Двести лет назад Гренобль являлся центром провинции Дофине, расположенной на юго-восточной границе Франции. 73% его населения составляли городские низы: подмастерья, наемные работники, бедняки, нищие. Много было в городе ремесленников, лавочников, мелких чиновников, судейских клерков. В 1725 г. среди 20,5 тыс. жителей насчитывалось 239 сапожников, 125 портных и портних, 98 торговцев вином, 50 трактирщиков и хозяев гостиниц, 65 булочников и пекарей, 50 торговцев мясом, колбасами и птицей, 90 столяров. В мастерских ремесленников, как правило, трудились члены их семей и иногда один-два подмастерья. Ремесленники обычно не имели собственного дома и снимали квартиру или комнату. Типичным гренобльским ремесленником был, например, краснодеревщик Тома Аш, чья мебель высоко ценилась местной знатью. У него была мастерская, но жил он в одной комнате с сыном, невесткой, тещей и служанкой. Городскую верхушку составляли дворяне и буржуазия. Первые были земельными собственниками, вторые - обладателями мануфактур. По богатству они не уступали друг другу.

С 1453 г. Гренобль был резиденцией провинциального парламента¹ . В XVIII в. членами его являлись около 70 советников-магистратов, получивших по наследству или купивших свои должности и потому ставших их собственниками. Все они были дворяне: парламент Гренобля отказался принимать в ряды своей магистратуры людей иных сословий. В аппарате парламента и связанных с ним палат, ведавших сбором налогов, было занято около 80 прокуроров, около сотни адвокатов и множество младших судейских клерков.

В 1787 - 1788 гг. во Франции было неспокойно. Монархия оказалась на грани финансового банкротства. Правительство разработало план нового налога, который должны были бы платить все сословия, в том числе и привилегированные. Это встретило сопротивление в Парижском парламенте. Он отказался зарегистрировать

ПИМЕНОВА Людмила Александровна - кандидат исторических наук, научный сотрудник Исторического факультета Московского университета.

¹ Парламентами назывались высшие судебные палаты, обладавшие рядом административных функций. В частности, они регистрировали издаваемые законы (без регистрации законы не вступали в силу), могли высказывать замечания, если предложенный законопроект, с их точки зрения, противоречил ранее изданным законам или обычаям страны.

стр. 149

этот налог и заявил, что для решения подобных вопросов надо собрать Генеральные штаты, не созывавшиеся с 1614 года. На сопротивление Парижского парламента правительство ответило попыткой проведения коренной судебной реформы, в соответствии с которой из компетенции парламентов изымались вопросы законодательства и финансов. Парламенты выразили решительный протест, поскольку не желали расстаться со своими политическими привилегиями.

Парламент Гренобля открыто призвал сопротивляться реформе. В Париж были направлены протесты самого парламента, финансового бюро, городского муниципалитета и ремесленных корпораций города. Дело стало принимать серьезный оборот, и генеральный контролер финансов (первый министр) Э. Ш. Ломени де Бриенн решил сурово покарать недовольных, дабы положить конец беспорядкам. Были составлены и отправлены в Гренобль т. н. летр де каше (королевские запечатанные письма), по получении которых члены гренобльского парламента - магистраты немедленно высылались из города в свои имения или другие места по выбору.

Обстановка в Дофине, и до того неспокойная из-за голода, обострилась еще больше. Изгнание магистратов из Гренобля угрожало жителям обострением нужды, потому что присутствие парламента давало возможность прокормиться не только судейской челяди, но также ремесленному и торговому люду. Цехи города направили королю записку, в которой, в частности, говорилось: "Обеспечение проживающих в Гренобле многочисленных поверенных, магистратов и приезжающих со всех концов в Дофине и часто даже из других провинций для разбора тяжб, находящихся в компетенции парламента, - вот все, что поддерживает здешнее население, все, что дает ремесленникам и торговцам средства к существованию. В этом для просителей их единственная опора, единственно это питает их торговлю и ремесла"² .

Вскоре поползли слухи, что в Париже бунт, народ идет на Версаль. Говорили, что мятежом охвачены провинция Бретань, города Лион и Экс-ан-Прованс. Бродячие торговцы разносили антиправительственные памфлеты, горожане передавали их из рук в руки. Авторами этих памфлетов, как правило, были адвокаты, секретари, судейские клерки и другие близкие к парламенту люди. В Гренобле распространялись сочинения под названиями "Пробуждение француза", "Друг законов", "Крик француза-гражданина". В них план судебной реформы разоблачался как покушение на остатки свободы и попытка надеть на нацию ярмо деспотизма. В памфлете "Обращение к провинциям" говорилось: "В настоящий момент перед французами стоит альтернатива: свобода или рабство"³ .

Одна из этих брошюр, "Дух эдиктов", т. е. королевских указов о судебной реформе, принадлежала перу тогда еще мало известного адвоката А. Барнава, вскоре ставшего крупным политическим деятелем национального масштаба - депутатом Учредительного собрания во время революции. Барнав призывал добиваться от правительства созыва Генеральных штатов. Силу, способную настоять на этом, он видел в парламентах. Поэтому, по его мнению, и необходимо было защищать их. Литература, подобная брошюре Барнава, была рассчитана на образованную публику. А на стенах домов появлялись листовки для простонародья. Антиправительственные листовки и памфлеты вместе со всеми читали солдаты и офицеры местного гарнизона.

Генерал-лейтенант провинции герцог Ш. А. Ж. Клермон-Тоннер в своих донесениях королю еще в мае предупреждал, что в Дофине назревает бунт. Он организовал патрули в городе и расставил часовых на колокольнях, чтобы наблюдать за всеми подозрительными сходками и перемещениями крестьян в округе. 6 июня Клермон-Тоннер и интендант провинции Г. Л. Каз де ла Бов пришли к первому президенту гренобльского парламента А. де Берюлю и сообщили, что курьер из Версаля привез приказ привести в исполнение летр де каше о ссылке членов парламента. Де Берюля предупредили, что на следующее утро все магистраты получат распоряжение покинуть город.

² Dufayard Ch. La journee des tuiles a Grenoble, 7 juin 1788. - Revue historiquc, 1888, t. 38, p. 335.

³ Ibid., p. 327.

стр. 150

7 июня 1788 г. была суббота, рыночный день; поэтому с самого раннего утра на улицах царило оживление. Жители видели, как в 6 часов отряды солдат отправились вручать членам парламента предписания отправиться в ссылку. Новость разлетелась мгновенно. Уже через час город пересекла внушительная процессия: представители ремесленных и торговых корпораций, муниципалитета, адвокаты и прокуроры, сопровождаемые горожанами, шли прощаться с изгнанниками. Они посетили первого президента и засвидетельствовали ему всеобщую скорбь, вызванную ссылкой магистратов.

Манифестация еще больше взбудоражила город. Забастовали нотариусы, заявив, что не зарегистрируют больше ни одного акта. По городу пронесся крик: "Закрывай лавки!". На улицы вышли ремесленники, грузчики, подстрекаемые своими хозяевами слуги. Суетились рыночные торговки, кричали, бранились с солдатами. Ударили в набат. Толпа, вооруженная палками, камнями, топорами и вилами, бросилась к городским воротам, чтобы не дать магистратам уехать. Восставшие закрыли ворота и оставили возле них посты. Женщины схватили ключи от города и с триумфом пронесли их по улицам, привязав на конец палки. В то же время сотни женщин ворвались в резиденцию первого президента. Там во дворе уже укладывали багаж. Горожанки заявили де Берюлю, что готовы пожертвовать собой, лишь бы не дать ему уехать. Кареты других магистратов, намеревавшихся выполнить королевский приказ, тоже останавливали.

Лишь после полудня городские власти решились предпринять ответные действия. Войскам протрубили общий сбор, и два полка гарнизона рассредоточились по городу. Однако солдатам не рекомендовали пускать в ход оружие, и поначалу им даже не выдали патронов. Появление солдат на улицах вызвало взрыв народной ярости. Начали выворачивать булыжники из мостовых, забирались на крыши, хватали куски черепицы и швыряли их в солдат. Именно поэтому народное восстание в Гренобле назвали "днем черепиц". Тем временем две роты солдат заняли позицию перед решеткой особняка Клермон-Тоннера - двухэтажного прямоугольного здания, расположенного на территории одного из бастионов крепостной стены. Решетка отделяла двор от короткой улочки. Она, в свою очередь, выходила на улицу, на которой стоял особняк первого президента и где собралась мятежная толпа. Вскоре по городу разнеслась весть, что там произошло столкновение горожан с войсками, солдаты открыли огонь, убив одного и ранив нескольких человек.

До нас дошли описания событий этого дня, в том числе принадлежащее перу А. Бейля (будущего писателя Стендаля), который ребенком наблюдал происходящее из окна дома своего деда. Его отрывочные, но яркие детские впечатления нашли отражение в автобиографическом произведении "Жизнь Анри Брюлара". Стендаль утверждал, что унтер-офицером, отдавшим приказ стрелять в толпу, был не кто иной, как Ж. Б. Бернадот, будущий маршал Наполеона I и шведский король (эта версия, однако, не подтверждается документами).

Непрерывно гудел набат, звонили колокола всех городских церквей. Им вторил колокольный звон, доносившийся из окрестных деревень. На призыв набата стекались вооруженные топорами, мотыгами, иногда даже ружьями и пистолетами жители деревень и предместий. Натолкнувшись на закрытые ворота, некоторые переправлялись в город на лодках через реку, другие карабкались на крепостную стену, большинство же двинулось к бастиону. Штурмующим удалось пробить брешь в стене, и бунтовщики получили подкрепление.

У генерал-лейтенанта собрались на совет интендант Каз де ла Бов, высшие офицеры и некоторые знатные дворяне. Полковник маркиз Л. д'Амбер настаивал на принятии жестких мер. Напротив, граф Ж. Ф. де ла Тур дю Пен Полен, известный своими либеральными взглядами, впоследствии депутат Генеральных штатов и военный министр в августе 1789 г., рекомендовал найти какой-то компромиссный выход из сложившейся ситуации. Интендант тоже советовал быть осторожнее с восставшим народом. Сам Клермон-Тоннер был патриотом своей провинции и противником кровопролития. Помимо всего прочего, он располагал недостаточным количеством войск, чтобы силой заставить жителей подчиниться приказам короля. Да и некоторые офицеры не желали пускать в ход оружие против горожан.

Примерно к 4 часам пополудни военные власти решили отступить. Клермон-

стр. 151

Тоннер написал де Берюлю записку с распоряжением остаться в городе и отдал приказ солдатам вернуться в казармы. Де ла Тур отправился с запиской в особняк де Берюля. Перед особняком толпился народ. Желая успокоить собравшихся, граф прочел вслух текст письма. Обещанные генерал- лейтенантом уступки, однако, никого не удовлетворили. Раздались требования отдать горожанам ключи от Дворца правосудия, отвести войска, охранявшие вход в него, и предоставить возможность магистратам свободно занять свои места. Смяв слабую охрану, толпа ворвалась в особняк Клермон-Тоннера, разграбила его винные погреба и учинила погром. Не тронули только кабинет естественной истории, хотя и оттуда забрали несколько чучел птиц. Выброшенную из окна серебряную посуду бунтовщики собрали и отнесли де Берюлю, который тут же отослал ее обратно герцогу.

Под угрозой физической расправы Клермон-Тоннер послал де Берюлю новое письмо, в котором сообщал, что отдает Дворец правосудия в его полное распоряжение. Это уже было победой восставших, но они по-прежнему не желали расходиться, требуя, чтобы парламент тут же возобновил свои заседания. Герцогу пришлось вновь писать де Берюлю и просить его удовлетворить требование народа, а также позаботиться о восстановлении порядка в городе.

Толпа снова хлынула к особняку де Берюля. Он отказывался выйти и говорил, что один не пойдет во Дворец правосудия. Решено было дать ему час, чтобы собрать всех магистратов. Тем временем восставшие схватили его лакея, дали тому в руки возвращенные герцогом ключи и торжественно пронесли по улицам города до самого Дворца правосудия. Магистратов, уже приготовившихся было ехать в ссылку, силой заставили надеть судейские мантии и собраться у первого президента. Де Берюлю пытались надеть на голову украшенный розами лавровый венок и предлагали доехать до Дворца правосудия в карете, но он решительно отказался.

Сопровождаемые приветственными криками и рукоплесканиями 24 смущенных и несколько напуганных таким триумфом магистрата двинулись во Дворец правосудия. Возглавлял процессию де Берюль, за ним по двое шли магистраты в черных мантиях. Замыкала шествие карета де Берюля, увенчанная чучелом орла из коллекции Клермон-Тоннера; в карету впряглись люди. Де Берюль хотел дойти до Дворца правосудия кратчайшим путем, но народ заставил двигаться самым длинным. Повсюду слышались возгласы "Да здравствует парламент!". Из толпы магистратам бросали цветы. В кафедральном соборе и других церквах города продолжали звонить колокола. Кортеж сопровождали люди из народа с зелеными ветками, цветами и белыми знаменами. Современникам запомнился резкий контраст между ликующей толпой и печальными магистратами, которые шли, как на эшафот.

Около 6 часов вечера торжественная процессия наконец добралась до Дворца правосудия. На площади перед ним разожгли костер. Толпа рвалась в канцелярию, чтобы взять там и сжечь тексты эдиктов о судебной реформе. Магистратам с трудом удалось успокоить собравшихся. Де Берюль, ставший в тот день как бы верховным правителем Гренобля, произнес речь, уговаривая всех разойтись по домам и обещая, что парламент будет надежно охранять их права и привилегии.

После этого охрану Дворца правосудия взяли на себя вооруженные горожане, а магистраты, по-прежнему окруженные радостными согражданами, вернулись в особняк первого президента. Де Берюль угощал народ хлебом, мясом и вином. Магистраты тем временем составляли адресованный министрам отчет о событиях дня. Они объясняли, почему (помимо их воли, разумеется) они не смогли подчиниться приказам короля, и подробно описывали свое умиротворяющее воздействие на народ. Клермон-Тоннер тоже составил донесение о восстании. Курьер, который должен был отвезти это послание в Париж, зашел к де Берюлю, чтобы забрать и его депешу, но толпившиеся вокруг особняка горожане заставили курьера вскрыть пакет и отдать письмо на проверку де Берюлю. Они боялись, как бы донесение генерал-лейтенанта не было составлено во враждебном жителям Гренобля духе. Лишь после того, как де Берюль прочел донесение генерал-лейтенанта и не нашел там ничего "подозрительного", пакет разрешили отправить.

Брожение постепенно улеглось. Пришла ночь. Вооруженные горожане во главе представителями ремесленных и торговых корпораций патрулировали затихав-

стр. 152

шие улицы. На следующий день, в воскресенье 8 июня, в разных частях города еще вспыхивали волнения. Магистраты по мере сил способствовали сохранению порядка. Офицеры полка, открывшего стрельбу по мятежной толпе, собрали 600 франков и передали вдове убитого. По слухам, 7 июня из горожан погибли двое-трое, в том числе ребенок 12 лет. Около 20 солдат были ранены.

Волнения окончательно стихли к 11 июня, а в ночь с 12-го на 13-е магистраты, повинуясь приказу короля, отправились в ссылку. Одновременно с ними покинули город и перебрались в свои летние резиденции многие дворяне и буржуа Гренобля, потрясенные событиями, свидетелями которых им довелось стать.

Итак, открытое недовольство судебной реформой со стороны парламента и его выступления в защиту своих политических привилегий положили начало общественному движению, в которое оказались втянутыми либеральное дворянство, буржуа и трудовое население города. Парламентский лагерь рассчитывал спровоцировать мирные выступления горожан в свою поддержку. Но в глазах не искушенного в высокой политике простого народа фрондирующий парламент стал выглядеть защитником налогоплательщиков от произвола королевского фиска. И ненавидевшие налоговый гнет народные низы Гренобля выступили в защиту магистратов, однако применили при этом свои, плебейские методы борьбы, которые напугали парламент и привилегированные слои.

Вскоре оппозиционное движение в Дофине приняло характер, в значительной степени отличавший его от волнений того времени в других провинциях Франции. Если там против правительства выступали защищавшие свои привилегии парламенты и местные дворяне, то в Дофине, напротив, инициатива перешла к третьему сословию. Именно его лидеры возглавили движение, а привилегированные пошли на компромисс с ними. Буржуа, судейские, дворяне в ответ на угрозу народного бунта объединились в мирной оппозиции правительству и выработали общую программу. Сначала представители трех сословий Гренобля собрались на ассамблею в городской ратуше, а 21 июля в принадлежавшем мануфактуристу К. Перье замке Визиль вблизи Гренобля открылась ассамблея представителей муниципалитетов Дофине.

Как впоследствии на Генеральных штатах 1789 г., число депутатов третьего сословия на ассамблее в Визиле было равно числу присутствовавших дворян и духовных лиц, вместе взятых. Третье сословие представляли главным образом нотариусы, прокуроры и адвокаты. Лидерами среди них были Варнав и будущий видный деятель начального периода революции Ж. Ж. Мунье, предложивший Национальному собранию принять знаменитую "клятву в Зале для игры в мяч" - не расходиться, пока не будет выработана конституция. Участники ассамблеи в Визиле проголосовали за постановление, в котором требовали восстановить парламенты, но лишь в качестве судебных органов; созвать Генеральные штаты; восстановить провинциальные штаты Дофине. Собравшиеся провозгласили национальное единство и заявили об отказе от налоговых привилегий их провинции.

Ассамблея в Визиле и ее решения стали событием общенационального звучания, "революцией нотаблей", по определению современного французского историка Ж. Эгре. В целом же все, что произошло в Дофине, от народного восстания в "день черепиц" до постановлений ассамблеи в Визиле, явилось в рамках одной из французских провинций предвестником будущей революции.

Permanent link to this publication: