Православный юлианский месяцеслов фиксирует дни памяти славянских первоучителей (и по отдельности и совместно) под разными числами. Соответственно это (в порядке январского года) 14 февраля (день смерти Константина-Кирилла), б апреля (успение архиепископа Мефодия), 10 или 11 мая (память обоих братьев), 25 августа (то же) и 14 октября (память Константина-Кирилла) [1. Т. 2. С. 43, 90, 100, 139, 258, 319]. Первые три по сей день входят в православный церковный календарь (последний из дней памяти, как известно, даже обрел статус международного праздника - Дня славянской письменности и культуры), тогда как два другие, вероятно в силу дублирующего характера и неясности происхождения(1), засвидетельствованы только рукописной традицией разного возраста и происхождения. 25 августа отмечено в южнославянских Прологах (редакции Константина Мокисийского) первой половины XIV в. [2. С. 374; 5. С. 100], 14 октября - месяцесловами русских церковных уставов Иерусалимской редакции и Псалтырей с восследованием, а также Миней четьих XV-XVI вв. Октябрьская память Константина-Кирилла представляется в высшей мере загадочной как своим поздним происхождением (старший датированный пример -Минея четья на октябрь 1490 г. - РНБ. Софийское собр. 1385 [б](2)), так и четко выра-

Турилов Анатолий Аркадьевич - канд. ист. наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН.

1 Помимо неясности происхождения этих памятей, на выбор в качестве даты совместного праздника первоучителей 11 мая, а не 25 августа (несмотря на то, что выбор последней формально был бы более оправдан, поскольку в южнославянских Прологах XIII-XIV вв. [2. С. 374] под 25 августа устойчиво помещается память обоих первоучителей, сопровождаемая Житием архиепископа Мефодия, тогда как майская дата первоначально была посвящена только старшему из братьев и превратилась в общую лишь в конце XVII в. [3. С. 10]), повлияло и следующее обстоятельство. Месяцеслов православных славянских церквей в Новое время формировался на основе русских старопечатных изданий XVII-XVIII вв., где августовской памяти не было (открыта А.Х. Востоковым при описании коллекции рукописей графа Н.П. Румянцева в начале 1840-х годов) в сербском Прологе начала XIV в. - РГБ. Ф. 256. N 319 [4. С. 447-54].

2 На первый взгляд, появление октябрьской памяти только в рукописях XV в., и при этом новгородских, не может служить аргументом против ее древности, учитывая мощный пласт древнейших славянских литературных памятников, возвращенных к жизни именно в этом столетии, и исключительно важную роль Новгорода в их сохранении ("Слова Афанасия Александрийского против ариан", восходящие к списку 907 г., Беседы Козмы Пресвитера, Книги 16 пророков с толкованием в списке Упыря Лихого, старший список того же Жития Константина-Кирилла и др.). Однако память 14 октября связана с памятником для Руси XV в. новым - месяцесловом Иерусалимского устава (как в собственно уставах, так и в Псалтырях следованных), переведенного в XIV в., где древние памяти отсутствуют. На новизну памяти указывает и легендарная

стр. 18

женной региональной традицией (встречается только в рукописях, написанных на территории бывших Новгородской и Псковской республик(3)) и заслуживает, несомненно, специальных разысканий и углубленного исследования, которые не входят в задачу данной статьи, посвященной происхождению древних памятей солунских братьев, не связанных с их успением.

Попутно следует заметить, что перечисленными датами перечень памятей первоучителей в месяцеслове (реальных или воспринимаемых как таковые исследователями) не исчерпывается, и их необходимо упомянуть, чтобы не запутывать хода дальнейших построений, тем более что одна из них постоянно будет присутствовать в них, по крайней мере на заднем плане.

Первая из этих памятей появилась в историографии вопроса совсем недавно. Это память "святителей Мефодья и Кюрила", помещенная под 14 июня в месяцеслове богослужебного сборника (Обиходника) новгородского происхождения первой половины XIV в.(4) - РНБ. Ф. 256. N 284 [11. С. 592. Приложение 5 к т. З]. Фигурирующие в памяти святители отождествлены с Константином-Кириллом и Мефодием в "Кирилло-Мефодиевской энциклопедии" [2. С. 373] и в новейшей статье Д. Чешмеджиева [12. С. 94]. Такое отождествление представляется, однако, чересчур поспешным и смелым. О солунских братьях составитель месяцеслова явно даже не думал. На 14 июня приходятся памяти двух архиереев ("святителей") - Мефодия, патриарха Константинопольского и Кирилла, епископа Гортинского [1. Т. 2. С. 180-181]. Память Кирилла Гортинского может отмечаться и 5 июля [1. Т. 2. С. 170], и 9 июля [1. Т. С. 207], и 5 и 6 сентября [1. Т. 2. С. 272-273], но показательно, что в Менологии императора Василия II [1. Т. 2. С. 180-181] и в Прологе Константина Мокисийского (см., напр. [13. С. 36]) обе памяти помещены под 14 июня в той же последовательности, что и в румянцевском Обиходе. Наоборот, против отождествления персонажей этой памяти с солунскими братьями свидетельствуют две мелкие, но показательные детали. Во-первых, в общих памятях Константина-Кирилла и Мефодия независимо от того, в каком типе книг они помещаются, Константин всегда стоит на первом месте (см.: [2. С. 372-374; 14; 15]), обратный порядок имеет место лишь в памятях Мефодия, который определяется как брат Кирилла (см. там же). Во-вторых, хотя в Проложном житии Кирилла и говорится о том, что он был епископом "в граде Канаоне" [16. С. 31], в общих памятях братья (в полном соответствии с исторической традицией) никогда не определяются совместно как святители. Они названы архиепископами только в заголовке Проложного жития Мефодия под 25 августа [5. С. 100]. Общее определение "святители", использованное в памяти 14 июня румянцевского Обихода, указывает скорее на принадлежность упоминаемых в ней лиц к разным архиерейским степеням

биографическая справка при ней (Кирилл "прежде бысть чудин. емуже имя Чурил"), объявляющая славянского первоучителя угрофинном по происхождению. Сама тема обращения в христианство финно-угорских народов явно актуализировалась в древнерусской литературе лишь с конца XIV в. (деятельность Стефана Пермского, уничтожение карельского святилища на Валааме, упоминаемое в недавно открытом и изданном "Сказании о Валаамском монастыре" (середина XVI в.), связанное с созданием обители на острове, и на Коневце, о чем повествует Житие Арсения Коневского [7]). Конечно, толчком к возникновению "чудской легенды" о Константине-Кирилле (содержащей в себе как бы зародыш другого "чудского" сюжета русской литературы - позднего Жития Авраамия Ростовского [8] могло быть просто непонимание эпитета "чуден" (чудный), трансформировавшегося в этноним "чудин", но зерно явно пало на подготовленную почву. Это, однако, никак не объясняет появления октябрьской даты - едва ли она могла родиться на основании какой-либо ошибки. Число ее совпадает с февральской (успением Кирилла), но едва ли причина возможного смещения состоит в том, что февраль - второй месяц январского года, а октябрь - сентябрьского. В православной славянской традиции не было практики обозначения месяцев их порядковым числом - условие, необходимое для такого смешения. Январский стиль употреблялся крайне редко [9. С. 163-166], к тому же в месяцесловах этого стиля памяти первоучителям отсутствуют [9. С. 172, 175].

3 Связь с этим регионом списков Пространного жития Константина-Кирилла под октябрьской датой, образующих единую текстологическую группу, можно считать установленной [10].

4 Датировка Н.Б. Тихомирова. В литературе XIX - начала XX в. рукопись датировалась XIII в. [4. N 284].

стр. 19

(патриарх Мефодий и епископ Кирилл) [2. С. 372-374; 14; 15]. Из этого следует, что память 14 июня к числу кирилло-мефодиевских не относится(5).

Несравненно сложнее обстоит дело с памятью 20 июня. Читающееся в этот день в Прологе Константина Мокисийского Житие священномученика Мефодия, епископа Патарского (ум. в 312 г.), неизменно сопровождается заголовком "Мефодия, (архи)епископа Моравского". Ситуация стабильна для всех списков Пролога этой редакции, начиная с древнейших (см., напр. болгарский бумажный Пролог конца XIII в. -ГИМ. Хлуд. 191), и независима от языкового извода, что позволяет отнести появление в нем этой памяти на уровень архетипа, т.е. не позднее конца XII - начала XIII в. (времени, которым датируется старший из дошедших списков памятника - РНБ. Соф. 1324; рукопись охватывает месяцы с сентября по февраль, поэтому интересующей нас памяти не содержит). Не позднее XIII в. (по всей вероятности, первой его трети) Память вместе с Проложным житием (помещаемым в службе после 6-й песни канона) попадает в состав сербских служебных миней(6) (см., напр.: ГИМ. Хлуд. 156(7) - Минея служебная на март-август; конец XIII - начало XIV в., БАН, 4.5.10. - "Минея попа Гюрга" начала XIV в. [13. С. 37]); в заголовках самих служб при этом фигурирует Мефодий Патарский.

Причина смешения двух Мефодиев, несмотря на одно имя и принадлежность обоих к архиерейскому чину, не вполне ясна. В связи с этим приходит на ум смешение Константина-Кирилла с Кириллом, епископом Катанским (21 марта) [1. Т. 2. С. 81], но эти примеры скорее зеркальны по отношению друг к другу. В случае с Константином-Кириллом имеется реальная память славянского апостола, к имени которого присоединен чужой титул с географическим определением(8). 20 июня, напротив, происходит замена епархии реального персонажа на епархию славянского апостола. Достаточно велика вероятность того, что непонятное прилагательное "Патарский" (хотя это прозвание было достаточно известно славянам в связи с популярностью "Откровения" епископа Мефодия в средневековых литературах) было заменено писцом на не очень похожее (менее, чем Паннония на "Канаон" Проложного жития Кирилла), но более известное "Моравский". Но учитывая, что Мефодий - монашеское имя первоучителя, нельзя исключить и приуроченности памяти нового святого к памяти соименного ему старого. Достоверно не известно, в честь кого будущий паннонский архиепископ взял или получил иноческое имя. Старший современник первоучителя, константинопольский патриарх Мефодий (ум. в 847 г.) был канонизирован вскоре после своей кончины, но неизвестно, случилось ли это до или после пострижения брата Константина Философа. В любом случае, на первых порах после причисления патриарха к лику святых его связь с соименным патарским епископом (бывшим до этого единственным святым с этим именем) должна была восприниматься очень тесно. Не исключено, что современный вид память 20 июня в Прологе обрела в результате гаплографии на самом раннем этапе существования памятника. Из заголовка, содержащего две памяти ("Мефодия, епископа Патарска. В тот же день Мефодия, епископа Моравска") выпала средняя

5 Отметим еще одну неточность авторов статьи в "Кирилло-Мефодиевской энциклопедии" в отношении румянцевского Обихода [2. С. 373], который им известен явно лишь по описанию А.Х. Востокова. Как явствует из полной публикации месяцеслова митрополитом Макарием, майская память первоучителей в нем отсутствует [11. С. 591]. Исследователи приняли за нее перечень возможных дат, под которыми встречаются памяти Кириллу и Мефодию, приведенный составителем описания [4. С. 405]. Реально в месяцеслове Обихода имеется только февральская память Константина- Кирилла [11. С. 58].

6 В древнерусской традиции отсутствовала практика включения проложных житий в Минеи служебные.

7 Об этой рукописи подробнее см. [17. С. 3-5; 18. С. 24-26].

8 В реальности, очевидно, процесс смешения имел несколько ступеней. Настоящее имя катанского епископа не Кирилл, а Берилл (Beryllos), в славянском написании Вирил или Вурил (Вюрил) [1. Т. 2. С. 81], от греческого ВиртХХост (в славянских месяцесловах встречаются и формы Бурил [19. S. 450], Борил [20. С. 27-28], восходящие к латинскому написанию имени). Перенесению "катанских реалий" на славянского апостола должно было предшествовать изменение имени епископа, характерное для части греческой традиции и для Пролога [1. Т. 2. С. 81; 19. S. 453].

стр. 20

часть - от "епископа" до "епископа" (достаточно типичная ошибка переписчика). О происхождении этой памяти будет сказано ниже, в связи с Памятью 11 мая.

Столь длинная экспозиция к рассмотрению основного вопроса, вынесенного в заголовок статьи, имеет вынужденный характер и вызвана именно множественностью дат памятей славянских первоучителей в месяцесловах, которые явно не связаны с кончиной Кирилла и Мефодия.

Майская (11 или 10) и августовская (25) памяти первоучителей в дошедшем виде отражают две изолированные традиции их почитания. Первая находится только в восточнославянских рукописях(9), вторая - исключительно в южнославянских. Соответственно, они никогда не встречаются вместе, равно как и не сочетаются с апрельской Памятью (успением) Мефодия(10), хотя в заголовке августовской памяти и дается отсылка на б апреля как общую (и основную) память первоучителей ("и творить же ся память ею 6 априле месяца, и велми церкви празнуеть в день память ею") [5. С. 100; 22. С. 126]. Но при этом ничто не мешает видеть в них общие остатки развитого в древности культа. Чисто формально памяти роднит связь с Проложными житиями (хотя и разными) Мефодия и отсутствие их следов в служебных Минеях(11). Однако между майской и августовской памятями есть и более глубинное сходство. Обе они, несомненно, древние (во всяком случае, ранее XIII в.) и обе первоначально связаны, очевидно, только с Мефодием.

Древность майской памяти гарантируется Успенским сборником (ГИМ. Усп. 4-перг), датируемым не позднее рубежа ХII-ХIII вв. [26. С. 24-26; 27. N 165]. Житие Мефодия (пространное) помещено здесь под 10 мая. Известно, что буква-цифра, обозначающая число, написана здесь по соскобленному (но, кажется, теми же чернилами [26. С. 9]), а житие сопровождается Похвальным словом Кириллу и Мефодию с апрельским числом (6-е). Возможно, рукопись находится у истоков традиции майской памяти на Руси. Традиция ее в Прологах (вместе с Проложным житием под 11 мая) значительно более поздняя: старшие списки принадлежат к рубежу XIV-XV вв. и началу XV в.(12) Старший датированный список (ГИМ. Усп. 3-перг.) принято относить к 1406 г. на основании записи писца, но он не мог быть создан ранее 1410 г., весной которого приехал на Русь митрополит Фотий, чье имя упомянуто в послесловии; почерк и украшения кодекса также свидетельствуют в пользу скорее второго, чем первого десятилетия XV в. Второй пергаменный список Пролога с этим житием, Спасо-Прилуцкий (РНБ. СПбДА. А. 1.264. Т. 1) тоже скорее относится к началу XV в., чем к концу XIV в. Другие рукописи, содержащие проложное житие под 11 мая, еще моложе.

9 Не нарушает эту закономерность список Проложного жития Мефодия под 11 мая в составе Минеи служебной XVI в. на май (Брашов. Церковь св. Николая. N 10), обнаруженный С. Николовой и предположительно относимый ею к продукции молдавских скрипторией [21]. Рукопись либо копирует восточнославянский оригинал (русизмы в орфографии отмечает и сама исследовательница), либо, что более вероятно, является просто украинско-белорусской по происхождению с сильно болгаризированной орфографией (что для XVI в. наряду с "молдавскими" почерками является скорее правилом, чем исключением).

10 Указание Д. Чешмеджиева на то, что апрельская память Мефодия находится в Прологе Станислава 1330 г. (Белград. САНУ. 53) [12. С. 97] является ошибочным. О составе славянских статей и памятей этой рукописи см: [22. С. 112-114].

11 И напротив, известен единственный случай помещения Краткого Жития Мефодия в Прологе под 6 апреля. Но это житие представляет особый текст (который по имени его первооткрывателя П.И. Прейса можно назвать прейсовской редакцией), отличный от текстов, помещаемых в мае и августе. Оно возникло, по всей вероятности, в начале XIII в. в Тырнове, уже в эпоху Второго Болгарского царства и обнаруживает такую близость к краткому болгарскому Житию Кирилла Философа (так называемое "Успение Кирилла"), что уместно говорить о тырновском кирилло- мефодиевском агиографическом диптихе (см.: [23-25]). Летом 1998 г. полный текст памятника, известного до этого только в выписках П.И. Прейса, был разыскан К. Ивановой в фонде исследователя в Архиве РАН в Санкт-Петербурге.

12 Встречающееся в болгарской исследовательской литературе указание, что майская память Мефодия находится в новгородском Лобковском Прологе 1262 или 1282 г. (ГИМ. Хлуд. 187) [28. С. 65: 12. С. 94], ошибочно, поскольку рукопись содержит чтения только с сентября по январь [27. N 177]. На эту ошибку применительно к статье Б. Ст. Ангелова указал уже А.И. Рогов [3. С. 9].

стр. 21

Однако поздняя датировка списков отнюдь не означает появления самой майской памяти в русском Прологе на рубеже XIV-XV вв. Эта память и Проложное житие Мефодия сопряжены только с одной ветвью русской традиции сборника, связанной с Северо-Восточной (Владимиро- Суздальской) Русью, как и Успенский сборник. Успенский список написан в Москве, Спасо-Прилуцкий не содержит новгородизмов в языке(13). Между тем, старшие русские списки Пролога, не содержащие майской памяти, связаны с новгородско-псковским регионом, рукописное наследие которого не пострадало от монголо-татарских набегов в XIII-XIV вв. В пользу раннего (XII-XIII вв.) включения памяти и жития Мефодия в Пролог свидетельствует присутствие в этой редакции (так же среди майских статей) еще одного Жития, отсутствовавшего в греческом Синаксаре и связанного с западнославянской (точнее, чешской) традицией. Речь идет о мучении св. Вита под 16 мая, достаточно устойчиво сопровождающем в Прологе житие Мефодия. Как установил Ф.В. Мареш, Проложное житие св. Вита является пересказом пространного текста, читающегося в Успенском сборнике [28; 29. S. 74-76]. Считается почти общепризнанным, что перевод пространного жития св. Вита выполнен в Чехии в Х в. [30-33](14), а включение его переделки в Пролог относят примерно к XIII в. [35. S. 74-76]. Уместно думать, что это произошло еще в до-монгольский период, вместе с внесением жития Мефодия.

Соседство в Прологе и Успенском сборнике житий Вита и Мефодия заставляет вновь обратиться к вопросу об исконности майской Памяти первоучителя. Дело в том, что для сицилийского мученика майская дата необычна. Традиционный день его празднования и в западной, и в восточной церкви - 15 июня [1. Т. 2. С. 181]. В.Ф. Мареш отметил удивительный сдвиг памяти в Прологе на месяц назад и на день вперед [35. S. 76]. В Успенском сборнике при заголовке жития указано 15 мая, но буква Е (5) написана другим почерком по выскобленному [26. С. 220]. Не означает ли это, как уже предполагалось исследователями, что в заглавии жития Мефодия здесь первоначально, как и в Прологе, читалось II? В этом случае дата Успенского сборника (конец XII - начало XIII в.) не является обязательным нижним пределом включения житий в Пролог - это могло произойти и ранее, на стадии протографа.

На первый взгляд, аналогия с Житием Вита для Жития Мефодия в отношении даты бесперспективна. Сдвиг-реконструкция "на месяц вперед и на день назад" дает 10 июня - дату, с кирилло-мефодиевской мемориальной традицией никак не связанную. Но ситуация меняется, если вспомнить о "моравско-патарской" памяти под 20 июня. Поскольку эта память действительно древняя, не позднее XII в. (см. выше), вполне возможна ошибка в цифре при транслитерации из глаголицы в кириллицу. Число 20 в глаголице передается через один из вариантов И ("иже"), соответствующий "и восьмеричному" в кириллице. "И десятиричное" имеет и в кириллице, и в глаголице иное начертание (в глаголице даже два), но при транслитерации букв, имеющих одинаковое звучание, вероятность ошибки в передаче числа оказывается весьма высокой(15), и поэтому замена в результате 20 на 10 не представляется принципиально невозможной. Однако причина сдвига "на день вперед", как и в случае с памятью св. Вита, остается неясной (при транслитерации глаголицы возможен лишь сдвиг назад из-за разницы числового значения букв в этих алфавитах). Как и Ф.В. Мареш, я не могу объяснить перенесение памятей с июня на май. Вопрос в этом смысле остается открытым, но как будет показано ниже, для установления происхождения памяти он не имеет принципиального значения.

Древность августовской памяти особых сомнений не вызывает. Хотя она встречается в рукописях только первой половины XIV в. (в более ранних, например, ГИМ.

13 Спасо-Прилуцкий монастырь под Вологдой, где этот огромный кодекс был найден в XIX в. (а, возможно, здесь же и написан), хотя и находился на пограничье новгородских и московских владений, но через своего основателя - св. Димитрия, выходца из Переславля Залесского - был теснейшим образом связан со среднерусскими культурными центрами.

14 Хотя высказывалось мнение и о великоморавском происхождении перевода [34].

15 Подробнее о типах ошибок при кириллической транслитерации глаголических цифр-букв см.: [36].

стр. 22

Увар. 70 и Хлуд. 191, утрачен конец августа, где она могла находиться), но до широкого распространения Иерусалимского устава (середина XIV в.) южнославянские рукописи (особенно сербские и западноболгарские) сохраняют весьма архаичный слой памятей(16). Во всяком случае, августовская память явно относится ко времени ранее возникновения Второго Болгарского царства, так как с последним бесспорно связана Прейсова редакция Проложного жития Мефодия, помещаемая под 6 апреля (см. выше).

То, что майская память первоначально была связана только с Мефодием, после разысканий Б.С. Ангелова [28] и А.И. Рогова [3] можно считать окончательно установленным. Но это же можно сказать и об августовской памяти, которая сопровождает житие Мефодия (а не Кирилла и Мефодия, как его обычно принято называть) и содержит отсылку к апрельской, "базовой" памяти архиепископа.

Как известно, история почитания архиепископа Мефодия у южных славян и на Руси существенно отличается от истории почитания его брата. Крайний предел в этом смысле кладет введение Иерусалимского устава. Память Константина-Кирилла с тропарем и кондаком включается в новопереведенный месяцеслов, а Мефодия - нет [2. С. 374]. Парадоксальным образом богатая русская рукописная традиция даже Пространного жития Мефодия XV-XVII вв. не сопровождается сколь-нибудь заметным литургическим почитанием после XIV в. Но разница в почитании солунских братьев наблюдается и много раньше: в месяцесловах литургических книг память Мефодия (тем более с песнопениями) встречается гораздо реже памяти Кирилла [2. С. 372 - 374; 14]. Учитывая, что месяцесловы отличаются очень большой устойчивостью (вероятность исключения из них памятей мало почитаемых святых гораздо меньше возможности включения новых, хотя и последняя не слишком велика), можно с достаточным основанием говорить о неуклонном упадке литургического почитания Мефодия в Болгарии с Х по начало XIII в. Начало Тырновского царства ознаменовалось заметной активизацией культа паннонского архиепископа, выразившейся во включении известия о нем в Борилов синодик и создании Прейсовой редакции Проложного жития [24; 25]. Возможно, с этим же оживлением связано включение древней службы Мефодию, написанной Константином Преславским, в праздничную Минею, отразившуюся в Драгановом и Добриановом списках второй половины XIII в. Вероятно, в это же время в Сербии или на Афоне при создании годового комплекта студийских Миней служебных в него была включена (скорее всего, из праздничной Минеи охридского происхождения) древнейшая служба Мефодию, по всей видимости, написанная сразу после его смерти в 885 г. еще в Великой Моравии(17). Но этот интерес угас, не достигнув, возможно, и рубежа XIII-XIV вв. Прейсово Житие представлено уником, случайно сохранившимся в сербской копии XVI в., списки служб Мефодию (в отличие от службы Кириллу) XIV в., не говоря уже о более позднем времени, неизвестны.

Отнюдь не будет преувеличением сказать, что пик почитания Мефодия у южных славян (точнее, в Болгарии) пришелся на конец IX - начало Х в. - время жизни и активной деятельности его непосредственных учеников. За короткий период ему пишутся две службы (Константину-Кириллу была написана только одна, со временем, впрочем, пополнившаяся песнопениями [37; 38]Is, к этому же времени восходят, вероятно, и пространные памяти в месяцесловах Охридского Апостола [2. С. 372] и сербского Апостол-Евангелия конца XIII - начала XIV в. (ФИРИ РАН. ЗЕС 680 [20. С. 26]). Но с уходом из жизни в начале Х в. (Климент Охридский умер в 916 г.) ближайших учеников и соратников Мефодия, для которых его личность имела ис-

16 Здесь достаточно упомянуть уникальные болгарские памяти второй половины IX в.. связанные с подавлением восстания бондов и деятельностью римской миссии при князе Борисе, сохранившиеся в месяцеслове сербского Апостол-Евангелия апракос рубежа XIII - XIV вв. [20. С. 18-28].

17 Сохранилась в сокращенном виде в единственном списке рубежа XIII- XIV вв. - ГИМ. Хлуд. 156 [17, 18].

18 Не вполне ясно время создания общего канона Кириллу и Мефодию, представляющего литургический аналог Похвальному слову обоим братьям и известного в русских списках XII и XIV вв. [5. С. 1 11-115].

стр. 23

ключительное значение (в полной мере отразившееся в их сочинениях, посвященных наставнику и учителю), паннонский святитель постепенно начинает восприниматься болгарским обществом и церковной иерархией как архиепископ чужой страны. Его почитание с этого времени приобретает в значительной мере характер вторичный по отношению к Константину- Кириллу, который, напротив, все более осознается как национальный святой, подлинный просветитель и даже креститель болгарского народа(19). К моменту восстановления Болгарского царства в конце XII в. диспропорция культов была уже настолько велика, что попытка установить равновесие путем создания нового Жития Мефодия и внесения поминания обоих братьев в Борилов синодик на дала устойчивых результатов.

Процесс маргинализации культа Мефодия происходил не в форме его вытеснения, а скорее в форме подчинения культу Кирилла и частичного включения в него. Следами этого являются встречающиеся в памятях и заголовках текстов, посвященных Ме-фодию, определение его как брата Константина-Кирилла: память в Ассеманиевом Евангелии [2. С. 372], заголовки службы Мефодию в Добриановой и Драгановой Минеях [5. С. 115; 42]; перенесение на Кирилла Философа титула Мефодия (Про-ложная память 25 августа); включение в службу Кириллу песнопений из службы Мефодию с "переадресовкой" их обоим братьям(20). Вероятнее всего, процесс подчинения культа старшего брата почитанию младшего носил постепенный, эволюционный характер, поскольку еще при жизни учеников славянских апостолов существовала традиция их совместного почитания, засвидетельствованная общим похвальным словом и общим каноном. Очевидно, еще в эпоху Первого Болгарского царства приоритеты культа солунских братьев в Болгарии в значительной степени определились, о чем свидетельствует память Мефодия, определяемого как брата Кирилла, в месяцеслове глаголического Ассеманиева Евангелия середины XI в. [2. С. 372]. Поэтому есть все основания рассматривать майскую и августовскую памяти Мефодия как остатки его древнейшего культа, и с учетом этого обстоятельства судить об их происхождении.

Попыткам установить происхождение и содержание эти памятей (по преимуществу памяти 11 мая) посвящена большая литература (историографию работ см.: [3; 12; 15; 28]). Несмотря на широкий спектр мнений, авторов роднит одна черта. Все они рассматривают памяти через призму посмертного культа первоучителей, пытаясь объяснить приуроченность их к определенной дате внешними обстоятельствами: церковно-политической конъюнктурой, уподоблением солунских братьев другим, более прославленным парам отцов церкви и т.п. Причина поисков в этом направлении вполне объясняется специфическими особенностями формирования культа первоучителей в Болгарии, которые исключали такие традиционные формы празднования, как обретение или перенесение мощей (Кирилл был похоронен в Риме в закованном гробе; Мефодий - в кафедральном соборе столицы Великой Моравии). Поэтому, прекрасно сознавая ограниченную возможность интерпретации дат памятей, А.И. Рогов предположил, что 25 августа может быть связано с освящением храма в честь первоучителей, и сам же справедливо констатировал отсутствие каких-либо свидетельств о существовании подобных храмов в древности [3. С. 7].

Предлагаемая ниже интерпретация майской и августовской памятей Мефодия сугубо гипотетична и в этом смысле ничем не отличается от истолкований, предложенных предшественниками. Принципиальная разница состоит в том, что, признавая эти памяти относящимися к начальному, наиболее активному периоду почитания

19 Подробно процесс и механизм формирования культа Константина- Кирилла в Болгарии до начала XIII в. освещены в работах Б.Н. Флори [39; 40] и отчасти в статьях К. Петкова [24] и Д. Чешмеджиева [25; 41].

20 Например, в одном из списков службы Константину-Кириллу начала XIV в. (ГИМ. Хлуд. 152) перед каноном помещены три стихиры 8-го гласа, посвященные обоим братьям [16. С. 10, 12]. Они происходят из древнейшей службы Мефодию (ср.: [17. С. 22]), при подготовке текста которой к изданию этот факт, к сожалению, не был учтен.

стр. 24

старшего из солунских братьев, я считаю возможным искать их объяснение в фактах его биографии. Разумеется, здесь не обойтись без исторических аналогий.

Если обратиться к православному церковному месяцеслову, то единственным церковным иерархом, обладающим в нем целым мемориалом биографических дат, является отец церкви константинопольский патриарх Иоанн Златоуст (ум. в 407 г.). Кроме его успения (14 сентября; из-за совпадения с праздником Крестовоздвижения перенесено на 13 ноября [1. Т. 2. С. 353]), отмечаются (в Прологе) памяти его по-ставления в священники 14 ноября [1. Т. 2. С. 354], в патриархии - 15 ноября [1. Т. 2. С. 355]; 13 ноября при этом выбрано в качестве основной даты памяти из-за совпадения с днем восстановления в епископском сане после возвращения из изгнания в 405г. [1.Т. 3. С.468].

Аналогия может показаться произвольной, поскольку ни в одном из текстов, посвященных Мефодию, не содержится уподоблений его Иоанну Златоусту. Тем не менее нельзя сомневаться, что этот пример был прекрасно известен ученикам Мефодия, и, кроме того, он дает хорошие ориентиры для истолкования дат. Соответственно это могут быть: пострижение Мефодия, принятие им священнического сана, поставление в архиепископы, освобождение из баварского заточения (или возвращение из него в Великую Моравию). Наиболее значительными представляются (и наверняка представлялись в древности) последние два события. Пострижение может быть предположительно отождествлено с 20 июня (память Мефодия Патарского) в случае, если это дата, отдельная от 11 мая (см. выше). Поставление Мефодия в священники, упоминаемое в главе VI его Жития, приходится на период пребывания в Риме (зима 868-869 гг.) и, соответственно, с майской и августовской датами не соотносится.

Соотнести существующие памятные даты - 11 мая (с обязательным учетом того, что она может быть вторичной по отношению к 20 июня) с освобождением из баварского плена и 25 августа с поставлением Мефодия в архиепископы - позволяют некоторые косвенные свидетельства и элементарные хронологические выкладки. Методом исключения можно прийти к выводу, что 11 мая (и даже 20 июня) не может быть датой архиепископского поставления. Известно, что ему предшествовала поездка Мефодия из Рима в Паннонию, о которой говорится в VIII главе его Жития [43. С. 97-98, 149, 155]. Между тем будущий архиепископ не мог выехать из Рима ранее 21 февраля - 14 числа скончался Константин, и после этого, когда еще не предполагалось погребение Философа в Риме, Мефодий семь дней готовился в дорогу [43. С. 92]. Оставляя в стороне неразрешимый вопрос, оставался или нет старший брат после этого в апостольской столице до девятого и сорокового дня, примем 21 февраля за крайне раннюю исходную дату отъезда. Рассчитать продолжительность поездки (естественно, с определенными допусками) позволяет текст, написанный почти шесть столетий спустя, а именно - дневник путешествия митрополита Исидора, возвращавшегося в Москву с Ферраро-Флорентийского церковного собора. Скорости путешествия за это время практически не изменились. Маршрут Исидора, правда, начинался не в Риме, а во Флоренции, но этот отрезок пути можно компенсировать расстоянием от Балатона до Будапешта. Маршрут здесь расписан по дням, включая остановки, что и позволяет использовать его в нашем случае как надежный источник реконструкции. По свидетельству спутника митрополита, безвестного суздальского клирика, который и вел дневник, посольство покинуло Флоренцию 6 сентября 1439 г. и переправилось через Дунай в Буде 14 марта 1440 г. [44. С. 480-484]. Из этого более чем полугодового срока нужно вычесть 3 месяца и 7 дней остановки в Венеции [44. С. 482] и 22 дня вынужденной стоянки на море из- за встречного ветра. Общий срок составляет, таким образом, 2 месяца и 7- 10 дней. Существенно сократить его трудно. Мефодий мог передвигаться с несколько большей скоростью из-за меньших размеров обоза, но его путешествие пришлось на время весенней распутицы (обстоятельство, не очень существенное в Италии с ее римского времени дорогами, но весьма значимое за пределами Апеннинского полуострова). Детали реконструируемого маршрута (путь через Адриатику или через восточные отроги Альп) тоже не играют значительной

стр. 25

роли (сухопутная дорога была явно не короче морской). В любом случае, Мефодий мог достигнуть Паннонил никак не ранее второй половины апреля. Переговоры с князем Коцелом по столь важному вопросу, как учреждение архиепископии, должны были занять не один день. Обратная летняя дорога могла быть несколько короче (но при этом вырос обоз - Коцел предоставил будущему архиепископу свиту из 20 человек [43. С. 98]), так что Мефодий вернулся в Рим едва ли ранее конца июня. 25 августа как дата поставления подобным результатам не противоречит.

Определение майской (или июньской) памяти как даты освобождения Мефодия из баварского заточения (либо, что более вероятно, возвращение на свою кафедру) устанавливается не только методом исключения, по, так сказать, "остаточному принципу". Скудные свидетельства других источников носят в данном случае косвенный характер, определяя скорее terminus ante quern, но не противоречат такому отождествлению. Так, послания папы Иоанна VIII баварским епископам Анно Фрейзингенскому, Германариху Пассаусскому и архиепископу Адальвину Зальцбургскому с требованием освободить Мефодия датируются не позднее конца июня 873 г. на основании того, что последний скончался 14 мая (с учетом предельного срока, пока известие о его смерти дошло до Рима) [43. С. 159]. Ни 11 мая, ни 20 июня этой дате не противоречат.

Обстоятельства появления майской даты в Прологе (независимо от того, является ли она самостоятельной или производной от июньской), ее связь с майской памятью мученика Вита делает возможным ее проникновение на Русь не через Болгарию, а через Чехию, унаследовавшую праздник возвращения архиепископа Мефодия на свою кафедру либо непосредственно из Великой Моравии, либо как результат ранних чешско- болгарских культурных связей в Х в.

Разумеется, предложенная гипотеза не в состоянии дать ответ на все вопросы, связанные с происхождением рассмотренных памятей (в особенности это относится к взаимоотношению дат 11 мая и 20 июня), но представляется, что она будет способствовать направлению дальнейших поисков в новое русло. День же 11 (24) мая -Международный праздник славянской письменности и культуры - в свете даваемой интерпретации обретает новое звучание.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Сергий (Спасский), архиепископ. Полный месяцеслов Востока. Владимир, 1901 (репринт М., 1997). Т. 1-3.

2. Ангелов Б., Иванова К. Вести за Кирил и Методий // Кирило-методиевска енциклопедия. София, 1985. Т. 1.

3. Рогов А.П. Предыстория и история происхождения праздника первоучителей славянских // Информационный бюллетень МАИРСК. М., 1992. Вып. 25.

4. Востоков А.Х. Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума. СПб., 1842.

5. Лавров П.А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. Л., 1930.

6. Климент Охридски. Събрани съчинения. София, 1977. Т. 3. С. 35.

7. Охотина-Линд Н.А. Сказание о Валаамском монастыре. СПб., 1996. С. 35-36, 165-168.

8. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 238.

9. Щапов Я.Н. Календарь в псковских рукописях XV-XVI вв. // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1983. Т. 37.

10. Дзиффер Дж. Рукописная традиция пространного Жития Кирилла // Советское славяноведение. 1991. N 3. С. 59-63.

11. Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История русской церкви. М., 1995. Кн. 2.

12. Чешмеджиев Д. За пбявата на 11 май като поминална дата за Кирил и Методий // Общото и специфичного в балканските народи до края на XIX в.: Сборник в чест 70-годишнината на В. Тъпкова-Заимова. София, 1999.

стр. 26

13. Пергаменные рукописи Библиотеки Академии наук СССР: Описание славянских и русских рукописей XI-XVI вв. Л., 1976.

14. Ангелов Б. Славянски извори за Кирил и Методий // Известия на Държавната библиотека "Васил Коларов" за 1956 г. София, 1958. С. 179- 215.

15. Ангелов Б. Кирил и Методий в славянските печатни книги от XV-XVII век // Ангелов Б.Ст. Из историята на старобългарската и възражденската литература. София, 1977. С. 5-21 (впервые опубликована: Хиляда и сто години славянска писменост. 863-963. София, 1963. С. 359-375).

16. Ангелов Б.Cm. Из старата българска, руска и сръбска литература. София, 1968. Кн. 2.

17. Машкова Л.В., Турилов А.А. Моравскые земле велей гражданин (Неизвестная древняя служба первоучителю Мефодию) // Славяноведение. 1988. N 4.

18. Машкова Л.В., Турилов А.А. Неизвестный памятник древнейшей славянской гимнографии (Канон Климента Охридского на Успение Богородицы) // Славяноведение. 1999. N 2.

19. Miklas H. Kyrillomethodianisches und nachkyrillomethodianisches Erbe in ostslavischen Einfluss auf der slidslavische Literatur // Simposium Methodianum. Beitrage der Internationalen Tagung in Regensburg 917 bis 24. (April. 1985) zum Gedenken an den 1100 Todestag des hi. Method. Neurid, 1988.

20. Турилов А.А. Две забытые даты болгарской церковно-политической истории IX века (К вопросу формирования болгарского варианта церковного месяцеслова в эпоху Первого царства) //Palaeobulgarica. 1999. N 1.

21. Николова С. За възникванието на проложно Методиево житие // Литературознание и фолклористика: В чест на 70-годишнината на академик П. Динеков. София, 1983. С. 90.

22. Павлова Р. Пролог Рс 705 от Народната библиотека на Сърбия в Белград // Palaeobulgarica. 1996. N 2.

23. Иванова К. По следите на един недостигнал до нас текст на Методиево проложно житие // Кирило-Методиевски студии. София, 1987. Кн. 4. С. 69-75.

24. Летков К. Традиции вспомена за Кирил и Методий в България през XIII- XIV в. - опит за нова интерпретация // Palaeobulgarica. 1993. N 2.

25. Чешмеджиев Д. За някои аспекти на культа към Кирил и Методий през Второго Българско царство (извън атонско-търновска реформа) // Исторически преглед. 1993. N6.

26. Успенский сборник XII-XIII вв. / Изд. подг. Княжевская О.А., Демьянов В.Г., Ляпон М.В. М.,1971.

27. Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР: XI-XIII вв. М., 1984.

28. Ангелов B.C. Към историята на празника на Кирил и Методий през средните векове // Сборник в чест на акад. А. Теодоров-Балан. София, 1955.

29. Mares F. Prolozni legenda о sv. Vitu // Slovo. Zagreb, 1973. Т. 23.

30. Соболевский А.И. "Мучение св. Вита" в древнем церковнославянском переводе // Известия ОРЯС. СПб., 1903. Т. 8, вып. 1. С. 278-285.

31. Mares F.W. An Antologie of Church Slavonic Texts of Western (Czech) Origin. Miinchen, 1979 (= Slavische Propylaen. 127). S. 135.

32. Staroslovenske legendy ceskego puvodu: Nejstarsi kapitoly z cesko-ruskych kulturnich vztahu. Praha, 1976. S.317-320.

33. Reichertova К., Blahova E., Dvorakova V., Hunacek V. Sazava. Pamatnik Staroslovenske kultury v Cechach. Praha, 1988. S. 61-62.

34. Peic М. Doha a misto vzniku archetypu svatovitske legendy // Slavia. 1984. Т. 53. S. 334-339.

35. Mares F. Svaty Vit // Bohemia sancta: Zivotopisy ceskych svetcu a pratel Bozich. Praha, 1989.

36. Турилов А.А. О датировке и месте создания календарно- математических текстов-"семитысячников" // Естественнонаучные представления Древней Руси. М., 1988. С. 35-37.

37. Райков Б. Два новооткрита преписа от службата на Кирил Философ и няколко бележки връху нейния състав // Константин-Кирил Философ: Юбилеен сборник по случай 1100-годишнината от смъртта му. София, 1969. С. 203-206.

стр. 27

38. Мирчева Б. Преписът на службата за Кирил в ръкопис N 164 от сбирката на А.И. Хлудов в Държавния Исторически музей в Москва // Palaeobulgarica. 1998. N 4. С. 425.

39. Флоря Б.Н. К вопросу о датировке "Успения Кирилла" // Советское славяноведение. 1986. N6.

40. Флоря Б.Н. Кирилло-мефодиевские традиции в развитии средневековой болгарской культуры // История, культура, этнография и фольклор славянских народов / Х Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1988. С. 159-169.

41. Чешмеджиев Д. Кирил и Методий - покръстители на българите? // Исторически преглед. 1992. N4. С. 85-95.

42. Иванов И. Български старини из Македония. 2-е изд. София, 1930. С. 301. (репринт -София, 1970).

43. Сказания о начале славянской письменности / Вступит, статья, пер. и коммент. Б.Н. Флори. М.,1981.

44. Хождение на Флорентийский собор // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1999. Т. 6: (XIV - середина XV в.).

Постоянный адрес данной публикации: