Окончание и смысл этой фразы известны каждому. А вот как бы вы "перевели" на литературный язык следующее: "На фига до фига нафигачили"? Сделать это не совсем просто: если смысл можно передать приблизительно так - "зачем вы так много сделали (можно подставить любой глагол в зависимости от ситуации: положили, навалили, сгрудили, написали и т.п.)?", то экспрессию фразы выразить другими словами просто невозможно. Чего в этом маленьком предложении больше - смысла или экспрессии? Конечно, экспрессии, смысл присутствует только как ее фон. В этом и заключается ведущая, характерная особенность жаргонно-просторечных слов: экспрессия подавляет, заглушает смысл, конкретное же значение выводится из ситуации. Основным ядром фразы является словечко фиг

стр. 49

(фига), вокруг которого и рождается экспрессивность. Но что оно значит? Словари русского языка дают такие значения: 1. Фиговое дерево, инжир, смоква; 2. Кукиш. Попробуйте "подставить" эти значения в данную фразу, и вы увидите, что эта подстановка не удастся. Так в чем же секрет фиги! Попытаемся ответить на этот вопрос.

Может быть, поможет история слова - ведь буква ф в словах всегда указывает на заимствованный характер лексемы? Слово фига "живет" в русском языке с начала XVIII века и пришло, как полагают, из польского figa (< др. -в-нем figa < лат. ficus); конечно, вы обратили внимание, что русский язык принял это слово и в латинской оболочке - фикус "комнатное растение с овальными листьями". Однако славянам понятие было знакомо давно, они называли его смоква (смоковница), старославянское (и древнерусское) заимствование из греческого или даже готского (по мнению М. Фасмера), реже использовалось обозначение смирнская ягода. Через южнорусские территории в первой половине XIX века в русский язык вошло слово инжир (заимствовано из турецкого).

Но русский язык не ограничился заимствованием этого полонизма. Во второй половине XVIII века из французского была калькирована фраза faire la figue (a qn); в русском языке того времени ее передавали так: казать, показать, ставить, поставлять кукиш кому-л. (Радищев, Державин). В результате в русском языке возникло выражение показать фигу. Итак, слово фига в значении "кукиш" - это семантическое калькирование французского понятия. Но все-таки от такой фиги до современного употребления этого слова - смысловая дистанция огромного размера. Что же произошло с понятием дальше?

Оно оказалось втянутым в смысловое поле кукиш - шиш. В русской мифологии шиш - это обобщенное представление о нечистой силе, домовом или банном духе, черте, бесе. Уже давно в русском народном языке существовали выражения: ни шиша не бояться "никого не бояться; букв. - не бояться шиша, черта", шиш тебе с присвистом "ничего не получишь; букв. - останешься с шишом (чертом), характерным свойством которого был именно свист", до шиша "много, не счесть, не пересчитать; букв. - многочисленность, разнообразие шишей (чертей)", шиш с маслом, шиш на постном масле "ничего не получить" и под. Кукишами же "оборонялись" от шишей, поскольку считалось, что кукиш обладает магической силой, которой "боятся" шиши (черти).

Разумеется, кукиш - не единственное обозначение определенного места в русском языке. Диалекты дают различные лексические варианты: дуля (в южнорусских диалектах; заимствование из польского dula), ставок (новг., этимология ясно указывает - от глагола ставить кукиш), капок или копок (тверск., псков.), филька (от слова простофиля). Поэтому в народном языке легко совершалась синонимичес-

стр. 50

кая замена: показать кукиш = показать шиш = показать дулю = показать фигу. Так галлицизм фига оказался в семантической сети русских понятий кукиша и шиша и легко адаптировался: уже в начале XIX века в псковских говорах встречался глагол фигаться "показывать друг другу кукиш, перебраниваться". Любопытен тавтологический повтор тождественных, по сути, понятий в поговорке начала XIX века: книга, а в ней кукиш да фига. Он не случаен, а показывает переходный период освоения иностранного понятия при помощи русского эквивалента, который на первых порах еще "поддерживает" иноязычное слово. Позднее фраза была трансформирована: глядит в книгу, а видит фигу, ни аза в глаза не смыслит; или более привычный нам - усеченный вариант: глядит в книгу, а видит фигу.

Итак, фига - это, с одной стороны, кукиш, но, с другой - также и шиш. Кукиш - жест оберега; шиш - черт, бес, домовой, "управляющий" неподвластной человеку территорией. Если во французском языке la fique имеет вполне конкретное значение, то в русском оно приобрело, к тому же, и отвлеченное - нечто непонятное, неизвестное, неведомое человеку (находящееся в зоне владения шиша-черта). Французское понятие "переросло" свои этимологические границы, подчинившись семантике и символике русского языка.

С одной стороны, это объясняет причины морфологического варьирования слова в русском языке: во французском оно является существительным женского рода (ср. в русском также фига), но влияние слов кукиш, шиш на семантику галлицизма "перевело" это в разряд существительных мужского рода - фиг (по всей видимости, это произошло уже в первой половине XX века). Оба морфологических варианта сосуществуют в современном русском языке.

С другой стороны, это помогает понять и проследить огромное количество синтаксических и словообразовательных моделей, в которых участвует слово (во французском языке таких моделей нет), а также выяснить смысловые переходы и семантические тенденции развития фиги в русском языке, особенно в молодежном жаргоне.

Активная включенность слова фига в русскую языковую систему началось, по всей видимости, в последние десятилетия XIX века, так как в Словаре Даля, кроме переносного значения фиги "кукиш", нет и намека на новые синтаксические особенности этой лексемы. Конечно, взаимозамена кукиша и фиги была "разработана" в языке уже раньше - на рубеже XVIII - XIX вв. Далее начался второй этап освоения этого понятия - включение его в синтаксические модели слов шиш и черт (обычно фразеологизированного характера): шиш с маслом, денег - шиш, ни шиша (ни черта), шиш (черт) его знает, шиш (черт) с тобой и под. Замените лексемы шиш, черт - фигой, и вы увидите, что смысл практически сохранился. Так слово фига "впитало" в себя метафорическое значение "то, что относится к потусторон-

стр. 51

ней силе, потустороннему миру; то, что является непонятным, неведомым". В каких социальных группах происходила такая замена и "внедрение" фиги в старые, традиционные контексты? Скорее всего, не в крестьянской среде (кукиш и шиш там выполняли табуирующую функцию), а в городском просторечии (журналисты, студенты, бурсаки - дети священников); для них была важна, в первую очередь, экспрессивность выражения, а не магическо-ритуальные истоки этих понятий.

В дальнейшем (20 - 30-е годы XX в.) синтаксический "поставщик" таких моделей почти забылся, и образование новых устойчивых сочетаний со словом фиг(а) происходило уже без обращения к старым языковым (крестьянским) формулам. Вот только несколько примеров, взятых нами из художественных текстов 20 - 50-х годов XX века: фиг знали бы; вместо премии - фиг; фиг отмоешь пятно; фиг вам; фиг с ней; ну его на фиг; а пошел ты на фиг; на фига тебе это нужно; ни фига не видно; ни фига себе машина; фиг(а) с маслом и др. Фига все больше "отдалялась" от магического шиша (черта), становясь экспрессивным выражением (преимущественно в молодежной среде) с очень расплывчатым значением чего- то совершенно необычного или непонятного (раньше в русской мифологии эта "неведомая" область и была зоной "владения" шиша). Таинственный, загадочный шиш исчез, уступив место экспрессивному и грубоватому фигу (фиге). Именно эта семантика в последующем стала определяющей для появления новых словообразовательных моделей.

Наступило время словообразовательного "расцвета" фиги, количество производных которой в разговорном языке просто трудно поддается подсчету. Началось все с существительных - фигня, фиговина, фигулина, фигация, фигуля, фигулька, языковых продуктов 60 - 70-х годов XX века. Случайно ли это? Нет, это время "оттепели" и проникновения в литературу многих слов и выражений молодежно-жаргонного характера.

Все эти лексемы образованы по достаточно редким (и потому свежим, необычным) разговорным словообразовательным моделям существительных на -ня (брехня, мазня, ругня), существительных на -овина (соломина, штуковина), -улина (загогулина), -ация (типа предметных имен иностранного происхождения акация, рация), -уля (рогуля); почти все модели очень экспрессивны в русском языке. Именно поэтому точного значения приведенных существительных дать невозможно, они ситуативны и зависят от предмета, темы разговора: фигня может значить от "вздора, болтовни" (не буду слушать твою фигню!) до "предмета, вещи" (что это за фигню ты притащил в дом?); слова же фиговина, фигулина, фигация, фигуля имеют более конкретное значение: "какая-либо непонятная, странная вещь" (что это за фиговину ты соорудил? куда ты положил эту фиговину? куда бы прист-

стр. 52

роить эту фигулю? что это за фигулька такая? и т.д.). Но все-таки для говорящего в таких случаях есть момент неясности, непонятности, цели или предназначения вещи, слов и т.п. (вот где наследие древнего шиша!).

Отсюда - только один смысловой шаг до следующего производного: прилагательного фиговый "плохой, скверный, отвратительный" (с переносом ударения на суффикс, чтобы избежать омонимии с литературно- книжным фиговый "относящийся к дереву фиге"). Появилось и наречие фигово "плохо, отвратительно, скверно" (вещь сделана фигово). Это чрезвычайно важный этап в развитии "русского" смысла фиги, так как образование прилагательных, наречий всегда свидетельствует о "раздроблении" в сознании людей признака на более мелкие части, стороны, грани. Но признак в русской грамматике можно выразить и именем прилагательным (признак, существующий в пространстве), и глаголом (признак, существующий во времени), и наречием (признак, существующий в конкретной точке времени, пространства). Именно поэтому в молодежном языке в 70 - 80-е годы XX века появляется так много производных с весьма неясным, приблизительным значением, но сильной экспрессивностью. Это, в частности, глаголы, показывающие интенсивность проявления признака: фигеть "удивляться, восхищаться; уставать"; фигачить, фигарить, фигануть "идти (пойти), двигаться, интенсивно работать, (с)делать какое-либо дело"; фигакнуться "упасть; пытаться войти; попасть куда-либо; сломаться, разбиться" и др. Сюда же примыкают многочисленные производные с приставками: прифигеть "перестать понимать что-либо", офигеть "перестать нормально соображать", зафигачить "ударить; стукнуть; послать" и т.д.

Список подобных образований в жаргоне насчитывает десятки единиц. Общим семантическим компонентом всех глагольных форм выступает значение интенсивности совершаемого действия (вне зависимости от его конкретного характера).

Если фиговый обозначает плохое качество предмета или человека, то как же выразить их "положительные" стороны? Появилось причастие- прилагательное офигенный (офигенный фильм! офигенный друг!), а также прилагательное офигительный (офигительная выставка!). Обратите внимание - в этих причастии и прилагательном нет чистой "положительности" (это вообще свойство жаргона - он обычно не отмечает превосходное "объективное" качество предмета, вещи, человека), но зато есть крайняя, чрезмерная степень удивления, восхищения, эпатажа. Именно такой утрированной психической "предельностью" чувств человека и замещается в жаргоне положительная и отрицательная (рациональная) оценка вещи.

Социальные факторы оказали удивительное воздействие, влияние на фиг(у). Когда это понятие в 70 - 80-е годы XX века из жаргона пе-

стр. 53

решло в просторечное употребление, став одним из элементов "общего жаргона" (интержаргона), оно было переосмыслено парадоксальным образом. Уже в пределах молодежного сленга сформировалось выражение кому-либо по фигу или все по фиг "безразлично, все равно". Интержаргон значительно усилил этот смысл, превратив его в своеобразную идею, "философию" апатично-ироничного отношения к жизни и действительности. Человек, следующий такой модели поведения, стал именоваться пофигистом, а сам жизненный принцип - пофигизмом (книжные суффиксы -ист, -изм призваны были оттенить и усилить эту ироничность обозначений). В русский разговорный язык проник и укрепился термин апофегей, впервые употребленный в литературе в конце 80-х годов Ю. Поляковым в качестве названия повести "Апофегей" (1989 г.) - сцепление (контаминация) слов апогей и пофигизм.

Итак, перед нашими глазами прошла история и этапы освоения заимствованного из французского языка слова фига, которое на русской языковой почве дало удивительно обильные всходы. Русский молодежный жаргон освоил эту лексему морфологически (превратив в слово мужского рода - влияние слов кукиш, шиш); внедрил в синтаксические модели устойчивых сочетаний с этими словами; чрезвычайно активно снабдил русскими суффиксами и префиксами; включил в семантические сети близких (по экспрессии) выражений и понятий. Без преувеличения, фигу можно назвать одним из самых выразительных и приметных элементов молодежного жаргона XX века.

Какова же судьба этого слова в будущем? Останется ли оно? Обзаведется ли новыми производными? Долго ли будет сохранять свой жаргонно- просторечный характер или уже стало просто разговорным словом? Ответить на эти "простые" вопросы совсем непросто, так как это значит - спрогнозировать лингвистическую судьбу слова. Фига - одно из экспрессивно- эмоциональных слов в языке XX века, о которых метко высказался академик Ю. С. Степанов: "Группа эмоционально-экспрессивных синонимов напоминает вокзал: в нем всегда масса людей, но никто не задерживается в нем надолго" (Французская стилистика. М., 1965. С. 111).

Санкт-Петербург.

Permanent link to this publication: