Libmonster ID: BY-1397
Автор(ы) публикации: Л. А. Коган

Обычно понятие "военный коммунизм" воспринимается в основном локально и эмпирически - как обозначение начального, весьма кратковременного отрезка советской истории, первых послеоктябрьских лет, и тогда он выглядит как нечто сугубо эпизодическое, маргинальное, мгновенно мелькнувшее и бесследно исчезнувшее. Этим затемняется реальный смысл данного феномена, многие связанные с ним вопросы остаются в тени.

Не была ли идея военного коммунизма, при всей своей обусловленности внешними обстоятельствами, в какой-то степени запрограммирована (или по меньшей мере допускаема) в марксистско-ленинской идеологии, в исторически складывавшейся большевистской ментальности? Не связана ли она с унаследованным от революционно-демократической идеологии упованием на прямой переход России к бесклассовому строю, минуя капитализм? Не является ли любой общественный строй, базирующийся на насилии над человеком и историей (в том числе диктаторски-бюрократический социализм) обреченным на милитаризированность и экспансию? Не был ли военно-коммунистический режим начала 20-х годов, если его рассматривать в широкой исторической ретроспекции, своего рода сигналом тревоги, предостережением истории, опережающей демонстрационной моделью возможного будущего, отсветом эпилога в прологе?

Принято считать, что понятие "военный коммунизм" сложилось стихийно, само собой и было впервые сформулировано В. И. Лениным. Но это не так. В его выступлениях в разгар Октябрьской революции и гражданской войны такого понятия нет. Впервые оно было со всей определенностью употреблено Лениным post factum, в связи с переходом к нэпу. Отсюда не следует, что Ленин не касался данной проблемы по существу еще в ходе войны, - такой материал широко представлен в его выступлениях. Хотя обобщающий термин тут еще отсутствует, вряд ли он не был ему в то время известен. Вернее предположить, что Ленин в течение ряда лет воздерживался от его употребления, видя в этом наименовании своего рода идеологему, используемую противниками революции в своих целях. Об этом свидетельствует его речь 19 мая 1919г., то есть в момент, когда специфика "военно-коммунистических" идей и отношений была выражена вполне наглядно. "Наши "социалисты", - говорил Ленин, - которые утверждают, что теперь у нас период буржуазной революции, постоянно обвиняют нас в том, что у нас коммунизм потребительский. Некоторые прибавляют - коммунизм солдатский, и воображают себя вышестоящими, воображают, что они поднялись над этим "низменным" видом коммунизма. Это просто люди, которые играют словами" 1 .


Коган Леонид Александрович - доктор философских наук, Институт философии РАН.

стр. 122


Ограничительный характер этого суждения очевиден. Конкретного словосочетания "военный коммунизм" тут еще нет, имеется лишь приближение к нему, да и то в условном и полемическом плане, - речь идет о чем-то не вполне определившемся, спорном, нарочито используемом в политической игре. При этом характерно, что Ленин не возражает против употребления в данном контексте слова "коммунизм" и, более того, дает понять, что явление, трактуемое оппонентами как солдатский коммунизм, ничего одиозного или ошибочного в себе не содержит.

В действительности одним из первых заговорил о "военном коммунизме" А. А. Богданов. Перед нами его памятная запись, относящаяся к 20-м годам: "Ничем нельзя изменить того факта, что в 17-м мной было сказано - вы можете устроить не социализм, а только военный коммунизм, и в 21- м было признано - у нас был только военный коммунизм, а не социализм" 2 . В письме Д. И. Опарину в октябре 1919 г. Богданов писал: "О неподготовленности нынешнего пролетариата и нынешней науки к решению задачи планомерной организации общества, о военно-осадном характере форм государственного капитализма-полукоммунизма, а затем народного коммунизма я писал еще в 1917 г. (статьи вошли в книжку "Вопросы социализма"), а затем в 1918г. (статьи в январе и июне в "Новой жизни")" 3 .

О том же читаем в письме Богданова Н. И. Бухарину от 10 декабря 1921 г.: "В январе 1918 г., на страницах "Новой жизни", которая иногда (не всегда) давала мне высказаться, я писал, что перед нами развертывается не начало социализма, а военный коммунизм". Эта мысль выражена и в заключительном слове Богданова по его докладу в Социалистической академии общественных наук 14 сентября 1922 г.: "В декабре 17-го года я делал публичный доклад, где я говорил, что у нас военный коммунизм. Это было напечатано в январе 18-го года. Но в официальной литературе это было сказано в апреле 21-го года". Это засвидетельствовано и в автобиографии Богданова: "Революция застала меня в Москве; там я сначала писал политически-пропагандистские статьи; в одной из них, в январе 1918 г., я поставил диагноз военного коммунизма" 4 . Богданов настойчиво подчеркивает свой приоритет в установлении критического отношения к "военному коммунизму", соотнося свои высказывания по этому вопросу с позднейшими выводами Ленина.

В июне 1917 г. в статье "Государство-коммуна" Богданов выступил против максималистской и утопической, по его мнению, идеи "всероссийской коммуны". Ленин, писал он, пытается осуществить военно-коммунистическую революцию 5 . Вопрос о военном коммунизме рассматривается и в письме Богданова А. В. Луначарскому в ноябре 1917 года. (В некрологе Луначарский назвал его "одним их оригинальнейших и крупнейших людей нашего поколения" 6 .)

В письме Луначарскому Богданов критически высказывается о "военном коммунизме". Это может вызвать недоумение: ведь советская власть только начинала свой путь, и военно- коммунистическая линия не успела по-настоящему утвердиться. Все еще было впереди, откуда же столь ранний спор на эту тему? Все дело в том, что идею "военного коммунизма" Богданов связывал непосредственно с войной, "логикой казармы". Ближайшим прообразом этой концепции является, считал он, армия - обширная потребительская коммуна, состоящая на иждивении у государства, сугубо авторитарная по своей структуре и духу. В ходе первой мировой и затем гражданской войны складываются, по Богданову, такие характерные "военно-коммунистические" черты, как жесткая централизация, принудительная уравнительность и волевая (вернее, волюнтаристическая) командно-приказная форма правления. "Корень всему война, - писал Богданов Луначарскому. - Она породила два основных факта: 1) экономический и культурный упадок; 2) гигантское развитие военного коммунизма. Военный коммунизм, развиваясь от фронта к тылу, временно перестроил общество: многомиллионная коммуна армии, паек солдатских семей, регулирование потребления; применительно к нему нормировка сбыта, производства. Вся система государственного капитализма есть не что иное, как ублюдок капитализма и потребительного военного коммунизма... Атмосфера военного коммунизма породила максимализм: ваш, практический, и "Новой жизни", академический. Который лучше, не знаю. Ваш открыто противонаучен; тот псевдо-научен. Ваш лезет напролом, наступая, как Собакевич, на ноги марксизму, истории, логике, культуре, тот бесплодно мечтает о социал- революции в Европе, которая поможет и нам, - Манилов... Логика казармы, в противоположность логике фабрики, характеризуется тем, что она понимает всякую задачу как вопрос ударной силы, а не как

стр. 123


вопрос организационного опыта и труда. Разбить буржуазию - вот и социализм. Захватить власть - тогда все можем... А идеал социализма? Ясно, что тот, кто считает солдатское восстание началом его реализации, тот с рабочим социализмом объективно порвал, тот ошибочно считает себя социалистом, - он идет по пути военно-потребительского коммунизма" 7 .

Тот же ход мысли - в статье Богданова "Новейшие прообразы коллективистического строя" (1918 г.). Она направлена против авторитарной тенденции в социал-демократическом движении, характеризуемой как "социализм дележа" или "осадный коммунизм", "коммунизм крайности". "Осадный коммунизм простирает свое влияние на сферу производства. Но это, конечно, не превращает его в коллективизм: это не самостоятельно, из сферы производства идущая планомерная его организация, а только его регулирование, по исходному проекту - потребительное, по задаче - консервативное, направленное к поддержанию остатков производства, или даже, вернее, к необходимой равномерности в ходе их разрушения... К регулированию производства относится и государственная трудовая повинность. С организационной стороны она здесь обычно сводится к авторитарному закрепощению рабочих и представляет явное распространение принципов военной организации на трудовые классы" 8 .

Полемически излагая позицию своих противников, Богданов следующим образом истолковывает суть их наивного "коммунизма" или "социализма солдатчины": "Требуется планомерность? Ну что же, выработаем "план" и будем его выполнять; это ли не "планомерность"? Необходима научность решения? И это готово: у нас есть наука, политическая экономия, а план хозяйственный к ней же и относится. Задача сложна, трудна? Не беда: у нас найдутся люди опыта, искушенные в парламентской, профессиональной, кооперативной работе, найдутся организаторские таланты, наконец, организаторский гений: ведь задача выдвинута историей, - значит должны быть и подходящие люди, ибо в писании сказано, что история не ставит иных задач, кроме тех, для решения которых условия назрели... Стоит лишь собрать вокруг плана многомиллионный политический кулак, а для этого достаточно сознания классовых интересов... Чем бы это могло оказаться на деле? В лучшем случае мечтой, которая не встретит отклика в массах. В худшем - правда, очень маловероятном - программою авантюры, самой мрачной в истории пролетариата, самой тяжелой по последствиям" 9 .

В первых же мероприятиях советской власти Богданов усматривает тенденцию к утверждению и абсолютизации этих черт "военного коммунизма", их переносу на общество в целом. Он полагал, что стремление к узаконению и утверждению "военно-коммунистических" начал в общегосударственном масштабе объясняется экономической и культурной отсталостью страны, отсутствием в ней пролетарского большинства и демократических традиций. Не умея (и не имея возможности) осуществить свои социалистические замыслы в адекватной, цивилизованной форме, на путях нормального развития производства, правящая партия, по мнению Богданова, прибегает к принудительному администрированию, директивно-приказным и популистским мерам, видя в них воплощение идей коммунизма. Отсюда "рост подчиненности трудовых масс, тяготеющей к полному их закрепощению", и переход "к правительственной диктатуре, которая в то же время является олигархией социальных верхов".

Власть военной демократии может держаться, согласно Богданову, только на авторитарно- принудительной основе. В итоге он приходит к выводу, что истинный социализм, предполагающий преодоление авторитарности, в корне отличен от так называемого "военного коммунизма". Первый делает упор на производстве, второй - на распределении и потреблении. Социализм есть прежде всего новый тип сотрудничества - товарищеская организация производства, а военный коммунизм - это особая форма общественного потребления, авторитарно регулируемая организация массового паразитизма. В другом месте Богданов говорит о "коммунизме бедствия". Он вновь возвращается к интересующей нас теме 24 ноября 1921 года. "Советская власть, - пишет Богданов, - в первоначальном виде была политической организацией военной демократии, осуществляющей экономически в интересах этой демократии, т. е. вообще трудовых низов милитаризованной страны, осадный коммунизм, в первую очередь как коммунизм потребления (дележки остатков), затем в зависимости от него, применительно к нему, нормирование

стр. 124


остатков производственной жизни". Богданов и позднее развивал аналогичные взгляды. В докладе Богданова "Мировая война и революция" (апрель 1921 г.) говорится: "Осадный, или вообще катастрофический коммунизм, коммунизм бедствия не есть развитие той или иной формации; он - явление особого рода, может получиться из любой социальной системы и соответствует такому положению, при котором производство дезорганизовано или только ослаблено и не покрывает потребление и задача заключается в том, чтобы целое могло, пополняя недостаток производства наличными запасами, дожить до восстановления нормальных условий. Это - вынужденный коммунизм корабля, потерявшего снасти среди океана, коммунизм осажденного города и также коммунизм отрезанной от мирового оборота страны, уже столь тесно связанной с этим оборотом, что вне его ее длительное существование невозможно. В первую очередь он есть коммунизм потребления: все необходимые продукты реквизируются и распределяются с возможной планомерностью... Было величайшей ошибкой многих экономистов и политиков рассматривать эту систему как "планомерную организацию общественного хозяйства" и как решающий шаг к социализму" 10 .

Та же проблема рассматривается в докладе Богданова о "версальском устроительстве" в Социалистической академии 10 сентября 1922 года. Феномен "военного коммунизма" выводится тут из катастрофического состояния общества, принципов пайка и казармы. Это - в основе своей потребительная и авторитарная система, военная диктатура с присущим ей бюрократизмом и ограничением частной инициативы. "Вопрос о преодолении военного коммунизма, как явления производного, сводится к вопросу о преодолении разрухи и военщины - его реальных основ" 11 .

В написанном Богдановым совместно с И. И. Скворцовым-Степановым учебном пособии "Курс политической экономии" раздел о "военном коммунизме" принадлежит Богданову. Мировой военный кризис, считает автор, создал условия для катастрофически-осадного коммунизма, потребность в принудительном регулировании. И снова - образ кораблекрушения. Когда корабль попадает на рифы, все наличные припасы отбираются у хозяев и распределяются в целях выживания или доживания команды и остальных пассажиров. Подобно этому в осажденных городах создается осадный коммунизм, вводится военная трудовая повинность. Это - коммунизм пайково-карточной, уравнительной регуляции и авторитарного закрепощения; иначе сказать - катастрофический коммунизм, существующий не на основе производительного саморазвития, а за счет растраты накопленного ранее капитала, - конфискации и других форм отчуждения 12 .

В итоге всех своих размышлений Богданов пришел к выводу, что система примитивного коммунизма под знаком военщины нежизнеспособна, исторически бесперспективна. При этом ученый (и сам, заметим попутно, большой фантаст-литератор) отнюдь не был апологетом капитализма, он лишь пытался противопоставить порожденной экстремальными обстоятельствами и принудительно внедряемой "сверху" модели коммунизма - спонтанно-естественное и, как ему представлялось, научно обоснованное и организованное развитие общества.

Связь "военно-коммунистической" концепции с войной представлена Богдановым во многом прямолинейно, недостаточно исторично, без учета осложняющих ее моментов опосредования - экономического, социокультурного, идеологического. Нельзя, однако, забывать, что он выступил со своей критикой тогда, когда "военный коммунизм" находился еще в начальной фазе своего формирования. К тому же в советской теоретической мысли намечалась в то время и другая, противоположная тенденция - к осознанию длительности и сложности перехода от капитализма к коммунизму в свете марксистского учения о двух фазах коммунистической формации: низшей, социалистической и высшей, собственно коммунистической. Возобладало на ближайшие годы первое из этих устремлений - к прямому, кратчайшему пути. Тем больший интерес представляет проявленная в этих условиях проницательность мыслителя, сумевшего уже тогда сосредоточить внимание на критике "военно-коммунистической" тенденции, уловив в ее первых контурах таящуюся угрозу. Богданов не зря имел репутацию "еретика".

В своей критике "военного коммунизма" он был не одинок. Против практического максимализма "анархо-коммунистов и фантазеров из Смольного" выступал А. М. Горький. Считая этот максимализм пагубным для России, он писал 10(23) декабря 1917г. в "Новой жизни": "Народные комиссары относятся к России как

стр. 125


материалу для опыта... Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно обрекают ее на жертву своей грезе о всемирной европейской революции. В современных условиях русской жизни нет места для социальной революции, ибо нельзя же по щучьему велению сделать социалистами 85% крестьянского населения страны, среди которого несколько десятков миллионов инородцев-кочевников. От этого опыта прежде всего пострадает рабочий класс, ибо он передовой класс революции и он первый будет истреблен в гражданской войне" 13 .

Сходные мотивы звучат в дневнике В. Г. Короленко (январь 1920 г.): "Утопии реакционной противустоит другая утопия - большевистского максимализма. Они сразу водворяют будущий строй на место капиталистического... Они стремятся сделать все декретами и приказами, то есть приемами мертво бюрократическими... Им приходится вводить социализма без свободы". В письме В. В. Бернштаму в июне того же года Короленко писал: "Нет ничего ошибочнее, чем мысль, что казнями можно регулировать цены или отучить от взяточничества". Высказываясь в том же году против поспешного и насильственного введения фантастического коммунизма, он писал Луначарскому: "Это огромная ваша ошибка, еще и еще раз напоминающая славянофильский миф о нашем "народе-богоносце" и еще более - нашу национальную сказку об Иванушке, который без науки все науки превзошел и которому все удается без труда, по щучьему велению. Самая легкость, с которой вам удалось повести за собой наши народные массы, указывает не на нашу готовность к социалистическому строю, а наоборот, на незрелость нашего народа... Не создав почти ничего, вы разрушили очень многое, иначе сказать, вводя немедленный коммунизм, вы надолго отбили охоту даже от простого социализма". Позднее, подытоживая свои оставшиеся безответными и неопубликованными на родине (издать их оказалось возможным в 1922 г. в Париже) письма - исповеди-инвективы, Короленко отмечал: "В прошлом году я написал 6 писем А. В. Луначарскому. Теперь в заявлениях Ленина вижу многое, что я тогда писал. Не приписываю это себе, но поворот несомненный" 14 .

С критикой "военного коммунизма" выступил также известный историк и экономист Н. А. Рожков. Предупреждая 11 января 1919 г. в письме Ленину (переданном Горьким) о надвигающейся катастрофе, он предлагал существенно реформировать экономику, в частности, разрешить свободу торговли. "Вся Ваша продовольственная политика построена на ложном основании... Без содействия частной торговой инициативы Вам, да и ни кому не справиться с неминучей бедой. Если Вы этого не сделаете - сделают Ваши враги. Нельзя в XX веке превращать страну в конгломерат средневековых замкнутых местных рынков... Это - вопиющая нелепость... Надо всю экономическую политику перестроить, имея в виду социалистические цели" 15 . В 1921 г. Рожков был арестован, затем выслан.

Существенно, что эти деятели придерживались не реакционно-реставраторских, а демократических воззрений; они старались предостеречь новую власть от углубления ошибок, что-то подсказать, выправить положение. Жизнь подтвердила многие догадки и опасения этих людей.

Сложившись в 1918 - 1920 гг., "военный коммунизм" предстал перед современниками как причудливый, противоречивый конгломерат. В нем сосуществовали, переплетаясь, самые разные компоненты: стремление к всеобщей натурализации хозяйства и мелкотоварные товарно- денежные отношения; экономическая уравнительность и социально-политическая избирательность, иерархичность; долготерпение масс, их готовность к самопожертвованию и революционный утопизм официальной идеологии (с упованием на всемирную пролетарскую революцию); государственный терроризм и государственный популизм. "Военный коммунизм" не был ни триумфальным шествием, ни сплошным черным пятном, исчадием истории. Это было время искренней веры, поисков и надежд, но, вместе с тем, величайших народных страданий и отчаяния, невиданного самообмана. В целом "военно-коммунистическая" концепция, при всей своей императивности, раздиралась противоречиями.

Особого внимания заслуживает соотношение в ней стихийного и сознательного. Совершенно ясно, что она не являлась плодом кабинетно-академической рефлексии, а складывалась в ходе борьбы, под давлением чрезвычайных обстоятельств - всеобщего разлома, тягот войны, голода, разрухи. Характеризуя начало революции, Ленин говорил, что тогда царили хаос и энтузиазм. Это относится и к "военному

стр. 126


коммунизму". Пути революции неисповедимы, двигаться ее первопроходцам приходилось на ощупь, от опыта к опыту. Есть поэтому все основания полагать, что со многими реалиями "военного коммунизма" новая власть сталкивалась, так сказать, явочным порядком, по мере их исторической кристаллизации. Но столь же несомненно, что этот феномен не может рассматриваться как нечто абсолютно стихийное, непреднамеренное. Объективное и субъективное, извне обусловленное и сознательно выбираемое (пусть и в весьма ограниченном диапазоне возможностей) сплетались воедино. Развал экономики, культурная отсталость масс сочетались с целенаправленной, хотя и плохо обоснованной политикой советского государства, с элементами упрощенчества в теории, особенно с недостаточной разработанностью ее созидательно-конструктивного аспекта. Это помогает уяснить происхождение многих рецидивов утопического сознания.

Ленин, большевистское руководство в целом участвовали в обосновании и утверждении "военного коммунизма", видя в нем не только исторически складывавшиеся реалии, но и - вначале - безусловно положительный, перспективный фактор, движущее начало. Они горячо отстаивали эту линию через принятие соответствующих партийно-государственных решений. Активными проводниками военно-коммунистической политики были Бухарин, Л. Д. Троцкий, И. В. Сталин, другие большевистские лидеры и "левые коммунисты" К). Ларин, А. Ломов, Осинский, А. М. Коллонтай, их единомышленники. Одна из первых попыток теоретического обоснования и узаконения "военного коммунизма" была предпринята в 1918 г. "левым коммунистом", председателем ВСНХ Н. Осинским (В. В. Оболенским). "Солдатский", или "кустарный" коммунизм трактовался им как общеевропейский феномен, с которого суждено начинаться всякому социализму. Коммунизм, таким образом, как бы предшествовал социализму. "Кустарный коммунизм", - писал он, - необходим... Социалистическое строительство выйдет из своей местной, национальной "кустарной формы" только тогда, когда оно превратится в звено мирового строительства социализма... С неполной, частичной "кустарной формы" обязан в данной обстановке начинаться социализм повсюду" 16 .

Впрочем, далеко не все "военно-коммунистические" мероприятия проводились по указанию "сверху", нередко они были результатом местной инициативы. Многое в этом направлении делалось сгоряча, импровизационно, в азарте борьбы. Большую роль играло нетерпение, желание ускорить ход истории. Слово "коммунизм" становилось расхожим пропагандистским клише: коммунистическая революция, коммунистическая политика, коммунистический интернационал, коммунистические ячейки, коммунистические субботники, коммунистическое просвещение и т. п. Печатались журналы и газеты "Коммунистический труд", "Коммунистическая мысль", "Коммунистическое слово", "Коммунистическое знамя", "Коммунистический путь". Публицист и философ М. В. Серебряков озаглавил свою статью "Перед вратами коммунизма" 17 . Коммунизм представлялся чем-то близким, отчасти уже реально существующим. Тогда же вышла "Азбука коммунизма" Бухарина и Е. А. Преображенского, ставшая своего рода идеологическим катехизисом.

Каковы же основные черты "военного коммунизма"? Прежде всего это его связь с войной. Она имеет принципиальное философско-историческое значение, далеко выходящее за рамки какой- либо локальной ситуации. Как революция, так и ее детище - "военный коммунизм" выросли из войны и отразили в той или иной мере ее специфику, логику и атрибутику. Это не значит, что Ленин был однозначно сторонником военной линии. В его идейно-политическом арсенале имелась и другая, противоположная установка - на мирное развитие революции. (Как известно, еще К. Маркс допускал возможность уплаты выкупа буржуазии в качестве меры, облегчающей переход к социализму. Сходная идея была вначале у большевиков, которые намеревались в 1917 г. идти в процессе революции по пути соглашения с банками и в случае успеха пригласить крупных богачей экономическими консультантами). Но неверно представлять дело так, что гражданская война была целиком и полностью навязана извне, что у новых хозяев жизни отсутствовали какие- либо собственные внутренние импульсы к ней. Еще в 1914 г. Ленин выступил за превращение межгосударственной (империалистической) войны в войну внутриобщественную, гражданскую. Последняя, считал он, является продолжением политики революции, диктатура пролетариата есть ожесточенная война.

Подлинная природа гражданской войны, ее неимоверная тяжесть, участие в ней

стр. 127


широких масс народа не сразу были вполне осознаны даже Лениным. В его докладе на III Всероссийском съезде советов о деятельности Совнаркома11 (24) января 1918 г. читаем: "Против нас выдвигается лозунг - "да сгинет гражданская война"... Что же это значит? С кем гражданская война? С Корниловым, Керенским, Рябушинским, которые миллионы тратят на подкупы босяков и чиновников? С теми саботажниками, которые все равно, сознательно или бессознательно, вдут на этот подкуп?.. На все обвинения в гражданской войне мы говорим: да, мы открыто провозгласили то, чего ни одно правительство провозгласить не могло. Да, мы начали и ведем войну против эксплуататоров. Чем прежде мы это скажем, тем быстрее эта война кончится". Та же мысль проводится в докладе Ленина на съезде железнодорожников в январе 1918 г.: "Когда говорят, что большевики зажигают братоубийственную войну, гражданскую войну, когда посылают проклятия на преступную братоубийственную гражданскую войну, которую вызвали большевики, то мы им отвечаем: "Что же это за братоубийственная война, Рябушинские, Каледины - разве братья трудящимся?" 18 . Когда война разгорелась по-настоящему, оценки, даваемые ей, стали более точны.

Наряду с внутренней гражданской войной Ленин отстаивал также необходимость революционной войны во всемирном масштабе, международной гражданской войны, связанной с мировой социалистической революцией. Он ставил вопрос о неизбежности сочетания гражданской войны внутри отдельных стран с революционными войнами между пролетарскими и буржуазными государствами. "Как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот" 19 . С этим соотносится идея экспорта революции, развитая Троцким. Он предлагал в 1919 г. создать мощный конный корпус для броска на Индию, поскольку путь наступления революции на Запад пролегал, по его мнению, через Афганистан, Бенгалию и Пенджаб. Откровенное признание прозвучало в том же году в книге Г. Борисова о пролетарской диктатуре: "Нет, не мир, а меч несет в мир диктатура пролетариата" 20 . Себя большевики считали авангардом пролетарской армии, которая скоро завоюет мир: война рождает революцию, переходит в нее. "Одно должно претворяться в другое так, чтобы нельзя было сказать, где кончается война и начинается революция" 21 . Предлагая создать Генеральный штаб III Интернационала, М. Н. Тухачевский писал в июле 1920 г.: "Война может быть окончена лишь с завоеванием всемирной диктатуры пролетариата" 22 . Отзвук этих настроений звучит в выступлениях Бухарина о революционном завоевании мира, о праве на "красную интервенцию", и К. Б. Радека о том, что "мы всегда были за революционную войну" и "штык - очень существенная вещь, необходимая для введения коммунизма". То же утверждал Ф. Э. Дзержинский: "Мы идем завоевывать весь мир, несмотря на все жертвы, которые мы еще понесем" 23 . Формулируя в 1920 г. свой взгляд на революционные войны, Бухарин писал: "Рабочее государство, ведя войну, стремится расширить и укрепить тот хозяйственный базис, на котором оно возникло, то есть социалистические производственные отношения (отсюда, между прочим, ясна принципиальная допустимость даже наступательной революционно-социалистической войны)"; "Гражданская война- минус, но она дает возможность перестройки на новых началах" 24 .

Из сказанного следует, что война занимала - при всех критических оговорках - значительное место в расчетах правящей партии, она переплеталась с идеей военного коммунизма.

Военно-фронтовой опыт трансформировался во всех сферах общественной жизни. 9-й партсъезд призывал и в мирной жизни "идти по тому же пути, по которому мы шли в создании Красной армии" 25 . Война, отмечал Ленин (в недавно опубликованной речи на заседании коммунистической фракции ВЦСПС в январе 1920 г.), позволила довести до максимума дисциплину и централизацию огромной массы людей. "Мы уложили десятки тысяч лучших коммунистов за десять тысяч белогвардейских офицеров и этим спасли страну. Эти методы нужно сейчас применить - без этого хлеба не подвезете". И далее, возражая против демобилизации армии после окончания гражданской войны, он продолжал: "Кровавая война кончена, а война бескровная, но настоящая война, с военной дисциплиной и воздействием, с предпочтением того, кто воюет, тому, кто сидит дома, - она не окончена. Для того, чтобы вести ее, нужны те армии, которые находятся между Польшей и нами, между Деникиным и нами, на Северном Кавказе. Что с этими армиями делать? Их

стр. 128


демобилизовать? Чепуха и больше ничего. Их надо со всем штатом, со всем коммунистическим авангардом пустить на то, чтобы хлеб собрали и подвезли. Если мы не останавливались перед тем, чтобы тысячи людей перестрелять, мы не остановимся и перед этим, и спасем страну" 26 .

Это сказалось в милитаризации партии, в повсеместном тяготении к системе боевых приказов, в создании по-военному организованных трудовых армий и штрафных рабочих команд, продотрядов, в проведении массовых мобилизаций по трудовой повинности. Показательно в этой связи выступление Сталина на IV конференции КП(б) Украины в марте 1920г., где речь идет о роли офицеров труда в народном хозяйстве: "Теперь нам придется выдвинуть своих хозяйственных унтер-офицеров и офицеров из рабочих, которые будут учить народ борьбе с разрухой и строить новое общество". Вспоминая первое послеоктябрьское пятилетие, Троцкий писал: "Раз переход на рыночные отношения был отвергнут, я требовал правильного и систематического проведения "военных" методов, чтобы добиться реальных успехов в хозяйстве. В системе военного коммунизма, где все ресурсы, по крайней мере в принципе, национализированы и распределяются по нарядам государства, я не видел места для самостоятельной роли профессиональных союзов. Если промышленность опирается на государственное обеспечение рабочих необходимыми продуктами, то профессиональные союзы должны быть включены в систему государственного управления промышленностью и распределения продуктов. В этом и состояла суть вопроса об огосударствлении профессиональных союзов, которое неотвратимо вытекало из системы военного коммунизма и в этом смысле отстаивалось мною" 27 .

Всеобщая милитаризация означала предельное ограничение даже тех слабых очагов демократии, которые тогда существовали. Но многими это принималось за последнее слово коммунизма, действенный коммунизм, или "коммунизм на деле".

Одним из проявлений "военного коммунизма" была крайняя централизация и регламентация. Она проявлялась в экономике - в так называемом главкизме, или главкократии, и в политике - в создании командно-номенклатурной системы, в понимании диктатуры пролетариата как власти, опирающейся непосредственно на насилие и не связанной никакими законами, в подмене диктатуры пролетариата диктатурой партии. Последнее обстоятельство впоследствии всячески замалчивалось, но в начале 20-х годов об этом говорили открыто, как о чем-то естественном, само собою разумеющемся. Выступая перед работниками просвещения в июле 1919 г., Ленин впрямую решал этот вопрос: "Когда нас упрекают в диктатуре одной партии и предлагают, как вы слышали, единый социалистический фронт, мы говорим: "Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем"". Это признавали и другие представители партийного руководства. В частности Г. Е. Зиновьев на XII съезде РКП(б): "У нас есть товарищи, которые говорят: "Диктатура партии - это делают, но об этом не говорят". Почему не говорят? Это стыдливое отношение не оправдано... Почему мы должны стыдиться сказать то, что есть и чего нельзя спрятать?" И еще: "Диктатура партии есть тот рычаг, от которого мы отказаться не можем" 28 .

Характерной особенностью "военного коммунизма" было внеэкономическое принуждение. Оно проявлялось в насильственном перераспределении собственности под девизом "грабь награбленное" и, прежде всего, в принудительном изъятии хлеба у крестьян - продразверстке. Принуждение сказывалось и в характере труда. Ленин говорил о принудительном объединении всего населения в потребительно-производственные коммуны, о беспрекословном подчинении во время труда распоряжениям единоличных советских руководителей. Именно на принудительном общественно-обязательном труде зиждется советское строительство, утверждал в 1920 г. Троцкий. Теоретическое обоснование принудительного труда пытался дать Бухарин. Одна из глав его книги "Экономика переходного периода" целиком посвящена внеэкономическому принуждению. "Пролетарское принуждение, - писал он, - во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материла эпохи" 29 .

Важнейшей особенностью "военного коммунизма" была ставка на прямой продуктообмен. Начало послеоктябрьской эпохи провозглашается концом товарно-денежных отношений. Деньгам, рынку, прибыли - место на свалке истории; чело-

стр. 129


век труда - более не наемный рабочий, слово "рабочий" берется в иронические кавычки. Раз нет больше наемного труда, теряет смысл и заработная плата. Она признается мнимой величиной, лишенной своего содержания, и должна уступить место общественно-трудовому пайку.

Все эти теории развивал Бухарин. Но вначале их полностью разделял и даже предвосхищал Ленин. Сразу же после Октября он ставит вопрос о замене торговли планомерно организованным распределением, о прямом продуктообмене между промышленностью и сельским хозяйством: рабочие, полагал он, дадут крестьянам ткань и железо, а крестьяне взамен дадут хлеб. Соответственно с этим намечалась массовая социализация бытовых отношений - замена индивидуального семейного хозяйствования совместным кормлением больших семейных групп. Вот выдержка из решений VIII съезда РКП(б) (март 1919 г.): "В области распределения задача Советской власти в настоящее время состоит в том, чтобы неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов. Целью является организация всего населения в единую сеть потребительных коммун". Хотя в первое время перехода от капитализма к коммунизму, пока не организовано полностью коммунистическое производство, отмена денег представляется невозможной, необходимо все же проводить ряд мер, "расширяющих область безденежного расчета и подготовляющих уничтожение денег: обязательное держание денег в Народном банке; введение бюджетных книжек, замена денег чеками, краткосрочными билетами на право получения продуктов и т. п." 30 .

Весной 1918 г. в президиуме Моссовета ставился вопрос о бесплатной раздаче населению мануфактуры из интендантских складов. М. Н. Покровский вспоминал: "В то время мануфактура уже была чрезвычайной редкостью, и московское население ходило оборванным и без сапог. Поэтому у нас совершенно серьезные люди рассуждали таким образом: зачем гноить эти запасы в интендантских складах, когда мы воевать не собираемся, ничего из этих запасов нам не нужно, а поэтому нужно раздать их населению. Мы их и начали раздавать, а население нас упрекало, что Московский Совет слишком медленно раздает". Намечалась и ликвидация таможенной системы. Л. Б. Красин писал: "Мы более или менее совершенно отказывались от таможенной охраны и подошли даже вплотную к упразднению таможенного ведомства. Был даже проект о превращении московской таможни в народные бани" 31 . 30 ноября 1920 г. Ленин предписывал комиссии по отмене денежных налогов: "Надо побольше вдуматься (и детальнее изучать соответствующие факты) в условия переходной эпохи. Переход от денег к безденежному продуктообмену бесспорен. Чтобы этот переход был успешно завершен, надо, чтобы был осуществлен продуктообмен (а не товарообмен)" 32 .

Своего рода пиком "военно-коммунистической" утопии явилась попытка введения бесплатности услуг. 23 ноября 1918 г. был издан декрет о бесплатной пересылке писем. В статье "Бесплатная почта" нарком почты и телеграфа В. Н. Подбельский толковал эту меру как начало социализации почтового дела. 4 декабря 1920 г. последовал декрет "О бесплатном отпуске населению продовольственных продуктов". Вот его основные пункты: "1. Все средства на заготовку продовольствия отпускаются исключительно по смете Народным комиссариатом по продовольствию. 2. Отпускаемые Народным комиссариатом по продовольствию государственным учреждениям для их рабочих и служащих продукты продовольствия выдаются без всякой оплаты. 3. Предназначенные для бесплатного распределения продовольственные продукты отпускаются распределительным органам также без оплаты. 4. Распределительные органы, государственные и кооперативные, отпускают продовольственные продукты бесплатно: а) в Москве и Петрограде всему населению, имеющему право на получение продовольственных продуктов из этих органов; б) в прочих местностях РСФСР трудовому населению, снабжение которого предусмотрено декретом Совета народных комиссаров от 30 апреля с. г., т. е. рабочим, служащим, инвалидам войны и труда, матерям, беременным женщинам и проч.; в) членам семей красноармейцев по карточкам "Красной звезды"; г) по пайкам, особо установленным Центральной комиссией по рабочему снабжению, Советом народных комиссаров и Советом труда и обороны. 5. Все ранее изданные постановления о бесплатном отпуске продуктов продовольствия, поскольку они не изменены настоящим декретом, остаются в силе" 33 . Сообщалось также о введении бесплатно-

стр. 130


го отопления и освещения, пользования трамваем и железнодорожным транспортом, приобретения газет, билетов в театр и кино.

Несмотря на фрагментарность, незавершенность этих планов, тогда же предпринимались попытки их популяризации и обоснования. Е. С. Варга, Ю. Ларин, С. Г. Струмилин и другие ведущие экономисты того времени проповедовали отмирание денег, свертывание товарно-денежных отношений. В плане лекции об экономике переходного периода зам. председателя ВСНХ В. П. Милютин резюмировал: "Смерть вольного рынка. Новые методы заготовки продовольствия (разверстка)... Система безденежных расчетов и бесплатное снабжение".

Трудно представить, что все это говорилось и происходило в стране, изнемогавшей от разрухи, измученной голодом, обескровленной войной. "Верно ли, что мы весной 1919 г. говорили о товарообмене?- говорил Ленин в октябре 1921 г. - Конечно, верно, вы все это знаете. Верно ли, что товарообмен как система оказался не соответствующим действительности, которая преподнесла вместо товарообмена денежное обращение, куплю-продажу за деньги? Это тоже несомненно, это показывают факты". Лишь после кровавого опыта Кронштадтского и Тамбовского восстаний состоялось решение об изменении экономической политики. В свете всего пережитого и выстраданного выделяются две стороны генезиса "военного коммунизма" - объективная, обусловленная тягчайшими историческими обстоятельствами, военными и хозяйственными трудностями, и субъективная, вытекавшая из ограниченности исторического познания и опыта, недоработанное? ряда теоретических представлений, дилетантского, волюнтаристского администрирования. Вначале больше акцентировались внешние условия, приведшие к преобладанию "военно-коммунистической" политики, ее вынужденность.

Вскоре, однако, Ленин признает ошибочность военно-коммунистической политики. В октябре- ноябре 1921 г. он утверждал: "Мы рассчитывали, поднятые волной энтузиазма... осуществить непосредственно на энтузиазме столь же великие (как и общеполитические, как и военные) экономические задачи. Мы рассчитывали - или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета - непосредственным влиянием пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по- коммунистически в мелкобуржуазной стране. Жизнь показала нашу ошибку"; "То, что было раньше, надо решительно, точно и ясно признать ошибкой" 34 . Итогом курса на прямой, кратчайший переход, или, вернее, скачок от капитализма к коммунизму явилось поражение, крах многих иллюзий. Россия была ввергнута в глубокий экономический и политический кризис.

Итак, "военный коммунизм" подвергся критике как ошибочная экономическая политика. Это не значит, что он сразу же перестал существовать. Важную роль в торможении перехода от старой политики к новой играли сила привычки, инерция патерналистски-иждивенческих настроений, героический ореол гражданской войны, иллюзии примитивного равенства. Многие воспринимали начавшийся переход как откат на дореволюционные позиции, крушение коммунистических идеалов, личную драму: за что боролись? Отсюда ностальгия по недавнему псевдокоммунистическому прошлому, его идеализация.

Феномен "военного коммунизма", порожденный определенной хозяйственной политикой, не может выводиться только из политических расчетов и просчетов, взятых сами по себе, из одной лишь поспешности, прямолинейности, неподготовленности принимавшихся решений. Тактические ошибки в немалой степени объясняются недостаточной обоснованностью общей стратегической линии, слепой верой в скорую, победоносную мировую революцию и соответствующими идеологическими установками - переоценкой (более того - абсолютизацией) субъективного фактора, прежде всего роли партии, ее "коллективного разума" и воли. Но кроме политико-экономического измерения эта проблема имеет и другие параметры: социально- философский, психологический, правовой, моральный. Она коренится в нигилистическом отношении к человеку и истории, в гордыне глобального миропреобразования, в нежелании признать, что прежде, чем изменять мир, надо досконально в нем разобраться, да и начинать эти изменения следует с самих себя, с нелицеприятной критической самооценки, - в первую очередь нравственной, с личной ответственности за все совершаемое. Дело, таким образом, не просто в отмене "военно-коммунистической" политики, но в радикальном преодолении ее

стр. 131


этических основ, в отказе от любых проявлений волюнтаризма, от ставки на вседозволенность.

Был ли "военный коммунизм" фатально неизбежен? Нет, конечно. Но этот своеобразный вираж или зигзаг истории нельзя считать и случайностью, чем-то преходящим, несущественным. Последующее развитие показало, что "военный коммунизм" обладает большим потенциалом приспособляемости. Отчасти это связано с тем, что он послужил как бы первообразом, архетипом нового общества. Перестав существовать как особая исторически выработавшаяся система, он сохранил в измененном виде некоторые свои черты и мотивы. Присущий ему характер стал атрибутом советской истории во всех ее ипостасях от "социализма в одной стране" до "победившего", "реального" и "зрелого" социализма.

Покончив с нэпом, Сталин тем самым реанимировал некоторые особенности предшествующей фазы развития. Ее военно-принудительная сторона обрела второе дыхание, безмерно гипертрофировалась. Сталинский режим не был, разумеется, повторением "военно- коммунистической" модели начала 20-х годов. Он лишь воспроизвел некоторые ее черты на новой, палачески-гулаговской основе и в доведенном до гротеска, до абсурда виде. Подтверждением этого является: безраздельное воцарение в Советском Союзе номенклатурно- авторитарного сверхцентрализма; прогрессирующая милитаризация общества, культивирование настроений "осажденной крепости"; директивно-волевое планирование; насильственная коллективизация и секуляризация; постоянный дефицит, карточная система, а наряду с ними - спецобслуживание, закрытые распределители и т. д.

Особое место в этом ряду занимает война, ее периодические рецидивы. Все так или иначе окрашивается ею, ее отблеском и предчувствием. Мало сказать, что Сталин фетишизировал опыт гражданской войны, он просто не мыслил существования общества без нее, без постоянных "чисток", репрессий, кровопролития, ставя на первый план военно-силовые методы как эталон решения всех коренных вопросов. Противопоставление гражданской войны гражданскому миру и гражданскому обществу характеризует всю его деятельность, в каких бы формах она ни воплощалась: от "ликвидации кулачества как класса" и массового уничтожения "врагов народа" до депортации, геноцида "неблагонадежных" наций и непримиримой борьбы на "идеологическом фронте". При Сталине "коммунизм" окончательно военизировался, приобрел казарменные черты. Насилие, беззаконие и страх стали лейтмотивом этой эпохи. В. И. Вернадский с горечью писал накануне второй мировой войны о "полицейском коммунизме" в СССР. Весьма живучей оказалась идея экспорта революции - вспомним продолжавшуюся и после смерти Сталина широкую материальную и военную поддержку - за счет кровных интересов советского народа - экстремистских режимов во всем мире, "доктрину Брежнева" и т. д. Это не было исключительной особенностью одной страны, нечто подобное происходило и в других геополитических координатах. Это вошло в генетический код государственного социализма.

Необходимо поэтому, рассматривая "военный коммунизм" в широкой исторической ретроспекции, всерьез подумать о его уроках. Главный из них состоит в том, что бессмысленно и безнадежно пытаться обойти, обмануть историю, действуя вопреки ее естественному ритму, органике, объективной логике. Нельзя экстремистски, завоевательски, диктаторски обращаться с природой и историей. Общество, не считающееся с человеком, видящее в нем лишь средство, орудие, материал, пренебрегающее личной свободой, основанное на насилии, - противоестественно и, в конечном счете, нежизнеспособно, саморазрушительно. Нет такой цели, которая могла бы оправдать аморальные, авантюристические действия, ставку в политике (и вообще в истории) на утопию как общеобязательный императив, право на проведение широкомасштабных социальных экспериментов с непредсказуемым результатом, произвольное манипулирование жизнями и судьбами миллионов людей. Не являются такой целью ни капитализм, ни коммунизм. Решающим критерием общественных преобразований является (должно являться) их соответствие коренным жизненным интересам людей, народное благо, причем не в абстрактно-умозрительной, вневременной запредельной проекции (с упованием на светлое будущее), а в его настоящем, конкретном, актуальном выражении.

Богданов и Ленин стояли у колыбели "военного коммунизма", первый - как наблюдатель и критик, второй - как активнейший со-творец, вдохновитель, ор-

стр. 132


ганизатор. Богданов с самого начала, еще в зародыше, выделил это явление, уяснил его фантасмагоричность и предсказал опасность. Но он не мог противопоставить ему иной - реальной - программы действий. Ленин, безоглядно "ввязавшись" в битву за коммунизм, склонялся в течение ряда лет к идеализации тех причудливых, нередко уродливых, тупиковых форм, которые складывались на крутом сломе эпох и мировоззрений. Идея "военного коммунизма" (в которой военное явно превалировало над "коммунистическим" и камуфлировалось им) играла при этом не только оперативно-мобилизующую роль в борьбе с контрреволюцией, но и была в известной мере утешительным популистским мифом.

Богданов, отрекаясь от политики, сводил преобразование общества к культурно-просветительской деятельности, к пропаганде "пролеткультовских" и организационных ("тектологических") идей. Ленин ставил везде и всегда во главу угла политику. Ее придатками призваны были стать философия, наука и искусство, мораль и право. Под массово-политическим углом зрения рассматривались и человеческая жизнь и личность. Критически относясь к этому, М. Горький писал Ленину в 1909 г. (выражая при том свое уважение к нему): "Порою мне кажется, что всякий человек для Вас - не более, как флейта, на коей Вы разыгрываете ту или иную любезную Вам мелодию, и что Вы оцениваете каждую индивидуальность с точки зрения ее пригодности для Вас - для осуществления Ваших целей, мнений, задач" 35 . К этой мысли Горький возвращался и после Октября. "Я знаю - писал он Ленину в 1919 г., - что Вы привыкли "оперировать массами" и личность для Вас - явление ничтожное" 36 . И далее, в статье о Ленине (отмечая его бесстрашие и другие достоинства): "Продолжаю думать - как думал два года тому назад, - что для Ленина Россия - только материал опыта, начатого в размерах всемирных, планетарных... Мне кажется, что ему почти неинтересно индивидуально человеческое, он думает только о партиях, массах, государствах" 37 .

И Богданов и Ленин - трагические фигуры - каждый по-своему. Первый, встретившись лицом к лицу с революцией (в которую раньше страстно верил) был разочарован и оказался в конце жизни отторгаемым маргиналом на обочине событий; в 1923 г. его арестовывало ГПУ. Его тревогой и предостережениями пренебрегли. Второй, целиком подчинив себя, свой мощный интеллект требованиям идеологии, отдал щедрую дань революционно-фанатической эйфории, иллюзиям, утопизму. Он был человеком экстремы. Политик-революционер брал в нем верх над человеком и ученым.

Октябрьская революция, "военный коммунизм" сконцентрировали в себе узловые проблемы исторического противоборства добра и зла. Соблазны и просчеты военно-коммунистической утопии оплачены народной кровью.

Но прошлое, когда оно недостаточно осознано, не вполне преодолено, вновь и вновь напоминает о себе, навязывается настоящему, хотя и в подновленных формах. Весьма живучи инерционные силы: привычки, стереотипы, комплексы, фобии. Культ власти как якобы самодостаточной панацеи, тенденция к подмене демократии олигархией и охлократией, тяга к безудержному чиновному администрированию, силовому решению сложных проблем, рецидивы ксенофобии, культивирование образа "врага", неприятие "чужих", привычная готовность к гражданской войне, этический релятивизм ("цель оправдывает средства"), нигилизм по отношению к духовной культуре, вытеснение естественного (вернее, естественно-исторического, социокультурного, профессионального) отбора кадров искусственным, произвольно-волюнтаристским их подбором "сверху", бесчисленные аналоги былых директив и декретов - все это в определенной мере завещано нам "военно-коммунистическим" прошлым.

Примечания

1. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 356 - 357.

2. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 259, оп. 1, д. 48, л. 28.

3. БОГДАНОВ А. А. (МАЛИНОВСКИЙ). Статьи, доклады, письма и воспоминания. Кн. 1. М. 1995, с. 197. "Новая жизнь" - газета группы социал-демократов (интернационалистов),

стр. 133


выходившая в Петрограде в 1917 - 1918 гг. под редакцией М. Горького, Н. Н. Суханова и др.

4. Там же, с. 19, 207; Вестник Социалистической академии, 1922, N 1, с. 149.

5. БОГДАНОВ А. А. (МАЛИНОВСКИЙ). УК. соч. Кн. 1, с. 19.

6. РЦХИДНИ, ф. 142, оп. 1, д. 51, л. 1.

7. БОГДАНОВ А. А. (МАЛИНОВСКИЙ). УК. соч. Кн. 1, с. 190.

8. Там же, с. 37.

9. БОГДАНОВ А. Вопросы социализма. М. 1918, с. 37.

10. БОГДАНОВ А. А. (МАЛИНОВСКИЙ). УК. соч. Кн. 1, М. 1995, с. 197, 199, 96.

11. Вестник Социалистической академии, 1922, N 4, с. 120 - 121, 128.

12. БОГДАНОВ А. и СТЕПАНОВ И. Курс политической экономии. Т. 2. М. 1923, с. 257, 259 - 260, 262, 266.

13. ГОРЬКИЙ М. Несвоевременные мысли. М. 1991, с. 87.

14. НЕГРЕТОВ П. И. В. Г. Короленко. Летопись жизни и творчества. 1917 - 1921. М. 1990, с. 136, 157, 198; Новый мир, 1988, N 10, с. 207, 215.

15. Цит. по: Неизвестный Горький. М. 1994, с. 28.

16. ОСИНСКИЙ Н. Строительство социализма. М. -Пг. 1918, с. 18, 22, 23.

17. Красный балтиец, 1920, N 8.

18. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 35, с. 266 - 297; т. 43, с. 8.

19. ЛАТЫШЕВ А. Г. Рассекреченный Ленин. М. 1995, с. 42.

20. БОРИСОВ Г. Диктатура пролетариата. Пг. 1919, с. 15. Георгий Борисов- псевдоним экономиста и философа И. А. Давыдова (1866 - 1942).

21. ПОДВОЙСКИЙ Н. Чем победишь? М. 1918, с. 3; его же. Красноармейская звезда. Киев. 1919, с. 3, 6.

22. ТУХАЧЕВСКИЙ М. Н. Война классов. М. 1921, с. 139 - 140.

23. Девятая конференция РКП(б). Протоколы. М. 1972, с. 57, 234.

24. БУХАРИН Н. Экономика переходного периода. М. 1920, с. 26; Государственный архив Российской федерации (ГАРФ), ф. 3415, оп. 1, д. 64, л. 8 об.

25. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М. 1953, с. 48.

26. ЛАТЫШЕВ А. Г. УК. соч., с. 77, 79 - 80.

27. СТАЛИН И. В. Соч., т. 4. М. 1947, с. 299; ТРОЦКИЙ Л. Моя жизнь. Т. 2, М. 1990, с. 199 - 200.

28. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 39, с. 134; ЗИНОВЬЕВ Г. Основные итоги XII съезда РКП(б). - Под знаменем коммунизма, 1923, N 4, с. 16, 33.

29. БУХАРИН Н. Экономика переходного периода, с. 146.

30. КПСС в резолюциях и решениях, с. 42, 427.

31. ПОКРОВСКИЙ М. Н. Пятая годовщина Октябрьской революции и 4-й Конгресс Коминтерна. - Спутник коммуниста, 1922, N 17, с. 21; КРАСИН Л. Б. Вопросы внешней торговли. М. 1970, с. 75.

32. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 52, с. 22.

33. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 11.ХII.1920, N 93, с. 488.

34. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 44, с. 151, 197.

35. Неизвестный Горький, с. 25, 60.

36. Там же, с. 31.

37. ГОРЬКИЙ М. Владимир Ильич Ленин. В кн.: О Ленине. Сборник воспоминаний. М. 1982, с. 11.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/ВОЕННЫЙ-КОММУНИЗМ-УТОПИЯ-И-РЕАЛЬНОСТЬ

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Л. А. Коган, ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ: УТОПИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 17.05.2021. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/ВОЕННЫЙ-КОММУНИЗМ-УТОПИЯ-И-РЕАЛЬНОСТЬ (дата обращения: 28.03.2024).

Автор(ы) публикации - Л. А. Коган:

Л. А. Коган → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
791 просмотров рейтинг
17.05.2021 (1047 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Белорусы несут цветы и лампады к посольству России в Минске
Каталог: Разное 
5 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
ОТ ЯУЗЫ ДО БОСФОРА
Каталог: Военное дело 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ИЗРАИЛЬ - ТУРЦИЯ: ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ПАРТНЕРСТВО
Каталог: Политология 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
Международная научно-методическая конференция "Отечественная война 1812 г. и Украина: взгляд сквозь века"
Каталог: Вопросы науки 
7 дней(я) назад · от Yanina Selouk
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Каталог: Политология 
8 дней(я) назад · от Yanina Selouk
NON-WESTERN SOCIETIES: THE ESSENCE OF POWER, THE PHENOMENON OF VIOLENCE
Каталог: Социология 
10 дней(я) назад · от Yanina Selouk
УЯЗВИМЫЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ И БЕДНОСТЬ
Каталог: Социология 
10 дней(я) назад · от Беларусь Анлайн
EGYPT AFTER THE REVOLUTIONS: TWO YEARS OF EL-SISI'S PRESIDENCY
Каталог: Разное 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
ВОЗВРАЩАТЬСЯ. НО КАК?
Каталог: География 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk
АФРИКА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
Каталог: Культурология 
20 дней(я) назад · от Yanina Selouk

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ: УТОПИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android