24 июня 1988 г. в редакции журнала "Вопросы истории" состоялась встреча за "круглым столом", посвященная обсуждению некоторых проблем истории нашей страны в 30-е годы. В обсуждении приняли участие член-корреспондент АН СССР В. А. Куманев (Отделение истории АН СССР); доктора исторических наук В. П. Данилов, Л. Н. Нежинский (Институт истории СССР АН СССР), Е. Г. Плимак (Институт международного рабочего движения АН СССР), В. М. Кулиш; кандидат педагогических наук Р. А. Медведев.
Ниже публикуются с некоторыми сокращениями выступления участников встречи.
Е. Г. ПЛИМАК. Своеобразие "сталинской революции" сверху
Гласность делает свое дело. В последние месяцы массовые журналы напечатали по 30-м годам статьи О. Р. Лациса, Л. А. Гордона и Э. В. Клопова, В. П. Данилова, В. И. Селюнина, интервью М. Я. Гефтера, появился ряд работ других авторов. В освещении периода обрисовались новые методологические подходы, появились необычные определения и характеристики, обогатились фактические данные.
Начну с главного. В подходе к сталинской "революции сверху" - перевороту, который произошел в 30-е годы, - начинает утверждаться принцип: об эпохе переворота не судят по ее сознанию. Этот Марксов принцип1 касался предыстории человеческого общества, но он относится и к формации социалистической, тем периодам ее становления, когда наблюдались крупные деформации, происходил разрыв слова и дела, начинали доминировать иллюзорные формы общественного сознания. В 30-е годы были рождены догмы, ныне отживающие свой век: за две пятилетки мы построили социализм, более того, проложили магистральный путь строительства социализма для всех народов мира.
Отказываясь, от этих догм, было бы неправомерно отрицать социалистическую направленность происходивших тогда основных сдвигов, преуменьшать свершения партии и народа. В 3,5 - 4 раза был поднят производственный потенциал страны. В экономике был ликвидирован частный сектор, исчезли остатки эксплуататорских классов. Правовое равенство национальных республик было подкреплено равенством экономическим. Формировалась социалистическая культура. Вырабатывались принципы социальной защищенности личности. Обновился духовный облик человека, Всемирно- историческое значение этих завоеваний бесспорно: именно в 30-е годы были заложены основы грядущей нашей победы над фашизмом. В конечном счете это была победа демократии над тоталитаризмом.
1 См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 13, с 7.
стр. 3
Но последние работы говорят - социализм нельзя было построить "бегом", за какое- нибудь десятилетие (напомним для сравнения, что капитализм складывался веками). Реально к 1936 - 1937 гг. было создано, приобрело завершенные и достаточно устойчивые формы специфическое историческое образование, во многом еще досоциалистическое, а в чем-то существенном и антисоциалистическое. В новейшей литературе сделаны попытки дать определение его сущности: "сталинский социализм", "первичная база социализма", "ранний социализм", "административная система", "административно-командная система", "казарменный социализм", "государственный социализм", "монопольно- авторитарный социализм", "казарменный коммунизм", "грубый коммунизм, еще не доросший до гуманизма" (последние два определения восходят к работам Маркса о примитивном коммунизме2 ). Перед нами добрый десяток определений. Какие утвердятся в литературе, покажет будущее. Ио уже сейчас мы можем дать и более развернутые характеристики системы, которую мы начали качественно перестраивать.
Этой системе были присущи не только пролетарский характер власти, обобществление основных средств производства, социальная однородность, но и отчасти объективно обусловленная, отчасти созданная произвольно гипертрофия государственного начала в жизни страны, диктаторско-террористические формы личной власти; не просто обобществление основных средств производства, но и их огосударствление, появление привилегированной и неподконтрольной обществу бюрократии, формы "социалистического отчуждения" трудящихся не только от власти, но и от распоряжения, владения собственностью, господство остаточного подхода к проблемам материального и социального обеспечения жизни людей, "аракчеевский" режим в идеологии, науке, искусстве. В условиях низкой политической культуры масс и их авангарда возник культ личности вождя. "Магистральный путь строительства социализма для всех народов мира" оказался на деле путем, типичным для сравнительно отсталых стран, и осуществлен он был отнюдь не в лучшем варианте. Во многом он явил пример того, как не надо строить социализм.
Сталинская система, опираясь на энтузиазм рабочего класса, интеллигенции, партактива, выполнила задачу ликвидации отсталости страны. Но ныне показано на фактах, что чрезмерное повышение доли накопления (до 40 - 45% вместо разумных 20 - 30%), подхлестывание индустриального развития вело к его резким сбоям, которые и произошли в конце первой пятилетки, якобы выполненной за 4 года и 3 месяца. Доказано, что форсированная, принудительная коллективизация существенно, на долгие десятилетия подорвала производительные силы деревни. Использование насилия и принуждения превысило все допустимые пределы. Раскулачивание распространялось и на значительную часть середняка и даже на бедняка-"подкулачника". Проводилась целенаправленная политика вытеснения единоличника как социального слоя. Репрессии применялись к колхозам, не обеспечившим хлебозаготовок, к инженерам и руководящим работникам промышленности, комсоставу Красной Армии, к деятелям науки и искусства, к партийному активу. Общее число жертв репрессий достигло в годы коллективизации (данные здесь приблизительны) 5 - 10 млн., в годы "ежовщины" - 1,5 - 2 млн. человек, Таковы выводы и данные, в общем-то бесспорные. Наметим теперь круг недоработок и расхождений, которые следовало бы устранить. Плюрализм и борьба мнений отнюдь не предполагают консервации разномыслия в наших принципиальных оценках. Мне думается, что историки, избравшие объектом исследования 30-е годы, слабо проработали мысль последних статей В. И. Ленина о завоевании нашим народом "не совсем
2 См. Там же. Соч. Т. 18, с. 414; т. 42, с, 114 - 116.
стр. 4
обычных условий для дальнейшего роста цивилизации"3 . Раскрывая эту мысль, крайне важно сомкнуть исследования историков, занимающихся 30-ми годами, с исследованиями историков позднего российского капитализма. Положения П. В. Волобуева, И. Ф. Гиндина, К. Н. Тарновского, В. Г. Хороса о России как стране запоздалого капиталистического развития, стране "второго эшелона" мирового капитализма имеют самое непосредственное отношение к поискам В. П. Данилова, О. Р. Лациса, В. И. Селюнина. В этих поисках следует точно определять исходный уровень социалистического развития страны, которая в 1925 - 1927 гг. подтянулась к цифрам 1913 года.
В. П. Данилов считает, что в 1913 г. "с точки зрения промышленности Россия была среднеразвитой капиталистической страной"4 . Думаю, что и с такой точки зрения Россия страной среднеразвитой не была, иначе зачем бы понадобились СССР индустриализация, закладка целых новых отраслей, технологическое перевооружение всей промышленности, ввоз для этой цели 80 - 85% машин и оборудования из-за границы. С точки зрения совокупного хозяйства и общей культуры в СССР, стране аграрно- индустриальной и полудикой, доминировал архаичный мелкокрестьянский сектор - до 80% населения страны, безграмотными были в 1920 г. - 2/3, в 1926 г. - около 1/2 населения. Ленин был совершенно прав, определяя Россию как страну "средне-слабого" развития5 . Я согласен с Л. А. Гордоном и Э. В. Клоповым, когда они говорят о "стадиальном отставании народного хозяйства СССР", "стадиальном отставании промышленности", когда они напоминают нам, что экономически в конце 20-х годов СССР в 5 - 10 раз, т. е. на целый исторический порядок, отставал от передовых стран6 .
Более того, если рассматривать непредвзято суммарные отношения города и деревни в СССР в 30-е годы, то придется говорить и о завершении происходивших в царской России процессов так называемого первоначального накопления. Е. А. Преображенский, отказываясь на XVII съезде ВКП(б) от своего "закона первоначального социалистического накопления", назвал его грубой аналогией с капиталистическим "первоначальным накоплением"7 . Огрублять анализ, отождествлять разнонаправленные процессы в Англии XVI - начала XIX в. и в СССР 30-х годов XX в. действительно не следует. Но не следует и закрывать глаза на то, что и там и здесь были черты сходства, что и в СССР в первые годы строительства социализма наблюдались определяющие признаки "первоначального накопления" как они очерчены Марксом.
Из общего числа 25 млн. дворов (это данные акад. ВАСХНИЛ В. А. Тихонова8 ) в деревне исчезло около 3 млн., крупные массы крестьянства (до 15 млн.) были оторваны от средств производства, переброшены либо в лагеря, либо в города, крестьянство же, оставшееся на земле в насаждаемых колхозах и совхозах, лишилось такой черты, как "свободная индивидуальность самого работника"9 , была утрачена основа основ эффективного земледельческого труда. В пользу города изымался не только прибавочный продукт деревни, но и часть необходимого. Поражают в СССР, как и в Англии, жестокость, бесчеловечность происходивших процессов "раскрестьянивания".
Сталин был творцом многих иллюзорных формул и обвинений, с ними еще предстоит разбираться и разбираться историкам. Но он был
3 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45, с. 380.
4 Данилов В. П. Феномен первых пятилеток. - Горизонт, 1988, N 5, с. 30.
5 Ленинский сборник XL, с. 425.
6 Гордон Л., Клопов Э. Тридцатые - сороковые. - Знание - сила, 1988, N 2 с. 29; N 3, с. 1, 4.
7 См. XVII съезд ВКП(б). Стеногр. отч. М. 1934, с. 237 - 238.
8 Тихонов В. Чтобы народ прокормил себя. - Литературная газета 3.VIII.1988.
9 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 23, с. 771.
стр. 5
исторически прав, констатируя наше отставание на 50 - 100 лет от передовых стран, заявляя, что мы либо пробежим это расстояние за 10 лет, либо нас сомнут, От этого отставания, от потребностей вынужденной сверхиндустриализации ведут свое начало выпавшие на долю народа тяжелейшие формы прогресса. Сталинские личные качества предельно ужесточили эти формы.
Определенные недоработки имеют место при сопоставлении, выявлении альтернативных вариантов нашего развития. Ныне мы наконец-то признали, что в рамках закономерных процессов существует и определенная свобода выбора, но мы забываем, что существует она не всегда. "Жизнь - всегда развилка дорог", - пишет В. И. Селюнин 10 . Но это не так. Как равнозначные варианты, из которых можно было выбирать на переломе 20 - 30-х годов, зачастую рассматриваются: сбалансированная концепция пятилетки, обоснованная еще XV съездом ВКП(б); концепция группы Н. И. Бухарина (иногда их объединяют); противостоящая им концепция Сталина. Но в объективной ситуации 1926 - 1929 гг. это были вовсе не равновозможные, равнозначные варианты. Реальная обстановка (обострение международного положения, сбои нэпа, трудности с хлебозаготовками) предопределяла принятие жесткого курса. Сбалансированное развитие становилось утопией в условиях вынужденного рывка, и к концепциям XV съезда никто не возвращался. Отказался от своих предложений как нереальных и Бухарин, протестуя только против системы чрезвычайных мер (здесь действительно были еще какие-то варианты).
Исторический пункт, в котором открывалась возможность более или менее гармоничного развития на базе механизмов нэпа и постепенного перехода к высшим формам кооперации в деревне (здесь я согласен со взглядами Г. А. Бордюгова и В. А. Козлова), был, очевидно, пропущен в 1925 г., когда Сталин, занятый борьбой за сохранение власти, попросту отбросил доводы оппонентов, зафиксировавших предкризисные явления в экономике страны11 . М. Я. Гефтер находит еще одну упущенную альтернативу - путь к демократизации страны, наметившийся было в 1934 - 1936 гг. (работа над Конституцией СССР, размах антифашистской борьбы)12 . Этот путь был прегражден убийством Кирова и последовавшими за ним событиями.
Итак, мы имеем, по всей видимости, четыре развилки в историческом развитии страны: использованные Лениным развилки 1917 и 1921 гг., упущенные Сталиным развилки 1925 и 1934 - 1936 годов. Добавлю, что и общая отсталость страны, и ее изолированность, и неблагоприятность фактора времени резко сужали поле альтернативных вариантов.
Еще одна недоработка в нашем анализе 30-х годов - уход от объяснения причин колоссальной веры народа в Сталина. Занятые выявлением "белых пятен" истории, анализом негативных процессов, мы поневоле забываем о свершениях эпохи, заслонявших в сознании народном трудности, сбои, нехватки. Мы забываем о том, что иллюзорные, почти религиозные формы сознания порождали и энтузиазм и культ вождя, тем более, что преступления власти были либо скрыты от общественности, либо замаскированы постулатами перетолкованного марксизма идя лживыми данными органов НКВД.
Остатки веры в Сталина, как показало письмо Нины Андреевой, глубоко укоренились и дожили до наших дней. После публикации этого письма в нашем обществе четко обозначились три позиции. Критики сталинщины, фиксируя преступления Сталина, его отступления от ленин-
10 Селюнин В. И. Истоки. - Новый мир, 1988, N 5, с. 174.
11 Бордюгов Г., Козлов В. Время трудных вопросов. История 20 - 30-х годов и современность. - Правда. 30.IX.1988.
12 Гефтер М. Я. Сталин умер вчера. - Рабочий класс и современный мир, 1988, N 1, с 121.
стр. 6
ских заветов, полагают, что социализм строился в СССР не благодаря Сталину, а вопреки ему. Более умеренные критики сталинизма, не отрицая зловещих черт сталинского режима, считают, что фигуру Сталина нельзя все же отделить от успехов социалистического строительства, наших военных и дипломатических побед. Защитники "сталинизма" по-прежнему, если не открыто, то в душе, признают Сталина великим вождем, правда, запятнавшим себя "необоснованными репрессиями" (отрицать их и после XX съезда КПСС было невозможно, а после XXVII съезда - тем более).
В своей книге "Политическое завещание В. И. Ленина. Истоки, сущность, выполнение" (М. 1988) я склоняюсь ко второй точке зрения. И все же есть моменты, заставляющие внимательнее отнестись к первой позиции, к феномену сталинщины, выводящему Сталина как политического деятеля за рамки социализма. Ленин уловил главные черты зарождавшейся "сталинщины": стремление ее носителя к "необъятной власти", отсутствие "осторожности" в пользовании этой властью13 . В историческом развитии первая черта дала диктаторский политический режим, сродни бонапартистскому, вторая обернулась миллионами жертв сталинских репрессий и сталинских просчетов.
Разумеется, "сталинщина" вырастала постепенно. Можно еще, пожалуй, поискать какие- то исторические оправдания для консолидации власти Сталина в момент "великого перелома", можно даже признать, что сама насильственная коллективизация - система прагматических мер, принимаемых, как справедливо заметил В. П. Данилов, по принципу "так вышло"14 , оказалась не только бесчеловечной, но и в определенной мере эффективной. Уже в первые годы коллективизации - даже при общем снижении сельскохозяйственного производства - стало возможным сначала вдвое, затем втрое увеличить хлебозаготовки, обеспечить экспортные операции и снабжение городов; армия беженцев из деревни пополнила армию городского рабочего класса, ее труд был дополнен трудом армии заключенных. Иными словами, насильственная коллективизация предопределила в некоторой мере успех индустриализации, нашу победу над фашизмом, предотвратила тем самым гитлеровский геноцид в отношении всего советского народа, народов Европы.
Никаких исторических оправданий для действий Сталина мы не можем найти во времена "ежовщины". Позади был период чрезвычайных мер, открывалась возможность нормализации, демократизации жизни страны. В этих условиях Сталин искусственно создал чрезвычайную ситуацию, использовав убийство Кирова. Было ли оно инспирировано Сталиным или только использовано им, результат один - массовые репрессии против интеллектуальной и партийной прослойки общества с целью консолидации, ограждения режима личной власти, режима, лишенного уже всяких объективных оснований. Пригодились и традиции борьбы е троцкизмом, превращенным в зловещий жупел, средство перелицовки своих в чужих, громоотвод для собственных преступлений. В стране царила атмосфера раболепия перед вождем, была омертвлена политическая жизнь, во многом дезорганизовано хозяйство, подорвана обороноспособность. Произошла заметная стагнация культуры. Все это тяжко сказалось на первом этапе Великой Отечественной войны, потребовало новых 20 млн. в дополнение к более ранним 7 - 12 млн. жертв.
Такова была расплата за невыполнение рекомендаций ленинского "Завещания". Жертв на пути строительства социализма нельзя было избежать. Сталин возвел их число в квадрат. Ему мы и предъявляем теперь обвинения по самому крупному счету. Открыл этот счет XX съезд партии. Сейчас мы углубляем его линию. Мы боремся не только против
13 См. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45, с. 345.
14 Данилов В. П. Ук. соч., с. 29.
стр. 7
самых уродливых черт сталинизма (или сталинщины) - репрессии, культ личности. Мы боремся за сокрушение самих его основ, самой сталинской административно-командной системы.
Р. А. МЕДВЕДЕВ. Был ли социализм в 30-е годы?
Я должен сказать, во-первых, что настоящей истории 30-х годов, к сожалению, мы еще не имеем. И хотя написано много, тысячи книг, или, как утверждали некоторые историки, десятки тысяч ценных и интересных исследований, настоящей, подлинной истории 30-х годов еще нет. Мы имеем отдельные элементы этой истории, отдельные правдивые исследования и можем сказать, что многие из них нам надо будет взять в будущую историю 30-х годов. Может быть, у нас есть правдивая история исследования Северного полюса, Северного морского пути, отдельных элементов жизни советского общества, но настоящей и целостной его истории нет.
Научной периодизации истории 30-х годов также нет. Согласиться с той периодизацией, которая существовала до сих пор и в которой, например, период с 1936 до 1941 г. обозначен как "развитие советской социалистической демократии и укрепление социализма", я не могу ни при каких обстоятельствах. Недопустимо ссылаться только на такие факты, как принятие Конституции СССР или введение тайного голосования в партии, но игнорировать при этом, что партия была фактически обезглавлена, изменены ее характер, все принципы деятельности, проведены массовые политические репрессии. Ведь все это никак не может укладываться ни в понятие "социалистическая демократия", ни в термин "развитие социализма".
Помню 30-е годы по собственному детству. В моем личном сознании, не научном, конечно, утвердилась такая условная периодизация: до 1935 г., с 1935 по 1938 г., с 1939 по 1941 год.
Не буду говорить по строгому плану, так как здесь поднимались разные вопросы. Возьмем вопрос о репрессиях. Нужно учитывать не только количество пострадавших, нужно учитывать, если можно так сказать, "качество" репрессий. Голод 30-х годов унес 4 - 6 млн. человек. Это страшная цифра. Может быть, репрессии 1937 - 1938 гг. и унесли, как здесь было сказано, 1,5 - 2 млн. человек, хотя, я думаю, на самом деле эта цифра больше, но ведь важно и "качество" репрессий. Ведь это были жесточайшие пытки, издевательства, страшное надругательство над человеческим достоинством, когда по отношению к репрессированным все было дозволено, когда были порушены право и законность. Это не одно и то же, что было, например, в 1935 г., когда выселяли дворянские семьи из Ленинграда и Москвы. Это тоже была репрессивная, незаконная, преступная кампания. Но 1937 - 1938 гг. потому отложились в нашей памяти как страшное время ежовщины или сталинщины, что люди понимали: абсолютно все дозволено, никаких преград для тех, кто совершал эти репрессии, не существует. Нужно вас разрезать на части - вас разрежут на части, нужно вас бить плеткой - вас будут бить плеткой, нужно изнасиловать на ваших глазах вашу дочь - изнасилуют дочь. Все то, что вело к цели - признанию, - допускалось. Даже режим в лагерях изменился. С 1936 - 1937 гг. режим в лагерях, сравнительно умеренный, стал режимом истребления, и поэтому 70 - 80% заключенных умирали через год-два. Поэтому важно знать о "качестве", характере репрессий.
Обращаясь к феномену Сталина, я бы не говорил о консолидации власти, - была узурпация власти. И, конечно, на прямой вопрос, кем был Сталин - руководителем партии или самодержцем, я бы ответил: это был тиран, деспот, который не считал нужным ограничивать свою власть даже теми рамками, которые все-таки ограничивали власть царя.
стр. 8
Для Сталина ограничений не было. Это был узурпатор, тиран, деспот и по отношению к партии, и по отношению к государству, и по отношению к народу.
Это утверждение не означает, что я отрицаю все то положительное, что происходило в 30- е годы. Я должен сказать, что ни в одно десятилетие не было воспитано такого хорошего молодого поколения, как в 30-е годы. Оно показало себя в Великой Отечественной войне. Я учитель, работал в школе в 50-е и 60-е годы и не помню другого такого поколения, такого здорового энтузиазма. Они, конечно, были обмануты, они многого не знали, но это были в подавляющем своем большинстве честные люди, на которых можно было положиться и которые готовы были идти на смерть во имя Родины. Эти люди воспитывались на революционных идеалах, которые подкреплялись и искусством того времени, такими фильмами, как "Чапаев", "Мы из Кронштадта", и книгами, например, "Как закалялась сталь" Н. Островского. Это шло еще от революции, и это все повлияло на формирование сознания молодежи 30-х годов. И в моем представлении она была лучшим поколением по сравнению с теми, которые страна наша имела в последующие десятилетия.
Конечно, большая его часть полегла на полях сражений Великой Отечественной войны, но все-таки многие живы, и многое из того, что в них сохранилось, является сегодня тем капиталом, который используется в нынешней перестройке. Без этого капитала (который не мог уничтожить даже Сталин и вынужден был лгать, говорить хорошие слова, которым часто верили) мы не смогли бы двигаться вперед (и это важнее, чем какой-либо экономический потенциал) ни во времена Хрущева, ни сегодня. 30-е годы были очень противоречивым десятилетием, и в этих противоречиях мы еще не разобрались.
Вопрос об индустриальном развитии. Конечно, промышленность наша двинулась в то время далеко вперед, особенно тяжелая и оборонная, но в значительной мере это была нездоровая экономика. Это и сегодня дает себя знать страшной диспропорцией, существующей между отраслями. Никакого жестко предопределенного развития именно по такому пути не было, и Бухарин отказался от своей концепции не в результате анализа сложившейся ситуации и, более того, не сказал он честно и искренне, что был не прав. Он признавал "правоту Сталина" потому, что другого выхода у него не было, это было признание по принуждению. Бухарин потерпел поражение не потому, что доводы его были неверны, а потому, что использованные им методы борьбы были недостаточно активны и эффективны. Первый пятилетний план и курс, который был намечен XV съездом партии, были вполне реальными. Я много раз перечитывал стенограмму съезда и не нашел в его решениях ничего нереального. Коррективы можно было вносить, но общий курс съезда, общая направленность пятилетки говорят о том, что это был план, научно сформулированный, его создавали наиболее грамотные экономисты (потом они почти все погибли). При составлении плана они все взвесили, все оценили, все рассчитали. И нужно было только корректировать, исправлять по ходу действия и исполнять эту пятилетку. Тогда и тяжелая и оборонная промышленность развивалась бы на основе реальных накоплений страны, которые создавались бы в сельском хозяйстве, в легкой промышленности, а не за счет насилия, не за счет администрирования, не за счет энтузиазма, с одной стороны, страха и репрессий - с другой.
Такая промышленность росла, как гриб, на почве, не унавоженной, не обеспеченной живительными соками. Мы все время поддерживали эту огромную промышленность за счет легкой промышленности, за счет сельского хозяйства. И никогда так и не смогли поднять сельское хозяйство, потому что нам все время, и до и после войны, надо было выжимать из него все соки, чтобы постоянно поддерживать колоссальный комплекс тяжелой, добывающей и оборонной промышленности. Он был
стр. 9
нужен стране, без него мы, действительно, не выиграли бы войну, но мы могли бы его получить, в этом я глубоко убежден, если бы имели нормальным образом завершенную первую пятилетку, вторую и начало третьей. Ведь вовсе не значит, что, если бы не была проведена принудительная коллективизация, то к началу войны мы не имели бы коллективизированного сельского хозяйства. Первый пятилетний план предусматривал 21 или 23% коллективизации, второй предусмотрел бы, наверное, 50 - 60%, а ведь и 50% хватило бы, чтобы выдержать войну, Мы же отступили до Сталинграда, до Москвы, большая часть зерновых районов страны была захвачена немцами. Если подсчитать, сколько хлеба они вывезли из районов Украины, Белоруссии, Поволжья, Дона, Ставропольского края, то получится, что они воспользовались трудом наших колхозов. И они не отменили колхозы. Гитлер распорядился сохранить их как удобную форму эксплуатации советского крестьянина, И если подсчитать, сколько нашего хлеба взяли оккупанты и сколько досталось Красной Армии, часто голодавшей и воевавшей голодной, то получится, что немцам досталось больше. При индивидуальном же крестьянском хозяйстве они получили бы, наверное, меньше.
В 30-е годы мы пробежали большой путь, но без репрессий, без страшных потерь могли бы сделать значительно больше. Я считаю, что к моменту Октября по меркам 1913 - 1917 гг. Россия была среднеразвитой капиталистической страной. Я несогласен с тезисом Сталина, что Россия отстала от развитых стран на 100 лет, наверное, только на 20 - 25 лет она отстала при том быстром развитии в мире, которое наблюдалось в первые 15 - 17 лет XX века.
Социализм, конечно, был в нашей стране в 30-е годы. Социализм, как говорил В. И. Ленин, мы начали вводить в нашу жизнь еще в 20-е годы, мы "протащили" социализм в нашу жизнь и должны теперь считаться с этим феноменом1 . В 30-е годы объем социализма увеличился, но социализм был перемешан с лжесоциализмом. В отношениях же между людьми, в национальных отношениях, в развитии культуры, в воспитании молодежи, в народном образовании и во многом другом социализм был. Я ощущаю сейчас и ощущал тогда, что я живу в социалистическом обществе. Но лжесоциализм маскируется под социализм, и, конечно, очень трудно провести тут какую-то разграничительную линию.
-----
1 См. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45, с. 309.
В. П. ДАНИЛОВ. Роковое десятилетие
Для историографии советского общества наступило время активных обсуждений и дискуссий, время формирования разных точек зрения;, представлений, концепций. Это очень важный и позитивный процесс. Различие научных позиций, которое проявляется и в решении конкретных проблем и в особенности в общем понимании исторического процесса, закономерно, необходимо и, я уверен, положительно скажется на развитии нашей науки. Конечно, при формировании разных точек зрения и Связанных с ними дискуссиях важно правильно понимать друг друга, Но это придет в ходе обсуждений и споров, если они сохранят свободный и научный характер, если мы не позволим вновь возобладать над историографией "указующим перстам", безразлично, слева или справа.
Круг вопросов, связанных с 30-ми годами (а это - роковое десятилетие в истории нашей страны), чрезвычайно широк: здесь и индустриализация, и коллективизация крестьянских хозяйств, и утверждение сталинской террористической диктатуры, и гибель миллионов людей от "раскулачивания", голода, массовых репрессий... В прошлом и нынешнем году мне приходилось не раз выступать по вопросам индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства, поэтому сегодня мне хо-
стр. 10
телось бы поговорить о других сторонах исторического процесса, а именно - о некоторых аспектах политических изменений в жизни советского общества. На первом месте здесь нужно назвать вопрос о социальных основах диктатуры Сталина.
В публикациях зарубежных историков, а в последнее время и у нас, часто встречаются суждения такого рода: Россия - мелкобуржуазная страна, а мелкой буржуазии по ее природе должны быть свойственны такие социально-психологические черты, такие социально-политические устремления, которые неизбежно находят выражение в личной диктатуре, в обожествлении вождя и т. д. Стоит в этой связи напомнить, что мелкой буржуазией в России было прежде всего крестьянство, поэтому говорить о том, что мелкая буржуазия была социальной опорой сталинской диктатуры" значит, говорить именно о крестьянстве. Но все мы знаем, что административно-бюрократическая система, будучи по природе своей вообще антинародной, отличалась все же особенной антикрестьянской направленностью.
Насколько я знаю деревню 20 - 30-х годов, нет никаких оснований для утверждения, что диктатура вождя выражала настроения и устремления деревни. Что касается лично Сталина, то по отношению к нему настроения деревенских масс всегда носили отрицательный характер. Все то прославление Сталина в песнях, самодеятельных пьесах и т. п., которое так красочно расписывалось в свое время, на самом деле привносилось в народную среду извне, через прессу, радио, репертуарные сборники и т. д. Сохранились записи многих тысяч частушек 20 - 30-х годов, но среди них нет ни одной, прославляющей Сталина, которая действительно исходила бы из народной среды. Отклик народного творчества на сталинские слова и дела можно продемонстрировать частушками. Вот одна из них, являющаяся прямым ответом на известное в свое время заявление Сталина на Втором съезде колхозников-ударников (февраль 1935 г.): "Жить стало лучше, жить стало веселее - Шея стала тоньше, но зато длиннее". Еще более откровенной была частушка послевоенного времени, когда в официальной идеологии культ личности Сталина достиг апогея: "Вот спасибо Сталину - Сделал меня барыню: Я и баба, и мужик, Я и лошадь, я и бык, Я и сею, я и жну, На себе дрова вожу".
На англо-советском симпозиуме историков в Лондоне (март 1988 г.) обсуждалась интересная гипотеза Дж. Барбера (Кембридж), связывающая формирование личной диктатуры с мощным притоком сельского населения в города в 30-е годы. Выброшенное из привычных условий жизни и в значительной мере деклассированное население ищет сильную личность; выразителем отчаяния и надежд этой мелкобуржуазной массы и явился Сталин. Наверное, этот фактор имел какое-то значение, однако определяющим он не был и не мог быть. "Революция сверху", приведшая к установлению режима бюрократической диктатуры Сталина, началась в 1928 г., когда массового "выброса" сельского населения в города еще не было.
Напрасны усилия, затрачиваемые на поиск в социальной структуре послереволюционного общества какого-то особого слоя, интересы и настроения которого требовали создания и в конце концов создали сталинскую диктатуру. Это была чисто бюрократическая диктатура, которая в ходе своего развития создавала сама себя, свою бюрократическую социальную среду, собственную опору, не зависящую от всех других классов и слоев общества. Но, разумеется, для этого имелись социальные условия, связанные и с глубоким прошлым и с ходом революции.
Среди условий, доставшихся в наследство от дореволюционной России, помимо общей социально-экономической отсталости, отсутствия демократической традиции (развитой системы представительных учреждений, опыта и т. п.) и неграмотности огромной массы трудящихся, нужно указать и на сохранение общинной организации сельских жителей, за-
стр. 11
мыкавшей жизнь и интересы большей части населения в узких рамках "мира" отдельной деревни, что само по себе служило весьма прочной основой роста и процветания бюрократии любого типа. Крайне неблагоприятными были условия социалистической революции в России.
Предельное обострение классовой борьбы, переросшей в длительную гражданскую войну, привело к ужесточению формы диктатуры пролетариата, запрещению всех политических партий (даже стоящих на "советской платформе") кроме Коммунистической, складыванию "военно-коммунистического" режима и соответствующей идеологии. Гибель на фронтах гражданской войны значительной части наиболее передовых и сознательных рабочих, принявших на себя всю тяжесть борьбы за победу революции и ее защиты от внутренней и внешней контрреволюции, с одной стороны, и массовое воспитание в армии кадров, которые после демобилизации вливались в партийно- советский аппарат, в военно-командную систему управления - с другой также создавали почву для возникновения и развития бюрократических тенденций.
Нужно обратить внимание еще на один момент в изначальном формировании советской бюрократии в эпоху революции и гражданской войны. Мы обычно подчеркиваем лишь одну сторону в революционном процессе: создавалось новое государство, к управлению пришли новые классы, новые люди. Между тем все это происходило не однозначно, сложно и противоречиво. Имело место и включение старого чиновничества в работу советского аппарата. Сошлюсь на свидетельство В. И. Ленина. В докладе на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 г., объясняя трудности и ошибки в работе Советской власти, он говорил, в частности: "Мы переняли старый государственный аппарат, и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень часто работает против нас. Дело было так,"что в 1917 году, после того как мы захватили власть, государственный аппарат нас саботировал. Мы тогда очень испугались и попросили: "Пожалуйста, вернитесь к нам назад". И вот они все вернулись, и это было нашим несчастьем. У нас имеются теперь огромные массы служащих, но у нас нет достаточно образованных сил, чтобы действительно распоряжаться ими. На деле очень часто случается, что здесь, наверху,., аппарат кое-как функционирует, в то время как внизу они самовольно распоряжаются и так распоряжаются, что очень часто работают против наших мероприятий"1 .
Ни в коей мере не хочу свалить на старую бюрократию вину за образование сталинской диктатуры. Речь идет в данном случае о том, что проблема формирования аппарата управления и вместе с тем проблема бюрократизма как порока в деятельности этого аппарата возникли еще в годы революции и гражданской войны. Однако до 1922 г. формирующаяся бюрократия не осознавала еще своих возможностей и не была силой "для себя", а только силой "в себе" - до тех пор, пока не нашелся человек, который оценил и использовал по назначению роль бюрократии. Пока во главе аппарата были такие люди, как Н. Н. Крестинский или Е. Д. Стасова, не было опасности его превращения в особую социальную силу, в подлинную власть, поскольку для них аппарат являлся лишь средством решения определенных задач революции, социализма. С избранием Сталина генсеком во главе аппарата оказался человек, для которого революция, социализм и всякие другие "отвлеченные понятия" были всего лишь средством на пути к власти. С этого момента бюрократический аппарат становится силой "для себя", представляющей угрозу для демократического развития общества и партии. Можно сказать, что складывающаяся партийно-государственная бюрократия и Сталин нашли друг друга.
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45, с. 290.
стр. 12
Когда Ленин писал свои "Письма к съезду" от 23 и 25 декабря 1922 г. и в них говорил о том, что "тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть"2 , он лишь констатировал уже состоявшийся факт. По состоянию здоровья, по объективному положению, в котором он оказался, Ленин уже не мог осуществить то пожелание, которое адресовал съезду: продумать способы переместить Сталина. Все дальнейшее развитие, внутрипартийная борьба 20-х годов - это со стороны Сталина борьба за власть, за установление единоличной диктатуры, в которой он не останавливался ни перед чем. 1927 г.: исключение из партии Троцкого, Зиновьева, Каменева - крупнейший шаг на этом пути; 1929 г.: отстранение от участия в политическом руководстве партией и страной Бухарина, Рыкова, Томского - другой крупнейший шаг. Завершающим шагом явились массовые репрессии 1935 - 1938 гг., истребившие ту часть Коммунистической партии, которая непосредственно участвовала в революции, несла в себе заряд идей и принципов подлинного социализма, хранила память о ленинском этапе в развитии партии и советского общества, имела или могла иметь свое представление о путях развития советского общества.
В нашей современной литературе, особенно в публицистике, преобладает представление, связывающее массовые репрессии только с 1937 - 1938 годами. В журнале "Огонек" недавно была опубликована беседа корреспондента с известным советским юристом, активным участником работы по реабилитации Г. А. Тереховым. Корреспондент без тени сомнения утверждает, что "уже в конце тридцать восьмого так называемые "тройки", куда входили, скажем, на уровне области первый секретарь обкома партии, начальник органов госбезопасности и прокурор, были ликвидированы. Они просуществовали чуть больше года"3 . Можно привести немало других высказываний, в которых террор и функционирование осуществлявших его органов ограничиваются рамками 1937 - 1938 годов.
В истории сталинских репрессий важным рубежом является 1935 год (точнее, 1 декабря 1934 г. - день убийства С. М. Кирова). В нашем разговоре за "круглым столом" Р. А. Медведев уже обратил внимание на различие в масштабах и характере репрессий до и после 1935 года. Об этом говорили и современники. Сошлюсь на "Письмо старого большевика", опубликованное Б. Н. Николаевским в 1936 - 1937 годах. В этом письме были изложены разговоры, состоявшиеся между ним и Н. И. Бухариным. Вот взгляд Бухарина на эту сторону дела: "Как наивны мы все были в этих наших надеждах (а надежды состояли в том, что с 1933 - 1934 гг. начнется, наконец, "полоса примирения". - В. Д. ). Оглядываясь назад, сейчас даже трудно понять, как мы могли не замечать симптомов, свидетельствующих о том, что мы движемся совсем в другом направлении, что развитие идет не к установлению замирения внутри партии, а к доведению внутрипартийного террора до его логического завершения: к периоду физического уничтожения всех тех, кто по своему партийному прошлому может стать противником Сталина, кандидатом в его наследники у кормила власти. Сейчас для меня нет никакого сомнения, что именно в этот период - между убийством Кирова и вторым процессом Каменева - Сталин принял свое решение, разработал свой план "реформ", необходимыми составными частями которого являются и процесс 16-ти и все другие процессы, о которых нам предстоит узнать в более или менее близком будущем. Если до убийства Кирова он еще колебался, не зная, каким путем ему пойти, то теперь он решил"4 .
Процитированные слова действительно являются свидетельством политической наивности Бухарина, как и многих других деятелей того вре-
2 Там же, с. 345.
3 Головков А. Вечный иск. - Огонек, 1988, N 18, с. 28.
4 Социалистический вестник, Берлин, 1937, N 2, с. 23.
стр. 13
мени. В 1933 - 1934 гг. им казалось возможным "замирение" сталинского руководства с уже подчинившимся ему обществом. Шахтинский процесс (1928 г.), процесс Промпартии (1930 г.), процессы "Союзного бюро меньшевиков" и "Трудовой крестьянской партии" (1931 г.) - это были процессы "не над большевиками", а над "чуждыми элементами". Поэтому даже в сознании Бухарина они оказывались вынесенными за рамки анализа перспектив общественно-политических изменений, не мешали рождению надежд на "программу замирения" С. М. Кирова и даже приводили к выводу, что решение о развязывании террора Сталин принял после убийства Кирова. На деле же принципиальные решения по этому поводу были приняты намного раньше. Больше того, задолго до 1 декабря 1934 г. велась систематическая работа по созданию механизма для массового террора.
И это, может быть, единственная область, где Сталин перед нами возникает как некий "архитектор", в уме которого заранее сложился определенный проект и который строил "здание" массовых репрессий по частям, по кирпичикам, с промежутками в несколько месяцев, в полгода, но последовательно осуществляя свой адский проект. Законодательство о создании репрессивного механизма - это законодательство 1928 - 1934 годов! Фактически все было создано заранее: зверские карательные законы с самым расширительным толкованием понятий "саботаж", "вредительство" и "контрреволюционные преступления", система карательных органов, включая знаменитый Гулаг. И вот 1934 год! Остается положить самые последние "кирпичики"... 8 июня принимается закон об "объективном вменении" - немыслимый в XX в. закон, согласно которому вводилось привлечение к ответственности лиц, не только не виновных в осуществлении преступления, но и никоим образом не причастных к нему, даже вовсе и не знающих о нем. Этот закон имел в виду "совершеннолетних членов семьи изменника" (они подлежали "лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на 5 лет")5 , но в последующей практике легко распространялся на сослуживцев и друзей, а с 1935 г. - и на несовершеннолетних детей. Постановлениями ЦИК СССР от 5 ноября 1934 г. было создано Особое совещание при наркоме внутренних дел с подведомственными ему "тройками"6 . Создание механизма массовых репрессий завершилось не в 1937 г., а в 1934 г., причем до ноябрьского (25 - 28 ноября) Пленума ЦК, на котором, как утверждалось в "Письме старого большевика", Киров оказался "главным докладчиком и героем дня", была принята его "программа замирения" и решен вопрос о его срочном (еще до нового года) переселении в Москву7 .
Выстрелом в Кирова 1 декабря 1934 г. был приведен в действие уже созданный во всех своих звеньях механизм массовых репрессий. И тот "закон", который был продиктован Сталиным по телефону (постановление ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 г.), установивший особый порядок расследования и рассмотрения "дел о террористических организациях и террористических актах" (следствие - "не более десяти дней"; обвинительное заключение вручается "за сутки"; "дела слушать без участия сторон", то есть без права на защиту; кассационного обжалования приговоров и подачи ходатайств о помиловании "не допускать"; приговоры о расстреле "приводить в исполнение немедленно по вынесении приговоров")8 , уже не потребовал никаких дополнительных организа-
5 Сборник материалов по истории социалистического уголовного законодательства (1917 - 1937 гг.). М. 1938, с. 311.
6 Там же, с. 313 - 314.
7 Социалистический вестник, Берлин, 1936, N 23 - 24, с. 23.
8 Сборник материалов но истории социалистического уголовного законодательства, с. 314.
стр. 14
ционных или юридических мер. Его осуществление началось сразу же и повсеместно.
Наивно говорить о том, что Сталин между 1934 и 1935 гг. принял решение о репрессиях. Оно было принято им намного раньше. Ради этого создавался огромный и мощный репрессивный механизм, который был приведен в действие сразу, как только был создан.
При анализе становления сталинского режима личной диктатуры, как я пытался показать, необходимо исследовать два взаимосвязанных, но отнюдь не совпадающих социально- политических процесса: во-первых, образование и рост бюрократического слоя, превращение его в опору личной власти Сталина, а затем и в самостоятельную общественную силу, противостоящую всем другим социальным слоям и группам населения, и, во-вторых, создание чудовищной машины политических репрессий, способной уничтожить миллионы людей. Если бы эволюция советского общества в 30-х годах исчерпывалась этими двумя сдвигами, то можно было бы с достаточным основанием определить сталинскую "революцию сверху" как по существу контрреволюционный "термидорианский переворот с бонапартистским оттенком". Однако дефиниции такого рода представляются крайне односторонними и схематичными.
Несмотря на утверждение сталинской диктатуры движение общества к социализму продолжалось. Оно было крайне затруднено, во многом извращено, часто оказывалось движением вспять - от экономических форм и средств саморазвития и саморегулирования к административно-бюрократическому управлению и т. д. И тем не менее общая устремленность советского общества к социализму не была прервана. Именно в этом состоит источник надежды на успех перестройки как социалистического обновления в СССР.
Л. Н. НЕЖИНСКИЙ. Пути и перепутья внешней политики
Проблемы, связанные с деформациями советского государственного и общественно- политического строя в 30-е годы, с насаждением Сталиным и его окружением командно- административных методов во всех сферах жизни, не могли обойти стороной и внешнеполитическую деятельность СССР. Это проявилось в противоречивом, не всегда последовательном характере внешнеполитической стратегии Советского государства в 30- е годы, особенно в конце десятилетия, в ошибках и просчетах, допущенных в ходе практического осуществления внешнеполитической линии страны, а также в репрессиях, обрушившихся на работников внешнеполитических служб.
После мирового экономического кризиса 1929 - 1933 гг., потрясшего всю систему капитализма, стало ясно, что международная обстановка на европейском и других континентах круто изменилась. На мировой арене появилась группа фашистских агрессивных государств, ставивших своей целью подготовку нового передела мира с помощью силы. При таких обстоятельствах задача обеспечения безопасности Советского Союза, недопущения возможности втянуть его в опасные международные конфликты приобретала особое значение как с точки зрения национально-государственных интересов нашей страны, так и в плане разумного, реалистичного содействия дальнейшему развитию мирового революционного процесса. В декабре 1933 г. ЦК ВКП(б) принял постановление, согласно которому было решено начать переговоры с рядом государств о заключении в Европе коллективного соглашения о взаимной защите от агрессии. Эта идея имела под собой реальную почву и соответствовала расстановке сил, складывавшейся на континенте.
В течение нескольких лет советская дипломатия настойчиво боролась за создание системы коллективной безопасности в Европе. И если этого не удалось достичь, то прежде всего вследствие позиции правящих кру-
стр. 15
гов Англии, Франции, поддержавших их США и других "мюнхенцев", стремившихся отвести от себя германскую угрозу не путем коллективной борьбы против агрессора, а попытками сговора с ним на антисоветской основе. В этой связи встает вопрос: все ли сделала советская дипломатия в конце 30-х годов для того, чтобы проводить оптимально эффективную линию в международных делах в интересах нашей страны и как можно дальше отвести угрозу военного нападения на СССР? Были ли до конца использованы все возможности, чтобы политическими средствами если не полностью потушить пожар войны в Европе, то по крайней мере отодвинуть ее начало? Чем руководствовался Сталин, когда в 1939 г. стал проводить линию на сближение с Германией? Отдавал ли он себе отчет в возможных последствиях такой линии? На что он надеялся: перехитрить Гитлера или договориться с ним? То, что такой поворот в настроениях Сталина имел место, становится все более очевидным. Когда он произошел, сказать трудно, для этого нужно знать досконально архивные документы, доступ к которым пока для исследователей затруднен.
В известной мере определить время этого поворота помогает история снятия М. М. Литвинова с поста наркоминдела СССР, которая в литературе освещена крайне слабо. В некоторых мемуарных изданиях бытует версия, согласно которой Литвинов якобы не замечал Мюнхена и его последствий, занимал ошибочную позицию в оценке политики Англии и Франции, за что и был освобожден от должности наркома. Изучение опубликованных документов1 , в которых широко освещена деятельность Литвинова в 1938 - 1939 гг., ставит эту версию под сомнение. Из документов видно, что он резко отрицательно оценивал позорную мюнхенскую сделку, предвидел ее пагубные последствия для всей Европы, решительно осуждал политику "умиротворения" агрессора, проводимую Англией и Францией. В то же время он не питал никаких иллюзий относительно крайне опасной для дела мира политики фашистской Германии и ее союзников и не разделял идеи сближения СССР с агрессором. Известно и другое. Один из старейших деятелей большевистской партии, дипломат ленинской школы, Литвинов имел "плохую" привычку: отстаивать свое мнение, особенно в тех случаях, когда был убежден в своей правоте (что, впрочем, не мешало ему заканчивать свои выступления на внутрисоюзной трибуне во второй половине 30-х годов здравицами в честь "великого вождя народов", как делали в ту пору все ораторы). Этого Сталин и его окружение простить Литвинову не могли. Такой нарком был не нужен Сталину, мешал ему. И реакция последовала незамедлительно.
На XVIII съезде ВКП(б) (март 1939 г.) член ЦК ВКП(б) наркоминдел СССР Литвинов вынужден был довольствоваться положением молчаливого наблюдателя и слушателя, поскольку слова ему не предоставили, хотя вопросы внешней политики занимали далеко не последнее место в повестке дня. В начале мая того же года Литвинов был снят с поста наркома, и на его место назначен Молотов, оставшийся Председателем СНК СССР. Никаких официальных объяснений по поводу снятия Литвинова ни нашей печати, ни зарубежным дипломатам тогда дано не было. В Берлине восприняли отстранение Литвинова как сигнал к тому, что Москва хотела бы как-то смягчить свои отношения с Германией, после чего начался активный зондаж немцев в этом направлении.
Объяснение происходившему дает также выступление Молотова на внеочередной IV сессии Верховного Совета СССР 31 августа 1939 года. Напомнив о сформулированных на XVIII съезде ВКП(б) задачах в области внешней политики, Молотов сказал: "Разоблачая шум, поднятый англо-французской и североамериканской прессой по поводу германских "планов" захвата Советской Украины, т. Сталин говорил тогда: "Похоже
1 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны. Сентябрь 1938 г. - август 1939 г. М. 1971; Документы внешней политики СССР. Т. 21. М. 1977.
стр. 16
на то, что этот подозрительный шум имея своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований". Как видите, т. Сталин бил в самую точку, разоблачая происки западноевропейских политиков, стремящихся столкнуть лбами Германию и Советский Союз. Надо признать, что и в нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной (?! - Л. Н. ) антифашистской агитацией (к ним, вероятно, Молотов относил и Литвинова. - Л. Н.), забывали об этой провокаторской работе наших врагов. Тов. Сталин, учитывая это обстоятельство, еще тогда (в марте 1939 г. - Л. Н.) поставил вопрос о возможности других, невраждебных добрососедских отношений между Германией и СССР. Теперь видно, что в Германии в общем правильно поняли эти заявления т. Сталина и сделали из этого практические выводы. Заключение советско-германского договора о ненападении свидетельствует о том, что историческое предвидение т. Сталина блестяще оправдалось"2 .
Эту часть выступления Молотова наши исследователи вплоть до сегодняшнего дня практически игнорируют. А жаль! Ведь Молотов был хорошо информирован в этих вопросах и, конечно, знал, что говорил. К тому же Молотов никогда бы не рискнул выступить с такими заявлениями без согласия и одобрения Сталина.
Тяжелый урон всему механизму, осуществлявшему внешнеполитические функции государства, нанесли сталинские репрессии. В нашей печати утвердилась цифра: свыше 40 тысяч военачальников и командиров Красной Армии всех рангов были незаконно репрессированы в 1937 - 1938 годах3 . А сколько дипломатов и работников наркоматов иностранных дел и внешней торговли погибло таким же образом? Мы не знаем этой цифры. Между тем можно предположить (хотя бы на основании данных, опубликованных в справочно-энциклопедических изданиях), что в 1937 - 1939 гг. трагически оборвалась жизнь если не большей, то весьма значительной части опытнейших советских дипломатов, а также специалистов в области внешней торговли. Трагедия была не только в том, что погибли честные, ни в чем не повинные, верно служившие социалистическому Отечеству люди, но и в том, что были уничтожены профессионально подготовленные, опытнейшие практические работники в области дипломатии и внешней торговли. В результате образовалась зияющая брешь. Чтобы заполнить ее, в трудные предвоенные годы для работы в аппарате НКИД стали привлекаться агрономы, инженеры, счетоводы, врачи - короче говоря, кто угодно, но только не профессионально подготовленные люди, имеющие необходимые знания и навыки для нелегкой дипломатической работы. Естественным стало снижение общего уровня ведения внешнеполитических дел нашей страны в эти годы. Все это видела и учитывала другая сторона, т. е. те государства, с которыми Советскому Союзу приходилось иметь дело.
Несколько подробнее остановлюсь на событиях августа - сентября 1939 г., которые все еще остаются "болевой точкой" нашей памяти. Особый интерес, притом совершенно с разных позиций, проявляется к советско-германскому пакту от 23 августа 1939 г. - выдвигаются гипотезы, высказываются самые различные точки зрения, предлагаются взаимоисключающие толкования. В научных и вообще интеллектуальных кругах нашей страны, а также среди общественности, в том числе демократической, за рубежом нет пока полной ясности относительно возможных ответов по крайней мере на такие вопросы: насколько оправданным с конкретно-исторической и политической точек зрения было подписание пакта? Не была ли проявлена с советской стороны определенная поспеш-
2 Внеочередная четвертая сессия Верховного Совета СССР 28 августа - 1 сентября 1939 г. Стеногр. отч. М. 1939, с. 200.
3 См. Коммунист, 1988, N 9, с. 88.
стр. 17
ность при его заключении? Существовала ли иная возможность для СССР обезопасить себя от нараставшей военной угрозы со стороны капиталистического окружения помимо советско-германского пакта или наряду с ним? Ответы на некоторые из этих вопросов напрашиваются сами собой. В частности, никаким давлением со стороны Германии нельзя оправдать "космическую" скорость, с которой был ратифицирован договор Верховным Советом СССР. Ратификация столь значительного документа уже через неделю после его подписания - такого еще не бывало в истории международных отношений, Закономерен вопрос: а если бы Верховный Совет не торопился с ратификацией, а попытался не спеша и по-деловому обсудить все стороны этого документа, что могло случиться? Гитлер немедленно напал бы на Советский Союз? Да ничего подобного! Ни в те времена, ни позже никто не обнаружил доказательств возможности осуществления такой акции в отношении СССР со стороны фашистской Германии ни в августе, ни в последующие месяцы 1939 года. Уместно спросить, что стояло тогда за такой спешкой? Хорошо бы нашим современникам получить ответ на этот вопрос, избавиться, наконец, от существовавшей многие годы "фигуры умолчания" по этому поводу.
Одним из центральных по-прежнему остается вопрос, в какой мере советскому руководству удалось использовать период с августа 1939 г. по июнь 1941 г. для укрепления обороноспособности страны и подготовки народа к надвигавшейся войне? Ведь для этого в первую очередь, как принято считать, и был заключен пакт. Суждения по этому вопросу самые разноречивые. Одни говорят, что в значительной мере, другие считают, что можно было сделать гораздо больше, третьи полагают, что сделано было недопустимо мало. Между тем обоснованный ответ на этот вопрос имеет отнюдь не академический интерес, поскольку от него идет прямая связь к ответу на другой, еще более важный вопрос: были ли столь неизбежными те огромные жертвы и тяжелейшие потери, которые понес советский народ на первом этапе Великой Отечественной войны? Вот где "человеческий фактор" должен стать воистину в центре внимания советских историков.
В кардинальном переосмыслении нуждается история советско-германских экономических отношений и связей в период с сентября 1939 по июнь 1941 года. Предложенные теми немногими советскими исследователями, которые касались этих сюжетов, аргументы в пользу и оправдание резкой активизации советско-германских экономических отношений не представляются убедительными. Известно другое: в то время как СССР весьма добросовестно экспортировал в Германию зерно, нефть, другие продовольственные товары и сырье, ответные германские поставки машин и другой техники носили более чем сдержанный характер. Недавно в "Правде" опубликована статья, из которой явствует, что несколько эшелонов с зерном и продовольствием проследовали с советской стороны в Германию в ночь с 21 на 22 июня 1941 года. Добросовестное выполнение партнерских обязательств в двусторонних экономических связях - черта похвальная. Но когда гонят эшелоны с не таким уж лишним для нас зерном в страну, отношения с которой явно напряжены, в обстановке, когда "в воздухе пахнет грозой", это уже не добросовестное выполнение партнерских обязательств, а преступное небрежение интересами своего народа, своей страны.
Думается, сказанного вполне достаточно, чтобы уяснить себе, во-первых, сколь большой вред внешнеполитической деятельности нашего государства в рассматриваемые годы нанесли идеология и практика культа личности Сталина; во-вторых, сколь далеки мы еще от подлинно научной разработки истории всех составных частей жизни советского общества, в том числе внешней политики СССР; в-третьих, какое поистине жизненное значение (и в этом, на наш взгляд, кроется один из основных уроков из опыта 30-х годов) приобретает на современном этапе за-
стр. 18
дача утверждения и развития подлинно демократического механизма выработки, принятия и проведения в жизнь важнейших внешнеполитических решений, базирующегося на коллективном разуме партии, на подлинном волеизъявлении широчайших народных масс, отвергающего любое проявление элитарности, субъективизма, волюнтаризма.
В. А. КУМАНЕВ. 30-е годы: всматриваясь в историю тех трудных лет
Хотелось бы развить тезис В. П. Данилова, что мы переживаем время широкого формирования различных точек зрения в поисках истины. Вместе с тем, уверен, мы едины в настрое против крайностей в оценке прошлого, которые звучат в отдельных выступлениях "любителей истории", упорно игнорирующих жесткое подавление творчества в недавние годы, "команды сверху". С этим сталкиваешься постоянно, читая прессу. Дается чересчур уж мрачная характеристика состояния нашей исторической науки. Дело доходит до утверждения, что такой фальсифицированной истории нет ни в одной стране1 . Сказано убийственно. Словно не было впервые осуществленного советской исторической наукой материалистического понимания истории. Выходит, был какой-то мираж, игра воображения? Плохо, как заметил один публицист, когда критика становится неким обрядом, декоративным элементом перестройки.
Уважаемый писатель Д. А. Гранин (с ним нельзя не согласиться, когда он критикует такие негативные явления, как конъюнктурщина и догматизм, проникшие в нашу литературу в пору сталинизма и брежневского правления) пошел еще дальше, заявив: "А не имеем мы истории нашей советской жизни за 70 лет: ни истории наших нравов, ни истории нашей деревни, промышленности, нашего города, ни истории нашей партии, ни истории нашего быта, литературы и искусства"2 . Словом, все на ноле, начинаем с "нолевого цикла"... (Любопытно, как это согласуется с юбилейным докладом 2 ноября 1987 г. "Октябрь и перестройка: революция продолжается"?)
К чему такие уничтожающие оценки, которые будоражат сознание обывателя, создавая ложное представление о положении на историческом фронте и воодушевляя его порассуждать (как правило, дилетантски) обо всем сложном и длительном пути страны? Возможно, это происходит от горького сознания бессовестного разрыва слова и дела, в частности когда, например, в прошлом (в 30-е годы) "отец народов" изрекал, что "самым ценным и самым решающим капиталом являются люди", а сам безжалостно истреблял лучших сынов революции - от маршала до рабочего?
Здесь уже говорилось о том, как постепенно и неуклонно рос и укреплялся режим единовластия Сталина, сопровождавшийся постоянно словесными хитросплетениями генсека (заверениями в верности ленинизму, в первую очередь), попранием человеческого достоинства многих, кто когда-то окружал В. И. Ленина. Как однажды заметил участник сегодняшнего "круглого стола" Р. А. Медведев, Сталин опирался не столько на своих часто меняющихся соратников, сколько на обманутый им народ. Под мощным Прессом разветвленной пропаганды, постоянного, настойчивого психологического давления административно-приказной системы, созданной им, даже честные и порядочные люди искренне стали называть его "Лениным сегодня", искренне стали ставить имя "вождя" в один ряд с такими святыми понятиями, как "Родина", "отец", "мать", "партия", "народ", приписывая одному Сталину все светлое,
1 См. Литературная Россия, 17.VI.1988.
2 См. Книжное обозрение, 29.IV.1988. Совсем иного мнения международные конгрессы по исторической науке, признающие приоритетность советских ученых- историков по ряду направлений.
стр. 19
доброе, гуманное и мудрое, все завоеванные ими же самими (порото ценой нечеловеческих усилий!) победы и достижения.
Я не стал бы ставить в один ряд песнопения в честь Сталина и умиления в честь Брежнева. Если в первом случае народ это делал, как правило, не кривя душой (и находясь в состоянии как бы массового гипноза), то во втором (это было уже после XX - XXII съездов КПСС), несомненно, абсолютное большинство коммунистов и народа видели уродливость нагнетаемого нового культа, доходящего до позорного фарса, о чем правильно сказал В. П. Астафьев на встрече историков и литераторов в апреле с. г.
Пристально всматриваясь в свою историю, мы сегодня, спустя десятилетия, читаем в списках посмертно реабилитированных имена действительно ценных и преданных народу граждан. Из жертв сталинщины в живых осталось немного, большей частью члены семей осужденных. Однако следует всемерно поддержать Л. Э. Разгона, отметившего, что перед невинно репрессированными, опозоренными, честными гражданами никто, как подобает, не извинился. Что-то много официально-формального и казенного в тех бумагах, которые они получили на руки. Конечно, судили их и издевались над их человеческим достоинством другие лица, но ведь от имени Советской власти...
У каждого поколения свой взгляд на историю. Часть советских людей ревниво воспринимает современную оценку 30-х годов и справедливую критику негативных и отвратительных явлений того времени подчас переносит болезненно, считая даже это посягательством на свое личное достоинство и оскорблением. Наша история с ее героическими и трагическими страницами едина. Все лучшее требуется взять в настоящее и будущее, отбросив навсегда худшее. Между тем есть хитрая задумка (установка) сталинистов - навсегда слить Сталина с делами партии под фальшивым лозунгом, что-де он был ее генсеком. Кстати, в "Письме к съезду" Ленин говорил о том, что Сталин, "сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть"6 . Сделавшись, а не будучи избранным7 . Случайно ли именно это слово фигурирует в ленинском документе? На это обстоятельство обратил внимание А. И. Микоян: "Ильич продумывал каждое слово. Каждое слово, продиктованное им, несло глубочайший смысл"8 . А если не случайно, то в какой мере вопрос о назначении Сталина был согласован с Лениным, который по болезни отсутствовал на апрельском (1922 г.) Пленуме ЦК?
Пусть перед историей каждый, и в частности Сталин, отвечает лично и не тянет за собою честных коммунистов и всю ленинскую партию. После XVII съезда ВКП(б), т. е. после 1934 г., Сталин перестал вообще подписываться "генеральным секретарем". Возможно, под влиянием того, что на этом съезде в ряде делегаций вновь был поднят вопрос о замене Сталина на этом посту. Скорее всего именно по этой причине. В некрологе о смерти Сталина говорилось о том, что скончался Председатель Совета Министров Союза ССР и Секретарь Центрального Комитета КПСС. На первый взгляд, эта деталь может показаться несущественной, однако она тоже была основанием для сохранения сталинского режима: как выполнить пожелание Ленина, если поста "генсека" в партии нет?9
Историей советского общества, имея в виду ее героические страницы, мало гордиться: ее нужно знать с научной достоверностью, чтобы предметно у нее учиться. А не так, как те, кто, объявив себя перестройщи-
6 Ленин В. И. Полн. собр. Соч. Т. 45, с. 345.
7 Данный тезис (без ссылки на источник) повторил участник данной, дискуссии В. М. Кулиш (см. Московская правда, 4.IX.1988).
8 Беседа с А. И. Микояном о ленинском "Завещании" состоялась в июне 1974 года.
9 На сентябрьском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС была введена должность Первого секретаря ЦК КПСС. На нее был избран Н. С. Хрущев.
стр. 20
ками, широкой ладонью открывая двери редакций газет и журналов, мелькая на экране телевизора, стремятся ставить задачи перед исторической наукой, пытаются поучать профессиональных историков, пускаясь часто в туманно-обтекаемые, иронические рассуждения. У меня лично очень большие сомнения в том, насколько хорошо знают некоторые "знатоки истории" положение в советской историографии, читали ли они какие-либо серьезные труды перед тем, как давать в целом оценку степени разработанности тех или иных проблем нашего прошлого? (Заметим также, что история КПСС - самостоятельная область исторического знания. Ею занимаются в основном ИМЛ и АОН при ЦК КПСС и соответствующие кафедры вузов.)
Это не значит, что историки пребывают в благодушии и не критически характеризуют состояние своей науки в современных условиях, когда необходимо преодолеть бытовавшие раньше элементы догматизма и бодрячества. Я не буду касаться вопросов разработки комплексных приоритетных программ, новых трудов и учебников и т. п. Сегодня не об этом речь. Жаль, что некоторые историки своеобразно поняли действительно авангардную роль литераторов и журналистов и принялись, если не заискивать перед ними, то по крайней мере подыгрывать особо критически настроенным оппонентам из числа тех воинствующих "любителей истории", которым кем-то, почему-то и за невидимые заслуги предоставлена поистине всесоюзная трибуна.
Исследователи обязаны не только осветить "темные места" в истории, но и по возможности восстановить вырванные из нее страницы, порою содержавшие страшные события и факты. Забыть плохое и чудовищное - не значит их преодолеть. Взять хотя бы насквозь подозрительное дело об убийстве С. М. Кирова. Известно, что было прямое поручение XXII съезда КПСС выяснить подлинных организаторов этого злодейского акта. Последующими съездами оно не отменялось (разве что Брежнев, Кириленко или Суслов могли дать запретительные указания). Говорят, работала не одна комиссия. Куда подевались их материалы? Законно требование доложить об этом очередному съезду партии. Историки КПСС и историки советского общества обязаны активно принять в этом участие: не только восстановить события прошлого, социальную справедливость, но и дать оценку каждому из тех, кто толкнул Николаева на подлое убийство, а устранив убийцу, ловко заметал следы.
Мы поддерживаем также высказанные в печати и по телевидению предложения о наказании, независимо от срока давности, следователей-садистов и других жестоких исполнителей сталинских директив иезуитского репрессивного аппарата Ягоды - Ежова - Берии - Абакумова - Меркулова. Правдивый анализ горьких событий - нравственный ориентир на будущее и урок для настоящего. Правда и гласность никогда не вредили обществу, а сейчас они подобны кислороду.
Несколько слов о создании культа личности Сталина. Известно, что кумиров создают прежде всего угодники, льстецы, беспринципные подхалимы. Для этого, естественно, требуются условия и желание самого возносимого на пьедестал. Камуфлируя свои непомерно честолюбивые устремления словесной шелухой и нередко кокетничая наигранной простотой, Сталин сумел обворожить немало крупных зарубежных деятелей той поры, таких, как Лион Фейхтвангер, Анри Барбюс, Эмиль Людвиг, посол США Дж. Девис, и др. В своем интервью немецкому писателю Э. Людвигу Сталин скромно заявил: "Что касается меня, то я только ученик Ленина, и моя цель - быть достойным его учеником"10 . Известно, что писатель-антифашист, видный общественный деятель Франции А. Барбюс после встречи с "последовательным учеником Ленина" написал книгу "Сталин", внеся тем самым свой вклад в развитие культа
10 Сталин И. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом. М. 1938, с. 3.
стр. 21
личности. Разумеется, особое старание в этом деле проявило окружение Сталина: Молотов, Ворошилов, Каганович, Маленков, Ежов, Андреев, Шкирятов, Берия, Вышинский, Жданов и др. Там, "где смятение и паника могли в любую минуту проявиться в беспомощность, катастрофу, - там появлялся товарищ Сталин", - писал Ворошилов в своей насквозь фальсифицированной брошюре11 . Не меньше лжи и угодничества содержала книжка "Из историй большевистских организаций Закавказья". Ее автором был объявлен Берия.
В 1938 г. вышла в свет массовым тиражом "История ВКП(б). Краткий курс", подготовленная подобранной Сталиным специальной комиссией. Книга превратилась в библию сталинизма, стала одним из пиков прославления Сталина. "За время существования марксизма, - говорил на XVIII съезде партии Жданов - это первая марксистская книга, получившая столь широкое распространение"12 . Сталин приписал себе авторство этого "труда", изобиловавшего восторженными похвалами в его адрес. Возможно, одним из этапов раздувания культа личности Сталина (к единовластию Он упорно шел еще с начала 20-х годов) было празднование его 50-летий (1929 г.). Тогда он впервые был объявлен и "вождем мирового пролетариата". Будучи непревзойденным фарисеем, Сталин писал в те дни: "Ваши поздравления и приветствия отношу за счет великой партии рабочего класса, родившей и воспитавшей меня по образу своему и подобию... Можете не сомневаться, товарищи, что я готов и впредь отдать делу рабочего класса, делу пролетарской революции все свои силы, все свой способности и, если понадобится, всю свою кровь, каплю за каплей"13 .
И авторы биографий "отца народов" (Г. Александров, М. Галактионов, В. Кружков, М. Митин, В. Мочалов, П. Поспелов), фактически создававшейся под диктовку Сталина, способствовали его дальнейшему обожествлению, постоянно отмечая при этом мифическую его скромность. Сталин, говорилось в биографии, "не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования"14 . Высокие эпитеты ("полководец всех времен и народов", "символ морального и политического единства советского народа", "гениальный стратег", "символ мужества, символ славы" и т. д.) вписывал в верстку книги сам Сталин15 .
Ныне печать полна публикаций о Сталине - его коварстве, лицемерии, жестокости, но и о некоторых других его чертах (воля, решимость, целеустремленность и пр.), что свидетельствует о сложности этой политической фигуры. Хотя мы не знаем, как вел бы себя "вождь", очутись он в условиях, в которые попали М. Н. Тухачевский и Н. И. Бухарин, Н. И. Вавилов и В. Э. Мейерхольд, А. С. Бубнов и В. К. Блюхер, С. В. Косиор и А. А. Кузнецов и др., не знаем, что бы случилось с его "волей". Легенда "обманутого" Сталина тоже пока еще гуляет в народе...
Трудно дать лаконичные и в то же время точные оценки Сталину. Наиболее дальновидно и емко их дал Ленин. А вот в наши дни многие попытки прессы дать свою интерпретацию этого деятеля не выдерживают критики. Например, литературовед И. Золотусский, выступая на "некруглом столе", организованном 27 января 1988 г. "Литературной газетой", назвал Сталина "великим, но злодеем". Смотрим, как объясняется слово "злодей" в "Словаре русского языка": "Злодей - тот, кто совершает злодеяния или способен на них, преступник"16 . Итак, "великий преступник" (?!). Мы решительно против подобной словесной эквилибристики. Такой симбиоз нельзя принять. Историк КПСС Н. Н. Маслов
11 Ворошилов К. Е. Сталин и Красная Армия. М. 1940, с. 6 - 7.
12 Цит. по: Иосиф Виссарионович Сталин" Краткая биография. М. 1948, с. 164.
13 Правда, 22.XII.1929.
14 Иосиф Виссарионович Сталин, с. 105.
15 По свидетельству академиков П. Н. Федосеева и М. Б. Митина.
16 Словарь русского языка. М. 1953, с. 202.
стр. 22
дал еще более "оригинальную" оценку Сталину: он был "коммунистом, но не ленинцем". Несостоятельно мнение Н. Н. Маслова и о том, что "Сталин стремился, в меру своих представлений, построить коммунизм"17 . Полагаем, что Нина Андреева придерживается примерно такого же мнения.
Подобными суждениями нетрудно запутать ясные и понятные всем оценки, Сталин последовательно извращал марксизм-ленинизм, подгоняя вырванные из контекста положения под свои схемы, способствовавшие эпидемии подозрительности, краснобайства, беспринципности, демагогии. Демократия превращалась в фальшивые лозунги, а вместо объективного анализа трудностей и неудач на пути первопроходцев появились удалые заявления: "Жить стало лучше, жить стало веселее" (Сталин и Ворошилов); "Мы добились того, что подняли благодаря колхозам бедняков до уровня середняков... Болтайте поменьше, работайте побольше - и дело у вас выйдет наверняка" (Сталин)18 .
Было бы непростительным заблуждением считать, что Сталин не всегда понимал, что творил. Это, по выражению О. Р. Лациса, "сказки нашего времени". Другое дело, что "великий зодчий коммунизма" весьма искусно маскировал свои подлинные мысли. Взять хотя бы его тезис об обострении классовой борьбы по мере развития социализма - теоретическое обоснование злодеяний сталинизма. Некоторые историки относят появление этого тезиса к 1937 году. Однако Сталин настойчиво и твердо шел к нему еще с конца 20-х годов. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать его выступление на июльском (1928 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) и его доклад в апреле 1929 г. на Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК "О правом уклоне в ВКП(б)"19 . Как справедливо заметил экономист Г. Хватков, "начиная со статьи "Против опошления лозунга самокритики" (1928 г.), Сталин как бы выбросил из своего лексикона гласность и критику"20 .
В докладе "Итоги первой пятилетки" на Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 г. Сталин заявил: "Уничтожение классов достигается не путем потухания классовой борьбы, а путём ее усиления"21 . Не кто иной, как Сталин явился автором термина "враг народа"22 . На этом Пленуме, оценивая действия секретаря ЦК ВКП(б) А. П. Смирнова, В. Н. Толмачева и Н. Б. Эйсмонта как антипартийные (в дальнейшем стало известно, что они вели разговор среди небольшой группы коммунистов о замене Сталина на посту Генерального секретаря), "вождь" сказал: "Ведь это только враги могут говорить, что убери Сталина и ничего не будет"23 .
Некоторые участники нынешней дискуссии полагают, что, возможно, в 30-е годы в стране существовала оппозиция (из числа старых большевиков, в первую очередь) единовластию Сталина и что надо изучить данный вопрос. Хотя это и весьма заманчивая гипотеза, в действительности, думается, сколько-нибудь заметной силы сопротивления сталинизму не было, а ряд старых большевиков (Н. К. Крупская, Г. К. Орджоникидзе, П. П. Постышев и др.) преимущественно выражали в доверительных разговорах свое недовольство, осуждая самодержавные действия
17 Аргументы и факты, 1988, N 21, с. 2.
18 Сталин И. Вопросы ленинизма, с. 417, 420.
19 Во время доклада известный философ Ян Стэн попытался защитить Бухарина от сталинских нападок (для этого Сталин прибегал к искажению мыслей Ленина), полных угроз и грубостей (см. там же, с. 248 - 249). В 1937 г. Стэн был репрессирован.
20 Литературная газета, 15.VI.1988.
21 Сталин И. Вопросы ленинизма, с. 394.
22 Думаю, названная на нынешней дискуссии цифра - 1,5 млн. - относительно погибших в период "ежовщины" советских граждан явно занижена.
23 Всесоюзное совещание историков. М. 1964, с. 291. Эйсмонт погиб при подозрительных обстоятельствах в результате "несчастного случая", Смирнов и Толмачев были позже расстреляны.
стр. 23
Сталина. Нет оснований преувеличивать и воздействие XVIII съезда партии на ограничение культа личности Сталина24 . Скорее - напротив. По воспоминаниям А. Г. Кравченко, Крупская очень хотела пойти на этот съезд и сказать о губительном воздействии сталинского режима на завоевания революции. Но однажды, когда Кравченко навестила ее, Надежда Константиновна грустно заметила, что, если даже она пойдет на съезд, то выступать не будет. "С трибуны снимут, если я даже мельком скажу о безобразиях. Ведь однажды так и было"25 .
Историки должны не поэтапно, а широким фронтом и одновременно изучать все важнейшие периоды в жизни советского общества. Гласность и демократия не терпят демагогии и недоверия, запретов и полуправды. "Необходимо учиться побеждать в себе и вне себя дрянненькое наследие прошлого, - говорил М. Горький, - а иначе - как же вы "отречетесь от старого мира"? Эту песню не стоит петь, если нет сил, нет желания делать то, чему она учит". Перефразируя писателя, хочется сказать, что полное очищение от бацилл сталинщины, брежневско-черненковской скверны должно быть законом нашей жизни, правилом историков советского общества, которые трудятся ныне в условиях обновления общества, его демократизации и гласности. Робость, осторожность - антиподы перестройки. Важно не то, что скажут о нас на Западе, а то, что думает народ, интерес которого к истории стал поистине всеобщим. И вывод представляется нам один - никакой культ личности и его подобия не могли подорвать мощного импульса Великого Октября, ленинских идей, притягательной силы социализма.
-----
24 См. Козлов В. Социалистическая революция и человек. - Коммунист, 1988, N 4, с. 113.
25 Из моей беседы с бывшим заместителем председателя Главполитпросвета, членом КПСС с 1907 г. Анной Григорьевной Кравченко в 1971 году. Н. К. Крупская имеет в виду свое выступление на XIV съезде партии.
В. М. КУЛИШ. Корни победы и поражения
В ряде выступлений прозвучала мысль: 30-е годы подготовили победу в Великой Отечественной войне. Это правильно. Но надо иметь в виду и другое: 30-е годы подготовили также поражения Красной Армии в 1941 и 1942 годах. Попытаюсь раскрыть суть этого противоречия на примере истории строительства армии в 30-е годы.
В начале 30-х годов произошел серьезный поворот в международной обстановке. В Германии фашисты приходят к власти и приступают к подготовке войны. Япония предпринимает агрессивные действия на Дальнем Востоке, Италия - в Северной Африке. В январе 1934 г. Сталин в докладе на XVII съезде партии говорит о том, что обстановка в мире обострилась, на первый план выдвигаются партии воинствующего империализма, партии войны и реванша, что дело явным образом идет к новой мировой войне1 . Общая тенденция в мировых международных отношениях была определена правильно. Что же касается опасности, которая создавалась для Советского Союза и для всего мира, то по этому вопросу мнения руководителей партии, страны и Вооруженных Сил существенным образом расходились. Лидировавшая группа руководителей - Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Каганович, Маленков, Буденный и др. - исходила из тезиса, что все капиталистическое окружение одинаково враждебно Советскому Союзу. Фашизм она рассматривала как одну из многих разновидностей империализма, а сложные процессы, имевшие место в капиталистических странах и социал-демократическом движении, однозначно оценивала как фашизацию. Опасность
1 См. Сталин И. Ук. соч., с. 465.
стр. 24
фашизма, прежде всего германского, его военная угроза Советскому Союзу, а также странам буржуазной демократии, недооценивались.
На XVII съезде партии Сталин говорил: "Мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме, хотя бы потому, что фашизм например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной"2 . Вместе с тем завышалась оценка революционности рабочего класса капиталистических стран. Каждое более или менее значительное событие в классовой борьбе рассматривалось как симптом революционного кризиса. Эта группа руководителей считала, по аналогии с первой мировой войной, что новая мировая война приведет к созданию революционной ситуации в капиталистических странах. В том же докладе Сталин сказал, что война "наверняка развяжет революцию и поставит под вопрос само существование капитализма в ряде стран, как это имело место в ходе первой империалистической войны". И добавил к этому: "И пусть не пеняют на нас господа буржуа, если они на другой день после такой войны недосчитаются! некоторых близких им правительств, ныне благополучно царствующих "милостью божией"3 . Мысль о том, что, боясь революции, империалисты не пойдут на развязывание мировой войны, прозвучала и на XVIII съезде партии в марте 1939 года4 .
Другое направление в политическом и военном мышлении того времени представляли Бухарин, Литвинов, Тухачевский, Уборевич, Егоров и другие. Бухарин сформулировал тезис, что фашизм в Германии - это качественно новое политическое явление в системе империализма. В речи на XVII съезде партии он сказал, что фашистская идеология проповедует "открытый разбой", "скотскую философию" и "поножовщину", и это уже практикуется в самой Германии; антибольшевизм Гитлера, его требование жизненного пространства для Германии за счет России и призыв "разбить" Советское государство выражают предельно ясно его внешнеполитические намерения. Бухарин обратил внимание и на то, что фашизм противопоставил себя умеренным буржуазным демократиям5 . В ряде статей, опубликованных в газете "Известия" за 1934 - 1936 гг., Бухарин настойчиво проводил мысль о неизбежности немецко-фашистской агрессии против СССР и необходимости проведения Советским государством в согласии с государствами буржуазной демократии "политики безопасности". В целом сторонники этого направления считали, что в связи с политикой германского фашизма главная опасность для Советского Союза исходит от Германии и что надо пересмотреть всю нашу систему военного строительства, нацелив ее в сочетании с внешней политикой на то, чтобы обеспечить безопасность страны.
Отсюда вытекала и упоминавшаяся здесь идея Литвинова о возможности сближения с демократическими капиталистическими государствами и создания системы коллективной безопасности. Но это не было реальной политикой нашего руководства. Литвинов выступал, предлагал, но для Сталина это была прекрасная внешнеполитическая пропаганда, фактически же он вел дело к сближению с Германией, с Гитлером. Эта политика началась не в 1939 г., а фактически раньше, еще в середине 30-х годов.
Тухачевский перед поездкой на похороны английского короля, выступая с докладом в Наркомате обороны, высказал мнение, что надо приложить усилия для того, чтобы создать новую коалицию против Германии. Это входило в противоречие со сталинской концепцией. Здесь ставился вопрос: была ли какая-то оппозиция Сталину или ее не было? Нельзя
2 Там же, с. 472.
3 Там же, с. 466, 469.
4 См. там же, с. 609.
5 XVII съезд ВКП(б), с. 127 - 129.
стр. 25
сказать, что это была оппозиция военных Сталину, но у них была совершенна другая точка зрения на поведение Советского Союза и организацию, безопасности страны, на предотвращение, если хотите, войны со стороны Германии, со стороны фашизма. Это было одной из причин того, почему Сталину нужно было убрать Тухачевского, тем более что Михаил Николаевич свою концепцию обсудил и с английскими военными, и со своим товарищем по, германскому плену де Голлем (тот был секретарем Главного военного совета Франции), с которым встретился по пути на Родину.
Но разбирать вопросы международных отношений - не мое дело. Я затронул эту проблему только в связи с военной политикой, которая определяла всю систему нашего военного строительства в 30-е годы. Упомянутые выше две точки зрения оказывали противоречивое влияние и на военную политику и на военное строительство. Одну точку зрения отстаивали Тухачевский, Уборевич, Егоров - крупнейшие наши военные специалисты, которые считали, что назревавшая война обязательно будет мировой, коалиционной, что следует заранее позаботиться о подготовке коалиции против агрессоров, прежде всего против Германии, что эта война будет затяжной и потребует максимального напряжения всех сил и ресурсов государства, что это будет война моторов и поэтому нужно создавать моторизованную армию, способную противостоять самым передовым армиям, прежде всего германской. Тогда же группой военных (Тухачевский, Г. С. Иссерсон, В. К. Триандафиллов и др.) была разработана теория "глубокой операции", которую изложил в своей книге Триандафиллов6 . Это было одно направление военно-теоретической мысли.
Другое направление представляли Ворошилов, Буденный, Это их впоследствии Сталин назвал "кавалеристами", авторитету и влиянию которых он якобы поддался и которые-де все нам испортили7 . Вот как излагал их точку зрения Буденный в одном из своих докладов в июле 1929 г.: "Основным стержнем в нашей войне с кольцом буржуазных государств будет стремление превратить войну СССР как государства в войну гражданскую между всемирным пролетариатом и мировой буржуазией". (Здесь, как и у Сталина, явная переоценка революционной ситуации и революционности рабочего класса в капиталистических странах и недооценка тех перемен, которые произошли в капиталистическом мире.) Далее: "План войны и операций надо строить, исходя из этой основной идеи. В этом основа нашей силы... Надо прямо сказать, что война с СССР будет мировой классовой войной, будет борьбой международного пролетариата против буржуазии". Отталкиваясь от этого, Буденный выдвигал такой тезис: "Красная конница, не связанная профессиональными традициями прошлого, берет огневые средства, делается первым другом мотора и, оставаясь конницей, перерастает из отдельного рода войск в особый элемент сухопутной вооруженной силы - в общевойсковые соединения конных рядов войск". Доклад заканчивался словами: "Всякие выпады, ослабляющие рост и боевую подготовку красной конницы, являются вредительством и должны решительно пресекаться, с чьей бы стороны они ни имели места"8 .
Вот эти две основные концепции, которые в 30-е годы противостояли друг другу в области организации безопасности нашей страны и в области международных отношений, естественно, оказывали противоречивое влияние на строительство Вооруженных Сил СССР. И хотя официально не была принята ни одна из них, после репрессий 1937 - 1938 гг. вторая стала основной, доктринальной, так как ее адепты остались у власти.
6 Триандафиллов В. Характер операций современных армий. Изд. 2-е. М. 1932.
7 Коммунист, 1988, N 9, с. 91.
8 Центральный государственный архив Советской Армии, ф. 9, оп. 3, д. 433, лл. 210, 206, 218.
стр. 26
Поэтому то обстоятельство, что на оборону выделялось то больше средств, то меньше, определялось не только экономическими возможностями страны, но и взглядами на характер рожны, к которой готовились, и армии, которую должны были иметь.
30-е годы можно выделить как особый период военного строительства в СССР. Социально-экономические и другие преобразования в стране позволили перестроить армию и организационно и по составу. Численность армии возрастала: если в 1927 г. она составляла 586 тыс., то в 1937 г. - 4433 тыс., а к началу войны - уже более 5 млн. человек9 . Заметно улучшалось ее оснащение, но и здесь сказывалось влияние сторонников второй точки зрения. До начала 30-х годов у нас еще в основном было старое оружие: винтовки, пулеметы, артиллерийские орудия, оставшиеся со времени первой мировой войны, ид же и воспроизводили. В 1929 - 1932 гг. была проведена модернизация всего стрелкового и артиллерийского оружия, например, винтовки системы Мосина, которую стали называть "трехлинейкой образца 1891/1930 гг.", и т. д. Но наряду с этим были созданы танковые войска, поступили на вооружение танки советской конструкции, советские самолеты, мы отказались от всех иностранных образцов оружия. К концу 20-х годов были восстановлены все наиболее ценные боевые корабли и начали поступать новые корабли, подводные лодки, торпедные катера. В 1932 г. был создан Тихоокеанский флот, а в 1933 г. - Северный.
Велась подготовка военных кадров, и здесь тоже интересна линия в политике. Вначале, в 1933 г., было уделено внимание подготовке среднего и старшего командного состава, прежде всего технических специальностей. В том же году был представлен доклад Тухачевского Сталину и Политбюро с предложением создать полностью механизированную армию. Этот доклад Сталин взял, положил в сейф, и больше его никто никогда не видел. Тем не менее принимались меры, чтобы увеличить число специалистов по военной технике. Были созданы новые военные академии. В 1933 г. 63,5% военных курсантов обучались в танковых, артиллерийских и других военно-технических учебных заведениях, причем стали принимать в училища юношей, окончивших 7 - 8 классов, тогда как в 20-е годы действовала установка принимать тех, кто владел четырьмя действиями арифметики с недробными числами10 .
Приведу еще одну цифру. В 1935 - 1936 гг. была проведена переподготовка высшего командного состава. Среди командиров корпусов, например, 48,9% закончили военные академии, 51,1% - различные курсы усовершенствования (такие, как кавалерийские, где учились Жуков, Малиновский, Рокоссовский и др.). Среди командиров дивизий 63,3% имели академическое образование, курсы усовершенствования прошли 36,7%11 . И после этого - массовые репрессии: 40 тыс. человек из высшего, старшего и среднего комсостава, до командира батальона включительно, выбыли из строя. В результате к началу войны только 7% командиров Вооруженных Сил СССР имели высшее образование, 37% не окончили даже средних военных училищ12 (для сравнения: в 1920 г. в Красной Армии было 43,4 % командиров без военного образования13 ).
Таким образом, с одной стороны, расширялась сеть высших военных училищ, академий, а с другой - преподавать-то там было некому, так как репрессии обрушились против крупнейших военных теоретиков, которые составляли основные кадры в академиях. Это М. Н. Тухачевский,
9 См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941 - 1945. Т. 1. М. 1960, с. 90; Василевский А. М. Дело всей жизни. М. 1973, с. 119.
10 См. Ворошилов К. Е. Статьи и речи. М. 1936, с. 577; КПСС о Вооруженных Силах Советского Союза. М. 1958, с. 326.
11 История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 1, с. 96.
12 Там же. Т. 6. М. 1965, с. 125.
13 Центральный государственный архив Советской Армии, ф. 9, он. 3, д. 103, л. 12 (92).
стр. 27
В. К. Триандафиллов (погиб в авиационной катастрофе), А. И. Егоров, И. П. Уборевич (в 1934 г. он направил Ворошилову доклад, где обоснованно предупреждал, что главная опасность исходит из Германии и надо готовиться к этому; Ворошилов наложил резолюцию: "Чепуха!"), А. А. Свечин (единственный из мировых теоретиков, книга которого по стратегии прошла испытание второй мировой войной), Я. Я. Алкснис, С. М. Белецкий, А. М. Вольпе, А. В. Голубев, Г. С. Иссерсон, В. А. Меликов, А. И. Корк, Н. Е. Какурин, Р. П. Эйдеман, А. Н. Лапчинский, А. И. Верховский, Г. Д. Гай и др. Их труды были изъяты как вражеские. Даже наставления и уставы, которые были подписаны, скажем, Тухачевским или Егоровым, были изъяты, а вместо них выпущены новые, составленные людьми менее подготовленными.
Проходила реорганизация армии. С одной стороны, предпринимались усилия, чтобы создать мощные танковые, авиационные, авиадесантные соединения. С другой - обнаруживается еще одно свидетельство утверждения единовластия Сталина: 20 июня 1934 г. постановлением ВЦИК СССР были упразднены Реввоенсовет СССР и Коллегия Народного комиссариата по военным и морским делам и создан Народный комиссариат обороны СССР во главе с Ворошиловым, т. е. полностью ликвидировалось коллективное руководство Вооруженными Силами СССР и всей подготовкой страны к войне, заменялось оно одним человеком (номинально - Ворошиловым, фактически - Сталиным). Правда, в 1938 г. главные военные советы Красной Армии и Военно-Морского Флота воссоздаются14 , но это уже были другие советы и по своим функциям и по составу. Кроме Ворошилова и Буденного, один только Блюхер оставался в составе Главного военного совета Красной Армии, да и Блюхер после процессов, на которых он входил в состав трибунала, был деморализован, потерял свое лицо и, по мнению Маршала Советского Союза И. С. Конева, если бы ему довелось командовать фронтом в Великой Отечественной войне, был бы не лучше Буденного и Ворошилова.
Возьмем 1939 - 1940 годы. Идет спешный поворот, особенно после того как в 1940 г. Германия быстро разгромила Францию, когда опасность Советскому Союзу со стороны Германии уже ни для кого не была секретом, и Сталин на опыте финской кампании убедился, что наша армия не готова к современной войне. Страна с населением 170 млн. человек четыре месяца воевала против страны с населением 3 млн. человек и с большим трудом достигла компромисса, заключила мир. Принимались меры, чтобы быстро создать танковые войска, авиационные и т. д. и, как всегда в спешке, проявился авантюризм. В марте 1941 г. было принято решение сформировать 20 механизированных корпусов. Для их укомплектования требовалось 32 тыс. танков, в том числе 16,6 тыс. - новых образцов15 . Но откуда их взять? К тому времени промышленность давала 3 тыс. танков в год, только в 1939 - первой половине 1941 г. армия получила 7 тыс. танков, в том числе 1861 новый. Но исходили не из того, что действительно можно было создать, а из задачи - создать как можно скорее. Не было ни кадров, ни техники. В то время, конечно, нужно было организовать оборону страны, исходя из наличных сил и средств, а не из того, что хотелось бы иметь.
Однако имевшаяся техника была в запущенном состоянии. К началу войны в западных приграничных военных округах было 1475 новых танков КВ и Т-34. В войсках было около 4500 танков БТ-5, БТ-7, Т-26 и других, но, по состоянию на 15 июня 1941 г. в целом по Вооруженным Силам, 29% из них нуждались в капитальном ремонте и восстановлении, 44% - в среднем ремонте. Исправные танки этих образцов составляли не более 27% от общего количества. Промышленность приняла
14 См. История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 1, с. 97.
15 См.: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М. 1969, с. 205.
стр. 28
заявки на поставку 31% запасных частей, а удовлетворила к 1 июня 1941 г. только треть этих заявок16 .
Позже наши историки вышли из положения, утверждая, что мы уступали противнику по количеству танков. Для этого они учитывали только новые танки (Т-34 и КВ) и сравнивали их со средними немецкими танками (T-III и T-IV). Однако если сравнить танки, которые были в составе германской армии в 1941 г., T-I (правда, их было мало), T- II, T-III и T-IV, чехословацкие 10-тонные легкие танки Т-38, то наши западные приграничные округа по количеству танков превосходили немецкую армию вторжения, а по качеству наши танки, даже устаревших конструкций, были не хуже соответствующих немецких, а средние и тяжелые гораздо лучше. Но наши танки, как и все войска западных приграничных округов, не были приведены в боевую готовность.
Сказанное подтверждает положение, о котором говорилось вначале: в 30-е годы, с одной стороны, была подготовлена наша победа, а с другой - заложены предпосылки наших поражений в начале войны. И главную причину этого я вижу в сложившейся тогда административно-бюрократической системе управления. Не хочу касаться вопроса о Сталине лично, мне кажется, что мы слишком большой упор делаем на личность Сталина. Нужно более внимательно изучить, как и почему он появился, какие социальные силы его выдвинули.
Может быть, социальной базы для возникновения культа Сталина и не было, во всяком случае, нельзя сказать, что ее составляла мелкая буржуазия. В одной моей статье есть оговорка о мелкобуржуазной России, но я имел в виду не мелкобуржуазную Россию как таковую (крестьяне, ремесленники), а мелкобуржуазную психологию, которая была господствующей в то время и охватывала не только ремесленников и крестьян, но и многих рабочих, а главное - выходцев из этих классов, которые выдвинулись с 20-х годов, стали большинством (Сталин способствовал тому, чтобы они стали большинством) и в партии, и на съездах, и в ЦК. Можно сказать, что тогда уже сложилась социальная сила, которая нуждалась в Сталине и без него не могла существовать. А он нуждался в ней. Тал и образовался их союз, а формой его стала административно-бюрократическая система управления.
В ходе войны потерпела поражение система жесткой централизации и командно- бюрократических методов управления. Их влияние в значительной мере было локализовано энтузиазмом и инициативой народных масс, деятельностью партийных организаций, органов Советской власти. Ссылка на то, что, мол, коллективизация нас спасла, несостоятельна. Что касается индустриализации, то здесь уже упоминали, сколько процентов осталось от нашей индустрии и работало на войну в 1941, 1942, 1943 гг., да и до самой победы. Пока мы научились выплавлять бронелист, нам его, к счастью, поставляли американцы и англичане. Когда мы потеряли пороховые заводы в Шостке, англичане и американцы поставили нам достаточное количество пороха уже в 1941 г., потом в 1942 г., до восстановления нашей пороховой промышленности мы могли воевать. Победа в войне привела к поражению этой системы управления, но, к сожалению, она не потерпела краха. Более того, победа в войне была использована для того, чтобы оправдать эту систему как единственно правильную, чтобы доказать, что вся подготовка к войне, вся внутренняя и внешняя политика в 30-е годы были единственно правильными. Поэтому административно-бюрократическая система сохранилась не только до смерти Сталина, но в каких-то формах существует по сию пору.
Вот какие можно сделать выводы из развития 30-х годов в области не истории Вооруженных Сил СССР, но истории обеспечения безопасно-
16 История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 1, с. 475.
стр. 29
ста страны. Это главный вопрос. В заключение я хотел бы поддержать Л. Н. Нежинского: не надо ждать, пока все архивы будут открыты. Надо более активно осмысливать то, что уже есть, менять свое мышление. Вот пример, как иногда используются у нас новые документы. В известной телеграмме Гитлера Сталину от 20 августа 1939 г. говорилось, что в отношениях Германии и Польши может каждый день разразиться кризис, в который будет вовлечен и Советский Союз, если он безотлагательно не согласится на заключение с Германией договора о ненападении. "Поэтому, - писал Гитлер, - я еще раз предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник 22 августа, самое позднее в среду 23 августа. Имперский министр будет облечен всеми чрезвычайными полномочиями для составления и подписания пакта о ненападении"17 . Кажется, ультимативный тон - дальше некуда. Как же этот документ, кстати, впервые опубликованный на Западе, а не у нас, используется в многотомной "Истории второй мировой войны"? Он привлечен там лишь для того, чтобы показать, что другого выхода, кроме заключения договора, не было. И таких примеров можно привести очень много.
17 История второй мировой войны. 1939 - 1945. Т. 2. М. 1974, с. 282.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Biblioteka.by - Belarusian digital library, repository, and archive ® All rights reserved.
2006-2024, BIBLIOTEKA.BY is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Belarus |