 4.XII.1990; ОНИКОВ Л. А. КПСС: анатомия распада. М. 1996, с. 179.

30. ГАНО, ф. П-3, оп. 2, д. 537, л. 1; ф. 47, оп. 1, д. 1224, л. 6; ф. П-1, оп. 2, д. 241, л. 4об. и др.

31. Этот же текст за подписью А. Андреева опубликован в том же году В. Лебедевым ("Источник", 1993, N 5 - 6, с. 91 - 92).

32. Сталинское политбюро в 30-е годы, с. 76.

33. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 84, д. 171, л. 2.

34. ГАНО, ф. 878, оп. 2, д. 112, л. 9, 10; ф. П-1, оп. 2, д. 241, л. 51; РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 84, д. 491, л. 30.

35. ГАНО, ф. 47, оп. 4а, д. 18, л. 76.

36. Известия ЦК КПСС, 1989, N 7, с. 151.

37. ГАНО, ф. 47, оп. 1, д. 1224, л. 10; ф. 911, оп. 1, д. 271, л. 320; ф. 1, оп. 2а, д. 52, л. 59 - 61; ф. П- 1, оп. 2, д. 309, л. 32; ф. 911, оп. 1, д. 3, л. 127 - 128.

38. Там же, ф. П-17, оп. 1, д. 33, л. 16; ф. П-1, оп. 2, д. 238, л. 32.

39. Архивы Кремля и Старой площади. Документы по "Делу КПСС". Аннотированный справочник документов, представленных в Конституционный Суд Российской Федерации по "Делу КПСС". Новосибирск, 1995, с. 20.

40. ГАНО, ф. П-3, оп. 2, д. 861, л. 9.

41. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 84, д. 590, л. 41.

42. БАТКИН Л. Сон разума. О социо-культурных масштабах личности Сталина. - В кн. Осмыслить культ Сталина. М. 1989, с. 47.

43. ГАНО, ф. П-2, оп. 2, д. 123, л. 357; РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 162, д. 12, л. 34; оп. 3, д. 998, л. 34.

44. См. например КОЭН С. Большевизм и сталинизм - Вопросы философии, 1989, N 7, с. 69.

45. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 260, л. 6; д. 974, л. 6; д. 1003, л. 59; д. 1006, л. 23, 55; д. 1011, л. 14 и др.

46. См. изданные каталоги документов из "особой папки" секретариата НКВД-МВД СССР: "Особая папка" И. В. Сталина. 1944 - 1953. М. 1994; "Особая папка" В. М. Молотова. 1944 - 1956. М. 1994; "Особая папка" Н. С. Хрущева. 1957 - 1959. М. 1995.

47. "Источник", 1993, N 5 - 6, с. 91.

48. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 2, д. 104, л. 40; д. 264-, л. 28 - 29; ф. 324, оп. 1, д. 543, л. 32 - 33 об.

49. Сталинское Политбюро в 30-е годы, с. 97, 99.

50. Известия ЦК КПСС, 1990, N 12, с. 84.

Постоянный адрес данной публикации: