Libmonster ID: BY-1020
Автор(ы) публикации: М. В. Медоваров

Выдающийся русский мыслитель, крупнейший представитель позднего славянофильства Александр Алексеевич Киреев родился 23 октября (4 ноября) 1833 г. в Москве. Род Киреевых происходит от казанских татар, перешедших на службу к Ивану Грозному. После участия П. Г. Киреева в освобождении Москвы в 1612 г. его потомки получили вотчины, стали стольниками и стряпчими. Прадед А. А. Киреева М. М. Киреев был убит Е. И. Пугачёвым в 1774 году. Воспоминания о роде и о своей воинской службе оставил М. Н. Киреев - дядя Александра Алексеевича 1.

Отец будущего мыслителя Алексей Николаевич Киреев (1812- 1849) был воспитан шотландцем Бакстером (будущим депутатом и членом правительства У. Ю. Гладстона). Он окончил Лейпцигский университет, стал гусарским офицером. Был награжден за участие в подавлении польского восстания 1830 - 1831 гг. орденом Св. Георгия и имением Сенькино в Московской губернии (ныне Подольский район). Он "был высоким патриотом с широкими и великодушными симпатиями к угнетенным", в 1841 г. составил проект освобождения крестьян. Высокий уровень образованности, нравственную чистоту, глубокую религиозность и патриотизм семьи Киреевых отмечали как соотечественники, так и великий английский историк Дж. Фроуд 2.

Мать будущего славянофила Александра Васильевна, урожденная Алябьева (1812 - 1891), происходила из известного вологодского рода, восходящего к А. С. Алябьеву - нижегородскому воеводе и соратнику К. Минина. В юности она считалась первой красавицей Москвы, ей посвящали свои произведения А. С. Пушкин, Н. М. Языков, М. Ю. Лермонтов, Л. Н. Толстой. Интересные воспоминания о ней оставили Б. Н. Чичерин и А. Ф. Тютчева 3. Киреева была очень образованна, глубоко интересовалась естественными науками и содержала свой салон, где в 1840-е гг. собирались славянофилы.


Медоваров Максим Викторович - кандидат исторических наук, ассистент Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского.

стр. 39

У Киреевых родилось пятеро детей, двое из которых умерли в младенчестве, а трое - Александр, Ольга и Николай - стали видными славянофилами второй половины XIX века. Это неудивительно: посетителями дома Киреевых были Аксаковы, Киреевские, Самарины, А. С. Хомяков. Не случайно А. А. Киреев называл себя "славянофилом по происхождению" 4.

Крестным отцом всех детей А. Н. Киреева был император Николай I, чье правление запомнилось А. А. Кирееву как время "военщины, цензуры, обскурантизма, шагистики". "Отец хотел сделать из меня ученого помещика, матушка - дипломата", - вспоминал Александр Алексеевич 5. В 1849 г. он уже готовился к поступлению в Московский университет, когда внезапно скончался его отец; тогда Николай I лично определил Александра и Николая Киреевых в Пажеский корпус. Там А. А. Киреев вошел в число лучших учеников и по окончании корпуса (1853) стал корнетом любимого полка Николая I - лейб-гвардии Конного полка, где некогда служил А. С. Хомяков. Во время Крымской войны Киреев добровольно нес службу в войсках на границе с Австрийской империей (к которой он с тех пор испытывал неизменную ненависть).

После кончины Николая I, оставшегося в памяти Киреева как образец рыцарских качеств, все семейство Киреевых поддалось реформистской эйфории, захлестнувшей русское общество. На первый план для них в те годы вышли требования свободы слова, отмены крепостного права, перехода экономики страны на капиталистические рельсы. "Живо помню наши юношеские восторги, наши золотые мечты! - вспоминал позже Киреев. - "Поле вспахано", повторяли мы, и с нетерпением ожидали "сеятеля"...". Спустя полвека Кони писал Кирееву: "Мы дети одного времени, светлого и радостного, над которым сияют дорогие всякому любящему Россию имена - Александр II, Константин Николаевич и Елена Павловна, - и даже разноглася - мы душевно ближе друг к другу, чем к позднейшим поколениям" 6.

В 1856 - 1859 гг. Киреев являлся вольнослушателем Петербургского университета, писал большой труд по этике, вместе с братом и сестрой посылал помощь славянским народам (через И. С. Аксакова). С 1861 г. он начал вести дневник, в который на протяжении полувека будет записывать свои размышления, фиксировать важные встречи, слухи, свои оценки событий в России и за рубежом.

В 1861 г. Киреев служил мировым посредником в Саратовской губернии и заключил уставные грамоты со своими крестьянами в Нижегородской губернии. Отмену крепостного права он считал выгодной для своей семьи, но беспокоился за дворян, понесших убытки в результате реформы. Отстаивание сословных интересов дворянства характерно для всех этапов жизни Киреева, но особенность его позиции в молодые годы заключается в приверженности к либеральным идеям быстрого и неограниченного развития капитализма в России, включая слом крестьянской общины и даже развитие ростовщичества 7. Лишь в 1870-е гг., потеряв все семейное состояние, включая Сенькино, Киреев превратился в ярого приверженца общинных и артельных начал и строгого критика капитализма. С годами мыслитель скорректировал свое отношение и к отмене крепостного права: "Великая кре-

стр. 40

стьянская реформа была зрело обдумана, проведена в строго русском духе и - удалась; если же она, впоследствии, тяжело отозвалась и на помещиках, и на крестьянах, то лишь вследствие посторонних причин - уничтожения дешевого и терпеливого кредита для помещиков и введения несметного количества кабаков у крестьян" 8.

Общественно-политические взгляды Киреева начала 1860-х гг. были во многом близки к платформе "Русского вестника" М. Н. Каткова: защита имущественного и образовательного ценза, надежды на ведущую роль дворянства в пореформенной России, недопущение политического равенства (при признании гражданского равенства для всех), крайне негативное отношение к радикалам и нигилистам, а также наиболее "космополитическим" группам либералов 9. Социальным идеалом для Киреева этого времени являлась конституционная монархия британского типа. В 1862 г. в разгар дискуссии об имущественном цензе в русской печати он замечал: "Каждый имеет право на свободу при известной степени образования (права гражданские), но не все могут иметь право на власть (права политические)". Следует отметить, что данный тезис Киреев напрямую связывал с "англофильством" Каткова, поясняя: "С юности я привык обожать в английской нации ее практичность, честность, здравый смысл, и, still more, искренность и верность ее государственных мужей". Кирееву нравилось, что в Великобритании все имели гражданские права - прежде всего, свободу слова и собраний - но право голоса определялось имущественным цензом. "В Англии правительство вещь священная, представляющая результат драгоценного, заслуженного, заработанного права немногих, а во Франции всякая сволочь им пользуется", - писал молодой офицер 10.

В то время он полагал, что конституция является "роком всякого народа", и Россия в ближайшем будущем неизбежно придет к ограничению власти монарха и усилению дворянства как самого культурного и способного класса 11. Лишь в середине 1860-х гг., после ряда длительных путешествий по Западной Европе, Киреев глубоко разочаруется в конституционализме и парламентаризме.

В 1862 г. Киреев подал в отставку из гвардии и стал адъютантом великого князя Константина Николаевича, что позволило ему на всю жизнь остаться человеком, приближенными ко двору и вхожим с самые высокие правительственные сферы. Благодаря своей многолетней службе у великого князя, Киреев получил уникальную возможность прямого общения с лидерами практически всех европейских государств, чего не удавалось добиться ни одному другому русскому консервативному мыслителю (за исключением разве что К. П. Победоносцева). Киреев в течение жизни был награжден семью российскими и пятнадцатью иностранными орденами, не считая почетных званий различных обществ.

В период наместничества великого князя Константина Николаевича в Польше (1862 - 1863 гг.) Киреев выполнял при нем важнейшие поручения, помогал разрабатывать программу реформ. Высоко оценивая деятельность маркиза А. Велёпольского, Киреев глубоко сожалел о том, что поляки не захотели автономии в рамках Царства Польского и посягнули на западнорусские земли. С тех пор он неоднократно, вплоть до начала XX в., предлагал проекты примирения с

стр. 41

поляками на основе деполонизации Белоруссии, Малороссии и Литвы и предоставления широкой автономии собственно Польше.

В июне 1865 г. Киреев был избран секретарем Подольского уездного земства, в котором тогда были сосредоточены многие виднейшие общественные деятели России и которое быстро превратилось в центр политической борьбы. Киреев мечтал сделать из земства мощный инструмент в руках дворянства 12. Разработав детальный проект типового ипотечного устава (так и не реализованный), он приобрел определенную популярность среди помещиков. В 1866 г. Киреев предпринял первую попытку создать "либерально-консервативную" политическую партию в целях наилучшего, на его взгляд, осуществления программы реформ Александра II, особенно для борьбы с бюрократизмом и защиты экономических интересов помещиков в условиях отмены крепостного права. "Серьезных сил нет нигде, - писал он, - ни в правительстве, ни в земстве, ни в дворянстве; что-нибудь серьезное может выйти только из соединения этих сил, поэтому-то и возможна только моя программа". Эта программа предусматривала эклектическое сочетание принципов Каткова, Аксакова и великого князя Константина Николаевича. По замыслу Киреева, созданная им партия должна была стать противовесом и нигилистам, и реакционерам, и крайним либералам, и олигархической партии "Вести", и "красному" Н. А. Милютину (которого Киреев считал главным и непримиримым противником умеренно-либерального дворянства). Следует отметить, что свою планируемую "партию" Киреев видел не чисто дворянской, она должна была олицетворять "всю Россию", сосредоточенную в земстве: "Мы не можем забывать дворянских интересов, но мы должны опережать других на пути либеральных мер". Конечно, такие представления были далеки от реальности, как отмечает И. А. Христофоров. Киреева поддержали только А. П. Бобринский и Ю. Л. Тенгоборский 13.

Поначалу Александр Алексеевич пытался вести переговоры с "олигархической партией" (В. П. Орлов-Давыдов, Н. А. Безобразов, В. Д. Скарятин, Д. Д. Голохвастов, И. И. Мусин-Пушкин, Л. Н. Гагарин, С. Д. Шереметев), мечтавшей создать "палату пэров" и захватить власть в руки земельных магнатов, но вскоре решительно с ними разошелся и остался без союзников. Его планы не встретили понимания практически ни у кого. Ни один министр и слышать не хотел, к примеру, о созыве законосовещательного собрания. "Какая тут Her Majesty's opposition, не из чего управу составить", - сетовал раздосадованный мыслитель 14.

Тем не менее, в ноябре 1866 г. Киреев помог великому князю Константину Николаевичу сочинить проект непериодического созыва совещательного собрания дворян и земцев в помощь Государственному Совету. Предполагалось, что по желанию правительства оно могло собирать для консультаций по два - три депутата от дворянских и земских собраний. Этот проект, одобренный некоторыми министрами, был дальним предтечей позднейших замыслов Киреева по созыву земского собора. В 1910 г. он объяснял зарождение мысли о совещательном собрании в 1860-е гг. "потребностью нового порядка, желающего осведомлять царя о народных потребностях и стремлениях (никакой олигархии)" 15.

стр. 42

Тем временем произошло событие, заставившее Киреева скорректировать свою политическую позицию. 21 ноября 1866 г. было принято положение, значительно урезавшее права земств на налогообложение. По поручению Московского губернского земского собрания, вступившего в конфликт с губернатором, 31 декабря 1866 г. Киреев изложил в личной беседе с Александром II свое видение роли земств как выразителей общественного мнения и местных нужд, как крепкой опоры монархии. "Спасибо, все, что ты говорил, не будет потеряно", - ответствовал император 16. Эта беседа глубоко повлияла на Киреева, сразу после нее он открыто стал позиционировать себя как славянофила. "Единственная форма правления, могущая спасти Россию, есть либерально-совещательная (древнемосковская)". Позднее он так объяснял свою идейную эволюцию, умалчивая о кратком периоде конституционных симпатий: "Ребенком я чувствовал правду славянофильского, древнерусского самодержавия середины XVI - до конца XVII столетия (самодержавие, вслушивающееся в голос народа), юношей эти неясные чувства я понял умом. У возмужалого мысли эти сложились в твердые убеждения; я им служил со всею данною мне энергией" 17.

В январе 1868 г. петербургское земство было распущено за требования конституции, а его лидеры высланы из столицы. Киреев не сочувствовал петербуржцам, но все же воспринял произошедшие события как крах надежд на скорый созыв совещательного представительства. Он все более скептически отзывался о готовности русского общества к конституции, а к осени 1867 г. окончательно стал ее убежденным противником 18.

К концу 1867 г. Киреев остро ощутил неосуществимость своих прежних надежд. Он подвергался нападкам со стороны и либералов, и консерваторов, и петербуржцев, и москвичей. "Никогда человек умеренных убеждений не будет иметь успеха в кризисное время, - сетовал Киреев. - Я положительно прав, но к сожалению, я именно потому... и не могу понравиться ни одной из заинтересованных сторон... Тут много трагизма, видеть правду и не быть понятым никем!" 19

Провал попытки "одворянивания" земства стал не единственным ударом по либерально-консервативной программе Киреева. Не меньшее разочарование ждало его и на втором фронте борьбы - в деле создания Общества взаимного поземельного кредита, созданного им совместно с Бобринским, для продажи в ипотеку русским дворянам польских имений в Западном крае. Бобринский заманил в ОВПК представителей "олигархической партии", а Киреев пытался вовлечь великого князя Константина Николаевича. "Состав банка, в котором я принял участие, был очень пестр, - вспоминал Киреев. - Там были местные люди (landlords) вроде Григория Щербатова, тянувшие к народу, к земству, и были аристократы-чиновники, презиравшие народ". Несмотря на столь разнообразный состав руководства Общества, в глазах Каткова, Тютчевых, Аксаковых, Самариных оно воспринималось именно как инструмент "олигархической партии", а репутация Киреева сильно пострадала 20.

В довершение всех неприятностей, в январе 1867 г. в правление ОВПК вошел "полонофил" П. А. Шувалов, а затем и П. А. Валуев, что в корне противоречило изначальному замыслу Общества. И хотя ле-

стр. 43

том 1867 г. Александр II приказал выделить для ОВПК субсидию 5 млн. руб. и дать государственные гарантии, Киреев был вынужден со скандалом уйти из правления Общества в мае 1868 года. Лишь в 1873 г. Кирееву вместе с великим князем Константином Николаевичем удалось добиться высочайшего разрешения на создание Центрального банка российского поземельного кредита, что вряд ли могло компенсировать общую неудачу киреевских прожектов.

Еще раньше, в январе 1868 г., после того как император проявил недовольство активной деятельностью Киреева, он вышел из состава Подольского земства. Давая ретроспективную оценку молодому общественному институту, он отмечал, что земство отучило многих дворян от утопических мечтаний о конституции, но в то же время продемонстрировало разобщенность российского общества и отсутствие малейшего доверия между ним и правительством. Киреев писал: "Хорошо то, что земство является организованным орудием, служащим народу для выражения своих желаний и мнений. Грустно то, что и само земство еще не пришло к определенной мысли, что оно не сплотилось, не представляет твердой массы с определенными очертаниями. Но все эти хорошие стороны еще только в виде надежды, результаты еще очень далеки" 21. Тем не менее, и в дальнейшем Киреев отстаивал права и полномочия земств везде, где это было возможно, не утрачивая веры в "непочатые силы" земств до самого 1905 года.

Таким образом, первая попытка Киреева достичь быстрого успеха на общественно-политическом поприще закончилась провалом. Его патрон, великий князь Константин Николаевич, также находился в относительной политической изоляции. Меры правительства против газет Каткова и Аксакова, почитателем которых был Киреев, привели его в состояние глухой оппозиционности в годы "шуваловщины" (1866 - 1874). Имена Шувалова, Валуева и А. Е. Тимашева стали для Киреева синонимами ненавистной западнической бюрократии. Символами же сопротивления ей, как и в 1860-е гг., оставались имена Аксакова и Каткова, о разногласиях между которыми Киреев неизменно жалел.

К рубежу 60-х - 70-х гг. XIX в. относятся и перемены в личной жизни Киреева. Если ранее он сетовал на свою излишнюю идеалистичность, мешающую ему наладить отношения с противоположным полом и приводившую к ошибкам ("Прежде я бывал влюблен в дур, теперь уже нет", - писал молодой Киреев в дневнике), то после ряда неудачных попыток жениться к 1867 г. он остановил свой выбор на М. Э. фон Келлер. На этом пути Киреев сразу столкнулся со сложностями: она была не только католичкой и наполовину полячкой, что при его православных и славянофильских убеждениях служило серьезным препятствием к браку, но еще и заядлой авантюристкой. Келлер сначала заняла у Киреева громадную сумму (15 тыс. руб.), а затем решила выйти замуж за Н. П. Клейнмихеля, что привело к громкому скандалу в апреле 1871 года. Ситуацию спас великий князь Константин Николаевич, сумевший примирить все стороны конфликта. Однако в 1879 - 1880 гг. отношения Киреева с овдовевшей М. Клейнмихель вновь обострились и дошли до суда: мыслителю удалось вернуть свои деньги 22.

стр. 44

Сам Киреев так и остался холостым и не испытывал более беспокойств по этому поводу (семейство князей Константиновичей вполне заменило ему собственную семью), зато к личной жизни других людей, включая членов династии Романовых, он неизменно подходил с самыми строгими моральными и религиозными мерками, в частности, категорически не приемля никаких разводов и противодействуя законодательным послаблениям в этой области. Графиню Келлер-Клейнмихель же ждало большое будущее: вступая в близкие отношения со многими российскими министрами и дипломатами, она активно участвовала в политических интригах и в 80-е, и в 90-е гг. XIX в., а в старости, в годы первой мировой войны, революции и эмиграции, она неизменно оказывалась в центре скандалов (повторив в этом судьбу своей матери, М. И. Ризнич-Келлер, женщины с не менее удивительной биографией). Дневники Киреева и великого князя Константина Николаевича содержат интересные и еще не использованные историками сведения об этой удивительной женщине.

В связи с невозможностью политических выступлений в годы "шуваловщины", а отчасти и в связи со столкновениями с Келлер на почве ее католицизма, на рубеже 60-х - 70-х гг. XIX в. основное внимание Киреева было приковано к отделению движения старокатоликов от римско-католической церкви после провозглашения догмата о папской непогрешимости на Ватиканском соборе 1870 года. Рассматривая католицизм как крупнейшего политического противника России и славянства, Киреев вместе с целой плеядой русских богословов активно включился в попытки воссоединения старокатоликов с православной церковью. В 1872 г. он стал секретарем петербургского отдела Общества любителей духовного просвещения под председательством великого князя Константина Николаевича. Поездки Киреева в составе русской делегации на старокатолические конференции в 1874 - 1875 гг. привели к подписанию ряда богословских соглашений между православными и старокатоликами. Кирееву удалось заинтересовать в старокатолическом деле ряд сановников, добиться официального одобрения со стороны Александра II и Св. Синода. Следует иметь в виду, что личная религиозность Киреева носила отчетливый модернистский, полупротестантский оттенок, и в чаемом воссоединении православных со старокатоликами он видел не только путь к созданию автокефальной православной церкви западного обряда в Европе, но и способ модернистского обновления внутреннего устройства и богословия в самой русской православной церкви, избавления ее от "мужицких", "темных" суеверий 23.

Категорическое неприятие Киреевым проявлений простонародной религиозности, преимущественно моральное понимание христианства, скептическое отношение к святыням (иконам, мощам, канонизации новых святых), доходившее до крайностей, а также отрицание учения о пресуществлении Евхаристии и призывы к пересмотру канонов не раз вызывали недоумение и критику со стороны ряда более консервативных мыслителей, особенно К. Н. Леонтьева, Л. А. Тихомирова и Н. Ф. Фёдорова, который писал: "Страшно подумать, что станется с православием после этого очищения либералами Киреевыми канонов православной церкви". Позднейшим продолжением этой критики стали замечания П. А. Флоренского в адрес славяно-

стр. 45

фильской "ереси", вызванные его перепиской с близким соратником Киреева Ф. Д. Самариным 24.

После участия в Славянском съезде в Москве в 1867 г. социально-политическая активность Киреева переместилась в русло московского Славянского комитета, в число основателей которого в 1869 г. он вошел вместе с братом. На дело освобождения славян от османского владычества братья потратили почти все свое состояние, вложили почти весь родительский капитал в Рыбинско-Бологовскую железную дорогу (1870 г.), Луганский горный завод (1875 г.) и другие предприятия, но были обмануты и быстро разорились. От нищеты их спасла только помощь великого князя Константина Николаевича.

Во время балканского кризиса 1875 - 1876 гг. Славянские комитеты перешли от гуманитарной помощи к поставкам оружия славянским повстанцам. Киреев стал председателем герцеговинской комиссии Славянского комитета. Поначалу чаяния русских панславистов были весьма умеренными: речь шла лишь об автономии для Болгарии, Боснии и Герцеговины, а также о расширении территории Черногории. В апреле 1876 г. по поручению Комитета Н. А. Киреев отправился на Балканы с полевым лазаретом и транспортом медикаментов для помощи в войне с Турцией. В июне в Сербии ему внезапно поручили наспех формировать добровольческие отряды. Под именем Хаджи-Гирей он принял командование одним из них и 6 (18) июля 1876 г. героически погиб в бою у Раковиц (в Киреева попали семь пуль, но он продолжал командовать атакой до последнего). На месте его гибели (ныне - в Болгарии, на самой границе с Сербией) и сейчас существует основанное в 1883 г. село Киреево, где оберегается его могила. Н. А. Киреев был первым русским добровольцем, погибшим на Балканах, и, по признанию современников, именно его смерть стала стимулом к резкой активизации панславистского движения в России, к миссии М. Г. Черняева, а брата и сестру героя - Александра Киреева и Ольгу Новикову - побудила стать славянофильскими публицистами.

Дальнейшая судьба Александра Алексеевича не будет вполне понятной, если не уделить внимания личности его сестры О. А. Новиковой. В юности она вышла замуж за крупного чиновника, генерал-лейтенанта И. П. Новикова, чей брат Е. П. Новиков был послом в Афинах и Вене и противодействовал славянофилам. После рождения сына (в будущем также видного общественного деятеля) Ольга Новикова стала приезжать к мужу и сыну только летом, остальное время года проводя в Лондоне. Там, используя отчасти старые связи своего покойного отца, отчасти полагаясь на свою собственную энергичность, она сумела войти в круг крупнейших политиков, интеллектуалов, духовных лиц Великобритании. Близикими друзьями Новиковой в разное время были И. С. Тургенев, И. С. Павлов, В. А. Серов, А. В. Никитенко, Л. Н. Толстой, А. Ф. Писемский, И. А. Гончаров, Ф. И. Тютчев, Ф. М. Достоевский, М. Н. Катков, К. Н. Леонтьев, К. П. Победоносцев, М. Д. Скобелев, В. В. Верещагин, Н. С. Лесков, А. Ф. Кони, П. Д. Боборыкин, В. С. Соловьёв, Е. П. Блаватская, М. Нордау, Б. Ауэрбах, А. Кайзерлинг, Т. Карлейль, У. Ю. Гладстон, Дж.А. Фроуд, Э. А. Фримен, А. У. Кинглейк, Ч. Вильер, У. Лекки, Дж. Тиндал, У. Т. Стэд, Й. Овербек.

стр. 46

Новикова не скрывала свой русский патриотизм и уже с 1863 г. пыталась всячески влиять на британских политиков в направлении мира и дружбы с Россией. К 1870-м гг. она прочно заработала репутацию "русского агента в Лондоне" и даже "депутата парламента от России". Обладая большим влиянием на Гладстона, Новикова возбудила немалую ненависть к себе у Б. Дизраэли и К. Маркса. Объясняя причины своей политической активности, она писала: "Это Англия убила моего брата. Это Англия мешает нашему правительству помочь нашим братьям на Балканах... Я хочу продолжать его дело и отомстить за него, но не могу это сделать с помощью оружия, поэтому сделаю, как могу, словом и пером... Отстаивая своих, я мщу за смерть брата - иначе за него мстить нельзя!" 25

Новикова выступала со статьями в британской печати, выпускала брошюры с резкой критикой антироссийской политики консервативного кабинета Дизраэли: "Ошибается ли Россия?", "Друзья или враги", "Россия и Англия в 1876 - 1880 гг.", "Скобелев и славянский вопрос", "Правда о России". Она издала на английском и французском языках "Дневник писателя" Достоевского, "Размышления русского государственного деятеля" К. П. Победоносцева, а также ряд брошюр Киреева. Статьи Новиковой о ситуации в Англии появлялись в газетах "Русь" и "Московские ведомости", в журнале "Русский вестник". Как и сам Киреев, его сестра пыталась синтезировать идеи столь разных консерваторов, как Катков и Аксаков, Победоносцев и Достоевский, выделив у них ряд общих положений и преподнося эти положения английской публике как квинтэссенцию русского консерватизма. Разумеется, благодаря Новиковой, ее брат получил уникальную возможность пропагандировать и разъяснять свои идеи в Великобритании.

По примеру сестры Киреев после гибели брата и позорного, на его взгляд, Берлинского конгресса, тоже решил выступить в роли публициста. Усиление революционного террора и распространение социалистических идей среди молодежи стали поводом для написания первой крупной публицистической работы Киреева - брошюры "Избавимся ли мы от нигилизма" (1879). Стоит отметить, что в процессе ее написания автор консультировался с Аксаковым и особенно с Достоевским, который в последние годы жизни стал довольно близким другом Киреева 26.

Заявив о себе как о серьезном публицисте, Киреев уже в 1883 г. стал идейным вдохновителем журнала "Известия Санкт-Петербургского славянского благотворительного общества", первый номер которого открывала его программная статья 27. С этого момента Киреев начинает выдвигаться на место крупнейшего идеолога позднего славянофильства. После смерти в 1885 - 1887 гг. таких крупных консерваторов, как Данилевский, Аксаков, Катков, Н. П. Гиляров-Платонов, Киреев стал позиционировать себя как человека, осуществившего синтез идей всех этих мыслителей. "Со смертию Каткова, - писал Киреев Тихомирову, - у нашего правительства защитников нет; нет у него и Аксакова... А теперь кто у нас консервативный писатель? Где консервативный журнал? Газеты нет ни единой, а либеральные есть, глупые и скверные - но влиятельные!" Пытаясь занять опустевшее место, Киреев в 1887 г. выпустил брошюру "Катков и Акса-

стр. 47

ков", в которой всячески подчеркивал сходство, стремясь сгладить различие между двумя мыслителями. "О многом они рассуждали одинаково, оттенок между ними один. Аксаков верит больше обществу, нежели правительству, Катков - наоборот, от этого и разница между ними во взглядах на приглашение сведущих людей, на совещание с обществом, с его представителями. Но оба они за православие, за народность, за самодержавие, за освобождение крестьян, оба враги парламентаризма, враги "интеллигентов", адвокатов, мироедов". Сам Катков говорил об Аксакове: "Во всех вопросах, где шло дело о славе и чести России, мы стояли заодно". Киреев размышлял: "Как иногда главные черты теряются за мелкими! Например, Аксаков и Катков считают себя противниками, а между тем и вся Россия и в особенности весь славянский мир вполне понимают, что они служат тем же самым идеалам, преследуют те же самые цели (вера православная, народность, классическое образование, самодержавие)!" "За границей вполне сознавали, что и Катков, и Аксаков - люди одного и того же направления", - писал Киреев 28.

Нельзя не согласиться с С. М. Сергеевым, что "Киреев чересчур замазывает принципиальные противоречия между двумя столпами русского традиционализма, но то, что они оба относятся к одному идейному лагерю (хотя и к разным его флангам), он отметил совершенно верно" 29. Впрочем, Киреев хотел не столько скрыть различия между Катковым и Аксаковым, сколько синтезировать их позиции. Своим долгом он считал быть глашатаем и пропагандистом этого консервативного синтеза. Киреев писал: "Долг этот лежит на мне теперь более, нежели прежде, когда живы были Катков и Аксаков, пишу это не как самозванец, но и не хвастаясь. Конечно, у меня нет и малой части их публицистического таланта, но я стоял к ним обоим очень близко, и более кого бы то ни было могу быть представителем их идей: я вполне уверен, что то, что написано мною... они оба подписали бы обеими руками" 30. Что касается таких друзей и соратников Киреева, как Д. А. Хомяков и Самарин, то они писали намного меньше него, были менее влиятельны, и генерал имел основания похвалить себя: "Для развития мысли славянофильской, конечно, я работаю один". Да и некоторые оппоненты признавали Киреева "вожаком славянофильства". В 1895 г. он сам заявил Николаю II: "Я воспитывался и рос среди славянофилов, а теперь обстоятельства поставили меня (за неимением достойнейшего) во главе славянофильской мысли, я в этом служении вижу свой долг всей своей жизни" 31.

Однако это не означало признания Киреева со стороны других поздних славянофилов, в чьих рядах после смерти И. С. Аксакова не было единства. А. В. Васильев, О. Ф. Миллер, Н. П. Аксаков, резко нападая на Киреева, пытались превратить славянофильство в национально окрашенный либерализм 32. В. И. Ламанский вступил в конфликт с Киреевым по поводу славянского вопроса 33. Хомяков и Самарин разделяли многие его мысли, но считали себя чуть "правее" него. С. Ф. Шарапов ревниво относился к Кирееву как к конкуренту. В то же время 80-е и 90-е гг. XIX в. ознаменовались острой полемикой Киреева как с теми консерваторами, кто видел в славянофильстве опасное "либеральничанье" (Леонтьев, Победоносцев, В. А. Грингмут), так и с либералами-западниками (прежде всего, с С. Н. Трубецким и

стр. 48

П. Н. Милюковым). Отмежевываясь от взглядов этих публицистов, Киреев желал подготовить молодую смену консервативных мыслителей. Здесь следует назвать два имени. Во-первых, в 1877 - 1881 гг. Киреев сыграл ключевую роль в издании и распространении работ юного Соловьёва, в организации его публичных выступлений (не говоря уже о знаменитой поездке философа в Лондон в 1875 г., которая стала возможна только благодаря Новиковой). В дальнейшем Соловьёв не оправдал надежд славянофилов и в 1887 г. порвал отношения с Киреевым, после чего тот нашел другого протеже - Тихомирова, который был реабилитирован Александром III и сумел занять прочные позиции в России именно благодаря Кирееву и Новиковой.

Основной своей целью в изменившихся условиях конца XIX в. Киреев считал популяризацию славянофильства в народных массах и особенно заботился о распространении своих идей среди молодежи. Этим были обусловлены его многолетний интерес к проблемам образования, упорное отстаивание строгой классицистской программы в гимназиях (в этом деле Киреев продолжал линию Каткова, доводя ее даже до крайностей), призывы к расширению преподавания философии в университетах, личные встречи со студентами. Весомый вклад внес Киреев в развитие спорта в России, прежде всего верховой езды и фехтования (за свои многолетние заслуги в этой сфере он стал почетным председателем первого всероссийского фехтовального турнира в 1908 г.). Также Киреев (вместе с великим князем Константином Николаевичем) с начала 1860-х гг. стоял у истоков Петербургской консерватории и Императорского музыкального общества, стал его почетным членом и добился признания таланта своего друга - А. Г. Рубинштейна.

Киреев принимал основополагающую роль формулы "православие, самодержавие, народность", оговаривая, что славянофилы и охранители понимают каждый из ее компонентов по-разному 34. Более того, он признавал необходимость переосмысления конкретного приложения данного лозунга к новым обстоятельствам по сравнению с ранними славянофилами: "Наши "три кита", на которых стоит Русь - православие, самодержавие и народность - были безусловно тверды, пока на них смотрели с детской райской простотой, но с тех пор, как мы начали относиться критически к этим формулам, мы сообразили, что пора отдать себе отчет в значении их. Отцы славянофильства, конечно, вкладывали в них очень определенный смысл, но со временем, хотя самые принципы остаются неизменными, способ их применения к жизни видоизменяется... Общественное мнение, несомненно, усвоило себе славянофильские понятия, они стали общим достоянием, но поэтому-то и подверглись кривотолкам". Славянофильство, в представлении Киреева, прошло путь от узкого московского кружка 1840-х гг. до начала XX в., когда стала "славянофильствовать чуть ли не большая половина всей России". За полвека "много воды утекло! Три "кита" поплыли и проплыли далеко! Явились новые факторы, новые вопросы и во внешней, и во внутренней политике России". Поэтому и настала пора написания таких работ, как статья "Сущность славянофильского учения" (1883) и книга "Краткое изложение славянофильского учения" (1896). Киреев разъяснял: "Осно-

стр. 49

ватели систем, доктрин не занимались их приведением в систему, им было не до того - это работа позднейших времен... В катехизис уже зачисляется результат борьбы, инвентарь приобретений в нравственной области. Необходимо заняться именно катехизациею, но кроме того, нужно еще заняться распространением наших доктрин" 35.

Киреев защищал русское самодержавие как уникальный социальный институт, позволяющий народу сохранять свой традиционный быт, не претендуя на то, чтобы "государствовать". Он отличал "самодержавие", понимаемое как правовая монархия (по формуле "много умов - одна воля"), и от азиатских деспотий, и от западного абсолютизма, утвердившегося в послепетровской России ("один ум - одна воля"), и от парламентаризма, вырождающегося в охлократию и деспотизм большинства ("много умов - много воль") 36.

Проблемы России, считал Киреев, коренятся в бюрократизации управления. Его неприязнь к столичной бюрократии перерастала в личную ненависть к Петербургу как западническому городу, чужеродному телу в России. Любопытно, что еще в 1890-е гг. Киреев выступал с инициативой переименования "чухонских Афин" в Петроград 37. В противовес петербургскому абсолютизму он апеллировал к старому московскому самодержавию. Священность царской власти Киреев обосновывал подчинением царя авторитету Церкви и его верностью Православию. Монарх, по его мнению, не может ни нарушить православные догматы ("Символ веры - вот наша конституция!"), ни пойти против народного духа и быта 38.

В теории Киреев однозначно ставил церковь выше государства (на практике он допускал отступления от этого принципа): "Русский человек более, первее христианин и сын православной церкви, нежели гражданин русского государства". Только христианское государство, по мысли Киреева, может оправдать свое существование, только оно "имеет святейшее и неотъемлемое право отвечать картечью на действия подданных". Напротив, подданный имеет право восстать даже с оружием в руках против государства нерелигиозного, не связанного с церковью. "Государство не имеет никакого права вторгаться в область церкви, которая для него должна быть священна, - писал Киреев. - Вне этой сферы я готов отдать "кесарю" все, последнюю мою каплю крови и мой последний грош, я их отдам даже и тогда, когда эти требования, по-моему, несправедливы, бесцельны; но когда государство становится во враждебные отношения к моей Церкви, я несомненно стану и должен стать на сторону последней" 39.

Киреев постоянно повторял, что "только церковь делает Русь - Святою Русью", без нее "утратим мы свое мировое значение, мы сделаемся никуда негодною страшной, материальной силой". "Самодержавие терпимо и благотворно (лучшая форма правления), когда оно соединено с церковью (органически), когда выслушивает народный голос" 40. Он шел гораздо дальше других славянофилов, утверждая, что "Россия - это православная церковь, соединенная с народом русским и лишь облеченная в мундир государства... Россия - не государство, а церковь-государство". При таком понимании, естественно, становился невозможен никакой клерикализм или вражда церкви с государством: "Мы - и государство, мы же - и церковь... Не можем же мы бороться сами с собой" 41. Такая православная и самодер-

стр. 50

жавная Россия противопоставлялась у Киреева Западу с его политической и социальной внутренней борьбой, юридически закрепленной в конституциях. Русский народ, полагал Киреев, добровольно призвал Рюрика и выбрал на царство Михаила Романова, потому "между государем и большинством его народа не было политического "средостения"". При любых всенародных выборах русский народ все равно бы выбрал царя, утверждал он 42.

Киреев отстаивал необходимость сохранения "органических" частей самодержавной России: сплоченного дворянства, крестьянской сельской общины, артелей, церковных приходов и прочего. Его слова о крестьянской общине напоминают порою упования Герцена или народников: "В России мы находим настоящую крестьянскую республику - наиболее демократическое и социалистическое учреждение во всей Европе, которое может дать западному миру, усталому от индивидуализма и всемирного соревнования... указание на возможное решение наиболее жгучих его затруднений" 43. Если в 60-е гг. XIX в. Киреев указывал исключительно на недостатки общины, то в 80-е гг. говорил исключительно о ее достоинствах, особенно выделяя ее морально-нравственное значение (воспитание братства). Как и большинство консерваторов, он считал, что свобода и нравственность укоренены внутри человека и не зависят от законодательства. Понимая принцип "народности" как соответствие политики царя чаяниям народа, он писал: "Мы не гонимся за свободою гражданскою. Пусть царь властвует и управляет без конституции, но пусть это будет царь русский, православный. Иноземца мы свергнем, хоть бы он нам надавал десять наилиберальнейших конституций! Это потому что для нас царь есть выражение нас самих, своего народа, пусть он будет строг, но он должен быть наш! Он должен быть - мы!" 44 Подобные высказывания характерны и для других поздних славянофилов (И. С. Аксакова, Н. П. Аксакова, А. В. Васильева).

Непременным условием такого единства царя с народом, "отца с детьми", Киреев считал наличие постоянного "канала связи" между ними, начиная от права челобитий и заканчивая созывом полноценного совещательного органа - земского собора. "Самодержавие - самое лучшее правление, когда самодержец не только все может, но и все знает", - писал он. "Как же государю знать, что делается в России, и как же управлять Россиею, когда не знаешь, что в ней делается? - восклицал Киреев. - Дело не в земском соборе, а в каком бы то ни было органе гласности, хотя бы печати, а то ведь дела делаются келейно, и не подозреваешь, над какой пропастью стоишь" 45. Если только царь будет в курсе всех дел в стране, он сразу же "даст нам и свободу слова, в границах не произвола, а закона, и охрану личности, и гласность, и законность, и... поможет нам восстановить в нашей Церкви древнюю свободу Церкви древней!" 46.

Впрочем, по тактическим соображениям Киреев не всегда призывал к немедленному созыву земского собора. Если в 1865 - 1867 гг. эта идея была ему близка, то в начале 1880-х гг., при М. Т. Лорис-Меликове и Н. П. Игнатьеве, он вопреки Аксакову выступил против шагов в этом направлении, полагая их несвоевременными в слишком либерально и "фельетонно" настроенном обществе. Однако уже в 1890 - 1891 гг. Киреев стал отстаивать необходимость законосове-

стр. 51

щательного собрания в споре с Грингмутом, Победоносцевым и Е. М. Феоктистовым; цензурные запреты прервали эту полемику. Вновь к идее созыва земского собора Киреев вернулся лишь в 1902 г. и с тех пор уже не отказывался от нее. При этом не только охранители и либералы-конституционалисты, но даже такие близкие к генералу мыслители, как Самарин, Шарапов и Тихомиров не раз упрекали Киреева в утопичности его проекта земского собора. В частности, Тихомиров вспоминал: "Как это организовать конкретно? Он не думал... И это вовсе не по "тупости", а потому, что у него живы были только нравственные мотивы, а конституционные его мало занимали. У него было такое убеждение: если будут судить по совести,то столкуются. Ну а если будут судить не по совести? Тогда все равно ничего не выйдет, как ни устраивай" 47.

Отмечая несоответствие реалий России конца XIX в. своим идеалам, Киреев позволял себе в дневнике и письмах острую критику правительства и даже монархов. Он находился в оппозиции к курсу Александра II в последние годы его правления. По его мнению, император "воображал, что ведет Россию по равнодействующей, в то время как она шла отчаянными зигзагами". К княгине Юрьевской и ее влиянию на монарха Киреев и вовсе испытывал острую ненависть. Убийство императора, по его мнению, уберегло Россию от "падения в конституцию": "Страшно вымолвить, а не погибни Царь именно в этот день и час, - у нас была бы теперь узаконенная анархия". Но последствия падения авторитета царской власти в обществе при Александре II, по мнению Киреева, оказались необратимыми и печальными 48.

Киреев горячо приветствовал вступление на престол Александра III, неизменно восхищался его личностью, одобрил земскую контрреформу, создание института земских начальников, призывал провести судебную контрреформу. В то же время он критиковал многих министров, сановников, членов династии Романовых, отмечая оскудение кадров к концу правления Александра III, от которого все чаще скрывали истинное положение дел в стране. Сам император относился к Кирееву прохладно, хотя в 1888 г. и повысил его в чине до генерал-лейтенанта.

Одной из причин сдержанного отношения Александра III к поздним славянофилам, как известно, были разногласия по вопросам внешней политики: император не одобрял горячие призывы панславистов к активному вмешательству России в Болгарии и Сербии. Впрочем, панславизм самого Киреева был непоследователен. Генерал был человеком, воспитанным всецело в русле западной культуры и к тому же вхожим в политическую элиту многих европейских стран. Направление развития культуры и образования в России Киреев усматривал исключительно на пути более глубокого усвоения классического наследия Европы, ее литературы, живописи, музыки, скульптуры, и ничего специфически славянского в этой сфере не предлагал: "Культура наша в существе своем "западная", "европейская", мы уже не можем от нее оторваться, ибо заменить ее пока у нас нечем" 49. Неудивительно, что Фёдорову Киреев казался самым настоящим западником, а Леонтьеву - либералом, не понимающим необходимости построения самобытной русской культуры. Для Киреева же нацио-

стр. 52

нальность, русская и общеславянская, была лишь необходимой формой проявления общечеловеческого, общехристианского содержания. Характерно, что лишь однажды генерал вскользь упомянул теорию замкнутых культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского, в целом же он прошел мимо нее. "Влияние идей Н. Я. Данилевского во взглядах А. А. Киреева практически не прослеживается... Киреев всецело ориентируется на наследие ранних славянофилов", - констатировал Д. П. Золотарёв 50.

Киреев был убежден, что после Венского конгресса в Европе начался век национализма ("принципа национальностей", как тогда обычно выражались), и Россия не должна стоять от него в стороне. По мысли Киреева, примеру объединения Германии и Италии на национальной основе должен последовать славянский и православный мир, при этом, правда, отказавшись от современных западных пороков: "торгашеского" духа буржуазии, капитализма, парламентаризма, атеизма, атомизации общества, ведущей к "царству золотого тельца" и "узаконенной анархии". Миссию России Киреев видел в бескорыстном освобождении угнетенных народов из-под власти Австро-Венгрии и Османской империи и вероятном создании "славяно-православной конфедерации с Россией во главе", допуская, впрочем, и полную независимость славянских государств 51.

При этом, вопреки своим теоретическим заявлениям, славяне-католики вроде чехов и хорватов для Киреева были гораздо ближе и важнее, чем православные и восточнохристианские неславянские народы. Мыслитель, впрочем, уделял некоторое внимание и грекам (он был воспитателем и близким другом греческой королевы Ольги Константиновны, которая навсегда осталась горячей патриоткой России), и румынам, и армянам, и ассирийцам, и эфиопам (лично оказав содействие знаменитой экспедиции Н. Н. Ашинова), но все же основной акцент делал на славянстве как на едином целом, предполагая, что старокатолицизм позволит устранить религиозную рознь между славянами. Если Россия не предоставит возможность славянам самим, без участия Вены и Стамбула, определять свою судьбу, то тем самым она вычеркнет себя из числа ведущих игроков мировой истории, полагал Киреев. По этой причине он резко критиковал активность русской политики на Дальнем Востоке на рубеже XIX-XX вв., отвлекавшей силы России от Балкан и Ближнего Востока, хотя и признавал необходимость колониальной экспансии в Центральной Азии и укрепления обороноспособности тихоокеанского побережья России.

Большинство русских панславистов склонялись к союзу с Францией и испытывали враждебность к Германии или Великобритании

стр. 53

(иногда к обеим сразу). Киреев занимал совершенно иную позицию. К Франции, за редкими исключениями, он всегда испытывал ненависть и презрение, считая французов нацией любителей деспотизма и разврата, опасной для всей Европы. Некоторые высказывания Киреева о французах носят явно дискриминационный характер. Напротив, многими чертами английского общественного строя Киреев восхищался, особенно он был близок с Гладстоном, которого считал идеальным государственным мужем; врагами России он считал только британских консерваторов, будучи в этом единомышленником своей сестры. Лишь к рубежу XIX-XX вв. отношение Киреева к Великобритании значительно ухудшилось, он все отчетливее стал видеть в ней геополитического врага России. Впрочем, обычно генерал делал оговорку, что деградация нравов общества и методов политики к началу XX в. не обошла стороной ни одну из европейских стран, не говоря уже об американцах, которых Киреев всегда считал "дикими" и "варварами".

Главным политическим кумиром Киреева, наряду с Гладстоном, был О. фон Бисмарк, в котором генерал видел лучшего друга и союзника России, а вину за ухудшение отношений с Германией возлагал на российскую дипломатию. Себя Киреев считал лидером прогерманского течения в славянофильстве 52. Он неизменно поддерживал Пруссию в ее войнах за объединение страны, но и с монархами других немецких герцогств, королевств и княжеств был лично весьма дружен. Идеальной комбинацией на международной арене, с точки зрения Киреева, был бы союз России с Германией против Франции и Австро-Венгрии с целью уничтожения последней. "Пусть немцы обирают французов, пусть французы ссорятся с итальянцами из-за Туниса etc. Нам все равно. Hand off от Балканского полуострова, больше нам не о чем хлопотать", - заключал Киреев 53. При этом в угоду Германии он даже был готов изменить панславистским принципам и оставить в неприкосновенности границы Германской империи, включая населенные поляками и лужичанами области, если при этом народы Австро-Венгрии попадут в сферу влияния России. На эти темы Киреев много раз беседовал с немецкими дипломатами, генералами, а четыре раза - с самим императором Вильгельмом I. Лишь антироссийская политика Вильгельма II привела Киреева к началу XX в. к осознанию того, что столкновение России и Германии, к сожалению, неизбежно. "Мы, по-видимому, втягиваемся в борьбу нам непосильную с Германией, при очень ненадежной помощи Франции и Англии", - разочарованно писал он в 1909 году 54.

Разочарование во внешней политике России наступило, впрочем, у Киреева намного раньше. Уже в 1880-е гг. он познакомился с изъянами дипломатического корпуса и личного состава Министерства иностранных дел, сделав самые неутешительные выводы. Достаточно сказать, что итоги внешней политики Александра III Киреев подвел в таких словах: "Наша бесцветная политика не мешала нашему росту. Почему? Потому что за нас время; то время, которое против Запада. Запад сходит вниз, мы, хоть и неумело, да идем в гору... И такого инстинктивного поворота к самостоятельности достаточно было, чтобы мы сделались грозными. Что же бы было, если бы мы знали, чего желать, к чему идти. К сожалению, этого мы не понимали, и не понимаем, и по-прежнему придерживаемся выжидательной

стр. 54

политики. Но эта "выжидательность" не подкреплена, не мотивировано. Просто сидим и растем! Иностранцы же этим пользуются, радуются нашей неподвижности и кадят нам, обделывая свои делишки" 55.

Столь же неоднозначно Киреев смотрел и на итоги внутриполитической деятельности Александра III. Он с глубокой скорбью воспринял кончину императора, поначалу дав его правлению положительную оценку, но позже скорректировал свою позицию: "Александр III должен был подтянуть поводья, остановить ход России. Но вместо того, чтобы через 2, 3, ну 4 года повести Россию по славянофильскому либеральному пути, Александр III продолжил затягивать поводья, давал машине задний ход... Но с его смертью авторитет погиб в противоречиях внешней и в особенности внутренней политики, нужно было стать добровольно на путь реформ в славянофильском духе, вышло обратное - испуг - западная конституция... При Николае II вожжи выскользнули из слабых рук царя, все расползлось" 56.

По мнению Киреева, Николай II вступил на трон слишком молодым и неподготовленным для роли императора, хотя быстро наверстал упущенное. Молодой монарх любил Киреева и регулярно с ним советовался, прежде всего, по церковным вопросам и по вопросу о внедрении дуэльного кодекса, реже - по вопросу о классицизме в гимназиях. В целом положение Киреева в годы правления Николая II несколько изменилось. После смерти великого князя Константина Николаевича в 1892 г. генерал остался жить в Павловске и Стрельне в кругу князей Константиновичей. Это, наряду с близостью к Победоносцеву, упрочило положение Киреева при дворе, где его стали воспринимать, в первую очередь, как эксперта по старокатолическому вопросу.

Контакты православных поместных церквей со старокатоликами, прерванные с конца 1870-х гг., возобновились в начале 1890-х, когда старокатолические церкви объединились в Утрехтскую унию и согласились признать православный символ веры и катехизис. Со своей стороны, русская православная церковь при одобрении других автокефальных церквей в 1892 г. учредила синодальную комиссию по воссоединению со старокатоликами, начался длительный процесс согласования вероучения. Однако богословские разногласия, прежде всего по вопросам о filioque и пресуществлении (transsubstantiatio), препятствовали соединению двух конфессий. Киреев оказывал неоценимую помощь синодальной комиссии по диалогу со старокатоликами, на свои средства помогал европейским старокатоликам издавать в Берне журнал "Revue Internationale de Theologie". Опираясь на поддержку лишь немногих церковных деятелей (духовника царской семьи протоиерея И. Л. Янышева, редактора "Богословского вестника" В. А. Соколова), сталкиваясь с прохладным отношением епископата и противостоя мощному давлению со стороны Победоносцева, Киреев много раз вступал в ожесточенную полемику с богословами - противниками старокатоликов (протоиереями Е. К. Смирновым и И. К. Мальцевым, профессорами богословия А. Ф. Гусевым и В. А. Керенским, из которых серьезным интеллектуальным противником был лишь последний). Киреев был активным участником восьми старокатолических конгрессов с 1892 по 1909 гг., а в 1897 г. он по указанию Николая II сопровождал митрополита Антония (Вадковского) в поездке в Англию и вел переговоры с представителями англиканской церкви о сбли-

стр. 55

жении с православием. Наконец, в 1909 г., благодаря личным усилиям Киреева, польская харизматическая секта мариавитов присоединилась к старокатоликам, общее число которых в мире достигло уже 1,2 млн. человек 57.

Привязанность Киреева к новому императору не мешала ему сетовать на то, что тот легко изменяет мнение под влиянием дурных советчиков, из которых Киреев наибольшую неприязнь испытывал к С. Ю. Витте, В. П. Мещерскому, Д. С. Сипягину, а полностью доверял одному лишь В. Б. Фредериксу. В 1890-е и начале 1900-х гг. положение Киреева и других поздних славянофилов было отчаянным: Министерство внутренних дел четырежды не разрешало им создать свой журнал, прекратили выходить "Славянские известия" и "Русское обозрение", пришли в упадок после смерти Каткова "Московские ведомости" и "Русский вестник". Кроме "Нового времени" у консерваторов не осталось ни одной популярной трибуны для выражения своих взглядов, что вызывало со стороны Киреева все более острые обвинения властей в попустительстве оппозиционным движениям. "Да как же это нелепое правительство не видит, что общественное мнение у него уходит из рук!.. Запрещая говорить не лакеям, желающим поддержать православие, самодержавие и народность, вот как [Д. А.] Хомякову, зажимают рот... Как организовать консервативную партию, когда те, которых хочешь спасти, не понимают, что для такого служения нужна свобода слова", - негодовал он 58.

Уже с 1900 г. Киреев стал уверенно прогнозировать приближение революции (отмечая роль Витте, который, по его мнению, хотел "сыграть роль Мирабо") и слепоту и недееспособность членов династии и правительства. "Ну допустимо ли, чтобы не нашлось в России 70 губернаторов?!" - восклицал он, перефразируя известное высказывание отца русского консерватизма Н. М. Карамзина 59. В пессимистических прогнозах Киреев сходился с Победоносцевым, впрочем, упрекая последнего за то, что тот сам немало способствовал кризису старого режима. "Единственное спасение - это обращение открытое, определенное к славянофильству, только в нем найдет государство свое руководящее начало, а правительство - монархия - спасение, - писал Киреев. - Нас, славянофилов, становится все больше, даже правительственные сферы начинают понимать, что вне нас - им не на кого опереться" 60.

Большие надежды Киреев поначалу возлагал на министра внутренних дел В. К. Плеве, который часто консультировался с ним. Весной 1903 г. Кирееву удалось издать (за рубежом) и распространить среди членов династии и министров свой программный труд "Россия в начале XX столетия" (ответ на брошюру конституционалиста Б. Н. Чичерина "Россия накануне XX столетия"), содержащий программу паллиативных улучшений государственного строя России. Киреев полагал, что его работа дополняет расплывчатые обещания манифеста 26 февраля 1903 г., "дает конкретное содержание неопределенным переживаниям. Она указывает путь к достижению целей" 61. В частности, он предлагал выработать единый курс для всех министерств, сделать отчеты министров более гласными и прозрачными, отменить предварительную цензуру, расширить каналы прямой связи царя с подданными и т.п. Конечной целью реформ назывался земский собор. "Чего бы я желал? - писал Киреев. - Чтобы царь, сознав, что я

стр. 56

прав, принял мою (славянофильскую) программу и хотя бы принципиально об этом заявил, это бы торжественно сказал. Затем, было бы желательно, чтобы хотя отчасти были бы проводимы в жизнь предлагаемые мною меры.., какие-либо подобия этих мер" 62.

Однако Плеве был уверен, что можно обойтись и без созыва законосовещательного собрания, предпочитая полицейские методы управления. Киреев был разочарован и считал, что Плеве не сможет сдержать нарастание конституционалистских и революционных настроений во всех слоях общества. Киреев воспользовался благоприятным случаем: получив в марте 1904 г. из рук императора орден Св. Александра Невского, он прямо высказал Николаю II свои мысли о падении авторитета царской власти и необходимости "вступить через голову министров в сношение с народом". Плеве был недоволен, но изменил свою позицию и попросил Киреева представить конкретные предложения по созыву земского собора. Впрочем, такой соратник генерала, как Самарин, призывал ограничиться рядом административных реформ и выступал категорически против созыва каких-либо совещательных собраний. С точки зрения Самарина, не только бюрократия, а все российское общество было неспособно к самоорганизации и политической деятельности даже на местном уровне. Переписка Самарина с Киреевым летом 1904 г. представляет собой замечательный памятник русской общественной мысли; характерно, что частично она была опубликована и обсуждалась в прессе уже в 1905 г. в ходе дискуссий о земском соборе, в более полном виде вошла в сочинения Киреева в 1912 г. и, наконец, полностью была издана в 2005 году 63.

Преемник Плеве П. Д. Святополк-Мирский также относился к Кирееву с уважением, часто выслушивая его советы. Однако к концу 1904 г. генералу стало ясно, что министр склоняется к либеральной, а не славянофильской программе. В связи с этим 9 ноября Киреев и ряд "придворных" консерваторов (К. Ф. Головин, А. А. Голенищев-Кутузов, П. П. Гессе, П. Х. Шванебах, А. А. Нарышкин) создали Консервативное бюро. Выступая за "право челобитья" для дворян и земцев перед монархом, члены бюро в то же время заявляли: "Мы убежденные последователи славянофильских идей. Мы верим, что только в единении царя и народа счастие России. Мы верим, что только самодержавие, усиленное советом народа, может дать ему и истинную свободу". Требования Консервативного бюро во многом повторяли предложения из "России в начале XX столетия": "Право челобитья, неприкосновенность личности, законность всюду и для всех, свобода слова, программа каждого министра и свод их, министерские доклады, заседания земских людей совместно с Государственным Советом. В земских и дворянских собраниях подают голоса только дворяне и земцы. Никакой интеллигенции, разночинцев не допускается" 64. В дальнейшем, однако, многие соратники Киреева переходили на более либеральные позиции, а он, вместе с Самариным и Хомяковым, оставался в глухой оппозиции к курсу Витте и Святополк-Мирского. В самом конце 1904 г. Киреев послал Николаю II проект введения в Государственный Совет 60 выборных членов и просил поручить проведение реформ дворянству, а не бюрократии.

В феврале 1905 г. после рескрипта царя А. Г. Булыгину о создании законосовещательной Государственной Думы Киреев ликовал: "Да, я

стр. 57

дожил до дня, где славянофильство торжественно признано руководящей идеей русского быта! Земский собор восстановлен! Восстановлена связь прямая, непосредственная между царем и народом. Средостение между ними падает... Рескрипт Булыгину - величайший акт мудрости (хотя и бессознательной)... Лишь бы не вздумали отстранять мужиков и напустить в этот земский собор интеллигентов и разночинцев-конституционалистов". Надо признать, что у Киреева были некоторые основания для оптимизма: в марте-апреле 1905 г. целый ряд дворянских собраний и органов печати открыто поддерживал славянофильскую программу 65. Поддержку Кирееву выразили Шарапов, А. С. Суворин, В. О. Ключевский; напротив, Тихомиров, Самарин, Хомяков и Грингмут видели в любом совещательном собрании прямой путь к дальнейшей революции 66. Киреев, со своей стороны, обвинял их в идеализации "петербургской бюрократии" и непонимании того, что старый строй уже разрушился 67.

Вместо Консервативного бюро 1 мая 1905 г. был создан Отечественный союз, членами которого стали в основном аристократы. Киреев стал идеологом Союза и представлял его на июльском Съезде русских людей, повторяя свою попытку сорокалетней давности создать "умеренную, среднюю партию" "честных людей с крепкими убеждениями". Члены Отечественного союза разработали несколько детальных проектов избирательного закона. В них проводился принцип сословности курий с отдельными куриями для дворянства, духовенства, крестьян. Киреев так описывал свой идеал: "Собор должен быть верным отображением, уменьшенной копией России, стало быть, представителем первенствующего в ней элемента - земли, классов, с землею связанных, классов консервативных. Представляется мне "Собор" состоящим из представителей от крестьян, дворян, духовенства, городов (торговцы, фабриканты, биржевые комитеты, мещане etc. etc.), 3 - 4 представителя либеральных профессий (конечно, не из забастовавших). Представителям настоящего современного земства не будет места в земском соборе, и Бог с ним, он не надежен [sic]" 68.

Свой проект Киреев летом 1905 г. представлял императорской чете, и ряд заявлений Николая II он воспринимал как славянофильские по букве и духу. Однако на Петергофских совещаниях был принят не проект Отечественного союза, а булыгинский проект, без отдельных избирательных курий для дворян и духовенства. Тем не менее, Киреев соглашался и с таким вариантом, но манифест 17 октября 1905 г. он воспринял как катастрофу для России и крах дела всей своей жизни. "Совещательная Дума могла бы регулировать, вдохновлять власть, придать ей недостающий ей ум; Дума конституционная ослабит только эту власть, сама же новым источником власти не сделается", - полагал он. Киреев восклицал: "Господи! Как же это так? Ведь мы куда-то проваливаемся, все проваливается, все рухнуло. Дорогие мои идеалы?! Где вы? Я их лелеял 60 лет, дождался Думы, и вот что делается!!!" "Все, все у нас было лучше, нежели где бы то ни было, и религия наша, и форма правления (самодержавие и земский собор), и национальность наша выше как ставящая выше всего этический элемент, и все это расползлось вдруг!" - писал он в отчаянии, обвиняя в произошедшем и Витте, и Николая II, и все сословия русского общества 69.

стр. 58

В ноябре 1905 г. Киреев участвовал в очередном монархическом съезде, а в 1906 г. присутствовал на заседаниях Думы. Однако уже в феврале 1906 г. Отечественный союз развалился именно из-за разногласий по поводу манифеста 17 октября. Характерны признания Киреева: "60 лет... верил я в русское самодержавие (окруженное совещательными учреждениями)... И вот, когда я думал, что заветная мысль моя увидит свет, что она даже (хотя очень неполно и как-то карикатурно) увидела свет в Государственной Думе, тут же, благодаря трусости, глупости, неумелости, шатости правительства этот идеал рухнул!.. Славянофильская мечта распалась в прах, отлетела навеки! Я болезненно долго цеплялся за нее, за ее развалины, но вижу, что мы не в силах ее воссоздать. Она была близка к осуществлению 6 августа 1905 г., 17-го октября ее убил сам царь (руку его направлял мерзавец Витте)" 70.

К 1907 г. Киреев вновь нашел в себе силы бороться за возврат к законосовещательному статусу Думы, но он уже прочно разочаровался в будущем России и в способностях русского народа к любому нормальному государственному строительству. Переживания о судьбах страны расстроили здоровье генерала и в немалой степени приблизили его кончину. Впрочем, сетования Киреева о "finis Rossiae" схожи с крайним пессимизмом других консерваторов и должны рассматриваться как характерный симптом общего кризиса русского консерватизма в годы думской монархии 71.

В 1905 - 1906 гг. Киреев надеялся на черносотенные партии, стал членом Союза русского народа, познакомился с А. И. Дубровиным, помирился с Грингмутом. Но очень скоро он решительно отшатнулся от черносотенцев как людей "диких и некультурных", "полусумасшедших", годных, по его мнению, только на первичное силовое подавление революции. Неприемлемым для Киреева был антисемитизм многих правых, а также их германофобия и неприязнь к грузинам и армянам. С 1906 г. он решил действовать только в рамках "респектабельных", умеренно правых организаций. В 1906 - 1908 гг. активно участвовал в четырех съездах Объединенного дворянства, немало способствуя сдвигу позиций помещиков вправо, отстаивая как дворянскую собственность на землю, так и сохранение крестьянской общины. "Я сочувствую мысли по возможности сохранить за дворянством те крохи могущества, которые еще можно собрать... Мы все же сильная корпорация, мы все же представители культуры, просвещения, за нами все-таки традиции, мы все те же или сыновья тех, которые вынесли на своих плечах великую реформу 19 февраля", - писал Киреев 72.

После манифеста 17 октября деятельность Киреева во многом сосредоточилась в сфере церковной реформы. К этому времени его богословский авторитет был высок, в 1903 г. он стал почетным членом Московской духовной академии. Несмотря на враждебное отношение части епископата, для которого Киреев был слишком либеральным и модернистским богословом, у него было много сторонников среди духовенства. В феврале 1905 г. Киреев одобрил объявленный Николаем II и Витте план реформ, предусматривавший созыв архиерейского собора и возможное избрание патриарха, хотя оговаривался, что вопрос о патриаршестве - третьестепенный, главное - изменение всего церковного строя, вплоть до уровня прихода: "Дело не в том, что или кто будет в видимой главе нашей Церкви, а в том, сумеет ли

стр. 59

он отвоевать свою независимость от "мира"" 73. Так или иначе, Киреев полагал, что церковные преобразования давно назрели. Установленный Петром I синодальный строй мыслитель терпеть не желал и сетовал, что "жизнь наша... не соответствует высоте и святости нашего учения", хотя "безусловная истинность нашего догматического учения не поколеблена". Характерно признание Киреева: "Когда находишься вне России, она представляется величественным, стройным, несокрушимым зданием со строгими определенными очертаниями. Вернешься - войдешь внутрь - мусор, нелогичность, затемнение... Издали видишь православие, самодержавие, народность, войдешь внутрь - вместо православия видишь консисторию Константина Петровича, вместо самодержавия видишь чиновника и городового, вместо народности - пьяного мужика или, что еще хуже... обезличенного интеллигента!" 74

Киреев сокрушался о социальной пассивности русского духовенства, лишенного авторитета в народе. "У нас Церковь не достаточно входит в жизнь народа; можно быть, было бы лучше, если бы она жила не только в храме, но входила чаще не только в избу, но и в наши хоромы", - писал Киреев, призывая брать пример с западных конфессий. Русских священников мыслитель считал совершенно негодными для миссионерства. Он призывал учиться у католиков энергичности и независимости от светской власти, у протестантов - учености и свободе мысли, но главным считал "исправить самих себя да потеснее всем сплотиться вокруг Церкви". "У нас есть все нужное для полного расцвета религиозной жизни: и глубина религиозного чувства в народе, и безусловная истинность догматического учения; и ничто, однако, не помогает!" - сетовал мыслитель. Вину за вопиющее несоответствие между идеалом и реальностью он возлагал на самих верующих, затемняющих учение Церкви своими измышлениями. Нужна "реформа нас самих", говорил Киреев. - "Со страхом и стыдом пойдем мы отдавать отчет в нашей лености... в том, что сдали свою веру в Синод, да и сидим, сложа руки" 75.

Итоговый вердикт Киреева относительно состояния русской православной Церкви к началу XX в. был неутешителен. В ней, говорил он, "нет древнего широкого полета, нет понимания свободного духа христианства; все сводится на форму, а это губит жизнь. Забываются заветы вселенские. Мир все более и более захватывает область Церкви". "Наш церковный строй столько несостоятелен, как государственный", - констатировал ситуацию, сложившуюся к 1905 г., Киреев. Его критика, как он сам полагал, дала, наконец, плоды. Вскоре после отставки Победоносцева, 27 декабря 1905 г., Николай II предложил трем митрополитам "определить время созыва всеми верными сынами Церкви ожидаемого собора". 14 января 1906 г. Св. Синод постановил созвать Предсоборное присутствие. Киреев восклицал: "Плотина прорвана!.. Тяжелый, бесплодный период нашей церковной истории приходит к концу, столь же бесславному, как и конец его современника и товарища - бюрократического периода нашей истории гражданской!" Он настойчиво проводил мысль о параллельном преобразовании государства и церкви: "Как развал нашего мирского строя вызвал созыв Думы, так и развал нашего церковного строя вызовет созыв собора!" Киреев надеялся, что поместный собор восста-

стр. 60

новит доверие между духовенством и мирянами, поднимет авторитет церкви, успокоит революционную смуту, решит вопросы о воссоединении со старообрядцами и старокатоликами 76.

При этом пристрастие Киреева к вселенским и поместным соборам как способу решения проблем церкви объяснялось типичным для славянофилов вниманием к широко понимаемой соборности, к "гласу народа". Н. И. Афанасьев писал о Кирееве: "Как самодержавие для него немыслимо без совещательной думы, так для него недопустимо церковное правительство без церковного собора". Смысл собора Киреев понимал "демократически", как "общинность": "Вселенский собор - суть "высшая инстанция", изрекающая непогрешимую догматическую истину. Обязанность членов этих соборов состоит преимущественно в свободном и правдивом изложении веры так, как она есть, как она существует и исповедуется в Церкви". Отсюда вытекало, что "существование Церкви обусловлено правом всех мирян подавать свой решающий голос в церковных делах". Епископам Киреев отводил роль исполнителей наказов мирян, "свидетелей веры" (testes fidei) и даже считал, что решения Вселенского собора вступают в силу лишь после их одобрения массами верующих 77. В этом Киреев оказывался несравненно либеральнее даже своего вечного оппонента Соловьёва, который в вопросах церковного устройства, по словам А. Ф. Лосева, являлся подлинным консерватором 78.

Вместе с такими мирянами-богословами, как Ф. Д. Самарин и Хомяков, Трубецкой и Аксаков, Киреев был призван Николаем II к участию в работе Предсоборного присутствия, открывшегося 6 марта 1906 года. Он участвовал в работе первого отдела, рассматривавшего состав и порядок созыва будущего собора и отношения церкви и государства. Киреев голосовал за восстановление патриаршества, предлагал закрепить симфонию властей в Основных законах Российской империи и установить постоянное финансирование церкви из бюджета 79. По его мнению, в поместном соборе должны участвовать священники и миряне, избранные самими прихожанами. В итоге, однако, было решено, что клир и паства выбирают лишь кандидатов, окончательный отбор из которых производится епископом. Киреев воспринял это как свое поражение, как торжество бюрократического начала: "Это уничтожит всякий авторитет собора... Собор должен представлять собою всю Церковь... он не должен быть одним повторением Синода, лишь усиленного" 80.

Предсоборное Присутствие закрылось 15 декабря 1906 г., а 25 апреля 1907 г. Николай II утвердил положение о порядке выборов и составе будущего собора, постановив отложить сами выборы. Осенью 1908 г. Киреев вместе с Тихомировым дважды посещал П. А. Столыпина, убеждая его в необходимости срочного созыва собора. Столыпин смотрел на дело "лишь с "мирской" точки зрения", но в конце концов согласился с доводами своих собеседников и передал их просьбы Николаю П. Новый обер-прокурор Св. Синода С. М. Лукьянов стал активно помогать Кирееву 81. Но генерал не увидел плоды своих усилий: лишь в 1912 - 1913 гг. было созвано Предсоборное совещание, и только в 1917 г. состоялся сам поместный собор.

Политическая деятельность Киреева после 1907 г. принесла меньше плодов, чем церковная. Сразу после разгона II Государственной Думы,

стр. 61

к которому Киреев активно призывал царя, 4 июня 1907 г. он удостоился высокой награды. В этот день Николай II присвоил ему звание полного генерала и благосклонно выслушал яркую, эмоциональную речь Киреева с призывом опереться на правые и крайне правые силы, вернуться к совещательному статусу "булыгинской" Думы и править самодержавно, "жить по старине и управлять Россиею по старине". В декабре 1907 г. он уверенно констатировал: "В повороте мысли царя на славянофильскую дорогу есть следы и моих речей и записок" 82.

В 1907 - 1910 гг. Киреев склонялся к тому, что де-факто статус III Государственной Думы близок к совещательному, но нужно и де-юре отменить манифест 17 октября, чтобы конституционализм "не пустил корни" в России. Однако председатель Совета министров Столыпин был категорически против этого. Плодотворного сотрудничества у него с Киреевым не сложилось. Генерал уважал Столыпина, но однозначно осуждал его "октябристские" идеи. Со своей стороны, премьер-министр часто советовался с Киреевым по вопросам о крестьянской общине, о балканской политике, о церковных делах и старокатоликах, о дуэльном кодексе. В 1909 г. Киреев часто размышлял, кто из правых дворянских лидеров мог бы заменить Столыпина на посту главы правительства, но удовлетворительной кандидатуры так и не нашел 83. В целом Киреев относился к Столыпину более терпимо, чем Тихомиров, Хомяков или Самарин, хотя острые разногласия с ним сохранялись до конца жизни Киреева.

В последний год жизни Киреева для него было характерно парадоксальное сочетание прежних пессимистических прогнозов относительно будущего России с возвратом к былому оптимизму. Этому способствовала, в частности, активизация политики России на Балканах. Киреев болезненно пережил Боснийский кризис 1908 - 1909 гг., но последовавший за ним рост панславистских настроений радовал его: "Наше время еще, правда, не пришло, но оно идет, оно приближается. И будущность, великая будущность - наша!.. Славянофильство крепнет и растет". За месяц до кончины он с удовлетворением подвел итоги 70-летнего развития славянофильства: "На склоне лет я, даже больше прежнего, стал убежденным сторонником основоположников славянофильства, проверив отвлеченные теории моим разносторонним, долгим житейским опытом... Бурный первоначальный поток славянофильства превратился в тихую реку, постепенно расширяющуюся и проникающую вглубь народного сознания... Необходимо еще крепче держаться нашего славянофильского учения, вне которого России спасения не будет... сделать славянофильство еще более достоянием народных масс" 84.

На закате своей жизни Киреев с удовлетворением отмечал масштаб своего наследия, включающего тысячи страниц публицистических и богословских сочинений, дневников и писем, гордился своей многолетней полемикой с крупнейшими умами России. "В политике я стремился постоянно к осуществлению славянофильских идеалов путем их популяризации. Я всегда старался писать ясно, и это мне удавалось! И удается. Думаю, что наши принципы сделались доступными большинству читателей именно благодаря мне", - говорил он перед смертью. Весной 1910 г., уже практически ослепший, Киреев подготовил двухтомное собрание своих сочинений к публикации

стр. 62

Суворин издаст его в 1912 г.) и отредактировал свой дневник за полвека, передав его вместе с письмами и другими бумагами в Румянцевский музей. Последним делом Киреева было участие в заседании православно-старокатолической комиссии, которое из уважения к нему было проведено по месту его жительства, в Мраморном дворце Павловска.

Скончался А. А. Киреев 13 (26) июля 1910 г. и был похоронен в селе Ново-Александровское (ныне Новиково) Тамбовской губернии, в храме, построенном его племянником А. И. Новиковым, также видным общественным деятелем и просветителем (автором "Записок земского начальника", "Записок о сельской школе" и "Записок городского головы"). В 1930 г. семейный склеп Киреевых-Новиковых был уничтожен вместе с храмом, их останки утеряны. В 2012 г. на этом месте восстановлены надгробия, память о Кирееве хранится в музее села Новиково. В полной мере значение генерала Киреева для общественной мысли России, для ее политической истории, для истории Русской православной церкви и ее контактов с другими конфессиями получает свое признание только в настоящее время.

Примечания

1. КИРЕЕВ М. Н. Записки Михаила Николаевича Киреева (1789 - 1865 гг.), воспитанника Дворянского полка. СПб. 1890, с. 2 - 14; Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ), ф. 126, оп. 1, д. 22/3, л. 1; д. 10, л. 61.

2. [СТЭД У. Т.] Депутат от России (Воспоминания и переписка О. А. Новиковой). Т. 1. СПб. 1909, с. 4; [NOVIKOFF O.A.] Russia and England from 1876 to 1880. L. 1880, p. 15; НОВИКОВА О. А. Несколько слов. Пг. 1915, с. 17; об АН. Кирееве см. также: Литературное наследство. М. 1982, т. 91, с. 514, 523, 538, 569; Русский архив. 1909, N 8, с. 566; НИКИТЕНКО А. В. Дневник. Т. 1. М. 1955, с. 124, 127, 297.

3. ЧИЧЕРИН Б. Н. Воспоминания в 2 т. Т. 1. М. 2010, с. 172, 174, 195, 197; ТЮТЧЕВА А. Ф. При дворе двух императоров: воспоминания и дневники. М. 2004, с. 247 - 248; Русский архив. 1902, N 9, с. 281.

4. ОРРГБ, ф. 126, оп. 1,д. 6, л. 117.

5. Там же, ф. 126, оп. 1, д. 1, л. 4, 5, 35; д. 13, л. 253об.

6. КИРЕЕВ А. А. Избавимся ли мы от нигилизма? Сочинения. Т. 2. СПб. 1912, с. 321.

7. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 1, л. 4об., 6, 14, 25 - 26, 42об., 46об. - 48об., 70, 81об. - 88; д. 3, л. 10, 14об., 43, 66об., 104об. - 105, 111, 126; д. 6, л. 7об.; [КИРЕЕВ А. А.] О необходимости ходатайствовать об отмене статей закона, относящихся до лихвенных процентов. М. 1867.

8. КИРЕЕВ А. А. Славяне и Россия. Третий ответ Spectator'y. - Славянские известия. 1891, N 28 (14 июля), с. 488.

9. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 1, л. 2об., 14 - 14об., 17 об., 22, 24об., 36 - 37, 50об., 54об. -61об., 65об., 70об., 73, 77, 88, 92об. - 95, 103об., 143об., 145об., 211об.; д. 2, л. 140об. -141; д. 3, л. 50.

10. Там же, ф. 126, оп. 1, д. 1, л. 54об., 77об., 85об., 246, 252об.; д. 2, л. Зоб. -5об., 9, 10об., 31об., 78; д. 10, л. 76 - 76об.

11. Там же, д. 1, л. 3, 29об., 36 - 39об., 49об., 53об., 57 - 60, 64, 83об.; д. 2, л. 95об. -96, 117, 119об., 127 - 127об., 144об.

12. Там же, оп. 1, д. 2, л. 139 - 143, 148об., 174 - 176, 179; д. 3, л. 19об., 21об., 24 - 39, 47об., 52, 60об., 66 - 66об.; д. 4б, л. 48 - 57об.; д. 10, л. 62об., 154об.; ХРИСТОФОРОВ И. А. "Аристократическая" оппозиция Великим реформам (конец 1850-х - середина 1870-х гг.). М. 2002, с. 174, 179; Мемуары графа С. Д. Шереметева. Т. 2. М. 2005, с. 290.

13. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 3, л. 106об., 108, 110 - 111, 113, 123 -126об.; д. 14, л. 12об. -13, ХРИСТОФОРОВ И. А. Ук. соч., с. 180 - 181, 186 - 187, 189 - 192, 229 - 230.

14. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 3, л. 106об. -113, 123 - 126об.; ЧЕРНУХА В. Г. Внутренняя политика царизма в середине 50-х - начале 80-х гг. XIX в. Л. 1978, с. 68 - 69, 73, 105; ЗЕЛЬДИЧ Ю. В. Петр Александрович Валуев и его время. М. 2006, с. 325.

стр. 63

15. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 3, л. 115; д. 4а, л. 4, 16, 18об.

16. Там же, л. 120 - 122, 129об. -131об.; д. 4а, л. 2.

17. Там же, л. 132; д. 4а, л. 1об.; ф. 265, п. 190, д. 32, л. 90об.

18. Там же, ф. 126, оп. 1, д. 2, л. 88об.; д. 3, л. 26об., 52, 67 - 67об., 111об., 116, 122, 123об.; д. 4а, л. 1об., Зоб. - 4, 10об. -14об., 21об., 58 - 63об.

19. Там же, д. 4а, л. 7об. -11, 24 - 26об., 31, 34, 60об. -63, 69об., 74об.

20. Там же, л. 3, 9, 19об., 26 - 27об., 31об., 55, 62 - 65 об., 68; д. 46, л. 1 - 3; д. 5, л. 1об.; д. 6, л. 53об.; ХРИСТОФОРОВ И. А. Ук. соч., с. 183 - 184, 190; ВОРОНИН В. Е. Русские правительственные либералы в борьбе против "аристократической партии" (середина 60-х - середина 70-х годов XIX века). М. 2009, с. 80, 84, 115 - 117, 124, 139, 142 - 147, 152 - 155, 158, 161 - 163, 259 - 261.

21. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 4а, л. 58 - 61об., 64об., 71 - 74, 75об. -76об.; д. 5, л. 28об., 31 - 32; ВОРОНИН В. Е. Ук. соч., с. 159 - 160.

22. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 1, л. 102; д. 4, л. 23, 75; д. 5, л. 22об.; д. 6, л. 101об.; д. 8, л. 27, 51, 84об., 106, 133; д. 8, л. 192об., 206об.; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 722, д. 100, л. 32 - 34об.; Мемуары графа С. Д. Шереметева. Т. 1. М. 2005, с. 138.

23. BASIL J.D. Alexander Kireev and Theological Controversy in the Russian Orthodox Church, 1890 - 1910. Church, Nation and State in Russia and Ukraine. Houndmills - London. 1991, p. 131 - 147.

24. ФЁДОРОВ Н. Ф. Собр. соч. в 4 т. М. 1995 - 1999, т. 1, с. 374, 377; т. 2, с. 38, 192, 193; т. 3, с. 323; т. 4, с. 123 - 127, 257 - 258, 291 - 293, 431, 488 - 490; ФЛОРЕНСКИЙ П. А.. Имена: Сочинения. М. 2008, с. 252, 298 - 299.

25. ЗАШИХИН А. Н. "Глядя из Лондона": Россия в общественной мысли Британии второй пол. XIX - нач. XX вв.: очерки. Архангельск. 1994, с. 97; NOVIKOFF О. Russian memories. N.Y. 1916, p. 6, 32 - 39; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 21/1, л. 8.

26. КИРЕЕВ А. А. Избавимся ли мы от нигилизма, с. 314 - 322.

27. ЕГО ЖЕ. Первое октября. - Известия Санкт-Петербургского Славянского благотворительного общества (Изв. СБО), 1883, N 1, с. 7 - 19.

28. ЕГО ЖЕ. Катков и Аксаков. Соч., т. 2, с. 59 - 63; ЕГО ЖЕ. Славянофильство и национализм. Соч., т. 2, с. 103 - 106; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 9, л. 199; д. 10, л. 151об., 153; д. 11, л. 7 - 7об., 235об.; ГАРФ, ф. 634, д. 8, л. 80в.

29. СЕРГЕЕВ С. М. Проблема позднего славянофильства. http://www.portal-slovo.ru/history/41483.php.

30. ОР РГБ, ф. 126, оп. 2, п. 3604, д. 15, л. 5; ф. 224, к. 1, д. 64, л. 9 - 10.

31. КИРЕЕВ А. А. Катков и Аксаков, с. 59 - 63; ЕГО ЖЕ. Славянофильство и национализм, с. 103 - 106; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 12, л. 23, 24об.

32. ВАСИЛЬЕВ А. В. Задачи и стремления славянофильства. - Благовест. 1890, N 1, с. 9 - 11; N 2, с. 36 - 41; N 3, с. 69 - 72; N 4, с. 101 - 109; N 5, с. 133 - 139; ШАРАПОВ С. Ф. Вылазка против славянофильства (Письмо к Аф.В. Васильеву). - Благовест. 1893, вып. 49, с. 1897; ФУДЕЛЬ И. И. Преемство от "отцов" (Письмо к кормчему "Благовеста"). - Там же, 1890, N 5, с. 157 - 158; АКСАКОВ Н. П. О народности вообще и русской народности по преимуществу (Письма к приятелю). - Там же, 1892, вып. 41, с. 1439 - 1443; вып. 44, с. 1583 - 1595; вып. 46, с. 1711- 1712, 1720.

33. КИРЕЕВ А. А. Открытое письмо к профессору Ламанскому. - Изв. СБО. 1888, N 4 - 5, с. 199 - 203; ЛАМАНСКИЙ В. И. Открытый ответ генералу Кирееву. - Там же, с. 203 - 235.

34. КИРЕЕВ А. А. Краткое изложение славянофильского учения. СПб. 1896, с. 3 - 4; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 13, л. 18об. -19, 21об. -22, 119об.

35. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 9, л. 273; д. 10, л. 140; д. 12, л. 23 - 25, 29; д. 13, л. 183об. -186; д. 14, л. 36об.

36. КИРЕЕВ А. А. Краткое изложение славянофильского учения, с. 3 - 5.

37. ЕГО ЖЕ. Петербург или Петроград. Соч., т. 2, с. 145 - 146; ЕГО ЖЕ. Дело не в слове, а в идее. Соч., т. 2, с. 147 - 148.

38. ЕГО ЖЕ. Краткое изложение славянофильского учения, с. 4 - 5; ЕГО ЖЕ. По вопросу о созвании вселенского собора. Письмо к редактору "Московских церковных ведомостей". Соч., т. 1, с. 398; ЕГО ЖЕ. Сущность славянофильского учения. Соч., т. 2, с. 4, 8; ЕГО ЖЕ. Конгрессы в Гааге (1908), с. 49; ЕГО ЖЕ. Воссоединение Церквей и славянство. Соч., т. 1, с. 200 - 201; ЕГО ЖЕ. Последний ответ г-ну Роза-

стр. 64

нову по вопросу о браке. Соч., т. 1, с. 435 - 436; ЕГО ЖЕ. Отзывы на изложение наших принципов. Соч., т. 2, с. 14; ЕГО ЖЕ. Спор с западниками настоящей минуты. - Русское обозрение. 1895, N 5, с. 212, 219; Из переписки Вл. Соловьёва с А. А. Киреевым. - Русская мысль. 1917, N 8, с. 148; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 12, л. 60об., 179об., 181, 183об.; д. 13, л. 174, 188об., 189об.; д. 21/2, л. 15.

39. КИРЕЕВ А. А. Краткое изложение, с. 4 - 5; ЕГО ЖЕ. По вопросу о созвании вселенского собора. Письмо к редактору "Московских церковных ведомостей". Соч., т. 1, с. 398; ЕГО ЖЕ. Сущность славянофильского учения, с. 4, 8; ЕГО ЖЕ. Воссоединение Церквей и славянство. Соч., с. 200 - 201; ЕГО ЖЕ. Отзывы на изложение наших принципов, с. 14; Из переписки Вл. Соловьёва с А. А. Киреевым, с. 148; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 10, л. 2, 191об.; д. 11, л. 24об. -25, 63об., 78, 109об., 112об., 153об.

40. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 8, л. 205об.; д. 9, л. 276 - 276об., 292об.; д. 10, л. 3, 6, 26об., 102, 130об., 137об.; д. 11, л. 15об., 38 - 39, 65об., 111, 158, 302; д. 12, л. 60об., 179об., 181, 183об.; д. 13, л. 174, 188об., 189об.; д. 21/2, л. 15; КИРЕЕВ А. А. Спор с западниками настоящей минуты, с. 219.

41. КИРЕЕВ А. А. Речь на торжественном заседании Славянского благотворительного общества в девятивековую годовщину крещения Руси в 1888 г. Соч., т. 2, с. 23; ЕГО ЖЕ. Религиозные задачи России на православном Востоке. Соч., т. 1, с. 459; ЕГО ЖЕ. Ответ "Римскому вестнику" - "Moniteur de Rome". По вопросу о соединении Церквей. Соч., т. 1, ч. 157; ЕГО ЖЕ. Ответ "Заграничному славянину". - Московский сборник. М. 1887, с. 282 - 283; ЕГО ЖЕ. Наши противники и наши союзники. Соч., т. 2, с. 152; ЕГО ЖЕ. Славяне и Россия..., с. 483. ЕГО ЖЕ. О славянофильских идеалах. - Славянские известия. 1891, N 20 (19 мая), с. 354- 355; ОР РГБ, ф. 126, оп. 2, п. 3604, д. 7, л. 7; п. 3606, д. 19, л. 2.

42. КИРЕЕВ А. А. Краткое изложение славянофильского учения, с. 54 - 56; ЕГО ЖЕ. О созыве вселенского Собора. Соч., т. 1, с. 382; ЕГО ЖЕ. Сближение славян. Соч., т. 2, с. 27 - 28; ЕГО ЖЕ. Россия в начале XX столетия. Соч., т. 2, с. 221 - 225; ЕГО ЖЕ. Правда о России. Соч., т. 1, с. 77, 80 - 81; ЕГО ЖЕ. Воссоединение Церквей и славянство, с. 204; ЕГО ЖЕ. Критические заметки (1896). - Соч., т. 1, с. 255; ЕГО ЖЕ. Катков и Аксаков. Соч., т. 2, с. 63; ЕГО ЖЕ. Сущность славянофильского учения, с. 5; ЕГО ЖЕ. Замечания на предьгдущую статью. - Изв. СБО. 1884, N 2, с. 20; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 9, л. 91об., 217, 220; д. 10, л. 2, 31, 130об.; д. 11, л. 64об.; д. 14, л. 18об.

43. КИРЕЕВ А. А. Ответ "Заграничному славянину", с. 287 - 288; ЕГО ЖЕ. Правда о России, с. 78 - 79; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 8, л. 205об.; д. 11, л. 152об. -153, 161об., 435об.

44. КИРЕЕВ А. А. Россия в начале XX столетия, с. 227; ЕГО ЖЕ. Краткое изложение славянофильского учения, с. 55; ЕГО ЖЕ. Правда о России, с. 74 - 75; ЕГО ЖЕ. Славяне и Россия..., с. 487; ЕГО ЖЕ. Сущность славянофильского учения, с. 6 - 7; см. также: Славянское обозрение. 1892, кн. 2, с. 243; Благовест. 1890, N 3, с. 70- 72; ОР РГБ, ф. 126, оп. 2, п. 3606, д. 2, л. 19; п. 8337а, д. 7, л. 6 - 6об.; д. 9, л. 25об.

45. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 13, л. 342об., 350об.; оп. 2, п. 3604, д. 16, л. 5; ф. 224, к. 1, д. 64, л. 14, 42, 44об.

46. КИРЕЕВ А. А. В защиту братушек. Первый ответ Spectator'y (Письмо к редактору). - Славянские известия. 1890, N 36, с. 647; КИРЕЕВ А. А. О злобах настоящего дня с точки зрения славянофильского учения. Сообщение генерала А. Киреева в Славянском обществе 3 февраля 1905 г. - Славянские известия. 1905, N 4, с. 326 - 333.

47. ТИХОМИРОВ Л. А. Тени прошлого. М. 2000, с. 660, 663 - 664.

48. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 9, л. 23об., 54, 61 - 62, 205, 211, 217, 278об.; д. 10, л. 80, 113; д. 11, л. 89об.; д. 12, л. 87об., 140, 230об.; д. 13, л. 259; д. 14, л. 215об., 270; ф. 224, к. 1, д. 64, л. 40об.

49. КИРЕЕВ А. А. Славянофильство и национализм, с. 102; ЕГО ЖЕ. Введение к статьям политического содержания. Соч., т. 2, с. IX; ЕГО ЖЕ. Верен ли курс Отечественного союза. Соч., т. 2, с. 278; ЕГО ЖЕ. Парламентаризм в виду. Соч., т. 2, с. 374; ЕГО ЖЕ. Воссоединение Церквей и славянство, с. 194 - 196; ЕГО ЖЕ. В защиту нашего образования. Соч., т. 2, с. 380, 382, 385; ЕГО ЖЕ. О предстоящей реформе нашего образования. Соч., т. 2, с. 393, 396, 410, 414; ЕГО ЖЕ. О славянофильских идеалах, с. 355.

50. ЗОЛОТАРЁВ Д. П. Позднее славянофильство и его роль в общественно-политической мысли России 60-х - 90-х гг. XIX века. Автореф. дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02. Воронеж. 2004, с. 16 - 20.

стр. 65

51. КИРЕЕВ А. А. Сущность славянофильского учения, с. 12 - 14; ЕГО ЖЕ. Ответ "Заграничному славянину". Московский сборник. М. 1887, с. 272 - 273; ЕГО ЖЕ. Отзывы на изложение наших принципов, с. 22; ЕГО ЖЕ. Речь на торжественном заседании..., с. 24; ЕГО ЖЕ. Падение напредняцкого министерства в Сербии. Соч., т. 2, с. 57; ЕГО ЖЕ. Сближение славян, с. 31; ЕГО ЖЕ. Славяне и Россия..., с. 484.

52. КИРЕЕВ А. А. Отзывы на изложение наших принципов, с. 18 - 19; ЕГО ЖЕ. Катков и Аксаков, с. 62; ЕГО ЖЕ. Сущность славянофильского учения, с. 16 - 17.

53. ЕГО ЖЕ. Религиозные задачи России на православном Востоке, с. 465; ЕГО ЖЕ. Сближение славян, с. 26; ЕГО ЖЕ. Падение напредняцкого министерства в Сербии. Соч., т. 2, с. 58; ЕГО ЖЕ. Спор с западниками настоящей минуты, с. 260; ЕГО ЖЕ. В защиту братушек, с. 647; ЕГО ЖЕ. Россия и славяне. Второй ответ Spectator'y. - Славянские известия. 1891, N 19 (12 мая), с. 336; ЕГО ЖЕ. Кто виноват в болгарской конституции. - Изв. СБО. 1884, N 11, с. 8; ХЕВРОЛИНА В. М. А. А. Киреев о проблеме славянского единства. - Славянский альманах-2000. М. 2001, с. 145; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 6, л. 118об.; ф. 265, п. 190, д. 32, л. 117.

54. ОР РГБ, ф. 265, п. 190, д. 32, л. 63.

55. Там же, ф. 126, д. 12, л. 1об. -2.

56. Там же, ф. 126, оп. 1, д. 12, л. 1, 4об., 10об., 29об.; д. 13, л. 219; д. 14, л. 64об., 184об.

57. Там же, д. 13, л. 1об., 8, 22, 28, 54, 59 - 59об., 94об. -95, 97об., 158об., 160об., 164об.

58. Там же, д. 11, л. 443, 447об.; д. 12, л. 5 - 5об., 29об., 45, 62, 66об., 99 - 99об., 173, 230об., 239об. -240, 248об.; д. 13, л. 31об., 49, 100об.; д. 14, л. 18, 64об., 122; оп. 2, п. 3604, д. 33, л. 24об.; ф. 224, к. 1, д. 64, л. 127 - 128об.; ГАРФ, ф. 634, д. 8, л. 80в.

59. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 12, л. 195, 236об., 240об., 250 - 250об.; д. 13, л. 83, 101, 128об., 168об. -169, 216об., 226, 242, 308об., 334об., 357, 361об., 367, 467 - 469; ГАРФ, ф. 634, д. 8, л. 80в; РГАЛИ, ф. 259, д. 1784, л. 18.

60. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 13, л. 122, 128, 131, 136об., 190, 197об., 211, 213, 214 - 218об., 220, 232об., 235, 245, 252об., 266об. -267, 271, 302об. -303об., 349; Переписка А. А. Киреева и Ф. Д. Самарина. - Нестор. 2000, N 3, с. 30, 32 - 33.

61. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 13, л. 215 - 215об., 262, 266 - 266об., 315, 336об. -337.

62. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 13, л. 308 - 309, 312об. -316, 323об.; СОЛОВЬЁВ Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902 - 1907 гг. Л. 1981, с. 108.

63. Переписка А. А. Киреева и Ф. Д. Самарина, с. 11 - 103.

64. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 13, л. 353об. -360об., 370об., 374об.

65. Там же, ф. 126, оп. 1, д. 14, л. 17, 37об., 39, 40, 42; Русские ведомости. 1915, N 233 (11 октября), с. 2; Русское дело. 1905, N 26 (25 июня), с. 12; N 29 (19 июля), с. 10 - 11; ЛЕВ СЕМЁНОВ [ШАРАПОВ С. Ф.] Кабинет диктатора: политическая фантазия. Третье продолжение "Диктатора". М. 1908, с. 58 - 66; Новое время. 1905, N 10451 (9/22 апреля), с. 3; N 10468 (26 апреля/9 мая), с. 5.

66. Переписка А. А. Киреева и Ф. Д. Самарина, с. 19 - 27, 70 - 71, 76; ХОМЯКОВ Д. А. Самодержавие. Церковь о государстве. [Старица. 1993], с. 29; ОР РГБ, ф. 265, п. 206, д. 20, л. 98 - 99; 25 лет назад. Из дневников Льва Тихомирова. - Красный архив. 1930, N 1, с. 41; N 2, с. 64; ГАРФ, ф. 634, д. 10, л. 92об. -93об., 164об. -165; д. 12, л. 165 - 165 об.; д. 14, л. 174а, 174в, 175; д. 15, л. 24в; РГАЛИ, ф. 345, д. 750, л. 144 - 145.

67. Русские ведомости. 1915, N 233 (11 октября), с. 2; ГРИНГМУТ В. А. Объединяйтесь, люди русские! М. 2008, с. 445 - 455; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 13, л. 225об. -226.

68. Переписка А. А. Киреева и Ф. Д. Самарина, с. 73.

69. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 14, л. 94об., 101, 118об., 158об., 183об. -184; д. 15, л. 50об.; ф. 265, п. 190, д. 32, л. 45, 88 - 92об.; ГАРФ, ф. 634, д. 13, л. 58; д. 16, л. 54а, 54б; д. 17, л. 6б.

70. КИРЕЕВ А. А. О созыве поместного Собора. Соч., т. 1, с. 422; ЕГО ЖЕ. Правда о России, с. 78; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 14, л. 97об., 126об., 133об., 205об.

71. ЛУКЬЯНОВ М. Н. Российский консерватизм и реформа, 1907 - 1914. Пермь. 2001, с. 14, 31, 150 - 151.

72. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 14, л. 79, 124об., 138 - 138об., 148 - 150, 161, 195, 216, 276 - 277.

73. Там же, д. 10, л. 45; д. 13, л. 205; д. 14, л. 25 - 29.

74. Там же, д. 12, л. 167; РЕПНИКОВ А. В., МИЛЕВСКИЙ О. А. Две жизни Льва Тихомирова. М. 2011, с. 275.

75. КИРЕЕВ А. А. По поводу книги..., с. 19, 22; ЕГО ЖЕ. Конгрессы в Гааге, с. 48; ЕГО ЖЕ. Несколько замечаний на статью В. С. Соловьёва "Великий спор". Соч.,

стр. 66

т. 1, с. 232; ЕГО ЖЕ. Старокатолики и наше отношение к ним. - Странник. 1894, N 1, с. 174; ЕГО ЖЕ. Ответ "Заграничному славянину", с. 282; ЕГО ЖЕ. О созыве вселенского Собора, с. 382; ЕГО ЖЕ. Краткое изложение славянофильского учения, с. 13 - 15, 18 - 19; КИРЕЕВ А. А. К вопросу о веротерпимости. - Соч., т. 1, с. 253; ЕГО ЖЕ. Адогматизм и догматизм в православном учении. Соч., т. 1, с. 358; ЕГО ЖЕ. Критические заметки (1896), с. 255 - 256.

76. ФИРСОВ С. Л.. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х - 1918 гг.). М. 2001, с. 217; НИКОН (РКЛИЦКИЙ), архиепископ. Митрополит Антоний (Храповицкий) и его время. 1863 - 1936. Кн. 2. Нижний Новгород. 2004, с. 155; КИРЕЕВ А. А. О созыве и составе Собора поместной российской церкви. Соч., т. 1, с. 404, 406; ЕГО ЖЕ. Седьмой международный конгресс.., с. 377, 382 - 384; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 13, л. 310; ГАРФ, ф. 634, д. 11, л. 46а.

77. АФАНАСЬЕВ Н. И. Киреев А. А. Современники. Альбом биографий. Т. 2. СПб. 1910, с. 231; КИРЕЕВ А. А. Обращение старокатоликов к православным. - Соч., т. 1, с. 79; ЕГО ЖЕ. Res tua agitur. Возобновление отношений со старокатоликами. Соч., т. 1, с. 89; ЕГО ЖЕ. О созыве поместного собора, с. 420; ЕГО ЖЕ. Воссоединение Церквей и славянство, с. 200; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 6, л. 4, 22об. -23; д. 10, л. 35об. -36об., 197; д. 13, л. 144об., 187об. -188, 206, 353; д. 14, л. 319об.; д. 15, л. 17об.; оп. 2, п. 3604, д. 7, л. 8; ф. 265, п. 190, д. 32, л. 63об. -65об., 140об; ГАРФ, ф. 634, д. 16, л. 173а, 173в.

78. ЛОСЕВ А. Ф. Творческий путь Владимира Соловьёва. СОЛОВЬЁВ В. С. Соч. в 2 т. Т. 1. М. 1988, с. 17; СОЛОВЬЁВ В. С. Письмо в редакцию журнала "Изв. СБО". Соч. в 2 т. Т. 1. М. 1989, с. 408.

79. КИРЕЕВ А. А. О коренном преобразовании строя поместной русской Церкви. Соч., т. 1, с. 401; ЕГО ЖЕ. К вопросу о поместных соборах. Письмо в редакцию "Нового времени". Соч., т. 1, с. 400; ЕГО ЖЕ. О созыве и составе..., с. 405; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 14, л. 128 - 133, 144 - 145, 147об., 189 - 189об., 197 - 198; ГАРФ, ф. 634, д. 16, л. 97, 143об., 156об., 163об., 177; СВИСТУНОВ А. А. Проблема реформирования Русской православной Церкви в начале XX века. - Эхо: сб. ст. по новой и новейшей истории Отечества. Вып. 3. М. 2000, с. 43 - 45; ЛЕВ СЕМЕНОВ [ШАРАПОВ С. Ф.] Иванов 16-й и Соколов 18-й: политическая фантазия (Продолжение "Диктатора"). М. 1907, с. 3 - 6.

80. КИРЕЕВ А. А. Итоги работы предсоборного Присутствия. По вопросу о созыве собора. Соч., т. 1, с. 412 - 416; ЕГО ЖЕ. О созыве поместного собора. Соч., т. 1, с. 418, 421, 422; ЕГО ЖЕ. О коренном преобразовании..., с. 401; ЕГО ЖЕ. О созыве и составе..., с. 406 - 407; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 14, л. 129об. -133, 147об., 182об., 198, 319об.; д. 21/2, л. 16 - 16об.; д. 21/3, л. 75 - 75об.; ГАРФ, ф. 634, д. 16, л. 173а, 173в; д. 124, л. Зоб.; BASIL J.D. Alexander Kireev: turn-of-the-century Slavophile and the Russian Orthodox Church, 1890 - 1910. - Cahiers du Monde russe et sovetique, XXXII (3), juillet - septembre 1991, p. 337 - 348.

81. ОP РГБ, ф. 126, oп. 1, д. 14, л. 242, 267, 288, 299 - 300, 302, 309 - 309об., 316 - 320, 333; д. 15, л. 43 - 43об., 46 - 47, 53 - 54, 72об.; ф. 265, п. 190, д. 32, л. 58об., 60 - 61об., 67, 72 - 72об.; ГАРФ, ф. 634, д. 17, л. 6а; д. 19, л. 60а-б, 63б, 96об.; см. также: Красный архив. 1935, N 6, с. 174.

82. ОР РГБ, ф. 265, п. 190, д. 32, л. 51 - 52; ф. 126, оп. 1, д. 14, л. 226об. -228, 231 - 233, 258об. -260, 309об., 316об.; текст записки Киреева Николаю II от 3 июня 1907 г. см.: ОР РГБ, ф. 126, оп. 2, п. 3604, д. 12; "Вы должны царствовать самодержавно...": записка А. А. Киреева Николаю П. - Источник. 1993, N 2, с. 19 - 22.

83. ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 15, л. 14об., 15об.; ф. 265, п. 156, д. 10, л. 106об.; ф. 265, п. 190, д. 32, л. 71об.

84. КИРЕЕВ А. А. Введение к статьям о славянофильстве и славянском вопросе. Соч., т. 1, с. V-VI; ЕГО ЖЕ. Наши противники и наши союзники, с. 157; ЕГО ЖЕ. Избавимся ли мы от нигилизма, с. 315; ЕГО ЖЕ. Польский вопрос и старокатолицизм. Речь в Славянском благотворительном обществе. Соч., т. 2, с. 343; ЕГО ЖЕ. Воссоединение Церквей и славянство, с. 201; ЕГО ЖЕ. Верен ли курс Отечественного союза, с. 275; ОР РГБ, ф. 126, оп. 1, д. 15, л. 37; ф. 265, п. 190, д. 32, л. 76об.


© biblioteka.by

Постоянный адрес данной публикации:

https://biblioteka.by/m/articles/view/Александр-Алексеевич-Киреев

Похожие публикации: LБеларусь LWorld Y G


Публикатор:

Беларусь АнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://biblioteka.by/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

М. В. Медоваров, Александр Алексеевич Киреев // Минск: Белорусская электронная библиотека (BIBLIOTEKA.BY). Дата обновления: 17.03.2020. URL: https://biblioteka.by/m/articles/view/Александр-Алексеевич-Киреев (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - М. В. Медоваров:

М. В. Медоваров → другие работы, поиск: Либмонстр - БеларусьЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Публикатор
Беларусь Анлайн
Минск, Беларусь
685 просмотров рейтинг
17.03.2020 (1473 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

BIBLIOTEKA.BY - электронная библиотека, репозиторий и архив

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры Библиотеки

Александр Алексеевич Киреев
 

Контакты редакции
Чат авторов: BY LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Biblioteka.by - электронная библиотека Беларуси, репозиторий и архив © Все права защищены
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие Беларуси


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android