Евсеев Б. Лавка нищих: Русские каприччо

М.: Время, 2009

Борис Евсеев принадлежит к тому типу писателей, которые словно бы стремятся осуществить мечту Флобера: творить силой одного стиля, давая форме самой созидать своё содержание. Андрей Белый, Ремизов, Бабель, Олеша, Платонов, оба Казаковых (прославленный Юрий и известный более на Западе Владимир), Саша Соколов изваяли, нам на радость, таким методом много шедевров. Однако же большинство писателей продолжает угрюмо исповедовать "идейное содержание". И преобладающая критика не больно-то жалует "художников". Вот и на Бориса Евсеева они нередко нападают, не находя в его прозе духоподъёмных мыслей. Между тем, их у него, как у каждого истинного художника, столько, что и не счесть простым арифметическим действием. Просто они, эти мысли-идеи, разбегаются в бесконечности интерпретационных возможностей - как в каком-нибудь музыкальном произведении. Недаром он дал своему новому сборнику рассказов подзаголовок - Русские каприччо.

Тут целая галерея чудиков - вроде бы "пришпиленных" к нашему времени, если не порождённых им: всякий раз с просветами в вечность. Восходящих не столько к Шукшину, сколько к Ремизову, Сологубу, тому же Платонову. Живущих с виду реалиями современного бытия и быта, но и в каком-то полусне, сдвигающем времена и пространства. Та же лавка, торгующая нищими, существует где-то на грани яви и ночного кошмара. И бандиты здесь не совсем бандиты, и мирные обыватели с какой-то угрозливой уродинкой или приступами блаженненькой неги. Но ощущения модной "чернухи" не возникает - именно благодаря естественному, природному изяществу ненатужно музыкальной - или ещё можно сказать акварельной - формы. Евсеев пишет "перстами легкими, как сон...", возвращая нас к пониманию того, что художественная литература - это прежде всего искусство языка. И лишь затем - потреба "головных" построений.

"Сюррные" контаминации позволяют автору иной раз скручивать время в один тугой узел. Замечателен тут рассказ "Берлинская история" - история лип на знаменитой улице Унтер ден Линден (название которой переводится - "Под липами"). Кто только из нашего брата под этими липами не прогуливался, но лишь Евсееву пришло голову пофантазировать о том времени, когда эта аллея возникла, и о тех людях, которые к этому возникновению причастны. Фантазия - благодаря письму - переходящая в наглядную реальность.

Ещё один принцип остранения, применяемый искусным автором: взгляд на русских как бы со стороны. Со стороны тех, кого судьба теперь забрасывает к нам в Россию:

Босняк любил русских за красоту языка и кураж. Ненавидел - за гибельное покорство и душевную слякость. За то, что многие мужики ходили по улицам, словно их выпустили туда в одних кальсонах. А бабы - через одну - говорили так, словно под языком у них прыгала бородавчатая жаба. Слякоть ему хотелось закопать. Дикую приязнь к нищете - выжечь. Но он чуял: над слякотью и нищетой перекинулся - словно мостик - Великий Пост, сплотивший себя из чьей-то любви, надежды...

Особая симпатичная мета поэтики Евсеева - зачины его рассказов или отдельных главок. Короткие, выпуклые, энергичные, незаметно и ловко втягивающие в чтение. Восходящие словно бы к классическому началу романа Мелвилла "Моби Дик" ("Зовите меня Измаил..."). Вот, навскидку: "На горбу мешок с кормом", "Вечер лёг гуще, плотней", "Яша Мырдик прикупил самолёт", "Он был М, она - РЖД", "Жизнь прошла - не заметил"... И не заметишь, как сам потянешь ниточку рассказа дальше. И - зачитаешься.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Юрий Архипов:

Комментарии: