В повестях и рассказах позднего Чехова с первых же строк происходит погружение в состояние героя, в его настроение. В центре внимания автора находятся именно чувства, которые, с точки зрения писателя, имеют общечеловеческое значение. О событиях же сообщается очень кратко: "Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой". Так дается в рассказе завязка главной коллизии. "Прошла неделя после знакомства". Так обозначается продолжение взаимоотношений Гурова с Анной Сергеевной.

Точно так же событийное начало отражено и в "Доме с мезонином": "Я стал бывать у Волчаниновых <...> Больше я уже не видел Волчаниновых".

Развитие сюжета представлено, как правило, в простых предложениях, сложное (как и в начале "Дамы с собачкой") состоит не более, чем из двух частей. Предложения обычно не усложнены большим количеством второстепенных членов, не содержат обособлений, вводных конструкций.

стр. 18

О настроениях и чувствах героев говорится иначе, нередко через восприятие ими окружающего: "В комнатах было душно, а на улицах вихрем носилась пыль, срывало шляпы. Весь день хотелось пить, и Гуров часто заходил в павильон и предлагал Анне Сергеевне то воды с сиропом, то мороженого. Некуда было деваться" (Чехов А. П. Собр. соч.: В 12 т. М., 1954 - 1957. Т. 8. С. 397; далее - только том и стр.). Эмоциональному состоянию персонажей соответствует то, что их окружает. Для самого же текста, передающего чувства героев, характерно появление больших периодов, сложных предложений с различными типами связи между частями.

"У нее в номере было душно, пахло духами, которые она купила в японском магазине. Гуров, глядя на нее теперь, думал: "Каких только не бывает в жизни встреч!" От прошлого у него сохранилось воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье, хотя бы очень короткое; и о таких, - как, например, его жена, - которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с таким выражением, как будто то была не любовь, не страсть, а что-то более значительное; и о таких двух - трех, очень красивых, холодных, у которых вдруг промелькало на лице хищное выражение, упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать, и это были не первой молодости, капризные, не рассуждающие, властные, не умные женщины, и когда Гуров охладевал к ним, то красота их возбуждала в нем ненависть, а кружева на их белье казались ему тогда похожими на чешую" (Т. 8. С. 398).

В этом отрывке передаются мысли и чувства героя, возникшие при внутреннем сопоставлении того, что было в его жизни, и того, что он встретил теперь. Характерно, что в рассказ входят сложные предложения, с разными типами связи, с вводными конструкциями.

Подобное усложнение синтактической структуры повествования при отражении чувств и ощущений героя характерно и для других рассказов. В "Доме с мезонином" это проявляется очень ярко. Как обычно, восприятие всего окружающего отражает настроение героя: "Солнце уже пряталось, и на цветущей ржи растянулись вечерние тени. Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли, как две сплошные стены, образуя мрачную красивую аллею. Я легко перелез через изгородь и пошел по этой аллее, скользя по еловым иглам, которые тут на вершок покрывали землю. Было тихо, темно, и только высоко на вершинах кое-где дрожал яркий золотой свет и переливал радугой в сетях паука. Сильно, до духоты пахло хвоем". Герой подытоживает свой рассказ о поэтической картине и собственных поэтических чувствах: "На миг на меня повеяло очарованием чего-то родного, очень знакомого, будто я уже видел эту самую панораму когда-то в детстве" (Т. 8. С. 89 - 90). Для подобного рассказа о чувствах героя, о его впечатлениях характерно использование безличных конст-

стр. 19

рукций: "В комнатах было душно"; "Весь день хотелось пить. Некуда было деваться"; "Сильно, до духоты пахло хвоем".

К этим конструкциям Чехов обращается, например, для передачи состояния героини в повести "Бабье царство": "... когда она встала, было уже совсем светло и часы показывали половину десятого. За ночь навалило много нового снегу, деревья оделись в белое, и воздух был необыкновенно светел, прозрачен и нежен, так что когда Анна Акимовна поглядела в окно, то ей прежде всего захотелось вздохнуть глубоко-глубоко. А когда она умывалась, остаток давнего детского чувства - радость, что сегодня рождество, вдруг шевельнулась в ее груди, и после этого стало легко, свободно и чисто на душе, как будто и душа умылась или окунулась в белый снег" (Т. 7. С. 327).

Для позднего Чехова также характерно частое использование неопределенно-личных конструкций при передаче обстановки, в которую погружен герой: "Дома в Москве уже все было по-зимнему, топили печи, и по утрам, когда дети собирались в гимназию и пили чай, было темно, и няня ненадолго зажигала огонь" ("Дама с собачкой"); "На другой день уже красили на доме крышу и белили стены" ("Душечка"); "Когда вышли в залу, там уже садились ужинать", "Поговоривши, поехали на вокзал", "Потом сидели и молча плакали" ("Невеста").

Подобные конструкции позволяют передавать действие как состояние, процесс развития чувства, хотя речь, казалось бы, не идет непосредственно о переживаниях.

Воспроизводя чувства героя, Чехов использует однородные члены предложения, стремясь максимально детализировать ощущения персонажа. Так, в "Даме с собачкой" о впечатлениях Гурова сказано: "... тут все та же несмелость, угловатость неопытной молодости, неловкое чувство; и было впечатление растерянности, как будто кто вдруг постучал в дверь" (Т. 8. С. 398). Или: "Опыт многократный, в самом деле горький опыт, научил его давно, что всякое сближение, которое вначале так приятно разнообразит жизнь и представляется милым и легким приключением, у порядочных людей, особенно у москвичей, тяжелых на подъем, нерешительных, неизбежно вырастает в целую задачу, сложную чрезвычайно, и положение в конце концов становится тягостным" (Т. 8. С. 395).

Акцентировать настроение героя помогает и употребление градации: "... для него теперь на всем свете нет ближе, дороже и важнее человека"; "... поцелуй был долгий, длительный" ("Дама с собачкой"). Когда Надя Шумина подумала о том, "не поехать ли ей учиться, как все сердце, всю грудь обдало холодком, залило чувством радости, восторга"; "Ворота под домом Гущина темные, глубокие, вонючие..."; "Приближалась длинная, одинокая, скучная ночь" ("Бабье царство"). Надя Шумина в обстановке своего нового дома "видела во всем одну только пошлость, глупую, наивную, невыносимую пошлость" ("Невеста").

стр. 20

В центре внимания автора находятся чувства героя даже тогда, когда, казалось бы, говорится о его действиях. Вот как отражается ощущение пустоты, все более заполняющей душу героини, в повести "Бабье царство": "Анна Акимовна прошлась по всем комнатам, полежала на диване, прочла у себя в кабинете письма, полученные вечером. <...> Праздничное возбуждение уже проходило, и чтобы поддержать его, Анна Акимовна села опять за рояль и заиграла один из новых вальсов..." (Т. 7. С. 353).

И в "Даме с собачкой" часто глаголы, обозначающие действие, передают психологическое состояние героя: "Он долго ходил по комнате, и вспоминал, и улыбался, и потом воспоминания переходили в мечты, и прошедшее в воображении мешалось с тем, что будет" (Т. 8. С. 403).

Процессы развития чувства, работы сознания выражаются Чеховым и с помощью сочинительных союзов. Порой они появляются в начале предложения, и подобное использование их весьма значимо. О нарастании чувства в душе героя "Дамы с собачкой" сказано так: "И уже томило сильное желание поделиться с кем-нибудь своими воспоминаниями. Но дома нельзя было говорить о своей любви, а вне дома - не с кем. Не с жильцами же и не в банке. И о чем говорить? Разве он любил тогда?.. И приходилось говорить неопределенно о любви, о женщинах, и никто не догадывался, в чем дело..." (Т. 8. С. 403).

При новой встрече с Анной Сергеевной, когда Гуров приезжает в ее город, он понимает с особой силой, сколь непреодолимо его чувство: "И в эту минуту он вдруг вспомнил, как тогда вечером на станции, проводив Анну Сергеевну, говорил себе, что все кончилось и они уже никогда не увидятся. Но как еще далеко было до конца!" (Т. 8. С. 407). Продолжающееся развитие отношений на новом этапе снова подчеркивается с помощью союза, которым порой открывается не только предложение, начинающее абзац, но и новая глава рассказа: "И Анна Сергеевна стала приезжать к нему в Москву". Все усиливающаяся значимость и нарастающий драматизм любви передаются в последней главе следующими словами: "И только теперь, когда у него голова стала седой, он полюбил как следует, по-настоящему - первый раз в жизни". Сочинительным союзом начинается и последний абзац: "И казалось, что еще немного - и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается".

В прозе писателя 90 - начала 900-х годов происходит и эмоциональное приобщение читателя к мыслям и переживаниям героев, достигаемое через музыкальную организацию речевого строя. В некоторых случаях Чехов придает ритмичность повествованию своих произведений, а порой использует и элементы звукописи. Это присуще картинам природы, даваемым через восприятие героя: "В Ореанде

стр. 21

сидели на скамье, недалеко от церкви, смотрели вниз на море и молчали. Ялта была едва видна сквозь утренний туман, на вершинах гор неподвижно стояли белые облака. Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас. Так шумело внизу, когда еще тут не было ни Ялты, ни Ореанды, теперь шумит и будет шуметь так же равнодушно и глухо, когда нас не будет. И в этом постоянстве, в полном равнодушии к жизни и смерти каждого из нас кроется, быть может, залог нашего вечного спасения, непрерывного движения жизни на земле, непрерывного совершенства" (Т. 8. С. 400). Описание отличается замедленным ритмом, который создается длинным рядом однородных членов. Важна и звуковая организация речи: ночная тишина, прерываемая криком цикад, передается через обилие сонорных, а шум прибоя - через аллитерацию, которая выражается в повторе шипящих ("шумело внизу", "теперь шумит и будет шуметь" и т.д.).

В прозе Чехова последнего периода и изобразительное начало, и весь речевой строй произведений воспроизводят "поток сознания" героя, постигающего свою жизнь в ее приобщенности к вечным закономерностям бытия.

Permanent link to this publication: