Уходит из жизни наше поколение. Поколение победителей, ветеранов Великой Отечественной войны. К сожалению, мы уносим с собой и наш положительный боевой опыт. А его непременно надо взять на вооружение нынешним защитникам Родины.

Хорошо известно, что и в годы Великой Отечественной войны, и сейчас основой боеготовности войск являлась психологическая подготовленность личного состава к преодолению страха перед опасностью. Не могу не поделиться несколькими примерами из моего боевого опыта.

В первой для меня разведке боем под Вязьмой мы вместе со старослужащим солдатом П. Милосердовым получили боевой приказ - уничтожить дзот. С десятью килограммами тротила в мешке, капсюлем- детонатором, бикфордовым шнуром и спичками ночью ползком через проделанный проход в минном поле и проволочном заграждении надо было добраться до немецкой траншеи, перепрыгнуть ее, затем проползти до немецкого дзота, запрыгнуть на его крышу, вставить капсюль-детонатор с тротилом, зажечь бикфордов шнур, который будет гореть 15 секунд, сунуть мешок взрывчатки в амбразуру и отскочить в траншею. После взрыва рота автоматчиков пойдет в атаку.

Получив такой приказ, я, сразу признаюсь, был ошеломлен, перепуган, деморализован. С тоской смотрел на заходящее солнце и думал, что вижу его в последний раз. Но тут подошел замполит части и, обращаясь к нам двоим, сказал, что у нас очень трудное и опасное задание, но командование нам доверяет, от нас зависит успех боя. "И помните, - завершил он беседу, - за нами Москва..." После этих слов у меня исчезли страх и обреченность, я горел боевым задором, не выполнить приказ не мог.

Помню, по дороге на фронт из снайперской школы я со страхом думал, как это можно стрелять не в мишень, а в людей. После освобождения одной из деревень начальник политического отдела дивизии вызвал в эту деревню по одному человеку из рот и батарей. Когда мы собрались, он сказал: "Посмотрите и расскажите своим товарищам, что фашисты делают с нашими отцами, матерями, сестрами, братьями, детьми. В этой деревне, - продолжал замполит, - немцы застрелили отца и мать, взяв за ноги двухлетнего мальчика, разбили его голову об косяк двери, потом принялись насиловать молодую женщину. Надругавшись, они эту женщину зверски убили, продолжили издеваться над бездыханным телом".

После описания этой страшной картины у меня не осталось сомнений, можно ли и нужно ли стрелять в людей в немецкой военной форме.

К сожалению, до сих пор мне не встречался в сегодняшней печати опыт быстрого восстановления высокой боеспособности подразделений, которые несли в боях наибольшие потери и где личный состав постоянно обновлялся. В 599-м отдельном саперном батальоне 312-й стрелковой дивизии Западного фронта, где я служил в 1943 году рядовым сапером, старшим разведчиком, командиром отделения разведки, за восемь месяцев пришло девять крупных пополнений (за этот период я был дважды ранен).

От боевой инициативы и умения мелких групп разграждения зависел успех наступательных боев под Вязьмой, Дорогобужем, Смоленском, Оршой. Перед офицерами саперных подразделений ставилась задача как можно быстрее формировать из пополнения боеспособные группы разграждения, учитывая психологическую подготовленность каждого из вновь прибывших к выполнению опасных боевых задач.

Как это реализовывалось на практике, я понял уже после войны, встретив публикации военных психологов. Они делили всех людей, попавших в обстановку повышенной опасности, на три основные группы.

1-я группа (около 30 процентов) - в обстановке угрозы для жизни теряют самообладание, действуют под влиянием слепых эмоций, а не разума. В боях их отличает испуганный, бессмысленный взгляд, стремление механически, формально выполнить приказ, не учитывая быстро меняющуюся ситуацию. После боя они не помнили, что, как и почему они делали. На практике эти люди без умелого ведущего напарника рядом были обречены на неудачу, вероятную гибель.

2-я группа по уровню психологической подготовленности к преодолению опасностей составляет около 60 процентов вновь прибывших. Попав в обстановку повышенной опасности, эти люди способны к разумным действиям, хотя психологические процессы у них замедленные. После боя они многое помнят, хотя отдельные эпизоды как бы выпадают из памяти.

3-я группа включает в себя 10-15 процентов пополнения. В обстановке опасности у них ускоряются психические процессы, они быстро находят в меняющейся обстановке разумные решения, проявляют инициативу. После боя офицеры выявляли таких солдат среди вновь прибывших путем индивидуальной беседы. Воины этой группы помнили все детали боя, что, как и почему они делали, т.е. действовали осознанно. Из этой группы солдат и формировался костяк подразделений, выдвигались разведчики, сержанты.

На практике после нескольких дней тяжелых боев по прорыву подготовленной обороны противника на решающих направлениях нашего Западного фронта из необстрелянного пополнения роты выбывало до 90 процентов солдат и сержантов, а из бывалых солдат и сержантов, так называемых "стариков", которых в роте насчитывалось от 7 до 10 - 15 человек, выбывали 1-2, реже 3 человека. Они являлись основой, боеспособным ядром подразделения.

Чем брали "старики"? Помимо того что обладали сильной волей и самообладанием, они умели "читать" поле боя. По звукам отличали выстрелы от взрывов, по разрывам снарядов и мин определяли калибр орудия, предполагаемое место падения снарядов и мин. Зная возможности

стр. 38

огня немецкого стрелкового оружия в обороне, умело использовали переносы огня, паузы в стрельбе немецких пулеметов, нуждающихся в периодическом воздушном охлаждении стволов. Знали правила стрельбы немецкой артиллерии и минометов: темпы огня, когда и куда будет перенесен огонь.

С началом артиллерийской подготовки над полем боя стелился дым, и прицельный огонь был невозможен. Войска использовали подготовленные системы огня, которые в теории уничтожали 90 процентов наступавших войск. Но "старики", используя знания систем огня, проводили мелкие группы солдат почти без потерь.

Прибывало пополнение роты, начиналась энергичная работа по восстановлению боеспособности. Для этого офицеры распределяли "стариков" по всем отделениям, прикрепляли к ним необстрелянных солдат, рекомендовали последним брать пример со "стариков". Старослужащие сосредоточивали вокруг себя необстрелянных солдат, повседневно по звукам учили их "читать" поле боя (каков калибр, куда летит снаряд, как действовать и т.д.). Учили, как выбирать наиболее безопасный маршрут передвижения, как преодолеть участок, обстреливаемый вражеской артиллерией. При выборе маршрута передвижения "старики" учили, как использовать укрытия, маскирующие свойства местности. Разъясняли характер системы огня вражеской артиллерии в разных видах боя.

У необстрелянных солдат возникал так называемый психологический барьер в момент, когда надо было первый раз стрелять не в мишень, а в человека: первый раз разрядить мину, поставленную врагом; первым заскочить во вражескую траншею и т.п. Возникала временная заминка. А "старики" личным примером не допускали подобных психологических пауз. Они первыми открывали огонь, снимали мины, тут же бросали гранаты в траншеи и после их взрывов первыми запрыгивали во вражеские окопы.

К сожалению, бывали случаи, когда командир, в спешке формируя боевую группу, не включал в нее "старика". Так, после взятия немецкого опорного пункта разведкой боем наш стрелковый батальон отошел, а в нейтральной зоне в лесу остался батальонный медпункт. Командир части вызвал нас, четырех необстрелянных солдат, и приказал вынести из этого медпункта раненого сержанта С. Лопатина. Туда мы проскочили под огнем врага короткими перебежками и обнаружили, что наш сержант умер от ранения разрывной пулей в голову. И вот, взяв носилки, четверо дисциплинированных солдат в полный рост понесли носилки с убитым под огнем САУ, стрелявшей прямой наводкой. Первый выстрел пушки - недолет, второй - перелет, третий - наш...

После этого случая я взял себе на вооружение элементарные правила военного дела, которые требуют: получив приказ, оцени обстановку, уясни задачу. То есть, сначала пойми, что хочет командир и какова конечная цель. В последнем примере командир посылал нас, дабы спасти жизнь тяжелораненному, нуждающемуся в операции. Смысла выносить днем под огнем врага уже умершего от ран бойца ценой новых жертв не было. Это был со стороны необстрелянных солдат рискованный и ненужный шаг.

Позднее, став "стариком", я бы организовал вынос раненого, а не убитого по-другому. Двум солдатам дал бы задание совершить демонстративные перебежки в стороне, отвлекая огонь на себя, а двум другим в это время вытаскивать раненого на плащ-палатке ползком, по- пластунски там, где гуще трава и кустарник.

Инициативных воинов, способных разумно действовать в обстановке высокой опасности, надо формировать сейчас, в обстановке мирного времени. По статистике из 100 моих сверстников - участников боев в живых сейчас остались трое. Я убежден, что войну прошли те, кто сумел до армии подготовить себя к преодолению опасности. Так, в нашей семье уцелели все три брата, имевших ранения и получивших награды. И это не случайно. Мои старшие братья, студенты вузов, приезжая на каникулы, тренировали меня, учили самообладанию: мы скатывались на лыжах с самых опасных участков гор и трамплинов, прыгали в воду не только со специальных вышек в местах купания, но и мачт кораблей в порту. В 12 лет я уже прыгал с парашютной вышки. Летом мы уходили на неделю-полторы в тайгу, где проходили курс выживания и т.д.

На фронте, когда я разряжал первую вражескую мину, я почувствовал страх, такой же, как перед первым прыжком с парашютной вышки. Довоенный опыт преодоления страха очень пригодился на фронте.

Сейчас надо обратить внимание на военно-спортивную работу. Молодежь должна упражнениями воспитывать самообладание в обстановке опасности. К сожалению, исчезли парашютные кружки, мало вышек для прыжков в воду, трамплинов и т.п. Наша армия, возможно, имела бы меньше потерь в Чечне, если бы офицеры подразделений, направляемых в бой, формировали их на основе знаний элементарной военной психологии, основываясь на боевом опыте старшего поколения.

Permanent link to this publication: