Libmonster ID: BY-1112
Автор(ы) публикации: О. М. Морозова

Историческое осмысление только что окончившейся гражданской войны в России обе стороны конфликта начали в равной степени оперативно, в начале 1920-х годов. В СССР исследование хода войны осуществлялось с прагматической целью: для передачи войскам лучшего из боевого опыта прошедшей войны. Сразу же произошло отделение оперативно-стратегической тематики от военно-политической. Уже были сформулированы идеи изучения новых социальных групп, созданных войной, истолкования гражданской войны как двустороннего социального явления, как вскоре началось движение вспять: победоносный исход войны нуждался в адекватном же ее ходе. Произошла концентрация внимания на проявлениях классовой борьбы в период войны. Партийное влияние в армии и случаи сознательного героизма красных командиров и красноармейцев стали наиболее популярными темами на длительное время.

Эмигрантская литература при отсутствии общей для всех идейной концепции была представлена воспоминаниями как чрезвычайно тенденциозными, так и высокой степени достоверности. Доступ к белогвардейской мемуаристике позволил некоторым исследователям уже в советское время выстроить объективную картину внутренней жизни белых армий, в частности, в вопросах о добровольчестве, привлечении рядовых, противоречиях среди верхушки движения1. Внутриармейская атмосфера советской армии в соответствии со сложившимся стереотипом считалась темой, изученной в достаточной мере. Методологическая ограниченность мешала непредвзято взглянуть на пласты доступного архивного материала, относящегося к периоду гражданской войны и первых мирных лет.

В настоящее время Белое движение выделилось в самостоятельное направление в рамках истории гражданской войны. Попытки равноудаленного освещения действий противников сочетаются с известной идеализацией белых. Последняя тенденция заставляет опасаться появления новых политических мифов.

В меньшей степени в историографии гражданской войны отражены типичные черты отношений между начальствующим составом и рядовыми, а также между высшим командованием и начальствующим составом. В рамках первого вопроса наиболее важным являются выяснение причины высокого


Морозова Ольга Михайловна - кандидат исторических наук. Филиал Российского государственного торгово-экономического университета. Ростов-на-Дону.

стр. 26

процента перебежчиков среди солдат всех армий, мотивация участия в вооруженных формированиях, видение солдатом собственной роли и личной задачи в тот сложный период. Второй вопрос ставит такие проблемы как особенности карьерной мотивации в обеих армиях, степень свободы действий командиров разных уровней, требования, предъявляемые друг к другу командованием и начсоставом. Не менее важным является и вопрос об особенностях внутриармейского климата Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) и Белой армии.

Для ответа на эти вопросы наиболее информативными источниками оказались материалы Северокавказской краевой комиссии помощи демобилизованным красноармейцам и бывшим красным партизанам2. В этом фонде сохранилось более тысячи писем о событиях гражданской войны, датированных 1925 - 1932 гг.; большей частью они адресованы члену комиссии бывшему комкору Д. П. Жлобе, под началом которого воевали многие из ветеранов - корреспондентов комиссии. Поводом к написанию этих автобиографий, заявлений и писем была насущная необходимость получить документ, подтверждающий революционное прошлое. С таким документом можно было удержаться на работе или иметь преимущества при поступлении на "должность", получить льготы при налогообложении или "отбиться" от недоброжелателей. А чтобы доказать факт своего участия в боях, авторы этих писем старались как можно более точно изложить события и обстоятельства, не забывая давать им оценку, и используя момент написания для нового переживания самого яркого периода своей жизни. Большинство же опубликованных источников (воспоминания, дневники) принадлежат тем, кто воевал на стороне белых. С учетом мотивов написания эмигрантских воспоминаний их можно плодотворно использовать для воссоздания атмосферы жизни Белой армии, доминировавших в ней отношений и настроений.

В эмигрантских мемуарах объяснение причин вступления в Белую армию отсутствует напрочь, поскольку, как считали их авторы, в том нет нужды, - мотивы долга, чести, верности присяге, военному братству разделялись всеми без исключения. Решение идти воевать за советскую власть в красноармейских автобиографиях обосновывается также достаточно редко. Сторонники советской власти принадлежали слою, отличающемуся (за некоторым исключением) слабой рефлексией, поэтому этот шаг не обдумывался ими глубоко ни тогда, ни позже. В части писем, особенно с конца 1920-х гг., встречается формулировка. Например: "Как сын рабочего пошел добровольно"3, или "Сознавая и поддерживая Советскую власть, идя за трудовых людей..."4.

Революция проходила под лозунгом прекращения войны. Но, вернувшись домой, не пробыв с семьей и нескольких дней, не залечив раны, демобилизованные солдаты вступали в различные вооруженные формирования. Подсчеты, сделанные на основе материалов из фондов Центра документации новейшей истории Ростовской области (ф. 912), позволяют сделать вывод, что примерно треть красноармейцев имела опыт участия в первой мировой войне5.

Из всего массива документов, содержащих информацию о формировании красногвардейских отрядов с началом гражданской войны, можно выделить несколько общих моментов. Во-первых, эффективность агитационного воздействия: неоднократно упоминается, что записываться в отряды "призывали" на митингах. Во-вторых, чаще всего путь в Красную армию у добровольцев пролегал через организуемую местную самооборону, отряды по охране, например, железнодорожного имущества. Костяком таких формирований стали демобилизованные солдаты, командирами - бывшие унтер-офицеры6.

Первоначально отряды местной самообороны выступали из станицы на кратковременные рейды и возвращались домой. Затем они вышли за рамки деревенской околицы и стали считать себя частью вооруженных сил одной из сторон конфликта. Формировавшиеся в начале 1918 г. отряды, или "станичные гарнизоны", как их называли тогда, рассматривались их командира-

стр. 27

ми, чуть ли не как личная собственность. Понимая своеобразно принцип единоначалия, командиры решали с кем дружить, а с кем воевать. И. Л. Сорокин, главнокомандующий войсками Северокавказской республики, под Тимашевской требовал от полков, которые вышли из повиновения, сдать оружие7, поскольку считал, если он им его дал, то может и вернуть назад.

В красногвардейских отрядах оказывались кроме того женщины и дети. Чаще всего - вследствие поступления в отряд всей семьей. Например, мальчик из Херсонской губернии так оказался в Красной армии8.

Большинство участвовавших в войне были молодыми людьми. В материалах фонда Партизанской комиссии ЦДНИ РО имеются данные о возрасте 208 человек: 70% этих мужчин имели в 1919 г. возраст от 15 до 29 лет. Таким образом, со стороны, по крайней мере, красных гражданская война была войной молодых. Но основа Добровольческой армии, "первопоходники", тоже "по преимуществу выбитая из колеи жизни молодежь, смотревшая на гражданскую войну как на источник дохода, а на боевую работу - как на ремесло"9.

В отношении мотивов дальнейшего участия в войне невольные респонденты из лагеря красных разделяются на две категории: "романтиков" и "прагматиков". У первых была мечта довести жизнь "до совершенства". У бедствующего после демобилизации из РККА Г. Г. Чуприны прошлое вызывает ностальгию, потому что тогда была надежда на лучшее, потерянная им в мирное время: "Я вспоминаю бывшую войну, то поверьте, мне было хорошо, что я везде жил будущим, что "завоюем, и будет хорошо"..."10. Вторая категория бойцов обращала внимание на материальную сторону дела. Их устраивало то, что командование отмечало их, кормило и одевало. Не последним было стремление укрыться от враждебной силы, которую видели в белых. Красноармейка на вопрос, что с нею сделают "кадеты", если поймают, ответила: "Кроме ничего, как порежут на куски..."11.

Документы партизанской комиссии, составленные в произвольной форме, содержат не только данные конкретно-событийного характера, но и "подразумевающийся" пласт информации. Это не позволяет провести количественный анализ по классическим правилам. Однако общее впечатление от массива партизанских биографий таково, что доля "прагматиков" среди участников формирований красных была большей. Среди воинской массы обеих армий доля убежденных борцов составляла, скорее всего, меньшую часть по сравнению с теми, кто оказался под ружьем по неволе, по стечению обстоятельств.

Воинскую массу обеих армий составляли добровольцы и мобилизованные по призыву. Зная ненадежность мобилизованных солдат, командование обеих армий искало иные стимулы к поступлению на службу, чем принуждение. Известны случаи, когда люди добровольно шли на это, чтобы выручить родственника, арестованного за дезертирство; или чтобы самому получить амнистию за службу у противника, избежать ареста и суда12. Приток добровольцев мог быть связан с особенностями крестьянского цикла и крестьянского сознания. Например, наплыв крестьян-добровольцев в Северную армию генерала Е. К. Миллера в сентябре 1919 г. был связан с тем, что крестьяне собрали урожай и не хотели отдавать его советам, - с практикой продотрядов они уже были знакомы13.

Среди рядового состава армий белых также были добровольцы, но они предпочитали вступать в партизанские соединения, нежели в регулярную армию. К ним, например, относился отряд генерала А. Г. Шкуро. Они не имели официальных знамен: на самочинно учрежденном флажке Шкуро разместил волчью голову. Штабисты относились к партизанам с известным предубеждением, считали их авантюристами, а то и "просто разбойниками, которые с целью личной наживы грабили население"14. Впрочем, под словом "партизанить" сами казаки понимали именно грабеж.

В составе Северной армии воевали партизанские отряды крестьян Архангельской губернии. Их действия отличались крайней свирепостью: они

стр. 28

не брали пленных, уходили в леса "на промысел", ставили как на зверя силки на одиночных красноармейцев, затем уничтожали их. Причиной этого были карательные операции красных отрядов в их деревнях15.

Примечательно, что тогда, когда к белым начинают присоединяться крестьяне-добровольцы, то это рассматривалось как привнесение в армию "слишком много партизанского духа". Как писал А. Куприн в очерке "Купол Св. Исаакия Далматского" о Талабском полке и о Тульском батальоне, составленных из добровольцев - рыбаков и крестьян, "дрались они с несравненной, безумной храбростью" и никогда не щадили пленных, были совсем одичавшими мародерами и грабителями. И потому накануне наступления на Петроград командование "распростилось" с этими удивительными отрядами, точнее с их остатками, так как большинство погибло в боях16.

Вовлечение в круговорот войны происходило по причинам идейным и мировоззренческим, в интересах выживания, под влиянием обстоятельств и других людей, а также с целью личностного самовыражения. Последний мотив был наиболее чувствителен для людей, которые в условиях военного времени выдвинулись и сделали карьеру в войсках. У белых к этим людям относились такие фигуры как А. Г. Шкуро, В. Л. Покровский, В. О. Каппель, А. Н. Гришин-Алмазов, у красных - подавляющее большинство народных командиров.

Рядовой контингент обеих противоборствующих сторон (за исключением вольноопределяющихся Белой армии) состоял из одного и того же слоя (крестьянства). Обе армии первоначально исповедовали принцип добровольного участия идейных сторонников, но вскоре и те и другие отказались от него. Процесс набора в армию во время отступления проходил тяжело, наступающая же армия недостатка в пополнении, как правило, не имела. Если верить цифрам белоэмигрантских изданий, то наиболее стабильным был приток в ряды Донской армии, ее численность до начала 1920 г. неизменно составляла около 40 тысяч17.

И все же армии белых режимов в большей степени испытывали трудности с комплектацией рядовыми. Наибольшее препятствие вступлению крестьян в соединения белых, состояло в их отношении к низам, априори рассматриваемым как большевистские.

В связи с нехваткой рядовых белые ставили под ружье пленных красноармейцев. Как показывает статистика18, число красноармейцев, прошедших через плен, могло достигать четверти от общего числа выживших, и многие из них оказывались на положении повторно мобилизованных. Желание пополнить ряды наталкивалось на нелояльное поведение вторично мобилизованных, что приводило к крутым поворотам в судьбе солдат. Красноармеец Е. М. Кириченко в плену был приговорен к смертной казни, которую заменили принудительными работами на железной дороге. Затем из арестантов сформировали спецбатальон, который с оружием нес караульную службу на станциях. Когда несколько таких взводов ушли к красным, остальных вновь взяли под стражу19.

Вот предельно ясная характеристика вопроса о мобилизованных, данная генералом Шкуро: "...Она [Добровольческая армия] комплектовалась преимущественно пленными красноармейцами. Среди них [...] громадное большинство состояло из людей, не имевших вообще никакого желания воевать или, тем менее, лечь костьми за чуждое им дело; поэтому они неизменно сдавались, лишь только положение становилось опасным. [...] Были ловкачи, умудрявшиеся по 3 - 4 раза послужить в каждой из враждебных армий..."20.

Основаниями для смены лагеря были как идейные соображения, так и мотивы выживания; как внутренние побуждения, так и принуждение извне. Главное, не хотелось уходить далеко; как только фронт отрезал этих пермяков и вотяков от своей губернии - они и перешли", делился наблюдениями питерский интеллигент21.

К концу войны в качестве основного мотива выступало стремление оказаться на стороне победителя. Например, когда белые начинали откатывать-

стр. 29

ся осенью 1919 г. от Москвы в бригаде, сформированной за пару месяцев до того в Харькове, остался только один штаб - солдаты немедленно сдались большевикам22. Тогда же, в октябре 1919 г., казаки изрубили офицеров, перешли на сторону советов и возвратились в станицы под красным флагом Первой конной армии23.

Идейно определившихся, но волею случая оказавшихся не на той стороне, к переходу фронта толкало желание вернуться к тем, кто представлялся "своими". Частым был такой вариант поведения раненных красноармейцев, мобилизованных после выздоровления в Добровольческую армию: в первом же бою они возвращались к красным. А бывшие офицеры покидали Красную армию и бежали к белым. Принудительно "меняли цвет" попавшие вместе с техникой в плен военные специалисты, особенно артиллеристы и механики-водители броневиков. Так одно орудие могло несколько раз менять своих "хозяев", а орудийный расчет стрелял то в белых, то в красных24.

Стойких политических убеждений у значительной части солдат времен гражданской войны не было. Но почему такие солдаты не покидали армию? Потому, что находиться в составе вооруженной группы в то смутное время было куда безопаснее, чем оказаться в положении беззащитного обывателя - жертвы при любой власти. Б. В. Савинков объяснял ситуацию так: "Большевики обещали мир и дали самую жестокую из всех известных человечеству войн. Нейтральным оставаться нельзя. Надо быть или красным или белым. Крестьяне понимали это"25.

Г. Лебон считал, что обожание лидера непременно присуще массе, как свойство коллективного психоза и обоснование причин ее сплочения. "Мы указывали, что [...] ей [толпе] свойственны только сильные и крайние чувства, причем симпатия у нее быстро превращается в обожание, а антипатия, едва народившись, тотчас же превращается в ненависть". К этому выводу приходит и наблюдавший армейские порядки офицер Ю. Макаров: обожание "вождя" свойственно человеческой природе26.

Считается, что вождизмом страдали исключительно большевики. Его первые признаки обнаруживаются с появлением новой власти. В январе 1918 г. при ЦИКе в Москве уже был отряд Красной гвардии имени тов. Я. М. Свердлова27. Но "эпидемия" этой болезни преодолела фронт и поразила белую рать. Белая армия на Юге страны создавалась вокруг имени Л. Г. Корнилова. После его гибели начинают ковать культ нового кумира - генерала М. Н. Алексеева28. Дроздовцы в память о любимом командире носили, как он, пенсне и изображали иронию на лице, копируя присущую М. Г. Дроздовскому мину. От С. Л. Маркова пошла традиция одеваться перед боем в лучшее, как будто на парад. Накануне штурма Екатеринодара 1 апреля 1918 г. он якобы сказал: "Наденьте чисто белье, у кого есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмем, а если и возьмем, то погибнем"29.

Армия являла в то время пример организованности и сплочения: были паек и жалование, поощрения, рядом находились однополчане - человек был не один. Полковой патриотизм легко обнаружить по обе стороны фронта. Зимой 1918 г. офицеры бывшей царской армии собирались на Дону, чтобы возродить свои полки30. Он выражался также в бережном отношении к традициям части. Отмечалось, что несмотря на то, что к 1920 г. в "цветных" частях (Корниловский, Марковский, Алексеевский, Дроздовский полки) остались единицы из числа "первопоходников", основную массу составляли мобилизованные и пленные красноармейцы, стойкость этих частей была выше, чем других. Когда в 1919 г. вышел приказ Реввоенсовета о демобилизации из Красной армии "старых", 42 - 44 лет, бойцов, то уволенные из полков их не покидали, - "дело в том куда ити и опят пошол с армией". Проявлением этой стратегии выживания является существование в сознании устойчивого представления о своей части. Как выразился один из бывших красных партизан: "любовь и сплоченность давала нам силу"31.

Стремление найти группу, в составе которой относительно безопаснее, больше шансов уцелеть, может рассматриваться как один из вариантов стра-

стр. 30

тегии выживания, разработанных в годы гражданской войны. Это чувство использовали командиры Красной армии для привлечения бойцов в свои отряды. Например, Жлоба говорил красноармейцам, которые проявляли нерешительность: "Хотите жить, идите со мной"32.

Жизненная тактика мужчин мобилизационного возраста, предполагала выбор командира, с которым шансы уцелеть были выше. Можно говорить о существования некоего "контракта" бойцов с командиром. Вот как описан митинг, на котором был заключен этот "коллективный договор": "...Собрал нас тов. Жлоба и стал упрашивать, чтобы мы дали согласие и[д]ти под Царицын, и говорил со слезами на глазах, и потом мы дали свое согласие...". Не только сами ветераны, но и их дети апеллировали к старым "договоренностям". Е. П. Рассаднев, сын погибшего красноармейца, находясь в крайнем возмущении, писал в Партизанскую комиссию: "Теперь лопнуло терпение на те и настоящие обещания, что нашим отцам сулили именно вы, т. Жлоба, когда требовалась сила рабочего: Кому свобода, революция - за мной!"33.

Этот речевой оборот "именно вы" показателен. "Контракт" на защиту революции заключался в представлении рядовых бойцов не с Лениным или Троцким, а с конкретным командиром. Лозунги большевиков были максимально адаптированы для масс и понятны им, но чтобы воевать за них, людям нужен был конкретный "гарант", выступающий от имени им лично неизвестных сил и способный засвидетельствовать истинность обещаний. В этом "гаранте" должен был быть заложен большой запас качеств, позволявших собирать вокруг себя людей, которые сначала верили ему, и только через это затем начинали верить в ту политическую силу, которую он представлял.

У части непременно был свой любимый командир. При всей важности личных качеств командира, рядовым бойцам было важно само его существование. В 1-м Сводном конном корпусе Красной армии любили его первого командира Б. М. Думенко, восхищались его талантами в сабельном бою. Но когда он был обвинен в предательстве, арестован и казнен, красноармейцы, как поверившие в обвинение, так и не поверившие, столь же беззаветно полюбили и причастного к его аресту Жлобу, принявшего командование корпусом34.

Любопытна сводка материалов, по которым можно судить о том, что относилось к положительным качествам красного командира, а что к отрицательным. Их поведение находилось под пристальным вниманием подчиненных. Знать все о том, кому вверена жизнь, было важным для солдатских масс. Надежен ли, удачлив, заботлив? На убеждении, что командир хороший, базировалось подчинение в красногвардейских и партизанских частях. Забота не только о жизни, но и о желудке солдата, была важнейшим качеством хорошего командира в представлении его бойцов.

Авторитет командира ковался прежде всего в бою. Именно там получили признание и Б. М. Думенко, и С. М. Будённый, и Д. П. Жлоба. Способность Думенко надвое разрубать саблей противника составила ему славу непревзойденного рубаки. Качества Буденного как наездника также способствовали его авторитету командира. Проигранное сражение могло стать основанием для разочарования, а могло и не стать. Разумеется, для того, чтобы командир был признан настоящим, он должен побеждать. Например, после отзыва Жлобы в Москву его бывшую Стальную дивизию расформировали, и после нескольких поражений солдаты покинули назначенных командиров, снялись с фронта и пошли искать старого удачливого комдива35. Но в июне 1920 г. после сокрушительного поражения у с. Верхнетокмак под Мелитополем авторитет Жлобы пошатнулся только в глазах командования. А бойцы объясняли эту катастрофу чем угодно, но только не промахами комкора. И причина этого кроется в его поведении в бою. Рядовые часто обращались к своему командиру 1887 года рождения "отец родной" и даже "дорогой папаша"36. Примерно половина бойцов, обратившихся в Партизанскую комиссию, была 1890 - 1899 годов рождения, поэтому понятие "отец" отражает не

стр. 31

отношение поколений, а нечто иное. Они признавали его власть над собой, во всем уподобляя ее власти крестьянского домохозяина, "большака". И вряд ли будет преувеличением, если в его поведении будут обнаружены черты феодального патернализма. Строгая соподчиненность строилась по образцу: барин - "отец родной", крестьяне - его неразумные дитяти. Этой системе отношений совсем не противоречат элементы человеческой привязанности и известного добродушия. Отсюда и снисходительность по отношению к явлениям самодурства красного командира. У Жлобы было оперативное средство воспитательного воздействия - красная резиновая плетка. Он мог велеть выпороть за пьянство даже комполка В. И. Цапенко. Выходит, год-два назад офицерский кулак мог вызвать солдатский бунт, теперь же наказание, принятое от начальства, считалось дружеской критикой.

Будучи в массе своей сами выходцами из народа, командиры-выдвиженцы хорошо чувствовали настроение бойцов, умело меняя тактику общения, то сливаясь с массой, то возвышаясь над ней, давая ей почувствовать всю силу своих прав на лидерство. Например, жалоба выработал особый стиль, который потом годами с восхищением вспоминали его однополчане. Прибытие к полю боя происходило в рамках выработанного ритуала. К полю боя он прибывал на легковом красном автомобиле, а его любимая кобыла бежала следом. Только непосредственно перед боем он пересаживался на коня и возглавлял атаку37.

Усилия, потраченные на формирование особого образа, не были пустой суетой или тщеславием. Они имели конкретную вполне практическую цель. Поскольку мобилизационные части и у красных, и у белых были формированиями неустойчивыми, командиры предпочитали бойцов, вступавших в отряд добровольно. Чем же они могли привлечь их? Только своим именем; только славой командира, которому сопутствует удача; только уверенностью, что под его началом можно выжить и найти правильный путь. В этих отношениях велика роль личного доверия.

Фронтовое братство в Белой армии Юга сложилось в офицерской среде, рядовые солдаты в него не входили. По мнению офицера-колчаковца, "все полки были поставлены на учение старого времени, масса маршировок, очень много парадов и полное невнимание к стрелкам со стороны господ офицеров"38. Редким исключением стали некоторые части в других белых армиях, например, Ижевский и Боткинский полки Сибирской, полки шенкурских крестьян Северной. Кадровые офицеры сохранили с дореволюционной поры высокомерный взгляд на мужика-солдата. Они не верили в силу мужицкой по составу армии, потому что "наши же мужики [...] могут дать только серые толпы, смесь слизняков, рабов, шкурников и хулиганов; они в этом не виноваты, - такими их сделала жизнь"39. Такие кумиры офицерства как Дроздовский и А. В. Колчак называли народ обезумевшей, дикой, неспособный выйти из психологии рабов чернью40. Офицерам Белой армии было особенно тяжело воевать в ту войну, "они рисковали ежеминутно быть убитыми своими же подчиненными во время очередного восстания"41. Об этом сообщали участники боевых действий на всех фронтах42.

Среди белых военачальников также были лидеры, пользовавшиеся большим авторитетом, в частях которых держалась строгая дисциплина (В. О. Каппель, А. К. Степанов, Н. Г. Бабиев). А. В. Туркул писал: "В Дроздовского мы верили не меньше, чем в Бога. Вера в него была таким же само собою понятным, само собою разумеющимся чувством, как совесть, долг или боевое братство"43. Дневники Дроздовского, написанные весной 1918 г. во время перехода из Румынии на Дон, позволяют составить цельный образ командира отряда, проделавшего тысячеверстный путь по враждебному пространству. Его умение сплотить "потерявшихся" и дать им ценностные ориентиры; немного иступленная жертвенность и необычная еще для того периода планомерная жестокость; нетерпимость к стихийно возникающему в любой среде шкурничеству, - все это сделало его еще при жизни одной из канонических фигур Белого движения. Популярные командиры и части, сформиро-

стр. 32

ванные из добровольцев, как бы "притягивали" друг друга. Но это была "капля в море", которая, тем не менее, дала возможность Белому движению противостоять советской армии целых три года.

Ощущение воинской части как единого организма, где командир его центр, наделенный многими рациональными и иррациональными качествами, было тем, что цементировало наиболее стойкие соединения красных. Роль в победе советской власти таких народных командиров, как Б. М. Думенко, С. М. Будённый, В. М. Примаков, А. Я. Пархоменко, Ф. К. Миронов, Д. П. Жлоба и многих других талантливых военачальников, трудно переоценить. Своей победой большевики во многом были обязаны таким командирам, благодаря личным качествам которых привлекались люди в их отряды. Но вызывает много вопросов отношение к ним центрального руководства, которое часто отзывало их из "родных" дивизий, охотно верило доносам, санкционировало аресты и расстрельные приговоры. Этому способствовали и сомнительные "товарищеские" отношения, бытовавшие в среде красных командиров.

Соперничество, обиды, интриги, доносы были нелицеприятной действительностью молодой советской армии. От рук своих гибло изрядное число красноармейцев, особенно, командного состава. Лишь немногие аресты получили резонанс, такие как истории отстранения Думенко и Миронова, на деле это была весьма распространенная порочная практика. Подавляющее большинство мелких, но кровавых столкновений самолюбий и амбиций остались неизвестными Большой истории.

Стоит особого разговора та жесткость, с которой относились сторонники советской власти друг к другу. Это связано с общим высоким уровнем брутальности в стране. В приказе об аресте Думенко, подписанном Смилгой, сказано, "в случае сопротивления стереть с лица земли". Во время боев на Украине командир отряда Красной гвардии рабочих металлургического завода в Таганроге Д. Я. Тертышный отбился от своих во время переправы через Днепр. "Тов. командир и тов. военком" другого отряда арестовали его как "контру", избили, но вняли его совету, как следует переправиться через реку. Затем ему удалось вернуться в свой отряд44. А ведь могли и расстрелять "до выяснения личности".

Но особенно много актов насилия красных было по отношению к противнику. Расстрелу подлежали захваченные в плен белые офицеры и казаки. Отношение красноармейцев к этой стороне войны было достаточно спокойным. Когда под Новочеркасском удалось подбить танки белых и захватить в плен экипажи, то честь расстрела единственного среди пленных английского офицера взял на себя Жлоба: любимому командиру и "розочка с торта"45. Собственноручные расстрелы командирами пленных воспринимались солдатами как их участие в тяжелом ратном деле.

Мемуарная эмигрантская литература в отношении проявлений жестокости занимает понятную позицию: война имеет свои законы. Но фактов жестокости по отношению друг к другу в белогвардейских источниках немного. Они имели место в отношении лишь тех, кто лишался статуса соратника. В целом атмосферу в офицерском корпусе можно назвать либеральной, причем критические замечания и объяснение поражения излишней снисходительностью ("керенщиной") присутствует во многих текстах.

А к врагу отношение было столь же жестоким, как и у большевиков. Картины расправ карателей наиболее часто встречаются у сторонних наблюдателей, описывающих ход войны в Сибири. Выдающийся российский металлург В. Е. Грум-Гржимайло оказался свидетелем расправы колчаковцев над пленными. "...На дворе было выстроено, несмотря на мороз в 25 градусов, в одном белье и без сапог шеренга людей. Они были сини от холода и еле перебирали своими, очевидно, отмороженными за ночь ногами [...] и вот теперь над ними шла казнь. Казнь эта состояла в том, что один какой-то солдатик из Белой армии прокалывал их штыком в живот, причем отлично помню, как один из жирных и толстых солдат с большим животом, схватил

стр. 33

руками штык, воткнутый в живот, и неистово визжал от боли, приседая на корточках"46. Да и в рукописных воспоминаниях красных партизан неоднократно указывалось, что они очень боялись попасть в плен, потому что их "вешали и расстреливали без всякого плена"47.

Белое движение ассоциируется, прежде всего, с офицерством. Как утверждал Савинков, офицеров обычно было три четверти состава48. Это характерно для начального периода войны, но к осени 1919 г. за счет мобилизации их уже всего около 10%. В составе Добровольческой армии офицеры, юнкера, учащаяся молодежь и "очень, очень мало прочих городских и земских" людей. Недостаток? Но он часто выглядит как недосягаемый идеал. Солдатские и офицерские роты вели себя по-разному. Первые охотно бежали, вторые стояли до конца, поэтому красные иногда ошибались в тактике боя, не зная, что за часть находится перед ними49. Удовлетворение генерала А. С. Лукомского по поводу того, что "в середине января [1918 г.] получилась небольшая, но очень сильная в моральном отношении армия"50, проливает свет на представление лидеров Белого движения об идеальной армии51. Вначале была надежда привлечь к борьбе все офицерство, а это несколько десятков тысяч по стране52. Но действительность показала инертность многих из них: в московских боях приняло участие 700 офицеров53, в то время когда в городе находилось около 20 тысяч.

В жизни Белого движения постоянно присутствовало неистребимое противоречие между потребностью в новых силах, в разворачивании армии и тем губительным влиянием, которое это несло. Безыдейный контингент не имел того "чудесного "Корниловского" боевого духа, позволявшего гнать превосходящие силы противника и освобождать от большевиков, один за другим, русские города". Этим объясняются красивые атаки в полный рост, о которых с нескрываемой гордостью вспоминали в эмиграции54.

В целом, типичный офицер-доброволец - "из народных учителей, землемеров Харьковской землеустроительной комиссии, артистов театра Корш, студентов, техников, служащих земских управ, учителей городских училищ, семинаристов". Бывшие "народные учителя, мелкие служащие, небогатые торговцы, зажиточные крестьяне", гордившиеся тем, что стали "ваше благородие". Сословная принадлежность большей части "новых" офицеров - крестьянская55. Однако обособленность офицерства как социальной группировки обусловливалось не какими-либо сословными или имущественными признаками, а исключительно данными социально-психологического порядка, справедливо считал Н. Н. Головин56.

Кадровые офицеры, особенно тыловых служб, склонны были давать снисходительную оценку офицерству среднего и низшего звена, не имевшему профессиональной военной подготовки. Но те из кадровых, кто воевал с офицерами военного времени бок о бок, высоко отзывались об их боевых качествах; ведь как отмечал Головин, это были те бывшие штатские, которые устояли перед соблазном остаться в тылу, поэтому и воевали отлично57.

Офицерство было расколото на множество групп по политическим пристрастиям, профессиональной принадлежности, родам войск, социальному происхождению. Достаточно часто белоэмигрантские авторы развивают идею о том, что "средний русский офицер аполитичен, он только национален"58. Это происходило под влиянием Деникина, писавшего, что офицерство не интересовалось политикой. В то же время генерал признавал, что в целом среднее офицерство находилось под влиянием старших офицеров, придерживавшихся правых взглядов, сводившихся к мысли о естественном ходе событий, который восстановит в России монархию59.

Р. Гуль писал о том, что раскол в Белом движении существовал с самого начала. В декабре 1917 г. в Новочеркасске уже делились на "корниловцев" и "алексеевцев". Причину раскола он видел в зависти, которую питали другие лидеры движения к харизматичному Корнилову60. Свержение Директории навсегда посеяло рознь между колчаковцами и так называемыми демократическими силами Сибири (эсерами, меньшевиками, земцами и кооператорами).

стр. 34

В Добровольческой армии существовала рознь между "добровольцами", теми, кто принимал личное участие в "ледовом" походе, или состоял в полку, принимавшем участие, и всеми остальными - "недобровольцами". При назначении на командную должность имел значение добровольческий стаж, чин играл второстепенную роль. Капитаны могли командовать ротами, а поручики - батальонами. Вновь прибывшие офицеры направлялись рядовыми в особые офицерские роты, ведь они были новичками. Необходимо было знание тактики гражданской войны, поэтому предпочитали молодых офицеров нижних чинов, но имеющих опыт61.

Практически ни один из боевых офицеров - авторов воспоминаний не обошел вниманием вопрос о непомерном числе штабов и раздутости их штатов. О фактах оторванности тыла от нужд фронта, относящихся ко времени боев за Ростов при Корнилове, свидетельствовал Гуль. Уже в апреле 1918 г. в дневнике барона А. П. Будберга появляется такая запись о ситуации в Харбине: "...В штабах этих войск больше народу, чем во всех их строевых частях; есть полки по 50 солдат, а в батареях по 2 номера на орудие...". То же в Киеве осенью 1918 г.: "Штабы дружин, отделов, подотделов переполнены, а строевых офицеров - горсть". "Штабов разных несуществующих полков до черта", это уже Крым весны 1919 года. "Переизбыток ненужных людей" характеризует положение в военных учреждениях Омска при острой нехватке офицеров в армии Колчака. В Русской армии П. Н. Врангеля 50 тыс. офицеров, но в боевых частях только 6 тысяч62.

На это бедствие жалуется (sic!) даже Деникин. "Несоответствие численности наших штабов боевому составу армии резко бросалось в глаза и вызывало осуждение в рядах войск". Причины названы им вполне респектабельные: армии с самого начала хотели придать размах; во-вторых, привычки начальников, занимавших ранее высокие посты и привыкших к большому масштабу работы; третье, наличие многих опытных штабных работников, не годившихся к строевой службе; ну и стихийное стремление любого штаба к саморазмножению63.

При этом высшие военачальники Белой гвардии находились в состоянии глухой вражды между собой. Причину трудностей и неудач они склонны были искать в ошибочных действиях друг друга. Деникин и Лукомский считали, что проволочки по сбору офицерства на Дону, связанные с сомнениями Алексеева и личными трениями между ним и Корниловым, привели к тому, что многие офицеры оказались на службе в Красной армии. Атаман Донского войска П. Н. Краснов плохо отзывался практически о всех участниках антибольшевистского лагеря: Деникин - политикан; у Скоропадского - тайные диктаторские амбиции; кубанский атаман Филимонов - пустое место, им помыкают Деникин и Лукомский64. Добрых слов у него удостоились только погибшие в бою генералы С. Л. Марков и М. Г. Дроздовский.

Многие пороки были одинаковы во всех белых армиях, значит, дело не в личностях лидеров и вождей. Отличительной чертой их внутренней жизни была слабая исполнительская дисциплина. Как приказы Деникина не имели продвижения в жизни, так потом и Врангелю не удалось исправить этого положения65. В итоге уровень дисциплинированности частей никак не тянул на звание профессиональной, офицерской армии. В отсутствии обязательного подчинения и наказания за невыполнение приказа армия напоминала более вольное собрание единомышленников на временной основе.

Иное у красных, Миронов за нарушение военного устава, т. е. за самовольные действия вопреки запрету высшего командования, находился несколько месяцев под трибуналом. Заподозрив недоверие к себе как к военспецу, он захотел доказать свою преданность революции и повел свой корпус в бой на собственный страх и риск, желая этим продемонстрировать ошибочность тактики военных советников Красной армии на этом участке фронта. Но его повернули назад, выслав в погоню за ним лично Будённого с его конницей, который привел Миронова под конвоем прямо в ревтрибунал66.

стр. 35

Ознакомившись в эмиграции с книгой Будённого "Пройденный путь", бывший белый генерал был удивлен тем, что Будённый грозил сместить за безынициативность вплоть до взводного командира 4-й кавалерийской дивизии О. И. Городовикова67. Несколько высокомерно он называет это "оригинальной дисциплиной" и так и не понимает, что в том числе и в этой жесткости было военное преимущество Красной армии.

Попустительство породило одну из самых позорных страниц Белого движения - отступление и эвакуацию. Картины бегства командования до того, как бой проигран, повторялись многократно по одной и той же порочной схеме. Члены Южнорусского правительства, деникинского Особого совещания эвакуировались из Новороссийска "с туго набитыми чемоданчиками". А в Крыму заявили, что во время эвакуации большие суммы казенных денег ими были утрачены (отбили зеленые, оставлены при погрузке и т. д.)68.

Ни одно "прискорбное явление", свойственное верхам, не обошло и низы белого движения. Вольноопределяющийся крымских частей ВСЮР А. В. мечтал подработать на перевозках товара по морю и заиметь таким образом "капиталец на черный день". В своем дневнике он писал, что у него появились "кое-какие планы на будущее, и если они удадутся, то мы бросим всю эту гражданскую войну и начнем собственными силами делать свое будущее, вне пределов России"69. Ведь и атаман Краснов убыл в Берлин, а генерал Деникин в Лондон после того, как оба остались не у дел, но до того, когда борьба была окончена. В письме домой Врангель писал в сентябре 1918 г., что если его отношения с командованием будут обостряться и далее, то он не исключает возможности, что наплюет на все и отчислится в резерв и в распоряжение жены70.

В Белой армии сложились различные взгляды на обязательность приказа для рядовых и для офицеров. Солдат, что приказано, то и сделает, или обязан сделать, поэтому за дезертирство и неподчинение приказу рядовых расстреливали. Офицер же, как человек думающий и благородный, имел право на собственное мнение, поскольку он был за все в ответе перед своей совестью. Как писал Деникин, доброволец давал подписку прослужить четыре месяца и обещал беспрекословное повиновение командованию. Но на практике добровольцы то вступали в отряды, то бросали фронт в самую критическую минуту71. Вред практики разделения требований осознавался. В дневнике Н. А. Раевского есть такая эмоциональная запись: "15 октября [1920 г.]. Никак люди не могут понять, что нравственно совершенно невозможно смотреть сквозь пальцы на миллионные офицерские кражи и предавать солдата суду за кражу нескольких фунтов масла"72.

Таким образом, документы биографического характера, составленные участниками боев, позволили установить, чем армии красных и белых были схожи и чем отличались. Мотивы добровольного участия людей в гражданском конфликте разнообразны: от идейных до прагматических. Большая доля комбатантов гражданской войны приняли в ней участие не только не по идейным соображениям, но даже не по своей воле. Отсюда высокий процент перебежчиков. Обеим армиям не были чужды карьеристские настроения. Наряду с потребностью личностного самовыражения, отдельным или дополнительным мотивом выступало желание получить больший доступ к благам и материальным ценностям. Потребность в кумире была важнейшей составляющей представлений комбатантов обеих армий, позволяющей им не терять веру в победу и правильность выбора. Белая армия отличалась низкой исполнительской дисциплиной, ее командование и органы правосудия снисходительно относились к невыполнению приказа, финансовым нарушениям, должностным преступлениям. Всякая жесткость казалась белым недопустимой по отношению к соратникам. Существовали различия в требованиях, предъявляемых к офицеру-добровольцу и мобилизованному солдату.

стр. 36


Примечания

Работа выполнена при финансовой поддержке исследовательского гранта РГНФ 08 - 01 - 00 - 645А.

1. ПОЛИКАРПОВ В. Д. Пролог Гражданской войны в России. М. 1976, с. 361 - 394.

2. Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИ РО), ф. 912.

3. Там же, оп. 1, д. 11, л. 348.

4. Там же, д. 5, л. 486.

5. Там же, л. 563; д. 7, л. 53, 73об., 319, 348; д. 8, л. 182, 301; д. 11, л. 312.

6. Там же, д. 5, л. 118; д. 8, л. 127; д. 9, л. 275; д. 11, л. 210, 453.

7. Там же, д. 2, л. 301об.; д. 8, л. 465.

8. Там же, д. 4, л. 708; д. 7, л. 41, 254, 264.

9. КАЛИНИН И. М. Под знаменем Врангеля. Ростов н/Д. 1991, с. 12.

10. ЦДНИ РО, ф. 912, оп. 1, д. 4, л. 637; д. 10, л. 53.

11. Там же, д. 10, л. 107; д. 12, л. 97об.

12. Там же, д. 4, л. 161; д. 7, л. 57.

13. ДОБРОВОЛЬСКИЙ С. Борьба за возрождение России в Северной области. - Архив русской революции (АРР). III, с. 50, 53, 68.

14. ДЕНИКИН А. И. Как началась борьба с большевиками на юге России. В кн.: От первого лица. М. 1990, с. 234 - 235; ЛУКОМСКИЙ А. С. Зарождение Добровольческой армии. - Там же, с. 184; ЕЛИСЕЕВ Ф. И. С хоперцами от Воронежа до Кубани в 1919 - 1920 гг. Нью-Йорк. 1962.

15. ДОБРОВОЛЬСКИЙ С. Ук. соч., с. 34, 76 - 77.

16. КУПРИН А. И. Эмигрантские произведения: Купол святого Исаакия Далматского. Извощик Петр. М 1992.

17. ДОБРЫНИН. Борьба с большевиками на Юге России. Участие в борьбе донского казачества. Февраль 1917 - март 1920. Прага. 1921, с. 111.

18. Подсчитано по: ЦДНИ РО, ф. 912.

19. ЦДНИ РО, ф. 912, оп. I, д. 7, л. 343.

20. ШКУРО А. Г. Записки белого партизана. М. 2004, с. 234.

21. ЛЕВИНСОН А. Поездка из Петербурга в Сибирь в январе 1920 г. - АРР. III, с. 199.

22. ЛЕВИТОВ М. Н. Корниловцы в боях летом-осенью 1919 года (www.dk1868.ru/history/LEVITOV.htm).

23. АРБАТОВ З. Ю. Екатеринослав 1917 - 1922 гг. В кн.: Литература русского зарубежья: Антология. Т. 1,ч. 2, с. 104.

24. ЦДНИ РО, ф. 912, оп. 1, д. 4, л. 244, 695об., 721об.; д. 8, л. 257; КАЛИНИН И. М. Ук. соч., с. 18.

25. САВИНКОВ Б. В. Борьба с большевиками. В кн.: Литература русского зарубежья. Т. 1, ч. 2, с. 173.

26. ЛЕБОН Г. Психология масс. В кн.: Психология толп. М. 1999, с. 163; МАКАРОВ Ю. Моя служба в Старой Гвардии. 1905 - 1917. Буэнос-Айрес. 1951, с. 376.

27. ЦДНИ РО, ф. 912, оп. 1, ед. хр. 5, л. 255.

28. ГУЛЬ Р. Б. Ледяной поход (с Корниловым). М. 1992, с. 92.

29. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты: В 3-х кн. Кн. 2. Т. 2. Борьба генерала Корнилова. Т. 3. Белое движение и борьба Добровольческой армии. М. 2005, с. 293.

30. ПАВЛОВ В. Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1918 - 1920 годов. Т. 1. Париж. 1962, с. 17; ХОДНЕВ Д. Д. Финляндский полк в Великой и Гражданской войне (1914 - 1920 гг.). Б.м. 1932, с. 48; ЯНКОВСКИЙ Е. К 250-летию основания Лейб-Гвардии Кексгольмского полка. - Военная быль, N 45, с. 22 - 23.

31. ЦДНИ РО, ф. 912, оп. 1, д. 7, л. 346, 476.

32. Там же, л. 12.

33. Там же, д. 8, л. 41; д. 9, л. 192.

34. Там же, д. 5, л. 370.

35. Там же, д. 7, л. 483об.

36. Там же, д. 4, л. 1, 566; д. 10, л. 103.

37. Там же, д. 9, л. 153.

38. МЕЙБОМ Ф. Ф. Гибель 13-й Сибирской стрелковой дивизии в боях под Челябинском в 1919 г. - Первопоходник, 1974, N 17, с. 43.

39. БУДБЕРГ А. П. Дневник. В кн.: От первого лица, с. 159.

40. ДРОЗДОВСКИЙ М. Г. Дневник. Нью-Йорк. 1963, с. 63; ШАМБАРОВ В. Белогвардейщина. М. 2004, с. 172.

41. ДОБРОВОЛЬСКИЙ С. Ук. соч., с. 73.

42. БУДБЕРГ А. П. Ук. соч., с. 158; ЛЕВИТОВ М. Н. Корниловцы в боях летом-осенью 1919 года.

стр. 37


43. ТУРКУЛ А. В. Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны, 1918 - 1920 гг. Мюнхен. 1947 (www.militera.lib.ru).

44. ОДНИ РО, ф. 912, оп. 1, д. 4, л. 682, 696об.; д. 7, л. 500об.

45. Там же, д. 8, л. 376об.

46. Цит. по: КВАКИН А. В. Интеллигент из Екатеринбурга в революции и гражданской войне (http://www.kvakin.ru).

47. ОДНИ РО, ф. 912, оп. 1, д. 9, л. 104.

48. САВИНКОВ Б. В. Ук. соч., с. 173.

49. МАМОНТОВ С. Походы и кони. Париж. 1981, с. 445.

50. ЛУКОМСКИЙ А. С. Ук. соч., с. 185.

51. Л. М. Спирин в 1968 г. поддержал точку зрения эмигрантских авторов о том, что решающее значение при переходе от побед к поражениям имело изменение состава белых армий: как только процент офицеров упал в 7 - 8 раз, то они стали терпеть поражения (См.: СПИРИН Л. М. Классы и партии в Гражданской войне в России. М. 1968, с. 290 - 291, 375).

52. ГОЛОВИН Н. Н. Российская контрреволюция. Кн. 3. Ревель. 1937, с. 27 - 29.

53. МАМОНТОВ С. Ук. соч., с. 49.

54. ЛАРИОНОВ В. Ук. соч.; БОГАЕВСКИЙ А. П. Ледяной поход. Воспоминания 1918 г. Нью-Йорк. 1963.

55. ЛЕВИТОВ М. Н. Корниловцы в боях летом-осенью 1919 года; ГЕРАСИМОВ М. Н. Пробуждение. М. 1965, с. 250; ОСИПОВ А. К 65-й годовщине начала Белого движения. - Часовой, N 641, с. 20; ЛЕВИТОВ М. Н. Материалы для истории Корниловского ударного полка. Париж. 1974, с. 360; Корниловский ударный полк. Париж. 1936, с. 123.

56. ГОЛОВИН Н. Н. Российская контрреволюция. Кн. 2, с. 133 - 134.

57. ДОБРОВОЛЬСКИЙ С. Ук. соч., с. 73; ЛЕВИТОВ М. Н. Корниловцы в боях летом-осенью 1919 года; ЛАРИОНОВ В. Ук. соч.; ГОЛОВИН Н. Н. Российская контрреволюция. Кн. 1, с. 86.

58. ГОРЕЛОВ М. На реках Вавилонских. - Новый журнал, N 183, с. 207 - 209.

59. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Кн. 2, с. 525 - 526.

60. ГУЛЬ Р. Б. Ледяной поход, с. 45.

61. МАМОНТОВ С. Ук. соч., с. 66; ЕФИМОВ А. Г. Ижевцы и Воткинцы (борьба с большевиками 1918 - 1920 гг.). Сан-Франциско. 1974, с. 72.

62. БУДБЕРГ А. П. Ук. соч., с. 107; ГУЛЬ Р. Киевская эпопея (ноябрь - декабрь 1918 г.). - АРР. И, с. 62; А. В. Дневник обывателя. - АРР. IV, с. 275, 276; САХАРОВ К. В. Белая Сибирь. Мюнхен. 1923, с. 58; ЭЙХЕ Г. Х. Уфимская авантюра Колчака. М. 1960, с. 69; ПЕТРОВ П. П. Роковые годы. Франкфурт. 1965, с. 141; ГОЛЕЕВСКИЙ М. Н. Материалы по истории гвардейской пехоты и артиллерии в Гражданскую войну с 1917 г. по 1922 г. Кн. 3. Белград. Б.г., с. 58.

63. ДЕНИКИН А. И. Как началась борьба с большевиками на юге России, с. 237.

64. КРАСНОВ П. Н. Всевеликое войско Донское. В кн.: От первого лица, с. 326 - 328.

65. КАЛИНИН И. М. Ук. соч., с. 92 - 93.

66. БОЯРЧИКОВ А. И. Воспоминания. М. 2003, с. 69 - 71.

67. ЕЛИСЕЕВ Ф. И. Ук. соч.

68. ГУЛЬ Р. Киевская эпопея (ноябрь - декабрь 1918 г.), с. 73, 76; КАЛИНИН И. М. Ук. соч., с. 15, 16, 20, 24; ШТЕЙНМАН Ф. Отступление от Одессы (январь 1920 г.). - АРР. II, с. 89.

69. А. В. Ук. соч., с. 260.

70. КВАКИН А. "Белый рыцарь" - "черный ворон" - "милый Петруша" (www.kvakin.ru).

71. ДЕНИКИН А. И. Как началась борьба с большевиками на юге России, с. 235, 255.

72. РАЕВСКИЙ Н. А. Дневник галлиполийца (www.militera.lib.ru/db/raevsky_na/index.html).


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/Кадровый-состав-и-внутриармейские-отношения-в-вооруженных-формированиях-в-годы-гражданской-войны

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

О. М. Морозова, Кадровый состав и внутриармейские отношения в вооруженных формированиях в годы гражданской войны // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 13.11.2020. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Кадровый-состав-и-внутриармейские-отношения-в-вооруженных-формированиях-в-годы-гражданской-войны (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - О. М. Морозова:

О. М. Морозова → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
343 просмотров рейтинг
13.11.2020 (1232 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
6 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
9 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
11 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
21 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Кадровый состав и внутриармейские отношения в вооруженных формированиях в годы гражданской войны
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android