За годы работы в Ираке я обрел почти профессиональные навыки "водилы- дальнобойщика". Правда, по роду дипломатической службы крутил "баранку" не трейлеров и рефрижераторов, а классных легковых автомобилей. Вначале это был восьмицилиндровый "Додж-Крайслер" образца 1989 года. На багдадских улицах он привлекал внимание своими массивными габаритами и производил впечатление респектабельным видом. Однако на дальней трассе был опасен: его комфортабельные кресла и плавный ход постепенно убаюкивали, располагая ко сну.

К началу 1996 года мой старомодный лимузин окончательно "расклеился", и вскоре я пересел в элегантную, скоростную "Вольво-850", которая будоражила во мне гонщика, настраивала на рывок и педалирование.

Водить помногу приходилось по условиям блокады. Дело в том, что накануне "Бури в пустыне" авиасообщение с Багдадом было прервано и до настоящего времени не возобновлялось. Хотя запреты ООН по резолюции 670 вводились только на товарно- грузовые авиапотоки и не касались пассажирских полетов, тем не менее все авиакомпании мира, включая "Аэрофлот", прервали свои полеты в Багдад в период военных действий. После прекращения огня в конце февраля 1991 года рейсы не были возобновлены, поскольку багдадский аэропорт был поврежден, а уже к лету того же года США и Великобритания своим волевым решением "закрыли" воздушное пространство для полетов на севере и юге страны, объявили эти зоны "бесполетными" для иракской авиации. При этом их ВВС регулярно выполняют патрульные облеты этих зон, наносят бомбовые удары по иракским целям, не только военным, но и гражданским.

В этих условиях попасть из Москвы в иракскую столицу и вернуться оттуда можно лишь наземным путем, через Амман или Тегеран.* Расстояние от этих столиц до Багдада - около 900 километров. Преодолеть путь по иранскому горному серпантину в летнее время удавалось за 14-15 часов, зимой же это практически невозможно из-за снегопадов и гололедицы.

Дорога на иорданском направлении проложена по пустыне. Это скоростной шестирядный автобан с разделительной полосой. Движение на нем малоинтенсивное, а дорога просматривается до горизонта. При средней скорости 120-130 километров в час на преодоление трассы уходило 10-11 часов, включая остановку на двух погран-пунктах для прохождения паспортных и таможенных формальностей при переезде границы. До места назначения удавалось добраться до захода солнца. Важно было не оставаться на дороге в темное время, особенно при следовании в Багдад, поскольку это далеко небезопасно. В обстановке разгула бандитизма жертвами разбоев неоднократно оказывались сотрудники дипмиссий, следовавшие по этой трассе.

Совершил в общей сложности до двадцати "автопробегов" в Амман. Ездить приходилось по разным поводам. Разумеется, дважды в год - в отпуск и обратно. Иногда наступал мой черед быть старшим по доставке диппочты. Несколько раз выезжал за валютой, так как из-за запретов ООН на финансовые переводы в иракские банки средства

Продолжение. Начало см. "Азия и Африка сегодня", 2000, N 8-11.

* С октября 2000 года российские авиакомпании, а вслед за ними и авиакомпании других стран осуществляют чартерные пассажирские рейсы, уведомляя об этом Комитет ООН по санкциям в отношении Ирака.

стр. 47

на содержание нашего посольства перечислялись в Амман.

Главная для меня трудность раннего старта состояла в том, чтобы не задремать за рулем, выдержать первые часы монотонного хода и пустынного ландшафта. Накануне старта не удавалось уснуть, и это происходило со мной каждый раз. Видимо, сказывалось волнение перед нелегким путешествием. К счастью, везло, обошелся без единого дорожного происшествия. После первого года напряженной гонки освоился с техникой и трассой, почувствовал себя этаким Шумахером. Командировки, как и дорога, были однообразными. Они заранее планировались и постепенно стали неотъемлемой частью работы.

Лишь одна из этих многочисленных поездок была неординарной, вызванной чрезвычайными обстоятельствами. В связи с резким обострением военной напряженности вокруг Ирака было принято решение о немедленной эвакуации из Багдада всех женщин и детей нашей колонии. Но обо всем по порядку.

* * *

1998 год был самым трудным и конфликтным в непростых взаимоотношениях между Спецкомиссией ООН и властями Ирака за весь восьмилетний период разоруженческих инспекций в этой стране. Тот памятный год начался с кризиса вокруг проблемы досмотра президентских дворцов, перипетии мирного разрешения которого я описал в статье "Февральский дворцовый кризис".

Лето и осень того года прошли в атмосфере взаимных наскоков и атак сторон друг на друга и завершились тем, что 31 октября Багдад принял очередное конфронтационное решение - прекратил все формы деятельности Спецкомиссии ООН и МАГАТЭ на территории страны.

Неадекватной и столь же неправовой была реакция Р. Батлера на вызов Багдада. Не запрашивая разрешения Совета Безопасности и Генсекретаря ООН, председатель Спецкомиссии без консультаций с ее членами принял единоличное решение об отзыве всех находившихся в Ираке своих сотрудников и инспекторов, к которым присоединились также эксперты МАГАТЭ. К 10 ноября страну покинули почти все сотрудники спецучреждений ООН, а также гуманитарной программы "Нефть в обмен на продовольствие и медикаменты". Начался отъезд женщин и детей из иностранных дипмиссий. Было ясно, что Р. Батлер своими действиями расчищал багдадскую сцену для силового сценария.

Иракская "карта" опять вовремя шла в руки американской администрации. Дело Моники Левински приняло драматический оборот для Б. Клинтона: республиканское большинство в Конгрессе запустило процесс импичмента президента, в соответствующих парламентских комитетах начались предварительные публичные слушания по данному делу, транслировавшиеся на весь мир. И в этой ситуации администрация, как и в период "дворцового" кризиса в феврале, попыталась вмешаться в новый конфликт между Ираком и Спецкомиссией, чтобы подправить в глазах американцев "подмоченную" репутацию первого лица государства.

Президент Б. Клинтон заявил о готовности применить силу против С. Хусейна, если тот не пересмотрит свой запрет на деятельность Спецкомиссии и МАГАТЭ. По его распоряжению были вновь развернуты массированные военные приготовления в зоне Залива. Здесь уже было сосредоточено 13 ракетоносцев с сотнями крылатых ракет, около 180 боевых самолетов США, десятки тысяч военнослужащих, соответствующая военная техника.

Запах пороха витал в воздухе. Багдадцы, кто мог, съезжали с семьями в провинцию. Госучреждения перешли на режим военного положения. В посольстве и торгпредстве также приняли соответствующие мобилизационные меры. Разумеется, была дана команда на расконсервацию бомбоубежища, которое снабдили питьевой водой, продуктами питания, медикаментами. Выход в город посол разрешал только по служебной необходимости. Сотрудники посольства сделали необходимые закупки. Занятия в школе нашей колонии были приостановлены.

Вечером 13 ноября, когда американские удары казались неминуемыми, на имя президента С. Хусейна поступило с пометкой "срочно" послание от российского руководства с настойчивым призывом пересмотреть решения от 5 августа и 31 октября, дать возможность Спецкомиссии и МАГАТЭ возобновить в полном объеме свою работу в Ираке и предотвратить тем самым непредсказуемые последствия военных ударов. С нашей стороны давалось обещание добиваться своевременного проведения в СБ ООН всеобъемлющего обзора иракского санкционного досье с перспективой отмены нефтяного эмбарго.

В тот же день президенту Ирака поступило письмо от К. Аннана, который также призывал возобновить сотрудничество со Спецкомиссией, давал заверения насчет того, что в этом случае возможно проведение всеобъемлющего обзора иракских дел в СБ ООН.

Активное воздействие на Багдад оказывали президенты Франции, Египта, Китая, лидеры Движения неприсоединения. Организации исламская конференция, Лиги арабских государств, настаивая на пересмотре конфронтационных решений в интересах мирного разрешения конфликта.

14 ноября международные СМИ сообщили о совместном решении лидеров США и Великобритании начать бомбардировки Ирака. С тех пор прошло два года, но и сегодня трудно с определенностью сказать, были ли те сообщения специальной информационной утечкой - "уткой" с целью оказания морально-психологического давления на решение руководства Ирака, или команда на удар действительно была дана.

Рано утром того памятного дня в посольство поступило однозначное указание подготовить всех женщин и детей нашей колонии к немедленной эвакуации. На сборы отводилось всего два-три часа. Выдвигаться следовало на иранский город Керманшах, куда из Москвы готовился вылететь самолет МЧС.

Срочно были составлены списки отъезжающих, которых набиралось более ста человек. Начали их обзванивать. Только когда семьи

стр. 48

стали съезжаться во двор посольства, выяснилось, что нужны автобусы, ибо для транспортировки такого количества людей посольского автопарка было явно недостаточно. Уточнилось и другое обстоятельство. В Багдаде пятница - выходной день, все транспортные конторы закрыты.

Молодой, но уже опытный в багдадских реалиях наш дипломат А. Кинщак отбыл в город с поручением во что бы то ни стало раздобыть два автобуса. Не менее сложная задача была поставлена консулу А. Чвыкову - оформить в МИДе Ирака разрешение на отъезд, а затем проставить в иранском посольстве транзитные визы в паспорта всех отъезжающих и сопровождающих.

Настроение уныния и растерянности довлело над всеми. Перманентная напряженность стала фактически нормой нашей жизни в Ираке. К регулярным ограничениям на выезд в город и передвижения по стране привыкли все. Однако близкая перспектива разлуки с женами и детьми накануне войны стала в то светлое багдадское утро леденящей реальностью.

Больше всех эвакуацией был расстроен посол. Накануне вечером он передал президенту С. Хусейну послание от российского руководства, и это вселило в коллектив надежду на мирный исход кризиса. Однако поступившие утром сводки о готовящихся ракетных ударах, да и команда срочно вывозить женщин и детей говорили совсем о другом. Н. В. Картузов поддерживал в те часы постоянный контакт с иракским правительством и руководством МИД России, находил время, чтобы регулярно приходить к людям, собравшимся во дворе посольства со своими чемоданами и коробками, успокаивал матерей и детей, информировал их об обстановке и предпринимаемых мерах.

Пока ждали подхода автобусов и паспортов с визами, многие семьи заходили в бомбоубежище, чтобы отсидеться, поговорить перед расставанием. Наконец, после пятничной молитвы в Багдаде наступило оживление, и вскоре А. Кинщак подогнал к воротам посольства два арендованных автобуса, готовых выдвигаться к границе Ирана. Подъехал и консул с оформленными паспортами.

Тем временем ситуация начала меняться: на политическом горизонте появились слабые проблески надежды. Поступила информация о том, что в четыре часа дня президент С. Хусейн собирает совещание высшего партийно-государственного руководства для обсуждения сложившегося положения в свете посланий российского руководства и К. Аннана. Такой поворот событий дал Н.В. Картузову основание согласовать с Москвой возможность отложить эвакуацию до вечера, а окончательно определиться в свете того решения, которое будет принято иракским руководством. Когда посол спустился во двор и объяснил изрядно уставшим гражданам причину задержки с их отъездом, все ободрились и обрадовались, особенно дети.

Ровно в шесть вечера багдадское радио в экстренном выпуске новостей огласило решение Совета Революционного Командования и Руководства партии Баас об отмене распоряжений от 5 августа и 31 октября, возобновлении нормального сотрудничества со Спецкомиссией ООН и МАГАТЭ.

Вскоре на факс посольства поступил и полный текст решения, в котором подчеркивалось, "что оно было принято с учетом посланий Б.Н. Ельцина и Е.М. Примакова". О своем решении Багдад информировал Генерального секретаря ООН.

Было около девяти вечера, когда Н.В. Картузов сообщил о согласии Москвы отложить эвакуацию. Измученные долгим ожиданием, изрядно уставшие люди ликовали. Откуда-то появилась музыка, началось веселье. Затем в хорошем настроении все стали расходиться по домам.

В Вашингтоне и Нью-Йорке день 14 ноября только начинался. Для нас в Багдаде все зависело от того, какие решения будут там приняты.

Большинство членов СБ ООН быстро отреагировали на иракскую уступку, расценив ее как весьма позитивный шаг, открывающий перспективу серьезных прорывов в санкционном блоке. Однако американцы акцентировали внимание на той части иракского официального коммюнике, в которой перечислялись некоторые запросные требования относительно целей и параметров предстоящего в начале 1999 года всеобъемлющего обзора.

Вновь повторилась упоминавшаяся нами в ходе повествования парадоксальная ситуация: как только Багдад уступал давлению международного сообщества и занимал конструктивную позицию, Вашингтон спешил обесценить ее и переключал фокус внимания на другой шероховатый сюжет, дающий ему повод удерживать иракский вопрос в режиме напряженности и неопределенности. Опасность далеко еще не миновала, как это нам казалось вечером 14 ноября. Но об этом мы узнали на следующий день.

* * *

В четыре часа утра 15 ноября меня разбудил телефонный звонок. Дежурный комендант посольства просил прибыть ровно в 4.30. Проснулась и жена. Причину столь раннего звонка я понял и предложил ей собираться в дорогу. Собственно, два ее чемодана мы занесли прошлой ночью из машины в прихожую дома. Собирать ей больше было нечего.

Посол приехал раньше других, ждал в своем кабинете. Выглядел бледным и напряженным. Сообщил собравшимся старшим дипломатам о поступившей от руководства нашего МИД новости: американцы не удовлетворены уступкой Багдада, будут бомбить в дневное время, не дожидаясь темноты. Поставил задачу снова собирать людей к отъезду. Предложил мне возглавить эвакуацию, доставить отъезжающих в Керманшах и посадить в два самолета МЧС России, вылет которых из Москвы был намечен на полдень.

Вопросов ни у кого не было. После вчерашнего аврала с эвакуацией вся схема мероприятия была как бы отрепетирована - каждый знал свой участок. Но опять встал вопрос об автобусах. За это дело вновь взялся А. Кинщак. Отъезд был намечен на восемь утра.

стр. 49

Шесть утра. Возвращаюсь домой. Светает. К этому времени прекращают пение соловьи. На час-полтора воцаряется безмолвная тишина.

Айнаханум ждала в холле возле своих чемоданов. Присел рядом, рассказал о предстоящем отъезде. Сам собрался в дорогу и поехал заправлять "Вольво" на ближайшую бензоколонку напротив парка Заура, что в двух километрах от нашего дома. После завтрака загрузили в машину вещи и подъехали к посольству.

К назначенному времени во дворе стали собираться только семьи, жившие тут же, в посольском комплексе. Большинство отъезжающих надо было обзванивать и вызывать из города. Люди не спешили, видимо предыдущий день измучил всех, особенно малых детей, которые накануне провели больше десяти часов на руках своих родителей, без нормального питания и отдыха. Собирались медленно. Были и незнакомые российские граждане, находившиеся в Багдаде по своим частным делам. Узнав об эвакуации, они тоже поспешили воспользоваться возможностью убраться из зоны опасности.

Исполнительный А. Кинщак ровно в девять утра уже поставил у ворот посольства два арендованных автобуса. Мне предложили пересесть за руль "Субурбана", крупногабаритного американского джипа, который обычно использовался нами для поездок в Амман. Набиралось много багажа, джип для этой цели подходил. Многие дипломаты и представители коммерческих компаний пожелали на своих машинах провожать семьи до границы. Москва торопила с отъездом. Но только к десяти утра в списке эвакуируемых была поставлена последняя галочка - собрались все. Я вышел на улицу и познакомился с бригадой ожидавших нас иракских офицеров, которых по просьбе посла выделили местные власти для обеспечения безопасности российской колонны по маршруту следования. После короткого напутствия Н.В. Картузова все загрузились. Эвакуация началась.

Было обычное багдадское утро. Размеренная городская жизнь начиналась своим чередом, без суеты и паники. На улицах не заметил признаков того, что бомбардировки вот-вот грянут. Наша колонна из девяти транспортных средств долго выбиралась из "пробок" района Азамия и застревала на светофорах багдадского пригорода Юсифия. Договорился с иракскими офицерами, которые на своей машине возглавляли колонну, а также с водителями двух автобусов, следовавших за мной, следить вместе за компактностью колонны, не допускать отрыва и рассредоточения наших машин на дороге.

От Багдада до погранпункта Мунзария на иранской границе меньше 200 километров. Старые, ветхие автобусы задерживали движение, да и останавливаться приходилось часто, главным образом по'просьбе детей. Мой джип был загружен багажом отъезжающих посольских сотрудниц. Единственным пассажиром была жена, сидевшая рядом. Мы оба очень устали. Наговорились обо всем в течение вчерашнего суматошного дня. Поэтому ехали в основном молча.

В двенадцать дня включил радиоприемник, чтобы послушать утреннюю информацию европейских радиостанций о событиях вокруг Ирака. "Би-Би-Си" и Радио Монте-Карло сообщили, что угроза ударов по Багдаду миновала и первая группа сотрудников ооновских учреждений, ранее покинувших Ирак, возвращается туда из Аммана. Наша эвакуация только начиналась, и подобные сообщения не могли не удивить меня. Переключился на региональные волны. Сводки из Тегерана и Эр-Рияда подтверждали услышанное из Лондона.

В состоянии недоумения, наконец, подрулил к пограничному комплексу. Было уже около трех пополудни. Отъезжающих насчитывалось более ста человек, а на паспортно-визовом контроле сидело всего два сотрудника. Поэтому заполнение формуляров и проставление печати в паспортах заняло около двух часов. К тому же у некоторых отъезжающих из числа наших бизнесменов выявились нарушения правил регистрации их пребывания в Багдаде. Пограничники подолгу названивали в столичные инстанции и согласовывали их выезд.

Шлагбаумы на КПП Мунзария и на иранском погранпункте Хосрови отделяет нейтральная полоса шириной около пятидесяти метров. Пока шла регистрация отъезжающих на иракской стороне, несколько раз подходил к ожидающим нас у второго шлагбаума иранским пограничникам и договаривался о порядке перехода границы нашими людьми и перекантовки их багажа. Весь прибывший с нами транспорт возвращался в Багдад, а эвакуируемые вместе с вещами пересаживались на иранские транспортные средства, арендованные сотрудниками нашего посольства в Тегеране, которые ожидали нас на КПП Хосрови. На территорию Ирана въезжали только два посольских джипа - мой и вице-консула В. Курзюкова, который умело занимался решением всех паспортно-визовых вопросов, а заодно провожал жену с двумя детьми. Иранские пограничники, судя по их корректности, имели соответствующие инструкции из Тегерана и без волокиты пропускали наших людей и багаж на свою сторону.

Прежде чем последним пересечь иракскую границу, зашел к начальнику КПП генералу М. Хаурани и поблагодарил за оказанное содействие. Позвонил послу, проинформировал его о переходе эвакуируемых на территорию ИРИ. Узнал от него, что самолеты МЧС уже приземлились в Керманшахе и ждут нас. Поделился с Н.В. Картузовым своим недоумением по поводу услышанных мною радиосводок. Они ему тоже были известны. Но посол сообщил другое: в течение дня 15 ноября по приказу Б. Клинтона бомбардировщики США буквально "висели" на воздушных рубежах Ирака с севера и юга страны в ожидании команды о нанесении удара. Посол считал, что мы вовремя вывезли женщин и детей. Пожелал благополучно добраться до наших самолетов.

Поблагодарил иракских офицеров, сопровождавших нашу колонну из Багдада, попрощался с посольскими товарищами, приехавшими провожать свои семьи, и на

стр. 50

своем "джипе" переехал из Ирака в Иран. Предстояло отрабатывать вторую половину задания.

На КПП Хосрови ситуация повторилась: оформление длилось около трех часов, поскольку этой работой и на иранской стороне занимались всего два пограничника. Энергично помогали наши коллеги, прибывшие из посольства в Тегеране во главе с консулом Юрием Наумовым. Для доставки багажа был арендован грузовик.

Неожиданно произошла "осечка" с моим "Субурбаном". Выяснилось, что он не оформлен для въезда в Иран. Спорить и просить было бесполезно. Содержимое моего джипа было перегружено в грузовик. Машину я закрыл на все замки и поставил на стоянку КПП. Сам с женой разместился в одном из трех поданных автобусов. В девятом часу вечера, наконец, стартовали на Керманшах.

Туда от границы тоже около 200 километров. Шли в темноте, по узкой холмистой дороге, которую я раза четыре проезжал в дневное время в прошлые годы. Это очень живописные места. Ландшафт контрастно отличается от иракского. Тут уже нет пальмовых рощ и песчаных дюн. Больше схожести с Кавказом. Но этих красот никто не мог увидеть. Темнота и усталость расположили многих ко сну. Люди отдыхали перед бессонной ночью, которая им предстояла.

Керманшах - это первый крупный иранский город, административный центр одноименной провинции, куда мы попадаем, следуя из Багдада в Тегеран. Было около полуночи, когда автобусы и грузовик с багажом прибыли в аэропорт этого города. Самолеты МЧС находились там в ожидании багдадских пассажиров.

Неожиданно возникло препятствие -старший таможенник аэропорта стал настаивать на досмотре багажа на предмет изъятия всего спиртного. Попытался растолковать ему, что наши люди едут не в Иран, а в Россию, где спиртное не запрещено. Объяснял и то, что это - не ординарная поездка, а эвакуация по причине военного положения, и люди забрали с собой все, что могли и считают нужным. Препирался с ним долго, но собеседник оказался человеком принципиальным, идеологически подкованным и политически грамотным. Мои доводы на него не действовали. Своей упертостью последователь имама Хомейни напоминал райкомовского инструктора времен горбачевской антиалкогольной кампании. Вместе с Ю. Наумовым, прекрасно владеющим фарси, стал требовать встречи с начальником аэропорта или другим должностным лицом провинциального уровня.

Через несколько минут появился высокий перс в синей военной форме с корректным английским. Я вновь повторил все отработанные доводы в пользу того, чтобы не потрошить коробки и чемоданы наших пассажиров и не задерживать их вылет в Москву. К моему удивлению и облегчению офицер быстро согласился со мной и дал команду грузить багаж на борт.

Около двух часов ночи самолеты МЧС с пассажирами вылетели в Москву. В тот день я был на ногах 22 часа, буквально валился от усталости, как и все улетевшие женщины и дети. Тегеранские коллеги пригласили нас в гостиницу, в которой остановились сами. Там меня ждал сюрприз. Юра Наумов, по-русски хлебосольный и эмоциональный человек, предложил отметить благополучное завершение операции "Э". Я неоднократно бывал его гостем в Тегеране, симпатизировал ему и был рад встрече. Но не понимал, как такое событие можно отметить в иранской гостинице, да к тому же почти под утро. Юра сказал, что здесь у него все "схвачено". Предложил накоротке разойтись по номерам, а затем собраться в ресторане. Когда я пришел туда, глазам не поверил. В пустом зале был накрыт изысканный восточный стол, который украшали несколько бутылок хорошей водки. Мы ее не пожалели.

Расставались на следующий день 16 ноября. Ю. Наумов со своей командой направился в Тегеран. Я со своим коллегой взял курс на Багдад. В погранпункте Хосрови пересел на "GMC Субурбан", который провел более спокойную ночь на свежем воздухе, нежели я. К семи вечера приехали в Багдад. После доклада послу отправился домой отдыхать. Увидевшие меня солдаты охраны, круглосуточно дежурившие возле дома, по-детски радовались моему возвращению.

Около восьми вечера включил телевизор. "Вести" показали сюжет о прибытии самолетов МЧС из Керманшаха. Переживал за жену. Она была не по-зимнему легко одета. В кадре ее не увидел.

Женщин и детей эвакуировали, но и бомбардировок не допустили, подумал я. Переключил телевизор на канал "Си-Эн-Эн", который молнией передавал сообщение о принятом Б. Клинтоном решении не наносить удар по Ираку. Обосновывая его, президент США заявил, что "военная акция позволила бы существенно уменьшить способности С. Хусейна развивать ОМУ. Однако такая акция означала бы и конец Спецкомиссии". Эти слова президента звучали убедительно, даже мудро.

Ровно через месяц, 16 декабря 1998 года, Б. Клинтон все же вынес Спецкомиссии смертный приговор.

(Продолжение следует)

Постоянный адрес данной публикации: