Картунова А. И. Политика Москвы в национально-революционном движении в Китае: военный аспект (1923 г. - июль 1927 г.). М.: Институт Дальнего Востока РАН, 2000. 290 с.; 2001. 303 с.

Тема рецензируемой монографии, казалось бы, давно вышедшая из контекста текущей политической конъюнктуры, по-прежнему требует от историков научного и политического такта, взвешенных определений и оценок. Данное требование обусловлено главным образом двумя обстоятельствами. Во-первых, предметом научного анализа здесь является участие нашей страны в процессах, определивших судьбы Китая - ныне мощной мировой державы - на многие десятилетия вперед. Во-вторых, исследование затрагивает весьма непростые взаимоотношения главных политических сил Китая XX столетия - КПК, правящей ныне в КНР партии, и Гоминьдана, который остается серьезной политической силой на Тайване.

Первое издание книги А. И. Картуновой привлекло внимание специалистов по новейшей истории Китая не только обилием впервые введенного в научный оборот материала, но и четким вычленением узловых историко-научных проблем, решению которых публикация этого материала призвана содействовать. Примечательно, что некоторое увеличение объема 2-го, исправленного и дополненного издания монографии достигнуто прежде всего за счет вставок, которые более отчетливо определяют мнение автора по тому или иному вопросу.

Уже из названий глав и параграфов становится очевидным, что одна из наиболее важных для автора задач - на документальной основе показать позиции политических сил, участвовавших в революционном процессе в Китае 20-х годов XX в., группировок внутри них и их отдельных представителей по поводу конкретных политических явлений и проблем. Так, в первой главе - "От директив Москвы вести в Китае политическую пропаганду к военным поставкам Гоминьдану и Фэн Юйсяну (1923 - 1925 гг.)" - первый параграф озаглавлен: "Стратегия и тактика Москвы в отношении национально- революционного движения в Китае. Отношение к военным планам Сунь Ятсена (1922 - 1923 гг.)". Очертив стратегию действий РКП(б) и Коминтерна в национально-революционном движении в Китае, автор отмечает, что "никаких упоминаний о военной помощи в какой-либо форме буржуазно- демократическим, национально-революционным и коммунистическим организациям и военно-политическим силам в этих странах для достижения национального освобождения и разработанной Коминтерном стратегической цели в его документах не содержалось" (с. 21; с. 22)*. Как пишет А. И. Картунова, одним из первых (если не первым) поставил вопрос о необходимости не только пропагандистской, но и военной работы в Китае представитель Коминтерна, голландский коммунист Г. Маринг. Именно он предложил лидеру Гоминьдана Сунь Ятсену на их встрече в декабре 1921 г. наряду с организацией политической партии, "способной объединить все слои народа", также создать военную школу для подготовки революционных кадров. Эта идея не встретила возражения у лидера китайской национальной революции. Но у него уже были собственные военные планы. Возглавляя в 1921 - начале 1922 гг. правительство в Гуанчжоу, он предпринял попытку Северного похода против северных милитаристов для захвата Пекина. Экспедиция, и без того с самого начала развивавшаяся малоудачно, была сорвана переворотом военного министра Чэнь Цзюнмина, в июне 1922 г. изгнавшего Суня из Гуанчжоу. Находясь в Шанхае, Сунь Ятсен разработал два альтернативных плана военных кампаний. Первый предусматривал изгнание из пров. Гуандун Чэнь Цзюнмина и последующее наступление на Север с Юга и Юго-Запада, которое должен был поддержать северовосточный милитарист Чжан Цзолинь, а также прямую интервенцию Красной Армии в Маньчжурии. Второй план предпо-

* Здесь и далее сначала указываются номера страниц по 1-му изданию, затем по 2-му.

стр. 178

лагал создание базы на Северо-Западе, вдоль границы с Монголией, и организацию там армии, которую вооружил бы Советский Союз. Если А. А. Иоффе (руководитель дипломатической миссии СССР в Китае) склонен был поддержать планы Сунь Ятсена, то советское правительство отнеслось к ним более чем сдержанно, в то же время выказывая готовность к продолжению контактов с Сунь Ятсеном и оказанию ему разносторонней помощи (с. 27 - 28; с. 28 - 29).

Условия для принятия этой помощи возникли после того, как в феврале 1923 г. объединенная армия ряда южных генералов, поддержавших Сунь Ятсена, заняла Гуанчжоу и Сунь возглавил там правительство. Во время визита его военной делегации во главе с Чан Кайши в Советский Союз осенью 1923 г. руководители Реввоенсовета дали согласие на посылку в Китай советников и подготовку китайцев в военных учебных заведениях СССР. Уже осенью 1923 г. в Гуанчжоу прибыли первые военные советники, но крупные поставки вооружения южнокитайскому правительству в то время не планировались, речь шла прежде всего о помощи в обучении военных кадров (с. 37 - 38; с. 38 - 39). Положение изменилось после того, как при участии политического советника М. М. Бородина (Грузенберга) на I съезде Гоминьдана в январе 1924 г. была официально оформлена реорганизация этой партии (коммунисты получили право вступать в нее на индивидуальной основе и вошли в руководящие органы Гоминьдана) и в Гуанчжоу была создана военная школа Хуанпу (Вампу). Ее начальником стал Чан Кайши, а политическую работу осенью 1924 г. возглавил Чжоу Эньлай, назначенный начальником политотдела. Школа в значительной степени финансировалась советской стороной, обучение в ней налаживали советские советники, а в октябре 1924 г. туда была доставлена первая крупная партия советского оружия. На базе школы были организованы два учебных пехотных полка, ставшие ядром армии Гоминьдана.

Автор показывает, какие проблемы ставила перед Москвой военная помощь революционному движению в Китае. Одной из таких проблем стала необходимость финансирования и вооружения одновременно гоминьдановской армии на Юге и так называемых Национальных армий Фэн Юйсяна на Севере. Осенью 1924 г. в борьбе милитаристских группировок на Севере временную победу одержала коалиция Чжан Цзолиня, Фэн Юйсяна и Дуань Цижуя. Победители послали Сунь Ятсену приглашение в Пекин на общенациональную конференцию, которая должна была принять решение о созыве Национального собрания. Сунь Ятсен, предпринявший, несмотря на возражения главного военного советника П. А. Павлова (трагически погиб в июле 1924 г.) и сменившего его В. К. Блюхера, новую неудачную попытку Северного похода, оставил командование армией и в январе 1925 г. выехал в Пекин. Конференция окончилась безрезультатно, Сунь Ятсен в марте умер в Пекине. В 1925 г. основной военной надеждой Москвы в Китае постепенно становился Фэн Юйсян.

А. И. Картунова подробно описывает процесс принятия решений об оказании помощи китайским союзникам Москвы, показывает роль созданной в марте 1925 г. так называемой Китайской комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) в принятии таких решений, различия точек зрения на характер этой помощи. Так, если Л. М. Кара-хан, "опекавший" армии Фэн Юйсяна, и М. М. Бородин, передававший в Москву запросы гуанчжоуского правительства, считали необходимым максимально полное удовлетворение заявок китайских союзников, то первый председатель Китайской комиссии М. В. Фрунзе отстаивал дифференцированный подход к ним, считал необходимым строить военную работу прежде всего "в расчете на местные средства", отпускать имущество и вооружение в кредит, тщательно проверять реальные финансовые возможности китайской стороны (с. 57 - 58; с. 59 - 60).

Большое внимание автор уделяет деятельности видного советского военачальника В. К. Блюхера (памяти которого и посвящена книга) на посту главного военного советника в Южном Китае. А. И. Картунова подробно освещает его роль в реформировании армии южнокитайского правительства, планировании военных кампаний. В значительной степени заслугой В. К. Блюхера стала победа в I Восточном походе (февраль - апрель 1925 г.) над армией Чэнь Цзюнмина - главным военным противником Гоминьдана в Гуандуне, разгром мятежа юньнаньских и гуансийских генералов в июне 1925 г. В результате устранения непосредственной военной угрозы южнокитайской революционной базе возникла возможность преобразования 1 июля 1925 г. южнокитай-

стр. 179

ского правительства в Национальное и реорганизация армии, которая стала называться Национально-революционной (НРА). В октябре-ноябре 1925 г. ее войска в ходе II Восточного похода полностью разгромили армию Чэнь Цзюнмина, устранив непосредственную военную угрозу южнокитайской революционной базе. Летом 1925 г. В. К. Блюхер, учитывая программное значение Северного похода для Гоминьдана, разработал документ, известный как "Перспективы дальнейшей работы на Юге, или большой план военной работы Гоминьдана на 1926 г.". План, по сути, представлял собой подробный анализ условий осуществления Северного похода и систему соответствующих рекомендаций.

В монографии показано, что руководство ВКП(б) и Коминтерна, радея о военном строительстве Гоминьдана, в то же время, исходя из установки о временном характере соглашений с буржуазной демократией, выступило с инициативой создания специальных военных органов в структуре КПК - военных отделов разных уровней. Они нацеливались на конспиративную работу под флагом Гоминьдана, дабы "осторожно и настойчиво" добиваться перехода "фактического руководства" политработой в руки КПК, "завоевывать... руководство в военной работе Гоминьдана" (с. 70 - 72; 73 - 75).

Во второй главе - "Проблема Северного похода НРА в решениях Политбюро ЦК ВКП(б) и органов Коминтерна (декабрь 1925 г. - ноябрь 1926 г.)" - подробно рассматриваются мнения в руководстве ВКП(б) и Коминтерна о гоминьдановских планах Северного похода накануне этой экспедиции и на ее первом этапе (июль - ноябрь 1926 г.). Автор показывает, что Москва, настаивая на укреплении южнокитайской революционной базы с перспективой усиления там позиций левых сил, отрицательно относилась к планам Северного похода. Директивы о его недопущении приходили руководству КПК и советнической группы даже после начала активных боевых действий летом 1926 г. Вместе с тем, логично отмечает автор, "сам факт военной помощи Гоминьдану в разных формах... означал, что в Москве не исключали осуществления похода, но только тогда, когда она найдет это возможным. При этом в Москве не учитывался альтернативный вариант: поход может состояться без "санкции" Москвы" (с. 281; с. 293).

Военные успехи НРА побудили Политбюро ЦК ВКП(б) к разработке директив относительно задач крестьянского и рабочего движения на освобожденных и занятых противником территориях. Поначалу эти указания не выходили за рамки требований улучшения материального и правового положения трудящихся, вопреки "левацким" предложениям некоторых советских работников в Китае, например Г. Н. Войтинского. Постепенную радикализацию московских директив автор относит на счет влияния троцкистской оппозиции. В тексте, предположительно, оговорка - там сообщается о влиянии на политику Москвы не собственно оппозиции, а "борьбы... (курсив мой. - А. Ю.) с троцкистской оппозицией, толкавшей их (т.е. ВКП(б) и Коминтерн. - А. Ю.) по вопросам китайской революции дальше "влево""; но, возможно, автор имеет в виду, что радикализация политических лозунгов служила для соперников оппозиции средством отрыва от нее части сторонников. Автор отмечает, что по крайней мере И. В. Сталину успехи Северного похода и поддержка его массами трудящихся внушили мысль о том, что "Ханькоу станет скоро китайской Москвой" (с. 177; с. 186).

Глава 2 во 2-м издании содержит принципиальные для автора дополнения к тексту монографии. Например, там приводятся более подробные сведения о содержании переписки В. К. Блюхера с руководством КПК (в частности, подчеркивается ведущая роль главного военного советника в получении от Чан Кайши положительного решения относительно возвращения в Китай его соперника Ван Цзинвэя - с. 175). Письма В. К. Блюхера позволяют уточнить позиции сторон по тем или иным политическим проблемам, дают представление о круге задач, которые приходилось решать главному военному советнику, и, по выражению А. И. Картуновой, "о качестве оказывавшейся советнической помощи по военно-стратегическим и военно-политическим вопросам" (с. 176). По мнению автора, В. К. Блюхер был "не только творцом планов военных операций НРА, но и движущей силой их осуществления" (там же).

В третьей главе - "Военный аспект политики Москвы в уханьский период революции (декабрь 1926 г. - первая половина 1927 г.)" - рассматриваются, пожалуй, наиболее дискуссионные с научной и политической точек зрения проблемы из тех, что затронуты в монографии.

стр. 180

Первая из них касается позиций, которых придерживались представители ВКП(б) и Коминтерна относительно конфликта двух центров власти Гоминьдана. Осенью 1927 г. войска НРА захватили Наньчан (пров. Цзянси), который стал ставкой Чан Кайши и контролировавшейся им части ЦИК Гоминьдана, и троеградье Ухань на Янцзы, куда переехали "левогоминьдановская" часть Национального правительства, нацеленная на сотрудничество с КПК, и руководство советнической группы. По мнению А. И. Картуновой, Москва в целом стремилась воспрепятствовать расколу в гоминьдановском руководстве. Однако в первом параграфе раздела, заголовок которого включает фразу: "Усилия Москвы с целью не допустить раскола Национального правительства и ЦИК Гоминьдана", содержатся главным образом такие материалы, которые показывают стремление московских лидеров не столько сгладить конфликт, сколько не допустить дальнейшего усиления Чан Кайши, укрепления его влияния в армии и партии, чреватого сползанием Гоминьдана "вправо". Об этом говорят и спешные акции Москвы по расширению масштабов подготовки военных кадров КПК в России, и директивы относительно усиления военной работы китайских коммунистов. Весьма красноречива в этом отношении приведенная автором цитата из резолюции ИККИ: военно-организационную работу КПК предписывалось вести "под знаменем Гоминьдана, но партия должна добиваться, чтобы фактически она... находилась в руках членов партии и наиболее близких к партии левых гоминьдановцев" (с. 202; с. 211). Вряд ли именно такого рода меры были способны как-то смягчить противоречия между Уханем и Наньчаном.

Собственно отношение Москвы к конфликту двух центров власти Гоминьдана подробно раскрывается во втором параграфе третьего раздела: "Вопрос о разрыве с Чан Кайши: позиция Москвы, М. М. Бородина и В. К. Блюхера". Примечательна формулировка, которой автор охарактеризовала позицию Москвы: "не допустить разрыва с Чан Кайши раньше времени" (курсив мой. - А. Ю.) (с. 211; с. 220). Это уточнение совершенно определенно говорит о том, что Чану в планах Москвы отводилась роль временного орудия, посредством которого штаб мирового коммунистического движения приближал достижение своих целей в Китае. Таким образом, вопрос о разрыве представлялся в принципе решенным, разногласия касались лишь сроков и условий разрыва.

Судя по характеру представленного автором документального материала, для А. И. Картуновой важно показать, что позиция В. К. Блюхера в целом соответствовала мнению московских директивных органов. Василий Константинович считал, что после занятия Шанхая войсками НРА в конце марта 1927 г. разрыв с Чан Кайши не целесообразен (с. 223; с. 232 - 233). Вместе с тем приведенная А. И. Картуновой цитата из документа говорит о том, что В. К. Блюхер полагал момент для разрыва с Чан Кайши просто упущенным. По его мнению, таких моментов было несколько: например, когда войска Чана испытывали затруднения на Чжэцзянском фронте (в конце 1926 г. - А. Ю.) и в армии росло недовольство им. Приведенные автором и известные рецензенту документы того периода не дают оснований говорить о том, что в Москве когда- либо высказывались сожаления по поводу упущенных прежде возможностей для устранения Чан Кайши. Соответственно, о полной синхронности и тождественности позиций Москвы и В. К. Блюхера говорить трудно. Впрочем, само название параграфа уже предполагает какие-то различия в их мнениях.

Что касается персональных разногласий между Бородиным и Блюхером, то они наблюдались в течение всего периода их совместной работы в Китае. В немалой степени конфликт в руководстве советнической группы стал причиной первого отъезда Василия Константиновича из Китая летом 1925 г. Во время Северного похода Бородин фактически полностью подчинил себе главного военного советника и его аппарат, лишив их прямой связи с Москвой, и вынудил выполнять собственные указания. Опираясь на документы, автор демонстрирует также расхождение позиций Москвы и главного политического советника М. М. Бородина. Если директивные органы ВКП(б) и Коминтерна, согласно А. И. Картуновой, настаивали лишь на ограничении власти Чан Кайши, то Бородин решительно вел дело к разрыву Уханя и Нанкина, куда была перенесена ставка Чана в марте 1927 г. Так, решения III пленума ЦИК Гоминьдана 2-го созыва (10 - 17 марта 1927 г.), ограничившие формальные прерогативы Чана в ЦИК и его Военном совете, А. И. Картунова полагает полностью соответствующими московским директивам. Но вот приказ об аресте Чан

стр. 181

Кайши, который источники КПК связывают с инициативой Бородина, не был, согласно документам, приведенным А. И. Картуновой, согласован с Москвой, как и античанкайшистская пропагандистская кампания, развернутая в Ухане (с. 218, 220, 222; с. 228, 230, 232). Показательна в данной связи вставка во 2-е издание, в которой дается характеристика речи И. В. Сталина на собрании актива Московской организации ВКП(б) 5 апреля 1927 г. и приводится цитата из этого выступления. Сталин подчеркнул, что Чан Кайши ведет войска именно против империалистов, давая тем самым понять, что Чан пока еще служит делу революции (с. 238 - 239). О неучастии Москвы в разработке конкретных планов Бородина, по мнению А. И. Картуновой, говорит и постановление Китайской комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) от б апреля 1927 г., за неделю до антикоммунистических акций Чан Кайши предписывавшее "указать" Бородину, что его курс на разрыв с Чаном чреват губительными последствиями (с. 229; с. 239).

Примечательно, что во 2-м издании автор более отчетливо высказывается по вопросу относительно поддержки действий Бородина из Москвы или получения им соответствующих указаний от московского руководства. В 1-м издании А. И. Карту нова указывает, что выводы о том, "было ли принято решение о (несостоявшемся) аресте Чан Кайши в марте 1927 г. по личной инициативе Бородина", возможны только при условии допуска исследователей к изучению документов Президентского архива (с. 230). Эти документы должны, были, в частности, показать, поддерживал ли Бородин переписку со Сталиным. Однако в "Кратких выводах" к тому же изданию монографии автор вполне определенно говорит о том, что "в Ухане вопрос о разрыве с Чан Кайши был решен самостоятельно (март 1927 г.) по инициативе... М. М. Бородина" (с. 283), тем самым до некоторой степени дезавуируя свои предыдущие осторожные заключения. А во 2-м издании автор уже считает возможным обойтись без оговорок относительно Президентского архива, утверждая "с полной определенностью", что решение об аресте Чан Кайши было принято по личной инициативе Бородина (с. 240).

Отдавая должное документальной фундированности рецензируемого исследования, вместе с тем позволительно усомниться в том, что полномочия одного из эмиссаров Москвы в Китае действительно простирались настолько далеко, что он по собственной инициативе упорно и постоянно нарушал прямые указания Политбюро (а игнорирование Бородиным официальных распоряжений Москвы отмечалось и в документах того времени, и в мемуарной литературе; см. с. 206 - 209; с. 216 - 219). Ситуацию не проясняют и отмеченные выше указания автора на связь радикализации политики Москвы в Китае с влиянием троцкистской оппозиции - в причастности к ней М. М. Бородина никто никогда не обвинял. Зато позиция Бородина, слепо верившего в революционность Уханя и прочность его политических и военных позиций (с. 220 - 222; с. 230 - 231), вполне корреспондирует с представлением Сталина об Ухани как будущей "китайской Москве".

Прямым и логичным выглядит утверждение А. И. Картуновой о том, что "Ухань объективно сам способствовал перевороту Чан Кайши" (с. 248; с. 259). В последующих разделах монографии подробно освещаются, в частности, дискуссии в Ухане (в которые были вовлечены деятели Коминтерна и М. М. Бородин) относительно военных планов Национального правительства. При этом в высказываниях Бородина, явно допустившего ошибку в определении реальной силы Чан Кайши, очевидно прослеживается желание сохранить авторитет безошибочного политического наставника: он откровенно торпедирует любые проекты, которые могут нанести урон этому авторитету (с. 256; с. 267). Антикоммунистический альянс Чан Кайши в апреле - июне 1927 г. с Фэн Юйсяном - главным в тот период получателем московских бенифиций - стал ударом для московских политиков.

Между тем курс Москвы, директивы которой становились все более радикальными, объективно вел уже к разрыву уханьских гоминьдановцев с коммунистами. Гоминьдановскому руководству предписывалось "обязательно поддержать аграрную революцию и крестьян" (с. 268; с. 280), несмотря на явное недовольство армии, в значительной степени состоявшей из землевладельцев (см. с. 260; с. 272). Одновременно советским представителям в Китае и лидерам КПК руководство пеняло на невыполнение решений Коминтерна относительно "аграрной революции, вооружения рабочих и крестьян, демократизации состава Гоминьдана" (с. 269; с. 280). По мнению А. И. Картуновой, "Москва оказалась заложницей радикальных ре-

стр. 182

шений VII пленума ИККИ, от которых она не могла отступить в условиях непредусмотренного развития событий в Китае" (с. 269; с. 281). Причинами невозможности такого отступления автор считает давление троцкистско- зиновьевской оппозиции, которое готово было обвинить руководство ВКП(б) и Коминтерна в оппортунизме, а также "надежды международного плана", возлагавшиеся в Москве на китайскую революцию как средство ослабления системы мирового империализма. Москва, заинтересованная в переходе китайской революции на социалистический путь, "не только политически, но и психологически" (с. 270; с. 281) не могла отказаться от этого курса. Таким образом, автор дает все основания сделать вывод о том, что политика, от которой зависели судьбы целых народов, во многом определялась не только принятыми на веру не вполне адекватными теоретическими схемами, но и текущей конъюнктурой внутренней борьбы в руководстве ВКП(б) и Коминтерна.

По мнению автора, осуществить предлагавшийся Москвой курс при сложившемся "на территории освобожденных НРА провинций соотношении сил после 12 и 18 апреля 1927 г. (т.е. после антикоммунистических акций сначала в Шанхае, потом в Гуанчжоу и других крупных городах. - А. Ю. ), а затем и состоявшегося военно-политического соглашения Фэн Юйсяна с Чан Кайши в июне того года" (с. 283; с. 295) было невозможно.

Заключительные выводы А. И. Картуновой выглядят вполне традиционно. Она резонно заключает, что комплекс мероприятий по осуществлению военной политики Москвы в Китае, прежде всего снабжение китайских союзников вооружением и техникой, помощь в реформировании войск, руководстве военными действиями и подготовке военных кадров, "явились огромным стимулом в подъеме национальной революции", а истоки последующего развития Китая "лежат в опыте национально-революционного движения 20-х годов, в развитие которого весомый вклад внесли ВКП(б) и Коминтерн" (с. 283 - 284; с. 295 - 296). Отсутствие принципиальной новизны в этих выводах тем не менее не делает их излишними. Они вполне доказательны, а в зарубежной научной литературе, затрагивающей аналогичные сюжеты, нет недостатка в попытках преуменьшить советский вклад в развитие национальной китайской революции, акцентировать негативные стороны советского вмешательства в планы и судьбы той или иной из сторон, участвовавших в политических и военных баталиях.

Осторожность автора, которая избегает политизированных и морализующих выводов относительно главных субъектов рассматриваемых ею исторических событий, ни в коей мере не мешает ей отчетливо выражать свою позиции по ключевым проблемам рассматриваемой темы. Другое дело, что А. И. Картунова принципиально избегает широких теоретических обобщений. Действия и мнения целого ряда лиц она оценивает прежде всего с точки зрения их соответствия конкретным целям и реальной ситуации, а содержание тех или иных планов и директив - с точки зрения их адекватности моменту и осуществимости. При этом все свои оценки она стремится подкрепить документально.

К сожалению, во 2-м издании книги сохранились опечатки и оговорки, допущенные в 1-м издании. В частности, утверждается, что предложения Маринга Сунь Ятсену относительно организации политической партии и создания военной школы были высказаны в декабре 1922 г. (с. 26; с. 27), тогда как это было в декабре 1921 г. - в материале, на который ссылается А. И. Картунова, стоит именно последняя дата. Однако и неизбежные, к сожалению, при современной постановке редакционного и издательского процесса погрешности, и объективная дискуссионность некоторых заключений автора не умаляют достоинств монографии. Она не только представляет собой весомый вклад в исследование проблем военной политики Москвы в Китае, но и может служить для молодых историков образцом научной добросовестности и последовательности в отстаивании собственных научных позиций.

(c) 2003

А. Юркевич, кандидат исторических наук.

Постоянный адрес данной публикации: