Под ред. М. Хайнеманна и Э. И. Колминского. СПб.: изд-во "Дмитрий Буланин", 2002, 528 с.

Тема "советизации" науки в СССР вызвала с конца 1980-х годов большую литературу и внимание не только со стороны историков науки и науковедов, но и историков вообще. Под "советизацией" науки понимают преобразование норм и ценностей научного сообщества, связанные с прямым подчинением науки партийно-государственному контролю, идеологизацией и политизацией многих отраслей знания, поставленных на службу социалистическому строительству. В рецензируемой книге справедливо отмечается, что этот процесс имеет много измерений, что обусловливает разные векторы его изучения.

Книга подготовлена Санкт-Петербургским филиалом Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН и Центром современной истории образования и науки Ганноверского университета, в составе авторов около 30 человек. Главное достоинство работы - введение в научный оборот широкого круга источников - архивных и зарубежных, до этого практически не использовавшихся в отечественной историографии.

В сборнике три десятка статей с разными темами, которые сгруппированы в пять разделов: "Укрощение Академии наук", "Профессура и большевики", "Пролетарская биология", "Информационный контроль", "Холодная война и наука".

В условиях послереволюционного кризиса экономической и правовой систем политическая власть в России начала оказывать решающее влияние на институционализацию научной деятельности. Исключительно государственное финансирование, планирование и контроль, а также тотальная идеологизация стали инструментами воздействия

стр. 242

государства на все сферы гражданской жизни. Их проникновение в науку шаг за шагом превратило организации науки в формы, удобные для административно- бюрократического управления, внесло в мотивы деятельности ученых ценности, значимые в области политики. Процесс поглощения научной деятельности административно-бюрократической, управленческой в СССР начался не в связи с использованием зарубежного опыта "большой науки" 1950 - 1960-х годов, а значительно ранее. Специфические отношения государства и науки вели к изменению самого образа науки.

Государство создавало систему государственного управления научными организациями с соответствующими инстанциями в административно- хозяйственном и партийном аппаратах. Основными инструментами подчинения науки властным структурам стали государственный план, получивший силу закона, и контроль за его выполнением. Поскольку распределение ресурсов для науки и определение форм организации исследовательской деятельности стало исключительно функциями государственно-административного управления наукой, это со временем внесло деструктивные изменения в научное сообщество. Организационное творчество ученых было почти полностью подменено административной деятельностью - руководством со стороны государственных учреждений.

Администрирование касалось не только материальных основ жизни науки, но и информационных процессов в ней, которые осуществлялись при исключительной централизации в руках государственной власти цензуры и всех способов расширения научного знания. В таких условиях существования научного социума увеличивается вероятность ошибок в определении приоритетов развития науки, в установлении фундаментального значения научных идей и проблем, а также личных авторитетов ученых, уровня их компетентности и качества результатов исследований.

Вторжение административно-командного способа управления в науку имело самые серьезные последствия. Издательская деятельность, формирование тематики и выбор методологии научного поиска монополизировались научными ведомствами, в которые постепенно превратились некоторые научные направления и учреждения; нарушилось соотношение между периферийной наукой и столичными научными центрами; изменилось положение ученого в обществе: его профессиональный и социальный статус все более реализуется в системе "наука - ведомство", которая почти полностью исключает демократические формы деятельности, устанавливая вместо них тесные связи между административными органами и научными учреждениями.

Индустриализация страны привела к необходимости решения множества прикладных исследовательских задач, к чему ни Академия наук, ни высшая школа не были подготовлены. В течение короткого времени был сформирован отраслевой сектор науки. Было основано много институтов с профилем, соответствующим отдельным областям промышленности. От науки требовали решения практических задач производства, постоянного участия в работе предприятий, улучшения имеющихся технологий. В конечном итоге это привело к возникновению советского феномена в организации науки - разделению науки на относительно изолированные друг от друга секторы: академический, вузовский и отраслевой. Все научные учреждения этих секторов были государственными и подчинялись соответствующему министерству или Академии наук. В книге глубоко и неординарно интерпретируется процесс отделения исследовательских ячеек в высших учебных заведениях от собственно учебной работы в начале 1920-х годов (статья Д. А. Александрова), вскрывается его экономическая и особенно политическая подоплека, а также формируется гипотеза относительно аналогичных процессов в социалистических странах в послевоенный период.

Многочисленные организационные эксперименты и централизация прикладной (превратившейся в отраслевую) науки показаны на материале развития сельско- и рыбохозяйственной науки (статьи О. Ю. Елиной, Ю. А. Лайуса).

Процессы политизации и идеологизации науки ярко продемонстрированы в книге на богатом материале создания и функционирования Института красной профессуры в 1921 - 1938 гг. (Л. -Д. Берендт), "советизации" биологии в Ленинграде в годы "культурной революции" (Э. И. Колчинский).

Среди материалов по истории Академии наук и ее взаимоотношениях с властью привлекают внимание новые архивные документы о драматических перипетиях борьбы С. Ф. Ольденбурга в 1920-е годы за отстаивание, пусть на компромиссной основе, академической автономии (статья Б. С. Кагановича).

Вероятно, статья Э. И. Колчинского "Вернадский и большевики" вызовет волну неприятия среди многочисленного сообщества вернадоведов и последователей ноосферной концепции, но ее материал, основанный на использовании обширного массива зарубежных: и отечественных источников, в том числе Бахметьевского фонда Колумбийского университета, говорит сам за себя. Впервые В. И. Вернадский показан как трезвый прагматик, активно общавшийся с большевистской верхушкой, учитывавший хитросплетения политической борьбы, поддерживавший миф о своем исключительном месте в мировой науке и использовавший это для расширения своей научной базы в советской России. Возможно, автор иногда нарушает провозглашенный в книге принцип максимальной объективности, элиминации морализирования, тем не менее эта статья представляет большой интерес.

стр. 243

В разделе "Информационный контроль" показано зарождение научной цензуры в 1920-е годы (М. Б. Конашев). Особый интерес представляют две статьи Б. Ф. Володина о специфике развития советской научной библиотеки.

Послевоенный период развития науки в СССР характеризовался бурным ростом кадровых и финансовых ресурсов науки. Широкомасштабному увеличению научного потенциала способствовало осуществление единой государственной политики в области науки. Рост кадровых, финансовых и материальных ресурсов был направлен на развитие ядерной энергетики, космической техники, ракетостроения, исследования материалов и т.д. Большое значение этих направлений для оборонной промышленности во время "холодной войны" обеспечило их приоритетное развитие, в том числе и возникновение новых направлений в фундаментальных исследованиях. Этот процесс вполне синхронизировался с возникновением в развитых странах мира "большой науки", когда научные проекты требовали все более значительных материальных, кадровых и финансовых ресурсов, а наука превращалась в отрасль государственной политики, усиливалась ее зависимость от государства. В этот период развитие науки в СССР было достаточно динамичным. Вместе с тем научная система все более превращалась в одну из отраслей экономики со своей производственной и территориальной структурой, управление которой вполне соответствовало общегосударственной системе. В книге в новом ракурсе развита тема деформирующего воздействия "холодной войны" на научное сообщество в СССР, которая, безусловно, должна иметь перспективы дальнейшей разработки.

Здесь нет возможности назвать все основные темы работы. Важно, что, несмотря на то, что это сборник, в нем удалось добиться целостности и реализовать провозглашенный авторский замысел: "Авторы и редакторы сборника в целом стремились, избегая морализирования и пафоса, использовать все цвета радуги и даже их оттенки при реконструкции процессов "советизации" науки, рассматриваемого как один из способов симбиоза государства и научного сообщества. Его специфика связана прежде всего с тем, что государство, став единственным заказчиком научных исследований, старалось с максимальной эффективностью использовать их для получения в первую очередь знаний, пригодных для подъема его экономической и военной мощи, для идеологического оправдания своей политики и господства над обществом, для повышения своего международного престижа. Понимая, что образование и наука составляют единую систему, от которой напрямую зависит воспроизводство государственных чиновников и интеллигенции, правящая элита старалась не только поставить все сферы духовного производства под свой контроль, но и воспитать особую разновидность ученых, всецело разделявших ее мораль, планы и мировоззрение. Со своей стороны научное сообщество, оказавшееся в условиях, когда средства для осуществления научных проектов могло предоставить только государство, вынуждено было искать особые формы взаимоотношения с ним" (с. 7).

Действительно, нельзя не согласиться с тем, что избранный в книге подход позволил лучше понять механизмы преобразования отношений науки, государства и общества, мотивы поведения отдельных ученых, их групп и научного сообщества в целом. Авторы книги показали, что наука, оказавшись за "железным занавесом", не только не погибла, но смогла достичь блестящих успехов. В предвоенные и военные годы наука в СССР впервые стала одним из главных государственных приоритетов. Вместе с тем политика "железного занавеса" и идеология "особости" советской науки, изоляция от мирового научного сообщества создавали условия, провоцирующие усиление вмешательства партийно-правительственных органов во все стороны жизни научного сообщества. В результате в отдельных областях науки доминирующую роль начинали играть псевдонаучные построения типа лысенкоизма.

Обоснованным представляется и вывод о методологической перспективе изучения феномена "советизации" науки международным сообщество историков науки: "Для прогресса дальнейших исследований, видимо, полезно будет, опираясь на возможности современных информационных технологий, сформировать коллективную базу данных, включающую не отдельные документы, а весь массив архивных документов по истории советской науки и техники, с привлечением для работы с ней максимального количества специалистов из разных стран. При этом особое значение имеет устная история, которая, как показали исследования последнего десятилетия, иногда является более надежным источником информации, чем официальные документы, значительная часть которых была изначально сфальсифицирована. Реальный ход отечественной истории может быть достоверно реконструирован лишь на базе огромного архивного и литературного материала, дополненного ресурсами коллективной памяти научного сообщества о событиях, документально не зафиксированных, но игравших порой роль пусковых механизмов громадных изменений в судьбах целых отраслей знаний, о главных действующих лицах этих событий и их действительных взглядах. Необходимо помнить, что в те годы люди думали одно, говорили другое, писали третье. И действовали они чаще всего не в соответствии со своими убеждениями, а так, как того требовали обстоятельства. Комплексная организация исследований послужит гарантом того, что на смену одним мифам об истории отечественной науки не будут приходить новые. Тем самым удастся обеспечить поступательное движение по воссозданию реальной картины "советизации" науки, в ре-

стр. 244

зультате которой она оказалась за "железным занавесом"" (с. 13 - 14).

В рецензируемой книге в значительной мере преодолеваются некоторые стереотипы и штампы, сложившиеся в отечественной и зарубежной историографии при освещении истории советской науки, на новой источниковой основе и новой их интерпретации существенно дифференцируются представления о специфике организационных форм советской науки, взаимоотношениях научного сообщества с государством на разных этапах его развития, стратификации сообщества, степени проникновения политико-идеологической риторики в разные отрасли знания. Все это делает книгу интересной широкому кругу читателей, интересующихся отечественной историей, и прежде всего научной интеллигенции.

В. И. Оноприенко, доктор философских наук, профессор, заведующий отделом методологии и социологии науки Центра исследований научно- технического потенциала и истории науки НАН Украины, Киев

Постоянный адрес данной публикации: